Текст книги "Небратья"

Глава 4

Орден, разумеется, капитану не дали, но о внеочередном отпуске начальство обещало похлопотать.

«Почему о внеочередном-то? – раздраженно думал Антон Горденко, покидая штаб части. – Уже очередной подкрадывается, а приятных новостей все нет».

Впрочем, в середине дня его опять вызвал командир отряда полковник Калашников, с торжественным видом протянул какую-то бумажку и заявил:

– Держи, капитан! Это приказ о твоем отпуске с завтрашнего дня. Десять дней. Больше, извини, не дам. Боевые задачи надо выполнять, знаешь ли. Так что забирай и катись на все четыре стороны, пока я не передумал. Можешь отпускные получить.

– А личный состав как же? – спросил Антон.

– Группа переводится на резервный режим несения службы, – ответил полковник и поморщился. – Это означает, что все получат пару дней отдыха, а за этим последует плотное проведение учебных занятий под руководством майора Антонова. Здесь не Украина, знаешь ли, в мирной стране живем. Твоим офицерам тоже предоставят отпуск… может быть. Если будут хорошо себя вести. Вопросы, капитан? Ждешь, пока я передумаю?

Антон откозырял и поспешил ретироваться.

Отряд спецназа дислоцировался на территории отдельного полка связи. Это была окраина Ростова. С одной стороны шумел ипподром, с другой возводился новый многоэтажный микрорайон.

К территории части примыкали несколько жилых пятиэтажек. В одной из них Антон и снимал однокомнатную квартиру. Он чувствовал себя дико уставшим и предпочел в такой тяжелый день не принимать эпохальных решений.

Капитан добрел до ближайшего магазина, купил кое-что по мелочи, поднялся в квартиру на пятом этаже, кивнул соседке, высунувшей нос. На что рассчитывает, непонятно. Напомаженная, зашпаклеванная, полгода не устает бросать на него призывные взгляды. Она ведь даже в присутствии Наташи подмигивала и поглядывала, хотя прекрасно должна была усвоить, какие женщины в его вкусе.

Он как потерянный блуждал по квартире, не зная, за что взяться. Обстановка в доме унылая, казенная. Полы давно протерлись, обои вспучились, на потолках в углу обозначилась паутина.

Украшал интерьер лишь огромный плюшевый медведь, разлегшийся на подоконнике – все, что осталось от Наташи, с которой они расстались три недели назад. Меланхолия до сих пор не проходила. Антон чувствовал щемящую грусть, когда смотрел на этого медведя.

Наташа была замечательной девушкой, служила связисткой в части. Ни семьи, ни детей – причем у обоих. Их роман был страстным, но недолгим. Он не мог ей дать ничего, кроме своей ужасной работы и скромной зарплаты. Временами капитан чувствовал, что и сама Наташа томится этой бесперспективной связью. Она по-прежнему приходила к нему, отмывала полы, боролась с грязью на кухне и в туалете. Да и ночами у них все было ладно, но он уже мысленно определил дату разрыва.

«Глупенькая, это для твоего же блага, – уговаривал Антон плачущую девушку. – Зачахнешь ты со мной. А у тебя скоро контракт закончится, поедешь в Москву или Петербург. Тебе жить надо полной жизнью, а не мучиться с бедным офицером, не трястись каждое утро – вернется ли живой».

В последнюю ночь она льнула к нему, обнимала, плакала. Через день Наташа уволилась со службы и укатила в столицу нашей необъятной родины. Там она имела квартиру, пусть и ипотечную, но вполне достойную такой эффектной женщины.

Он мылся, что-то стирал, гладил, укладывал в сумку, хотя еще толком не знал, куда поедет. Но ехать надо, не сидеть же в четырех облезлых стенах!

Не мужское это дело – наведение порядка. Капитан уснул с веником в руке. Когда он очнулся, на улице было темным-темно, часы показывали двенадцатый час, а в дверь кто-то настойчиво барабанил. Он брел по квартире, как ежик по туману, гадая, неужели отпуск так быстро закончился?

– Сюрприз! – гаркнул командный голос за дверью. – Нас не ждут, а мы приперлись! – В квартиру с добродушными улыбками вторглись старший лейтенант Воронец и лейтенант Кабанов, одетые в гражданское, подозрительно сияющие, с пухлыми пакетами.

– Вам чего? – не понял Антон.

– Как чего? Гулять будем, – ответил Роман. – И думу горькую думать, планы на отпуск строить. Ты в курсе, что нам с Шурой тоже дали волю, а мы, как назло, неженатые, ни семьи, ни детей, ни любовниц, ни дома толком. Поэтому проблема под названием «куда поехать» выглядит очень актуально. Пускай же нас скорее, что встал, как швейцар? Полночь скоро.

– А что у нас в полночь? – не понял Антон.

– Как что? Пятница превратится в субботу, – с усмешкой объяснил Воронец. – Знаменательное событие. Ладно, вы тут разбирайтесь, а мне некогда. – Он оттеснил Антона от двери и прыжками побежал в туалет.

– Ну у тебя и холодильник, командир! – Кабанов укоризненно покачал головой, изучив весьма скудное, какое-то унылое содержимое помянутого агрегата. – Ты вообще что-нибудь ешь?

– Зарплата у меня скромная, – объяснил Антон. – Бог не хочет, чтобы деньги меня испортили. Вы ведь с собой принесли, господа искусители? – Он кивнул на пакеты, в которых что-то многозначительно и рельефно очерчивалось.

– Да, конечно. – Кабанов с жутко деловым видом начал выгружать гуманитарную помощь. – Взяли чуток, так, по мелочи. Мы же не ходим в гости с пустыми руками. Это колбаса, теперь… снова колбаса, дальше бесплатный сыр, следом бутылка водки, за ней… вторая бутылка водки. И не смотри, командир, зверообразно. Их только две, сегодня можно. Что тут пить-то? Так, щекотка для мертвого. Или ты забыл, что мы уже две недели обет трезвости не нарушали?

– А это что? – Антон осторожно вскрыл пластиковый контейнер и поморщился.

– Салат из гадов, – объяснил Воронец, вернувшийся из туалета.

– Из каких гадов? – не понял Антон.

– Из морских. Таких же страшных, как американская помощь в урегулировании конфликтов. – Ромка засмеялся, но тут же нахмурился и спросил: – Ты знаешь, командир, что у тебя проблемы в сфере ЖКХ?

– Знаю. – Антон кивнул. – Унитаз работает, но не сегодня. Там ковшик есть специально для подобных случаев. И не хихикай. Я спецназовец, а не сантехник. Лучше сходи в ванную и руки помой. Только кран осторожно проворачивай, у него резьбу срывает.

Стол получился нормальным. Господа офицеры составили угощения не клеенку, осторожно взяли ее за концы и перенесли в комнату, чтобы не сидеть на кухне, как бедные родственники. Бухтел телевизор – снова про Донбасс, про успехи бойцов непризнанных республик и неудачи украинской армии, поддерживаемой чуть ли не всем цивилизованным миром.

Ромка Воронец вспомнил парочку анекдотов на означенную тему. Сперва он рассказал про наблюдателей ОБСЕ, которые из-за обстрелов Горловки не могут попасть туда, чтобы выяснить, есть ли в ней обстрелы. Потом еще раз про ОБСЕ, которая за истекшие сутки зафиксировала на Донбассе десять случаев прекращения огня.

– Да выключите вы его к чертовой матери! – заявил Кабанов и поморщился. – Посмотрите лучше, какой стол у нас шикарный.

– Да уж. – Воронец одобрительно обозрел яства, разложенные по тарелкам. – Нормально, мужики. Пережили голод, переживем и изобилие.

Выпили по первой. Жизнь не заиграла радужными красками, но стала терпимой. Антон откинулся на диване с тарелкой в руках и энергично жевал морских гадов, которые хрустели на зубах и как бы даже попискивали.

– Вечный кайф, мужики! – пробормотал Роман, делая блаженное лицо.

Он покосился в телевизор, звук которого сам же притушил. Там шел репортаж о красотах Южного берега Крыма и пляжах, забитых отдыхающими. Разумеется, все это демонстрировалось в противовес уверениям западных СМИ в том, что курортный сезон в Крыму провалился вследствие повального оттока отдыхающих.

«Интересно, в каком году все это снимали?» – лениво подумал Антон.

– Здравствуй, мама Россия! – изображая детский голосок, пробубнил Воронец. – Это я, твой блудный сын, Крым. Вот и вернулся наконец-то.

Кабанов стащил с подоконника плюшевого медведя и стал сооружать из него подушку.

«Что-то не похожи они сегодня на отпетых спецназовцев», – подумал Антон.

– Положи на место, – строго сказал он.

Кабанов надулся, но послушно вернул игрушку на подоконник.

– И больше не трогай, – сказал Роман и украдкой подмигнул ему. – Эта штука дорога командиру как память.

Выпили еще, поговорили о политике. Кабанова на полном серьезе беспокоил вопрос антироссийских санкций, грядущей изоляции страны и вероятности перерастания украинского кризиса в Третью мировую войну. Ведь НАТО не будет долго жевать сопли, скоро подтянет свои войска к западным границам России. Уже усиливаются базы в Прибалтике, срочно пересматриваются военные бюджеты.

– Ой, не смешите наши «Искандеры», – отмахнулся Воронец.

Будучи кладезем анекдотов, он тут же вспомнил самый уместный:

– «Фима, а ты знаешь, что Латвия вдвое увеличила расходы на оборону, чтобы обезопасить себя от нападения России?» – «Да ты шо? Они хотят продержаться на двадцать минут дольше?»

Собутыльники немного посмеялись, выпили по третьей – за тех, кого нет. Потом разговор перескочил на женщин. Развязались языки. Антон поделился основными причинами тоски, съедающей его. У товарищей с личной жизнью на данном историческом этапе тоже было не очень оптимистично.

– Но я всегда готов к серьезным непродолжительным отношениям, – захмелев, сказал Роман.

Все трое в текущем году были неженатыми, не обремененными семейными обязательствами. Никто не мог похвастаться высоким званием отца.

– С одной стороны, оно вроде и хорошо, – заявил Кабанов и печально вздохнул. – А с другой – как-то не очень.

– Все в порядке, приятель. – Воронец похлопал его по плечу. – Это закон, и никуда от него не деться. Женишься ты или нет – все равно пожалеешь.

– А теперь, внимание, вопрос, – пропустив четвертую, объявил Роман. – Какие планы на отпуск, мужики? Лично у меня реально никаких. Все так неожиданно произошло с этим отпуском. Тащиться к матери во Владивосток? Хорошо бы, конечно, свидеться, но такая даль!.. На самолет денег нет, а на поезде аккурат за десять дней доеду. Болтаться в Ростове, как дерьмо в проруби? Город, конечно, хороший, но надоел мне хуже горькой редьки. Спущу бездарно отпуск – потом не прощу себе. У тебя какие планы, Антон?

– Поеду к своим в Калачан, – неуверенно пробормотал капитан.

Оба озадаченно переглянулись. Все знали, что капитан российского спецназа Антон Горденко был родом с Украины, но эта тема никогда особо не муссировалась.

– Это Западная Украина? – осторожно спросил Кабанов.

– Не совсем. Винницкая область.

– Та же самая бандеровщина, – заявил Воронец и смутился. – Прости, командир.

– Да ладно, – отмахнулся Антон. – Что есть, то есть. У меня там родители и старший брат. Отец на железной дороге всю жизнь. В последние годы перед выходом на пенсию был помощником начальника станции. Калачан – крупный железнодорожный узел. Мама работала на мукомольном комбинате, уже четыре года мучится ревматоидным артритом – проблемы с суставами. Отец заботится о ней. Оба живут на пенсию, не шикуют, у них свой дом в живописном районе на краю городка. Брат Виктор тоже на железке работал, уволился, развелся, пару лет назад баллотировался в депутаты местного совета, но не набрал голосов. Я звонил им пару недель назад, вроде в городе все было спокойно. Надо, в общем, съездить, проведать стариков, глянуть, как там нынче дела.

Пару минут в маленькой комнате царило какое-то озабоченное молчание. Только челюсти господ офицеров сосредоточенно перетирали колбасные изделия мясокомбината, расположенного в городе Ростове.

– Командир, уточни, пожалуйста, – как-то вкрадчиво попросил Воронец. – Ты, Антон Горденко, действующий офицер российского спецназа, собираешься поехать на Украину, причем в область, многие жители которой не отличаются особо миролюбивым отношением к россиянам? Ты вот просто так хочешь купить билет, сесть на поезд или самолет, погостить на исторической, так сказать, родине, проведать родителей, пообщаться со старыми приятелями?

– Ну, вроде да. – Антон пожал плечами. – А что тут не так? Десяти дней вполне хватит. Мне не будет мучительно больно, что спустил свой отпуск коню под хвост.

– Еще раз уточни. – Голос Романа сделался предельно вкрадчивым. – Ты, Антон Горденко, офицер российского спецназа, что, в общем-то, ни для кого не секрет, в здравом уме и трезвой памяти собираешься поехать на свою родину?

– Да. Что тут не так? – начал раздражаться Антон. – Ну, съезжу, и что такого?

– Ромка хочет донести до твоего сознания не самую сложную мысль, – с той же вкрадчивостью вступил в разговор Кабанов. – Ты, конечно, волен делать все, что тебе вздумается. Русские и украинцы – братья навек. Так же, как русские и китайцы. Дело в том, командир, что тебе ни в коем случае нельзя ехать в родной город. Это так, к сведению. В Винницкой области очень сильны западенские, радикальные и просто антироссийские настроения. Там, конечно, не тридцать седьмой год. Людей на улицах просто так не хватают, ночами не приезжают за ними на черных воронках, но контроль населения весьма жесткий. СБУ – не самая крутая в мире спецслужба, но отслеживать граждан она в состоянии. Да и сюзерены из-за океана помогают в меру сил. Думаю, машины с тамошними чекистами пока не дежурят у калитки твоих родителей, но этим парням давно известно, что сын этих людей служит в спецназе российской армии. Прости, командир, но ты украинец. Обрусевший, с мировоззрением, отличным от других, но все же. Значит, в глазах украинских властей ты ренегат, отступник и предатель. Только прибудешь домой, как сразу очутишься в застенках СБУ, и что-то мне подсказывает, что живым оттуда не выйдешь. Как ты докажешь, что не шпион, не диверсант? В общем, подумай.

– Да что тут думать! – заявил Воронец. – Мы с Шурой против. Не хотим терять нормального командира и приличного товарища. Обрати внимание, командир, – нас с Шурой больше, чем тебя.

Антон презрительно скривился, разминая в пальцах сигарету.

– Знаешь, о чем он сейчас думает? – Роман повернулся к Кабанову. – Что мнение большинства всегда ошибочно, поскольку большинство людей – идиоты. Это не я – это Эдгар Алан По придумал.

– Да, Антон, мы настаиваем, – решительно изрек Кабанов. – Это глупо. По крайней мере на данном историческом отрезке. Ведь в твоем городишке нет ничего такого, чтобы наплевать на здравый смысл и немедленно туда отправиться? Ностальгия отсутствует? У отца все в порядке? Мама болеет, но не при смерти? Власти родичей не третируют? Возможность общаться по сотовой связи имеется? Так какого черта, Антон?

– Ладно, уболтали. – Капитан с шумом выпустил воздух. – Не поеду в этом году на родину. Пляшите. Тогда куда?

– Супер! – восхитился Кабанов и с облегчением вздохнул. – Тогда слушайте, мужики. Нам нужно просто тупо отдохнуть, ни о чем не думая. Предлагаю Севастополь. Есть у меня любимый двоюродный брат, с которым я уже целую вечность не виделся. Да и дальше мог бы не общаться, кабы он не жил в этом дивном городе. У парня собственный дом напротив Графской пристани, машина, жена и прочие удобства. Завтра же ему позвоню и обрадую, что у него поживет дружная и чистоплотная русская семья. Пусть только попробует отказать! А то решительно вычеркну его из числа своих любимых родственников. Хороша идея? Девочки, пляжи, выпивка, а главное, целых десять дней никакой муштры и антитеррористической деятельности.

– Восемь дней. – Физиономия Ромки Воронца расцвела от уха до уха. – День приезда, день отъезда. Но даже восемь дней – целая вечность. Антон, ты как?

– Поехали, – согласился капитан Антон и вздрогнул, когда зазвонил телефон, оставшийся в куртке на вешалке.

Дрогнула бутылка, из которой он разливал по стопкам остатки водки.

– Только не Калашников! – взмолился Воронец. – Боже, пусть кто угодно, лишь бы не он.

Антон почувствовал легкое жжение под лопаткой. Обычно так и начинаются неприятности, на которые человек никак не может повлиять. В горле у него пересохло, возникло такое ощущение, что стенки пищевода слиплись.

Товарищи с тревогой наблюдали за ним. Он не изменился в лице, зашагал в прихожую, выискал в карманах музицирующий аппарат. Звонил не полковник. Впрочем, капитан и так это чувствовал. Вызов был от Юрия Степановича Горденко, отца Антона, проживающего в городе Калачан Винницкой области.

Нелепые предчувствия лезли в голову. Поколебавшись, он шагнул в ванную, закрыл за собой дверь и только после этого отозвался.

Капитан вернулся в комнату минут через восемь. За это недолгое время с ним произошли весьма серьезные перемены. Он был бледен, как заштукатуренная стена, пальцы нервно подергивали резинку на домашних штанах.

Капитан сел на диван, застыл в напряженной позе, машинально потянулся к стопке, выпил и снова уставился в пространство тоскливым взором. Остальные тоже выпили. Это при любом раскладе не повредит.

– Что-то мне подсказывает, что вечер перестает быть томным, – тихо проговорил Ромка. – Рассказывай, Антон.

– Погиб мой брат Виктор, – дрогнувшим голосом сообщил капитан. – В Калачане проходила акция против мобилизации, объявленной в стране. Что-то вроде антивоенного митинга у стен городской администрации. Мой брат был активистом, организатором мероприятия. В последнее время он активно конфликтовал с властями, был противником войны в Донбассе. На участников митинга напали нацисты, начали избивать. Люди отступили в местный Дом культуры, там их заблокировали в танцевальном зале и подожгли. Клуб сгорел, все задохнулись. В том числе мой брат и его невеста Ольга, разделявшая взгляды Виктора. Милиция все видела, но не вмешивалась. Погибло больше тридцати человек.

Офицеры потрясенно молчали. Выпивка кончилась. Антон забрался в шкаф, выудил оттуда бутылку коньяка, заначенную на черный день, разлил по стопкам.

– Помянем, мужики. – На глазах Антона блестели слезы.

Нельзя сказать, что его отношения с братом были очень близкими. Они жили далеко друг от друга, занимались своими делами, но никогда не ссорились. Если братья встречались, то искренне были рады видеть друг друга. Разумеется, не считая сопливого детства, когда Виктор подтрунивал над младшим братом. В те времена любимым его развлечением было посадить Антона на ветку яблони, растущей в саду, и куда-нибудь убежать.

Офицеры выпили, не чокаясь.

– И что теперь? – мрачно спросил Кабанов.

– Поеду в Калачан, – решительно изрек Антон. – Надо разобраться, как и почему погиб брат. Хочу наказать виновных. Отец не вдавался в подробности, сказал лишь, что людей убили националисты. Имеются там свои герои и карательные организации.

– Повторили Одессу, суки! – процедил Кабанов. – Достали уже эти нацики. Ведь не боятся же ничего, на глазах у людей орудуют.

– Да уж, печально закончилась гулянка. – Воронец вздохнул. – Пора бросать эту вредную привычку – надеяться на что-то лучшее.

– Вам-то что, мужики? – пробормотал Антон, опуская голову. – Езжайте в Севастополь, отдохните нормально. А я займусь своими делами. Встретимся через десять дней.

– С этим у нас проблемы. – Ромка состроил скептическую мину. – Что-то мне подсказывает, что мы уже не едем в Севастополь.

– А куда вы едете? – спросил Антон, подняв голову.

– Давно мы что-то не были на Украине, – ответил Кабанов. – Так и тянет туда. А почему бы нет, мужики? Надо посмотреть в Интернете, что за городишко такой Калачан. Думаю, климат там хороший, места живописные. На следующий год поедем в Крым, а в этот раз отдохнем на незалежной, посмотрим, с чем ее едят. Там же с девушками все нормально?

– Вы серьезно, парни? – спросил Антон и сглотнул.

– Про девушек?

– Нет.

– Про девушек, кстати, тоже тема, – сказал Роман. – Говорят, на Украине с этим полный порядок, людям нравится. Не зря же все бордели в Европе забиты гарными украинскими дивчинами. В общем, давайте, мужики, по последней. Манатки собирать надо.

– Подожди ты со своими манатками! – Кабанов поморщился. – Дело не такое простое, как кажется. Мы же не поедем к волку в пасть с документами российских военнослужащих?

– Надеюсь, это не мятеж? – Полковник Калашников с прищуром обозрел троицу, стоящую перед ним.

Он с подозрением потянул носом и убедился в том, что сивушный запашок еще присутствовал.

– Никак нет, Владимир Николаевич, – успокоил его Антон. – Просьба выслушать нас.

Настроение в этот день у командира отряда было не очень. То, что он услышал, испортило его еще больше. Полковник тяжелым взглядом, брошенным из-под косматых бровей, приласкал офицеров, прорвавшихся на прием. В этот день они были в штатском – отпускники, чтоб их! Это обстоятельство избавляло разгильдяев от необходимости торчать по стойке «смирно».

– Соболезную, капитан. – Полковник соорудил сложную мину, означающую, что он действительно переживает вместе со своим офицером. – Нет ничего хуже потери родных. Говоришь, погуляли фашисты, сожгли людей вместе с Домом культуры? Моя бы воля, капитан, я бы их даже судить не стал, сразу к стенке. Простите, конечно, но от меня-то вы что хотите? Огневой поддержки? Чтобы я послал туда группу и отомстил за твоего брата и всех остальных? Увы, не могу, Антон, другая страна, иные законы.

– Мы сами справимся, товарищ полковник, – сухо отозвался Антон. – Думаю, это будет не очень сложно. Просто предупреждаем, чтобы вы знали, где мы и чем занимаемся.

– Что? – Полковник чуть не поперхнулся, начал вырастать из-за стола возмущенным гранитным утесом. – Сбрендили, друзья мои? Куда это вы собрались?

– Очень жаль, Владимир Николаевич, но запретить нам поехать на Украину вы не вправе. Мы в отпуске, можем отдыхать там, где нам вздумается. К тому же формально мы не находимся в состоянии войны с этим государством. Там моя родина, отец и мать. Я должен похоронить брата. Мне плевать на фашистов и СБУ. Понимаете мысль, Владимир Николаевич? Врать не буду, еду не только за этим. Хочу разобраться и отомстить. На рожон не полезу, не волнуйтесь. Старший лейтенант Воронец и лейтенант Кабанов выразили желание поехать со мной. Это их право. У нас лишь одна просьба, Владимир Николаевич. Нужны украинские паспорта. Пусть на реальные имена, бог с ними. Или на любые, как угодно. Офицерские удостоверения сдадим. Почему бы нам не стать обычными украинскими парнями, возвращающимися с заработков из России? Вы же серьезный человек, Владимир Николаевич, для вас это плевое дело.

– Ой, идите отсюда! – Полковник раздраженно махнул рукой, но было видно, что лесть он оценил по достоинству. – Погуляйте где-нибудь. Позвоню – бегом сюда.

Он вызвал их примерно через час. Офицеры устали маяться без дела в садике на задворках штаба. Кабанов на полном серьезе предлагал сгонять за пивом. Воронец склонял товарищей к прогулке в общежитие вольнонаемного персонала полка связи. Там настоящий цветник, оранжерея, наполненная прекрасными непорочными созданиями.

– Ладно, так и быть, – недовольно сказал полковник. – Считайте, что я на вашей стороне. Зло должно быть наказано. Но учтите, товарищи офицеры, я крайне не приветствую, когда в ходе этого процесса по своей дурости гибнут или попадают в неприятности мои люди. В случае провала вытащить мы вас не сможем, поэтому будьте осторожны. Инцидент в Калачане действительно имел место. Это что-то вопиющее, связанное с пожаром и массовой гибелью людей. СБУ покрыло событие завесой мрака, информация почти не просачивается. На похороны брата, капитан, ты, к сожалению, не успеешь. Документы для вашей банды будут готовы только завтра. Вам же нужны хорошие аусвайсы, а не грубая липа. Настоящие паспорта, удостоверения личности сдать в мой сейф. И добираться до места вы будете долго. Перелет вам, увы, не подходит. Возможно, оно и к лучшему. Что-то мне подсказывает, капитан, что похороны погибших будут тщательно просвечены СБУ. Не волнуйтесь, при необходимости я продлю вам отпуск, но не стоит злоупотреблять моей добротой, уяснили?

– Так точно, товарищ полковник, – невпопад отозвались все трое.

– Ксивы получите завтра в полдень. В час у штаба вас будет ждать мой служебный «УАЗ», на нем доедете до границы. В условном месте назначена встреча с группой ополченцев ЛНР. Она препроводит вас в Луганск. Бывший подполковник ВДВ Трубач Михаил Иванович, позывной Ветер, мой старый приятель, любезно пошел навстречу моей просьбе, согласился сделать все это. Затем он поможет вам выбраться на территорию, контролируемую украинскими властями. До Киева доберетесь на перекладных, или как вам будет угодно. Там мы уже не поможем. Вы точно намерены ехать? – Полковник впился колючим взглядом в лица подчиненных.

Они снова отозвались вразнобой, облегченно зашевелились, начали робко улыбаться.

– Ну и черт с вами, – заявил Калашников. – Дерзайте, если жить надоело. А вообще ценю, товарищи офицеры. – Он вышел из-за стола и пожал всем руки. – Решение глупое, но правильное. Не посрамите честь спецназа. И постарайтесь обойтись умеренным числом трупов, договорились?