Текст книги "Николай II. Расстрелянная корона. Книга 1"

– Я всего лишь исполняю свои обязанности.

Император подошел к Витте:

– Значит… как вас по имени-отчеству?

– Сергей Юльевич, ваше величество.

– Значит, Сергей Юльевич, машинисты выполняют ваши инструкции, игнорируя приказы министра?

– Они делают свое дело именно так, как это и положено.

– Может, они и мой личный приказ проигнорируют? – Александр Третий посмотрел в глаза Витте.

– Бригада, ваше величество, обязана подчиняться исключительно инструкции. Ее нарушение – преступление.

– Вот как? Проверим. – Император резко повернулся к Посьету: – Константин Николаевич, вы можете по телефону связаться с машинистом первого паровоза?

– К сожалению, нет, ваше величество. Телефонный провод не протянут до паровозов.

– Ну, тогда пошлите кого-нибудь, чтобы передали машинистам приказ о повышении скорости до семидесяти верст в час.

– Слушаюсь, ваше величество. Это мы сейчас. Не составит труда. Солдат охраны пошлю.

– Ну а мы с господином Витте подождем.

Посьет вернулся растерянным.

– Ну что? – спросил император.

Министр путей сообщения развел руками и заявил:

– Машинисты, ваше величество, отказались увеличить скорость.

– Что? Как это отказались?

– Так доложил солдат охраны, который через тендеры перебирался на паровозы.

– Бардак!

Посьет повернулся к Витте:

– Вы еще ой как пожалеете об этом, господин хороший!

Император внимательно посмотрел на управляющего Юго-Западными железными дорогами и заявил:

– Ну что ж, вам виднее, Сергей Юльевич. Свободны.

Витте поклонился императору и покинул царский вагон.

– Я немедленно уволю этого управляющего, слишком много о себе возомнившего, – проговорил Посьет.

– Нет! – резко ответил Александр Третий. – Никаких рапортов и отставок! Вы, Константин Николаевич, должны беречь такие кадры.

Министр ничего не понял, пожал плечами:

– Да, конечно, ваше величество.

Как только царский поезд вышел на дистанцию, не подчинявшуюся Витте, Посьет тут же отдал приказ новой бригаде увеличить скорость. Так и было сделано. Состав чрезвычайной важности пошел со скоростью около семидесяти верст в час навстречу катастрофе.

В половине второго царская семья и приближенная свита собрались в вагоне-ресторане. Император пообедал и, ожидая кофе, смотрел в окно. За ним лил дождь с изморосью. В 14.14 состав начал спуск с уклона в районе станции Борки, в сорока девяти верстах от Харькова и двухстах семидесяти семи – от Курска.

Неожиданно раздался страшный скрежет, и сильнейший удар бросил всех на пол.

«Крушение!» – мелькнуло в голове императора.

Он попытался встать, но второй удар, еще более мощный, вновь швырнул его на пол. Раздались крики женщин. Александр Третий увидел, как треснули боковые стены вагона, вперед полетели поперечные стенки, крыша стала падать.

Но не пришло еще время умереть русскому царю. На месте погибли камер-лакеи, остальные же оказались в пространстве, оставшемся благодаря тому, что крыша при падении одним концом уперлась в пирамиду из тележек, которые оторвались при крушении, откатились назад, создали нагромождение. Однако опасность не миновала.

Александр не потерял самообладания. Царь, обладавший недюжинной силой, сумел приподнять потолок. Он держал его, давая возможность всем живым выбраться наружу.

В спасительную грязь и слякоть вышли Мария Федоровна, Николай, Георгий, Ксения, осыпанные землей, обломками, фрагментами дорогой отделки вагона. За ними наружу выбрались и лица свиты, приглашенные к завтраку. Только тогда император отпустил крышу и отошел на насыпь. Вагон-ресторан полулежал на левой стороне, без колес, со сплюснутыми и разрушенными стенами и крышей, которая частью держалась на нижней раме.

Он услышал крик супруги:

– Ольга, Михаил!

Царь оглянулся.

Вагон, в котором находились младшие дети, развернулся поперек пути и накренился над откосом.

Александр бросился туда вместе с солдатами охраны. В разрушенном вагоне император увидел окровавленную, раненную обломками няню шестилетней Ольги.

Женщина показывала в сторону насыпи.

– Княжна там!

Солдаты вынесли няню. Александр нашел дочь, передал ее жене. Малолетнего Михаила император подобрал под откосом. Сила удара была такой, что мальчик вылетел из поезда.

К императору подошел начальник охраны.

– Слава богу, ваше величество! Вы и семья живы и серьезно не пострадали.

– Что с остальными? – спросил Александр Третий.

– К сожалению, вагон, в котором находились придворные служащие и буфетная прислуга, полностью уничтожен. Все люди, находившиеся в нем, мертвы. Тела обезображены. С левой стороны подняты тринадцать трупов. Уцелели паровозы да пять вагонов, которые были оборудованы новейшими тормозами.

– Всего сколько погибших?

– Двадцать один человек, ваше величество. Тридцать семь раненых.

– Посьет жив?

– Жив, ваше величество. Да вон он идет сюда, хромает.

– Часть солдат выставить на насыпь! – приказал император. – Пусть залпами стреляют в воздух. По дороге много селений. Кто-нибудь да услышит пальбу и передаст сигнал бедствия в Харьков. Остальным помогать раненым.

– Императрица уже занимается этим. Цесаревич и великий князь Георгий сейчас с солдатами. У вас повреждена нога, государь.

Царь тоже получил ранение, но не обращал на это никакого внимания.

Генерал-адъютант Черевин бросился исполнять приказ.

К императору подошел бледный, трясущийся то ли от холода, то ли от перенесенного стресса министр путей сообщения.

– Счастье-то какое, ваше величество! Такая катастрофа, а вы и ваша семья живы. Господь отвел от вас смерть.

Император резко повернулся к министру:

– Счастье, говоришь? Где ты увидел счастье? Протри глаза, министр.

Константин Николаевич Посьет, человек преклонных лет, не ожидал подобного грубого обращения.

– За что вы так со мной, ваше величество? В чем моя вина?

– Ты еще спрашиваешь? Посмотри на место катастрофы!

Перед глазами министра предстала страшная картина. По обе стороны насыпи – груды исковерканного металла, под ногами битое стекло, доски. Вдоль полотна мечутся люди. Повсюду стоны, плачь. Мелкий дождь с силой хлещет в лица, но никто этого не замечает, все в шоке.

– Видишь? – спросил император.

– Да, ваше величество! – тихо ответил Посьет.

– Так, значит, на Витте рапорт? В отставку его, единственного человека, который, несмотря ни на что, обеспечил безопасность поезда на подчиненной ему дистанции? Именно он, не беспокоясь о собственной карьере, предупреждал о возможных последствиях нарушения инструкций. Послушай я его… да что теперь говорить. – Александр махнул рукой.

– Я ранен, ваше величество, – еще тише проговорил Посьет.

– Ничего, раны заживут, а потом пойдешь под суд. Вместе со своими чиновниками, принимавшими дорогу, и теми акционерами, которые ради выгоды готовы допустить любые жертвы. Вы все ответите перед законом. А сейчас уйди с глаз долой. Будет лучше, если до Петербурга я тебя не увижу!

Прогнав дрожащего министра, император осмотрел детей. Оказалось, что больше всех пострадала старшая дочь Ксения. У нее была повреждена спина. Александр подбодрил ее и пошел к жене, которая помогала раненым, как уж могла.

Его догнал генерал-адъютант Черевин.

– Ваше величество!

– Да, Петр Александрович.

Черевин держал в руках икону Спаса Нерукотворного.

– Вот нашел среди обломков. Икона совершенно не пострадала.

Император перекрестился.

– Благодарю тебя, Господи, за спасение. – Он приложился к иконе и приказал Черевину обходить с ней место трагедии.

– А что это с господином Посьетом? – спросил генерал. – У него такой вид, будто он собрался стреляться.

– Такие, генерал, не стреляются. И не будем о нем.

Весть о крушении императорского поезда быстро разнеслась по линии, и помощь спешила со всех сторон. Появились военные медики с перевязочными средствами и носилками, начали оказывать пострадавшим квалифицированную помощь. Замерзших людей укутывали в одеяла, меняли мокрую одежду.

Императрица с медицинским персоналом обходила раненых, утешала, ласковым словом старалась облегчить их страдания. Это несмотря на то, что у нее самой была повреждена рука выше локтя и она оставалась в одном мокром платье. Позже на плечи ее накинули офицерскую шинель.

Пять часов без отдыха государь руководил спасательными работами. Только в сумерки, когда не осталось без помощи ни одного раненого, царская семья пересела в поезд, прибывший к Боркам, и отбыла на станцию Лозовую.

Расследование дела о крушении царского поезда в Борках было поручено известному юристу Анатолию Федоровичу Кони. Тем временем в обществе и в печати начали ходить самые невероятные слухи. Шла речь об участии в крушении революционеров-террористов. Досужие сплетники даже упоминали какого-то мальчика, непонятно откуда взявшегося среди прислуги. Вот он-то, мол, и принес в вагон-ресторан бомбу вместо десерта.

Проведя тщательное расследование, Кони прибыл к императору на доклад. Александр Третий встретил следователя приветливо, без излишних формальностей, предложил сесть в кресло.

Кони раскрыл папку.

– Ваше величество, я провел все необходимые следственные действия и пришел к заключению, что причиной катастрофы царского поезда у Борок является преступная халатность, неисполнение своего долга всеми лицами, отвечавшими за вашу безопасность. Мы имеем основания привлечь к суду как непосредственных виновников крушения – машинистов, инспекторов Кронеберга и Кованько, не ограничивших скорость на аварийном участке, так и высших должностных лиц. Я имею в виду министра путей сообщения Посьета, главного инспектора железных дорог барона Шернваля, его помощника барона Таубе, начальника вашей охраны генерал-адъютанта Черевина, а также членов правления Курско-Харьковско-Азовской железной дороги.

Император взглянул на Кони:

– Последних по какому обвинению?

– По обвинению в хищениях, в результате которых дорога была доведена до опасного состояния.

– Понятно. Но привлечение к суду персон такого ранга – дело беспрецедентное. Раньше за аварии ответственность несли служащие, но никак не собственники железных дорог. А что касается привлечения к суду министра и прочих высших сановников, то об этом и речи никогда не заходило.

– Верно, но случай у Борок особый. Ведь под угрозой гибели оказались государь и наследник престола.

– В российском законодательстве не предусмотрена процедура привлечения министров к суду.

– Так надо принять соответствующий закон. Простите, государь, но таково мое личное мнение.

– Вы правы. Я поддерживаю вас и предприму необходимые шаги в этом направлении. Что же касается генерала Черевина, то он исполнял свои обязанности и мои личные приказы.

– Я вас понял, ваше величество.

Император присел в кресло напротив следователя.

– А скажите, Анатолий Федорович, вы допрашивали господина Витте?

– Конечно!

– И что он показал?

– Витте подтвердил свою основную рекомендацию.

– Движение императорских поездов не должно нарушать правил, которые действуют на дорогах?

– Совершенно точно.

– А как он вам в общем?

– Господин Витте достойный человек, честный чиновник, образцово исполняющий свои должностные обязанности. Возможно, немного щепетилен в соблюдении разного рода инструкций, но это и к лучшему. По отзывам его руководителей и подчиненных, мнение которых, как известно, совпадает не так часто, господин Витте прекрасный управленец.

– Да-да! – проговорил император. – Если бы я его послушал, то не случилось бы такой беды. А что показал Посьет?

– Я пытался выяснить у него, почему он не вмешивался в ситуацию и не обращал вашего внимания на неправильное составление поезда. Он ответил, что говорил об этом еще вашему отцу, предупреждал и вас.

– Это ложь. Только один Витте по-настоящему заботился о безопасности моей семьи.

– Знаю. Но что взять с господина Посьета, если он путает даты и события?

– Пытается уйти от ответственности.

– По-моему, Константин Николаевич полностью уверен в собственной безнаказанности. Кстати, генерал-адъютант Черевин говорил, что министр в критический момент вообще ловил галок на крыше. Технический же инспектор Таубе благодарил бригаду поезда за скорую езду. При этом присутствовали управляющий Курско-Харьковско-Азовской железной дорогой Кованько и инспектор Кронеберг. А уж они-то обязаны были знать, в каком состоянии находятся пути на следующем перегоне.

– Много кто чего должен и обязан! У вас все?

– Следствие закончено. Материалы готовы для передачи в суд.

– Хорошо. Мы еще встретимся, благодарю за работу и не смею задерживать.

Кони покинул кабинет императора.

Александр Третий сдержал обещание, данное ему. Он отдал распоряжение министру юстиции разработать и провести через Государственный совет соответствующий законопроект.

Новый закон был принят. Согласно ему, вопрос о предании суду чиновников в ранге министра сначала должен был решаться императором, а после поступать в Государственный совет. Там дело разбиралось в два этапа. Сперва в особом присутствии, затем в департаменте гражданских и духовных дел. Именно на втором этапе и принималось окончательное решение, отдать ли высокопоставленного чиновника под суд, прекратить дело или наложить взыскание без суда.

В феврале 1889 года дело о крушении слушалось в Государственном совете, так как император требовал осуждения Посьета, уже снятого с должности. Члены совета оказались в сложном положении. С одной стороны, они не могли проигнорировать мнение государя, с другой, осуждение бывшего министра создавало прецедент, опасный для всей бюрократии.

Особое присутствие состояло из представителей департаментов и министров. Они выслушали доклад Кони и перешли к прениям. Великие князья Михаил Николаевич и Владимир Александрович, присутствовавшие на заседании, потребовали отдать Посьета под суд.

Часть присутствующих с этим согласилась. Остальные же во главе с министром внутренних дел графом Толстым высказывали опасения в том, что отдача министра под суд будет означать падение престижа власти в глазах общества.

По результатам голосования все же победило мнение императора. Было принято решение об отдаче Посьета и Шернваля под суд.

После заседания Александр Третий вызвал к себе Кони и сказал:

– Что ж, Анатолий Федорович, дело можно считать решенным. Лица, виновные в преступной халатности, предстанут перед судом.

– Думаю, об этом рано говорить.

– Почему? – удивился император.

– Насколько мне известно, департамент гражданских и духовных дел не намерен поддержать решение особого присутствия. Посьета жалеют многие высокопоставленные чиновники. В петербургских салонах только о том и говорят, что бесчеловечно обвинять заслуженного адмирала.

– На вас оказывают давление, Анатолий Федорович?

Кони улыбнулся:

– Меня, ваше величество, называют социалистом, возбуждающим рабочих. В министерство поступают доносы.

– Чем я могу помочь?

– Вы, к сожалению, лицо заинтересованное и не вправе оказывать давление на чиновников. В любой другой ситуации ваше слово стало бы решающим, но не в этой.

– Так вы считаете, что окончательное решение о предании Посьета к суду будет провалено?

– Не сомневаюсь в этом. Под суд пойдут, как говорится, стрелочники – мелкие чиновники, машинисты, а это несправедливо.

– Что предлагаете?

Кони вздохнул:

– Дабы избежать несправедливости, выход один – прекратить все дело о крушении поезда.

– Понятно. Я подумаю.

Кони попрощался с императором и покинул дворец.

Александр Третий издал милостивый манифест. На этом дело о крушении и закончилось. Посьету и Шернвалю на заседании департамента гражданских и духовных дел были объявлены выговоры без занесения в формуляр.

Александр Третий даже не представлял, какую бомбу он собственноручно закладывает под престол, идя на поводу у своих министров. Народ не только радовался спасению государя и его семьи, но и скорбел по погибшим в той катастрофе. Общество ждало открытого процесса над виновниками трагедии. Однако суда не состоялось. Получалось, что царь простил убийц.

Таким подарком не могли не воспользоваться радикально настроенные антимонархические силы. Так они и сделали немного позже. Подобная слабость, даже вынужденная, не прощается правителям государств. Только сильная власть пользуется уважением и поддержкой основной массы общества. Александр Третий должен был настоять на осуждении Посьета, но пошел на уступки.

Тогда мало кто знал о последствиях катастрофы, которые в недалеком будущем сыграют свою роковую роль в судьбе государя. При крушении Александр Третий получил не только ранение ноги, но и серьезные ушибы почек. Развилась опухоль. Она привела к инфаркту, сократившему жизнь императора.

Царь не забыл скромного, но непокорного чиновника Витте. Вскоре Сергей Юльевич был назначен министром путей сообщения. Впоследствии он стал и премьер-министром.

Пока шло следствие, в Россию по приглашению своей сестры Елизаветы приехала принцесса Алиса, которой уже исполнилось семнадцать лет. На этот раз она принимала участие в жизни двора, присутствовала на приемах и балах. Конечно же, девушка встретилась с наследником престола именно в день приезда. Николай с нетерпением ждал этого свидания, и вот оно наконец-то состоялось в одной из небольших комнат дворца.

Николай поцеловал принцессе руку.

– Аликс, если бы ты знала, как я рад видеть тебя!

– Я тоже очень рада, Ники, но прежде хочу упрекнуть тебя.

– В чем? – удивился наследник.

– Ты еще спрашиваешь? Почему ты не дал знать, что остался невредим, сразу же после трагедии на железной дороге? Как только к нам пришла весть о крушении поезда, о том, что при катастрофе погибли и получили ранения очень много людей, я едва не сошла с ума. Мне было так плохо, что я слегла. Перед глазами все время стояла страшная картина. Ты, окровавленный, изуродованный, лежишь под обломками, снегом и дождем. Глаза твои полны боли и молят о помощи, но рядом никого нет. Я плакала, и никто не мог успокоить меня. А ты не соизволил сообщить, что жив и не пострадал.

– Но, Аликс, еще из Харькова во все концы света были отправлены телеграммы о том, что царская семья осталась жива.

– Да, но эта телеграмма пришла в Лондон через два дня после катастрофы.

Николай опустился на колено, расцеловал руки принцессы.

– Прости, дорогая Аликс. Я не хотел причинить тебе боль.

– Ладно, Ники, довольно, а то войдет кто-нибудь и увидит нас в таком виде.

– Пусть. Я люблю тебя и готов объявить об этом на весь мир.

– И все же поднимись, я прошу.

Цесаревич встал. Его глубоко тронула забота принцессы.

– А ты любишь меня? – спросил он, глядя в ее красивые глаза, по-прежнему полные какой-то волнующей печали.

– Ники, не надо спрашивать об этом.

– Но почему, Аликс? Ведь для меня это вопрос жизни и смерти.

Принцесса улыбнулась:

– Ну прямо жизни и смерти?

– Да, – твердо ответил наследник русского престола.

Улыбка на лице принцессы Гессенской сменилась печалью.

– Я люблю тебя, Ники, но…

– Что «но», Аликс? – воскликнул Николай.

– Но боюсь, что нам не суждено быть вместе.

– Почему? Я готов немедля просить твоей руки и сердца.

– И я готова стать твоей женой, однако получим ли мы благословение? Бабушка, королева Виктория, недолюбливает твоего отца. Император Александр платит ей той же монетой. И потом, я слышала, что твои родители не считают, что цесаревичу пришло время жениться. Но больше всего меня огорчает другое, Ники.

– Что, Аликс?

– То, что выбор невесты для будущего русского государя – вопрос большой политики. Станут ли твои родители принимать во внимание наши чувства, Ники?

– Станут, – вновь твердо ответил Николай. – Если будущий император обязан жениться по политическому расчету, то, поверь, дорогая, ради тебя и нашей любви я готов уступить место наследника своему брату Георгу. Без тебя, Аликс, мне трон не нужен. Да, я сделаю это.

– Ники, зачем такая жертва? – Алиса была растрогана пылкой речью любимого.

– Это не жертва, а мое решение. Отцу придется согласиться со мной либо…

Принцесса взяла Николая за руки:

– Не говори больше ничего, Ники. Я верю тебе, люблю тебя.

– Ты выйдешь за меня замуж?

– Какой же ты настойчивый.

– И все же прошу, ответь!

– Да, – тихо проговорила Алиса и убежала из комнаты.

Николай, совершенно счастливый, направился к брату.

В дальнейшем они часто встречались на балах. Алиса не была любительницей праздного времяпрепровождения, но в Петербурге являлась на них охотно. Ведь там она танцевала с Николаем. Позже вечером они уединялись и вели долгие разговоры.

Наследник записал в своем дневнике: «Моя мечта – жениться на Аликс».

После отъезда принцессы Николай открыл родителям тайну своей любви и сообщил о намерениях. Тогда же в разговоре с отцом он узнал, что Алиса была права в отношении большой политики. Россия была заинтересована в союзе с Францией. Поэтому предпочтительным являлся брак наследника с принцессой Еленой Орлеанской, дочерью графа Парижского. Желание Николая жениться на немецкой принцессе сначала не было поддержано его родителями.

Алиса тоже прекрасно понимала всю сложность создавшегося положения. Из писем сестры она знала, что Николай упорно настаивает на желании видеть своей невестой только ее, и настойчиво отклоняла все предложения брачных союзов.

Больше всего Алису, человека глубоко религиозного, тревожила необходимость обязательной перемены вероисповедания в случае вступления в брак с наследником русского престола. Но она была готова к этому. Им обоим в течение нескольких лет пришлось упорно бороться за свое счастье.

По традиции, укоренившейся со времен Павла Первого, все русские наследники, завершив курс наук, отправлялись в путешествие. Обычно таковых было два. Большое по России, поменьше – по странам Европы.

Но для Николая было придумано совершенно необычное, просто грандиозное морское и сухопутное турне, которое объединяло два путешествия. В этих местах раньше не бывал ни один российский цесаревич.

Путешествие готовилось тщательно, так как ему придавалось большое государственное значение. В 1890 году российский царь Александр Третий решил начать строительство Великой Сибирской железной дороги. Работы планировалось начать с Владивостока.

Дабы подчеркнуть значимость задуманного проекта для Российской империи, отец решил послать сына на торжественное открытие грандиозной стройки. Регламент предписывал царственным особам не путешествовать одним и тем же маршрутом дважды. Поэтому наследнику предстояло добраться до Владивостока морем, через Египет, Индию, Японию, далее по Сибири в Санкт-Петербург. Помимо познавательных целей Николай Александрович должен был установить личные отношения с царствующими особами государств, расположенных по пути следования.

Императрица же Мария Федоровна преследовала и другую цель. Она хотела отвлечь наследника от слишком страстной любви к немецкой принцессе Алисе Гессен-Дармштадтской.

23 октября 1890 года цесаревич и сопровождающие его лица отправились в длительное путешествие. В Вене Николай Александрович побывал в резиденции Габсбургов, потом отправился в австрийский город-порт Триест. Там его ждали три русских корабля: фрегаты «Память Азова», «Владимир Мономах» и канонерская лодка «Запорожец», а также брат, восемнадцатилетний мичман Георгий, который тоже отправился в путешествие.

Из Триеста 26 октября 1890 года наследник отплыл в Грецию. В Афинах к Николаю присоединился кузен, греческий принц Георг.

Надо сказать, что на фрегате «Память Азова» служил мичман В.Д. Менделеев, сын известного ученого. Он стал автором фотографий, запечатлевших путешествие.

В начале октября русская эскадра пошла к берегам Африки, в Египет. Корабли стояли на рейде в Порт-Саиде, а путешественники две недели знакомились с Египтом. Особо сильное впечатление на Николая произвели пирамиды. Он мог часами смотреть на них восхищенным взором. Наследник престола живо интересовался историей страны пребывания. Он спускался по Нилу, совершал короткие прогулки на верблюдах по пескам знойной пустыни.

От Суэца русские корабли через Аден проследовали в Индию. 11 декабря эскадра прибыла в Бомбей. Наследник и его спутники сошли на берег и с 11 по 31 декабря 1890 года совершили длительный сухопутный поход по маршруту Бомбей – Агра – Лахор – Амритсар – Бенарес – Калькутта – Мадрас.

С Николаем отправились Георг Греческий, князья Барятинский, Оболенский, Ухтомский, Кочубей, доктор Рамбах и три гвардейских офицера. Они встречались с местными правителями-раджами, осматривали достопримечательности, покупали сувениры, получали и раздавали подарки.

В начале января 1891 года Николай прибыл в Гвалияр, старинную крепость, вызывающую уважение и трепет. Цесаревич осматривал дворец, развалины храмов. На следующий день Николаю предложили принять участие в охоте на тигров. Цесаревич решил посоветоваться с князем Владимиром Анатольевичем Барятинским.

– Мы уже охотились на этих полосатых кошек, ваше высочество. Думаю, вам хватило впечатлений.

– Конечно, но тигров тогда убили вы, князь Оболенский и полковник Джерард.

Этот человек заслуженно считался одним из лучших охотников Индии.

– Мне же добычи не досталось, поэтому я желаю убить тигра, – заявил цесаревич.

– Что ж, ваше высочество, такое желание вполне объяснимо. Если вы этого хотите, то охота состоится. Но одно условие. С вами и Георгом будут неотлучно находиться полковник Джерард и офицеры.

– Согласен, – кивнул цесаревич. – Готовьте охоту!

Утром гости с проводниками выехали в заповедную зону Тассин Коти. Там стояли каменные башенки, расположенные в линию, которые когда-то использовались в качестве форпостов. Позже на них располагались стрелки, участвующие в охотах, проводимых махараджей и его гостями. Как и было договорено, полковник Бенгальской армии Джерард находился вместе с цесаревичем, а вот Георг Греческий устроился на другой башне.

Тянул легкий ветерок, и зной не доставал так, как обычно. Какое-то время вокруг было тихо.

– Вам, ваше высочество, уже рассказывали, что в прошлом году у Гвалияра тигры-убийцы растерзали одиннадцать местных туземцев? – осведомился Джерард.

– Да, господин полковник.

Николай прекрасно владел английским, немецким и французским языками.

– Так вот, последней жертвой стал дровосек, пытавшийся отогнать от лошади тигрицу, – продолжил Джерард.

– Именно тигрицу? – спросил Николай.

– Да. Местным жителям, тем более охотникам, не составляет труда отличить самца от самки. Тигрица разорвала бедного туземца буквально на куски.

– Зачем вы рассказываете мне об этом?

– Дело в том, что эта тигрица-убийца не ушла отсюда, туземцы видели ее. Я пытался застрелить эту хищную кошку, но не сумел. В самый последний момент, буквально перед выстрелом, она увернулась и скрылась в кустах. Поэтому я считаю, что мы вполне можем сегодня столкнуться с ней.

Николай взглянул на Джерарда:

– Это было бы забавно.

– И сложно. Как я говорил, тигрица чрезвычайно умна и хитра. Она настоящий людоед, в отличие от большинства местных хищников.

Неожиданно из джунглей донеслись крики, грохот бубнов и страшный рев.

– Что это? – спросил Николай.

– Люди гонят стадо слонов.

Джунгли наполнились треском зарослей, ломаемых слонами. Наконец-то эти огромные животные вышли из кустов и остановились. Только один слон подошел к башне, на которой находился цесаревич, и продолжал трубить, задрав хобот. Но недолго. Слон отчего-то резко прекратил рев и бросился в кусты.

Николай интуитивно почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Нервная дрожь пробежала по его телу. Рядом была опасность.

Он хотел обернуться, но Джерард положил руку на плечо наследника и сказал:

– Спокойно, ваше высочество, не делайте резких движений.

– Тигр?

– Тигрица! Та самая.

Цесаревич медленно обернулся:

– Где?

– Внизу, футах в ста пятидесяти, в кустах.

Николай напряг зрение и увидел сквозь тростник размытые очертания зверя. Хищник, не издавая ни малейшего шороха, пробирался вперед, сближался с башнями. Видимо, тигрица намеревалась проскочить опасное место там, где ее не достали бы стрелки.

– Умная бестия! – чуть ли не восхищенно произнес Джерард, взглянул на Николая и заявил: – Мне не удалось убить ее. Теперь попробуйте вы, ваше высочество.

Цесаревич вскинул винтовку. Прогремел выстрел. Николай увидел, как зверь повернул к нему голову и оскалил клыки.

– Есть, ваше высочество! Вы попали в нее, – воскликнул Джерард.

– Но где она?

Тигрица растворилась, словно ее и не было.

После выстрела загонщики заголосили с новой силой. Тут же прогремели два выстрела на башне, занятой Георгием Греческим. Потом пальба грянула по всей линии. Сикхи бросились в кусты, держа наготове копья, и вскоре оттуда раздался победный клич.

– Ну вот и все. – Джерард довольно улыбнулся. – Туземцы нашли убитого зверя.

Николай, полковник, князья, Георг, офицеры сопровождения спустились с башен и подошли к тому месту, где торжествовали туземцы. Джерард взглянул на страшного зверя, когти которого глубоко вонзились в землю.

– Еще раз примите мои поздравления, ваше высочество. Под вашу пулю угодила та самая тигрица-убийца.

Ее размеры поразили не только гостей, но и туземцев. На теле хищницы оказались две раны. Опытные охотники быстро установили, что смертельный выстрел сделал цесаревич Николай, его пуля разорвала легкие зверя. Греческий принц добил людоеда.

Князь Виктор Сергеевич Кочубей тоже подстрелил тигра. Но тот сумел уползти в плотные заросли и затаился там.

Высокие гости оставили сикхов искать раненого зверя и вернулись в Гвалияр, где в честь удачной охоты был устроен праздник. Николай радовался как дитя. Еще бы. Кому из русских монархов и наследников доводилось убивать бенгальских тигров?

Тем временем брат наследника Георгий Александрович заболел. Он мучился сильным кашлем и лихорадкой, в Бомбее у него случился приступ. Император телеграммой приказал Георгию вернуться в Россию и следовать на Кавказ с его целебным воздухом и минеральными источниками. 23 января Георгий Александрович перешел на крейсер «Адмирал Нахимов», шедший в Россию.

Фрегаты «Память Азова» и «Владимир Мономах» зашли на Цейлон. В национальном ботаническом саду Николай посадил железное дерево, растущее там до сих пор.

Потом наследник престола через Сингапур направился на остров Яву, в Батавию, столицу Нидерландской Индии. Эскадра, усиленная кораблями Тихоокеанского флота, оказалась в Южном полушарии.

Остановка на острове Ява была сделана ради устроения праздника перехода через экватор. Его провели в полном соответствии с традицией, давно установившейся в русском флоте. Команда заранее готовилась к нему. Самые остроумные матросы выступали в качестве актеров в комическом спектакле.

Церемония началась в девять часов утра. Николай с мостика смотрел, как матросы вынесли на палубу большой запасной парус. Они приподняли его шкаторины и при помощи помпы стали закачивать из-за борта воду в эту самодельную емкость. Готовилась купель для крещения новичков.