Текст книги "Двое в лодке (сборник)"

Я наморщил лоб.

Почему женщины такие упрямые? Упрямые и глупые?

«Ну же? – спросила выжидающе тварь. – Тебе вопрос задан, парень».

– Витя?

Я промычал что-то невразумительное.

– Я ведь знаю, – едва слышно сказала она. – Что ты. Убил их. Я слышала.

Я вздохнул.

– Ты зверь, Витя. О боже…

Я начал медленно подниматься на ноги.

– Не я начал все это, – цедя каждое слово, промолвил я. – Я отвез тебя посмотреть звездопад. А твой старый урод взял пистолет и приехал с твоим братом, чтобы сдать меня в милицию.

Марина хрипло усмехнулась, и я с удивлением оглянулся.

Передо мной сидел Петр Сергеевич. С выколотым глазом и распоротой шеей, он сидел на лавке и курил, как будто все шло своим чередом.

– Каково чувствовать себя убийцей, тряпка? – булькая, прошептал он. С каждым произнесенным словом из дырки на его шее выплескивалась морская вода. – Каково это?

– Уйди, – забормотал я, словно щит, выставив перед ним руки. – Тебя нет.

– Прикинь, мое тело обнаружили только через три дня. А вот моего Ивана вообще не нашли. Чудеса, правда? – ухмыльнулся труп. Он затянулся, и струйки дыма стали просачиваться сквозь рваную дыру на бледной шее. – Хотя мы были в одном месте… Меня хоронили всем поселком. Даже боевой салют у могилы устроили.

– Уйди, – с тупым упрямством повторил я.

– Не убивай мою дочь, – вдруг сказал Петр Сергеевич. – Ей осталось совсем немного. Сделай все, чтобы она выжила.

Я закричал, закричал так громко, что у меня сдавило виски.

И когда я снова посмотрел, отца Марины там не было.

(не убивай мою дочь)

Что нес этот мухомор?

«Я люблю ее. Как я могу убить Марину?!»

Я склонился над ней.

– Мариша. Мариша, посмотри на меня, мое солнышко, – забормотал я.

Она не двигалась. Грудь девушки тоже была неподвижной.

Я зачерпнул воды и плеснул ей на лицо.

– Марина! – крикнул я, цепенея.

Плача, я начал целовать ее.

Она молчала. И тогда я ударил ее по щеке.

– Очнись!!

Над головой раздались странные звуки, но все мое внимание было сосредоточено на любимой.

Она не просыпалась, и разъедающая нутро паника рвала меня на части.

Почему она не открывает глаза?!

– Марина!!! – исступленно завизжал я.

Звуки над головой стали громче, и вода вокруг пошла крупной рябью.

Только тогда я соизволил оглянуться.

Вертолет. Громадная винтокрыло-железная махина зависла в нескольких метрах от нашей лодки.

– Наконец-то…

Я выдавил жалкую улыбку.

Кряхтя, я поднял Марину на руки. Она была странно легкой, почти невесомой, как куколка…

– Помогите ей, – прошептал я.

Из вертолета, покачиваясь, опустилась веревочная лестница.

– Помогите, – повторил я, повысив голос.

Сверху начал кто-то спускаться.

Я терпеливо ждал. Скоро все закончится.

– Все будет хорошо, – шепнул я.

Но когда я посмотрел на лицо любимой, у меня зашевелились волосы на голове.

Я держал на руках гнилой труп. Давно разложившийся, почернело-засохший, практически превратившийся в скелет. Грязные пакли слипшихся волос бесстрастно колыхал вечерний бриз. Нижняя челюсть отвисла, словно Марина собиралась сказать что-то важное.

Издав дикий крик, я бросил труп на дно лодки.

Потер глаза, вновь открыл.

Труп не исчезал. Я даже заметил блеснувшее колечко на одной из костяшек пальца.

– Марина? – заскулил я. Из моих глаз потекли слезы.

«Так бывает, – хихикнул знакомый голос. – С тобой так иногда бывает. Подожди. Потри глаза, и все пройдет».

Я ударил себя по раненой руке, и вселенская боль заполнила мой истощенный мозг, заставив исторгнуть животный вопль. Я крепко сомкнул веки, затем вновь открыл глаза.

Труп не исчезал. Полусгнивший скелет в обрывках истлевше-похоронного платья распластался передо мной бесформенной кучей костей.

Кто это?!

КТО ЭТО?!!

Я упал на колени, принявшись биться головой о лавку. В глазах потемнело, лицо заливала горячая кровь, но я не останавливался, пока вязко-обволакивающая тьма не накрыла меня полностью.

19 августа 2016 года, 21.08

Краснодарский край, поселок Прибой, побережье Черного моря

У причала поселка Прибой собралось более ста человек. В нескольких метрах от пляжа припарковался запыленный полицейский «Форд». Водитель, рыхлый сержант, лениво курил сигарету за сигаретой, время от времени стряхивая пепел. Служебная рация потрескивала, изредка оживая, и когда полицейский что-то коротко отвечал, она удовлетворенно замолкала.

Вскоре послышался звук тарахтящего мотора, и из-за мыса показался катер. Он приближался к берегу, и все собравшиеся на пляже замерли в напряженном ожидании.

Неряшливо одетый мужчина средних лет стоял, прижавшись плечом к изъеденному ржавчиной столбу причала. Сальные волосы, давно не ведавшие расчески, торчали в разные стороны. Одутловатое лицо с полопавшимися сосудами говорило о давней дружбе с бутылкой. Между пожелтевших пальцев человека дымилась сигарета.

– Что-то случилось? – спросил у него вылезший из воды отдыхающий турист. Он вытер мокрое лицо и, сняв подводную маску и ласты, положил их на песок.

– Случилось, – кивнул местный, глубоко затягиваясь сигаретой. Его скулы двигались, как живые. – Псих этот вернулся. Надо же…

Он перекрестился, не переставая дымить.

– Псих? – удивленно переспросил отдыхающий.

– Именно, – со всезнающим видом подтвердил старожил. – Мы с Валеркой еще пацанами были, как он сюда приехал. К слову, нет уже Валерки. Хороший был мужик. В драке башку ему пробили, кончился он в больнице.

– Вы говорили насчет психа, – напомнил словоохотливому мужчине турист.

– Ну да, псих. Мутил он шашни с девкой нашей, Маринкой. Переписывался с ней исподтишка. Дочка она была ментовская, Петра Сергеевича. Царство ему небесное и его сыну Ване.

– Он убил их?

Старожил окинул туриста пытливо-строгим взором, словно проверяя, не усомнился ли его случайный слушатель в правдивости истории.

– Он лодку взял, – медленно, чуть ли не по слогам произнес он. – Как это… Арендовал! Чуешь? Дал нам по полтиннику на пепси-колу, чтобы мы нашли кого-то из хозяев лодок, что тут болтались. Ну, нам что – пятьдесят рублев в те времена хорошие деньжата! – усмехнулся мужчина.

Помедлив, он продолжил:

– Привели бухого дядю Пашу. Он этому чокнутому лодку на ночь дал. А тот, значица, посадил в нее Маринку и увез ее на свидание в море. Только Петру Сергеевичу, ее папе, не по душе такая хрень пришлась. Он сразу невзлюбил этого шизика, вот что важно. Дядя Паша все им рассказал, и они с сыном на лодке искать их поехали… А у парня, видать, крышу сорвало. Он и Петра Сергеевича, и Ивана убил. Первого на берег волны выбросили, а Ваню так и не нашли, упокой его душу господь. Море ему кладбище… А этот крендель городской с Маринкой три дня по морю болтался. Не сразу мы спохватились. А когда искать начали, девчонка уже того… преставилась. Мутное там дело. Вроде ранена она была, пулей. А умерла, как потом признали, от солнца. Виданное ли дело – три дня без воды…

Тем временем катер с привязанной к нему лодкой пришвартовался к причалу, и было видно, как из него выволакивают худого мужчину лет сорока. Его растрепанные волосы были совершенно седы.

– Мешок есть? – раздраженно прокричал один из полицейских, находившихся в катере.

– Это он? – тихо спросил мужчина в плавках.

– Он, – с плохо скрытой ненавистью произнес старожил. Глядя, как тащат к машине седого мужчину, он на некоторое время забыл о тлеющей сигарете, которая очень быстро обожгла ему пальцы. Выматерившись, он бросил окурок в песок. – Сука, – коротко бросил он. – Плачет, типа. Рано его выпустили. Таких нужно в дурке до конца жизни держать.

– Так что в итоге? – спросил турист.

– А что в итоге? Маринку похоронили. Пусть земля ей пухом. А этого хера сумасшедшего – на зону. Ему тогда, кажись, семнадцать было. Вот, судя по всему, освободился на днях. И сюда сразу, урод.

Он посмотрел на отдыхающего, который внимательно его слушал:

– Ты так и не понял, городской? Маринку он выкопал, ясно теперь? Мать ее позавчера на кладбище была, собиралась оградку освежить краской… Глядь – а там все разворочено, дырка в земле. Раскопал могилу, псих конченый, и на лодке увез. В море. Романтик е… ный. Вот, только щас и нашли…

– Ну, принесет кто-то мешок?! – надрывался тем временем полицейский. – Мне че, на руках все это хозяйство нести?!!

К нему, торопливо перебирая ногами, спешил водитель с большим черным пакетом.

– Перчатки взял? – хмуро спросил полицейский, и тот с готовностью протянул ему строительные перчатки.

– Че ты мне их суешь? – буркнул мужчина. – Давай сам… Я и так уже весь провонял… А я мешок держать буду.

Вздохнув, водитель принялся за работу.

– Кольцо только сними… Не урони!

Пока они возились, перекладывая останки, отдыхающий, побледнев, отвел взгляд.

– Эх… хорошая была девка, – задумчиво произнес старожил. – Жаль.

Он испытующе посмотрел на туриста, который нагнулся, чтобы подобрать ласты с маской.

– Может, накатим по маленькой, городской? С меня огурчик, с тебя «беленькая». У меня сало, кстати, есть.

– Извините, я не пью, – отозвался мужчина. – До свидания.

– Никчемный народ пошел, – философски заметил местный. Развернувшись, он побрел с пляжа, что-то бормоча под нос.

Седого мужчину затолкали в полицейский автомобиль, и «Форд», взревев мотором, мгновенно сорвался с места. Люди стали постепенно расходиться, тихо судача о происшедшем.

На вечернем небе стали вспыхивать первые звезды.

Декабрь, 2016

Михаил Шаповал
Симбиоз

Вечерело. Васенька, или Васятка, как называла его бабушка, лежал, закутавшись в старое пуховое одеяло, заправленное в пододеяльник из цветастых лоскутов, читал и не замечал ничего вокруг. Он подложил подушку повыше, согнул ноги в коленях, устроил на живот книжку и, снедаемый переживаниями, на автомате переворачивал страницы.

Ярко-желтый круг лампы разгонял мрак уральской осенней ночи, помогал ему и капитану Васильченко бороться с кровожадными инопланетянами.

Главный герой, одетый в тускло-желтый легкий скафандр, с автоматом наперевес, с помощью активированного прибора ночного видения пробирался в кромешной тьме по узким полузатопленным тоннелям заброшенной исследовательской станции. Он монотонно шлепал бахилами по мутной жиже и лелеял одну-единственную мечту – выбраться, наконец, на поверхность.

Капитан был ранен в плечо. Он не мог остановить кровь ни препаратами, ни перевязкой.

«У них там, в будущем, медицина совсем ни к черту», – переживал Васятка.

Он представлял себе, как в воду монотонно падали капли крови, на которые тут же набрасывались крохотные пиявки. Им свет не нужен, запаха белка вполне достаточно. Хватит маленькой дырочки в многослойной прорезиненной ткани. Все закончится за несколько минут.

Пиявки одна за другой будут прилипать к оголенным участкам кожи. Хитиновые пилы присосок сделают на теле надрезы, достаточные для того, чтобы начала идти кровь. Маленькие безмозглые мешочки начнут стремительно увеличиваться в размерах. Кислота, вытесняемая кровью из тел вампиров, растворит ткань защитного костюма. Тогда к первым кровопийцам присоединятся другие.

Датчики, встроенные в костюм, не фиксировали повреждений оболочки, защищавшей нижние конечности. Но беда состояла в том, что капитан не догадывался об уязвимости собственного положения. Вода за ним просто бурлила от мириад голодных тел. Капли его крови приманили тварей со всего гигантского подвала. Теперь он стал заложником постоянного движения. Замирать ему было противопоказано.

От крови, падающей в воду, вампиры просто сойдут с ума. Кольчатые черви соберутся вокруг его ног, начнут убивать себе подобных и выбрасывать в воду огромное количество соляной кислоты, в которой растворится ткань скафандра.

Из-за электроники, посылавшей в уши капитана звук, усиленный в несколько раз, ему казалось, что он топает как бегемот. Если бы не фильтрация сигнала, Васильченко вообще оглох бы от слабых всплесков воды.

Высокочувствительный микрофон уловил вдалеке тяжелые вздохи. Компьютер тут же сообщил капитану, что впереди алгурианин.

Васильченко замер на секунду, оценил расстояние, а затем пошел медленнее, стараясь не плюхать армированными бахилами. Он стал шуметь меньше, но знал, что абориген вскоре все равно почует его.

Капитан бросил взгляд на виртуальный дисплей, расположенный прямо перед зрачком, и скривился. В магазине автомата осталось только четыре патрона. Есть еще плазменный дробовик, но батарея давно сдохла. Жаль, но о костре не может быть и речи. Вот постоять бы у открытого огня минут тридцать. Костюм аккумулировал бы энергию. Тогда ему хватило бы пары выстрелов из дробовика с керамическими стволами, посылающего в противника желеобразные сгустки алюминиевой каши, разогретые до тысячи градусов. Прожег бы ублюдка насквозь.

Наконец-то ожил датчик живых форм малого радиуса действия и указал на карте, составленной акустическим зондом, место нахождения одного из самых мерзких и жестоких существ в нашей галактике.

Самец, около семидесяти кило, с хитиновой пилой у рта, способной разрезать человека пополам за несколько секунд. У них тут все друг друга пилят. И пиявки, и куда более разумные представители фауны.

Капитан замер, размышляя, как быть дальше. Биомасса, скрывающаяся в воде, мгновенно повисла на его ногах. Васильченко почувствовал тяжесть и осознал, что времени у него вообще нет. Ему не оставалось ничего другого кроме как двигаться вперед, туда, где его уже поджидала жуткая тварь.

Алгуриане нападали из засад. Они никогда не атаковали напрямую, в лоб.

Половицы в избе заскрипели, и в комнату, шурша старенькими тапочками, вошла баба Катя. На ней была белая сорочка, на плечах – зеленый платок с бахромой.

– С ума сошел, – прошептала она, глядя сонными глазами на чтеца. – Половина пятого утра.

– Ага, – согласился пацан, отложил книжку на тумбочку и зевнул. – Бабуля, ты корову доить?

– Доить, – подтвердила она, исчезая в темноте коридора.

Дверь за ней закрылась как бы сама собой. Будто по волшебству.

Васятка выключил лампу и посмотрел в окно.

Сквозь стекло, державшееся на штапиках и замазке неведомой давности, вставленное в облупившуюся старую деревянную раму, на него смотрело чернильное, не успевшее просветлеть небо.

«Читал до утра. Круто», – похвалил себя двенадцатилетний пацан.

Потом он сполз с подушки, подложенной под спину, взбил ее парой хлопков, точно так же, как делал это его отец, сопящий сейчас рядом с мамкой в соседней комнате, повернулся на бок и мгновенно заснул.

Екатерина Михайловна Вестовая надела халат, накинула фуфайку, сунула ноги в галоши, взяла чистое оцинкованное ведро и вышла на улицу. Можно было бы и на полчасика попозже, да не спалось ей.

Не успела она сделать и одного шага, как из будки вылез молодой шустрый кобелек с редким именем Полкан. Он прогнулся, зевнул, встряхнулся и стал провожать глазами женщину, направившуюся к хлеву.

Екатерина Михайловна отодвинула засов и потянула на себя ручку двери. Она переступила через порог и, не глядя, щелкнула выключателем. Зажегся свет.

Рыжуха едва заметно повела головой, признала хозяйку и наверняка обрадовалась. Вымя ее уже распирало молоко, скопившееся в нем.

Баба Катя открыла дверцу стойла и тихим ровным голосом поприветствовала свое сокровище:

– Здравствуй, моя голубушка! – Михайловна, как частенько звали ее соседки, легонько погладила корову по шее, потом провела рукой по боку.

Она улыбнулась и стала заниматься привычным делом.

Современные столичные менеджеры перед началом подобного действа собрали бы совещание, составили бы план работы, заслушали бы ветеринаров, отделы производства, маркетинга и продаж, после чего занесли бы свои великие мысли в планшетные компьютеры. Баба Катя должна была бы к одиннадцати утра выслать отчет о проделанной работе на электронный адрес фирмы.

Пенсионерка не имела ни малейшего понятия о современных методах работы. Про такие чудеса, как Интернет и сотовая связь, она слыхать-то слыхивала, а вот видывать пока не видывала.

В Кыштыме, в райцентре, конечно, уже давно что-то такое новое появилось, а у них в Некрасовке так и было пять проводных телефонов на все село. Потому как жили они у подножия Уральской горной гряды, покрытой густым хвойным лесом. В такой глуши деревню долго не найдешь, даже ежели и специально будешь искать.

Баба Катя привычно подцепила вилами подстилку из соломы вместе с коровьими делами и отбросила в сторону, чтобы в нос не било. Потом она поставила маленькую скамеечку около вымени Рыжухи, уселась и ловко пристроила ведро под длинные дойки.

Первая кривоватая струйка прыснула в металлическую стенку. Потом дело пошло веселее. Баба Катя еще не совсем проснулась и как-то быстро задумалась в ходе механической работы.

Первым делом она отметила, что руки у нее сегодня не болят и сила в них никуда не делась. Потом стала размышлять о житии своего сына Егора, который работал санитаром в «Пентагоне». Так в народе звали белое большое здание психиатрической лечебницы, расположенное по соседству с деревней, у входа в старую шахту. Она вспомнила о своей снохе, так и не сподобившейся научиться печь вкусные расстегаи спустя пятнадцать лет брака. О соседке, которая звала мужика даже для того, чтобы зарубить курицу.

Под колкие утренние мысли зашелся криком соседский петух, а с правого плеча появилась кошка Муська в ожидании порции парного молочка. Теперь она не отстанет от хозяйки, после дойки будет идти за ведром как привязанная, вплоть до крыльца. Там, так уж и быть, самая старшая представительница рода Вестовых плеснет ей в миску теплого эликсира жизни, хоть она этого и не заслужила.

Работа спорилась. Вскоре больше половины ведра было заполнено. Кошка терпеливо сидела и ждала, когда хозяйка закончит работу, аккуратно придвинет к себе драгоценную тару, разогнется и пойдет, наконец, на улицу.

Баба Катя забылась, убаюканная монотонностью процесса, поэтому не сразу среагировала на щелчок, раздавшийся прямо над головой.

«Что там еще?» – подумала она через миг, отклонилась от коровы и посмотрела вверх.

Свет лампы помешал Михайловне разглядеть маленькое отверстие, зияющее в крыше.

«Доска, что ли, треснула?»

Она приготовилась продолжить свое нехитрое дело, но тут корову вдруг повело в ее сторону. Ноги Рыжухи подогнулись. Огромная туша весом более четырех центнеров стала медленно оседать прямо на бабу Катю!

Пожилая женщина вскрикнула, вскочила с маленькой скамеечки, открыла рот, отпрянула к стене и с ужасом смотрела на свое сокровище.

«Боже, скотина пала!»

Баба Катя всю жизнь прожила в деревне, поэтому не спешила голосить, хотя крик и уперся ей прямо в гортань.

Ведро с молоком было сбито и раздавлено бедной кормилицей.

Белое озеро стало впитываться в соломенную подстилку, а хозяйка продолжала стоять рядом с коровой. Михайловна в беспомощности опустила руки и моргала как сумасшедшая от страха, обуявшего ее.

Женщина ухватилась за верх деревянной перегородки, чтобы не рухнуть рядом с коровой, попыталась устоять на ногах и унять разбушевавшееся сердечко, колотившееся часто-часто, будто механизм старого рассыпающегося будильника.

Она прикрыла рот рукой. Слезы сами навернулись на ее глаза. Баба Катя не могла спокойно смотреть на голову коровы, пробитую и раскуроченную незнамо чем.

– Господи, – прошептала перепуганная крестьянка и, едва жива, на полусогнутых, не помня себя от испуга и горечи утраты, вывалилась из хлева.

Кобель тут же почуял неладное, занялся лаем и в два прыжка, бряцая цепью, оказался у ног хозяйки, которая стала медленно оседать на землю. Пес залаял сильнее. Когда баба Катя закрыла глаза, он начал еще скулить и жутко подвывать.

Егор проснулся от того, что жена трясла его за плечо.

– Егор, слышишь, Полкан как завелся!

Не успел глава семейства понять со сна, в чем тут дело, как на пороге родительской спальни возник Васька в одних трусах.

– Бабушке плохо! – выкрикнул он и исчез.

Егор босиком выбежал во двор и бросился к матери.

Следом за ним последовала жена, по пути увещевая сынульку, чтобы тот не крутился под ногами.

Егор отогнал собаку, сел рядом с мамой, которая привалилась к стене хлева и уже успела кое-как очухаться.

– Лежи, не шевелись.

– Земля-то холодная, дуралей! – отчитала его женщина, повидавшая жизнь, успевшая вырастить этого вот здоровенного сорокавосьмилетнего обалдуя. – Помоги мне, – попросила баба Катя. – Лена, чего встала?! Где ж ты нашел-то такую! Дети, боже мой, на кого я вас оставлю-то?

Супруга поспешила помочь мужу поднять страдалицу с земли. Баба Катя отличалась дородностью, но сын не замечал тяжести грузного тела. Он подхватил мать на руки, занес ее в дом и поспешил положить на родную кровать.

Васька аж рот открыл. Он знал, что отец сильный, но чтобы вот так запросто бабушку, прямо как пушинку!.. Ого!

Пока Лена соображала, что же дать больной – капли какие-то, воды, нашатырь понюхать или чего еще, – Егор вызвал «Скорую» по стационарному телефону.

Баба Катя поняла, что помощь уже скоро будет, перестала охать, посмотрела на сына и сказала:

– Егор, ты в хлев сходи. Рыжуха-то все, кажись. А голова-то у нее!.. Горе-то какое… – Глаза пожилой женщины не успевали высыхать.

Сноха тут же поставила табурет подле кровати, села на него и стала успокаивать свекровь:

– Екатерина Михайловна, вы только не волнуйтесь. Сейчас приедет доктор, сделает вам укольчик.

«Тебе бы, деточка, тоже не помешало что-нибудь такое в задницу-то воткнуть, чтобы ты, наконец, нормально готовить научилась».

Вслух Вестовая не стала ничего говорить, продолжала вздыхать и горевать по корове.

Мужчины пошли в хлев. Но первым туда влетел Васька, который услышал бабушкино сообщение про корову.

Рыжуха лежала, завалившись на бок, и не подавала признаков жизни. Подойдя ближе, пацан увидел, что в черепе коровы пробита дыра размером с орех. Кровь не успела запечься, понемногу текла из раны и капала на солому. Один глаз скотины вылетел из глазницы и неэстетично свисал на каких-то жилках, добавляя красок к раскуроченному черепу и синюшному языку, вывалившемуся из пасти.

Следом вошел отец. Он был более чем на голову выше сына, поэтому смог без проблем оценить ситуацию, не отодвигая отпрыска. Егор увидел рану в голове скотины, тут же присел и поспешил осмотреть весь хлев.

– Ты видел кого-нибудь? – спросил он.

– Нет, – шепотом ответил сын и следом за отцом вытянул шею, стараясь рассмотреть кого-то в темном углу небольшой постройки, хотя и знал, что они с отцом здесь одни.

«Полкан молчал. Значит, чужих тут не было. Ну и как это понимать?» – подумал Егор.

Он присел рядом с коровой и скривился, стараясь лишний раз не смотреть на раскуроченную морду.

Не надо было быть великим следователем, чтобы догадаться посмотреть наверх. Егор Федорович встал и без труда обнаружил в потолке небольшое отверстие. Двадцатимиллиметровая доска была прошита насквозь. Похоже, что кто-то выстрелил пулей вместо дроби из гладкоствольного ружья. Больно уж калибр хорош. На слона!

Вестовые выбрались во двор. Отец закрыл дверь, и они пошли к бабушке, рядом с которой дежурила супруга.

– Как?.. – с тревогой спросил Егор, глядя на мать.

– Силы-то в тебе, Егорушка, еще о-го-го, а дрова рубить ленишься, – ответила пострадавшая.

«Все нормально. Жить будет», – с облегчением подумал сын и спросил:

– Ты выстрела не слышала? Может, мы проспали чего?

Баба Катя покачала головой и ответила:

– Только треск какой-то.

– Оставь мать-то, – набросилась на дознавателя жена.

– Ладно, – тут же согласился Егор.

– А вдруг это был град? – предположил Васятка. – Нет, папа! Я читал, что маленькие метеориты часто падают на Землю.

– Ага, книгочей, и все прямо в голову нашей Рыжухе, – пробурчал отец, нашел в сенях спички и вышел на улицу покурить.

К концу второй сигареты – одной с таких переживаний ему не хватило – появилась «Скорая», из которой выбралась высокая задастая фельдшерица. Она шустро пронесла свою красоту через калитку, открытую загодя, и деловым шагом направилась к крыльцу. Имени ее он не помнил.

«Но вот филе!.. Ленка убьет за такие мысли. Да неужто и подумать теперь нельзя? Филе отличное, просто выдающееся».

Егор бросил окурок в жестяную банку, поднялся со ступенек.

– Что случилось? – спросила фельдшерица.

– Матери плохо. Наверное, сердце.

– Пойдемте, посмотрим.

Ступеньки жалобно скрипнули под этой необъятной, но шустрой особой. Егор хотел было пойти следом, но фельдшерица велела ему подождать на крыльце. Ему сделалось даже как-то легче.

Следом за медициной в калитку вошел сонный Арам, водитель «Скорой».

Егор знал, что этот армянин приехал в Россию лет восемь назад. У него можно было заказать хорошее вино и коньяк. Кроме того, Арам курил какие-то очень ароматные сигареты.

Мужчины поздоровались. Егор тут же стрельнул сигаретку, и они на пару закурили.

– Что у вас такое приключилось? – поинтересовался Арам, пытаясь разлепить веки, все время слипавшиеся.

Из-за этого ему приходилось собирать складки на лбу, одновременно с этим оттягивать вниз подбородок, а потом еще и слегка щуриться.

– Какая то штука пробила крышу и размозжила голову коровы. Вот матери и поплохело.

– Да что ты такое говоришь?! – не поверил водитель «Скорой».

– Я тебе правду говорю, да, – на кавказский манер ответил Егор.

– Пошли, покажешь, да!

Мужики не потушили сигареты, прежде чем войти в хлев. Солома же не горит, это все знают. Особенно жители Некрасовки.

Арам увидел висящий глаз и вывалившийся язык бедного животного, вначале отпрянул, но быстро оправился. Однако он не пытался подойти ближе, важно скрестил руки на груди, надул щеки в паре метров от туши.

– Да ты подойди, посмотри, – прикололся Егор, видя, что гость не стремится приближаться к корове.

Но он все же смилостивился и сам не стал подходить ближе, встал рядом с водителем.

Они помолчали, пуская дым.

– Что ее убило? – наконец-то спросил Арам, делая шаг вперед.

Света лампы более чем хватало для того, чтобы рассмотреть сцену в деталях.

– Сын мой говорит, метеоритом пришибло.

– Да ну? – не поверил Арам и неосознанно приблизился вплотную к корове.

Сигарета обожгла его пальцы, и он выронил ее.

– Аккуратнее!..

– Да, дорогой, извини. – Арам быстро затоптал бычок и даже разгреб солому до земляного утрамбованного пола, желая убедиться в том, что не осталось ни одной искорки.

– Вон в крыше, видишь, дыра.

Водитель поднял голову и действительно увидел прореху.

– Сейчас метеорит в голове у коровы, – предположил он.

– Можем проверить, – заявил Егор, подошел к скотине, ухватился за рога и запросто поднял ее голову с земли. – Видишь чего? – спросил он.

– Нет, но кровищи много натекло, – ответил Арам, склоняясь к земле. – Слушай, наверное, точно в голове у нее метеорит. Или он насквозь ее прошиб и глубоко в землю ушел, понимаешь?

– Понимаю, что разделывать тушу надо да мясо на рынок везти.

– Машину я тебе сделаю, – загорелся Арам. – Сколько платишь?

– Машину я сам найду, – не согласился Егор.

– Как хочешь, дорогой, воля твоя.

До начала рабочей смены Вестовому оставалось два часа. Ему следовало бы поторопиться.

Егор позвал жену в сени и справился о здоровье матери. Фельдшерица настаивала на стационаре, несмотря на то, что состояние Екатерины Михайловны не ухудшалось.

Егор чуть подумал и заявил:

– Хорошо, поезжай с ней. Ваську возьми. А я коровой займусь.

– Ладно, – быстро согласилась Лена.

– Не заходи в хлев, не смотри. Ничего хорошего.

– Но мясо-то будет?

– Мяса будет полно, – заверил ее муж и перевел глаза на Арама, который появился на пороге.

Как армянину ни хотелось, но он не стал задерживать взгляд на симпатичной хозяйке, лишь вежливо поздоровался, а затем громко спросил фельдшерицу:

– Маша, как там дела?

– Погоди, не торопись, – откликнулась она. – Как скажу, так и поедем.

– Слушаюсь! – заявил водитель, еще раз кивнул хозяйке и исчез на улице.

«Точно! Все зовут ее Большая Маша из-за бедер, – вспомнил Егор. – Ладно, шутки в сторону. Я один с коровой не справлюсь. Надо бы охотника позвать. Вдвоем мы быстро тушу разделаем. Да и топор у него знатный. Как раз для таких дел. Мясницкий, тяжелый, с широким лезвием, чтобы мослы рубить. Не топор, а секира целая».

Утро для Леонида Ковальски началось с починки старой сети, которая порвалась неделю назад. Он перегородил на ночь небольшой приток Егозы, бегущей с уральских гор к Кыштыму.

Тут до реки-то всего ничего, а все равно «буханку» свою заводи и чеши километров пять по проселочной дороге. Как же они прямо у горы поселились? Зато жителям Некрасовки, потомкам рудокопов и охотников за драгоценными и поделочными камнями, за зверем ходить далеко не надо. Его тут – мама дорогая. Волка столько, что без работы Леонид сидеть не будет. А хищник ведь не зеленью питается. Травоядных всяких тут по ущельям, урочищам и ложбинам чертова уйма.

Потомок поляка-коммуниста, покойного ныне, плотно позавтракал и сосредоточенно водил туда-сюда челноком, заделывая прореху.

«Вот хоть и капрон, не выдержал. Видать, что-то острое на дне. Кое-как выдрал, честное слово. Надо место запомнить и больше туда не соваться. Коряга там или что, не нырнешь, не посмотришь. Может, лодка затонула», – раздумывал он.

Мужик, живущий через три дома, неожиданно появился у калитки. Хоть и не впритык, а все одно сосед, на одной улице обитает. Пусть она и единственная во всей деревне.

– Привет, молодежь! – поздоровался с Леонидом Вестовой, не решаясь без хозяйского разрешения отворять легкую калитку, сбитую из тонкого штакетника.

Ковальски разогнулся и посмотрел на гостя через сетку, развешенную на горизонтальной жерди.

– Здравствуйте, Егор Федорович.

Леониду недавно исполнилось двадцать два. В силу своего еще не устоявшегося характера он не стал томить гостя ожиданием. Годы пока не испортили этого парня, не влили в него желчи, не научили сомневаться в людях и уж тем более отказывать всяким просителям.

Охотник предложил Егору войти, оставил работу и пошел ему навстречу. А вот был бы старше лет на двадцать, не стал бы ноги мять. Сам, мол, пришел, пусть заходит и говорит, чего ему вдруг понадобилось.

– Ты как, Леонид, не занят ничем? – Егор вытащил очередную сигарету и предложил угоститься соседу.

– Я не курю. – Леонид сморщил нос и сделал пару шагов назад. – И меня, Егор Федорович, не окуривай.

– Забыл совсем, – спешно проговорил гость и убрал сигарету. – Тут такое дело. У меня Рыжуха пала.

– Ветеринарам сообщите. Пусть приедут, анализы возьмут.

– Зачем? Она это… – Егор подбирал слова. – Ей чем-то голову пробило. Прямо через крышу. И все, сдохла прямо на месте.

Леня оглянулся на сеть и нехитрый инструмент, разложенный подле нее. Ему тут же захотелось сходить и полюбопытствовать. Оставить все как есть или прибраться?

– Ты бы помог разделать.

Леонид очень позитивно посмотрел на Вестового. Вознаграждение в виде нескольких килограммов мяса замаячило перед глазами. Рыжуха была доброй коровой. Элитная, можно сказать, говядина. На травке местной, чистой! Это вам не жилистая и вонючая дичь, которая уже надоела. Какие Алла – девка из поселка, которую он приласкал, – котлетки сообразит!