Текст книги "Судный день"

Глава 3

Подъем в шесть утра, приказ командира Богданова, группа «Дон» выполнила с опережением. К пяти вся команда собралась в общей комнате. Богданов пришел последним, обвел взглядом боевых товарищей, усмехнулся, занял свободное место за столом и невесело произнес:

– Выспались?

– Уснешь после такого, – высказался за всех Казанец.

– А ты, Юра, нервы тренируй, разведчик без крепкой нервной системы – это как балерина без ног.

– Сравнения у тебя, командир, – Дубко невольно рассмеялся, хотя ситуация и не располагала к веселью. – Что делать-то будем?

– Ничего. Жить дальше, служить Родине там, куда она нас пошлет и под руководством того, кого она над нами поставит, – наставительно, но с долей иронии произнес Богданов.

– Кто-нибудь знает, кто вообще этот Шилкин? – подал голос Дорохин.

– Откуда? Были бы дома – справки бы навели. А здесь, сам знаешь, возможности ограниченные. Не станешь же ты по внутреннему телефону звонить и вопросами одолевать, – ответил Дубко. Он наполнил чайник до краев, поставил на газ. Рядом пристроил кастрюлю с водой, собираясь варить яйца. Проблемы проблемами, а без еды оставаться нельзя.

– Это понятно, – Дорохин вздохнул. – С нашего телефона про Шилкина спрашивать – только гусей дразнить. Я думал, может, кто раньше с ним пересекался или хотя бы слышал о нем.

– Шилкин – человек Мортина. Про него и сам Старцев вряд ли много нарыл, – заметил Богданов. – Про таких людей сведениями неохотно делятся.

– Почему ты решил, что он человек Мортина? – спросил Дубко.

– А как иначе? Генеральный секретарь при себе штат не держит, но вопрос взял под личный контроль. Кому в таком случае он поручит подобрать подходящую кандидатуру на место командующего операцией? Разумеется, начальнику Управления. У него комсостав на все случаи жизни в наличии.

– Значит, дела наши плохи, – вздохнул Дубко, вторя Дорохину. – Вот ведь влипли.

– Не гони волну, майор, как-нибудь и с этой задачей справимся. Давай-ка, Коля, подсуетись. Помоги майору стол накрыть, а то за разговорами время пролетит – не заметишь. Дожевать не успеем, как наш новый командир на базу прибудет. Неловко, если нам его с набитыми ртами приветствовать придется.

Дорохин присоединился к дежурному по кухне майору Дубко, помогая накрыть на стол. Богданов вышел на крыльцо, следом за ним вышел прапорщик Казанец. Какое-то время они стояли молча. Потом Казанец не выдержал:

– И как тебе удается сохранять спокойствие, ума не приложу. Будь я на твоем месте – рвал и метал бы давно. Черт, да я и на своем месте готов рвать и метать!

– Был бы толк, может, и метал бы. Только какой смысл? Нервов кучу истратишь, время потеряешь, а в итоге все равно придется подчиниться.

– Может, если бы вместе взбунтовались, отказались бы нового командира принимать, Мортин и уступил бы, – в голосе Казанца звучала надежда, а в глазах читалось: ты только скажи, только намекни, а уж мы за тебя постоим.

– Эх, Юра, сразу видно, что жизнь тебя еще не била, а если и била, то впрок не пошло, – Богданов говорил с улыбкой, потому слова его звучали необидно. – Молод ты, зелен, вот и мечтаешь о невозможном. Систему сломать – это тебе не в воробья из рогатки стрелять. Пока ты ее хотя бы согнуть пытаешься – она тебя своими жерновами в пыль перемелет и по ветру развеет.

– Уж так и развеет? Прошли те времена, когда люди слово сказать боялись. Сейчас свободы гораздо больше.

– Больше, Юра, намного больше. И работы разной в стране хоть отбавляй. Только вот ведь в чем дело: мне моя работа страх как нравится. Риск и самоотверженность, честь и доблесть для меня не пустые слова. Сейчас моей Родине от меня нужно, чтобы я проявил гибкость. Не прогнулся, Юра, а проявил гибкость, чуешь разницу?

Казанец не ответил, он впитывал слова командира, пытаясь вникнуть в самую их суть, так как понимал: сейчас, в эту самую минуту, командир открывает перед ним душу, которую держит закрытой от посторонних глаз.

– Вижу, не чуешь. Ладно, попытаюсь объяснить, – Богданов закинул руки за голову, потянулся и продолжил: – Вот смотри, Юра, как я мыслю. Старцев сказал: нам дают нового командира. Какие выводы ты из этого делаешь?

– Что нас наказывают, считают, что не справились с задачей, потому что командир облажался. Как будто кто-то мог с той задачей справиться!

– Вот! Ты видишь наказание, и все, – Богданов удовлетворенно улыбнулся, именно такого ответа он от прапорщика и ждал. – А хочешь знать, какие выводы из этого делаю я?

– Хочу, конечно, – неуверенно произнес Казанец. Ему-то казалось, что все члены группы сделали одинаковый вывод из сообщения полковника Старцева.

– Новый командир – это новое задание, – Богданов поднял палец вверх, жестом усиливая заявление. – Значит, нас не списали под чистую, нам доверили новое дело, выбрали нашу группу для решения еще одного сложного задания. Значит, мы снова нужны Родине. Плохо это или хорошо?

– Хорошо, наверное, – все еще не понимая, куда клонит командир, с сомнением в голосе ответил Казанец.

– Это, Юра, очень хорошо. Особенно если ты, как и я, все еще хочешь служить Родине. Не на словах, а на деле хочешь доказать, что сделаешь все, чтобы война не повторилась, чтобы твои соотечественники могли без страха ложиться спать, чтобы старики не сушили хлебные корки на случай голода, чтобы женщины не боялись рожать детей, а дети жили долго и счастливо в мирной стране. Вот если это – твоя цель, тогда то, что нам назначили командира, и для тебя должно быть хорошей новостью. Да, меня как командира отодвинули на задний план, но я ведь все еще в строю, я могу приносить пользу людям! Разве этого мало?

– Да… Поворот, – задумчиво протянул Казанец.

– Это, Юра, – Богданов похлопал Казанца по плечу, – и называется – жизнь. На земном шаре еще слишком много плохих людей, Юра, чтобы мы могли уйти на покой. Придется еще немного повоевать, как думаешь? А Шилкин? Ну, что Шилкин. Как придет, так и уйдет, помяни мое слово. Работа разведчика – это призвание, на нее по назначению не приходят, а если и приходят, то надолго не задерживаются. Так что не кисни, к Новому году про Шилкина и вспоминать не будем.

Богданов открыл дверь и скрылся в доме. Казанец еще какое-то время стоял на крыльце, осмысливая слова командира. И каждое из них находило отклик в душе прапорщика. Именно так он и чувствовал, именно об этом и думал, когда просил командира ходатайствовать за него перед начальником спецотдела Управления нелегальной разведки, чтобы получить право на прохождение подготовки для работы в составе разведгруппы. «Повезло мне, что попал сюда, – в очередной раз подумал Казанец. – К этим ребятам, под начало подполковника Богданова. Лучше этого места просто не существует. Жаль, что скоро все изменится».

– Казанец, ты долго там мечтать будешь? – долетел из окна голос Богданова. – Завтракать иди, у нас еще дел по горло.

На самом деле дел у разведчиков не было совершенно никаких. Убрать посуду, подмести пол, к приезду нового начальника подготовить комнату – вот и все дела. Сначала Богданов хотел устроить, так сказать, «показательные выступления». Пусть, мол, новый командир застанет их за физподготовкой или за проведением спарринга по рукопашному бою, но потом решил, что лишние рисовки ни к чему. Есть установленный распорядок дня, ему они и будут следовать. Позавтракали раньше обычного, но пробежку по территории успевали начать в срок. Дальше физподготовка, в восемь предстоит встреча нового начальства, а дальше – как пойдет.

Когда закончили с завтраком, Богданов доложил распорядок дня:

– Пятнадцать минут на уборку и подготовку комнаты для нового командира. Затем пробежка и физуха. К семи пятидесяти всем общий сбор. Встретим командира при входе. Парадки у нас нет, так что обойдемся штатным. И помните – никакого недовольства на лицах и тем более на словах. Полковник Старцев не просто так сообщил, что новое дело будет проходить под личным контролем Брежнева. На деле – это мы с вами под личным контролем Генерального секретаря, так что вести себя так, чтобы не подвести ни нас, ни полковника.

– Уж больно ты за него переживаешь, – поднимаясь из-за стола, проворчал Дубко. – Он-то, похоже, не слишком переживает. Двух слов лишних не сказал, даже не намекнул, чего нам ждать от этого самого Шилкина.

– Вот тут ты не прав, Саша. Для того, кто знаком с полковником не понаслышке, его поведение говорит само за себя. И то, что он не связался с нами тайно, не передал весточки или каким-то другим способом не предупредил, лично для меня говорит о многом. На этом дискуссию закроем, – увидев, что Дубко собрался возразить, решительно заявил Богданов и вышел из комнаты.

День пошел своим чередом. Дубко навел порядок на кухне, Дорохин и Казанец отправились готовить комнату. Совсем недавно ее занимала семейная пара, офицеры Управления разведки Кубы. Следов их пребывания в комнате не осталось, после отъезда группы «Дон» дом тщательно убрали, включая и эту комнату. Здесь особо и готовить было нечего: стереть пыль с тумбочки да открыть окно, чтобы впустить свежий воздух, – вот и вся подготовка.

Для пробежки и проведения физических упражнений снова собрались вместе. Разговаривать никому не хотелось. Полчаса тихим ходом вокруг дома, еще полчаса на общеукрепляющие, затем душ. В половине восьмого разошлись по комнатам, напряжение от ожидания росло, а время «убить» – дел не осталось.

Богданов поднялся в кабинет, в раздумье постоял возле телефона, решая, стоит ли позвонить полковнику Старцеву. Решил – не стоит. У него и без того проблем хватает, чтобы еще Богданов его озадачивал. Да и что он мог сказать? Все будет хорошо? Богданов в этом сильно сомневался. То, что он говорил на крыльце прапорщику Казанцу относительно полковника Шилкина, это одно, а что действительно думал на этот счет – совершенно другое. На самом деле он не был уверен, что полковник Шилкин в команде – временный игрок, и это выбивало из колеи.

– Товарищ подполковник, с КПП не звонили? – в комнату заглянул Дорохин.

– Не звонили, – ответил Богданов. – Думаю, и не позвонят.

– Могли бы и предупредить, – проворчал Дорохин. – Пойдем вниз, что ли?

– Иди, Коля, я через минуту спущусь, – пообещал Богданов. – Собери там всех.

Дорохин ушел, Богданов задержался, в последний раз взглянул на телефон. Чего он ждал? Чуда? Телефон внезапно зазвонит – так же внезапно, как вчера, и Старцев объявит, что никакого полковника не будет, что планы комитетского начальства изменились и новое задание группа «Дон» должна провести в прежнем составе?

Чуда не произошло, телефонного звонка не последовало. Вместо этого за окном послышался шум приближающегося автомобиля. Богданов быстро сбежал по лестнице и вышел на крыльцо, где в полном составе собралась вся команда.

К дому подъехал ГАЗ-24 черного цвета. Водитель выскочил из машины, обежал вокруг капота и распахнул пассажирскую дверь. Оттуда не спеша выбрался человек в штатском. Выпрямился, огляделся и недовольно поморщился.

– Багаж в дом, – бросил он, не глядя на водителя.

– Будет сделано, товарищ полковник, – в голосе водителя звучало подобострастие.

«Да, дела… Вот попали так попали». Эта мысль пронеслась в головах всех членов группы, пока их будущий командир вышагивал к крыльцу. Ростом едва ли выше ста шестидесяти пяти сантиметров, худой и бледный, в классических черных брюках и бежевой тканевой куртке на «застежке-молнии», явно зарубежного производства, в кожаных ботинках с каблуком и с короткой стрижкой волосок к волоску. Две глубокие складки вдоль крыльев носа говорили о том, что недовольное выражение лица – привычное состояние этого человека. Глаза неприятно глубокого темно-коричневого, почти черного цвета смотрели не мигая.

– Здравия желаю, товарищ полковник. Специальное подразделение «Дон» в составе четырех человек готово перейти в ваше распоряжение, – отрапортовал Богданов, когда Шилкину до крыльца оставалось шагов пять.

– Где моя комната? – вместо приветствия задал вопрос Шилкин.

– На втором этаже вторая дверь налево, – Богданов постарался не показать своего удивления.

– Приготовь мне чай и принеси в комнату, – распорядился Шилкин. – Черный, крепкий, без сахара.

Он прошел мимо командного состава, даже не удостоив взгляда, и скрылся за дверью. Богданов вошел следом, бросив остальным:

– Ждите здесь.

На второй этаж Шилкин подниматься не спешил. Обошел первый этаж, заглядывая в каждую комнату. Немного задержался на кухне, открыл холодильник, заглянул в навесной шкаф, недовольно повел носом и что-то невнятно пробурчал. Затем поднялся на второй этаж, так же, как и на первом, открыл каждую дверь, остановился на пороге кабинета. Все это время Богданов наблюдал за ним со стороны. Шилкин повернулся в его сторону и произнес:

– Где чай?

– На базе группа на полном самообслуживании, – без тени эмоций на лице, сообщил Богданов. – Кухня на первом этаже, чайник на плите.

– Ты не понял вопрос? – Брови Шилкина удивленно поползли вверх. – Я отдал четкий приказ: чай черный, крепкий, без сахара. Или ты даже с этой задачей не в состоянии справиться?

– Товарищ полковник, – чеканя каждое слово, проговорил Богданов, – я готов выполнить любой ваш приказ, касающийся разведывательно-оперативной деятельности. Что касается личных просьб, повторю: на базе группа на полном самообслуживании. Включая командира. Поэтому, если вы хотите выпить чаю, вам нужно спуститься на первый этаж и обслужить себя самостоятельно.

– Ты что, подполковник, ума лишился? Или еще не понял, что твоя карьера висит на волоске? – Шилкин возвысил голос, глаза его сузились до практически невидимых щелочек. – Запомни: с этой минуты ты – никто. Я буду отдавать приказы, какие мне заблагорассудится, а ты будешь их неукоснительно выполнять. Ты и твоя команда. На первый раз я тебе твою вольность спущу, будем считать этот инцидент издержками прежнего устава. Впредь же, прежде чем что-то сказать или сделать, хорошенько подумай. Но всегда помни, кто я, а кто ты, и тогда наше сосуществование будет относительно мирным. Ты все запомнил?

Богданов с минуту молчал, затем подошел вплотную к Шилкину, задвинул его в кабинет и, прикрыв за собой дверь, заговорил:

– Я вас выслушал, теперь выслушайте вы меня. Прислуживать вам ни я, ни кто-то из моей команды не будет никогда! Мне плевать, чей вы ставленник, кому стучите и какие неприятности можете организовать. Я боевой офицер, им и останусь, даже если меня уволят из органов. Там, на тумбочке, стоит телефон. Вы можете прямо сейчас поднять трубку и доложить о моем «недостойном» поведении генералу Мортину, Председателю Комитета госбезопасности Андропову или самому Брежневу. Возможно, меня уберут из команды, быть может, даже уволят, но и вашей карьере придет конец. Объяснить почему? Потому что там, внизу, – мои люди. Уберете меня, уйдут и они, а собрать новую команду, готовую решать сложные задачи в режиме секретности за тот период времени, что вам отмерян, – физически нереально. Следовательно, задание вы провалите, даже не начав своей деятельности в роли командира спецподразделения «Дон». И как, по-вашему, на это отреагирует Леонид Ильич?

Когда Богданов начал теснить полковника вглубь кабинета, на лице у того отразилось беспокойство, затем, когда Богданов закрыл за собой дверь, беспокойство сменилось страхом. Сейчас же, после этой тирады, на лице Шилкина читался самый настоящий ужас. «Эмоции ты совсем не умеешь скрывать, – с некоторой долей брезгливости подумал Богданов. – И как только таких в разведку берут».

– Ты так уверен в своих людях? – прочистив горло, задал вопрос Шилкин. – Что, если ты ошибаешься? Что, если тебя уберут, а они останутся?

– Хотите проверить? – с усмешкой спросил Богданов. Он уже понял, что этот раунд он выиграл, поэтому мог себе позволить усмехнуться.

Шилкин колебался. Он переводил взгляд с Богданова на телефонный аппарат и обратно. В какой-то момент его рука потянулась за трубкой, но смелости не хватило, и он поспешно убрал ее за спину. Неизвестно, чем бы закончилась первая стычка, если бы не своевременное вмешательство водителя Шилкина. Заглянув в комнату, он спросил, обращаясь к полковнику:

– Вещи в какую комнату нести?

– Вторая дверь налево, – подсказал Богданов, поняв, что Шилкин отвечать еще не в состоянии.

– Все вещи туда? – водитель снова адресовал вопрос Шилкину, виновато покосившись на Богданова.

– Нет, я буду жить на первом этаже, – вдруг заявил Шилкин. Приход водителя его ободрил, он сумел обрести прежнюю уверенность и заговорил привычным тоном: – Пойдем, я покажу тебе, какую комнату займу.

Проходя мимо Богданова, Шилкин взглянул на него почти с вызовом. Он ожидал возражений, но Богданов промолчал. Следом за полковником и его водителем он спустился вниз, остановился в коридоре и стал наблюдать за действиями незваных гостей.

Шилкин снова обошел все комнаты, остановился у той, где обычно селились Дорохин и Казанец, и, повернувшись к Богданову, произнес:

– Эту комнату нужно освободить.

– Как прикажете, товарищ полковник, – стараясь скрыть иронию, ответил Богданов. – Попрошу хозяев вынести вещи.

Шилкин уже не слушал. Он прошел в комнату, открыл окно, выходящее на пруд, выглянул наружу.

– Оставь чемоданы при входе и приготовь мне чай. Подполковник покажет, где кухня, – не поворачиваясь, распорядился новый командир.

– Будет сделано, товарищ полковник, – бойко ответил водитель.

– Закрой за собой дверь, – бросил через плечо Шилкин.

Водитель поставил два увесистых чемодана у стены, осторожно прикрыл дверь и обратился к Богданову:

– Покажете, где кухня?

Богданов махнул рукой, показывая направление, и вышел из дома. Члены группы ждали на крыльце. При появлении командира взгляды скрестились на его лице. «Ну что там?» – беззвучно вопрошали они. Богданов пожал плечами:

– Дорохин, Казанец, соберите вещи. Вы переезжаете на второй этаж.

– С чего вдруг? – возмущенно начал Казанец.

– С того, что нашу комнату облюбовал новый командир, – догадался Дорохин. – Значит, теперь будет так?

Вопрос он адресовал Богданову, но тот не ответил. Пару минут молча смотрел вдаль, затем распорядился:

– Перенесете вещи, и все на воздух. Рукопашный бой пройдет по расписанию. Дубко, ты дежурный, так что не забудь про обед.

– Выходит, знакомства не будет? – задал вопрос Дубко.

– Похоже на то, – нехотя ответил Богданов. – Не стоять же нам весь день на крыльце в ожидании команды, так что пока придерживаемся прежнего распорядка дня. Дубко, проверь, что там у нас в наличии из продуктов. Дорохин, Казанец, за мной. Надо вещи забрать. Прослежу, чтобы без эксцессов.

Все четверо вошли в дом. Дубко поплелся на кухню, Дорохин и Казанец следом за командиром – к своей комнате. Дверь оказалась закрыта. Богданов постучал и открыл дверь, не дожидаясь ответа.

– Товарищ полковник, старший лейтенант Дорохин и прапорщик Казанец заберут свои вещи, – доложил он, входя в комнату.

Шилкин стоял спиной к двери. При появлении членов группы он не повернулся, не сказал ни слова в ответ, только повел плечами. Дорохин и Казанец переглянулись. Богданов нахмурился, взглядом показал: действуйте. На сбор вещей ушло не больше двух минут, после чего все трое вышли. На пороге столкнулись с водителем. Тот нес на подносе стакан дымящегося чая, тарелку с печеньем и какой-то джем из гарнизонных запасов. Бойцы посторонились, пропуская водителя. Он благодарно кивнул.

– Дверь закрой, – послышалось из комнаты.

Водитель перехватил поднос одной рукой, второй осторожно прикрыл дверь. В последний момент Богданов перехватил его взгляд. Уставший и сочувственный одновременно. «Да, дела, – в очередной раз подумал подполковник. – И с таким командиром нам предстоит выполнять задание? И о чем только там, в верхах, думают?» Вслух он ничего не сказал. Остался внизу, дожидаясь, пока Дорохин и Казанец отнесут вещи на второй этаж и вернутся. Затем заглянул на кухню, махнул рукой, подзывая Дубко. Вчетвером они вышли из дома и направились на площадку с северной стороны дома, где последние два дня проводили занятия по рукопашному бою.

Северная стена выходила на сосновый бор, двор здесь был огорожен забором и ограничивал площадку с юга. Окон на северной стороне не было, комната Шилкина выходила на противоположную сторону, так что группа оказалась скрыта от глаз и ушей полковника. Какое-то время сидели молча.

– Что скажешь, командир? – прервал молчание Дубко.

– Корона у Шилкина, похоже, с рождения в голову вросла, – выдал Богданов. – Не представляю, как к нему подступиться.

– Пусть у него об этом голова болит, – фыркнул Казанец. – Устроился в нашей комнате, а мы еще под него подлаживайся. Видели, сколько у него багажа? Как будто на год на базу приехал.

– Может, и на год, – произнес Богданов. – По поводу задания ни слова не сказал.

– Оно вообще есть, это задание?

– Должно быть. Полковник Старцев сказал: «Новый командир приедет с новой задачей».

– Тогда со Старцевым надо связаться. Пусть он объяснит, что нам в такой ситуации делать.

– Подождем до вечера. Если Шилкин так и будет молчать, свяжемся со Старцевым, – подвел черту Богданов. – А пока давайте кости разомнем. Дорохин, ты со мной, Дубко – на тебя Казанец. Погнали!

Примерно час Шилкина не было не видно не слышно. Богданов успел дважды сменить соперников в спарринге и в очередной раз отправил группу на перерыв, когда услышал, как от крыльца отъезжает машина. Спустя пару минут на площадке, где занимались бойцы, появился полковник Шилкин. Он неспешным шагом обошел дом, остановился шагах в десяти и уставился на бойцов своим немигающим взглядом.

– Группа, отставить тренировку! – скомандовал Богданов. – Перерыв.

Бой прекратили, уселись у стены дома, Богданов направился к Шилкину.

– Товарищ полковник, группа «Дон» в полном составе согласно расписанию проводит тренировку по рукопашному бою, – отчитался он. – Какие будут распоряжения?

– Почему не в спортзале? – задал вопрос Шилкин, и это был первый вопрос по существу.

– На воздухе обстановка – более приближенная к реальности, – пояснил Богданов.

– Мокрая трава и муравьи в штанах? Интересная концепция, – неожиданно Шилкин разразился смехом. Смеялся он своеобразно: закинув голову назад, издавал гортанные дробные звуки, больше похожие на клекот раненой птицы, но, так как ранен он не был, звуки должны были изображать радость.

Богданов в недоумении наблюдал за метаморфозой нового начальника. «Странности все прибавляются, – пронеслось у него в голове. – Интересно, он хоть какими-то навыками в разведывательной деятельности обладает?»

Отсмеявшись, Шилкин опустил голову и заявил:

– Ты – со мной, остальным – в душ. От них несет за версту. Даже свежий воздух не помогает.

Шилкин развернулся на каблуках и зашагал в дом. Богданов задержался, чтобы отдать распоряжение бойцам, затем поспешил за новым командиром. Шилкин поднялся в кабинет, сел в кресло, положил руки на стол и приказал:

– Садись, обсудим ситуацию.

Богданов сел на свободный стул. Шилкин поочередно открыл все ящики стола, достал чистый лист бумаги, химический карандаш и принялся чертить на листке какие-то завитушки, при этом сохраняя молчание. Так прошло минут пять. Богданов терялся в догадках: чего он ждет? Может, хочет, чтобы Богданов начал задавать вопросы? Но какие вопросы могут быть, когда не только задача не известна, но и общий расклад в отношениях непонятен?

Шилкин все-таки заговорил первым:

– Итак, ситуация следующая: группа «Дон» передана под мое руководство. Ты, как бывший командир, должен выполнять функции моего помощника. Без назначения должности, разумеется. Официально ты не являешься моим заместителем, а всего лишь внештатным консультантом. Это ясно?

– Так точно, – коротко проговорил Богданов.

– Отлично. С этим разобрались. Теперь с личным составом, – Шилкин смял лист, который успел изрисовать наполовину, бросил в корзину для мусора и, достав новый, продолжил выписывать вензеля. – Личного состава в группе негусто. Хотелось бы знать, кто на что способен. К чему мне готовиться?

– Конкретизируйте вопрос, – попросил Богданов, поняв, что Шилкин ждет ответа.

– Кто из них что умеет, – Шилкин наморщил нос, раздраженный непонятливостью бывшего командира.

– Боевые искусства на пять, огневая подготовка на пять, владение иностранными языками, навыки разведдеятельности, работы под прикрытием и без такового, – начал перечислять Богданов. – В случае необходимости можем отладить телефонную связь, проникнуть на засекреченный объект, извлечь секретную документацию…

– Ты решил мне методичку для поступающих в школу КГБ пересказать? – Речь Богданова вызвала у Шилкина еще большее раздражение. – Я же приказал отчитаться по умениям и навыкам каждого из членов группы, а не перечислять то, что они должны уметь в идеале!

– Это и есть то, что они умеют в реальности, – Богданов постарался произнести эту фразу так, чтобы она не звучала как объяснения для слабоумного, хотя мысль о том, что у полковника Шилкина не все в порядке с головой, появлялась у него все настойчивее.

– Прямо каждый из них? – с издевкой спросил Шилкин.

– Каждый из нас, – подтвердил Богданов.

– Хорошо, – Шилкин вдруг успокоился. Он снова опустил голову, рассматривая каракули на листке, и ушел в глубокое молчание.

Богданов просидел напротив нового командира добрых двадцать минут. За это время он успел разозлиться, вспомнить нехорошим словом полковника Старцева и генерал-лейтенанта Мортина, остыть и даже развеселиться. Ситуация и впрямь выглядела комично: два командира подразделения специального назначения, старый и новый, сидят в кабинете и в гробовом молчании рассматривают каракули, появляющиеся на листе бумаги. Чем не зарисовка к картине про умалишенных?

Оказалось, сидели они не просто так, а в ожидании звонка. Когда зазвонил телефон, полковник Шилкин вздохнул с облегчением, отложил в сторону карандаш и поднял трубку.

– Полковник Шилкин на проводе, – представился он.

– Добрый день, товарищ полковник, полковник Старцев говорит, – послышалось из трубки. – Успели познакомиться с командой?

– Да, успел. Вот сидим с подполковником Богдановым, ждем дальнейших указаний, – довольно дружелюбно произнес Шилкин.

Звук аппарата был настроен на полную громкость, Богданов слышал каждое слово полковника Старцева.

– Вы уже обсудили план операции? Ввели команду в курс дела?

– Только собираюсь, – ответил Шилкин. – Хотелось бы сначала услышать ваше мнение.

– По поводу чего? – голос Старцева прозвучал удивленно.

– Стоит ли проверять команду на профпригодность, – заявил Шилкин. – По этому вопросу мы с Федором Константиновичем переговорить не успели.

– Разве есть необходимость обсуждать подобные вопросы с начальником Первого главного управления? – искренне удивился Старцев. – Как мне кажется, этот вопрос должен быть целиком в вашем ведении.

– Думаете?

– Уверен.

– Хорошо, так я и поступлю, – произнес Шилкин и задал новый вопрос: – Относительно даты что-то прояснилось?

– У вас два дня, – ответил Старцев. – Сегодня прорабатываете план с группой, завтра вместе с Богдановым к десяти утра – в кабинет генерал-майора Лазарева. Будем решать, как вас переправлять.

– Разве операцию разрабатывает не лично товарищ Мортин? – Шилкин, казалось, удивился.

– Обстоятельства изменились. Товарища Мортина освободили для решения более сложной задачи, – заявил Старцев. – Окончательное решение будет принимать генерал-майор Лазарев. Но вы, если считаете нужным, можете оспорить это назначение.

– Нет-нет, ни в коем случае, – Шилкин только что руками не замахал, так его обескуражило предложение Старцева. – Я все понял: завтра в десять мы с подполковником Богдановым прибудем в Управление.

– Вот и отлично, машину я за вами пришлю, – подытожил Старцев и положил трубку.

Шилкин последовал его примеру. И тут же, без перехода, начал выкладывать Богданову детали задачи, поставленной перед группой «Дон».

– Четыре дня назад спецслужбы государственной безопасности получили приказ: оказать помощь дружественному государству Египет в пресечении утечки сугубо конфиденциальной информации. Главный маршал авиации Хосни Мубарак обратился с такой просьбой лично к Леониду Ильичу. Проанализировав последствия утечки подобного масштаба, товарищ Брежнев принял решение: направить спецгруппу советских разведчиков для предотвращения последствий. Начальник Первого главного управления совместно с начальником Управления нелегальной разведки постановил: на выполнение задания командировать группу «Дон». Под моим руководством.

– Что конкретно мы должны сделать? – задал вопрос Богданов.

– Мы должны вычислить секретного агента, завербованного израильской разведкой, через которого может произойти утечка информации государственного значения. Нейтрализовать его без ущерба для жизни и здоровья, изъять документы, похищенные им, ликвидировать их и доложить о выполнении задания лично Председателю Комитета государственной безопасности.

– Что значит «нейтрализовать»?

– Этот вопрос требует обсуждения с вышестоящим начальством.

– Какие именно документы мы должны изъять?

– Данный вопрос будет обсужден завтра на совещании.

– Какая-то информация от службы египетской разведки у нас есть? Я имею в виду имена тех, кто оказался на подозрении службы разведки в рамках этой утечки?

– Вопрос еще прорабатывается, информация требует уточнения.

– Тогда что нам вообще известно? – не выдержал Богданов. – Что кто-то сунул нос куда-то и попал в яблочко? И этого «кого-то» нам нужно будет искать по всему Египту?

– Все вопросы мы сможем задать завтра при личной встрече с генералом Лазаревым.

Ответ Шилкина прозвучал неискренне, Богданов почувствовал, что он знает больше, чем говорит, и это его разозлило.

– Послушайте, так дело не пойдет, – заявил он. – Да, мы встретились не при самых лучших обстоятельствах. Можно сказать, нас друг другу навязали, но раз уж нам придется работать вместе в обстановке строжайшей секретности на территории чужого государства, нам придется научиться взаимодействовать! Невозможно выполнять секретное задание без взаимного доверия. Просто невозможно. Если вы не хотите доверять мне и моей команде, лучше сразу отказаться от наших кандидатур. Позвоните генералу Лазареву или самому Мортину и откажитесь от этого задания! Или откажитесь от нашей группы. Так вы хотя бы не подставите под удар государственные интересы. Для нашей группы повторный провал операции будет концом карьеры, так зачем растягивать «удовольствие»? Лучше пусть сразу спишут нас со счетов, чем дождаться нового провала, а потом получить все ту же отставку.

– Думаешь, нас ждет провал? – дождавшись, пока Богданов договорит, задал вопрос Шилкин.

– С таким отношением – непременно, – безапелляционно заявил Богданов.