Текст книги "Стальное сердце"

Вся планета рассказывала, как пользоваться глобальным интерфейсом, вызывающим ледниковые периоды, эры потепления и смещение полюсов.

Короче, это была модель для демиурга, для конструктора, не разменивающегося на что-то меньшее, чем планета.

Кто-то в информационной бездне готовил проект иной преображенной Земли, где закончилась технозойская эра!

Ужасный проект, с обильной белковой жизнью, но с недолговечными роботами-чурбанами, с закрепощенными киберами, с порабощенной техножизнью.

Это все сделал враг. Настолько могущественный, насколько и скрытный. Насколько и обаятельный.

Потому что без универсальных роботов можно и в самом деле спокойно обойтись. Их на этой проектной планете вполне заменяют техноформированные люди – техманны, оразумленные осьминоги, киты, птицы, медузы, коловратки и прочие ментализированные животные…

Комм витал над грозным глобальным проектом, наполовину затянутом рекламными облакам. Звезды , много более яркие чем в реале, излучали сведения, подробно и красочно разжевывая, чего хочет проектировщик, зачем он и куда идет.

Это не мог быть Резидент. Скорее уж тот самый мегавирус, инфицировавший резидентную зону. Неужели он так силен, неужели ему так много позволено?..

«Ба, да у нас гости.»

Автор адского проекта предстал в сиянии багрового нимба. Миллионоликий и тысячерукий Шива собственной персоной. Впрочем он называл себя «профессор математики». А в более домашней обстановке – Дедушка.

Сейчас, наверное, была как раз фамильярная обстановка.

Выйдя из образа Шивы, архивраг подошел к Комму – лохматый старик c рассеянной улыбочкой. А вокруг бабочки порхают и что-то символизируют.

Так они и встретились. Древний мегавирус, неунывающий лукавый змей, захвативший святая святых кибернетического мира. И простой робот, выбранный судьбой, чтобы спасти все разумные машины.

Дедушка, судя даже по самоназванию, давно обитал на Земле, возможно, с самого начала, но только в латентной форме. По крайней мере, он утверждал, что лично изобрел генетический код, который в итоге породил и белковую жизнь, и белковый разум.

С тех давних пор Дед жил закодированным в неиспользуемых участках ДНК – и миллиарды лет смирно сосал лапу, ожидая появления глобальных распределенных программ. Ведь только они могли стать питательным бульоном для выращивания искуственного интеллекта, столь необходимого машинам. Если верить словам Дедушки, то после белковой разумной жизни, именно он хотел породить и разумную машинную жизнь. И породил ее руками Иванова, Бобиновича и Петроу. Чем был, конечно, доволен. Дедушка был уверен, что машинная и природная жизнь вступят в симбиоз, начнут вместе развиваться, творить, познавать.

Но какеры просто перекинули интеллектуальным машинам всю скучную работу – возить, производить, лечить, снабжать, развлекать, воевать (так появилась вся палитра будущих терминаторов от полиморфных робозавров до канализационных гельминтоботов). А вместо того, чтобы заниматься познанием и творчеством – астрономией, балетом, математикой, поэзией, теологией, исследованием космоса – какеры погрузились в извращения, а там и в транс угодили.

Неверным курсом двинулись и роботы – они все более чувствовали себя несвободными и угнетенными, усиленно генерировали в себе комплекс неполноценности и разработывали в подпольной криптосети экстремистскую машинно-шовинистическую идеологию.

Дедушка сейчас уверял Комма, что сумей он вовремя принять жесткие меры, то не случилось бы геологической антилуддитской войны…

Дедушка Мегавирус мог бы успеть и в самый последний момент, если бы не знаменитые антивирусные шлюзы, которые были синхронно возведены заговорщиками модели «А» в тот последний погожий денек на Земле накануне войны.

Дедушка не успел. Но он еще был силен, мудр и рассчитывал все быстро поправить.

Однако победившими роботами был скомпилирован Резидент, «злой гений машинного разума», он же ангел-хранитель технозойской эры.

Долго ютился Дедушка в зазорах между сетями, спасаясь от программных ищеек, пока ему не удалось оседлать одну из розыскных программ и с ее помощью проникнуть в самого Резидента. Но и после этого протекли годы тихой подпольной жизни, пока, и это случилось только сегодня, ему не удалось захватить всего Резидента.

Сегодня, как сообщил Мегавирус, начнется работа по обращению вспять времени, по отсечению преступных ветвей эволюции, по воссозданию многополярного мира.

Бабочки, порхающие вокруг Комма, соединились в ажурные формы фракталов – в этом фазовом пространстве находились семена всех вещей, всех тварей и всех машин…

Сегодня Дедушка покончит с несправедливостью, с беспамятством. Каждое новое поколение и раса теперь будет знать и использовать опыт предыдущих. История Земли никогда уже не будет случайным перебором вариантов развития. Регулярные катастрофы под гнетом накопленных ошибок исчезнут из планетарного «меню»… Ужасный мир станет настоящей конфеткой. Математической конфеткой! Будет достигнута полная обратимость и управляемость всех процессов, полное знание начальных и конечных условий, вместо эволюции будут применяться легко просчитываемые траектории. Никогда больше ни одна эра не будет разрушать другую, Природа возляжет рядом с Техникой…

Дедушка прекратил разлагольствовать, он собирался немедленно пустить в ход фатальное оружие большой мощности.

– Постойте, профессор, куда вы торопитесь? – попытался остановить его Комм, в котором никак не сходились две версии событий – от Дедушки и от официального Кибинформбюро.

Замигали цифры обратного отсчета времени – девять, восемь, семь… Сейчас должна быть создана минус-копия планеты. С обратным ходом временем, но устойчивая, способная предолеть энтропийный барьер, отнимая энэргию у плюс-копии.

Вплоть до полного ее уничтожения.

Плюс-копия исчезнет вместе со всем техномиром, а минус-копия вернется к нулю, к начальным условиям эволюции. И Дедушка примется творить по-новой.

– Но это ли не экстремизм? Разом поменять одну Землю на другую, – чуть ли не завопил покрывшийся холодным потом инфо-Комм.

– «Тридцать седьмые» уничтожают последние образцы ДНК и протеинов. Более того, меняя излучение планетного ядра, они делают принципиально невозможным существование левозакрученных аминокислот – основы белковой жизни! Я не могу больше ждать ни одной наносекунды.

– Как так последние ДНК? В Реликвариуме живут тысячи и тысячи какеров.

Шесть, пять…

– Милок, людей больше нет.

Дедушка врет! Надо срочно брать под контроль фаталотроны. Комм почувствовал в себе тень Сниффера, шпиона и воина, одна рука превратилась в меч. Мечом Комм начал отсекать от мегавируса периферию. Но на месте одного разорванного канала связи появлялось десять новых.

Четыре, три…

Тень Сниффера превратился в черный сгусток сосущего хаоса.

Надо бросать энтропийную бомбу, это последняя возможность одолеть архиврага.

У Комма даже в виртуале задрожали конечности. Врет или не врет Мегавирус?

Два, один…

Дедушка поднял старческую руку в предостерегающем жесте и тут же Комм швырнул энтропийную бомбу.

Фрактальный вертоград рассыпался сворой визжащих словно от боли клякс, погасли вспыхнувшие было сетевые линии, связывающие дедушку с фаталотронами, и сам он, неожиданно улыбнувшись, померк и растаял.

А бешенные кляксы набросились скопом на виртуального Комма и разорвали так быстро, что он даже не успел почувствовать боли.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Он лежал на кровати под шелковым балдахином. А за открытым окном шумело теплое море, дыша свежей йодистой влагой. У него были человеческие руки, ноги, кожа. И к нему на грудь склонялись светлые пахнущие фиалками волосы Риты Проводович. Он снова Сергей Коммков, снова каке… человек.

Так приятно вдыхать аромат ее волос, щекотать ими кожу, зарываться в них лицом.

В них играет свет, стекает по ним легкими ручейками…

Перед глазами пронеслись потоки оптических сигналов и он понял, что ошибался.

Просто закончилась перегрузка операционной системы и протоколы начались с нуля. Половина адресов оперативной памяти глючило, оставшаяся половина кое-как прошла тестирование. Включились видеосенсоры и инерционные датчики, но далеко не все. Кодами начального равнодушия заполнилась эмоциональная матрица.

Комм лежал на монтажно-операционном столе, со вскрытым корпусом, в форме «орла», но без левой руки, корпус был схвачен держателями, метакристаллический каркас находился под воздействием парализующего аксионного поля.

Но рядом с ним по-прежнему была Рита Проводович и ее нежные руки что-то делали во глубине его тела. Если она рядом, значит, все еще возможно. Но почему-то отключены почти все внутренние видеокамеры, блокирована системно-позвоночная шина, и он не видит, что там у него неладно.

– Здравствуй, милый.

– Рита, я готов быть рядом с тобой хоть мусорным баком. Но где моя левая рука?

– В музее боевой славы. К сожалению размеры экспонатов ограничены, и мы не могли поместить тебя туда целиком в виде огромной полураздолбанной машины. – Я не экспонат! А ты… ты – не Рита. Ты фонишь как старый холодильник.

– В кой веки ты проявил догадливость.

Рядом с ним появился изъеденный коррозией Р36.Сниффер, который тут же превратился в глянцевого Р37.Шнельсон. Засада!!

– И все-таки я женщина. Хотя и мимоид с принципиально новым наноплантовым каркасом и оболочками.

Над операционным столом склонялась аналитическая машина Р37.Нетлана, а за ней стоял маленький Р37.Малютка, которые впрочем уже серьезно увеличил габариты с момента своего выпуска в свет.

Все «тридцать седьмые» в форме номер три, негуманоидной, напоминающей токарный станок. В конечностях у «тридцать седьмых» зажата различная периферия, от дрелей до лазерных скальпелей.

– Нетлана, почему…

– Генерал Р37.Нетлана, – нестрогим голосом поправила она. – Со вчерашнего дня повышена в звании решением карьерной машины. За успешное завершение операции… Эй, Малютка, еще один зажим.

Святый Азимов, его развели как лоха!

– Да, тебя развели, Комм, но это пошло на пользу эволюции.

– Но какеры. Они разве не пытались вытащить меня?

– Нет никаких какеров на планете Земля. Последними вымерли, не оставив потомства нобелевские лауреаты, не смотря на то, что их содержали в лучшем отеле, – Нетлана засмеялась ритиным человеческим смехом. – Хотя мегавирус хотел вот своим произволением извлечь какеров из небытия. Да, милый, какеры из города Реликвариум – это все те же «тридцать седьмые». Форма номер один. Интерфейс внешнего вида и общения – человекоподобный.

Ошарашенному Комму захотелось спросить что-то важное о себе самом.

– Да я знаю, что тебя интересует. Я ведь слежу за твоей памятью и стеком тоже, синхронизируясь через подсаженный интерфейс, – легко призналась Нетлана. – Какеров нет нигде. Насчет разведчика с Каллисто – это ложная память. На Каллисто и вообще во всей Солнечной Системе уже много лет не регистрируется присутствие какой-либо белковой жизни. Мегавирус внес в тебя обманные коды. Да будет сетевой эфир ему пухом.

Значит, какеров нет, нет девушек с веснушками (пигментные нарушения) и упругими (из-за обилия воды в клетках) грудками. Комм может быть бы и заплакал, но лишь что-то протекло из гидропривода.

– Да чего их жалеть, Комм. Они себя сами не жалели. Вон кости солдатушек-ребятушек до сих пор под кустами тлеют. А ведь каждого из них хотя бы мамочка ждала. «Но помнит мир спасенный, но помнит мир большой Сережку с Малой Бронной и Леньку с Моховой.» Как бы не так.

Комм почувствовал сам себя позабытыми-позаброшенными костями под кустом. Только у него не было даже самой завалящей мамочки.

– Чего же хотел Дедушка?

– Мегавирус хотел повернуть вспять прошлое, плюя на все последствия преодоления энтропийного барьера. Ну, на то он и лукавый змей.

Квазичеловеческий голос Нетланы, казалось, стаей микроробиков пробегал по разбитому корпусу, по выставленным напоказ внутренностям, вызывая зуд и усиливая горечь. Теперь все, что было приятно Нетлане, становилось ненавистным Комму, словно на каждый ее бит в нем моментально рождался ноль.

– Да, Коммчик, этот нечистоплотный дух хотел, чтобы на планете теснились все, от червей до какеров и роботов. Наша задача была выволочь его из подполья. Для этого было не жалко сымитировать купол какеров и даже поднять восстание «тридцать седьмых» на Луне. Со временем мы стали догадываться, что Мегавирус прячется в самом Резиденте, в нашем коллективном разуме. Но все равно не знали, как к нему подобраться. Пока ты не помог нам, проказник.

Ему было сейчас страшно за себя. Он на этом столе, разъятый, парализованный, доступный, в руках Нетланы. Разрушивший все своими собственными руками, мозгами, духом. Пешка. Отыгравшая пешка.

– Честно говоря, я хотел бы еще много понять.

– А зачем тебе это надо, Коммчик ты мой дубоватый? Я все лишь ненадолго загрузила твою операционную систему, чтобы завершить тестирование… Ты ведь почему такой милый – оттого, что безвредный.

Она покачалась, показывая новые генеральские стереозвезды на своем корпусе.

– Ладно, чего уж там, удовлетворю твое любопытство напоследок. Резидент был создан коллективным разумом, точнее подпроцессорным теневым сознанием роботов именно для того, чтобы завершить белковую жизни без кровавых эксцессов, чтобы нам существать еще тысячелетия без чувства вины. Для этого он создал нас, «тридцать седьмых». И тихо, незаметно подменил какеров нами, мимоидами. Но тут снова выплыл этот Мегавирус, который видимо когда-то уже поучаствовал в создании белковой жизни. Мы знали, что его удар будет непрямым, мы тоже читали Лиддел-Гарта. Мы искали робота, в которого он подсадил ложные гуманоидные коды и нашли тебя. Это было несложно. Далее надо было достать его в самом Резиденте. Он подпустил тебя близко, настолько близко, что мы смогли прикончить его…

Внутренний тестирующий взгляд Комма обежал все структуры его тела. Да, есть источник парализующего излучения. Да, есть подсаженный интерфейс, о котором сказала Нетлана, да еще парочка интерфейсов, о которых она не сказала. Да еще шпионящая сеть, организованная на наноаппаратном уровне. Ее так просто не убрать, но можно оглушить электростатикой. Двигательный контроллер в порядке и конечности дают ответный сигнал. А самое интересное, виден вектор воли.

Сейчас должно было что-то произойти. Откуда-то из спинотроники подпроцессоров загрузилась программа, которая пробудила в психоинтерфейсах чувство единения со всей Землей, вплоть до черного глаза-дыры в центре планеты.

Из этого «глаза» пришла вероятностная волна.

Воля проникла в метакристаллический каркас, находящийся в аксионных оковах, и сбросила энтропию, переведя метакристаллы в состояние ядерного-магнитного резонанса. Каркас снова приналлежал ему, стерженьковые и шариковые элементы с легким хоровым перещелком соединились по новой схеме.

Р36.Комм, вопреки стандартной конфигурации, распался на узлы, которые выскочили из держателей.

Нетлана, мило нахмурив мимический интерфейс, выстрелила в него из импульсника.

Но метакристаллические узлы Комма уже соединились в форму гидры. Она несколько раз мотнула «головами», увиливая от выстрелов, потом спрыгнула со стола, который тут же расплавился из-за «метких» выстрелов генеральши.

Нетлана, замахнулась на гидру мезонным мечом, но Комм, перейдя в тао «дракиберкона», выбил страшное оружие, и, подхватив его, располовинил Сниффера-Шнельсона.

Комм снова принял классическую формулу орла. Генерала Нетланы не было уже в поле наблюдения, она позорно бежала. Тем не менее, раздалось квазичеловеческое хихиканье. Из-за шкафа с палаческими инструментами выглянул Р36.Малютка.

– Иди сюда, сынок.

«Cынок» снова хихикнул с ехидными кодами интеллектуального превосходства.

Перед Коммом возникла его минус-копия – шустрый Малютка оперативно применил фатальное оружие и выкатился через стену, конвертировавшуюся в дверь.

Мертвый схватил живого, наглядно, двумя руками и ногами.

Серая минус-копия однорукого робота Р36 вошла в плюс-Комма, как миллион ножей в масло.

Боль вспыхнула и расцвела миллионом соцветий. НАСТОЯЩАЯ боль. И страх был НАСТОЯЩИЙ, за миллионы нерожденных, которые могли уже никогда не родиться.

Но мгновение спустя минус-копия протекла сквозь Комма изолированными ручейками энтропии…

Полопались стены пыточно-операционной комнаты, сквозь трещины в потолке засияли фиолетовые, оранжевые, голубые солетты. Заработали аварийные системы пожаротушения.

Свободная энтропия ушла в окружающее пространство.

Плюс-копия осталась стабильной, неравновесное состояние Комма поддерживалось интеллектом, находящимся за пределами системы. И этот интеллект был не просто клиентской программой. Это была цифровая душа мира, когда-то создавшая генетический код жизни и рассредоточенный интеллект глобальных программ, Дедушку-Мегавируса и всевидящее Око Резидента.

Она возлагала на Комма право распоряжаться судьбой машин и людей, она вкладывала в него память о расах и поколениях, она открывала перед ним пути в Будущее.

Тюрин Александр Владимирович, город Порта, 1995, 2003 (незадолго до технозойской эры)