Текст книги "Человек с двойной тенью"

– Так что же, ты меня приворожила?

– Скорее загипнотизировала. И между прочим, это было совсем нетрудно. В этом плане ты человек податливый. Да и вообще ты человек мягкий. Рыхлый.

– Но как же так? – Георгий встряхнул головой. – Ладно – загипнотизировала или приворожила… допустим. Но зачем же ты со мной спала?

– А тебе, что же, не понравилось? – улыбнулась женщина.

– Я не об этом… Я о другом… как же так можно?

– Опять романтика! – поморщилась женщина. – Как видишь, можно. Разве тебе самому не приходилось так делать? Вот то-то и оно. Все можно, если это ведет к цели.

– Значит, ты спала со мной с целью…

– Уж конечно, не из-за любви! – фыркнула женщина. – Нам было нужно, чтобы ты приблизил меня к себе и утратил бдительность. И лучше всего это сделать через постель. Это азы психологии и азы разведки. А я разведчик. И соответственно психолог. Мужчина обычно доверяет женщине, с которой спит, а значит, теряет бдительность. Он становится доверчивым и болтливым… Вспомни, сколько всяких секретов ты мне выдал в промежутках между нашими постельными утехами. Если бы только те пять шахт… Кучу! Я спрашиваю – ты отвечаешь… Да еще и со всяческими подробностями и комментариями. Помнишь? Вижу, помнишь. Я – хороший разведчик.

– Сука! – сквозь зубы пробормотал Георгий.

– Сука – это у них такое оскорбление, – женщина с улыбкой посмотрела на двоих мужчин. – Вилли, ты должен это запомнить.

– Яволь! – оскалившись в усмешке, ответил Вилли.

– А тебе я скажу вот что, – женщина в упор глянула на Георгия. – Как там у вас говорят? Не сучее тебя! Да, именно так. По крайней мере, я свою страну не предавала. А ты ее предал. Задешево. В обмен на постельные утехи с первой встречной женщиной из ресторана. Ладно… Обмен сентенциями окончен. Далее будем говорить исключительно в деловом тоне. Вилли, что там за грохот за окном?

– Похоже, они уходят, – выглянув в окно, сказал Вилли. – Какие-то люди, машины, повозки…

– Значит, нам следует поторопиться, – сказала женщина. – А то вдруг сюда кто-нибудь придет. Ему ведь, – она указала на Георгия, – предстоит эвакуироваться в Кузбасс. Налаживать там добычу угля для нужд обороны. В общем, так, дорогой друг Георгий. Как я уже сказала, мы хотим с тобой договориться.

– О чем? – спросил Георгий, прислушиваясь к звукам за окном.

– О нашем дальнейшем сотрудничестве, – сказала женщина.

– Но…

– Ты нам нужен будешь и в Кузбассе. Причем в гораздо большей степени, чем здесь. Потому что здесь уже все наше. А там – еще нет.

– И зачем я вам? – уныло спросил Георгий.

– Пригодишься, – коротко ответила женщина.

– А если…

– А если – что? – перебила собеседника женщина. – Не согласишься? Ну так больше ты из этой красивой квартиры не выйдешь. Кажется, я уже тебе об этом говорила… Позовешь на помощь НКВД? А где он, этот ваш НКВД? Слышишь голоса за окном? Это они, ваши чекисты – или как там вы их называете? Убегают… Так что им не до тебя… Да и не позовешь ты никакой НКВД. Побоишься. Ты теперь для них – враг. Те пять шахт, которые твоими стараниями нам достались, дорогого стоят. Да и кроме шахт полученных от тебя сведений хватает. Или, может, ты надеешься, что в суматохе никто ничего не узнает? Не надейся – узнают. Уж мы постараемся, если что. Нам-то твои дела известны. Подсобим, так сказать, товарищам из НКВД, если потребуется. Ну, так как – будет у нас разговор?

Георгий молчал. Он не мог сказать «нет», потому что понимал, что это, скорее всего, будет последнее слово в его жизни. А сказать «да» он не решался, потому что это короткое слово изменит всю его дальнейшую жизнь. Так или иначе, но изменит. И непонятно, к чему приведут такие изменения – к добру ли, к худу ли, к жизни или, опять же, к погибели.

Вилли поднялся со своего места, подошел к Георгию и молча стал на него смотреть, скалясь и покачиваясь с пяток на носки. Он стоял и раскачивался, словно маятник, отсчитывавший последние мгновения жизни Георгия.

– Что я должен буду делать? – хрипло спросил Георгий.

– Пока ничего особенного, – ответила женщина. – Поезжай в Кузбасс, устраивайся и приступай к героической добыче угля. И жди.

– Ждать – чего? – все так же хрипло спросил Георгий.

– Привета от друзей, – пояснил Вилли.

– А потом? – спросил Георгий.

– А потом будет видно, – сказала женщина. – Так что, договорились?

– Да, – не сразу ответил Георгий.

– Вот и отлично, – сказала женщина. – Видишь, как все просто? Тем более тебе от сотрудничества с нами сплошная выгода. Дни вашей страны сочтены, это ты видишь сам, – она указала рукой за окно. – А что дальше? А дальше будет другая жизнь. Разумеется, не для всех, а лишь для наших друзей и помощников. Ты же наш друг и помощник, не так ли? Я жду ответа.

– Получается, что так, – нехотя произнес Георгий.

– Вот и отлично, – сказала женщина. – Честно сказать, не надеялась, что дело сладится так быстро. Думала, придется задействовать Вилли. Вилли, вернись на свое место. Похоже, твои услуги пока не понадобятся. Георгий Миловидов – наш друг. Он – благоразумный человек. А все благоразумные люди и наши друзья должны иметь псевдонимы. Для конспирации и, так сказать, для солидности. Я также имею несколько псевдонимов. Один из них тебе знаком – Вероника. Они, – женщина кивнула в сторону мужчин, – тоже. Вилли, сколько у тебя псевдонимов?

– Пять или шесть – я уже и не помню, – оскалился Вилли. – Думаю, будут и еще.

– Вот видишь? – женщина глянула на Георгия с усмешкой. – Значит, и тебе нужен псевдоним. Что ты скажешь, если мы будем называть тебя Инженером? А что? Прекрасное прозвище.

Георгий в ответ лишь скривился и махнул рукой.

– Вот и отлично, – сказала женщина. – Вначале мы хотели дать тебе другой псевдоним – Любовник. Согласись, что тоже по существу. Но Инженер, думается, все же лучше. Солиднее.

На какое-то время все умолкли. Молчала женщина, потому что она сказала все, что хотела, и добилась результатов, каких хотела. Молчал Георгий, потому что ему нечего было сказать. Молчали Вилли и другой мужчина – они вообще, похоже, были людьми малоразговорчивыми. За ночным окном по-прежнему слышались людские голоса и хаотический шум, скрежет и грохот. Люди уходили из Сталино, бросая свои дома и всю прежнюю жизнь. На место прежней жизни приходила другая – непонятная, зловещая, страшная.

– Ну, и нам пора тоже, – сказала женщина, и ее спутники тотчас же, будто по команде, встали. – Покамест прощай, Георгий Миловидов. Как говорят у вас, спасибо за хлеб-соль. А еще большая благодарность за ценную помощь великой Германии. Ну и, отдельно, за любовь и ласку, – она усмехнулась.

Втроем они направились к двери. Мужчины – с пустыми руками, а женщина – с чемоданчиком в руке. Дверь отворилась, пропустила всех троих и захлопнулась.

Какое-то время Георгий сидел, смотрел в одну точку и не двигался. На душе у него было пусто и как-то по-особенному легко, как оно обычно и бывает, когда опасность миновала, а взамен не успело еще прийти никакое другое чувство или ощущение. Не хотелось ничего ни делать, ни думать, а лишь неподвижно сидеть и смотреть в пространство, ничего в нем не замечая.

Просидев так час, а может, целых два, Георгий почувствовал, что он в состоянии думать. И он стал размышлять о своей дальнейшей судьбе. Размышления вначале были тягостными и безрадостными, но постепенно в них стали проявляться некоторые просветления. «В конце концов, – размышлял Георгий, – все не так и страшно». Конечно, ситуация, в которой он оказался, скверная. Тут хоть влево, хоть вправо, а итог один. Но с другой-то стороны – все не так и плохо. Да-да! Не сегодня, так завтра он уедет в Кузбасс. А Кузбасс далеко. Там-то никаких немцев нет и в помине. Там он затеряется, растворится в людской коловерти, и попробуй его найди! Да и кому искать? Кто его знает, может быть, через самое малое время не станет на свете ни самой Вероники – или как там по-настоящему ее звать, – ни Вилли с его напарником… Война – она расшвыривает людей в разные стороны, и неважно, кто эти люди – свои ли, немцы ли… А еще на войне погибают. И кто знает, может быть, завтра или послезавтра уже не будет в живых ни Вероники, ни двух ее помощников, – а кто еще знает, что он, Георгий, немецкий шпион по прозвищу Инженер? Вот то-то и оно… Нет, как ни крути, а он удачно выпутался из ситуации. Ничего: все забудется, перемелется, образуется. Словом, жизнь продолжается. А эта Вероника, кем бы она ни была, все-таки сука. И стерва. С такой-то красотой – да в шпионки! Что ж, и отсюда Георгий извлечет для себя урок. Обязательно извлечет. Теперь-то он будет осторожнее с женщинами. Осмотрительнее. Бдительнее. А то мало ли что? Среди них, оказывается, вот какие встречаются! Шпионки!

Глава 8

Уехал в Кузбасс Георгий едва ли не последним поездом. Ехать пришлось долго, целых три недели. Направили его в городок под названием Прокопьевск. В этом городке было много угольных шахт – куда ни кинь взгляд. Вокруг них стояли утлые деревянные хибарки, а еще больше – длинные, приземистые одноэтажные и двухэтажные деревянные бараки. Прибыл Георгий в город в ноябре, а в эту пору года, по местным меркам, стояла самая настоящая зима с морозами и снегом по самые крыши. Правда, снег этот был не белым, как полагается, а почти черным от угольной пыли, клубившейся над городком днем и ночью. Черным был снег, черными были бараки и деревья по обочинам улиц, черным было само небо. Это была безрадостная и, можно сказать, фантастическая картина, к которой надо было если не привыкнуть, то хотя бы притерпеться.

Назначили Георгия заместителем директора шахты, название которой было «Поварниха». В каком-то смысле это была редкая шахта, можно даже сказать – уникальная. Шахт в городке было много, но все они добывали уголь рядовых сортов. Этот уголь годился лишь на растопку печей и прочие бытовые нужды, и больше ни для чего. А вот на шахте «Поварниха» добывали уголь иного сорта, из которого делали кокс. А кокс являлся топливом для металлургических печей. Рядом с Прокопьевском, в тридцати километрах, располагался город Сталинск, а в нем – знаменитый, воспетый поэтами металлургический завод, носивший официальное наименование Кузнецкий металлургический комбинат, или, в сокращенном виде, КМК. Вот туда и отправлялся кокс, который делали из угля, добываемого на «Поварнихе». Коксом растапливали домны, в которых выплавляли сталь, а из стали делали танки, орудия, самолеты, снаряды, и все они прямым ходом отправлялись на фронт. Почти половина всех танков, самолетов, пушек и снарядов изготавливались именно из кузнецкой стали. Не будь шахты «Поварнихи» и добываемого в ней угля, не было бы и стали. А не было бы стали, не было бы и оружия. А не было бы оружия, не было бы и побед на фронте. Вот что значила шахта «Поварниха»!

Конечно, в Кузбассе были и другие шахты, добывавшие коксующийся уголь, но все они располагались от КМК далеко, а «Поварниха» – вот она, рядом, в тридцати километрах. Близко расположенное топливо для мартенов много чего значило, печи работали бесперебойно, сталь выплавлялась беспрерывно, новенькие танки и орудия выходили из цехов непрерывной чередой.

Вот на такую шахту и был назначен заместителем директора Георгий Миловидов. Ответственный пост, что и говорить. В бытовом отношении он, по местным меркам, также устроился неплохо – ему выделили отдельную комнату в общежитии для специалистов и высшего руководства. Можно было жить.

Георгий погрузился в работу по самую макушку. Нередко случалось, что он не покидал шахту почти целую неделю. Иногда того требовала ситуация, а иногда он это делал намеренно. Работой он старался заглушить тягостные воспоминания о той беде, которая приключилась с ним в Сталино. Вроде получалось. Но это если работать. А в свободное от работы время воспоминания, а вслед за ними и омерзительные душевные ощущения изводили и терзали его невыносимо. От них почти невозможно было избавиться, да и чем от них избавишься? Водкой? Но ее в Прокопьевске раздобыть было почти невозможно. Город жил впроголодь, нередко не хватало даже хлеба, какая уж тут водка! Да и к тому же существовал строжайший указ, запрещавший распитие чего бы то ни было горячительного. Не до водки, мол, сейчас, надо трудиться, страна в опасности. Конечно, народ, как мог, обходил этот запрет, но Георгий был не рядовым коногоном или забойщиком, он был руководящим звеном, а потому приходилось соблюдать местный сухой закон старательно и добросовестно.

Не мог забыться он и с помощью любовных отношений. Желающие поближе познакомиться из числа женского пола, конечно, были, и было их немало, можно сказать, на выбор, и тому был свой резон. Георгий был одинок, красив, молод, начальствовал, а значит, не голодал, у него имелась отдельная жилплощадь – как тут не появиться желающим разделить с ним все эти житейские радости и удовольствия? К тому же шла война, мужчин было мало, на шахте работали в основном женщины и заключенные, а это для женского пола было дополнительным стимулом наладить с Георгием романтические отношения.

Но Миловидов опасался заводить с кем-либо из местных красавиц не то что длительные отношения, но даже и мимолетные романы. А на полуоткровенные намеки и откровенные предложения от дамского пола он либо отшучивался, либо говорил, что у него в оккупации осталась невеста, которую он любит и желает быть ей верным.

На самом же деле он опасался другого. В нем присутствовало стойкое, почти неискоренимое то ли предубеждение, то ли предчувствие, что любая из дамочек, добивающихся его любви, – это та же самая Вероника, только в другом обличье. То есть немецкая шпионка, которая явилась в далекий Кузбасс специально для того, чтобы отыскать его, Георгия, и завербовать его тем же самым способом, что и когда-то Вероника. Конечно, умом он понимал, что это не так, но присутствовало в нем нечто такое, что сильнее ума, что заглушает всякие разумные доводы, заставляет таиться, опасаться, смотреть на всех с подозрением и недоверием. Что он и делал.

Впрочем, как шпиона его никто так ни разу и не побеспокоил. Закончился 1941 год, миновал 1942-й, наступил 1943-й, а жизнь Георгия текла размеренно и ровно, как вода в хорошо расчищенной канаве. Никто его не беспокоил, никто не заводил с ним разговоров о прежних делах, и он стал забывать о том, что случилось с ним когда-то в Сталино. Можно даже сказать, что забыл почти полностью. Он повеселел, даже поправился и даже начал присматриваться к местным красавицам. Пока лишь присматриваться, но ведь присматривание в таком деле, как известно, лишь начало…

Глава 9

Шел май 1943 года, была весна, вовсю цвела черемуха, с недалеких таежных отрогов веял весенний ветер и приносил в город запах оттаявшей земли, первых листьев и весенних цветов. С фронта приходили обнадеживающие вести о победах, и по этой причине весна казалась еще ласковее и желаннее. Шахта «Поварниха» по-прежнему была в строю, шахтовые смены трудились днем и ночью, выдавая на-гора столь ценный и нужный для страны уголь.

У Георгия настроение также было соответствующим, весенним, можно даже сказать – праздничным. Ну а что еще надо? Дела на работе спорятся, в мире – весна, в войне наступает перелом, а это, между прочим, означало, что вряд ли теперь Веронике и ее помощникам могло быть дело до Георгия. Скорее всего, их уже и в живых-то нет, а если они еще и живы, то и что с того? Вот как поворачивается ситуация! Тут впору спасать собственную шкуру, а не думать о нем, Георгии. Так что все прекрасно, и беспокоиться не о чем.

И вот в такой-то момент к Георгию и явилась Вероника собственной персоной. Случилось это вечером, было уже совсем темно, накрапывал дождь, крупные капли ритмично стучали по стеклам. Георгий не так давно вернулся с работы, лежал на кровати и листал какую-то книжку. И в это время кто-то тихонько постучал в окно. Вначале Георгий не обратил на стук внимания, он подумал, что стучит дождь или разгулялся ветер, или в окошко сослепу ткнулась ночная птица. Но стук повторился, и на этот раз он был громче и отчетливее. Так не мог стучать ни дождь, ни ветер, ни птица – это, несомненно, стучал человек.

– Кого это черт принес в такое время! – вполголоса выругался Георгий.

Он встал с кровати, прильнул к темному окну и увидел за ним смутный силуэт. Георгию показалось, что стоит женщина, и он подумал, что, скорее всего, это кто-нибудь из местных красавиц, явившихся под покровом темноты с надеждой на свидание. Такое уже несколько раз бывало, и потому Георгий без всяких опасений вышел из комнаты, прошел по коридору и очутился на улице. Неизвестная женщина никуда не делась, она стояла у входа в общежитие. Лица из-за темноты Георгий не разглядел, лишь силуэт.

– Что вам надо? – спросил он.

– Может, пустишь погреться свою старую любовь? – спросила женщина низким, чуть хриплым голосом.

У Георгия дрогнула челюсть и подкосились ноги. Он прислонился к мокрой от дождя стене. Он узнал этот голос, да и как было его не узнать! Он узнал бы его из тысячи других голосов. Из миллиона! Это был голос Вероники.

– Вероника… – только и вымолвил он.

– Меня зовут Елизавета, – сказала женщина. – Ну, приглашай в гости старую знакомую! А то ведь поздно, холодно, дождь…

– Да, конечно! – спохватился Георгий. – Проходите… проходи. Ты одна или…

– Одна, – ответила женщина.

Она вошла в коридор общежития. На ней был плащ с накинутым на голову капюшоном, так что ее лица почти не было видно.

– Прошу, – сказал Георгий.

Пока они шли по коридору, навстречу им попались несколько жильцов общежития. Они с любопытством посмотрели на Георгия и его спутницу, но никто ничего не спросил. Да и о чем спрашивать, коль и так все ясно-понятно? К молодому одинокому мужчине на ночь глядя пришла гостья. Какие тут могут быть вопросы?

Войдя в комнату, женщина тотчас же сняла мокрый плащ и протянула его Георгию. Он взял плащ, но смотрел не на одежду, а на гостью. Да, это была Вероника… ах да – теперь Елизавета! Это была она! Чуть постаревшая, слегка подурневшая, но – она. Напрасно Георгий надеялся, что никогда больше ее не увидит. Вот увидел.

– Вот, значит, как ты теперь живешь, – сказала женщина, осмотрев жилище Георгия. – Скромненько… Не то что раньше в городе Сталино. Помнишь былое житье? Ну да что же поделать? Каковы времена, таково и жилье. Живешь один или обзавелся подругой жизни?

– Один, – ответил Георгий. Он все еще не мог прийти в себя.

– Один – это хорошо, – сказала Елизавета. – Существенно упрощает дело…

– Какое еще дело? – буркнул Миловидов.

– О делах потом, – сказала Елизавета. – Дай перевести дух. Я ведь – издалека… Кофе, конечно, у тебя нет…

– Откуда? – мрачно спросил Георгий. – Здесь пьют другие напитки.

– Ну угости другими.

– Чай из местных трав, – сказал Георгий. – Говорят, полезный.

– Что ж, давай чай из местных трав. Будем привыкать к местной кухне. Мы – разведчики, а значит, люди непривередливые.

Георгий ничего не ответил и принялся разжигать керосинку – она у него была прямо в комнате.

– Придется подождать, пока закипит чайник, – сказал он.

– Подождем, – сказала Елизавета, присаживаясь на стул. – Ну, и как ты жил все это время? Обо мне вспоминал?

– Как ты меня нашла? – не отвечая на вопросы гостьи, спросил Георгий.

– Как видишь, нашла, – усмехнулась Елизавета. – И даже многое о тебе, нынешнем, знаю. Например, что ты заместитель директора шахты. И что тебя ценят и уважают как хорошего руководителя. В общем, ты молодец. Легализовался прямо как профессиональный разведчик. Хвалю.

– Я не легализовался, – мрачно возразил Георгий. – Просто я работаю. Как и все…

– Ну-ну, – вновь усмехнулась женщина. – Не надо цепляться к словам, товарищ Инженер. Не забыл еще свое второе имя? Да, а чайник-то уже вскипел!

Георгий заварил чай, достал из буфета кое-какую закуску, накрыл на стол.

– Прошу, – сухо сказал он.

Елизавета взяла чашку, отхлебнула, посмаковала.

– А знаешь, – сказала она, – неплохо! Никогда не пила ничего подобного, но неплохо. Особенно – в отсутствие кофе. Ну что, поговорим?

– Я слушаю, – все так же сухо произнес Георгий.

– Тогда начну с главного, – медленно сказала Елизавета. – Мы, конечно, рассчитываем на твое благоразумие, но… Короче: если ты сдуру вздумаешь выкинуть какой-нибудь фокус, скажем, решишь донести на меня или расправиться со мной собственными силами, то учти – Вилли стреляет без промаха.

– А что, и Вилли здесь? – не удержался от вопроса Георгий.

– Кому надо, все здесь! – отрезала женщина. – Так вот, Вилли… Хотя можно обойтись и без Вилли. А просто познакомить местный НКВД с некоторыми интересными документиками… Например, о том, отчего в свое время не были уничтожены пять шахт в Сталино, а в целости и сохранности достались врагу. Ну и еще найдется кое-что… В этом случае услуги Вилли не понадобятся. А вот результат будет один и тот же – ты умрешь. Правда, не от руки Вилли, а в застенках НКВД. И смерть твоя будет долгой и мучительной.

– Что тебе от меня нужно на этот раз? – после молчания спросил Георгий.

– Хороший вопрос. По существу. Во-первых, мне нужно легализоваться…

– Это как? – не понял Георгий.

– Время сейчас военное, и потому каждый новый человек на виду, – пояснила Елизавета. – А если этот человек прибыл неизвестно откуда и непонятно зачем, то и вовсе беда. Почти наверняка его арестуют. Следовательно, мне нужно обосноваться в этом городе на законных основаниях. Пустить на время корни. Быть вне подозрений.

– Зачем?

– Это вопрос номер два. А пока мы обсуждаем вопрос номер один. Итак, мне необходимо легализоваться.

– И чем же я могу помочь?

– Поступить так, как я тебе велю, – спокойно ответила Елизавета. – О, не надо бояться, здесь нет ничего страшного! В какой-то мере тебе будет даже приятно. Помнишь наши золотые деньки и ночи там, в Сталино?

– Я не понимаю…

– Это потому, что я тебе еще не все объяснила. Выслушай меня внимательно. Итак, я – Елизавета Самойлова, твоя невеста.

– Кто? – ошарашенно спросил Георгий.

– Твоя любимая невеста – что же здесь непонятного? Я жила на оккупированной территории, а когда врага прогнали, приехала к тебе. Документы у меня в порядке, так что опасаться нечего. Зачем приехала? Сочетаться законным браком. Как и положено двум людям, которые любят друг друга.

– Каким браком? – вытаращил глаза Георгий.

– Законным советским браком! – отчеканила Елизавета. – Ты же у нас официально не женат, не так ли? Ну и я тоже не замужем. Что же нам может помешать?

– Но зачем?

– Говорю же, мне надо легализоваться. И единственный способ, который ни у кого не вызовет подозрения, это выйти за тебя замуж.

– Но…

– Никакие «но» не принимаются, – перебила Елизавета. – А потому завтра мы с тобой отправимся сочетаться узами и будем жить долго, пока смерть не разлучит нас. Так, кажется, принято у вас говорить?

– А что потом? – с опаской поинтересовался Георгий.

– А потом мне надо будет устроиться на работу. Идет война, а потому все должны трудиться. Иначе ты враг. Ведь такое у вас правило?

– Опять ко мне в секретари?

– На этот раз совсем необязательно. Можно кем-нибудь попроще. Конечно, ни в коногоны, ни в забойщики я не пойду, это понятно. Такой героизм меня не устраивает. А например, в бухгалтеры – почему бы и нет. Я квалифицированный бухгалтер, если ты помнишь. Жить, понятно, я буду у тебя. Законные супруги должны жить под общей крышей, не так ли?

– Но зачем ты сюда приехала?

– А вот это вопрос номер два. О нем мы поговорим сразу же после нашего счастливого бракосочетания и моего трудоустройства.

Что мог возразить на все слова и действия Елизаветы Георгий? Ничего он не мог возразить. Он был в ловушке, из которой не было выхода. Тут одно из двух: либо – выполнять все то, что приказала Вероника… то есть теперь Елизавета, либо – воспротивиться и погибнуть. Умереть от пули Вилли или в камере НКВД – неважно. Смерть – она везде смерть. Конечно, теоретически рассуждая, был еще один выход – умереть героической смертью и тем самым искупить свою вину перед Родиной. Пойти в НКВД, признаться, сотрудники внутренних дел арестуют Елизавету, может быть, Вилли и еще кого-то, а затем облегченно вздохнуть и сказать: все, дескать, я искупил свою вину перед Родиной и готов умереть с чистой совестью! И пускай стреляют.

Но к такому подвигу Георгий был не готов. Он не хотел, чтобы в него стреляли – хоть Вилли, хоть НКВД. Он боялся умереть. Он хотел жить. Конечно, если он пойдет в НКВД и даст показания, то Елизавету и Вилли арестуют, но, может статься, его, Георгия, и не расстреляют, а отправят в тюрьму или лагеря на долгие годы. А что такое лагерь или тюрьма? Та же смерть, только растянутая во времени. В общем, не было у Георгия никакого другого выхода, кроме как только выполнить поручение Елизаветы – хотя он пока и не понимал, какой в этом смысл. Ну да она говорила, что скоро расскажет…

– Да ты не печалься, – усмехнулась Елизавета, явно догадавшись о его мыслях. – Лучше рассуди здраво. Война скоро закончится – и закончится нашей победой…

– Сомневаюсь, – хмыкнул Георгий.

– А ты не сомневайся – так оно и будет! И тогда Германия тебя отблагодарит как своего верного помощника. Мы, немцы, не забываем тех, кто нам верно служит.

– А ты немка? – Георгий взглянул на Елизавету с некоторым удивлением.

– А ты что же, только сейчас это понял?

– Но ты так хорошо говоришь по-русски…

– До войны я изучала ваш язык и вашу литературу. И конечно, вашу культуру. Оттого меня и взяли в разведку. Верней, я сама пошла.

– Зачем?

– Чтобы воевать с вами, – ответила женщина. – И победить вас.

– Что же такого плохого мы тебе сделали? – устало поинтересовался Георгий.

– Это вопрос мировоззрения, – сказала Елизавета. – В общем, долгий разговор… Давай-ка лучше спать.

– Да, конечно, – покорно сказал Георгий. – Но…

– Что такое?

– Мы что же, будем спать вместе? В одной постели?

– Ах вот ты о чем… А почему бы и нет? Как еще должны спать жених и невеста, которые завтра будут законными мужем и женой? К тому же у нас на этот счет имеется немалый опыт. Или ты забыл?

Лежа в кровати рядом с Елизаветой, Георгий долго не мог уснуть. Он смотрел в темноту, слушал ровное дыхание Елизаветы, и ему очень хотелось ее задушить. Руками ли, подушкой – без разницы. А там – будь что будет… Но он понимал, что этого не сделает. Он боялся. Он боялся Елизаветы – и живой, и мертвой. Мертвой еще больше, чем живой. Потому что если Елизавета умрет, то вслед за нею умрет и он. Так сказала Елизавета. Да Георгий и сам это понимал. Не такой человек эта Елизавета, или кем бы она на самом деле ни была, чтобы безоглядно рисковать своей жизнью. Прежде чем прийти к нему через столько-то времени и через тысячи километров, она, конечно, подстраховалась. Да она и сама сказала об этом Георгию. Или пуля от Вилли, сказала, или застенки НКВД. Так что пока Георгию никак нельзя покушаться на жизнь Елизаветы. Нужно быть благоразумным и осторожным или, по крайней мере, выглядеть таковым. А дальше – будет видно. Там поглядим.