Текст книги "Герр Вольф"

Глава 11

После окончания совещания Гитлер, как уже с ним не раз бывало, внешне успокоился мгновенно. Только прилипшая к вспотевшему лбу знаменитая челка и слегка подрагивающая рука выдавали тем, кто его хорошо знал, высочайшее внутреннее напряжение.

Едва выйдя на воздух, он знаком подозвал к себе начальника своей личной охраны Раттенхубера и попросил устроить прогулку на моторном катере по Бугу.

– Мой фюрер, – напомнил ему педантичный Шмундт, – время обедать!

– Нет-нет, – торопливо ответил Гитлер, – сперва прогулка по Бугу! Вы полагаете, Шмундт, после всего этого свинства кусок полезет мне в горло?! Обед подождет!

Раттенхубер тут же отдал необходимые распоряжения, и вмиг ставка пришла в движение: все заперемещалось, сдвинулось с места. Приведены были в состояние боевой готовности закамуфлированные под впряженные в возы лошадей или сельхозмашины зенитные батареи, взяты под строжайший контроль все дорожки, ведущие к Бугу, сотни солдат из специального батальона личной охраны фюрера рассредоточились по огромной территории «Вервольфа», и на пути следования катера, заняв и без того наглухо перекрытые подступы к ставке. Батальон располагал всеми видами самого современного оружия и транспорта, вплоть до разведывательных бронемашин, легких зенитных орудий и даже танков, и был всегда готов к бою: в любых условиях и не на жизнь, а на смерть.

На Калиновском аэродроме летчики заняли свои места в кабинах истребителей, чтобы по первому сигналу прикрыть ставку с воздуха.

На Буге у пристани, спешно, к приходу фюрера снаряжался моторный катер.

Очень скоро, лихо проносящиеся по обеим сторонам поросшие густым лесом берега, холодные брызги и свежий ветер вывели Гитлера из тяжелого ступора. Он разговорился. Раттенхубер, Шмундт и Пикер, сопровождавшие его на борту катера, старались во всем угодить шефу. Именно они всегда были самыми благодарными слушателями и собеседниками. Не то что эти кичливые и страшно утомительные генералы!

Фюрер стал настолько благосклонен к своим спутникам, что даже позволил им от всей души поговорить с собой.

– Мой фюрер! – восторженно откровенничал Пикер. – Мне сперва показалось, что в средней полосе России кругом один песок! Но зато Украина просто прекрасна!

И, вспомнив недавнее сакральное изречение шефа, воскликнул:

– С борта самолета кажется, что под тобою земля обетованная! И климат на Украине гораздо мягче, чем в Мюнхене. И почва необычайно плодородна! Но люди, в частности мужчины, ленивы просто до невозможности!

Гитлер с видимым интересом слушал своего нового историографа. Как хорошо, что он выбрался на природу! В конце концов, она вечна, а его враги и этот шайскерл Гальдер смертны! И все, что этот мерзавец сдуру наговорил ему, завтра умрет вместе с ним! Все зависит от провидения, а оно, несомненно, на его, Гитлера, стороне!

– Представляете, мой фюрер, – как сквозь сон донесся до него счастливый голос Пикера, – вчера я тоже катался на моторной лодке по Бугу! Вы были абсолютно правы: вся природа вокруг очень напоминает Везер! Но, к сожалению, здесь все заросло сорняками и сильно заболочено. И земля почти совсем не возделана. А на лугах не пасется скот. Местные жители без особой нужды даже пальцем не шевельнут! Разве что, когда будут умирать с голоду! Да и зачем: на этой плодородной земле они и так все имеют! Ну буквально повсюду спящие люди!

Гитлер с наслаждением смотрел на этих немногих поистине верных ему сотрудников. Кто только ни пытается дискредитировать их в его глазах! Ему постоянно нашептывают, что шеф его адъютантов Шауб, имперский руководитель партии Борман, его личный фотограф Гофман и все его адъютанты и ближайшие помощники переходят все границы в употреблении алкоголя и половом разврате. В его имении в Оберзальцберге на глазах служащих и рабочих эти высокопоставленные господа якобы позволяли себе такое, что Гиммлер был вынужден докладывать ему об их похождениях и о том вреде, который наносят они его имиджу. И даже намекнул, что не отважится сказать ему всю правду!

Да, он, Адольф Гитлер, многое прощал своим приближенным. Он всегда ценил людей не за их происхождение и заслуги, а прежде всего за их преданность лично ему. А личный адъютант Шауб после Пивного путча сидел с ним в тюрьме Ландсберга! И что такое какие-то «пьяные оргии с балеринами всех сортов» против их тюремного братства!

Знатных и заслуженных много, преданные не за страх, а за совесть – всегда в исчезающе малом количестве! А он с рождения находился в окружении врагов и предателей!

О, он прекрасно отдает себе отчет, что не все имеющие арийскую внешность и нордический характер обладают его высокими моральными качествами, умением довольствоваться малым в борьбе за вечные идеалы! Невозможно заставить этих молодых здоровых саблезубых волков в черных эсэсовских мундирах питаться исключительно шпинатом и иметь одну самку! Но это все исключительно преданные ему волки, он и они – одна стая, а те, во главе с Гальдером и Боком, – чужая! Даже Сталин ближе и роднее ему по духу и факту рождения!

Ничего не поделаешь, его саблезубые кровожадные и такие неуемные во всем черные волки не обладают его вкусом и мерой, не разбираются, как он, во фламандской живописи и готической архитектуре. Но зачем им это?! У них есть он, Адольф Гитлер, великий фюрер и верховный жрец в одном лице! Он, как Христос, ответит за все их грехи перед богом, провидением и черт знает чем еще, что таится в мрачной бездне универсума!

Их дело – исполнять его волю и хранить его как зеницу ока. В этом и заключается смысл их жизни. А он готов сквозь пальцы смотреть на их маленькие арийские шалости. И тогда все вместе они непобедимы!

Фюрер поощрительно кивнул все еще задорно болтающему Пикеру. Даже в глубокой задумчивости он никогда не выпускал из виду окружающих его людей и не терял нить разговора.

– А между тем, – перебил он Пикера, – у украинцев был период культурного расцвета, кажется, в Х-ХII веках, но теперь их церкви с дешевыми позолоченными образами – такое же убедительное доказательство их духовного упадка, как и музеи, в которых выставлено собрание старомодного хлама.

Тем временем катер причалил к пристани.

– Мой фюрер, – обратился к Гитлеру Шмундт, – надеюсь, теперь вы наконец-то позволите проводить вас на обед?

– Разумеется, Рудольф, разумеется. Но я до сих пор не осмотрел свой бункер. Это безобразие! Безопасность превыше всего!

– Но, мой фюрер, – трагически развел руками Шмундт, – доктор Морелль рекомендовал вам принимать пищу в одно и то же время!

– Шмундт, Шмундт! Я бы не советовал вам превращаться в зануду и догматика Гальдера! Вы в курсе, почему девяносто процентов исторических покушений были успешными? А я в курсе! Единственный метод, который следует применять, – это не придерживаться в своей жизни регулярности. Все лучше делать в разное время и внезапно.

Гитлер первым решительно шагнул к трапу.

Глава 12

Бункер фюрера находился рядом с его домиком, и попасть в него можно было как с улицы, так и из наземных апартаментов.

Гитлер перевидал на своем веку множество бункеров. И все же Шмундт и Раттенхубер не могли не заметить, что у входа в личное бомбоубежище «Вервольфа» шеф заметно заволновался. Нахмурясь, он довольно долго стоял перед открытой массивной, из броневой стали, дверью, словно не решаясь войти.

– Шмундт, – наконец горячечно прошептал Гитлер так тихо, что адъютант был вынужден приблизиться к нему почти вплотную, – так вы утверждаете, что дно этого бункера касается гранитной плиты?

– Так говорят, мой фюрер, – пожал плечами Шмундт. – Если прикажете, я сегодня же проконсультируюсь у Шпеера!

Фюрер отрицательно мотнул головой.

– Не стоит, Рудольф. Я поговорю с ним сам. Насколько мне известно, Шпеер в ставке. Пригласите его ко мне… после ужина.

– Яволь! – вытянулся Шмундт.

По бетонным ступенькам они спустились вниз. По обе стороны коридора располагались комнаты размером не более чем три на пять метров. В кабинетах ничего лишнего: паркет, санузел, вмонтированные в стены шкафы и сейфы, простая, без затей, мебель. Только в спальне пол украшал персидский ковер.

Но зато все помещения бункера имели многоступенчатую вентиляцию, центральное отопление, были радио– и электрифицированы.

– А здесь вполне уютно, господа, – неожиданно повеселел Гитлер, ступив на персидский ковер. – И главное, какая тишина! Только здесь можно быть наедине с вечностью! Выключите свет, Шмундт!

Свет погас. В помещении без окон воцарился абсолютный мрак.

– Если здание и может быть символом ситуации, то именно такое убежище, напоминающее древнеегипетскую гробницу! – голос Гитлера словно увязал в густой темноте и казался пророческим.

Шмундт, все еще держащий палец на выключателе, и Раттенхубер, застывший у невидимого входа, отчетливо напряглись.

На какое-то мгновенье Гитлер замолк, и лишь едва слышное монотонное шипение вентиляции и хриплое дыхание погруженных в темноту людей оживляло замкнутое черное пространство.

– Какая здесь смертельная аура! – Гитлер перешел на захлебывающийся шепот. – Какая огромная непроницаемая бетонная глыба без окон, чьи стены занимают во много раз больше места, чем вся полезная площадь! Мои астрологи клянутся, что где-то здесь глубоко-глубоко под землей проходит тектонический разлом, через который внутренняя энергия Земли устремляется вверх, наружу! Включите свет, Шмундт!

В ярких лучах света Шмундт и Раттенхубер увидели фюрера, стоящего посредине похожей на железнодорожный вагон комнаты в состоянии, подобном трансу: зрачки закатились за верхние веки, руки мучительно прижаты к груди.

Точно таким они видели своего божественного повелителя в музее Хофбурга перед копьем Судьбы.

– На этом самом месте находилась ставка скифского царя Арианта, – судорожно вещал фюрер. – Ему принадлежал священный котел, предназначенный будущему Властителю Вселенной. Так писал Геродот! Так говорят мои астрологи и маги! Огромный котел, – Гитлер уже кричал каким-то потусторонним голосом, – отлитый из наконечников стрел – по одному от каждого скифского воина! При помощи этого котла царь Ариант объединял дикие скифские племена в сокрушительный кулак! Когда я найду этот котел, я выплавлю в нем новое поколение людей! Больше не будет ни немцев, ни англичан, ни русских! Будет один-единственный народ, непобедимый уже потому, что его некому будет побеждать! С ним я обрету свое бессмертие!

Гитлер посмотрел на Раттенхубера и Шмундта безумными глазами:

– Но сперва я сварю в этом священном котле всех предателей Третьего рейха! Всех этих Боков, Гальдеров и Моделей! Всех мерзавцев и пораженцев, дерзнувших идти против моей воли! Это они пожирают мое сердце и мозг быстрее вонючих славян, крадут мою жизненную энергию, мою великую победу!

Выпалив все это на одном дыхании, Гитлер дернулся, тяжело вздохнул и, как будто ничего не было, как будто он только что сюда вошел, спросил своих спутников:

– Вы уверены, что свод этого бункера несокрушим?

– Даже при прямом попадании, мой фюрер! – заверил его Раттенхубер. – Ваш бункер практически непробиваем! Он надежен, как броня немецкого танка! Можете положиться на него целиком и полностью!

– Если бы точно так же я мог положиться и на своих друзей, Раттенхубер! – Гитлер любовно провел ладонью по бетонной, четырехметровой толщины, стене. – Увы, они не так надежны, как этот бункер! Я не имел в виду вас, господа. Хотя…

Не договорив, фюрер тут же покинул подземелье.

Глава 13

Обиженный Гальдером фюрер обедал в узком кругу своих адъютантов и секретарей. Борман был в отъезде. Пообедали на скорую руку, без речей и тостов. Гитлер пребывал в неопределенном состоянии духа, был молчалив и задумчив.

Без особого аппетита фюрер справился с горячим гороховым супом. Он не выносил остывших блюд и долгого их ожидания.

Так как у окружения фюрера сегодня был бифштекс, следуя установившейся традиции, для него самого повар приготовил мнимый бифштекс из овощей.

В последнее время Гитлер пристрастился к яйцам с черной икрой. Вот и в этот раз вазочка с русским деликатесом стояла прямо перед ним. Гитлер зачерпнул икру десертной ложечкой и уж было поднес ее ко рту, но в последний момент передумал и спросил у дежурного адъютанта:

– Интересно, и почем же сегодня эта… нерожденная рыба?

Ответ адъютанта его потряс. Он решительно отодвинул от себя вазочку с черной икрой и приказал:

– Больше мне это дорогущее шайсе не подавать! Я что, еврей Ротшильд? Я не намерен проедать за обедом недельный бюджет немецкой семьи!

И, окинув взглядом тесный круг своих приближенных, ворчливо добавил:

– Остальных это, разумеется, не касается! Без проблем! Можете есть! Если, конечно, позволяет совесть!

Разумеется, к икре больше никто не притронулся.

Но ужинал фюрер, как и в день приезда в ставку, в офицерской столовой при казино. Пришли все свободные от дел и вахт. Вопреки ожиданиям, фюрер был в прекрасном настроении, всех задирал, старался, как обычно, «посадить в лужу» и даже Гальдеру дружелюбно помахал рукой.

С удовольствием пересказал несколько острот своего придворного фотографа Гофмана.

– Представляете, – слегка куражился Гитлер, – студента спрашивают на экзамене: почему у лебедя такая длинная шея? А для того, отвечает болван, чтобы лебедь не утонул! Супер! Это вам не простуженный англосаксонский юмор! И не французский с лягушачьим прононсом! Все-таки немцы не лишены чувства сурового первобытного юмора!

Генерал Йодль, который, по мнению многих, обладал необычайно гибким характером и «светлой головой» и пользовался особым расположением фюрера, решил поиронизировать по поводу гитлерюгендской униформы защитного цвета на историографе Гитлера Пикере:

– До какого, собственно говоря, возраста можно оставаться в гитлерюгенде? – ехидно спросил он.

– Не питаете ли вы, генерал, честолюбивых намерений, – смеясь, парировал Пикер, – и не желаете ли, чтобы я оказал вам протекцию в гитлерюгенде?

Все от души расхохотались.

Потом Гитлер рассказал о русском военнопленном, который в течение года водил грузовик с боеприпасами у самой линии фронта, а затем заявил, что он генерал и потребовал, чтобы его повысили в должности.

– Когда мне доложили об этом, – под всеобщий хохот закончил Гитлер, – я распорядился так: поручить генералу возглавить целую колонну грузовиков!

Казалось, инцидент с Гальдером исчерпан. В конце концов, Йодль уже доложил фюреру, что директива 45 о двух направлениях главного удара на юге России почти готова и, скорее всего, завтра-послезавтра поступит к нему на подпись. Гальдер проиграл. Но вопрос о его отставке Гитлер, судя по всему, подымать не собирался.

В это время сидящий за адъютантским столом Пикер в пылу беседы опрокинул графин с вишневым соком. Сок пролился на белую скатерть, и она стала темно-красной.

Все тревожно посмотрели на Гитлера, но фюрер, похоже, проигнорировал этот конфуз. Внешне он пребывал в какой-то эйфории безмятежности. Сегодня за ужином он был готов скорее миловать, чем карать. В самый разгар застолья он встал с места, и тогда все, кто с искренним интересом, а кто и с искренней досадой, приготовились его слушать.

– Второе такое ханжеское государство, как Россия, трудно себе вообразить! – Гитлер начал свою застольную речь таким тоном, как будто все беседы в этот вечер касались исключительно этой темы. – Там все построено на церковных обрядах. И тем не менее русские получили крепкую взбучку! Чего стоили молитвы ста сорока миллионов русских во время войны с японцами? Они принесли гораздо меньше пользы, чем молитвы меньшей по численности японской нации. Точно так же во время мировой войны наши молитвы оказались весомее, чем их. Но даже внутри страны православные попы не смогли обеспечить прочную опору самодержавию. Появился большевизм. Разумеется, этому способствовали также реакционные круги: они устранили Распутина, то есть единственную силу, способную привить славянскому элементу здоровое миропонимание.

С этим все присутствующие согласились сразу и бесповоротно: Германия корнями уходила в могучую и славную Римскую империю, а славяне – в хилое и бесплодное византийство.

Гитлер уже вошел во вкус поднятой темы.

– О лицемерии русских говорит и такой факт. Мне доложили, что они просто толпами приходят в городской комиссариат, чтобы получить разрешение на выезд в Крым. Уже многие бывшие жители Ленинграда окончательно вместе с семьями перебрались туда. При этом пропаганда Кремля вовсю трубит про ужасы ленинградской блокады, в то время как для многих ленинградцев эти временные трудности – прекрасный повод покинуть гиблое заболоченное место, по манию Петра Великого названное новой столицей России, и перебраться в цветущий Крым! Но это чистейшей воды безумие! Я твердо намерен очистить Крым от местных жителей и населить его представителями высшей расы, а в наших комендатурах преспокойно выдают разрешения на въезд туда чуть ли не всем жителям занятых нами восточных земель!

Лицо фюрера посуровело.

– Кто-нибудь вообще задумывался о том, почему русские так любят странствия? Разумеется, их прежде всего тянет на юг! Заветная мечта любого русского медведя – жить и размножаться в Крыму, а не в северных районах России, куда их загнали беспощадные русские самодержцы. Гардероб русских крайне скуден, а зимы очень суровы. И разве они не лишены той привязанности к земле, которая свойственна немецким бауэрам? Откуда ей у них взяться?! Еще при царе миллионы бродяжничали, прежде всего спасаясь от налогов! Да в большинстве своем восточные славяне – просто кочевники, не способные долго жить на одном месте, как скот, который, ощипав и выбив копытами всю траву на лугах, отправляется на поиски новых пастбищ. Только так можно понять, почему русские бросают посреди дороги такую нужную им вещь, как телега, если она мешает им двигаться дальше. Но мы же не позволяем скоту по собственному желанию перемещаться с места на место! А чем русские отличаются от скота?! Укажите мне десять отличий – и я завтра же позволю им всем скопом перекочевать в их разлюбезный цветущий Крым!

Лицо Гитлера перекосило от вдохновения, он не обращал внимания на слушателей. Только несколько сотрудников Генштаба и охраны незаметно покинули свои места за столом. Это разрешалось – дело превыше всего! Остальные напряженно вслушивались во все набирающую мощь застольную речь фюрера. Одни – в поисках смысла жизни, другие – в надежде разглядеть постоянно ускользающий ее финал.

– Трудно себе представить, что случилось бы с Россией, если бы сброд, населяющий ее необъятные просторы, не возглавил гениальный Сталин! И трудно представить, что было бы с Европой, если бы я не нанес ему сокрушительный удар! Ведь Сталин отлично понимал, что при осуществлении его планов мировой революции ему очень на руку, что в конце девятнадцатого – начале двадцатого века так и не удалось сделать философской основой христианства материализм вместо метафизики. Только я с самого начала видел, что за спиной Сталина, как всегда, стоят евреи! И еврейский лозунг диктатуры пролетариата есть не что иное, как призыв к свержению руками пролетариата существующего строя и замене его господством кучки людей, состоящих из евреев и их пособников. Поскольку сам пролетариат не способен руководить государством. И если бы Сталин, – Гитлер в экстазе запрокинул голову, – одержал победу, то мы имели бы во всех странах Центральной и Западной Европы коммунизм самого худшего образца! И когда нынешняя война закончится, Европа сможет облегченно вздохнуть! Поскольку я вышибу из Европы всех без исключения евреев, с исходящей с Востока угрозой будет покончено раз и навсегда!

– И вот тогда, – при этих словах глаза Гитлера приобрели тот странный, неестественный цвет, который обычно исчезал только после закапывания специальных глазных капель на опиуме, прописанных в числе восьмидесяти других лекарств доктором Мореллем, и когда было не понять, шутит он или серьезен как никогда, – и вот тогда, я в этом убежден, правильнее всего было бы после победы над Россией доверить, разумеется под германским верховенством, управление Россией Сталину, так как он лучше кого бы то ни было знает, как надо обращаться с русскими варварами. Да-да, господа! Не бездарному спившему демагогу Черчиллю, не сифилитическому паралитику и, следовательно, невменяемому, к тому же еще полужиду, Рузвельту я бы доверил роль наместника в побежденной гигантской стране, а обладающему ледяной, поистине нордической способностью повелевать варварами – гениальному Сталину!

К полуночи ни на минуту не смолкавший и не присевший фюрер вдруг очутился за спинами своих сидевших плечом к плечу генералов. И, чеканя каждое слово так, что оно звоном отдавалось под сводами столовой, заговорил о главном:

– До сих пор неизвестно, действительно ли разногласия между Сталиным и Тухачевским зашли так далеко, что Сталину пришлось всерьез опасаться за свою власть и жизнь, угроза которым исходила от так называемого заговора красных маршалов. Или он нанес по ним превентивный удар, уничтожив большую часть своего генералитета. Как бы то ни было, я нахожу, что Сталин был абсолютно прав. Перед лицом страшных событий, будучи в ответе за судьбу всей страны, вождь не может позволить себе стать заложником истинных или мнимых врагов, особенно если эти враги в генеральских мундирах. Как говорится, нет человека – нет проблемы! А господь, по мнению наших великих предков, сам отделит праведников от грешников! Не правда ли, господа?!

Мгновенно расслабившись, Гитлер устало махнул рукой:

– Извините, господа, но мне пора. Важная встреча! Продолжайте веселиться!