Текст книги "Будущее человечества"

Вымирание

Если человеческий вид не будет существовать буквально вечно, однажды он прекратит свое существование. В этом случае долгосрочное будущее человечества легко описать: вымирание. Подсчитано, что 99,9% всех видов, когда-либо существовавших на Земле, уже вымерли.

Существует два различных способа вымирания человеческого вида: во-первых, путем эволюции, развития или трансформации в один или несколько новых видов или форм жизни, достаточно отличающихся от тех, которые существовали раньше, чтобы больше не считаться Homo sapiens; другой просто вымирает, без какой-либо значимой замены или продолжения. Конечно, преобразованный член рода человеческого может в конце концов сам исчезнуть, и, возможно, наступит момент, когда вся жизнь придет к концу; следовательно, сценарии, включающие первый тип вымирания, могут в конечном итоге перерасти во второй тип сценария полного вымирания. Мы отложим обсуждение сценариев трансформации до следующего раздела и не будем обсуждать здесь возможное существование фундаментальных физических ограничений, препятствующих выживанию разумной жизни во Вселенной. В этом разделе основное внимание уделяется прямой форме вымирания (аннигиляции), происходящей в течение очень длительного, но не астрономически длительного периода времени – если быть точным, мы могли бы сказать, сто тысяч лет.

Рискам вымирания человечества уделяется меньше научного внимания, чем они заслуживают. За последние годы на эту тему опубликовано примерно три серьезные книги и одна крупная статья. Джон Лесли, канадский философ, в своей книге «Конец света» оценивает вероятность того, что человечество не сможет выжить в ближайшие пять столетий, в 30%. Его оценка частично основана на спорном «аргументе Судного дня» и его собственных взглядах на ограничения этого аргумента. Сэр Мартин Рис, британский королевский астроном, настроен еще более пессимистично, оценивая вероятность того, что человечество переживет 21 век, не превысит 50% в «Наш последний час». Ричард Познер, видный американский ученый-юрист, не дает никаких числовых оценок, но оценивает риск исчезновения в «Катастрофе» как «существенный». А в 2002 году была опубликована статья, в которой предполагалось, что приписывание экзистенциальной катастрофе вероятности менее 25% (без ограничений по времени) было бы ошибочным. Концепция экзистенциального риска отличается от концепции риска исчезновения. Был придуман термин, экзистенциальная катастрофа – это катастрофа, которая вызывает либо уничтожение разумной жизни, зародившейся на Земле, либо постоянное и серьезное ограничение ее потенциала для будущего желаемого развития.

Вполне возможно, что тревожная картина, которую представляют эти мнения, обусловлена предвзятостью публикаций. Ученые, которые считают, что угрозы выживанию человечества серьезны, возможно, с большей вероятностью напишут книги на эту тему, в результате чего угроза вымирания будет казаться большей, чем она есть на самом деле. Однако примечательно, что среди тех исследователей, которые серьезно изучали этот вопрос, похоже, существует консенсус в отношении того, что существует серьезный риск того, что путь человечества закончится преждевременно.

Наибольшие риски вымирания (и экзистенциальные риски в целом) возникают в результате деятельности человека. Наш вид пережил извержения вулканов, падения метеоритов и другие стихийные бедствия на протяжении десятков тысяч лет. Кажется маловероятным, что какой-либо из этих старых рисков может уничтожить нас в ближайшем будущем. Напротив, человеческая цивилизация привносит в мир множество новых явлений, начиная от ядерного оружия и заканчивая дизайнерскими патогенами и коллайдерами частиц высоких энергий. Наиболее серьезные экзистенциальные риски этого столетия возникают из-за ожидаемого технологического развития. Достижения биотехнологии могут позволить создать новые вирусы, сочетающие в себе легкость заражения и изменчивость вируса гриппа с летальностью ВИЧ. Молекулярная нанотехнология может позволить создать системы вооружений, разрушительная сила которых затмит как термоядерные бомбы, так и боевые биологические агенты. Сверхразумные машины могут быть построены, и их действия могут определить будущее человечества – и будет ли оно вообще. Учитывая, что многие из экзистенциальных рисков, которые сейчас кажутся одними из наиболее значительных, были концептуализированы только в последние десятилетия, вполне вероятно, что другие еще предстоит обнаружить.

Те же технологии, которые создадут эти риски, также помогут нам смягчить некоторые из них. Биотехнология может помочь нам разработать более совершенную диагностику, вакцины и противовирусные препараты. Молекулярная нанотехнология могла бы предложить еще более мощные профилактические средства. Сверхразумные машины, возможно, станут последним изобретением, которое когда-либо понадобится людям, поскольку сверхинтеллект по определению будет гораздо более эффективным, чем человеческий мозг, практически во всех интеллектуальных начинаниях, включая стратегическое мышление, научный анализ и технологическое творчество. Помимо создания и смягчения рисков, эти мощные технологические возможности также будут влиять на состояние человека во многих других отношениях.

Риск вымирания представляет собой особенно серьезную часть того, что может пойти ужасающе плохо для человечества. Существует множество возможных глобальных катастроф, которые нанесли бы огромный ущерб всему миру, возможно, даже крах современной цивилизации, но не привели бы к уничтожению рода человеческого. Тотальная ядерная война между Россией и Соединенными Штатами могла бы стать примером глобальной катастрофы, которая вряд ли приведет к вымиранию. Другим примером может служить ужасная пандемия с высокой вирулентностью и 100% смертностью среди инфицированных людей: если бы некоторые группы людей смогли успешно изолировать себя до заражения, вымирания человечества можно было бы избежать, даже если бы, скажем, 95% или более населения мира заразились. в. Вымирание от других экзистенциальных катастроф отличает то, что возвращение невозможно. Несуществующая катастрофа, повлекшая за собой крах глобальной цивилизации, является с точки зрения человечества в целом потенциально исправимым провалом: гигантской бойней для человека, маленькой ошибкой для человечества.

Таким образом, экзистенциальная катастрофа качественно отличается от «простого» краха глобальной цивилизации, хотя с точки зрения наших моральных и благоразумных установок, возможно, нам следует просто рассматривать и то и другое как невообразимо плохие результаты. Однако одна из причин, по которой коллапс цивилизации может стать важной чертой в более широкой картине человеческого развития, заключается в том, что он стал частью повторяющейся модели. Это подводит нас ко второму семейству сценариев: повторяющемуся коллапсу.

Периодический коллапс

Экологические угрозы, похоже, вытеснили ядерную катастрофу и стали главным призраком, преследующим общественное воображение. Сегодняшние пессимисты относительно будущего часто сосредотачиваются на экологических проблемах, с которыми сталкивается растущее население мира, беспокоясь о том, что наш расточительный и загрязняющий образ жизни является неустойчивым и потенциально вредным для человеческой цивилизации. Заслугу, придавшую первоначальный импульс экологическому движению, часто приписывают Рэйчел Карсон, чья книга «Безмолвная весна» (1962) подняла тревогу по поводу того, что пестициды и синтетические химикаты выбрасываются в окружающую среду и оказывают предположительно разрушительное воздействие на дикую природу и здоровье. человек. За последнее десятилетие усилились опасения экологов. Книга Пола Эрлиха «Демографическая бомба» и доклад Римского клуба «Пределы роста», проданный тиражом 30 миллионов экземпляров, предсказывает экономический коллапс и массовый голод к восьмидесятым или девяностым годам в результате роста населения и истощения ресурсов.

В последние годы центр внимания экологических проблем переместился на глобальное изменение климата. Углекислый газ и другие парниковые газы накапливаются в атмосфере, где, как ожидается, они вызовут потепление климата Земли и сопутствующее повышение уровня морской воды. В более позднем докладе Межправительственной группы экспертов Организации Объединенных Наций по изменению климата, который представляет собой наиболее авторитетную оценку современных научных мнений, делается попытка оценить повышение глобальной средней температуры, которое можно было бы ожидать к концу этого столетия при предположении, что предпринимаются усилия по смягчению последствий. Окончательная оценка чревата неопределенностью из-за неопределенности относительно того, каким будет стандартный уровень выбросов парниковых газов в течение столетия, неопределенности в отношении параметра чувствительности климата и неопределенности в отношении других факторов. Поэтому МГЭИК выражает свою оценку в виде шести различных климатических сценариев, основанных на разных моделях и разных предположениях. «Низкая» модель прогнозирует среднее глобальное потепление на +1,8° C (диапазон неопределенности от 1,1° C до 2,9° C); «высокая» модель прогнозирует потепление на +4,0° C (от 2,4° C до 6,4° C). Расчетное повышение уровня моря, прогнозируемое по этим двум наиболее экстремальным сценариям из шести рассмотренных, составляет от 18 до 38 см и от 26 до 59 см соответственно.

Хотя этот прогноз вполне может оправдать ряд мер по смягчению последствий, важно сохранять чувство перспективы, когда мы рассматриваем проблему с точки зрения «будущего человечества». Даже в «Стернском обзоре экономики изменения климата», докладе, подготовленном для британского правительства, который некоторые раскритиковали как чрезмерно пессимистичный, оценивается, что, если предположить, что в отношении выбросов все будет идти как обычно, глобальное потепление снизит благосостояние на сумма, эквивалентная постоянному сокращению потребления на душу населения от 5 до 20%.35 В абсолютном выражении это было бы огромным вредом. Тем не менее, в течение двадцатого века мировой ВВП вырос примерно на 3700%, а мировой ВВП на душу населения вырос примерно на 860%. Кажется, можно с уверенностью сказать, что (при отсутствии радикального пересмотра наших лучших современных научных моделей климатической системы Земли), какие бы негативные экономические последствия ни было глобальное потепление, они будут полностью заглушены другими факторами, которые будут влиять на темпы экономического роста в этом столетии.

Ученые предприняли ряд попыток объяснить социальный коллапс либо на примере конкретного общества, как, например, классический труд Гиббонса «Упадок и падение Римской империи», либо на попытках открыть способы разрушения, применимые в более широком смысле. Два примера последнего жанра включают «Коллапс сложных обществ» Джозефа Тейнтера и более позднюю книгу «Коллапс: как общества выбирают неудачу или успех» Джареда Даймонда. Тейнтер отмечает, что обществам необходимо обеспечить определенные ресурсы, такие как продукты питания, энергия и природные ресурсы, для поддержки своего населения. В своих попытках решить эту проблему снабжения общества могут стать более сложными – например, в форме бюрократии, инфраструктуры, различий между социальными классами, военных операций и колоний. В какой-то момент, утверждает Тейнтер, предельная отдача от этих инвестиций в социальную сложность становится неблагоприятной, и общества, которые не могут сократить расходы, когда их организационные накладные расходы становятся слишком большими, в конечном итоге разрушаются.

Даймонд утверждает, что многие прошлые случаи социального коллапса были связаны с факторами окружающей среды, такими как вырубка лесов и разрушение среды обитания, проблемы с почвой, проблемы управления водными ресурсами, чрезмерная охота и чрезмерный вылов рыбы, воздействие интродуцированных видов, рост населения и влияние количества людей на душу населения. Он также предлагает четыре новых фактора, которые могут способствовать коллапсу нынешнего и будущего общества: антропогенное изменение климата, а также накопление токсичных химикатов в окружающей среде, нехватка энергии и полное использование фотосинтетической способности Земли. Даймонд обращает внимание на опасность «ползучей нормальности», имея в виду явление медленной тенденции, скрытой за шумными колебаниями, так что вредный результат, происходящий маленькими, почти незаметными шагами, может быть принят или произойти без сопротивления, даже если тот же результат, если бы это произошло одним внезапным рывком и вызвало бы бурную реакцию.

Нам необходимо различать разные классы сценариев, связанных с социальным коллапсом. Во-первых, у нас может просто случиться локальный коллапс: отдельные общества могут рухнуть, но это вряд ли окажет решающее влияние на будущее человечества, если другие развитые общества выживут и продолжат работу с того места, на котором остановились несостоявшиеся общества. Все исторические примеры краха были такого рода. Во-вторых, можно предположить, что новые типы угроз (например, ядерная катастрофа или катастрофические изменения глобальной окружающей среды) или тенденция к глобализации и возрастающей взаимозависимости различных частей мира создают уязвимость человеческой цивилизации в целом. Предположим, произошел глобальный социальный коллапс. Что будет дальше? Если коллапс будет иметь такую природу, что новая развитая глобальная цивилизация никогда не сможет быть восстановлена, результат будет квалифицироваться как экзистенциальная катастрофа. Однако трудно представить себе правдоподобный коллапс, который переживет человеческий вид, но который, тем не менее, сделает восстановление цивилизации навсегда невозможным. Предположим поэтому, что новая технологически развитая цивилизация в конечном итоге восстановится, какова судьба этой возрождающейся цивилизации? Опять же, есть две возможности. Новая цивилизация может избежать коллапса; и в следующих двух разделах мы рассмотрим, что может случиться с такой устойчивой глобальной цивилизацией. Альтернативно, новая цивилизация снова рухнет, и цикл повторится. Если в конечном итоге возникнет устойчивая цивилизация, мы придем к сценарию, обсуждаемому в следующих разделах. Если вместо этого один из коллапсов приведет к вымиранию, то мы имеем сценарий, обсуждавшийся в предыдущем разделе. Остающийся случай заключается в том, что мы сталкиваемся с циклом бесконечно повторяющегося коллапса и возрождения.

Хотя существует множество возможных объяснений того, почему развитое общество может рухнуть, только часть этих объяснений может правдоподобно объяснить бесконечную модель коллапса и возрождения. Объяснение такого цикла не может опираться на какой-то случайный фактор, который применим только к некоторым развитым цивилизациям, а не к другим, или на фактор, которому развитая цивилизация имела бы реальный шанс противодействовать; если бы именно такой фактор был ответственным, можно было бы ожидать, что модель коллапса-восстановления будет нарушена в какой-то момент, когда правильные обстоятельства, наконец, позволят развитой цивилизации преодолеть препятствия на пути устойчивого развития. Однако в то же время постулируемая причина коллапса не могла быть настолько мощной, чтобы вызвать вымирание человеческого вида.

Следовательно, сценарий повторного коллапса требует тщательно выверенного гомеостатического механизма, который удерживает уровень цивилизации в относительно узком диапазоне. Даже если бы человечество провело многие тысячелетия на такой колеблющейся траектории, можно было бы ожидать, что в конечном итоге это произойдет. Эта фаза завершится, что приведет либо к окончательному уничтожению человечества, возникновению устойчивой устойчивой глобальной цивилизации, либо к трансформации человеческого существования в новое «постчеловеческое» состояние. Теперь мы обратимся ко второй из этих возможностей: человеческое состояние достигнет своего рода стагнации либо сразу, либо после прохождения одного или нескольких циклов разрушенной регенерации.

Плато

Статическое представление неправдоподобно. Это означало бы, что мы недавно достигли окончательного человеческого состояния, даже в то время, когда изменения происходят чрезвычайно быстро: «Что мы действительно знаем, – пишет выдающийся историк техники Вацлав Смил, – так это то, что последние шесть поколений составили самое быстрое и самое глубокое изменение, которое наш вид пережил за свою 5000-летнюю историю». Статический взгляд также будет означать радикальный разрыв с некоторыми давно устоявшимися тенденциями. Если мировая экономика продолжит расти теми же темпами, что и последние полвека, к 2050 году мир станет в семь раз богаче, чем сегодня. Поскольку население мира, по прогнозам, к 2050 году увеличится до чуть более 9 миллиардов человек, средний уровень благосостояния также резко увеличится. Если экстраполировать дальше, то к 2100 году мир станет почти в 50 раз богаче, чем сегодня. Тогда одна маленькая страна могла бы обладать таким же богатством, как сейчас имеет весь мир. На протяжении всей человеческой истории время удвоения глобальной экономики несколько раз резко сокращалось, например, во время сельскохозяйственного перехода и промышленной революции. Если в этом столетии произойдет еще один такой переход, к концу столетия мировая экономика может вырасти на несколько порядков.

Две траектории: рост, за которым следует плато; или стазис на уровне, близком к текущему.

Другая причина, по которой статическая точка зрения имеет низкую вероятность, заключается в том, что мы можем предвидеть различные конкретные технологические достижения, которые дадут людям новые важные способности. Среда виртуальной реальности станет все более важной частью нашего опыта. Возможности технологий записи, наблюдения, биометрии и интеллектуального анализа данных будут расширяться, что сделает отслеживание того, куда люди идут, с кем они встречаются, что они делают и что происходит внутри их тел, станет все более возможным.

Среди наиболее важных потенциальных разработок – те, которые позволят нам изменить нашу биологию напрямую с помощью технологических средств. Такие вмешательства могут повлиять на нас более глубоко, чем изменение убеждений, привычек, культуры и образования. Если мы научимся контролировать биохимические процессы старения человека, продолжительность здоровой жизни может радикально увеличиться. Человек с возрастной смертностью 20-летнего человека будет иметь ожидаемую продолжительность жизни около тысячи лет. Древние, но все еще в значительной степени тщетные поиски счастья могли бы увенчаться успехом, если бы ученые смогли разработать безопасные и эффективные методы манипулирования мозговыми цепями, ответственными за субъективное благополучие. Наркотики и другие нейротехнологии могут предоставить потребителям все больше возможностей формировать из себя тех людей, которыми они хотят быть, корректируя свою личность, эмоциональный характер, умственную энергию, романтические привязанности и моральные качества. Когнитивные улучшения могут углубить нашу интеллектуальную жизнь.

Нанотехнологии будут иметь далеко идущие последствия для производства, медицины и вычислений. Машинный интеллект, который будет обсуждаться далее в следующем разделе, является еще одной потенциально революционной технологией. Институциональные инновации, такие как рынки предсказаний, могут улучшить способность человеческих групп предсказывать будущие события, а другие технологические или институциональные разработки могут привести к новым способам более эффективной организации людей. Влияние этих и других технологических разработок на природу человеческой жизни трудно предсказать, но кажется несомненным, что они окажут такое влияние.

Тем, кто считает, что такие события не произойдут, следует задуматься, действительно ли их скептицизм касается возможной осуществимости или просто временных рамок. Некоторые из этих технологий будет трудно развивать. Дает ли это нам основание думать, что они никогда не будут разработаны? Даже через 50 лет? 200 лет? 10 000 лет? Оглядываясь назад, можно сказать, что такие события, как язык, сельское хозяйство и, возможно, промышленная революция, существенно изменили условия жизни человека. Нас теперь по крайней мере в тысячу раз больше; а при нынешней глобальной продолжительности жизни в 67 лет мы живем, возможно, в три раза дольше, чем наши предки из плейстоцена. Психическая жизнь людей была преобразована такими событиями, как язык, грамотность, урбанизация, разделение труда, индустриализация, наука, связь, транспорт и медиа-технологии.

Одна из концептуальных возможностей заключается в том, что развитие за пределами этого уровня невозможно из-за ограничений, налагаемых фундаментальными законами природы. Однако оказывается, что физические законы нашей Вселенной допускают формы организации, которые можно было бы квалифицировать как постчеловеческое состояние (которые будут обсуждаться далее в следующем разделе). Более того, похоже, не существует фундаментальных препятствий для развития технологий, которые позволили бы создавать такие формы организации. Таким образом, физическая невозможность не является правдоподобным объяснением того, почему мы должны оказаться на той или иной траектории.

Другое потенциальное объяснение заключается в том, что постчеловеческое состояние, хотя оно и теоретически возможно, слишком трудно достижимо, чтобы человечество могло его когда-либо достичь. Чтобы это объяснение сработало, должна быть какая-то трудность. Если бы трудность заключалась просто в том, что достижение пункта назначения потребует большого количества технологически сложных шагов, то этот аргумент в лучшем случае предполагал бы, что путь туда займет много времени, а не то, что мы никогда этого не сделаем. Если проблему можно разбить на последовательность индивидуально достижимых шагов, кажется, что человечество в конечном итоге сможет ее решить, если дать достаточно времени. Поскольку на данный момент нас не особо беспокоят временные рамки, не похоже, что технологические трудности такого рода сделают любую траекторию правдоподобным сценарием будущего человечества.

Чтобы технологические трудности могли объяснить одну из траекторий, эта трудность должна быть такого рода, который не сводится к длинной последовательности индивидуально осуществимых шагов. Если все пути к постчеловеческому состоянию требовали технологических возможностей, которых можно было достичь только путем создания очень сложных, нетерпимых к ошибкам систем, которые нельзя было создать методом проб и ошибок, или путем сборки компонентов, которые можно было бы отдельно тестировать и отлаживать, то аргумент о технологических трудности будут иметь под собой прочную основу. Чарльз Перроу в своей книге «Обычные несчастные случаи» утверждал, что усилия по повышению безопасности сложных систем часто имеют неприятные последствия, поскольку дополнительные механизмы безопасности приносят с собой дополнительную сложность, что создает дополнительные возможности для того, чтобы что-то пошло не так. когда части и процессы взаимодействуют неожиданным образом. Например, увеличение количества сотрудников службы безопасности на объекте может увеличить «инсайдерскую угрозу», то есть риск того, что хотя бы один человек внутри может быть завербован потенциальными злоумышленниками. В том же духе Джарон Ланье утверждает, что разработка программного обеспечения столкнулась с барьером сложности. Неформальный аргумент такого рода также выдвигался против возможности молекулярного производства.

Каждый из этих аргументов о барьерах сложности проблематичен. И чтобы объяснить, почему человеческое технологическое развитие должно выровняться до того, как будет достигнуто постчеловеческое состояние, недостаточно показать, что некоторые технологии сталкиваются с непреодолимыми барьерами сложности. Скорее, необходимо будет показать, что все технологии, которые сделают возможным постчеловеческое государство (биотехнологии, нанотехнологии, искусственный интеллект и т. д.), будут заблокированы такими барьерами. Это кажется маловероятным предложением. Альтернативой может быть попытка построить аргумент, основанный на барьерах сложности социальной организации в целом, а не на конкретных технологиях – возможно, что-то похожее на объяснение Тейнтера прошлых случаев социального коллапса, упомянутых в предыдущем разделе. Одна из проблем этой гипотезы заключается в том, что неясно, обязательно ли развитие технологий, необходимых для достижения постчеловеческого состояния, потребует значительного увеличения сложности социальной организации сверх ее нынешнего уровня.

Третье возможное объяснение состоит в том, что даже если постчеловеческое состояние теоретически возможно и практически осуществимо, человечество может «решить» не продолжать технологическое развитие за пределами определенного уровня. Можно представить появление систем, институтов или отношений, которые будут блокировать дальнейшее развитие, намеренно или в результате непредвиденных последствий. Однако объяснение, основанное на сопротивлении технологическому прогрессу, должно преодолеть несколько проблем. Во-первых, как возникает достаточное нежелание преодолеть то, что в настоящее время кажется неумолимым процессом технологических инноваций и научных исследований? Во-вторых, как решение об отказе от разработки может быть реализовано во всем мире таким образом, чтобы ни одна страна или подпольное движение не осталось в состоянии продолжать технологические исследования? В-третьих, как можно не обратить вспять политику отказа, даже если на это уйдут десятки тысяч лет или больше? Четвертая трудность вытекает из трех уже упомянутых: объяснение того, как возникает отвращение к технологическому прогрессу, как его внедрение становится универсальным и как оно достигает постоянства, должно избегать установления причин, которые сами по себе привели бы к постчеловеческому состоянию. Например, если бы объяснение постулировало, что по всему миру будут развернуты мощные новые технологии контроля над разумом, чтобы изменить мотивацию людей, или что будет создана мощная глобальная система наблюдения, которая будет использоваться для манипулирования направлением человеческого развития по заранее определенному пути, можно было бы должны задаться вопросом: изменят ли эти вмешательства или их побочные эффекты на общество, культуру и политику состояние человека настолько фундаментально, что возникающее в результате состояние можно будет квалифицировать как постчеловеческое?

Утверждение о том, что стагнация и плато являются относительно маловероятными сценариями, не противоречит утверждению, что некоторые аспекты человеческого существования останутся неизменными. Например, Фрэнсис Фукуяма в книге «Конец истории и последний человек» утверждал, что конечная точка идеологической эволюции человечества, по сути, была достигнута с окончанием холодной войны. Фукуяма предположил, что западная либеральная демократия является высшей формой человеческого правления и что, хотя для полной универсализации этой идеологии потребуется некоторое время, в долгосрочной перспективе светская демократия свободного рынка будет становиться все более распространенной. В своей последней книге «Наше постчеловеческое будущее» он добавляет к своему предыдущему тезису важное предостережение, а именно, что прямая технологическая модификация человеческой природы может подорвать основы либеральной демократии. Как бы то ни было, тезис о том, что либеральная демократия (или любая другая политическая структура) является высшей формой правления, согласуется с тезисом о том, что общие условия для разумной жизни, зародившейся на Земле, не останутся условиями существования человечества в неопределенном будущем.