Текст книги "Багровое пепелище"

– Я? Видел я? Я там висел, висел! Понял ты, щенок! Висел там со всеми, если бы не ветка гнилая, то и сейчас бы там висел. Жена там моя, дочка. Ты видел, видел беременную? Это дочь моя! Дочь! Поэтому они живут, – комендант выпустил воротник и ткнул пальцами в застывших в ужасе пленных, которые прислушивались к разговору: – Живут и будут жить и каждый день, каждый день будут платить за свои преступления. Сдохнуть – не страшно, страшно жить, как они! И ты меня не учи, парень, я знаю, как они будут каждый день за все отвечать! За все до конца своей жизни!

Люди вокруг молчали, не решаясь вмешаться в спор. Серго, угрюмый, в крови, застыл, не понимая, как вести себя дальше. Неожиданно тоненькая фигурка – вчерашняя медсестра, которую он удерживал у вагонов, – протиснулась мимо крепких мужчин.

– Пошли, пошли, – девушка подтолкнула Серго к санитарному вагону. – Надо промыть и дезинфицировать руки и лицо. Ну идем. Я сделаю необходимое.

У парня вытянулось от удивления лицо, но девушка была непреклонна. Она затолкала Серго подальше от любопытных взглядов внутрь вагона, где смочила бинт в миске с водой и принялась тщательно оттирать кровавые следы на лице, а потом на распухших костяшках кулаков. Серго с недоумением посмотрел на девушку:

– Ты чего? Я ведь вчера…

Но она поджала губы и продолжила процедуру. Серго залился краской:

– Извини, я дурак, идиот, баран.

Девушка вдруг покачала головой и строго сказала:

– Не надо так ругаться. При девушках нельзя такие слова говорить. Неприлично.

От стыда парень стал почти багровым, даже густая щетина не могла скрыть румянец:

– Прости. Я просто… в детдоме рос, потом в техникуме учился, а там одни мужики. Потом война. Некогда было… про слова учить.

А медсестра вдруг погладила его по густым кудрям тонкими пальцами:

– Ты хороший, справедливый и такой отчаянный. Ты себя береги, характер огненный. Манерам научиться можно, самое главное, что ты настоящий мужчина.

Теперь Серго покраснел от удовольствия, а от похвалы окончательно растерялся – подскочил, уронил металлическую миску, подхватил ее и кинулся к выходу. Только у двери опомнился:

– Я Серго, меня Серго зовут. А ты, тебя, то есть вас?

– Алевтина, вообще, все Аля называют. Ты тоже так зови, если хочешь.

Парень кивнул – хочу и выкатился из санитарного вагона. Кинулся со всех ног к своей теплушке, где уже его товарищи вовсю завтракали сухим пайком. Заварили густой чай, по кругу ходил коробок, полный соли, нарезанный крупными ломтями черный хлеб. Дежурный протянул парню его долю, но тот отмахнулся, кинулся к Василию:

– Разговор есть, товарищ сержант.

Ощепков, прожевав кусок, спросил:

– Срочно, Серго? Жениться решил?

А минер вдруг воскликнул:

– Решил, решил! Она такая, она… одна она такая, если не женюсь, то буду дурак полный.

Мужчины вокруг с удивлением наблюдали за горячим парнем, а тот, ошарашенный нахлынувшими чувствами, метался по вагону. Остановил его грохот сапог снаружи и громыхание двери. На насыпи стоял молодой мужчина в звании капитана, он представился:

– Комиссар десятого стрелкового корпуса, капитан Громов. – Он достал планшет с приказом. – Называю фамилии, берете личные вещи, выходите из вагона и строитесь.

Когда перекличка была закончена, капитан скомандовал:

– В первый вагон шагом марш, там ждите дальнейших распоряжений.

Шаги бойцов затихли, комиссар Громов забрался внутрь теплушки и задвинул тяжелую дверь. В полутемном пространстве остались два десятка крепко сложенных мужчин, в том числе и Шубин, Ощепков и Серго. Комиссар посуровел на глазах, обвел собравшихся перед ним бойцов глазами:

– Товарищи бойцы, вы направляетесь на сивашский рубеж. Ставка Верховного главнокомандования поставила задачу пятьдесят первой армии форсировать залив Сиваш, чтобы выйти в тыл врага и отвоевать позиции, которые помогут нам освободить Крым от армии Гитлера. Наш десятый стрелковый корпус сделает это первым, мы перейдем залив вброд, атакуем узлы немецкой обороны и займем этот рубеж. Ответственная и тяжелая боевая задача, но выполнимая! В двадцатом году товарищ Фрунзе со своими бойцами нанес удар по белогвардейцам. И мы повторим его подвиг! С Сивашского плацдарма начнется Крымская наступательная операция. Главный удар наступления Красной армии – Южный фронт, крымская группировка вермахта – 17-я армия!

Мужчины слушали его внимательно, никто не задавал вопросов. Комиссар еще долго говорил, сообщая о том, что ждет бойцов по прибытии на место боевых действий. Только когда уточнил: «Есть вопросы, товарищи бойцы?» – невысокий, пестрый от веснушек, как яичко, мужчина с соломенными волосами протяжно выдохнул и сказал:

– Товарищ комиссар, это что ж такое вокруг? Мертвая земля, ни домов, ни людей. Даже вода отравленная. Немцы все устроили?

Комиссар кивнул:

– Гитлеровцы при отступлении уничтожают все живое. Топят или сжигают населенные пункты. Взрывают, разрушают все дороги, отравляют воду в озерах и реках. Делают все, чтобы наши бойцы мучились от голода и холода, подрывают боевой дух наших солдат.

Серго выкрикнул со своего места:

– Да после такого мы их голыми руками на части рвать будем! Ненавижу их, буду резать как зверей!

Но комиссар его порыва не оценил:

– А вас, Ломидзе, я еще вызову на отдельный разговор. Комендант станции хочет написать на вас рапорт за нападение на военнопленных.

Мужчины вокруг зашумели, протестуя:

– Он все правильно сделал!

– Убивать их надо, вешать, как собак!

– Да веревку на таких еще тратить!

– Пускай отрабатывают свои преступления, дома строят, дороги! Люди вернутся, а им жить негде.

– Тише, товарищи, тише! – общий шум перекрыл голос комиссара. – Помните: на территории боевых действий важно соблюдать дисциплину и устав. Никакого самовольства без приказа командира! – он обвел собравшихся взглядом. – Капитан Шубин!

Глеб вынырнул из толпы:

– Я!

Комиссар кивнул ему:

– За мной.

На улице он отвел парня подальше:

– Товарищ Шубин, вас включили в состав двенадцатой ШИСБР. По прибытии поступаете под командование командира бригады капитана Артемова.

– Есть, товарищ комиссар, – по-военному ответил Глеб.

Но политрук Громов сказал еще не все, взгляд у него стал совсем тяжелым:

– Товарищ Шубин, перед началом форсирования залива Сиваш вы должны будете провести разведку. Выстроенный маршрут для переправы, объекты на полуострове и схема обороны. Согласно вашим данным будет проведено наступление на полуостров, атака пунктов обороны противника. Завтра в четыре часа состав прибывает на полустанок, оттуда грузовиками к деревне Строгановка. По прибытии вы выдвигаетесь на разведку местности на полуострове, – он протянул карту, сложенную в несколько раз. – Это карта местности с теми сведениями, что у нас есть. По прибытии в пункт назначения доложите ваш план действий командиру бригады, в разведку с собой подберите две единицы из личного состава бригады, – он сунул лист со списком. – Здесь те, кто находится с вами в вагоне. Если не будет кандидатур, то капитан Артемов сам примет решение, но, учитывая ваши заслуги и характеристики как командира разведгрупп, он разрешил вам самому формировать состав для рейда. Вопросы, капитан Шубин?

– Нет вопросов. Разрешите выполнять приказ?

Комиссар кивнул в ответ и пошагал дальше вдоль вагонов. А Глеб Шубин не торопился вернуться в теплушку, он развернул список – пробежался по нему глазами. Так и есть, Ломидзе Серго и Ощепков Василий вошли в состав ШИСБР. Капитан сложил лист бумаги со списком и решил поговорить со своими попутчиками, он успел их узнать хоть немного, пускай даже за такой короткий период. Конечно, у каждого свои минусы: Серго – слишком взрывной и сначала делает, потом думает, у Василия совсем нет опыта военных действий на передовой. Только в разведке командиру группы очень важно понимать характер своих ребят, чтобы предупредить возможные ошибки. А за сутки узнать характеры остальных невозможно, довериться случайному человеку – опасно. Боец может быть прекрасным стрелком, отличным сапером, но к ведению разведки быть совсем непригодным. Это служба для терпеливых и отчаянных, и здесь Ломидзе с Ощепковым смогут друг друга уравновесить.

Поэтому в вагон Шубин вернулся только тогда, когда дежурный прокричал об отправлении, а тепловоз дал три свистка. Капитан пробрался к своему месту в углу, здесь уже о чем-то секретничали Серго и Василий. Ощепков мягко поучал парня:

– Ну и что, Сережа, ну и что. Любовь – она для всех равна, решил жениться, значит, надо, сердце, оно не обманет, понимаешь? Оно всегда знает, что вот она – твоя женщина.

Серго нервно теребил щетину на щеках:

– Так и сказать: давай жениться? У нас сваты приходят, у родителей разрешение спрашивают, у старших в семье.

Ощепков вздохнул:

– На войне мы, Сережа. Тут мы твоя семья, я тебе как старший товарищ советую, не упускай своей судьбы.

– А если откажет?! – вспыхнул парень.

– Ну будешь злиться, обидно будет. Только обиднее, Сережа, если она ждет, думает о тебе, а ты не решишься, смалодушничаешь как последняя тряпка.

– Дядя Вася, страшно мне, – вдруг признался отчаянный взрывник. – Никогда так не боялся, я вообще ни черта, ни Бога не боюсь. В окоп к немцам прыгнул как-то раз, забросал их гранатами и назад. А тут так боюсь ее, Алю. Вернее, не ее, а что приду, а она губы подожмет, даст всем своим видом понять, что я дурак невоспитанный, при девушках слова плохие говорю.

Сержант успокаивающе похлопал его по плечу и вдруг пошел обходить парней в вагоне, спрашивая у них что-то вполголоса. Капитан Шубин опустился на скамейку рядом с понурым Серго:

– Что случилось?

Тот поднял на него полные черного огня глаза:

– Я на Але жениться хочу, на медсестре.

Шубин на секунду оторопел, он тут выбирает себе разведчиков для вылазки, а оказывается, кипят страсти в их вагоне. Обратно уже спешил Ощепков с чистым полотенчиком и опасной бритвой в руках:

– Ну вот, сейчас вода закипит, и приведем тебя в порядок. Предложение сходишь сделаешь, а завтра утром вас распишут в штабе. На передовой разрешают командирам регистрацию записывать. Главное, Сережа, сейчас тебя до скрипа отмыть, чтобы не стыдно было предложение делать. Эх, мыльца бы кусочек.

– У меня есть. – Шубин извлек из вещмешка подарок Михаила Снитко, отчего Василий просиял.

Он уложил вокруг шеи грузина чистую тряпицу и принялся колдовать над котелком с водой, взбивая подручными средствами пену для бритья. Несколько минут, и лезвие начало осторожно ходить по щекам Ломидзе. Сержант командовал:

– Надуй щеку, не шевелись, голову наклони.

Потом в ход пошел чей-то гребешок, даже чистый подворотничок нашелся вместе с катушкой ниток и иглой.

Глава 3

Через час Глеб с удивлением смотрел на аккуратного причесанного смуглого парня, который нетерпеливо топтался у приоткрытой двери, в нем трудно было узнать заросшего щетиной, озлобленного наглеца-минера. Ломидзе выждал немного, когда состав начнет замедлять движение на подъеме, и ловко вынырнул наружу, ухватился сильными пальцами за выступы обшивки, подтянулся и оказался на крыше вагона. Он прогрохотал сапогами по обшивке, перепрыгнул на соседнюю теплушку, потом на следующую и таким образом пробрался до санитарного вагона. Там уже отработанным захватом спустился вниз, навалился на дверь и сдвинул тяжелую створку. Он ввалился в вагон девушек под испуганные женские крики. С винтовкой в руках застыла в середине вагона пожилая женщина в медицинской форме:

– А ну, стоять! Руки вверх, или выстрелю!

Серго послушно поднял большие руки вверх, спокойно объяснил свое появление:

– Я к Але, мне поговорить надо.

Худенькая фигурка выскользнула из-за спин товарок:

– Серго! Ты снова хулиганишь!

Дуло винтовки опустилось вниз:

– Алевтина, это еще что за выходки?

Девушка шагнула и прикрыла худенькими плечиками парня от гнева начальницы:

– Простите, Тамара Геннадьевна. Он хороший, просто отчаянный. Я сейчас все исправлю, – она повернулась к Серго и зашептала: – Ты чего пришел? Как ты вообще сюда забрался, поезд же едет!

Парень покосился на десяток девушек, которые с любопытством прислушивались к их тихому диалогу, но решительный настрой его уже было ничем не сбить. Он вдруг вытянулся будто перед строем, прикрыл глаза, чтобы не выдать страха, который сжимался внутри тяжелым кольцом, и выпалил заготовленную фразу:

– Аля, выходи за меня замуж. Ты самая лучшая девушка на свете.

Алевтина так и застыла в шоке от его слов, она хлопала длинными ресницами, не понимая, что происходит. От долгого молчания у Ломидзе в груди будто что-то оборвалось, случилось, чего он так страшился, – девушка ему отказала, даже не посчитала нужным сказать «нет», до того он ей противен.

Начальница санинструкторов нахмурилась:

– Так, жених, давай к двери. Через полчаса остановка будет, шуруй к себе в вагон. Придумал тут любовь разводить.

От ее резких слов Серго совсем сник, он так и не посмел поднять глаза на Алю. Все было зря; и подготовка, и бритье, – а он глупый и наивный, что решил сделать предложение девушке, которая запала ему в душу своей добротой. Парень сделал шаг к двери, сейчас ему больше всего хотелось исчезнуть из вагона, а не сгорать от стыда. Он решил, что не будет ждать станции, а вернется к себе тем же путем, что и добрался к санитарному вагону, – по крышам. Вдруг Аля шагнула следом и удержала его за рукав полушубка:

– Стой! Я согласна.

Десятки глаз теперь смотрели на Алю, а она, сама удивленная своим решением, снова повторила:

– Я согласна стать твоей женой, Серго.

Девчата из санбатальона так и ахнули, а суровая Тамара Геннадьевна вдруг с удивлением поняла, что у нее по щекам бегут слезы. Она провела ладонью по глазам и повернулась к своим подчиненным:

– Так, чего уставились, давайте по местам, зубрите дальше, какие бывают раны и перевязки. Потом тренироваться будете. – Она повернулась к парочке у двери: – А у тебя, Алевтина, полчаса, вон туда идите, в угол. Раз уж замуж собралась, хоть познакомься с женихом своим поближе.

Влюбленные шагнули в темный угол и опустились на лавку, смущенные общим вниманием, они боялись шелохнуться или сделать лишнее движение. Наконец Серго зашептал прямо в маленькое ушко:

– Завтра распишут нас прямо в штабе, я рапорт подам. Какая у тебя фамилия?

– Птицына, – выдохнула Алевтина, она сама до сих пор не верила в происходящее и смущалась от того, что этот здоровый и такой напористый парень в секунду стал ее женихом. Она осторожно коснулась пальчиком шрамов на щеке Серго, которые теперь были видны на выбритой до синевы коже. В ответ парень осторожно обвил тонкие плечики своей рукой и прижал к себе девушку так, что ее голова оказалась у него на груди. Так они и проехали оставшиеся полчаса до станции, не обменявшись и словом, только касались друг друга, ощущая, как разливается внутри тепло от нежности и непривычного ощущения счастья.

В свой вагон Серго Ломидзе вернулся притихший, его смуглое лицо и черные глаза светились от внутреннего света. Ощепков сразу понял, что произошло, и тихо поздравил парня:

– Молодец, Серго, это по-мужски!

Тот кивнул и уселся на пол на своем месте, скрутился в калачик, пряча от войны и смерти то, что согревало его изнутри. Василий не трогал его, понимая, что происходит сейчас в душе у парня, который нашел свою любовь в этом жутком месте, на выжженной дотла земле, на территории, где царствует смерть, собирая каждый день свою дань – жизни бойцов обеих армий.

Капитан Шубин обратился к Ощепкову:

– Василий, мне с вами посоветоваться надо.

Тот охотно откликнулся:

– Конечно, Глеб, давай говори, о чем думаешь. Тоже жениться надумал?

Но разведчик покачал головой, лицо его было серьезным – не до любовных историй:

– Вы в списках двенадцатой штурмовой бригады. Перед нами поставили задачу первыми перейти через залив и атаковать немецкие позиции на острове. Перед наступлением надо провести разведку, это поручено сделать мне.

– Ты разведчик, – осенила Ощепкова догадка.

Шубин, соглашаясь, кивнул и продолжил:

– Да, и мне нужен отряд, чтобы провести вылазку на территорию врага. Вы владеете рукопашным боем, умны, можете себя контролировать. Я уверен, что будете полезны в разведгруппе.

Василий сразу уточнил:

– А кого еще выбрал, Глеб? Серго, наверное?

Шубин подивился, как быстро его понял сержант, и кивнул в ответ. А Ощепков вслух озвучил сомнения, которые мучили разведчика:

– Он горячий парень, не всегда думает перед тем, как сделать. Но ведь минер, с оружием обращаться умеет, отчаянный. С наградами, значит, хватает головы от немца уберечься, – мужчина вдруг просиял. – А знаешь, Глеб, ты, наверное, коришь себя за то, что парень только влюбился, жениться собрался, а ты его в разведку отправляешь, на опаснейшее задание?

Шубин кивком подтвердил, что Василий угадал его мрачные мысли. Но мужчина покачал головой.

– Ты не вини себя, капитан. Смерть, она везде, повсюду, от шальной пули можно погибнуть, от болезни, от голода. Хорошо, что Сережа наш женится, ему любовь защитой послужит. Лишний раз не будет глупо рисковать, о жене подумает. А еще защита у него будет, она же о нем днем и ночью будет думать, переживать, и вот эти мысли, они, как щит, уберегут нашего Серго.

С этой точки зрения капитан Шубин не думал, собираясь взять минера в свою разведгруппу. Но Василий опять нашел слова, от которых стало легче. И Глеб подвинулся поближе, так чтобы лунный свет из щелей окна падал на карту, шепотом объяснил:

– Это карта местности. Вот эти черные метки – узлы обороны противника. Нам надо пройти через залив, – его палец за секунду прошелся по голубой полоске. – А потом в темное время суток обойти все заслоны и огневые точки, найти там слабые места, вычислить количество личного состава, какое оружие у немцев есть на вооружении. Согласно этим сведениям будет выстроена тактика наступления всей бригады. Как будут действовать отдельные батальоны пехоты и техника.

Ощепков, который внимательно смотрел на пометки на карте, вдруг остановил его:

– Глеб, переправу придется строить, здесь десятки километров и глубина везде большая. Тяжелую технику, например танки, не переправить на лодке.

Тот с удивлением взглянул на мужчину, а Василий пояснил:

– Я же инженер, Глеб. Всю жизнь строю дома, мосты, дороги. На заводе потом вот работал, там линию производственную разрабатывал. По этому проливу не так легко пройти, на карте выглядит как голубая ленточка. А на самом деле – это море. Ледяное море. Если вброд идти, человеку без груза понадобится не меньше двух часов, чтобы добраться от берега до берега. И еще какое там дно? Песчаное, каменистое? Ты знаешь?

Ощепков задумался, потом сказал:

– Я со второй женой ездил в Крым. Там илистое дно на многих пляжах, море цветет от водорослей. Думаю, и Сиваш тоже с мягким грунтом, без твердых пород. Иначе давно бы соорудили переправу, еще до войны.

– И что делать? Не сможем переправить военную технику на полуостров по воде?

Но Василий уже задумался. В его голове мелькали чертежи и расчеты.

– Есть возможность, но нужно будет устраивать что-то наподобие насыпи для железной дороги. Такую технологию укладки используют на болотистых участках. Но и усилий требуется много, сложно это и долго, – он очнулся от своих размышлений. – Но пока рано говорить, делать выводы. Я с тобой, капитан. В твоей разведгруппе, сам лично исследую залив и почву. Что от меня требуется, рапорт подать?

– Нет, я сообщу командиру бригады, – сказал Шубин. Они вернулись к карте, и Глеб продолжил объяснять: – Вот здесь есть крупное укрепление, потом еще на левом фланге и правом. – Черные прямоугольники окопной системы расходились полукругом на несколько километров, повторяя береговую линию. – Основной узел в деревне Дмитровка, туда мы проберемся сразу после того, как форсируем залив. А потом надо будет исследовать еще эти огневые укрепления. Но это уже будет по отдельности. Вам одному придется пройти больше десяти километров, наблюдать в засаде, собрать сведения, а потом вернуться обратно к месту сбора группы. Это огромные усилия, товарищ сержант. Сутки на ногах, в холоде, без еды и даже воды. Выдержите, Василий?

Но Ощепков ласково улыбнулся Глебу:

– Не сомневайся во мне, капитан. Тело и дух у меня закалены, если говорю, что сделаю, значит, сделаю. Так уж воспитан, слово дал – держи. А к трудностям я привычен, не смотри, что голова седая, выдержу все.

Глебу было стыдно, что он усомнился в терпении Ощепкова, но все же было и страшно, вдруг Василий не понимает до конца, на что дает согласие. Все-таки человек не военный, вернее, никогда не бывавший на передовой, да еще в вылазке на территории врага, может и не понимать, что его ждет. Но от мужчины исходила такая уверенность, что все получится, что и сам Шубин понял – действительно, он правильно сделал, взяв в разведгруппу Ощепкова. Оставалось только поговорить с Серго.

Тот внимательно выслушал рассказ разведчика и закивал:

– Я согласен, согласен! Только у меня одна просьба! Попросите комдива, комбрига, чтобы поженили нас с Алей до вылазки.

Глаза у него горели таким огнем, что капитан Шубин пообещал:

– Конечно, я поговорю и рапорт подам, чтобы вас завтра же утром расписали. Давай я тебе объясню план действий.

До утра три разведчика сидели над картой, исследуя каждый миллиметр бумажного листа, вырабатывая четкий план действий. Все осложнялось тем, что на побережье полуострова их ждала степная местность, где трудно укрыться от наблюдения немецких дозорных. Шубин принял решение:

– Никаких маскировочных халатов, снег еще толком не лег, земля коричневая и бурая от старого ковыля. Наденем плащ-палатки и сверху закрепим маскировку из травы и колючек, чтобы слиться с местностью. Тогда можно будет выиграть несколько часов, выдвинуться засветло. Выставим вешки, по ним будем возвращаться назад. Утром, пока вы будете в штабе, я постараюсь найти местных, кто рыбачит на заливе и знает, есть ли там неглубокие проходимые места.

Обсуждение они закончили почти на рассвете, когда печурка в вагоне почти погасла, отдав все тепло в помещение. Троих разведчиков сморила дрема. Каждый из них видел свой сон: Серго Ломидзе улыбался при виде любимых глаз Али, Василию Ощепкову привиделась вся его огромная разношерстная семья, сидевшая за общим столом, а Глеб Шубин купался в теплом ласковом море, горизонт которого сливался с голубым небом.

Но встретило их южное побережье хмурым небом, набрякшим от серых туч. Дул пронзительный влажный ветер, строй продрогших молчаливых военных терпеливо ждал, пока их разделяли по спискам на бригады и отделения. Шубина уже тоже ждал командир бригады, настоящий богатырь, высокого роста, с широкими плечами и крупными чертами лица. Капитан Артемов внимательно выслушал его донесение и кивнул:

– Ломидзе – лучший подрывник, а Ощепков – инженер и рукопашник, умеешь ты людей выбирать, разведка. Но обещал тебе дать право самому набирать себе группу и слово сдержу. Только прошу, действуй аккуратно, действуй головой. В бригаде каждый человек на счету. Идем, покажу тебе наш арсенал.

По пути они зашли в штаб, где Шубин вручил рапорт комдиву. Тот с недоумением прочитал текст и сказал:

– Расписать Птицыну и Ломидзе. Что за срочность такая? Я могу, конечно, приказ о регистрации браков имеется. Но первый раз с таким встречаюсь. К чему такая поспешность?

За Шубина ответил командир ШИСБР:

– Через три часа Ломидзе в составе разведгруппы идет форсировать Сиваш, товарищ комдив.

А тот вдруг расплылся в улыбке, махнул рукой:

– Зовите ваших жениха с невестой, оформим брак. Эх, любовь, она такая, сильнее смерти, сильнее войны.

И эта скромная регистрация состоялась. Прямо в огромной палатке, по брезентовым стенам которой колотил ветер, стояли смущенные от всеобщего внимания Алевтина и Серго. Свидетелей их торжества было немного: командир дивизии, его ординарец, который печатал приказ на машинке, пока молодые слушали поздравления командира, да Василий Ощепков, он скромно стоял поодаль, мысленно подбадривая оробевшего Серго. Но комдив искренне похвалил пару:

– Молодцы, так и надо. Назло фашистам, назло войне строить советскую семью. Победа настанет, и заживете, детишки пойдут. Жених – герой, а невеста – красавица! Поздравляю вас, товарищи!

После скромной церемонии они вышли на улицу, где ледяной ветер раскидал кудри Серго, стал щипать нежные щеки Али. Парень сунул ей в руки приказ о регистрации брака:

– Вот, пускай у тебя хранится.

– Почему? Ты куда сейчас, в лагерь? – девушка мгновенно почувствовала, что впереди ее теперь уже мужа ждет опасность.

Серго покачал головой:

– Нет, в разведку, на тот берег. Так надо.

Она не стала ругаться или плакать, только кивнула и серьезно сказала:

– Я ждать буду тебя. Всегда.

Серго развернулся и пошагал по широкому степному пятаку прибрежной территории, где на горизонте серая масса травы сливалась с ледяным зимним заливом. Он не оборачивался, не смотрел назад, чтобы не увидела юная его жена слезы на глазах героя. Потому что шел минер и понимал, может, никогда больше не увидит своей красавицы-жены, но звал его долг бойца и воина Красной армии, долг перед Родиной.

Тем временем в одной из палаток, из которых был разбит лагерь в трех километрах от прибрежной линии, капитан Артемов показывал разведчику военное снаряжение бригады:

– Гранаты, автоматы, здесь взрывчатка и огнеметы. Снайперские винтовки, пулеметы ручные и станковые с опорами. Еще в составе сейчас разгружают противотанковые средства, мины. В условиях боя используем для каждого бойца вот такой бронежилет – стальной нагрудник. Выбирай, Шубин, что вам пригодится. Любое вооружение без ограничений. У тебя Ломидзе с любого вида взрывчаткой работает.

Но Глеб покачал головой, выбрал только три широких острозаточенных ножа:

– Пока пригодятся только они. По воде пойдем, любое оружие намокнет, так что избегать столкновения с противником будем всеми силами. Задача – собрать информацию о фортификациях, количестве техники, огневых точках.

– Верно мыслишь, капитан, – кивнул Артемов. – Чем раньше вернетесь, тем быстрее начнем наступление. Пока на Дмитровке, по нашим сведениям, самый слабый фланг линии обороны, оттуда начнем действовать, углубляясь внутрь полуострова. По твоему маршруту пехота пойдет, на лодках перевезем орудия и будем держать рубеж. Поэтому так Ощепков нам важен, он инженер. Он знает, как соорудить переправу в короткие сроки, чтобы пошла тяжелая техника – артиллерия, танки. После создания переправы мы сможем нанести удар и разгромить крымскую группировку, 17-ю армию Гитлера. Это еще один прорыв Западного вала. Понимаешь, капитан, как важно атаковать и нанести очень точно удар?

– Понимаю, товарищ командир, – Глеб смотрел в щель между двумя краями брезентовой палатки на серую бескрайнюю воду. Она не была спокойной, не манила прохладой, как в летний день. Наоборот, ее свинцовая поверхность кипела ледяными фонтанчиками под каплями мутного тоскливого дождя, вызывая содрогание во всем теле при мысли, что скоро придется окунуться в эту ледяную массу. Поэтому разведчика сейчас не интересовало оружие, богатый арсенал только помешает проходить сложное препятствие, еще и длиною в несколько километров. Он повернулся к командиру. – Здесь есть местные, кто проходил залив? Мне надо узнать, есть ли брод или нам на лодке преодолевать это расстояние?

Артемов тоже мрачно смотрел на стальную полосу залива:

– Гнилое море, так его местные называют… Дно – ил, глина. Грязь из соли, сгнивших водорослей, во время прилива высота бывает выше двух метров, а так – по пояс, по грудь, но ямы, провалы, вода соленая разъедает кожу, – командир штурмовой бригады с надеждой смотрел на своего подчиненного. – Нам надо попасть на полуостров, капитан, во что бы то ни стало. У меня лучшие бойцы, нас ничего не остановит, только дай наводку, – он накинул на себя плащ-палатку. – А насчет местных… Есть тут старик один, Оленчук. Он еще с товарищем Фрунзе Гнилое море проходил, чтобы белогвардейцев из Крыма выбить.

Шубин вскинулся от неожиданной новости:

– В какой избе живет? Я к нему! Товарищ командир, хочу засветло выдвинуться как можно быстрее! Из-за непогоды фашисты не сунутся к берегу, я уверен, они отсиживаются в тепле. Шторм, дождь и ветер – лучшая маскировка. Маскхалаты тут не помогут, снега нет, оружие в воде мы сгубим. Ничего с собой не взять, кроме ножей. Фонари использовать опасно, на открытом пространстве залива нас будет видно на десятки километров, часовые мгновенно поднимут тревогу.

Артемов согласился с разведчиком:

– Опасно, очень опасно. Вы без оружия на открытой местности – лучше мишени и не придумать.

– Нужны колья и крепкая веревка, чтобы ставить вешки, – решил Глеб. – Это все, что понадобится. Возвращаться будем так же завтра днем или к вечеру.

– Ночь на подготовку, переход через залив и утром – в атаку на немецкие позиции, – командир штурмовиков решительно тряхнул большой головой и развернулся к выходу. – Сейчас отдам приказ, колья приготовим и веревку, через час все будет готово для вылазки, ребята у меня шустрые. А ты пока к Оленчуку сходи, вдоль всех домов до самого края.

На улице Шубин плотнее запахнул плащ-палатку, защищаясь от ледяных, пронизывающих порывов ветра вперемешку со стеной мороси, и двинулся по улочке. За несколько минут он прошел пустынную улочку из десятка домов, часть из которых была превращена в руины от попадания немецких снарядов или сожжена отходящими войсками вермахта. У крайнего дома разведчик толкнул калитку и прошел по мокрым камням, которыми была выложена дорожка к крыльцу. Дверь в сенки почти сразу отворилась, на пороге в разведчика внимательно всматривался крепкий, продубленный морем почти до черноты старик. Он начал спускаться вниз по ступеням, тяжело опираясь на сучковатую палку.

– Денек добрый, товарищ капитан. Давно вас жду, – старик на ходу просунул руки в брезентовую накидку. – Идемте к берегу, сразу покажу дорогу по нашему Гнилому морю. Боятся его, опасным считают, а нам оно – дом родной. Всю жизнь я тут прожил, кормился Сивашом, его дарами. Соль добывали и грязь с его дна, лечебная она, от многих хворей помогает.

Старик, хоть и опирался на палку, но шел к берегу залива уверенно и споро, будто не замечая потока из воды и ветра, который рядом с серой массой воды усилился – рвал во все стороны одежду, волосы, хлестал по лицу и заливал глаза ледяной влагой. Он остановился возле двух огромных валунов, утопленных в воде, – о них разбивались набегающие волны, – и указал пальцем в просвет между черным камнями:

– Отсюда по прямой, воды будет по грудь, сейчас прилив и дожди. В засуху тут по колено можно идти, но сейчас воды много, придется потерпеть. Прямо километр, потом начнет скользить земля – это пошла грязь, постепенно уходите влево, не резко, – дед показал большими размашистыми шагами, как следует идти. – Девять шагов прямо, на десятый – левее сдавай. Вода будет убывать, станет по колено, заболотится. Ил, грязь, гниль пойдет. Вот по гнили до самого берега, ты его издали приметишь, только сворачивай левее снова. Там берег пологий, вроде как удобный, а море совсем близко, грязь размывает водой – не выбраться по этой склизи наверх. И ям под водой не видно, они кругом, ямы у берега – лечебная эта грязь, ее да соль местные собирали на продажу. Лучше уходите к крутому подъему, там бережок, как чуб, нависает, до него Сиваш не дотягивается. Земля промерзла, сможете выкарабкаться наверх.