Текст книги "Поезд дружбы"

– Где ж такое место найдем?

– А дом отдыха?

– Там же народ…

– Там будем мы отдыхать, те, кто кровь свою за народ проливает.

Скараба рассмеялся.

– Я понял тебя, Влас.

– Давай, до связи!

– До связи.

Лютый отключил телефон, затушил сигарету.

В кабинет вошла Марийка и сказала:

– Обед готов, Влас. Правда, борща не сварила, для него на рынок надо ехать, сделала яичницу.

– Да, обед прямо ресторанный, ничего не скажешь. А чего ты глазки опускаешь?

– Ты давно мне подарков не делал.

Лютый достал из кармана стодолларовую купюру, бросил на стол.

– Держи, сама гостинец себе купишь.

– Спасибо.

– Чего еще?

– Там это… в гостиной секретер стоит. В нем шкатулка. В ней коробочка красная, бархатная, а там серьги золотые с камушками. Рядом золота всякого валом.

– Кто тебе разрешил по шкафам шариться?

– Да я просто заглянула в секретер.

– Ты мне по ушам не езди! Специально лазила.

– Подарил бы мне эти сережки, а, Влас? Дарья твоя не заслужила их. Да ей и так теперь целое богатство достанется. А ведь ты больше спишь со мной, чем с ней.

Лютый ударил ладонью по столу.

– Хорош базарить. Дарья и не ровня тебе в постели, но она моя законная жена, мать моей дочери. А за Анюту!..

– Да знаю я все, Влас. Так как насчет сережек?

– Ты прилипчивая, как банный лист, в натуре. Черт с тобой, забирай. Я сегодня добрый. Ночью ты дюже старалась. Бери, но больше о подарках не заикайся. Захочу, подарю, но сама не напрашивайся!

Слепко подошла к Лютому, поцеловала его.

– Я все поняла, дорогой, сама ничего просить больше не буду. – Женщина выпорхнула из кабинета.

Лютый потянулся.

«Надо бы здоровье немного подправить, – подумал он. – Интересно, держал ли пойло Биглайзен прямо здесь, в кабинете?»

Сотник поднялся из кресла, подошел к шкафу, открыл его.

На верхней полке стояли три бутылки виски.

«Запасливый еврей, и вискарь не дешевый. Наверное, в области покупал, здесь такого не продают».

Бокал он искать не стал, открыл бутылку, сделал прямо из горлышка несколько глотков. Темно-коричневая жидкость приятно обожгла желудок.

– Хорошо, – проговорил Лютый и подумал:

«Теперь можно позавтракать и отправляться в старую хату. Хотя нет. Черт, как же я запамятовал-то?!. Мне ж надо было утром быть у школы, посмотреть, как извиняется Садовый. С Марийкой обо всем забыл. Да, хороша стерва. А в школу заехать придется, обещал. Значит, после обеда туда».

Его телефон сработал сигналом вызова.

– Влас, это Олесь!

– Давно не виделись. Чего тебе?

– Ты, Влас, «Ауди» забрал?..

– Не продолжай. Бери мой «Форд», вернусь на хату, отдам документы, остальное сам оформишь.

– Понял, – довольно проговорил бандит. – А ты теперь, значит, по поселку на «Лексусе» разъезжать будешь?

– Заслужил!

– Спору нет. Хорошая жизнь началась, да, Влас? Ты себе дом отхватил, я – почти новый «Форд», Безобраз квартиру Соколовой к рукам приберет…

Лютый оборвал подчиненного:

– Ты бы меньше болтал, Олесь!

– Нет, я серьезно.

– А если серьезно, то давай ко мне, подгони «Форд» к новому дому. Я выпил и не хочу за руль садиться. Жаль будет, если «Лексус» разобью.

– Когда подъехать?

– К двум часам.

– Буду!

– Давай!

Лютый позавтракал, дождался Дунича и проинструктировал подружку:

– Ты здесь, Марийка, заканчивай, а вечером, часов в десять, опять приходи.

– Твои дружки тоже явятся?

– Нет, сегодняшнюю ночь мы проведем вдвоем.

– А завтрашнюю?

– А завтра я уеду. И без вопросов. Тебе все ясно?

– Ясно, дорогой.

Она уже нацепила украшение, еще вчера принадлежавшее Гиле Биглайзен.

– А сережки тебе идут.

– А то! Мне все идет!

– Вот только не все ты носишь. Выбрала то, что подороже.

– Так у меня в любовниках не кто-нибудь, а сам Лютый, хозяин поселка.

Сотник потрепал подружку по щеке. Он любил, когда ему льстили.

– А ты еще та хищница, Марийка. Чего ж тогда пела о том, что перед Дарьей неудобно? Да тебе на всех наплевать, лишь бы самой быть в шоколаде.

– Иначе, Влас, так и останешься нищей.

– Вот и говорю, хищница. Этим ты на меня похожа. Только я покрупней и посильней. Если что, загрызу.

– Я не дам тебе повода!

– И правильно. Все, поехал я. В десять буду ждать.

– Приду, Влас, прибегу!

– Куда ж ты, Марийка, денешься? – Лютый вышел из дома, сел на переднее сиденье «Форда», взглянул на Дунича и спросил: – Как, Олесь, доволен тачкой?

– Еще бы! Это не старушка «сотка». Спасибо тебе!

– Не за что. Давай в третью школу!

– В школу? – удивился Дунич.

– Ты не проспался?

– Вполне. Мы едем за Анютой?

– И за ней тоже. Двинулись!

«Форд» подъехал прямо к центральному входу школы номер три. Лютый прошел в кабинет директора. Там он устроился напротив Садового и закурил, не скрывая раздражения и демонстративно нарушая школьный устав.

Сотник выпустил облако дыма в сторону директора и спросил:

– Как прошло утро, Дмитрий Степанович? Я не смог подъехать, дела, знаете ли.

– Прошло так, как вы требовали. Была линейка, я извинился перед вашей дочерью.

– А что Дарья, супруга моя?

– Мне кажется, она очень стеснялась.

– Да? Одета-то хоть прилично была?

– Как все, в принципе.

– Ладно. А скажи-ка мне, Садовый, с чего вдруг Соколова вчера сорвалась из поселка? Мы договаривались, что ты уволишь ее и сегодня объявишь об этом.

– Я не знаю, почему и куда уехала Соколова. Она видела вас в школе и поняла, что вы приходили разобраться с ней. После вашего ухода Зося Артемовна зашла ко мне и написала заявление на увольнение. Мне и делать ничего не пришлось. Я, понятное дело, подписал заявление. Соколова получила расчет. О том, что она почти тут же уехала, я узнал позже. Да, мне насчет нее еще господин Палый звонил.

– Знаешь, какой самый большой недостаток у вас, интеллигентов? – спросил Лютый и усмехнулся.

– И какой же? – осведомился директор школы.

– Вы не умеете врать. Это ты предупредил Соколову, посоветовал ей скрыться, постарался, чтобы ее рассчитали в тот же день. Скажи, что я не прав!

Директор школы вздохнул.

– Правы. Но я не мог поступить по-другому.

– Почему? Ты подумал, что я накажу Соколову?

– Да. Честно говоря, я испугался, что с Зосей может случиться беда.

– Ты кого пожалел, Садовый? Москальскую стерву, которая издевалась над нашими детьми?

– Она тоже человек, Влас Данилович.

– Ошибаешься. Москали не люди, а тараканы, которые расползлись по нашей стране. Их давить надо, иначе они весь дом заполонят. Вот у тебя дома есть тараканы?

– Нет. На старой квартире были.

– И как, приятно тебе было видеть их повсюду?

– Нет!

– Вот. Так же ты должен относиться и к москалям.

– Я не могу.

– Чистоплюй. Но черт с тобой, помог Соколовой, значит, пусть живет. Ей теперь тебя до конца жизни надо благодарить. Я бы ее дальше леса не выпустил. Умирала бы твоя Зося Артемовна долго и мучительно. Надеюсь, ты все понял насчет дочери?

– Да, господин Лютый!

– Анютка должна быть примерной школьницей и круглой отличницей. Все учителя и ты тоже должны хвалить ее. И не дай бог кто-то хоть случайным словом обидит Анюту! Спрошу серьезно. Понятно тебе, директор?

– Да, господин Лютый!

– Ну вот и договорились. Расслабься. Будешь исполнять обязанности как надо, тогда и жить станешь достойно. Я могу не только наказать, но и отблагодарить. До свидания. Дочь я забираю.

– Так ее с линейки еще Дарья Петровна забрала.

– Вот как? Причиной ты, конечно же, не интересовался.

– Нет.

– Понятно. Давай! – Лютый вышел из школы, сел в машину и приказал Дуничу: – Домой!

Тот спросил:

– Куда конкретно, господин начальник? У вас теперь два дома.

Лютый вспылил:

– Не валяй дурака, Олесь. На старую хату!

– Понял! Чего кричать-то?! Я же просто так, приятное сделать.

– Считай, что сделал.

Дунич довез Лютого до дома. Там его ждал Бровчук. Днем он должен был охранять жилище командира.

Сотник поздоровался с ним, повернулся к Дуничу и приказал:

– Подъедешь сюда в восемь часов. Довезешь до нового дома.

– Без проблем!

– Свободен.

Лютый вошел во двор, увидел дочь, качавшуюся на качелях, подошел к ней и спросил:

– Как твои дела, солнышко?

– Хорошо. Сегодня директор собрал всех учеников и извинился передо мной.

– Да? Вот видишь, учителя поняли, что несправедливо обошлись с тобой.

– Раньше такого никогда не было.

– Так раньше, доча, все по-другому было. Теперь в школе никто не обидит тебя и двоек ставить не будет.

– Даже если я не выучу уроки?

– А вот уроки, золотце мое, делать надо. Тебе после школы предстоит учиться дальше. В самом престижном заведении. Но об этом пока рано говорить. Так что уроки учить надо.

– Хорошо, папа.

– А скажи мне, Анютка, почему вы с мамой после линейки ушли домой?

– Так мама захотела.

– Мама, значит? Она сейчас дома?

– Да. Она заболела.

– Понятно. Ты погуляй, доча, а я посмотрю, что с мамой.

– А можно я новую куклу сюда возьму?

– Конечно. Ведь это твоя кукла.

– Мама говорила, что игрушки нельзя выносить во двор.

– А папа говорит, что можно.

– Тогда я пойду за куклой.

– Пойдем вместе.

Лютый дождался, пока дочь выйдет с игрушкой во двор, и прошел в спальню, где на кровати лежала жена.

Он присел в кресло у трельяжа и спросил:

– Почему ты увела дочь из школы?

– Мне было стыдно, – проговорила Дарья.

– Стыдно?

– Представь себе, да! Зачем ты устроил этот спектакль?

– С каких пор ты решила, что я должен отчитываться перед тобой? Мне казалось, мы все обсудили. Я был уверен, что ты сделаешь все так, как надо, и что? Ты все испортила.

– Это ты портишь дочь. Влас, мы не можем жить так.

– Как так?

– Отдельно ото всех, ставя себя выше других. Мы должны быть в обществе.

– Лично я никому ничего не должен в этом поселке. Мне – да, я – нет!

– Что с тобой произошло? Ты стал совсем другим.

Лютый усмехнулся и проговорил:

– Да, я стал другим. Самим собой. Я наконец-то почувствовал себя человеком, а не животным в стаде. Сейчас я могу все! Никто не посмеет сказать слово против меня. Такие, как я, привели к власти тех, кто сейчас правит страной. Взамен они дали нам свободу. Полную!.. В своей стране мы наведем наш порядок. Но я уже говорил об этом. Теперь о том, что касается тебя. Ты – мать моей дочери. Поэтому тебе придется вести себя так, как скажу я, слушать меня во всем. Иначе мне придется заставлять тебя и наказывать за малейшее непослушание.

– Значит, вчера ты наказал меня?

– Разве близость с любимым человеком может быть наказанием?

– То, что ты творил со мной, с любимым человеком не делают.

– Ты давно должна была понять, я не люблю тебя. Была любовь, да вся вышла. Но ты моя жена, а посему обязана исполнять супружеский долг, терпеть, если будет больно.

– А какой твой долг?

– Ты говоришь много лишнего, Дарья, и задаешь ненужные вопросы. Тебе следует избавиться от этих дурных привычек и смириться с тем, что я твой хозяин.

– Я стала рабой?

– Считай как знаешь. Только крепко запомни, ты живешь на свете лишь потому, что являешься матерью моей дочери. Уйти из семьи ты можешь только в могилу. Хотя, возможно, я и отпущу тебя, когда дочь станет самостоятельной. Сейчас я отдохну, ночью меня не будет, а завра уеду. На неделю, может больше. А ты за это время подумай.

Дарья посмотрела на Лютого и спросила:

– О чем же мне подумать?

– Стоит ли по глупости быть постоянно битой и униженной, когда можно жить достойно, по-человечески. Будешь вести себя как надо, сможешь иметь все. В противном случае… нет, об этом я и говорить не хочу. Вот о чем подумай! Да, и потихоньку собирай вещи. Как вернусь, мы переедем в новый, большой дом. Этот я верну отцу, чтобы он не доставал меня.

– Откуда у тебя новый дом?

– Дома, Дарья, покупают либо строят. Так вот я купил новый дом. Можешь на досуге посмотреть на него. Он принадлежал Биглайзену. Лучший в поселке! Еврей решил уехать, вот я и купил этот дом по случаю. Ну все, отлеживайся, я устал, мне надо отдохнуть.

Дарья ничего не сказала.

Лютый усмехнулся и заявил:

– Вот. Молчишь. Правильно! Значит, начала думать. Продолжай в том же духе. До отъезда я не трону тебя. Будь спокойна. Приходи в себя.

Лютый встал, посмотрел на жену, резко повернулся и вышел из спальни. Спустя полчаса он уже спал в гостиной на разложенном диване безмятежным сном ребенка.

Ночью и утром Лютый гулял. Ближе к обеду сотник заехал в старый, как он теперь его называл, дом.

Дарья встретила его у порога. Она была в национальной одежде, что крайне удивило Лютого.

– Ты чего это нарядилась?

– Я все обдумала, Влас. Ты прав во всем. Я буду тебе образцовой и послушной женой. Ты воюешь за свободу нашей родины, против москалей, евреев, других поганцев. Я должна во всем помогать тебе и буду делать все, что ты прикажешь.

Лютый никак не ожидал подобного поворота событий.

– Ты здорова?

– Да! Я осознала свою вину.

– А с головой все в порядке?

– Да.

– Вот как, – задумчиво проговорил главарь банды. – Ну что ж, раз так, то ладно, будем жить. Ты собери еды дня на два. Мне скоро уезжать.

– Конечно, Влас, я мигом.

– Э-э, погоди, а где Анютка?

– Здесь. Я позвонила директору школы, чтобы он прислал учителя на дом.

– Вот как? А ведь верно. Даже я не додумался до такого. Молодец. Правильно, пусть учителя домой приходят и занимаются с дочкой. Ты как сообразила-то?

– Мы же не такие, как все?

– Нет. Мы лучше других.

– Поэтому и дочь наша должна учиться отдельно, чтобы на нее не оказывали влияние другие дети.

– Сегодня, Дарья, ты определенно мне нравишься.

– Я буду стараться нравиться тебе всегда. – Она повернулась и вошла в дом.

Лютый пожал плечами.

«Чего это с ней? Умом тронулась баба, не иначе. Или и правда все обдумала и поняла, что лучше подчиниться? Последнее вернее. Но и так неплохо».

Он следом за женой прошел в дом, принял душ, пообедал, приготовил вещевой мешок. Жена собрала дорожную сумку.

Потом Лютый позвал Дарью в спальню и сказал:

– Возможно, уеду надолго. Я хочу заняться с тобой сексом.

Дарья кивнула:

– Я тоже этого хочу. Подожди немного, я приму душ и разберу постель.

– Ты будешь делать все, что я скажу?

– Конечно. Ведь я же твоя жена.

– Вот как! – Лютый хмыкнул. – Ладно, ступай, я обожду.

В 21.00 он с Дуничем в сопровождении Бровчука и Безобраза на «Ниссане» выехал из старого дома. К месту сбора главарь банды прибыл в 21.47. Вскоре подошли два «Урала», с ними подержанный, но еще крепкий внедорожник. Боевики остались в кузовах, из машин вышли только Лютый и его заместитель Скараба.

– Сколько ты людей привез, Богдан? – спросил Лютый.

– Пятьдесят три бойца. У Чехина нас будет ждать отряд Степана Цупалы, сорок четыре штыка. Ну и нас, командиров, шестеро, всего сто три человека.

– Оружие?

– Автоматы, по два магазина к ним. Гранатометы, пулеметы. С боеприпасами порядок.

– Настроение бойцов?

– Боевое.

– Все трезвые?

Скараба замялся.

– Да как сказать. Некоторые и поддали, но пока доедем, устроимся, протрезвеют.

– Передай тем, кто поддал, что за пьянку у Зареченска я расстреливать буду!

– Передам.

Телефон Лютого сработал сигналом вызова.

– Да?! – ответил он.

– Это Родион Александрович.

– Доброго вечера, господин…

Высокопоставленный чин в правительстве прервал Лютого:

– Не надо называть фамилию!

– Понял, слушаю вас.

– У тебя к маршу все готово?

– Так точно. Начинаю через две минуты, прибытие ориентировочно в три часа.

– Ты едешь на своей машине?

– На той же самой.

– Хорошо. На прежнем месте у кафе остановись. Колонна пусть продолжит движение. Мне есть что сказать тебе.

– Понял. Примерно через час буду на месте.

– Я подъеду на своей машине.

– Добре, Родион Александрович.

– До встречи, Влас.

– До встречи. – Лютый отключил телефон, запрыгнул на переднее сиденье «Ниссана», высунул руку в окно, поднял и опустил. Это означало: «Вперед!»

Колонна из двух внедорожников и пары тентованных «Уралов» пошла в сторону столицы.

Глава 3

В 23.15 на подъезде к тому самому кафе Лютый приказал водителю:

– Тарас, прижмись к обочине и остановись там же, где и раньше.

– Понял. – Бровчук выполнил приказ.

Лютый вышел из внедорожника и подал колонне сигнал двигаться дальше. Машины прошли мимо. Тут же на площадке встала знакомая «Хонда». Из нее показался Микович и прошел в кафе. Туда же последовал и Лютый.

Встретились они в небольшой уютной кабинке. Высокопоставленный правительственный чиновник заказал две чашки кофе, дождался, пока официант принес ароматный напиток, и проводил его взглядом.

Потом Микович взглянул на Лютого и сообщил:

– Исполняющим обязанности командира бригады, блокирующей Зареченск, назначен майор Городич.

– Это уже лучше. Из бригады убрали и заместителей Боровко?

– Да.

– Что за задачу придется решать нам?

– А вот теперь слушайте внимательно. Правительство, а особенно группа американских советников, выражает крайнее недовольство тем, что силы, брошенные к Зареченску, не могут сломить оборону сепаратистов.

– Извините, Родион Александрович. – Лютый отпил глоток кофе. – Насколько мне известно, приказа на открытый штурм из столицы не поступало.

– Ты хочешь, чтобы президент распорядился смести с лица земли данный город? Никакого письменного приказа не будет. Но штурм должен быть проведен в субботу, послезавтра. Не имитация, Влас, не обстрел никому не нужных и быстро восстанавливаемых блокпостов, а самый настоящий. Действовать ты должен следующим образом. По приезде к Зареченску поручишь заместителю разместить сотню рядом с батальоном национальной гвардии. Сам же встретишься с майором Городичем. Определишь задачу войскам, которые находятся под его полным контролем. Ровно в пять утра, в субботу, самоходные гаубицы и реактивные системы залпового огня должны начать артподготовку по центру города, где находится штаб сепаратистов, базируются их основные силы.

Лютый посмотрел на Миковича и уточнил:

– Вы хотите сказать, что тяжелая артиллерия должна накрыть город?

Чиновник подтвердил:

– Да, Влас, именно это я и хотел сказать. Установкам залпового огня «Град» следует обстрелять окраины города. Задача самоходок: развалить здания бывшей администрации, ОВД, службы безопасности, но не повредить вокзал и железную дорогу! После артподготовки батальон должен войти в Зареченск.

Лютый спросил:

– А если войска, кроме батальона, который реально подчинен Городичу, откажутся штурмовать Зареченск? Кстати, я сомневаюсь, что и артиллеристы бригады откроют огонь по городу.

– Чтобы этого не произошло, мы и привлекаем к штурму твою сотню.

– Не понял. Мои бойцы должны заменить артиллеристов?

– Нет, Лютый, твои бойцы должны расшевелить войска. Для этого требуется немного. Надо продвинуть к окраинам малые диверсионные группы, которые в случае бездействия основных сил должны будут открыть по ним огонь.

– Огонь по подразделениям бригады?

– Да, черт бы тебя побрал. И по подразделениям бригады, и, если потребуется, по позициям артиллеристов, и по авиагруппе, но так, чтобы не нанести существенного вреда технике. Боевые машины десанта тех подразделений бригады, которые откажутся выполнять приказ, можете жечь, сколько вам угодно. И личный состав не жалеть. Тот, кто отказывается выполнять приказ, по законам военного времени подлежит уничтожению. Если не удастся спровоцировать десантников, то и черт с ними. Главное – заставить стрелять тяжелую артиллерию, поднять авиацию и провести атаку с севера батальоном, который контролирует Городич. А его люди пойдут на штурм. Вертолеты огневой поддержки Ми-24, а также Ми-8, оснащенные блоками с неуправляемыми реактивными снарядами, должны поддерживать продвижение батальона в глубину города. Авиации вести огонь по бронетехнике противника и далее по любым целям, исключая вокзал и железную дорогу. Проникновение в город батальона Городича стянет к нему все силы, оставшиеся у сепаратистов. Это ты увидишь, оборудовав командно-наблюдательный пункт на Большом холме. Как только отряды экстремистов пойдут на батальон прорыва, ты введешь в первый и во второй микрорайоны национальных гвардейцев и свою сотню. Она должна будет собраться в определенном тобой месте после решения задачи по активизации армейского соединения.

– А если батальоны и без провокации пойдут на штурм? – спросил Лютый.

– Тем более! Тогда тебе вообще не придется проводить провокацию.

– Что делать в городе моей сотне?

– На твоих парнях и на батальоне национальной гвардии – зачистка Зареченска. Действуйте жестко. Входите в дома, квартиры, хватайте мужчин и вытаскивайте их на улицу. Там на колени и мордой в асфальт, затем на стадион. Если кто-то попытается оказать сопротивление, открывайте огонь на поражение. По нашим данным, отряды сепаратистов Зареченска вместе со штабом и резервом насчитывают около трех сотен человек. Большая их часть должна быть уничтожена в ходе артподготовки и штурма, остальных, где-то рыл тридцать-сорок, надо взять живыми. Нам без разницы, действительно ли это будут сепаратисты, посмевшие захватить город, или местные мужики. Они нужны для показательного процесса в том же Зареченске.

Лютый почесал затылок и проговорил:

– Так, Родион Александрович, мы половину города завалим точно. И разрушения будут сильные. Особенно после «Гвоздик», «Градов» да вертушек.

– Ты еще забыл минометный взвод. Его также надо использовать по назначению. Особенно эффективным станет применение минометов по загородному коттеджному поселку, по улицам, проулкам, да и по многоэтажным жилым домам. Наша цель, Влас, состоит в том, чтобы навести в Зареченске такой шухер, от которого вздрогнул бы весь юго-восток. Мы просто обязаны показать сепаратистам, кто в стране хозяин, а то они начинают слишком борзеть, референдумы проводят, своих депутатов выбирают. Вот вы и покажете этим «колорадским жукам», что они никто. А хозяева мы, новая власть.

Лютый перевернул пустую чашку и сказал:

– Задача мне понятна, но Зареченск стоит недалеко от границы. Не получим ли мы из России сюрприз в виде атаки частей полноценной воздушно-десантной дивизии? Тогда все наши силы у Зареченска превратятся в «колорадских жуков», обильно политых отравой. Русские не только выбьют нас из города, они не дадут нам отойти от него дальше десятка километров. Против них мы бессильны.

Микович отрицательно покачал головой:

– Э-э, Влас, если бы русские ввели свои войска из-за бойни в Зареченске, это было бы просто чудненько, самое то, что нам надо. Но рассчитывать на это не приходится. По крайней мере, на мгновенную ответную реакцию.

– Так вся фишка антитеррористической операции в том, чтобы вынудить Россию ввести войска?

– Тебя это не касается. Ты работаешь по поставленной задаче. Сейчас твоя цель – Зареченск. Понял?

– Понял, Родион Александрович.

– Теперь насчет журналистов и представителя ОБСЕ в Зареченске. Они кучкуются в гостинице «Восток», на момент начала артподготовки будут находиться в номерах. Вот пусть там и остаются. Представитель ОБСЕ вообще должен исчезнуть. Это твоя персональная задача.

– Как я определю его?

– Городич подскажет. Он имел с ним разговор. Есть вопросы, Влас?

– Каков размер моей премии?

– Кто о чем! – Микович усмехнулся.

– А на кой хрен мне воевать, если ничего не иметь с этого?

– Ты уже получил хороший дом.

– Где? В Гольно! А я хочу дом в поселке, где депутаты да министры живут.

– У тебя чрезмерный аппетит.

– Так вы сами и подняли его.

– Ладно, то, что ты любишь деньги, даже хорошо. Это залог того, что работу ты постараешься выполнить. Теперь насчет премиальных. Кроме ста тысяч долларов ты получишь по пять за каждого захваченного активиста.

Лютый прищурил глаз, произвел в мозгах не самый сложный расчет.

– Значит, если мы возьмем тридцать «жуков», то я получу сто пятьдесят штук зеленых?

– Верно.

– А если пятьдесят?

– Доходы посчитаешь позднее. Какие вопросы есть по существу дела?

– Да понятно все, Родион Александрович.

– Ну и добре. Догоняй свою колонну!

– До встречи!

– На операцию тебе пять часов. Так что в десять утра жду доклада из поверженного Зареченска.

– Не волнуйтесь. Мы разнесем этот мятежный город.

– Удачи!

Лютый покинул кафе. Вскоре Бровчук уже гнал «Ниссан» по шоссе.

Микович же заказал себе шашлык. Ему сегодня спешить было некуда. Главную работу он сделал, а блондинка Ленка примет его в любое время.

«Ниссан» догнал колонну у развилки, где машины встали, дожидаясь подхода отряда Цупало из Чехина. Тот прибыл на трех грузовиках в полночь.

Цупало подошел к Лютому:

– Привет, Влас! Все мои здесь.

– Вооружение, боеприпасы?

– Хватает, но смотря что конкретно предстоит делать.

– Брать Зареченск.

– Неплохо. В городе сильная группировка сепаратистов, у них есть бронетехника, их поддерживает население.

Лютый усмехнулся и заявил:

– Бронетехнику сожжем, группировку уничтожим. Вместе с населением, поддерживающим сепаратистов.

Цупало посмотрел на Лютого и спросил:

– Все так серьезно?

– Серьезней не бывает. Но конкретно все обговорим по прибытии в район.

– Как скажешь. Ты командир.

– Давай со своими парнями за нами.

– Понял.

Колонна боевиков, увеличившаяся на три грузовика и один внедорожник, продолжила марш. В 2.50 она зашла в рощу у Большого холма. Сторожевые посты оповестили командира национальной гвардии о прибытии сотни «Державы». Бандиты разместились на позициях.

Утром в пятницу Лютый позавтракал, а потом вызвал к себе заместителя и приказал:

– Богдан, возьмешь людей и скрытно, не спеша, но до десяти часов обязательно оборудуешь на холме наблюдательный пункт. Подъем на него со стороны Каровска!

– Ну не с Зареченска же.

– КНП оборудовать по всем правилам, чтобы с него мы могли видеть весь город с прилегающими территориями.

– Сделаем. Только скрытно, Влас, не получится.

– Это почему еще?

– Недалеко небольшое село. Оттуда нашу работу увидят, а тамошний народ наверняка за сепаратистов. Предупредят.

– Черт с ними. Но ты старайся работать скрытно. Я поехал к командиру бригады.

– Кто сейчас тут комбриг?

– Какая тебе разница?

– С Боровко не договоришься.

– Бригадой командует не полковник. Этого достаточно.

– Если в гости заявится комбат национальной гвардии?

– Передай ему, что с ним я тоже сегодня встречусь, но позже. Пусть будет на месте!

– Понял.

– Давай.

К расположению штаба бригады Лютый выехал с ближайшими подельниками и Дуничем, который сегодня исполнял роль водителя «Ниссана». На этот раз шлагбаум поднялся заранее, когда внедорожник находился метрах в двадцати от него. Солдат, вышедший из будки, даже честь отдал.

Лютый ответил ему, повернулся к подельникам и заявил:

– Совсем другое дело, да, хлопцы?

– Так и должно быть.

У штабного модуля сотника встретил невысокий офицер в камуфлированной форме. Бандиты вышли из машины.

Лютый поправил свой камуфляж и спросил у офицера:

– Майор Городич?

– Так точно. Вы, насколько я понимаю, сотник Влас Лютый?

– Верно понимаешь, комбриг. Как тебе новая должность?

– Нормально.

– А ты в курсе, кто похлопотал за тебя?

– Да. Благодарю.

– Ладно, оставим эту хрень на потом. Сейчас веди в кабинет, разговор у нас будет непростой!

– Прошу за мной.

Лютый повернулся к подельникам:

– Мирон – старший. Смотреть тут! Если что, сразу в кабинет.

– Да тихо кругом, бригада будто вымерла.

– Кого ты при штабе увидеть хотел? Офицеры в модулях, лишняя охрана снята. В общем, смотреть и ждать!

Лютый прошел за Городичем в кабинет, который всего несколько дней назад занимал полковник Боровко. Визитер вальяжно развалился в кресле у шкафа.

Новоиспеченный комбриг присел за стол и заявил:

– Внимательно слушаю вас, господин Лютый!

– Как зовут тебя, майор? Из памяти вылетело.

– Виктором.

– Ага. Так вот, Витя, это не ты меня, а я тебя слушаю. Доложи обстановку, которая сложилась на данный момент в подчиненной тебе бригаде. Меня больше всего интересует, как восприняли твое назначение другие комбаты, каков дух в частях, готовы ли славные десантники выполнить любой приказ своего родного правительства?

Майор Городич ответил:

– Обстановка в бригаде неоднозначная, я бы даже сказал, что нервная. Многие офицеры возмущены снятием полковника Боровко и его заместителей. Меня здесь воспринимают плохо. В бригаде батальонами командуют подполковники. Кто-то из них уже примерял полковничьи погоны, а тут приказ! Меня назначают на должность комбрига.

Лютый, не обращая внимания на Городича, закурил и сказал:

– Ты мне, Витя, давай конкретней. Скажи, кто особо недоволен и может проигнорировать твой приказ, а на кого ты все же можешь положиться?

– У меня сложились неплохие отношения с новым начальником штаба, бывшим командиром первого батальона подполковником Ващуком, да и с нынешним комбатом майором Щебаком. Однозначно на моей стороне третий батальон. Я им командовал и поставил на него верного человека, бывшего ротного, капитана Потребко. На пятом батальоне теперь тоже надежный офицер, капитан Бергун, но там и до него были противоречия между офицерами.

– А куда делся бывший комбат?

– Я назначил его своим заместителем.

Лютый бросил окурок на пол, растоптал его и уточнил:

– В общем, ты можешь полностью рассчитывать только на свой бывший батальон и в какой-то степени на первый, так?

– Гарантированно только на свой.

– Что по отдельным ротам, батареям?

– Разведывательной ротой командует капитан Луцик, ставленник и любимец Боровко. Артиллерийская батарея находится под командованием капитана Пономарева. Он уволился бы прошлой зимой, но изменилась обстановка. Так что Пономареву по большому счету все до одного места, но стрелять по жилым кварталам он не будет.

– Его можно сменить?

– Если только со всем личным составом.

– Понятно. Боровко развел в бригаде бардак. Не соединение, а не пойми что. Один выполнит приказ, другой еще подумает, а третий пошлет все на хрен. Что происходит с армией, Городич?

– То же, что и со всей страной. У меня в бригаде почти половина солдат из восточных и центральных регионов. У трети срок службы закончился, их оставили в строю по мобилизации. Понятно, что воевать они не будут. Вчера послал на южный блокпост сепаратистов роту, так все три взвода развернулись в поле, дали очереди в небо и пришли назад.

– Что объяснил по этому поводу командир роты?

– А ничего не объяснил. Не захотели солдаты стрелять в ополченцев, которые, дескать, без оружия. Охотничьи дробовики не в счет.

Лютый поправил Городича:

– Не в ополченцев, майор, а в сепаратистов, в террористов не стали стрелять твои подчиненные. Всегда называй вещи своими именами.

– Конечно, Влас Данилович, я оговорился.

– Так, ну а если сепаратисты первыми нанесут удар по позициям твоих батальонов, сожгут несколько боевых машин, завалят с десяток бойцов, тогда подразделения вступят в бой?

– Откуда у сепаратистов столько сил, чтобы нанести бригаде существенный урон?

– Ты не ответил на вопрос, Витя!

Подумав, Городич проговорил:

– Ну, если сепаратисты всерьез обстреляют позиции батальонов, то, думаю, те ответят.

– Думаешь или уверен?

– Ответят. Как мощно? Это будет зависеть от масштаба нападения, но, повторяю, у сепаратистов в Зареченске не хватит сил на такую операцию. Они могут, конечно, атаковать какую-то отдельную роту на узком участке, но долго поддерживать наступательные действия не сумеют, отойдут.