Текст книги "Пейзаж ночного видения"

– Я жила там, – показала подбородком направо Лена, – почти на самой окраине. Это Крокодилова гора – признайся, похоже? В горах заповедник, закрытая зона. Просто так на вершину не подняться, надо записаться на экскурсию. Здесь заканчиваются отроги Карадага, это самая высокая в округе возвышенность. За ней скала в море – знаменитые Серебряные ворота, похожие на арку. Считается, что проплыть под ней – к большой удаче. А больше в тех местах ничего интересного, нагромождения скал, к берегу не подойти – можно только подплыть на суденышке. Дальше вдоль берега – Курортное, Солнечная Долина, Судак… Везде хорошо – тут везде Южный берег…

– Ошибочка, мадам, – засмеялся водитель, – за Карадагом уже не Южный берег. Формально он здесь обрывается, но климат тот же, красоты те же, что на ЮБК, тут вы правы. В Портабеле, кстати, замечательные пляжи. Набережная тянется на несколько верст. Есть песчаные пляжи, есть галечные. Повсюду торговля и кафе – европейские, татарские, заведения восточной кухни. Обязательно попробуйте шаурму на «Восточном базаре»…

– Ага, стоило поехать к морю, чтобы поесть шаурмы… – проворчала Маринка. Вадим пихнул ее локтем, она ойкнула.

– Согласен, шаурмой в этой стране всех накормили и отравили, – усмехнулся водитель, – но на «Восточном базаре» она действительно необычная… Видите шапку в самом центре у моря? Это дельфинарий, обязательно посетите. Представления каждый вечер в 6.30, до середины октября, и всегда аншлаги. Можете посетить музей Волошина, если интересно, скоро начнется фестиваль «Бархатное танго»… А больше в этом поселке из достопримечательностей ничего выдающегося. На том конце, – кивнул он влево, – автостанция – можно доехать до Феодосии и Керчи, там же маршрутка до Тихой бухты – это безлюдное место с ровным пляжем. Вон та кучка зданий, что за границей поселка, – местный завод коньяков и марочных вин. А ближе к Тихой бухте, тоже за границей поселка, – замечательные нудистские пляжи, гм…

– Замечательные? – встрепенулась Маринка. – А чем они замечательные?

– Ты словно из машины собралась выскочить, – заметил Вадим. – Рано тебе еще. Да и потом не надо будет. Неприлично это.

– Папа у нас моралист? – изумилась дочь, искоса глянув на Лену, которая вдруг начала усердно растирать переносицу.

– Замечательные… в смысле, знаменитые, – поправился водитель. – После французского Сен-Тропе являются самыми популярными… у этих людей. Впрочем, все это, конечно, на любителя. Не забывайте, что в нудистские пляжи плавно перетекают обычные. Если долго идти вдоль берега, на что-нибудь отвлечься, а потом поднять голову, можно обнаружить вокруг себя много интересного…

Такси въезжало в городок. Вблизи все оказалось куда прозаичнее, хотя и не без расслабляющего южного флера. Асфальт на дорогах был не лучшего качества, многие дома и заборы выглядели ободранными, правда, они чередовались с нарядными особняками с буйно цветущими палисадниками. Вдоль дороги, спускавшейся по прямой к морю, росли дикие абрикосы, грецкие орехи.

– Едем по улице Державина, – объявил водитель, – она тут самая широкая, делит городок пополам и упирается в набережную. С набережной несколько спусков к морю. Вообще тут трудно заблудиться…

– Мы знаем, – перебила его Лена. – Первая улица от моря – Береговая, вторая – Абрикосовая, третья – Виноградная…

– Серьезно? – изумилась Маринка. – Пройду по Абрикосовой, сверну на Виноградную?

Все засмеялись.

– Это совпадение, – покачал головой водитель. – Хотя кто его знает – может, именно тут певцу и пришли в голову эти строки… Совершенно верно, мадам. А перпендикулярно – улица Державина, по которой мы едем. Есть еще куча мелких улочек, переулков. На Береговой – административные здания, торговый центр, и вообще вся жизнь сосредоточена там. Район на северо-востоке, там, где винный завод, называется Щебенка. Не поверите, все население поселка – меньше семи тысяч жителей, а в высокий сезон, когда наплывают отдыхающие, доходит до ста! Ну, сейчас поменьше, уже осень…

– Не похоже что-то на осень, – проворчал Вадим, открывая шире окно. – Парит, как в июле.

– Такая осень, – пожал плечами водитель, – Что такое осень? В Крыму это то же лето. В море 25 по Цельсию, в воздухе тоже 25. Красота! Еще две недели точно будет тепло. А там посмотрим, может, и дальше повезет… А вы, мадам, уже здесь отдыхали?

– Работала, – поправила Лена, – много лет назад. Интерном была в глазном отделении районной больницы.

– Круто, – обрадовался водитель, – я тоже «Интерны» иногда смотрю…

Он начал пропускать ползущий навстречу фургон, чтобы свернуть влево на перпендикулярную улицу. Фургон неторопливо осваивал перекресток, и спешить ему было некуда. Таксист изнывал, нетерпеливо постукивал по рулю. Терпение у него лопнуло, он резко выжал газ, вывернул баранку, машина рванулась так, что ветер засвистел в ушах, – и проскочил буквально под носом у фургона! Еще немного, и его бы завертело от удара! Мужик в фургоне яростно давил на клаксон, ругался благим матом, но такси уже катило на восток по Абрикосовой улице.

– Зачем ругаться и гудеть? – пожимал плечами водитель. – Надо же, какие нервные все. Когда украинцами были, так не спешили никуда, пропускали всех подряд, а россиянами стали – так все теперь такие дерганые, занятые…

– Мог бы и подождать, – с укором заметил Вадим, когда к нему вернулся дар речи.

– Да ладно, главное, что проскочили, – отмахнулся таксист. – Простите, если что… – покосившись в зеркало на слегка обалдевшую Маринку, добавил он.

Улица была опрятная, утопала в зелени, среди частных домов выделялись дизайном гостиницы и пансионаты. Водитель сместился к обочине и встал у края тротуара:

– Дерибасовская, сэр! Ну, в смысле, то, что вам надо…

– Держи, Шумахер! – Вадим протянул ему несколько скомканных купюр.

Такси уехало, а они, стоя на тротуаре, задумчиво созерцали отель, в котором им посчастливилось выкупить номера. Он был трехэтажный, имел крышу, как у гриба, причудливые окна разнообразных конфигураций и весь слагался из плавных изогнутых линий – создавалось впечатление, будто он отражается в кривом зеркале. Здание абсолютно не гармонировало с соседними домами и как-то стыдливо пряталось от них за шапками буков и вязов. Но с клумбами и декоративными кустами перед входом все было нормально. Гостевой дом окружал декоративный забор, через который могла перепрыгнуть и собака. Он был тоже весьма необычен и у людей с неустойчивой психикой мог вызвать головокружение.

– Забор Мебиуса какой-то, – пробормотала Лена.

– И это называется «Королевская вилла»? – недоверчиво произнесла Маринка. – Да это «Королевский мухомор». И тот, кто его строил, мухоморов объелся.

– Давайте не будем придираться, – миролюбиво предложил Вадим. – Дом как дом, просто архитектор так видел. Мы же не собираемся искать что-то другое? Дочь, что ты делаешь? – повернулся он к Маринке. – Выбрось грецкий орех, он же зеленый…

Впрочем, внутри все оказалось традиционно. Обои, панели, зевающая администрация – составная часть «ненавязчивого» крымского сервиса. Девушка по имени Маргарита, которая могла бы быть постройнее, посимпатичнее и опрятнее, изобразила аналог улыбки, проверила у туристов документы, сверила их с записями в компьютере. Протянула ключи и кивнула на лестницу – туда. «Кормить будут?» – деловито осведомилась Маринка. «У вас только завтраки, – отрезала работница гостиницы и показала на дверь за стойкой: – Там терраса, с восьми до десяти утра».

Все было отлично, совершенно не хотелось придираться. Ворчала лишь Маринка, остальные посмеивались, украдкой наблюдая за ней. Ребенок впервые в жизни куда-то вырвался! Постояльцев в гостинице было немного, лестница на второй этаж почти не скрипела. Аляповатые панели на стенах в коридоре, в принципе, держались, и лампы кое-где светили. «Какой разительный контраст между экстерьером и содержанием», – шептала Лена. Маринка услышала и энергично закивала. Из 21-го номера доносился невнятный бубнеж – работал телевизор. 22-й был Маринкин, 23-й предназначался для «молодых».

– Боже, я опять буду жить одна, – проворчала девочка, входя в номер и отбирая у отца тяжелую сумку. – Всегда одна, даже на море одна…

– Имеются варианты? – насторожился Вадим и чмокнул дочку в висок: – Отдыхай! Помойся, разбери сумку, поспи – мы тебя разбудим. Капусту, – ткнул он пальцем в сумку на колесиках, – разрешаю выбросить. И горничную надо бы добыть, если в этом богоугодном заведении имеется, конечно, горничная…

Ничто в этот день не могло испортить настроение! Он аккуратно прикрыл дверь 22-го номера и повернул сияющую физиономию к Лене:

– Пройдемте в апартаменты, мадам?

– Давно уже пора, – проворчала она, повисая у него на шее.

Настроение не испортил даже грузный, основательно в годах, мужик в майке и шортах, вышедший из 24-го номера. На носу у него красовались очки в позолоченной оправе. Он что-то залопотал на непонятном языке, расплылся до ушей и устремился к Вадиму, протягивая руку. Долго тряс ее, что-то говорил, любезно улыбнулся Лене, и ей пришлось улыбаться в ответ. Вадим показал знаками – мол, не полиглот. Но отдыхающий продолжал гундеть, потом опять тряс его руку. Вадим насилу высвободился, открыл дверь.

– На каком это он?

– Загадка, – отозвалась Лена, продолжая по инерции улыбаться и кивать. – Как-то гортанно, не вполне благозвучно… Не знаю я такого языка. Я вообще очень мало языков знаю. Думаю, датский или голландский.

Они прошли в свой номер и сразу направились к балкону, откуда открывался вид и на городок, и на море.

Местность у берега шла на понижение. За изогнутыми перилами парили крыши домов Береговой улицы, кроны деревьев, среди которых выделялись остроконечные верхушки кипарисов, просматривалась набережная, лавочки, торгующие сувенирами. А за всем перечисленным расстилалась безбрежная синь воды. Она мерно вздымалась – на море начиналось волнение. Покачивались лодочки. Солнце уходило за Крокодилову гору, но пока освещало поселок рассеянным светом. С балкона было слышно, как смеются на пляже люди, кричат голодные чайки, носясь над водой. Они облокотились на перила, Вадим обнял Лену, она прижалась к нему плечом и прошептала:

– Скоро солнце зайдет.

– И мы выйдем на тропу, – улыбнулся он. – Посидим в кафе, поужинаем, сходим на море, искупаемся… Как тебе моя дочь?

– Она хорошая девочка… Воспитывали ее, возможно, ужасно, но все равно хорошая. Когда-нибудь и ты познакомишься с моим верзилой. Если захочешь, конечно. Он тоже хороший парень. Только нервный немного, в папу…

– У него был сумасшедший папа? – Вадим почувствовал необъяснимый укол ревности. Нашел к чему ревновать – к делам давно забытых лет…

– Да нет, нормальный, – пожала плечами Лена. – Правда, немного с «гусями», срывался пару раз, руку на меня поднимал, из дома сбегал, потом возвращался, выгонял меня с ребенком на мороз и целые сутки не пускал обратно… Все нормально, навсегда избавилась от этого великовозрастного чуда…

– Эй, вы о чем там шепчетесь? – прозвучало вдруг слева. Оба вздрогнули, повернули головы. На соседнем, точно таком же балконе стояла Маринка. Она сменила джинсы на короткие шорты, кроссовки на тапки, вымыла голову. А вот рот у нее такой, что они не выдержав, расхохотались.

– Эй, люди, чего ржете, как ненормальные? – изумленно уставилась на них Маринка. – У меня кокарда на лбу выросла?

– Прости, пожалуйста, – икнула Лена.

– Сходи в зеркало посмотри, – сказал Вадим, держась за живот.

Девочка сделала страшные глаза и умчалась. Тут же из номера прозвучал вопль ужаса: «Блин горелый!!!» Через несколько секунд она вылетела обратно:

– Что это, папа?

– Что ела?

– Ничего!

– Кроме незрелого грецкого ореха? Который я приказал тебе не есть?

– Ну, да… Ну, и что? – Она опять умчалась и на этот раз отсутствовала довольно долго. А когда снова возникла на балконе, с лица стекала вода, черное пятно вокруг рта осталось на месте. – Пап, оно не отмывается!

– И не отмоется. Зеленый грецкий орех не отмывается. Это навсегда, хрюндель ты мой. Придется с этим жить. Видно, судьба у нашего рода такая, Мариша. Можешь, конечно, попробовать пемзой…

– О горе мне! – взвыл ребенок и снова скрылся в своем номере.

– Какой ты бессердечный, – вздохнула Лена, прижимаясь головой к его плечу. – А это правда не отмывается?

– Почему же, отмывается. Но не сразу. Уверен, у нее получится. Слушай, давай пойдем прогуляемся, – предложил Вадим, – а то так и просидим весь отпуск в отеле. Не хочешь надеть купальник?

– А как же Марина?

– Догонит, – ухмыльнулся он.

Похоже, Марина действительно отмывалась пемзой. Результат был налицо. Вместо черного пятна расцветало красное. Она была зла и надута, тащилась за ними, ворчала. Вадим подождал, пока она догонит, и обнял ее.

– Ладно, считай, что подлизался, – буркнула Маринка и, не сдержавшись, прыснула: – Ладно, пап, сама виновата. Люди, давайте же наконец поедим.

На прибрежный поселок опускались сумерки. Где-то далеко на набережной играла музыка. Степенно прохаживались отдыхающие. Вадим обратил внимание, что среди туристов практически не было школьников и молодежи. За парты села молодежь, разбежалась по классам и аудиториям. Торговцы у парапета складывали свой товар – бусы, поделки из сувениров, причудливые игрушки. Из соседнего заведения тянуло ароматным дымком. Ресторанов и кафешек на первой линии было множество, и большинство из них работало. Татарская кухня, украинская, русская, караимские чебуречные, окутанные ароматами, от которых текли слюнки. Китайские рестораны, итальянские, греческие, вездесущие фастфуды. У лестницы, спускающейся к пляжу, гитаристы исполняли что-то испанское – с лихими переборами, щипками. Вокруг стояли отдыхающие, слушали.

Набережная казалась бесконечной. Они гуляли, наслаждались вечерним воздухом, йодистыми ароматами с моря. Лена держала Вадима под руку, Маринка то забегала вперед, то отставала. Мучительные поиски подходящего заведения завершились в пафосном литературном кафе, где в этот вечер, слава богу, никто не декламировал. Принимали традиционную пищу – как-то не хотелось испортить отпуск несварением желудка. Жюльен с грибами, пюре, котлеты по-киевски, салаты, перегруженные зеленью. Маринка молотила так, что за ушами трещало. Вадим улыбался, курил, откинувшись на спинку стула, – персонал не возражал, вентиляция работала. Потом они купили фруктов, помыли их в замусоренном фонтане и спустились к морю. «Я его боюсь, – бормотала Маринка, – оно такое большое, страшное». «Не бойся, деточка, не укусит, – улыбался Вадим, – хотя шальная медуза, конечно, может». На пляже в этот час почти никого не было. На набережной горели фонари – обрывки их рассеянного света отражались в спокойной воде. Маринка разделась, оставшись в купальнике, и помчалась к воде.

Вадим обнял Лену, погладил пушистые волосы. Ее глаза поблескивали в темноте. Им было необыкновенно хорошо. Они тоже разделись до купальников и вошли в воду. Она была ласковой, приятно обтекала, в ней еще сохранялось тепло дневного солнца..

Вадим сильными гребками доплыл до буйков, вернулся обратно. Лена плавала кругами недалеко от берега. «Одна рука короче другой, – объяснила она со смехом, – только так и могу». Обнявшись, они вышли из воды и запоздало обнаружили пропажу Маринки!

Вещи валялись на песке, а ребенка нигде не было! Вадим не сразу испугался, решил, что она захотела разыграть их и спряталась. Или утонула?! Нет, не могла, Маринка прекрасно плавала, несколько лет ходит в бассейн, а утонуть у берега в соленой воде и вовсе проблематично. Тогда где она, черт возьми? Его волнение передалось Лене, она занервничала. Оба, не сговариваясь, извлекли из вещей сотовые телефоны, включили фонарики.

– Вадим, не переживай, – бормотала Лена, – она не в море, это точно. Когда мы плавали, она прошла мимо, выходила на берег. Ты просто не заметил…

Господи! Куда же смылась эта паршивка?! Он уже собрался выкрикнуть ее имя, но тут Лена схватила его за руку:

– Не кричи, тихо…

Наступила тишина, в которой различался лишь слабый плеск воды. Но нет, было что-то еще. Метрах в ста вдоль берега возвышались какие-то навесы, стояли грибки с шезлонгами, оттуда доносился смех. Мужские голоса, женский. Он узнал голос дочери! Маринка спокойно, даже весело с кем-то общалась, на помощь не звала. Вадим облегченно выдохнул, вытер пот со лба. Ну, точно, получит когда-нибудь на орехи…

– Не психуй, не наказывай ее, хорошо? – зашептала Лена. – Вспомни себя в детстве, ты был таким же…

– Вспомнить себя в детстве? – съязвил он. – Знаешь, милая, не припоминаю, чтобы я был девочкой и сбегал от отца, чтобы пообщаться со взрослыми парнями.

– Все равно веди себя спокойно, не доводи ее до истерики… – бормотала она, семеня за ним.

За крайними грибками колыхались три силуэта. Один из них принадлежал его дочери, которая даже не оделась после купания! Все трое были так увлечены беседой, что не заметили Вадима.

– Да ты шо, в натуре из Сибири? – громко говорил ломающийся юношеский голос. – И приехала в такую даль? Слушай, вы как там живете?

– Ужасно живем, – сокрушалась Маринка. – В начале августа уже снег выпадает, волки и медведи по городским окраинам, словно гопники, шастают, ищут, кого бы задрать. У нас такие метели, что школьные автобусы только в сопровождении буксиров ездят…

– Ну, ты и забралась, Марина… – засмеялся юноша. – Врешь ты все, можно подумать, я в вашей Сибири никогда не был… Ты с родителями здесь?

– Ну, частично…

– А я вон там живу, в 45-м доме. Заходи как-нибудь, музон послушаем…

– Может, искупаемся? – предложил второй – у этого голос еще не ломался, но звучал чертовски неприятно.

– Так-так, – строго произнес Вадим, включая фонарик, – и что тут происходит? Есть желающие получить тупую травму живота?

– Эй, мужик, ты чего, борзый?..

– Артем, заткнись! – испуганно зашипела Маринка. – Это мой «родак», он в спецназе служит…

В свете фонаря мелькнули испуганные глаза Маринки, двое местных отроков, одетых отнюдь не на бал в Мариинке. Один был какой-то тщедушный, маленький, явно не представлял интереса. Второй чуть постарше Маринки, черноволосый, плотный, с густыми бровями. Он выглядел явно растерянным – по-видимому, это и был Артем.

– Ну, пап… – заныла Маринка. – Ты чего нас пугаешь, мы же просто разговариваем. Это местные ребята…

– Какая прелесть! – желчно заметил Вадим. – Местные ребята – как это успокаивает. Пошли, дочь, рано тебе. А вы, молодые люди, молчите, не злите меня. Одно слово – и ваша жизнь решительно меняется. – И, цепко взяв Маринку за руку, потащил ее обратно.

Она брыкалась, что-то шипела. Отроки за спиной благоразумно помалкивали. Лишь когда они отдалились, Артем крикнул:

– Марина, приходи сюда, когда сможешь! Мы часто тут бываем!

Вадим резко повернулся, но два силуэта уже скользили по лестнице, ведущей на набережную.

– Пап, ну, ты что? – отбивалась Маринка. – Мы же правда только говорили! Ты с тетей Леной постоянно занимаешься, мне же скучно! Они нормальные ребята!

– Ты тоже меня не зли! – рычал он. – Нашла нормальных ребят. Хулиганы, воры, юные насильники, сама же потом спасибо скажешь! У тебя что, богатый жизненный опыт? Все, собираем вещи, спать пора!

– Черта с два! – Она наконец-то вырвалась, сверкая глазами, пошипела, потом направилась к морю, бросив через плечо: – Ждите меня здесь.

– Ты купаться или топиться? – ядовито осведомился Вадим.

– Папа, ты вообще не соображаешь, – буркнула Маринка. – Если я пошла топиться, то зачем меня ждать?

– Ты не перегнул? – тихо спросила Лена, когда Маринка погрузилась в воду. – По-моему, обычные парни.

– Ты слышала, какими словечками они общаются? – шумно выдохнул Вадим. – Типичная приблатненная публика. Всю жизнь не понимал, почему приличных девочек тянет к жиганам.

– Это закон, – прошептала Лена. – Я сама однажды за такого вышла…

Злая дочь вышла из моря, исподлобья косясь на отца. «Ей, в принципе, ничто не мешает прикинуться паинькой, а при первом удобном случае сбежать к своим кавалерам», – подумалось ему. Видимо, девочка тоже так подумала. Она уже не демонстрировала лютое неприятие. Натянула шорты, маечку, обшарила карманы.

– Тьфу ты, черт! – Все один к одному. Деньги потеряла.

– Откуда у тебя деньги?

– Микрокредит взяла. – Она гордо вскинула голову и направилась к лестнице.

– Что ты сказала? – ужаснулся Вадим.

– Ха-ха, – небрежно глянула через плечо Маринка. – Испугался, папочка? Ладно, не парься, один – один.