Текст книги "Субмарина меняет курс"

6

Блетчли-Парк, пригород Лондона. Станция дешифровки королевских ВМС

…С тех самых пор, как человечество изобрело письменность, появилась и необходимость в тайнописи, поскольку людям из торговых, дипломатических и уж тем более из военных кругов всегда найдется, что скрывать от любопытных глаз. Так появились различной сложности шифры и всякого рода «симпатические» тайные чернила, простейшим образцом которых является самое обычное молоко, с помощью которого Владимир Ульянов-Ленин и писал в узилище свои «воззвания и указания товарищам на воле». А поскольку одним из самых распространенных пороков во все времена являлось любопытство, особенно свойственное дипломатам и военным, всегда утверждавшим, что «миром владеет именно тот, кто владеет информацией», то сразу же за возникновением шифровок появились люди и даже целые службы, разгадыванием этих шифров и занимавшиеся. Называют людей этой загадочно-секретной профессии криптологами, что на обычном языке будет означать «шифровальщики» и «дешифровальщики»…

В рейхе штат криптологов содержала каждая из уважавших себя служб, причем самые сильные специалисты работали в «Люфтваффе» Геринга, в абвере и в разведке Кригсмарине. В Главном имперском управлении безопасности – РСХА подобная служба была, вопреки ожиданиям и самой логике, самой малочисленной и слабой, из-за чего работники в черной эсэсовской форме частенько вынуждены были испрашивать разрешения у Кальтенбруннера, сменившего в сорок втором Гейдриха, и обращаться к «более богатым» соседям…

О значении перехвата и расшифровки радиообмена противника между командованием и частями свидетельствует уже послевоенное признание начальника оперативного отдела ОКВ А. Йодля: «Основную массу разведданных о ходе войны – около девяноста процентов – составляли материалы радиоразведки и опросы военнопленных. Радиоразведка – как активный перехват, так и дешифрование – играла особую роль в самом начале войны, но и до последнего времени не теряла своего значения…»

Первого ноября 1940 года немецкий рейдер «Атлантис» атаковал и захватил английский пароход «Отомедон», после чего немцам достались гора сов. секретных документов, в том числе и кодовая книга для чтения шифров британского флота. В груде бумаг обнаружились и оперативные планы англичан на случай войны с Японией, которые немцы не замедлили переслать в Токио, после чего благодарный император Хирохито торжественно наградил командира «Атлантиса» самурайским мечом – такой великой чести удостоились еще всего лишь два немца: рейхсмаршал Геринг и фельдмаршал Роммель – «Лис пустыни»…

Поскольку разработка новых кодов требовала серьезных времени и средств, то корабли британцев, например, даже зная, что немцы «читают» их переговоры, использовали старые коды, что привело к потере сотен кораблей с грузами и гибели около 30 тысяч английских моряков.

В Кригсмарине перехватывали информацию, расшифровывали и на основе полученных данных разрабатывали операции, наподобие мартовской сорок третьего года, когда «волки Деница» силами сорока подлодок практически уничтожили два союзных конвоя НХ-229 и SC-122, причем союзники потеряли двадцать одно судно, а на базу не вернулась всего лишь одна подводная лодка…

Шифры совершенствовались и невероятно усложнялись, изобретались универсальные шифровальные машинки вроде прославленной «Энигмы», но всегда почему-то получалось так, что «враг не дремлет» и на любой «яд» почти сразу же находилось «противоядие». На фоне этих «противостояний разведок» весьма показателен опыт американцев, отыскавших гениальный по простоте и надежности ход: во время драки с японцами, что развернулась на Тихоокеанских просторах, ушлые американцы посадили в радиорубки радистов, которые все до единого были индейцами из племени навахо и «шпарили в эфире по-своему» – практически открытым текстом, но язык навахо оказался мудрым японцам не по зубам…

Английские специалисты тоже не ели свой военный паек даром: ими была проведена серьезная операция по дешифровке немецкого шифратора «Энигма», что позволило криптологам вскрыть военно-морские коды нацистов, а полученная таким образом возможность «читать» радиообмен немецких кораблей и подводных лодок здорово помогла союзникам во время «битвы за Атлантику», хотя гораздо уместнее было бы назвать ее бойней, поскольку в период с сентября 39-го года до лета 41-го немцы фактически хозяйничали на всех морских дорогах и отправили на дно большую часть английского торгового флота…

Майор Уильям Скотт, раздраженно шурша листами бумаги, просматривал дешифровки перехваченного радиообмена немецких кораблей и подлодок со своими базами и штабами. Все не то! Вот сообщают о выходе пяти подлодок на перехват каких-то транспортов, вот рапорт о результатах налета английских ВВС на какие-то склады в Тронхейме… А это явно интенданты болтали: какая-то шестая база просит подвезти продовольствие и специальные утепленные комбинезоны для подводников – на северные коммуникации, к русским в Баренцево собрались?… Так-так… Ага, а вот это уже на что-то похоже!.. Одиночная субмарина вышла с базы – это не рейдер и отправилась она уж точно не на охоту за конвоями! На «охоту» они выходят только стаями – тактика папаши Деница известна. Она?… Похоже на то… И ушла-то субмарина с острова Рюген, который наши ребята тогда запретили «ланкастерам» бомбить! Одиночная субмарина с острова Рюген… Точно она, собака!

– Вот эта лодка… – майор ткнул листок бумаги чуть ли не в лицо дежурному дешифровщику. – Откуда она выходила на связь в последний раз?

– Та-ак… Вот отсюда, – немолодой мужчина с погонами лейтенанта, явно призванный в королевские вооруженные силы из запаса, ткнул пальцем в точку на карте. – Северное море, миль шестьдесят от побережья Нидерландов…

– Отлично, лейтенант! Я хочу, чтобы вы слушали ее днем и ночью, не отвлекаясь ни на минуту! Фильтруйте эфир и слушайте, слушайте! Мне нужна эта лодка!

Майор подошел к столу, заваленному картонными папками с распечатками перехваченных переговоров противника, пробормотал что-то вроде «развели тут бардак…» и начал накручивать рукоятку телефона. Когда на той стороне провода отозвался деловито-сухой голос телефонистки, дежурившей на коммутаторе штаба королевских ВМС, майор назвал пароль на текущий день, свой личный номер и попросил соединить его с заместителем начальника штаба. «Мисс» деловито сообщила, что «соединяет», и через пару секунд майор уже кричал в черный микрофон трубки:

– Рад вас приветствовать, сэр! Кажется, наши ребята ее нащупали, господин капитан второго ранга… Да, перехватили… В Северном море… И у ваших что-то есть?! Да? И акустики утверждают, что, судя по шуму винтов, это подлодка намного крупнее обычных? Океаническая субмарина… Это точно? Сэр, клянусь Тауэром, черт нас всех подери, это она! Все сходится! Вы же знаете, какая шумиха вокруг этой проклятой подводной лодки поднялась у нас в МI-5! Думаю, в ближайшее время наши боссы договорятся, свяжутся с летчиками и все силы будут брошены на поиски этой лоханки… Нет-нет, только не топить, что вы, сэр, – как раз эта лодка нужна нам целехонькой! Как-как… Да так – найдут и заставят всплыть, а уж после этого и в плен возьмут… Ну, это уже их забота – пусть придумывают способы! Все, конец связи, сэр…

7

Юго-западный район Северного моря

– Уж не на свидание ли с милой фройляйн? – Кремер, небрежно раскинувшийся на своей узенькой койке, заложил руки за голову и несмешливо посматривал на корветенкапитана, с истинно немецкой дотошностью приводившего в порядок свой мундир.

– Увы, герр штурмбаннфюрер… – Хейтц прицепил к поясу кортик, надел фуражку с белым верхом и сухо добавил: – Во время похода самое страшное после глубинных бомб – это безделье. У меня – вахта. Буду помогать нашим японским друзьям.

– Черт побери, как это я запамятовал: вы же на службу ходите… А без вас они, конечно, пропадут! Бедняги: им ведь из самого Нагасаки пришлось шлепать по морям-океанам до нашего Рюгена – и все это они вынуждены были проделать без вас, уважаемый герр Хейтц! Ужас! И как это они уцелели… ума не приложу…

– Вы совершено напрасно ерничаете и пытаетесь меня задеть – ваши подковырки меня не трогают, – хладнокровно заявил корветенкапитан. – Японцы без меня, конечно, прекрасно обойдутся – они хорошие моряки, но я неплохо знаю лоции европейских прибрежных вод и кое в чем все же могу быть им полезен… А почему бы и вам не найти себе какое-либо занятие, а? Изучить азы морской навигации, например? Или хотя бы просто хорошенько ознакомиться с устройством субмарины, посмотреть, как моряки несут службу…

– Службу они, канальи узкоглазые, несут замечательно! – ухмыльнулся Кремер. – Я тут, между прочим, попытался было поболтать с нашим загадочным Чингисханом, что все время прячется в отдельной каюте, но он этак вежливенько улыбнулся и – шасть в свою каморку! И замочком щелкнул. Тоже мне, «железная маска»… Тогда я решил пройтись по отсекам, полюбопытствовать, как охраняется наш «свинцовый» груз. Замечательно охраняется! Я думал, часовой меня пристрелит, обезьяна поганая! Глазки сузил, автоматом затряс да как зашипит что-то по-своему, сволочь желтая… Так что, я туда больше не ходок, тем более, насколько я понял, господину Накамура не очень-то нравится, когда я «шастаю» по его владениям… А знаете что? Возьмите меня с собой на эту… на вашу вахту! Поскольку я ничего не умею и не понимаю, я буду бить вам склянки… Видите, сколько «морских» слов я уже выучил! Я уже почти готов сдавать экзамен на «морского волка», но одна вещь постоянно, ежеминутно портит мне настроение – в этой проклятой бочке нельзя курить!

– Хорошо, герр Кремер, приглашаю вас разделить со мной вахту. Кроме того, сегодня ночью мы всплывем и какое-то время пойдем в надводном положении – нужно подзарядить аккумуляторы и провентилировать отсеки. Так что, вы, герр штурмбаннфюрер, сможете накуриться до одурения, – понимающе улыбнулся Хейтц. – Хотя, скажу вам по секрету, наши подводники иногда позволяют себе сигаретку-другую и в морских глубинах, если есть лишний патрон регенерации воздуха или когда они знают, что в любую минуту могут всплыть без опасений быть атакованными врагом…

Одним из неудобств во время передвижения внутри подводной лодки являются довольно-таки узкие проходы и люки между отсеками, в которые приходится нырять, сгибаясь чуть ли не в три погибели, постоянно рискуя расшибить себе лоб. Подводники, знающие «в лицо» каждую заклепку своей субмарины и набегавшие по ее отсеками не один десяток морских миль, передвигаются быстро, ловко и порой даже с элегантной небрежностью. Но человеку «сухопутному» на первых порах приходится трудновато – тут уж не обойтись без парочки-другой ссадин и шишек…

Приняв мужественное решение «превращаться в морского волка», Кремер по пути в штурманскую рубку засыпал корветенкапитана вопросами, которые у моряка неизменно вызывали снисходительную улыбку, но Хейтц тут же вспоминал, что имеет дело с классической «сухопутной крысой», которая даже не в курсе, что морская миля составляет 1853 метра – то есть длиннее обычной на двести сорок четыре метра, а кабельтов есть одна десятая от морской мили… Вспоминал, прятал улыбку и начинал объяснять простейшие вещи, например: подводная лодка погружается за счет того, что принимает в специальные цистерны забортную воду – балласт, а всплывает после того, как с помощью сжатого воздуха выдавливает из этих цистерн балласт. Направление движения лодки регулируется вертикальными и горизонтальными рулями, которые работают по тому же принципу, что и рули обычного самолета – суть стихий-то родственна. Движется субмарина с помощью двух дизелей, или идет на электродвигателях – это гораздо бесшумнее, но приходится постоянно всплывать на подзарядку батарей, электролит которых к тому же отнюдь не делает воздух в отсеках чище… Затем корветенкапитан в двух словах попробовал объяснить, как подлодка ориентируется в глубинах морей-океанов, но штурмбаннфюрер, до сих пор еще что-то понимавший, мгновенно запутался в «гирокопмасах, течениях и магнитных склонениях» и, переставая изображать прилежного ученика, решительно послал «штурманскую науку» ко всем чертям! Когда же Хейтц начал рассказывать, что лодку может угробить столкновение с подводной скалой, глубинная бомба с вражеского эсминца, бомба или торпеда, сброшенная с самолета, подводная магнитная мина, мина якорная, которую моряки зовут «рогатой смертью», Кремер шутливо вскинул руки, сдаваясь, и категорически заявил: «Стоп машина, герр корветенкапитан! Как любят поговаривать попы, “излишние знания несут много печали!”. Мне совсем не интересно, какой бомбой англичане могут разнести мою бедную голову! И я не хочу в ужасе прислушиваться по ночам, не скрежещет ли по борту ваша “рогатая смерть”! Давайте лучше опять что-нибудь про надводное положение, подзарядку батарей при луне и про курение на свежем воздухе…»

Капитан Накамура встретил офицеров довольно приветливо: ему явно импонировало стремление корветенкапитана «не отлынивать от службы», а оказать экипажу лодки какую-то посильную помощь, а штурмбаннфюрера японец с истинно восточной мудростью воспринимал как крысу на торговом корабле – вещь малоприятная, но, увы, неизбежная…

– Вы прибыли минута в минуту, – Накамура благосклонно кивнул, мельком взглянув на морской хронометр. – Мне глубоко симпатична пунктуальность моих немецких друзей! Герр корветенкапитан, сегодня вы будете исполнять обязанности помощника штурмана. А вы, господин Кремер, можете быть… почетным гостем. Присматривайтесь к морской жизни и службе, но ни в коем случае ничего не трогайте руками! Кстати, через час девятнадцать минут у нас сеанс связи – у вас есть что-либо для вашего командования?

– Нет, господин капитан, все как обычно – на ваше усмотрение!

Капитан Накамура выслушал сообщение акустиков, что «в пределах слышимости посторонних судов не наблюдается», затем отдал команду на подвсплытие на перископную глубину и, прильнув к перископу, некоторое время ощупывал взглядом горизонт. Затем посмотрел на присевшего в уголке скучающего эсэсовца, неожиданно улыбнулся и сделал приглашающий жест:

– Подойдите, герр штурмбаннфюрер, полюбуйтесь! Вряд ли вам еще раз представится возможность увидеть такое море и с такой необычной точки… Помощник, объявите трехминутную готовность – всплываем! Там все чисто…

Чернильно-черная, лениво вздымавшаяся поверхность Северного моря была залита мертвенно-голубоватым холодным сиянием луны, проглянувшей среди темно-серых длинных облаков. Зрелище оказалось действительно завораживающим – было в нем что-то нереальное, невероятно далекое от грохочущей где-то войны, да и вообще от всего земного… Подобное чувство возникает у нас, когда мы глухой зимней ночью долго всматриваемся в загадочный призрачно-серебристый диск полной луны: неведомо откуда вдруг приходит щемящее чувство жутковатого одиночества и собственной малости…

Некоторое время черную воду разрезала странная черная труба, двигавшаяся стоймя и оставлявшая после себя две разбегавшиеся в стороны небольшие светлые волны… Затем труба, оказавшаяся перископом, начала расти в высоту, и вот уже на поверхности моря показалась огромная рубка, а за ней «вытянулась», подобно исполинских размеров киту, и туша самой подводной лодки, омываясь стремительными струями стекавшей с рубки и мощной «спины» соленой воды и делая первый глоток свежего ночного воздуха. Субмарина ходко рассекала холодные воды, трудолюбиво стучали дизеля, сообщая подлодке средний ход и вращая роторы генераторов, «кормивших» проголодавшиеся аккумуляторные батареи…

Все члены команды лодки, соблюдая строгую очередность, выскакивали на несколько минут хватить свежего воздуха и вновь ныряли в тускло освещенное нутро субмарины. Сразу же после всплытия радист-маркони с невероятной скоростью отработал на ключе радиостанции сеанс связи, и в эфир стремительно унеслись зашифрованные радиограммы, после чего лодка вновь вернулась к соблюдению строгого радиомолчания…

Капитан Накамура облокотился на еще мокрые леерные ограждения рубки и неторопливо покуривал немецкую сигарету – парочкой хорошей «Аттики» его угостил штурмбаннфюрер, наконец-то дождавшийся вожделенного перекура на свежем воздухе. Накамура еще разок затянулся, огонек сигареты чуть высветил его жесткое лицо, затем капитан швырнул окурок в пробегавшую мимо волну и неожиданно замер, к чему-то настороженно прислушиваясь, словно волк, почуявший неподалеку запах овчарни… Или же опасный запашок охотничьих ружей… Корветенкапитан одновременно с эсэсовцем одновременно повернули головы в сторону предполагаемой суши – именно оттуда появился и нарастал невнятный гул моторов.

– Самолеты? – неуверенно предположил Хейтц, и почти одновременно над субмариной с ревом пронесся неведомый самолет довольно приличных размеров. Корветенкапитан еще не договорил свое «самолеты», а Накамура уже подал резкую команду:

– Всем вниз!!! Срочное погружение! Это «Каталина», дьявол ее разорви!

Непонятно откуда вывернувшаяся «Каталина» деловито ушла на разворот, затем вернулась и, скользя почти у самой поверхности моря, сыпанула серию бомб, стараясь угодить в точку, где, казалось, еще кружатся светящиеся завихрения воды, вызванные стремительным нырком субмарины…

…Переборки «Сен-Току» вздрогнули раз-другой, тревожно замигали лампочки освещения, матросы рассыпались по боевым постам, а Накамура по внутренней связи раздавал четкие отрывистые команды офицерам, рулевым и мотористам, от расторопности и мастерства которых сейчас зависела жизнь подлодки. Сейчас самое главное – как можно быстрее уйти из точки обнаружения, сманеврировать и обмануть «Каталину», пока та крутится над морем в надежде угадать предположительное местонахождение субмарины и подкинуть ей под бочок еще бомбу-другую… На несколько секунд в отсеках повисла напряженная тишина, а затем новый мощный взрыв где-то неподалеку сотряс огромную тушу удиравшей субмарины. Кто-то завизжал неподалеку истошным голосом, полным боли и ужаса; в командирской рубке отчетливо запахло дымком, куда-то в сторону машинного отделения пробежал, размахивая плоским чемоданчиком с красным крестом на кожаном боку, врач-коротышка…

Штурмбаннфюрер Кремер, чувствуя свою бесполезность в эти минуты, благоразумно прижался в уголке рубки, чтобы никому не мешать, и мрачно посматривал на капитана, искренне надеясь, что умение, знания и хладнокровие Накамуры помогут выпутаться из этой дурацкой свалки-бомбежки… Новый толчок, грохот, желтоватый свет ярко мигнул и погас, и в обрушившейся темноте кто-то в стороне тревожно закричал что-то по-японски. Кремер языка, естественно, не знал, но за несколько дней плавания все же смог заучить, как по-японски звучит «вода»…

8

Москва. Кунцевская дача Сталина

…Да, весна… Деревья голые, снег в лесу еще лежит вполне по-зимнему, порой подмораживает по утрам, а все равно – весна! Веет в воздухе что-то такое… особенно по вечерам, когда в лилово-зеленоватом небе загораются звезды и слабый ветерок приносит особые, только ранней весне присущие, горьковатые и неясно тревожащие душу запахи… Солнца, просыпающейся земли? Или оттаявших деревьев, жадно тянущих свои иззябшие за долгую зиму ветви к первому теплому солнцу… Наверное, все вместе…

Сталин неторопливо прохаживался по выметенной аллее, порой останавливался и, заложив руки за спину, подолгу рассматривал какое-нибудь старое дерево… Вождь почти все окружающие дачу деревья знал «в лицо» и время от времени велел охране спилить то или иное – причину же никогда не указывал. Никаких «оно старое», «некрасивое», «опасно нависает над дорожкой» – спилить и все!..

«Да, весна… – думал Сталин, посматривая на деревья, под ноги и удовлетворенно отмечая, что нигде не мелькает даже тени охранников – он не терпел, когда за спиной или даже в стороне кто-то навязчиво маячил. – Жуков со своим 1-м Украинским с 4 по 31 марта взял Винницу, Каменец-Подольский, Черновицы… 2-й Украинский к границе Румынии вышел. Конев, Малиновский жмут, молодцы. Не промахнулся я тогда с Жуковым… И Рокоссовского вовремя от пули спас! Кадры решают все! Но еще важнее подобрать и расставить эти кадры на только им предназначенные места… А Гитлеру-то скоро конец – еще полгодика, ну, от силы год. Как-то там нас встретят “народы Европы”?… – Вождь вдруг вспомнил недавно прочитанную газетную “агитку”, в которой автор клеймил “грязного убийцу Гитлера” и высказывал недоумение по поводу того, что “как же так получилось, что народ, давший миру таких гениев и светочей, как Гете, Шиллер, Бетховен, Кант, позволил обмануть себя бесноватому выскочке-параноику и отдал ему власть?!”. – Дурак! Получается, что любой выскочка может “взять власть”… А ты, умный такой, “выскочи”, и пусть тебя народ изберет в канцлеры! Нет, Гитлер далеко не дурак… был. Никого он не обманывал! Просто он пришел и сказал немцам именно то, что они давно жаждали услышать об “избранности великой немецкой нации”, и пообещал порядок и работу. Как говорил Ильич в семнадцатом о сроках революции: “Вчера было еще рано, а завтра будет уже поздно…” Так вот, Гитлер появился “вовремя” для немцев. А что они его почти единогласно избрали своим вождем… Гитлера избирали не Кант с Шиллером – никогда не надо смешивать гениев-одиночек и серую толпу – примитивное быдло, которое и составляет подавляющее большинство любого народа. Народ Германии хотел хлеба, территорий и зрелищ наподобие факельцугов – Гитлер ему все это дал! Только вот чувство меры его подвело – разинул пасть на СССР… Вот этим куском он и подавится! Страну мы ему не отдадим…»

Сталин чуть повернул голову и прислушался – так и есть, машина… Лаврентий должен был подъехать – наверное, он. Пора идти, да и озяб немного – самое время чаю горячего выпить…

…Хозяин пригласил гостя немного перекусить, потом подали хорошо заваренный душистый чай с лимоном. Сталин погрел ладони о горячий бочок блестящего подстаканника, осторожно отхлебнул и, время от времени одобрительно кивая, выслушал доклад наркома о текущих делах, затем набил и раскурил трубку и, привычно расхаживая по кабинету, начал говорить… Речь шла о том, что наши войска в скором будущем освободят западные районы Украины и Белоруссии и придется там заново налаживать жизнь и утверждать советскую власть. Регионы сложные: считай, три года немецкой оккупации, а мы и перед войной еще не успели там толком порядок навести и приучить народы, что советская власть – это надолго, навсегда… Теперь там для НКВД работы непочатый край: всех, кто замарал себя сотрудничеством с немцами, всех бандеровцев и прочих националистов – всех необходимо вычистить, убрать… Необдуманной жестокости, массовых расстрелов и повальных арестов следует, конечно, избежать, но и миндальничать нельзя – действовать нужно по-чекистски оперативно, справедливо и жестко…

Берия внимательно слушал, деловито кивал, иногда делал пометки в аккуратном блокноте – он умел «правильно» слушать вождя: уважительно-почтительно, но без угодливого подобострастия и фальшиво-преувеличенного восхищения в глазах. Фальшь Сталин чувствовал мгновенно и дешевую угодливость прощал разве что тем своим «друзьям и соратникам», которых не ставил ни в грош – например, «первому красному маршалу» Ворошилову, в толковости и воинских талантах которого вождь уже давно и бесповоротно разочаровался. Убрать? А с кем останешься? Клим хоть и не великого ума, а предан – а верность порой подороже ума будет…

– Что там с человеком Ильичева? Что он сообщает о японской лодке? – неожиданно меняя тему, спросил Сталин.

– Насколько я знаю, связь с ним потеряна. В последней радиограмме он сообщил о грузе урана… Точно известно, что подлодка вышла в море, но каким курсом и где она сейчас – мы можем только предполагать. Так же и о немецко-японских планах пока нет ничего нового… Люди работают, – Берия закончил сообщение привычной фразой и тут же, не удержавшись, добавил: – Вообще-то, Ильичев не очень-то спешит делиться своей информацией…

– И правильно делает, – хмыкнул вождь и насмешливо глянул на друга. – А ты, Лаврентий, что хотел? Чтобы он тебе все свои секреты и наработки отдал? У него своя контора – ему ведь и самому хочется об успехе доложить, орден, звезду на погоны получить… Думаю, тебе и своей работы хватает с избытком, товарищ генеральный комиссар госбезопасности… Что там у англичан? Слушай, а может, уже и нет никакой лодки – утопили ее союзники?

– Все может быть, конечно, – пожал плечами Берия, – но вряд ли… Потому что в Северном море, как раз в предполагаемом районе нахождения японской лодки, замечена повышенная активность англичан: радиоразведка, самолеты кружат, эсминцы шастают… Сдается мне, Коба, что не просто так они суетятся…

– А не кажется ли тебе, батоно Лаврентий, что «ланкастеры» потому и не стали бомбить базу на Рюгене, что им нужна эта лодка? Потому, что им нужен этот груз? – Сталин сердито пыхнул трубкой и, не то предполагая, не то утверждая, закончил: – Они с базы этот уран не могли, конечно, взять… Значит, они могут попытаться отследить подводную лодку японцев, каким-то образом принудить ее к всплытию и захватить в плен! А зачем англичанам вдруг понадобился обогащенный уран, а? Думай, Лаврентий… Мне бы, например, очень не хотелось, чтобы сырье для изготовления атомной бомбы попало в руки кого попало. Сегодня хитрый Черчилль наш союзник, а завтра? Буржуй всегда буржуем и останется! С «красными» им не по пути: я ведь помню, как они еще в восемнадцатом кричали, что Советскую Россию необходимо удушить, а «красную заразу уничтожить»!.. Что думаешь?

– Думаю, что ты кругом прав, Коба… Все верно, батоно, мамой клянусь – не иначе, все дело в этой заразе, из которой бомбу делают…

Берия прекрасно помнил, что еще в феврале сорок третьего Государственный комитет обороны принял решение о разработке программы по созданию советской атомной бомбы. Новый проект должен был курировать Молотов. Но в условиях тяжелейшей войны до проекта попросту «не дошли руки»… Лаврентий Павлович Берия пока еще не знал, что в декабре сорок четвертого будет создана лаборатория Курчатова и новым куратором, новым «отцом советской ядерной бомбы» станет именно он, нарком внутренних дел Берия…