Текст книги "Смерть на двоих"

Александр Тестов, Татьяна Смирнова
Смерть на двоих

«Моей любви да не коснется тень.

Не омрачит чела ее страданье.

Пусть только благ проходит всякий день

Об руку с ней под кровлей мирозданья.

Моей любви небесная краса:

В ней свято все – и вера, и неверье.

Она ведет сквозь ад и небеса,

Как Беатриче Данте Алигьери».

Глава 1

Странная это была свадьба. В маленькой церкви на окраине Уэрствуда, где по воскресениям яблоку негде упасть, сейчас было почти пусто. Длинные ряды пустых скамеек светлели в полумраке. Лишь в первых рядах сидело человек десять. В основном старшие Бэрты и их многочисленные отпрыски, да у дальней стены жалась пара нищих, которые забрели на свадьбу в надежде на подаяние. Торжественная музыка металась под высокими сводами, как птица, попавшая в западню, толкалась в высокие окна и не могла вырваться.

Ирис подумала, что вполне понимает птицу-музыку, и сама с большим удовольствием сбежала бы, да не может. Она, к сожалению, не птица. Впрочем, музыка – тоже не птица. Рожденная на земле, она так и не смогла превозмочь земного притяжения и, пометавшись, затихла. Умерла? Уснула? Затаилась?

Дети переглядывались почти испуганно. Праздничные костюмы сковывали, заставляли сидеть неестественно прямо, сложив руки на коленях, а младшие Бэрты этого просто не умели. Миссис Бэрт держалась так чопорно, словно была по меньшей мере вдовствующей королевой, а не супругой окружного судьи. Впрочем, судья в Уэрствуде считался важной персоной, так что ничего удивительного, что Пруденс так пыжилась. Ее блеклые губы, сжатые в ниточку, казалось, говорили: «Вот теперь-то мы им всем покажем!». Кому и что собралась «показать» миссис Бэрт? Супруг ее был печален и строг, словно только что утвердил обвинительный приговор, а не выдал замуж старшую дочь, причем, крайне удачно.

Алтарь, убранный свежими и уже почти последними цветами, священник в парадном облачении, раскрытая книга и эта странная пустота вокруг навевали почти непреодолимую тоску пополам с досадой. Ирис вздохнула и украдкой огляделась по сторонам, ища, чем бы отвлечься.

– Этьенн, – голос священника ворвался в ее путаные мысли, и она невольно повернула голову к алтарю. – По собственной ли воле, без принуждения, берешь ты в жены присутствующую здесь Кэтрин?

Ирис перевела взгляд с подруги на человека, стоявшего рядом с ней. При всем желании в женихе Кэт нельзя было найти никакого изъяна. Разве что возраст. Да, возраст. Барон де Сервьер был почти вдвое старше Кэти. И пусть он высок, широкоплеч, прекрасно сложен, пусть его парижский костюм безупречен и черты лица правильны, в волосах нет седины, а зубы сверкают белизной и, на первый взгляд, все целы… по крайней мере те, которые видны… Но он же в отцы ей годится!

– Да, – произнес барон низким приятным голосом. Он стоял, гордо вздернув подбородок, и на окружающее его убожество смотрел так, словно все это не имело никакого значения. Это, пожалуй, единственное, что в нем нравилось Ирис.

– Кэтрин, – продолжал священник, – по собственной ли воле, без принуждения, берешь ты в мужья присутствующего здесь Этьенна?

– Да! – отозвалась тоненькая девушка в простом белом платье и венке из флердоранжа. Голос ее прозвучал тоже тонко, но неожиданно твердо. Ирис невольно улыбнулась. Своенравная Кэти никогда ни с кем не спорила. Она внимательно выслушивала чужое мнение, вежливо благодарила за ценный совет, уверяла, что обдумает его, и поступала по-своему.

Свое свадебное платье она сшила сама. За два дня и две бессонные ночи.

Французский дворянин встретил дочь судьи Бэрта на благотворительном балу. Кэти продавала цветы в пользу бедных. Она подошла к блистательному аристократу, присела в неглубоком реверансе, улыбнулась. Гость с большим знанием дела выбрал цветы и спросил цену. Стрельнув глазами по руке господина с массивным золотым перстнем, Кэти дерзко сказала: «Десять фунтов». Хозяйка бала нахмурилась. Гости переглянулись. Юная кареглазая цветочница выжидающе смотрела в синие холодные глаза французского барона. Он невозмутимо достал кошелек и отсчитал несколько английских купюр[1]1
  Авторам известно, что бумажные деньги появились в Англии несколько позже, но поскольку события, описанные в романе, не претендуют на достоверность, авторы просит читателей не обращать внимания на допущенную вольность в изложении исторических фактов.


[Закрыть].

– Как вас зовут? – спросил гость.

– Кэтрин, – ответила девушка и невольно отвела глаза. Шутка зашла слишком далеко. За десять фунтов можно было купить пару коров, лодку с парусом… много чего.

В тот вечер барон не подошел к ней и не сказал ни слова. Казалось, маленькое происшествие забылось. Возможно, огромная сумма была для него сущей мелочью. Поэтому Кэтрин несказанно удивилась, когда, несколько дней спустя, к дверям их небольшого домика подъехал экипаж, и не наемный, а из усадьбы виконта Ченнефилда, и на узкую дорожку, посыпанную гравием, сошел барон де Сервьер.

Он уже не был юношей, и внезапно вспыхнувшая страсть насторожила отца Кэти. Но гость поспешил его успокоить.

– Я не имею в виду ничего предосудительного. Я предлагаю вашей дочери честный и законный брак.

Пруденс Бэрт мужчины не приглашали. Она пригласила себя сама. Просто внесла на подносе вино и печенье и осталась. Разговор сразу стал деловым.

– У меня есть поместье на юге Франции. Оно не родовое, я – младший сын, но достаточно богат. К тому, что выделил мне отец, я присовокупил то, что сам приобрел в колониях. Поместье довольно большое, и дает хороший годовой доход. Ваша дочь будет прекрасно обеспечена. Кроме того, титул баронессы откроет ей двери в высшее общество.

Пруденс можно было брать голыми руками.

– Я только немного тревожусь, – произнесла она, тщательно подбирая слова. – Ваша милость, должно быть, католик?

– Отнюдь, – возразил граф, – у нас в Беарне почти нет католиков. Я принадлежу к той же церкви, что и вы, если это вас тревожит.

– У меня и в мыслях не было сердить вашу милость, – торопливо заверила Пруденс, – но ваше предложение так неожиданно…

Внезапно гость рассмеялся. До этого мгновения Бэрты и не подозревали, что эти надменные губы знакомы с улыбкой.

– Для вас – возможно. Но не для мисс Бэрт. Уверяю вас, она отлично знает, зачем я здесь. И ответ ее давно готов.

Он был прав. Кэти ждала. Ждала с того мига, как увидела синие холодные глаза незнакомца и услышала его низкий голос. Аристократ из чужой страны заворожил девушку. И она сказала «да», кажется, раньше, чем ее спросили.

Соседей эта скороспелая свадьба возмутила до глубины души. Еще бы! Господин случай вознес маленькую Кэти на такую высоту, куда ни один из них и взглянуть не смел, не рискуя сломать шею. Миссис Бэрт пригласила всю округу. Но приняли приглашение лишь двое: близкая подруга Кэти, Ирис Нортон, и ее верная тень – граф Джордж Эльсвик.

– А теперь, в знак вашей любви и верности, обменяйтесь кольцами.

Даже отсюда, со скамей, было видно, что Кэт очень волнуется. Она едва справилась со своей задачей, крепко веря, что уронить кольцо – дурная примета. А барон бесстрастно взял ладонь Кэти и надел на палец невесты толстое золотое кольцо с огромным бриллиантом. Пруденс Бэрт, не удержавшись, толкнула супруга в бок локтем, а Ирис с замершим сердцем увидела, как изумилась подруга. Не слишком весело изумилась. Нелепое украшение тянуло ее тонкую руку вниз, как камень на дно.

– Дорогая, нам нужно поговорить, – шепнул Джордж.

Ирис с едва слышным вздохом повернулась к нему. Молодой граф был убийственно серьезен.

– Хорошо, – кивнула Ирис, покоряясь неизбежному, – приезжайте к ужину в Нортон-хаус. Отец будет рад.

– А вы?

В этот момент один из юных Бэртов, кажется, Джереми, Ирис никогда не умела различать близнецов, вскочил, едва не наступив ей на ногу, и энергично подтолкнул брата к выходу. Церемония наконец закончилась. Барон и баронесса де Сервьер покидали церковь. Ирис подошла, чтобы поцеловать подругу. Кэт светилась и очень нервничала. Ирис взяла ее за руку, пытаясь немного успокоить и ободрить, и вдруг почувствовала, что Кэти разжала пальцы и в ее ладони оказалась туго скрученная записка. Ирис подняла глаза. Подруга молчала, улыбалась и, казалось, была слегка не в себе.

Едва оказавшись на улице, Ирис торопливо развернула записку Кэти.

«Оставайся на ужин, умоляю!!!» – три восклицательных знака в конце единственной фразы были достаточно красноречивы.

Она подняла голову. Молодые садились в экипаж. Барон поддержал жену. Кэти бросила взгляд на подругу. Карие глаза кричали, умоляли, требовали. Ирис торопливо кивнула. Дверца экипажа захлопнулась. Кэт пропала.

Некоторое время Ирис с растерянной улыбкой наблюдала, как штурмуют второй экипаж младшие Бэрты, а Пруденс пытается рассадить их, читая очередную проповедь… Джордж Эльсвик не уезжал.

Он подошел к ней.

– Вы так и не ответили на мой вопрос.

– Какой вопрос? – удивилась Ирис, ее мысли были заняты странной запиской и кричащими глазами Кэти, и она совершенно забыла о разговоре с женихом.

Джордж тяжело вздохнул. В последнее время у него появилась дурная привычка тяжело вздыхать при всяком удобном случае.

– Вы помните, как Кэти провожала нас в путешествие, которое должно было стать свадебным? – заговорил он вдруг, – и желала счастья. И вот она уже замужем, а вы все еще не дали мне ответа – когда же наша свадьба. Один раз я уже спросил вас об этом, помните? Это было на золотом острове. Вы сказали, что не можете ответить. «Подождите до вечера, Джордж», – сказали вы. Я жду. Жду почти год. Какой вечер вы имели в виду, Ирис?

– Не сегодняшний, – коротко ответила она. – Простите меня, Джордж, – продолжила девушка после недолгого молчания, – я не хотела вам грубить. Но сегодня свадьба моей самой близкой подруги, а потом Кэтрин уедет во Францию, и мы расстанемся навсегда. Я расстроена.

– Когда речь заходит о нашей свадьбе, вы всегда либо расстроены, либо встревожены. Тогда Харди Мак-Кент, сейчас – Кэти. Я начинаю думать, что являюсь единственной причиной вашего плохого настроения. Бога ради, Ирис, скажите, что это не так?

– Ну, разумеется, нет, – торопливо проговорила Ирис и мягко улыбнулась Эльсвику, – не выдумывайте. Мы – хорошие друзья, и я очень ценю вашу дружбу. Тем более сейчас, когда кроме вас у меня, в общем, никого не осталось.

Граф, волнуясь, шагнул к ней, но невеста отстранилась.

– Простите меня, Джордж. Я сейчас действительно не в том настроении. Кэти просила меня обязательно быть на ее ужине, и я, право, не вижу причины, чтобы ей отказать.

– Чтобы отказать мне, вам, как правило, даже причина не нужна, – бросил Джордж Эльсвик так тихо, что Ирис не расслышала. Впрочем, она и не прислушивалась. Нехотя граф признался самому себе, что девушка, похоже, не в настроении, и не столько расстроена, сколько озадачена. Внезапно он осознал, что и одета Ирис совсем не празднично. Синее шелковое платье было безупречно элегантно, и очень шло к ее светлым волосам, убранным в высокую прическу, но Эльсвик помнил, что этот цвет не нравился Ирис. Когда мисс Нортон была в хорошем настроении, она одевала серое. Джордж Эльсвик испытал настоящий шок, когда сообразил, что за весь прошедший год он ни разу не видел Ирис в сером. Собственный парадный костюм показался ему насмешкой.

– До свидания, Джоржд. Спасибо, что не бросили меня сегодня. Я вам бесконечно благодарна. – Еще одна мягкая улыбка, несколько слов кучеру экипажа, и Ирис Нортон пропала с глаз Эльсвика. К сожалению, только с глаз. Удалить ее из сердца он не мог при всем желании.

* * *

Низкое серое небо, заштрихованное мелким дождем, висело над острой черепичной крышей Нортон-хауса. Скрипнули ворота. Во дворе громко и гулко, но не зло, а просто «по долгу службы» залаяли две большие лохматые собаки. Ирис услышала стук копыт, а в следующее мгновение сразу два огонька зажглись и направились к воротам. Девушка надвинула капюшон… С одним фонарем был дворецкий – Джефри, этот по долгу службы обязан был встречать гостей. Но вот второй фонарь горел в руках…

– Отец, – беззвучно прошептали губы девушки, – отец…

Фонари на секунду осветили всадника. Ирис показалось, что он держится в седле неровно. Вот отец что-то сказал, указав рукой в сторону. Незнакомец устало кивнул с высоты седла… Жаль далековато, она не слышала их слов. Дворецкий, ухватив лошадь за узду, стремительно направился в конюшню. Нортон, высоко поднял свой фонарь, осмотрелся… и зашагал следом за гостем.

Волна любопытства захлестнула девушку, и она не смогла с собой совладать. Быстро пробежав вдоль дома, она замерла у ворот конюшни. Заглянула – темно. И когда они успели погасить фонари?

– Ну? – торопливо спросил отец.

– Laatste avondmaal[2]2
  Тайная вечеря. (голл.)


[Закрыть], – ответил незнакомец. Ирис нахмурила брови, пытаясь уловить знакомые нотки – немецкий? – Помогите… – повторил тот же голос по-английски, но с заметным акцентом.

– Боже, – приглушенно воскликнул Нортон, – сударь, да вы ранены. Джефри, помоги… Сейчас, мы вас, сударь, снимем с седла…

Послышался стон и сдержанное кряхтение…

– Благодарю…

– Джефри… сюда… так, хорошо…

– Вы напрасно погасили свет, – нервно изрек незнакомец, – мне нужно… передать geheim[3]3
  Тайный. (голл.)


[Закрыть]…

– Понимаю, – ответил отец.

Ирис от напряжения практически перестала дышать…

– От этого зависит leven[4]4
  Жизнь (голл.).


[Закрыть]… известных вам людей… leven…

– Да, да, конечно, – затараторил банкир, – я все прекрасно понимаю. Где пись… – Нортон осекся. – Джефри! Немедленно ступайте в дом и принесите горячей воды и чистые полотенца. Господина Мит… этого господина следует перевязать…

– Leven…

– Ступай же скорей, – поторопил Нортон, – не видишь, он уже бредит.

Дворецкий так стремительно кинулся к воротам, что Ирис не успела отпрянуть.

– Мисс?! – удивленно раскрыл рот Джефри.

– Тсс, – Ирис приложила палец к губам. – Тише, Джефри, умоляю. Я здесь случайно. Искала… м… я искала отца. Он там? В конюшне?

Старая закалка и английская сдержанность мгновенно возобладали в голове дворецкого.

– Мисс Нортон, ваш отец просил его не беспокоить. Он позже зайдет к вам. А теперь же он настоятельно просил меня проводить вас в дом.

– Но…

– Настоятельно просил…

– Я только хотела…

– Тише, – в свою очередь дворецкий приложил палец к губам, – тише. Если услышит ваш батюшка, я думаю, ему не очень понравится, что вы по ночам бродите одна по двору. Вы посмотрите, какой дождь… какая сырость. Вы желаете заболеть?

«Ну надо же, сколько доводов сразу, – мысленно негодовала Ирис и сделала один единственный вывод: – мне тут не рады».

– Хорошо, Джефри, – повелительно кивнула она головой, – я разрешаю вам проводить меня.

– Вот и славно, миссис Нортон, вот и славно…

В сопровождении Джефри Ирис пересекла двор, почти не обращая внимания на острые, холодные капли дождя. В вестибюле, сбросив шелковый плащ на руки слуге, она жестом отослала его прочь и сама взяла свечу. Тут же удалился и дворецкий, убедившись, что госпожа поднимается к себе.

Девушка пребывала «в растрепанных чувствах». Во-первых, это странное происшествие во дворе. Во-вторых, записка Кэти, которая все еще покоилась за манжетой. Ирис была уверена, что приглашение Кэти – не что иное, как желание поболтать по-девичьи о предстоящей семейной жизни, может быть, желание поделиться какими-нибудь подробностями, не предназначенными для ушей матушки Бэрт. Но все оказалось немного иначе…

* * *

В разгар ужина Ирис перехватила взгляд подруги и подметила торопливый знак рукой в сторону веранды. Она кивнула и, поспешив отделаться от соседа по столу, пожилого полковника, какого-то дальнего родственника судьи, вышла в двери для прислуги. Большой, но несколько бестолковый дом Бэртов Ирис отлично знала, и бывала там не раз. Сколько упоительных часов они с Кэти провели здесь, бродя по плохо освещенным лестницам и череде проходных комнат. Дверь на веранду была заперта. Но Ирис знала и этот секрет. Она пошарила ладонью за притолокой – ключ был там. Открыв дверь, она неслышно проскользнула в темную комнату. Буквально через минуту послышался шорох платья.

– Ты здесь? – позвала Кэти.

– Нет, я на луне, пью чай с зайцем. А тут моя тень, – плоско сострила Ирис. – Что у тебя случилось, подружка? Что, кроме свадьбы?

Перед тем как ответить, Кэтрин плотно прикрыла за собой дверь.

– А ты никому-никому не скажешь? – Подружка на ощупь обошла мебель и пристроилась на узком диванчике рядом с Ирис. Свечи она зажигать не стала.

– Господи, что еще за тайны мадридского двора!

– Этьенн… Ты знаешь… мне кажется, он не тот, за кого себя выдает, – шепотом выпалила Кэти и замолчала.

– Что заставило тебя сделать такой вывод? – спросила Ирис, по опыту зная, что Кэти, в отличие от своей пустоголовой маменьки, не склонна к фантазиям.

– Много чего. Например, он не говорит о своей семье, о родителях. А когда я спросила, отшутился. И так, как-то совершенно не смешно. Вроде того, что его в капусте нашли.

– Может быть, он просто не ладит с семьей?

– Может быть. Но дом-то родной чем его обидел? Он ничего не захотел мне рассказать ни о доме, ни о своем детстве, ни о том, был ли он женат, он ведь уже немолод.

– И… что ты об этом думаешь? – спустя полминуты спросила Ирис.

– Не знаю, что и думать, – вздохнула Кэт, – деньги у него самые настоящие, и я сомневаюсь, что он их украл. Уж больно спокойно тратит.

– Если и украл, то не здесь, – кивнула Ирис, – он же сам сказал, что нажил состояние в колониях. А если украл в колониях, то это как будто и вовсе не крал.

– Ну да, если тебя не догнали, не отобрали и не выписали горячих, значит – честная коммерция, – согласилась Кэти, – но, сдается мне, от кого-то он скрывается.

– Об этом он тебе тоже ничего не говорил? Даже не намекал? – Кэт покачала головой.

– Может быть, завтра утром скажет.

– Или тогда, когда сообщишь ему, что он будет отцом, – вздохнула Ирис.

– Ну, за этим дело не станет. Среди Бэртов никогда пустоцветов не бывало. Но все же, если он не барон, не Соврези, тогда…

– Законна ли твоя свадьба? – догадалась Ирис. – Думаю, да. Вас же обвенчали. Сомневаюсь, что Бог может кого-нибудь из своих детей с кем-то перепутать или не узнать. Если тебя волнует только это, мне кажется, ты можешь быть спокойна.

– Спасибо, я хотела сказать не об этом… – Кэтрин как-то странно замялась. Ирис терпеливо ждала, но ее ожидание затягивалось, грозя обернуться вечным.

– Кэти, – слегка подтолкнула она.

– Ты только не подумай, что я лезу в твою жизнь… Я никогда не спрашивала тебя, почему вы с Джорджем Эльсвиком так и не поженились…

– И не спрашивай, – с нажимом сказала Ирис.

– Но как я могу! – воскликнула Кэти, забыв о том, что нужно соблюдать тишину. В ее голосе зазвенело что-то, подозрительно похожее на слезы, – сама подумай, сначала вы не женитесь, ведь для этого должна быть какая-то причина…

– Причина есть, – коротко подтвердила Ирис.

– А потом Этьенн вдруг спрашивает о тебе…

– А он спрашивал? – безмерно удивилась подруга.

– Да, и настойчиво. Скажи, ты… вы не встречались там… на Карибах? – Кэтрин замерла, стиснув пальцы так, что они побелели.

– О Господи! Я все думала, чего мне не хватает для полноты жизни. Оказалось – ссоры с тобой из-за мужчины, которого я впервые увидела на твоей свадьбе.

– Можешь поклясться?

– Чтоб мне все волосы потерять!

– Тогда почему же он спрашивал о тебе? – растерянно проговорила Кэти.

– Понятия не имею. Но ты права, все это очень подозрительно выглядит. И ты будешь полной дурочкой, если прямо сейчас начнешь расспрашивать мужа.

– Но что же делать? – воскликнула подружка.

– Ждать. Наблюдать. Думать. И не впадать в панику. У всей этой таинственности может быть вполне тривиальное объяснение.

Спустя минуту Кэти исчезла так же таинственно, как и появилась. А Ирис, посидев немного на темной веранде, неожиданно для себя решила к гостям не возвращаться. Разговор, ради которого она приехала в этот дом, состоялся, а больше ей тут, кажется, делать нечего. Зато подумать есть о чем…

Она спустилась вниз и, сославшись на мигрень, попросила подать экипаж…

* * *

Услужливый дворецкий с поклоном отворил двери, и Ирис в задумчивости вошла внутрь…

В холле царил полумрак. Лишь сухо потрескивал догорающий камин, да белела в темноте любимая Эльсвиком статуя Афродиты. Идти наверх, к себе, и выслушивать болтовню Мэри совершенно не хотелось, и девушка направилась к камину.

– Джефри, зажгите свечи, – на ходу попросила Ирис.

Дворецкий, следовавший за ней, будто только этого и ждал. Он быстро зажег несколько светильников и застыл в ожидании. Холл осветился, приобретая глубину, цвет и некое подобие уюта.

– Спасибо, Джефри. Можете идти.

– Вам ничего более не нужно, мисс Нортон?

– Нет-нет. Идите.

Дворецкий учтиво поклонился и удалился. Девушка осталась одна…

Неожиданно ей почудилось какое-то движение за спиной. Она обернулась без страха, скорее с досадой.

Это был ее отец, Альфред Нортон, который ждал ее внизу и, видно, задремал в кресле, не заметив, что в комнату вползла темнота и надо распорядиться насчет свечей и камина.

– Я была на свадьбе, – торопливо произнесла Ирис, не дожидаясь расспросов.

– Ааа… Как Кэт?

– Не знаю, – откровенно ответила дочь. – Выглядит она совершенно невменяемой. А ведет себя как самая настоящая сумасшедшая. Я и раньше слышала, что от любви сходят с ума, но, признаться, думала, что это поэтическая метафора.

Альфред коротко кивнул. До свадьбы Кэт ему не было никакого дела, и спросил он о ней лишь для того, чтобы задержать дочь.

– Джордж заезжал, – произнес он.

Ирис по своему обыкновению пожала плечами.

– Я приглашала его к ужину, но потом выяснила, что приглашена к Кэт, и сразу же поставила его в известность. Я полагала, что он поймет это как отмену приглашения. Что ж, в следующий раз буду выражать свои мысли отчетливее.

– Вы поссорились?

– Нет! – Ирис по-настоящему удивилась. – Из-за чего мне ссорится с Джорджем Эльсвиком? Мы никогда не ссоримся…

– Дочь, – голос отца зазвучал раздраженно и устало, – лучше б вы ссорились.

Он встал, сделал несколько медленных, тяжелых шагов и остановился у окна, откуда сквозь щель в портьерах сочились влажные сумерки.

– Я не понимаю тебя.

– До каких пор это будет продолжаться?

– Что «это»?

Отец вздохнул:

– До каких пор ты будешь мучить Джорджа? По-моему, ты достаточно долго испытывала его преданность, пора и честь знать. Сегодня он сказал мне что, похоже, ты вообще не собираешься держать слово. Ему так показалось, – поспешно добавил Нортон, видя, как в серых глазах дочери зажигаются опасные огоньки.

– Он нажаловался на меня! Поступок, достойный дворянина, – презрительно бросила она.

– Тебе известно о том, что Джордж когда-нибудь совершал недостойные поступки? – спросил отец.

– Нет, – вынужденно призналась она.

– Тогда в чем дело? Со дня вашей помолвки уже прошел год. Прости, что я напоминаю об этом, но вы с Джорджем совершили вместе довольно долгое путешествие. И в этом путешествии не всегда с тобой была компаньонка…

– Да уж, – фыркнула Ирис и невольно улыбнулась, вспоминая свои прошлогодние приключения. И на пиратском бриге, и в настоящем разбойничьем гнезде на золотом острове, и во время плавания привязанной к доске в Карибском море с ней действительно не было никакой заслуживающей уважения респектабельной английской дамы. Да и откуда бы она там взялась? Вот джентльменов удачи было хоть отбавляй. Хм, джентльменов…

– Пойми меня правильно, дочка. Я тебя хорошо знаю, и знаю, что ты скорее умрешь, чем сделаешь что-нибудь недостойное, но люди…

– Ты имеешь в виду Пруденс Бэрт и ее клуб: «По словам лошади…», – Ирис презрительно отмахнулась, – она известная фантазерка. Те, кому нечего делать, всегда найдут повод, чтобы обсудить дела других, даже если мы станем вести себя как святые. Ты не сможешь зашить каждый рот в Уэрствуде. Лучшее, что можно предпринять, просто не обращать внимания.

– Я бы рад. – Нортон опустился на диван, поправил свечу и кивком пригласил дочь занять место рядом. Она подчинилась, скрывая досаду. – Банкир Дэвисон отказался финансировать мой «индийский» проект, – сказал он.

Ирис сразу стала серьезной.

– Он объяснил, почему отказал тебе в кредите? Насколько мне известно, торговая компания Нортона еще ни разу не задерживала платежи.

– Это так, – кивнул отец, – но…

– Что «но»? Что сказал тебе этот старый вымогатель?

– Прямо он ничего не сказал. Но дал понять, что если мы не сдержали слово, данное милорду Эльсвику, то у него нет уверенности в том, что мы сдержим слово, данное ему. Примерно так.

– Чепуха, – отмахнулась дочь, – кто просит его верить тебе на слово? Разве тебе нечем обеспечить кредит? Один Нортон-хаус с лихвой покроет любой заем. А верфь? А корабли с грузами? А канатная мастерская? Он водит тебя за нос, и, сдается мне, я знаю, в чем тут дело. На него давит титулованная родня Эльсвика.

Нортон невольно улыбнулся.

– Ты хорошо соображаешь, девочка. Дэвисон хоть и богат как Крез, но вряд ли рискнет ссориться с Блэквудами и Фоултонами. Не забывай, у него тоже растет дочь, и он не прочь завести для нее карету с гербом.

– Ты думал, к кому можно обратиться помимо Дэвисона? – спросила Ирис после минутного молчания.

– Видишь ли, девочка, – Нортон замялся, – смена банкирского дома всегда влечет за собой ревизию, и более тщательную, чем обычно. А я бы не хотел, чтобы мои приходно-расходные книги в ближайшее время листал кто-нибудь, кроме меня.

– Неужели все так серьезно? – встревожилась Ирис.

– К сожалению… – Нортон развел руками и невесело улыбнулся.

Ирис сидела ошеломленная, пытаясь осмыслить это заявление. Отец не скрывал от прямой наследницы, что у компании трудности, и было бы странно ожидать чего-то иного: политическая обстановка в стране накалялась. Поговаривали, пока вполголоса, но все чаще и чаще, что трон шатается под его величеством Яковом Стюартом Вторым, и что он сам и его августейшая супруга Мария Модентская спят на фамильных драгоценностях на случай поспешного бегства. В этой ситуации многие торговые предприятия переживали кризис… но не до такой же степени!

– Будь оно все!.. – наконец ожила Ирис. – Это какая-то дьявольская западня. Ты уверен, что без «индийского» проекта нам не выплыть?

– Уверен, – ответил отец спокойно и очень серьезно.

– Но куда же подевалась такая прорва денег? Я отчего-то уверена, ты это знаешь.

– Знаю, – так же спокойно кивнул Нортон.

– Так может быть, и мне следует об этом узнать?

– Нет. И, я думаю, ты не вправе осуждать меня за молчание. Ты ведь тоже хранишь свои тайны. Я ведь до сих пор не знаю, что произошло на Карибах, и как вам с Харди удалось обменять «Полярную звезду» на «Синий цветок». Я пытался разговорить капитана раз семнадцать, если не ошибаюсь… Даже напоил пару раз до положения риз – все без толку.

– Вы все как будто сговорились сегодня напоминать мне о прошлом! – взорвалась Ирис. – Ну почему именно сегодня и все сразу? Звезды, что ли, так встали? Джордж, Кэти, а теперь и ты! Кэти отчего-то взбрело в голову, что я встречалась с ее драгоценным супругом на Карибах. Дурочка ревнивая. Я поклялась ей самой страшной клятвой, чтоб мне облысеть, что не видела барона де Сервьера даже во сне… и он меня не видел… По крайней мере – наяву, за его сны я, конечно, не поручусь. – Она немного успокоилась. – А я уехала со свадьбы вне себя от беспокойства. Я думала, что все эти дурацкие тайны похоронены на дне Карибского моря, и тут они всплывают. И где? В доме Пруденс Бэрт! Миссис Попугай Бэрт! Миссис Непоколебимая Мораль! Миссис Длинный Язык! Неудивительно, что Дэвисон показал тебе на дверь. Я все это время боялась чего-то подобного.

– Ну, хватит! – резко прикрикнул отец и со стуком припечатал жесткую ладонь к высокому столику.

Ирис взглянула на него удивленно, но замолчала. Отец редко кричал на нее. Но тут она заметила на столе початую бутылку джина, и все встало на место. Отец перехватил ее взгляд.

– Я становлюсь похож на Харди Мак-Кента, но разума еще не потерял. И деньги терять не намерен. Они мне слишком тяжело достались, чтобы бросать их коню под хвост из-за простого детского упрямства. Ты выйдешь замуж за Джорджа Эльсвика ровно через неделю, день в день. Тянуть дальше неприлично, смешно и очень невыгодно. Джордж со мной согласен.

Дочь молчала, и это молчание очень не нравилось отцу.

– Это произойдет не здесь, а в Лондоне, – добавил он.

– В Лондоне? – отстраненно удивилась Ирис.

– Именно. И мы отправимся туда уже завтра. Я отдал распоряжение Мэри паковать твои вещи. Мы будем жить в гостях у милорда, в доме на Кинг-стрит. Это недалеко от Уайт-холла.

– У Джорджа есть дом в Лондоне?

Нортон недовольно подумал, что из всего сказанного до нее дошло только это.

– Он купил его недавно.

– Он купил? У него нет денег даже на собачью будку.

– Купил, – повторил Нортон, – а я дал ему денег. И мы не будем обсуждать это с тобой.

– Ах, вот что! – Ирис вскочила и сделала несколько быстрых шагов, – Как же это я раньше не догадалась?! Ведь это было ясно и слепому. И еще этот раненый человек, который прятал лицо… Теперь понятно. Попутный ветер из Голландии?

Она выпалила это – и сама испугалась. Альфред Нортон замер. Он смотрел на нее остановившимся взглядом и был похож на человека, пораженного молнией. Наконец, он опомнился, встал и, не глядя на дочь, взял бутылку. Несколько минут он не мог справиться с пробкой, руки его дрожали.

– Мисс Нортон, вы отдаете себе отчет в том, что обвинили отца в государственной измене? – произнес он, наконец, и голос его показался дочери чужим.

– Я отдаю себе отчет в том, что сделала это слишком громко. Даже в стенах этого дома мне следовало быть осторожнее.

– Замолчи! – рявкнул Нортон. – Хватит об этом. Это твои фантазии, и вдобавок – глупые фантазии. И я собираюсь их пресечь. Через неделю ты станешь графиней, и я лично поведу тебя к алтарю. Никаких возражений, – рявкнул он, хотя Ирис и так молчала. – До сих пор я лишь уговаривал, а сейчас буду приказывать. И ты не посмеешь ослушаться.

Ирис стояла напротив, прямая и внешне очень спокойная. Но ее спокойствие не могло обмануть Нортона. Дочь была зла, обижена и очень встревожена. Но – молчала. С минуту Нортон смотрел на нее, ожидая хоть какой-нибудь реакции, потом пожал плечами, повторив ее излюбленное движение, и вышел в боковую дверь, прихватив початую бутылку.

Девушка осталась одна.

Неожиданно она рассмеялась. Смех в пустом холле прозвучал странно: коротко, сухо и совсем не весело.

– Итак, мой отец финансирует новый «Пороховой заговор», и мы на грани банкротства… Очень утешительно.

Рядом с камином стояла огромная декоративная ваза, дорогая, но не слишком изящная. Ирис терпела ее с трудом, как и всю остальную безвкусную роскошь этого зала. Здесь отец беседовал с компаньонами и потенциальными инвесторами. Бал правили деньги. Деньги диктовали вкусы и определяли поступки. Деньги лишили ее свободы и заставили отказаться от любви. Зачем? За что она заплатила такую непомерную цену? За этот глиняный горшок?

Внезапная ярость толкнула ее к камину, заставила подхватить щипцы и с силой обрушить их на ни в чем не повинную вазу. Черепки с сухим треском повалились на пол. Ирис вернула щипцы на место и аккуратно расправила манжеты.