Текст книги "Коридон"

Глава 28. Эссе про нюх

Пересказываю то, что рассказал Коридон.

У человека однозначно есть такое качество, как нюх. Человек на некоем подсознательном уровне, на неуловимой частоте догадывается, где собака зарыта, и на неприятности, сложные вопросы и дурацкие ситуации инстинктивно старается не нарываться. Вот вам тому доказательство. Практически научное.

У нас, у «Центра стратегического прогнозирования», в центре города есть огромный офис. На первом этаже. С парадным выходом прямо на центральную улицу. Напротив памятника. Через дорогу – сквер. И оживлённый трафик пешеходов в одну и другую стороны мимо крыльца и входа.

В жару мы парадные двери держим открытыми. Чтобы свежий воздух. Вывески никакой. Мы скромные. Только звонок на двери с красной стрелочкой. Вот такая она, исходная позиция для эксперимента.

За день человек двадцать, а то и все тридцать-сорок зайдут в офис, позаглядывают во все комнаты, позадают множество дурацких вопросов:

– Я куда попал?

– Это что?

– Как пройти?

– Где найти?

Ответы, понятное дело, не менее дурацкие, ибо задающие мудрёные вопросы получают такие же ответы:

– А вам куда надо?

– А что вы ищете?

– Вы вообще-то куда попали?

Но это если вежливо. Когда надоело, поперёк входа повесили цепочку и колокольчик. Это если звонок не увидит кто, то, прежде чем зайти, в колокольчик позвонит, или просто услышим, что «враг» крадётся. Не помогло. Трафик посетителей только усилился. Некоторые вообще натихаря зайти пытаются. Конспиративно. И потом зомбиобразно шныряют по коридорам.

Тогда пришлось поставить дополнительный декоративный шлагбаум. Тоже не помогло. Только и делали, что за незваными проходящими мимо цепочку с колокольчиком на место вешали и шлагбаум декоративный обратно ставили.

Когда совсем надоело, поставили на шлагбаум скрытую сигнализацию. Как кто дотронется или возжелает пройти без приглашения, сигнализация начинает пищать, пока батарейка не сдохнет. Громко так пищит. Надоедливо.

Так вот, докладываю результаты этого конкретного научного эксперимента. После всех ухищрений, когда ничего не помогало, сигнализация почти не подвела. Вдруг повезло. Как ножом отрезало любопытных посетителей и «заходанцев». Сигнализация есть, но её вдруг более не слышно. Никто не идёт, если она включена. Зато как кто забудет её включить, так на тебе – извольте отвечать на новые дурацкие вопросы.

Таким образом, считаю очевидным и доказанным, что у человека есть некое шестое чувство, которое подсказывает ему, что здесь что-то не то и не так. Надо будет теперь новый эксперимент поставить. Интересно же. Тем более если дверь просто закрыть на ключ, то будут звонить и настойчиво требовать дурацких ответов на дурацкие вопросы типа «А я куда попал?». А как им ответить, если нормальному человеку и так очевидно, что попал не туда?! К нам же без звонка вообще не ходят.

Глава 29. Эссе об эксплуатации третьего уровня
Это из серии, как мы снимали кино

Эксплуатация бывает разной. Такую эксплуатацию, про которую я собираюсь рассказать, смело можно отнести к эксплуатации третьего уровня. Не меньше. На первый или второй уровень она, конечно, не тянет. Но на третий – в самый раз. Однако обо всём по порядку.

Снимал я кино. Коллектив набрался разношёрстный, но весёлый и многочисленный. Четыре месяца они у меня безвылазно путались под ногами и обитали в офисе. Репетировали. Болтали. Ругались и ссорились. Устраивали творческие разборки. Всячески поносили друг друга и за глаза, и в глаза. Потом, правда, мирились. Все постоянно пили кофе, таскали мою колбасу из моего же холодильника и, пока не пнёшь, посуду никогда за собой не мыли.

Однако всё хорошее рано или поздно всегда заканчивается. Вот и с фильмом так. Поставил последнюю точку. Семнадцать раз всё переделывали! Народ уже пищал и извивался в конвульсиях, умоляя, что и так сойдёт. Я им не поверил. Заставил прыгать выше головы. В итоге всё получилось. И месяц назад проект завершился.

После этого прошло четыре недели. Однажды я вышел на улицу и оставил входную дверь открытой. А ту, что прямо с лестницы ведёт, собственно говоря, в офис, закрыл и отлучился на пять минут по своим делам. Возвращаюсь – трое дёргают ручку железной двери в офис и возмущаются.

– Здравствуйте! – Говорю. – Чего хотели?

– Мы помыться пришли. Воду горячую дали?

– Дали, – говорю. – Но мне сейчас некогда с вами заниматься. Я ухожу по делам.

– Да ничего страшного, – отвечают хором. – Мы и шампунь, и полотенца свои взяли.

– Нет, – говорю, – мне некогда. Тут рядом гарнизонная баня есть. Там недорого.

По кислому выражению лиц понял, что обиделись.

– Мы раньше каждый день тут мылись, – заявляют и обиженно собираются уходить.

– Да? Я и не знал. Всё думал: чего вы всё время у меня по офису шастаете?

Тут я вспомнил эти самые лица. Это были те, кто громче всех жаловался, что их нещадно эксплуатируют. Что в гильдии актёров особые расценки. Я тогда даже поинтересовался у них насчёт их членства в гильдии актёров. Ответ был, как сейчас помню, отрицательный.

И всё-таки я почувствовал себя эксплуататором, который не оправдал чаяния эксплуатируемых. Помыться людям у себя не дал. Теперь думаю: как же мне теперь этот душевный дискомфорт пережить?

Глава 30. Эссе о кофейном деле

Рассказывал мне Коридон. Я записал.

Ныне смутные времена. Сумрачные. Однозначно. Это, конечно, не как раньше. Украл сапоги – расстреляли. Не за сапоги. За дискредитацию мирового коммунизма. Ибо вначале исключили. Нашли контрреволюционный умысел. Потом, естественно, реабилитировали. Но это потом.

Ныне борьба за мировой коммунизм поугасла. Но воровать меньше не стали. Особенно на должности. Должность – место хлебное. Но раньше не трогали. Теперь недогадливых сажают по поводу и без.

Вот конкретный пример. Сидит некий гражданин директором на базе бюджетного имущества. Засиделся. Покровители ушли. Выперли с работы. Но восстановился по суду. Через месяц – выговор. Предупредили. По-доброму. Не надо, мол, за копейки рекламу на фасаде коммерческой организации размещать. Непорядок.

Опять не понял. Посадили за обыкновенный кофейный аппарат. ИПэшник из числа самозанятых поставил кофейный аппарат в холле.

– Убирай, – говорит, – или гони 14 тысяч рублей. Распоясались тут некоторые. Я лучше свой аппарат поставлю.

Взяли гражданина за взятку в 10 тысяч рублей.

– Аванс, – говорят в прокуратуре и в СК.

Три месяца в СИЗО. Три месяца под домашним арестом. Дали шесть месяцев колонии (уже отсидел) и штраф в пару сотен тысяч. Пока суд да дело – новый директор. Пока новому все не нарадуются.

Вот, думаю, пройдёт десять лет, и будет тому фигуранту скандала с поборами за кофе реабилитация. А как же? В суровые времена жил товарищ. И при ком? Его же за прогрессивные взгляды посадили, наверное?

Глава 31. Эссе про горе фантаста

Рассказывал Коридону. Он ничего не понял. Но вы же не такие? Поэтому пробую.

Если ты пишешь книги, то у тебя, вестимо, и знакомых в этой сфере хватает. У меня тоже такие есть.

Звонок. Игорь. Он писатель-фантаст. Живёт на даче. Рядом с речкой. Маленькой. Что не мешает ему каждый день ходить на рыбалку.

– Что случилось? – Спрашиваю.

– Сорвался! – Говорит в трубку Игорь.

– Кто сорвался? – Уточняю я.

– Он сорвался!

– Кто он?

– Огромный!

– Кто огромный?

– Сом.

– С чего ты взял, что это сом? Может, корягу зацепил?

– Сом! Сомневаешься? – Почти обиженно. – Я что, не знаю, как сом клюёт?

– У тебя там что, сомы водятся? – Задаю ему наводящий вопрос.

– Раньше не было. Зато теперь я точно уверен, что там, в речке, есть сом.

– С чего такая уверенность?

– Мне во сне приснилось, что утром я пошёл на речку и поймал сома. Огромного.

– Сон – это не доказательство.

– Нет у тебя, Травников, фантазии. Я точно знаю, что это сом.

И вот теперь я думаю: «Что с этих фантастов взять?».

Глава 32. Эссе про арифметику воли

Коридон уверен: очерёдность слов меняет смысл.

И это вам не бытовое знание арифметики о том, что от перемены мест слагаемых сумма не меняется.

Вот вам пример по случаю.

Воля безумия.

Безумие воли.

Теперь разбирайтесь сами.

Глава 33. Эссе про экологов и мёд

Рассказываю. Пришёл Коридон. Рассказал про экологов. Говорит, прочитал где-то.

В народе отношение к экологам настороженное. Вроде как добрым делом занимаются. Однако народу всё не так. Всё ищет подвох. Напрягается. С другой стороны, есть, наверное, от чего напрягаться.

Вот, к примеру, доброе дело. Сделаем город цветущим садом. Лужайки организуем. Травы зелёной понасажаем. Подстригать будем. Будет, как в Британии. Лет сто поподстригаем – и будет, как положено. Трава будет дрессированная.

Сказано – убедили – сделано. Лужайки. Трава зеленеет. Но не всегда. В жару чахнет. Надо поливать. Экологи – за траву за зелёную. Раз так, теперь полив надо организовать.

Организовали. Тут комары весь город закусали. Им самое то, такие условия. Народ пишет, звонит властям разноуровневым. Недели через две обратка покатила. Дали команду ядами и химикатами всё опрыскать. Комаров потравить.

Потравили. Теперь тишина. Птиц не слышно. Даже залётные пчёлы не жужжат теперь. Пчёлы тоже подохли. Через неделю комары вернулись, птицы не запели, мёда теперь тоже не будет. В полях та же практика.

Вот, собственно, и всё. А ведь за благое дело вроде как экологи выступали. И что теперь думать о благих намерениях? С одуванчиками тоже боролись. И как вы думаете: кто победил?

Глава 34. Эссе о главном качестве революционера

Рассказываю.

По мнению Коридона, главное качество настоящего революционера – решимость. Если же он ещё и писать умеет, нет ему цены. Написанное пером – считай, революционная истина и правота, которую не всякий смог не то что опровергнуть, но и осознать, прочитав написанное.

В самом начале революционного движения в России о пролетарском происхождении, или близости к сохе, никто и не спрашивал. Сплошь из дворян или разночинцев с амбициями.

Степняк-Кравчинский хоть из дворян, но тоже был за народ и за революцию. Словам он предпочёл действие и лично разобрался с жандармом Мезенцевым. Закончив военное образование, служил недолго и через год подал в отставку в чине подпоручика. Своё социалистическое мировоззрение строил на основе Евангелия. Его и пропагандировал при хождении в народ.

За это был арестован, но сбежал за границу, где общался с такими же, как он, революционерами типа Кропоткина, Лаврова, Ткачёва и участвовал в восстании против турок-осман на Балканах. Считал, что надо меньше говорить, а больше делать, полагая, что самый лучший способ вызвать революцию – поднять бунт. Его подавят. Дальше всё само пойдёт по накатанной. Принял участие в итальянском восстании бакунистов, за что его едва не повесили.

Пришлось ему вновь вернуться в Россию, где вскорости убил ударом кинжала жандарма – генерала Мезенцева, полагая, что тот это заслужил тем, что совершил поступки, которые мог бы и не совершать. Бежал. Сначала Швейцария. Затем Италия. Потом Англия. Добрался до Америки. Погиб, случайно попав под поезд. При жизни много писал.

И, что интересно, благодаря его книге «Подвальная Россия» вдруг выяснилось, что не всех революционеров он считал достойными упоминания. История вскоре опровергла его заблуждения. Ему потом тоже крепко досталось.

Глава 35. Эссе про искусство ножа

Рассказал мне это Коридон. Дело было так.

Есть на свете глупые люди. Не ценят они истинного мастерства. Не умеют они из всего извлекать выгоду. Ладно бы этим всё и ограничивалось. Так нет. Они ещё и реагируют неадекватно на это самое мастерство. Безбожно выгоняют с работы. Судите сами. Вот вам пример чёрной неблагодарности.

Жил-был один повар. Подался он в Европы за богачествами. Вроде как всё стало налаживаться. Но коллеги из зависти, наверное, поймали его с поличным. Ведь он что наловчился делать? Брал обыкновенное, простое, а не золотое яйцо курицы в одну руку. В другую руку – нож. Ловким движением обуха ножа разбивал скорлупу и тут же подбрасывал в воздух содержимое двух половинок скорлупы миг назад целого яйца. Тут же ловким, стремительным взмахом ножа в воздухе разрубал содержимое яичной скорлупы, которое под воздействием законов всемирного тяготения в раздвоенном виде аккуратно падало на сковороду.

Всё. Одно яйцо раздваивалось. Получалась глазунья из двух яиц. Одно слово – мастер. Одним взмахом ножа из одного куриного яйца у него получалась яичница из двух яиц. Два яйца давали яичницу типа из четырёх, и далее до дурной бесконечности. Доход/прибыль удваивалась. Парижские завистники не оценили мастерства повара. В русских забегаловках ценили, а в парижских – нет.

– Что за карликовые яйца? – спрашивают.

Хотя формально-визуально какие претензии?

В общем, не сложилось у мастера. Зато лично вы точно оцените мастерство. Как же ловко он обращается с ножом! Любому самураю с его знаменитым искусством владения мечом на зависть.

Глава 36. Эссе о диверсанте в коробке

Коридон пришёл и рассказал очередную историю.

Дачные товарищества – тот ещё рассадник доброго. Одним словом, полное народовластие наяву и в реальности. Сплошные противоборствующие стороны. Один на один или группа на группу единомышленников. Как только в это самое дачно-огородническое дело добавилась коммерческая составляющая, борьба набрала невиданные доселе обороты и ожесточения.

Захватившая в одном дачтовариществе власть она же, эта самая власть на местах, тут же порешила собрать деньги и поставить шлагбаум, дабы чужие не шастали. А кто ещё должен на нужды коллектива, пусть сперва отдаст положенное в правление. Уполномоченным на то лицам.

Так порешили. Деньги собрали. Шлагбаум поставили. Замок повесили. Чужой не пройдёт. Закрытым шлагбаум простоял только день да ночь. Ночью его сломали неизвестные злоумышленники. Пришлось ещё раз собирать деньги. На ремонт шлагбаума и систему видеонаблюдения.

Едва всё починили и установили, в ту же ночь шлагбаум был вновь сломан. Видеокамеры ничем помочь не смогли. Ночью к шлагбауму подошёл неизвестный в огромной бумажной коробке из-под мебели. Из двух дырок в коробке торчали только две руки в строительных перчатках, а внизу семенили две ноги с целлофановыми пакетами на каждой. Видео не помогло.

Шлагбаум починили, вновь собрав деньги. Но его тоже сломали в ту же ночь. Наверное, тот же злоумышленник, но уже в другой коробке и с пакетами серого оттенка на ногах разного размера. Части поломанного шлагбаума нашли в ближайшем пункте приёма цветных металлов. Установить злоумышленника так и не удалось.

Человек в картонной коробке победил. Народ денег больше не дал. На сторожа тоже не дал. Шастай теперь на территорию дачного товарищества кто хочет.

Глава 37. Эссе о кривом зеркале

Коридон пришёл с таинственным видом и рассказал.

«Зеркало» и «таинственное» временами и по факту синонимы. Судите сами.

В одном месте мне надо было поставить зеркало. Взял зеркало в одном месте, повёз в другое. Упало в раме. Рама, красивая, вдребезги. Зеркало целое. Раз целое, небитое, значит, новую раму сделаю. Сам. Из дерева.

Всё померил. Напилил. Сколотил. Покрасил. Вставил зеркало в новую, ручной работы, самодельную раму. Установил на стену. Вроде ровно. Через две недели всю раму раскорячило и повело. Сразу видно, что и рама кривая, и зеркало поведённое, как в комнате смеха. Вроде как не разбилось, но искривилось однозначно.

Купил другое зеркало. Плоское. То, в самопальной раме, снял, а новое повесил. Не понравилось. Великовато будет. Снял, поставил другое. Тоже снял. Заколдованное место какое-то! Обратно повесил кривое зеркало. Пусть, думаю, повисит. Провисело сутки, ибо купил новое зеркало. Решил не откладывать дело не то чтобы на завтра, но чего тянуть? Делов-то на десять минут.

Поехал ставить. Зашёл на объект. Тут часы столетние ровно двенадцать бьют. Кривое зеркало снял. Новое поставил. Пять минут времени. Тут помимо кривого и ушибленного зеркала (а упало оно с третьего этажа по ступенькам до самого второго и не разбилось, только рама пострадала) образовалось ещё одно большое лишнее зеркало. Плоской конструкции, примерно метр на метр. Дай, думаю, поставлю.

Всё есть. Место намечено. Прямо напротив уже новопоставленного зеркала, где кривое зеркало раньше висело. Всё промерил, точки наметил, вроде как всё рассчитал. Исходное время – двадцать минут первого ночи. Везде свет горит.

Стал сверлить. Бах! – короткое замыкание. Тьма кромешная наступила. Спустился я с третьего этажа на улицу. Точно: предохранители выбило. Короткое замыкание. Включил по-новой. Включил на первом этаже в щитке. Включил на втором. Включил на третьем. Снова стало светло.

Не поленился на всякий случай из машины фонарь взять. Как чувствовал. Только стал в другом месте сверлить – бах! – короткое. Процедура возвращения иллюминации повторилась.

Стал в третьем месте перфоратором сверлить – третье замыкание. Свет я восстановил. И зеркало победил. Всё одно установил. Свет везде горит, всё работает, но, думаю, надо электрика, наверное, вызывать. Пусть проверит.

То самое, падшее ранее, зеркало решил вернуть туда, откуда взял. Привёз его утром в офис, а оно в нишу, где стояло и откуда взял, не входит. В новой раме форма его ромбическая. Но и этот вопрос я решил.

Теперь думаю: это как так получилось, что три дырки – и три раза на провод наткнулся? Причём потом по схеме посмотрел: все три провода разные были. Но там, где сверлил, их точно быть не должно.

Это я к чему рассказал? К тому, что любое зеркало обладает мистическими свойствами. Поэтому не ставьте зеркала в полночь. Да и вообще не шутите с зеркалами. Иначе они сами с вами пошутят. Ведь что поразительно: там, где сверлил, ну никак не могло быть проводов. Никак. А они там оказались. Мистика. И ведь это вовсе не выдумки.

Кстати, когда уезжал, часы били четыре часа утра. Петухи у соседа третий раз кукарекали. Заливались. Повезло, что хоть в новолуние это было. Молодому месяцу рубль пришлось показывать.

Глава 38. Эссе о шкрабах

Рассказал Коридон про шкрабов и про значение этого сложного и странного слова – шкраб.

Если бы не умничающие демократы на совещании, было бы скучно. Беседовали про образование и школы с учениками в городе. У правозащитников всё плохо. Школа. Ученики. Учебники. Электронные дневники. Классные руководители. Власти. ЕГЭ. И даже оппоненты, посмевшие задавать наглые вопросы на предмет количества собственных детей и личного опыта работы в школе. Для примера убийственного негатива и выработки всеобщего комплекса вины у присутствовавших один демократ рассказал даже историю про учителя в далёкие 20—30-е годы.

Суть в том, что в те времена были такие персонажи школьного образования, которых называли шкрабами. Нет. Это совсем не страшно. Это сведённые воедино, в одно понятие два слова: «учитель» и «школа», а точнее, «школа» и «работник». Так и получилось новое советское слово – шкраб (школьный работник). Если дословно, то ликвидатор неграмотности.

По интонации выступавшего я почувствовал, что от этого позабытого, но не всем сейчас понятного слова веет каким-то негативом. Вернее будет сказать, от вообще ни для кого не понятного слова. Понял я, что суть претензии к слову «шкраб» за 100 прошедших лет не изменилась.

Я не постеснялся и уточнил у говорившего насчёт слова «шкраб». Спросил: что это такое? Судя по взгляду блеснувшего мудрёным словом, загробного интеллигента, я должен был покраснеть. И тут же провалиться в силу своего невежества в чистилище. Вдруг выяснилось, что я не одинок в своём невежестве.

Умничавшему демократу пришлось напрячь извилины. Но ничего нового, кроме презрения, он не выразил. Презрения к самому понятию «школьный учитель советского прошлого», которого если считали за человека, то по сравнению с элитой умственной мысли и продуктового спецпайка для особого контингента, определенно малограмотного и неуважаемого.

В силу врождённой интеллигентности я не стал тогда спорить. Разве что поинтересовался темой кандидатской правозащитника, пытаясь вспомнить вслух и громко детали формулировки неизбежности победы коммунистического мышления не только в отдельной стране, но и во всём мире. Оказалось, это был удар почище кувалды по голове без каски.

После традиционного торжественного фотографирования участников дискуссии с администрацией, вернувшись домой, я всё же решил поинтересоваться этим словом, ибо в советские времена что ни слово – то целый пласт эпохи. Оказалось, что про сельского шкраба писал В. Н. Варламов99
  Варламов Алексей Николаевич (1963) – русский филолог и писатель. Писал в том числе и про М. М. Пришвина, где одна глава так и называется: «Шкраб» (глава №10).


[Закрыть]. Этим сельским шкрабом оказался даже сам М. М. Пришвин1010
  Пришвин Михаил Михайлович (1873—1954) – русский и советский писатель. Шкраб. Писал про природу.


[Закрыть]. Уж если сам Пришвин был шкрабом, да ещё и сельским, то грех шутить над этим словом всуе. Ибо эти самые шкрабы и ликвидировали тотальную безграмотность, наследие царской империи.

Шкрабы на заре советской власти были разные. А именно – городские и сельские. Отличались они только тем, что городским давали капусту, а сельским нет. Мол, сами выращивайте. Не учебником единым светел человек. Человека труд облагораживает. Разный. В том числе и на огороде, если условия позволяют.

И ведь не поспоришь. Что ни герой, бог или полубог, так обязательно пастушок в юности. Шива, например. Парис из числа людей знаменитых, участник Троянской войны и других известных историй.

Но вернёмся к шкрабам. Оказывается, всё ещё более запутанно и непросто. В 20—30-х годах именно некоторые учителя критиковали реформу образования, выступали против бригадного метода обучения и представления ответов за бригаду отдельными личностями из числа тех, кто в курсе. За это им и приклеили ярлык идущих не в ногу с прогрессом. Именно они и стали теперь называться не учителями, а именно шкрабами.

Тех, кто был против новаций в те суровые годы, ясно дело, потом посадили. Полагаете, они сами на себя доносы писали? Я так не думаю. Зато слово «шкраб» осталось в словаре исправительно-трудовых учреждений, где и прижилось. Словом «шкраб», оказывается, вначале обозначали учителя в колонии. А заодно и тех, кто был жаден, эгоистичен, избыточно и чрезмерно осторожен и мелочно придирчив.

Теперь для меня всё стало на свои места. Не у Варламова и Пришвина слово «шкраб» в его негативном оттенке было взято, а из блатного жаргона воровского мира. Интересно стало мне: откуда эти самые правозащитники слово это в его негативном контексте взяли? Полагаю, вы и сами ответ на этот вопрос додумали.

Теперь мне учителей жалко стало. Это кто же на них своим «интеллектом» наезжает? Я им, правозащитникам, сразу ещё вопрос про Навуходоносора1111
  Навуходоносор – на блатном жаргоне – доносчик. Тот, кто доносит информацию на ухо.


[Закрыть], а они глазами в ответ блымают, не понимают: к чему это я? Обиделись. Однозначно обиделись. Причём все сразу. Говорят, я в их адрес словами нехорошими бросаюсь.

А я что? Я только про слово, мне не понятное и устаревшее, поинтересовался. А оно вишь как? Целая философия жизненного непонимания вдруг образовалась. И ведь мог бы многозначительно проглотить заумствования некоторых.

Зато потом, после совещания, ко мне подходили директора и учителя школ и благодарили. «Спасибо» говорили, что этим «редискам» в бубен настучал. Почему они простого школьного учителя так ненавидят? Умные, что ли?

А я что? Я только вопрос задал. Ну не знал я, что такое шкраб. Устарело ныне это слово в русском языке. Разве что в блатном жаргоне осталось. Но это уж точно не к учителям относится.