Текст книги "Гример"
Автор книги: Александр Варго
Жанр: Ужасы и Мистика
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Моя проклятая привычка проверять и прояснять все непонятное сработала и на этот раз. Хотел убедиться – я ошибаюсь, чтобы не вспоминать о таинственном бессонной ночью. Разоблаченное чудо перестает быть чудом. И зачем я только это сделал?
Мягко щелкнул рубильник. Свет в жестяных конусах-абажурах вспыхнул резко, ударил по глазам. Так и есть – никого, кроме покойников. Сколько же их здесь было? Пять, шесть? Этого я не помнил. А вот газеты и кроссовка до этого точно лежали на другом месте. Насчет этого я готов был поклясться. Осторожно ступая, медленно продвигаясь по залу, я заглядывал под столы, за стеллажи, оттягивая тот момент, когда придется проверить и мою маленькую комнатку. Мне уже мерещилась там якобы похороненная вчерашним днем женщина, у которой Петруха похитил сердце и поплатился за это.
И вдруг что-то метнулось от меня – сильное, ловкое. Даже пустой стол из нержавейки, задетый им, немного откатился от стены. Я замер, на какое-то время забыв, что живой человек обязан дышать. А затем воздух с хрипом ворвался в мои опустевшие легкие. Из-за тумбы старого письменного стола, приспособленного Петрухой под склад инструментов, блеснули два нечеловечески желтых круглых глаза. И тут же раздалось утробное плотоядное урчание. Мне повезло – неожиданное видение на мгновение парализовало меня, и я не бросился с криком на улицу. Иначе бы в антологии историй, рассказанных работниками моргов, появилась бы еще одна. И не было бы в ней реального объяснения, не было бы морали, кроме банальной и очевидной – не стоит оставаться на работе после ее окончания. Мы смотрели в глаза друг другу всего несколько секунд, но в ощущениях они растянулись в минуты.
Желтые светящиеся глаза не моргали, буравили меня. И тут наконец до меня дошло, кто это может быть. Я отступил на шаг. И тогда из-за тумбы письменного стола беззвучно вынырнул большой черный кот. Его отливающий блеском пушистый хвост нервно ходил из стороны в сторону. Шерсть на загривке стояла дыбом. Раздувающиеся, как мехи фисгармонии, бока издавали то самое утробное урчание.
Всех больничных котов, ошивающихся возле пищеблока, я знал наперечет. Обычно во внеурочное время они грелись на солнышке возле нашего крыльца. Этот же ночной пришелец был не из их компании. Он совсем не походил на облезлого бездомного бродягу, пригретого из сострадания ко всему живому сердобольными больничными поварихами. На меня шипела холеная зверюга, не знающая толком, что такое голод и грязь. Мне вспомнились слова Петрухи, сказанные им в самом начале моей карьеры гримера мертвецов: «Увидишь кота или собаку в морге – гони их взашей. Так и норовят спереть биологический материал. Этим скотинам-животным без разницы: котлету стянуть или схавать отложенный для экспертизы срез человеческого мозга».
– Брысь… – наверное, я вымолвил это не слишком убедительно, мне даже показалось, что кот отрицательно покачал головой, мол, и не думай, не уйду.
В моих руках оказалась деревянная швабра с намотанной на нее мокрой тряпкой. Наша уборщица никогда далеко ее не прятала. Пара взмахов, несильных толчков в наглую рожу коту, и он попятился к выходу.
– Пшел нах! – крикнул я.
Как ни странно, подействовало. Черный кот развернулся, поспешил к выходу, а затем, не теряя достоинства, гордо подняв закрученный знаком вопроса хвост, вышел на крыльцо. Прежде чем исчезнуть в темноте, он обернулся, бросил на меня прощальный взгляд, как сделал бы это человек, поворачивая голову через плечо. Я захлопнул дверь и повернул замок на один оборот.
«Все. Приплыли. Нервы стали ни к черту. Скоро от своей тени начну шарахаться. Все-таки на телевидении работать было спокойнее. Мерзко, но зато все понятно».
Как любил говаривать Петруха: «Все тайное сделалось явным». Вещи стали на свои места. Мистика, как казалось мне, рассеялась, словно ночной туман. Я даже попытался что-то насвистеть, хотя с музыкальным слухом у меня проблемы. Но, в конце концов, кто меня слышал? Сторож уже неподдельно похрапывал за обитой железом дверью, а мертвецам, думаю, было все равно. Ступал я нарочито шумно, как человек, пытающийся успокоить себя после испуга. Всего лишь кот, пусть и черный. Да мало ли на свете черных котов! На этот раз я не ожидал увидеть в своей комнатенке ничего сверхъестественного, и ожидания мои оправдались. Мертвая женщина оставила меня в покое и не собиралась возвращаться. Подхватил пакет с пивом, не хотелось лишний раз заезжать в магазин. Дольше задерживаться в морге я не собирался.
В зале мой взгляд наткнулся на рассыпанные газеты и сиротливо лежавшую кроссовку. Я не был уверен, что Петруха сегодня будет в состоянии их выбросить. А потому взялся не за свое дело: опустился на корточки и принялся собирать рассыпанное.
Человек уверенно видит то, на что смотрит. Остальное же выглядит размытым. Однако мозг способен из этой нечеткой картинки вычленять главное, то, в чем кроется опасность. Иначе бы зачем оно было дано нам, боковое зрение? Слева от меня вновь происходило что-то неладное, уже в который раз. Я упаковал газеты и злосчастную непарную обувь – и повернул голову. Ряд металлических каталок под стеной. На них прикрытые простынями мертвые тела. Голые ступни с пластиковыми номерками. По ступням человека можно многое сказать о том, сколько и как он жил. Если пятки с мозолями, а пальцы скрюченные, налезают один на один, с вросшими ногтями, значит, жил долго, просто и небогато, носил дешевую неудобную обувь. Передо мной было шесть пар ступней, говорившие о разных судьбах, о годах, прожитых умершими людьми. Я не сразу понял, что же привлекло мое внимание. А затем заметил. И легкий холодок, пришедший извне, вновь разлился у меня в груди. Все пластиковые номерки, как и положено, неподвижно свисали с босых ног. И только один чуть заметно покачивался. Небольшие женские ступни с белоснежными деликатными пятками. Высокий подъем ступни. Четко прочерченные линии судьбы. Номерок раскачивался сильнее и сильнее.
И вот я увидел то, чего не должно было быть. Пальцы на ноге слегка подогнулись, блеснули лаком ухоженные ногти. Даже не знаю, что сделал бы я в следующие пару секунд, но тут край простыни, прикрывавшей тело, стал медленно подниматься. А потому я, дернувшись, потерял равновесие и оказался просто сидящим на полу. Под белой материей проступили две острые, как средневековые шлемы витязей, груди. Мертвая женщина села. Простыня соскользнула с нее.
– Марат, – произнесла брюнетка. – Кажется, так тебя зовут?
Я даже не нашелся что сказать. Пропажа нашлась не там, где ее искали. Девушка поджала под себя ноги, затянутые в узкие подвернутые джинсы, и принялась отвязывать с большого пальца ноги пластиковый номерок.
– Ну, ты и нашла место, куда прилечь спрятаться, – выдохнул я, поднимаясь с пола. – Предупреждать надо заранее.
– Меня зовут Инесс.
Девушка справилась с номерком и бросила его мне. Я, как полный идиот, поймал его на лету и зачем-то сунул в карман. Она расправила блузку, соскользнула на пол и надела туфли на высоком каблуке, которые до этого прятала рядом с собой под простыней.
– Надо скорей убираться отсюда: Рамирес может догадаться, что я не убежала, и вернуться.
– Рамирес… Рамирес… Да кто он, к черту, такой? – возмутился я.
– Не стоит тебе знать об этом. Поверь. Помоги мне.
– Я тоже не собираюсь оставаться здесь ни минуты. Но и ввязываться в то, о чем я ничего не знаю, не буду.
Брюнетка Инесс знала силу своих чар. Она мягко взяла меня за руку, я ощутил чуть прохладное прикосновение ее пальцев. Девушка уткнулась лбом в мое плечо и произнесла:
– Извини, что напугала. Но это был мой единственный шанс ускользнуть от Рамиреса: он ни на минуту не отпускал меня от себя.
Я ощутил запах волос девушки – еле уловимый, природный, без всякой косметики. И тут же растаял.
– Ничего страшного. Честно говоря, я и не испугался. Даже забавно.
– Будет что вспомнить? – подняла она голову и улыбнулась.
Ее грустная улыбка была так очаровательна, что не улыбнуться в ответ было просто невозможно.
– Поспешим. Он в любой момент может вернуться за мной.
Девушка уже не спрашивала разрешения, не предлагала, а просто распоряжалась. Приложила палец к губам, когда мы проходили мимо приоткрытой двери в комнатку сторожа.
– Он не спит, – одними губами прошептала она.
И что со мной случилось? Я не подумал о том, что следовало бы дождаться или хотя бы перезвонить Петрухе. Я просто вышел с ней за дверь, будто она привязала меня к себе невидимой веревочкой.
– Никого нет? – спросила у меня Инесс на освещенном крыльце.
– Нет, – осмотрелся я.
Она уже почему-то знала, где именно стоит моя машина. Подбежала к ней и еле дождалась, пока я разблокирую дверцы.
Оказавшись на своей территории, я стал немного благоразумней.
– Куда тебя отвезти? Куда ты собралась?
Инесс пожала плечами и ответила как само собой разумеющееся:
– К тебе, конечно. Ты же, как все люди, где-то живешь?
Возразить было сложно.
– Поехали, – сказала она так, словно я был таксистом, а она – пассажиркой, заплатившей вперед. – Ты же один живешь.
Машина катилась по аллейке. Инесс нервно посматривала по сторонам, будто за каждым кустом ее могла подстерегать опасность. Неуверенность девушки передалась и мне.
– Ты можешь сказать, что с тобой случилось? – спросил я.
– Не сейчас. Все потом. Сейчас ты все равно не поймешь. Тормози!
Хоть я и нажал на тормоз, но Инесс уже успела мертвой хваткой вцепиться в руль и вывернула его. Взвизгнули на асфальте протекторы. Машина криво застыла на аллейке, заглохла. В нескольких метрах перед радиатором дорогу неторопливо перешел черный кот – тот самый. Его ухоженная шерсть лоснилась, мохнатый хвост выгибался знаком вопроса, а включенные фары, когда он повернул голову к нам, полыхнули желтым отраженным светом в его немигающих глазах. Кот проплыл перед нами и исчез в кустах, словно его и не было.
Впереди в сторожке зажглось окно. Любопытная бабушка-вахтерка припала к стеклу, но шлагбаум тем не менее вознесся, открывая дорогу. Завтра она наверняка пустит слух, будто я вожу девок в морг и развлекаюсь с ними среди трупов.
– И что теперь? – поинтересовался я у Инесс.
– Погоди, – прикусила она губу.
– Если ты собралась ждать, пока кто-нибудь раньше нас пересечет его след, то торчать нам здесь до утра.
– Не надо. Ты ничего не понимаешь, – сказала Инесс и приложила свой палец на этот раз к моим губам.
В исполнении любой другой девушки этот жест выглядел бы вульгарно, во всяком случае, навязчиво. Но только не с ней. Мы не знали друг друга еще и часа, а я уже пытался доверять ей. Инесс тряхнула головой и, плотно прикрыв глаза, прошептала:
– Поехали.
Девушка долго не открывала глаз. Даже когда мы остановились у светофора, она сидела, сомкнув веки, и беззвучно шевелила губами, будто разговаривала с кем-то невидимым, но вполне реальным, кому не обязательно было слышать звуки ее голоса. Неживое сияние светофора заливало ее лицо поочередно красным, желтым и зеленым светом. Глубокие цветные тени пролегали в ее глазницах под изгибом губ. А в перспективе дороги завис круглый и большой, как таблетка шипучего байеровского аспирина, диск луны.
– Глянь, за нами никого нет? – проговорила она, не раскрывая глаз.
Прозвучало, как в средней паршивости телесериале, но и мордобой с последующими поисками сбежавшей красотки был из тех же серий. Я не стал спорить, обернулся. Улица была чиста до самого поворота.
– Даже черного кота не видно – до горизонта чисто.
– Такими вещами не шутят.
– Ты все еще боишься Рамиреса? В чем дело, можешь объяснить? – Я со злостью тронул машину с места.
Зеленые пятна, отброшенные светофором, исчезли с ее лица, оно вновь стало живым. Инесс открыла глаза.
– Я не могу всего тебе объяснить. Да это и не надо, ни тебе, ни мне. Просто поможешь мне сегодня и потом постараешься забыть обо всем. Не принимай ничего близко к сердцу. Договорились?
– О чем договорились? Я никому ничего не должен. И если взялся помогать тебе, то это значит… – На этих словах я осекся, потому что ответ был однозначным.
– Я тебе нравлюсь, – продолжила за меня Инесс очевидное. – И ты мне тоже. Больше не говори об этом со мной. Все сказано взглядами, жестами, поступками. А слова… они только путают людей. Возможно, когда-нибудь потом ты поймешь, что происходило вокруг тебя.
– Очень надеюсь на это. И хотелось бы поскорее.
– Узнать – не всегда значит получить облегчение.
– Ну да, в великих знаниях великая печаль. Так, кажется, написано у Екклезиаста?
– Именно так и написано в русском каноническом переводе, – подтвердила Инесс и, прикрыв глаза, положила мне голову на плечо.
И вновь сделала это так естественно, словно мы были знакомы многие годы. Согласитесь, вести машину в таком положении не очень-то удобно. Я старался пореже переключать передачи, чтобы не беспокоить свою спутницу. Она изредка вздрагивала и вновь беззвучно шевелила губами. Наконец я завернул в свой двор, заглушил двигатель.
– Приехали, – шепнул ей на ухо. – Не спи, замерзнешь. Или предпочитаешь ночевать в салоне?
Инесс резко отшатнулась от меня. Словно услышала не шепот, а крик, выставила перед собой руки, будто собралась защищаться. Несколько секунд смотрела на меня широко открытыми глазами, в которых ничего, кроме страха и отчаяния, не читалось.
– Ты чего?!
– Прости, – отстраненно проговорила она. – Иногда находит. Не стоило говорить о том, что я замерзну. Иногда слова других я воспринимаю буквально. День тяжелый выдался… – Инесс улыбнулась. – У тебя, кстати, тоже.
Мы вышли из машины. Во дворе было тихо, горели лишь несколько окон в вышине; по шторам пробегали цветные сполохи телевизионных экранов.
– Пошли ко мне, – предложил я. – Кажется, об этом у нас шла речь?
Девушка взяла меня под руку. Ее слегка пошатывало, когда мы поднимались на крыльцо, входили в подъезд. Уже, покидая кабинку лифта, я заметил в ней перемену к лучшему. Страх понемногу исчезал, она чаще улыбалась, как человек, которому наконец-то удалось оторваться от преследования.
Квартира встретила нас настороженной тишиной, которую нарушало только тихое тиканье настенных часов на кухне.
– У тебя уютно, – проговорила Инесс, осматриваясь в прихожей. – Далеко не все мужчины понимают толк в уюте.
– Приятно слышать. Но не думай, что я люблю откровенную лесть.
Обычно я очень осторожен в знакомствах с женщинами. И уж совсем редко привожу их к себе домой. Когда они видят перед собой неженатого молодого мужчину с отдельной квартирой и неплохим доходом, то в их глазах так и проступает внутренним свечением желание захомутать меня навсегда. И неважно, что еще пару дней до этого я был им до лампочки. Переступив порог моей квартиры впервые, они вмиг становятся притворно ласковыми, податливыми. И мгновенно «глупеют», напуская на себя вид наивных девственниц. В этот момент у меня и пропадает всякое желание иметь с ними дело дальше. Не в смысле секса – с этим особых проблем нет, – а в смысле продолжения отношений в будущем. Ведь при таком раскладе речь не может идти о каких-то чувствах. Меня просто элементарно пытаются соблазнить и прибрать к рукам. Соблазнить себя даю; ну а потом никакого продолжения.
Теперь же был абсолютно другой случай. Я чувствовал, что рядом со мной женщина, которой от меня не нужно большего, чем есть сейчас. Совместное наше будущее ее вообще не интересовало. Она жила настоящим, как человек, точно знающий близкий день смерти. Она никоим образом не примеряла себя к интерьеру моей квартиры. Та была для нее просто помещением, где можно переночевать и немного развлечься. Точно так же, я уверен, она вела бы себя, окажись мы в гостиничном номере. Даже не попыталась снять туфли на высоких каблуках, так и процокала на них по паркету в комнату. При этом не преминула глянуть на практически новые женские тапочки, стоявшие под вешалкой в прихожей. И я сразу почувствовал ее настроение. Инесс просто не хотелось быть одной из тех дур, которые иногда появлялись у меня. Если мне и светил сегодня секс, то лишь из благодарности, без всяких надежд с ее и моей стороны на то, что он выльется во что-то большее.
– Телевизор тебе включить или музыку? – спросил я.
– Зачем?
– Пока кофе сварю или поесть чего-нибудь соберу. Ты выпить хочешь? – не особо заботясь о последовательности предложений, спросил я.
– У меня хватает собственных мыслей, чтобы заполнить ими паузу. Я не хочу ни есть, ни пить, – проговорила девушка, подходя к окну. – А ты, если хочешь, давай – поешь. Мужчины любят есть и кормить девушек. Я просто посижу рядом с тобой.
За неплотно прикрытыми шторами виднелся залитый лунным светом двор, но сама луна пряталась за высоткой, стоявшей напротив моего дома. Лишь ореол ночного светила растекался из-за здания в пыльном городском воздухе.
– И мне, честно говоря, не хочется есть. Вот только пару глотков спиртного. Я и тебе налью. В одиночестве пить не могу – это принцип.
– Согласна, – Инесс кивнула. – Иногда бывают и правильные принципы. Но как хорошо, что я не принципиальная!
Я перебирал в баре бутылки, переспрашивал, но девушка каждый раз повторяла:
– Наливай, что хочешь, то же, что и себе. Я только посижу с бокалом в руке.
И все же я налил себе коньяка, а ей – мартини. Когда вернулся из кухни с вазой, в которой красочно разложил фрукты, Инесс все еще стояла у окна и все так же задумчиво смотрела во двор, залитый ртутно-ядовитым лунным светом.
– Есть там что-то интересное? – спросил я.
– Ничего, – она резко отошла в комнату и задернула штору. – Абсолютно ничего интересного.
Девушка подхватила бокал с золотистым аперитивом и, приподняв, посмотрела на меня через него. Ее карий глаз за изогнутым стеклом стал огромным, широкий черный зрачок пристально смотрел на меня.
– Давай каждый выпьет за свое, и не будем говорить, за что именно, – предложила она и, не дожидаясь ответа, придвинула свой бокал к моему.
Комната наполнилась хрустальным звоном. Инесс не выпила, просто поднесла бокал к губам, коснулась его края, опустила в мартини острый кончик розового языка, облизнулась и тут же отставила его.
– Спасибо тебе за все, – проговорила моя гостья. – Ты даже сам не знаешь, как помог мне сегодня. Что бы ни случилось потом, эта ночь чудесна.
Коньяк теплой волной растекался по моему телу. Что-то нереальное и притягательное было в сегодняшней ночи. Темноволосая красавица стояла передо мной; хотелось протянуть руку, коснуться ее, но я медлил, боясь, что чары разрушатся и все обернется банальным сексом. Нет, лежа в постели, я буду сходить с ума от ее прелестей, шептать ласковые слова… А вот потом, лежа рядом с ней, уставший и опустошенный, стану думать, что ничего особенного не произошло. Что она ничем не отличается от других женщин, а секс – это просто несколько десятков бессмысленных суетливых движений. Ведь по большому счету Петруха прав, когда говорит о самой большой женской прелести как об обычной кишке.
Инесс тем временем вытащила из кармана джинсов небольшую металлическую фляжку, отвернула пробку и выпила пару глотков.
– Что у тебя там? Может, угостишь? Любишь крепкое и я ошибся с напитком? – спросил я.
– Не все, что пьют, пьянит.
Инесс улыбнулась, сама протянула руку, коснулась моей щеки. Я не удержался, прижал ее щеку к своему подрагивающему плечу. Ладонь выскользнула, и девушка процокала мимо меня в коридор. Фляжка, с какими обычно ходят мужчины, которые ни на минуту не могут расстаться с алкоголем, должна была бы меня насторожить, но я был настолько очарован своей гостьей, что мгновенно забыл об этом инциденте. Меня больше волновало другое.
– Черт, я полный идиот, – пробормотал я, прислушиваясь к тому, как в ванной шумит душ. – Самая банальная ситуация. Пусть себе и скрашенная национальным колоритом. Испанок или латиноамериканок у тебя в жизни еще не было. Вместо того чтобы вести себя как нормальный мужик, ты ведешь себя словно школьник, впервые поцеловавший девчонку.
И я взял себя в руки, повел, как следовало вести. Быстро расстелил диван, превратив его в широкую двуспальную кровать. Свежее белье распространило в комнате запах лаванды. Даже успел приглашающе отбросить край одеяла.
В коридоре вновь послышалось цоканье каблучков. Инесс вошла с гордо поднятой головой, выпрямленной спиной; держалась она с достоинством, никакого намека на игру или вызов, даже во взгляде. Но при этом на ней ничего не было, если не считать туфелек. Капельки воды блестели бриллиантами по всему телу. Она не то что не стеснялась своей наготы – она ее, можно сказать, даже не чувствовала. Нет, я неправильно выразился – она ее не демонстрировала! Это редкий дар. Девушка остановилась, не дойдя до меня полшага, и пристально посмотрела в глаза. Я только и видел, как мерно пульсируют ее зрачки. Мои руки сами потянулись к пуговицам рубашки. Пальцы подрагивали. Я нервно рванул воротник, и маленькая пуговичка, отлетев, запрыгала по паркету. Инесс присела на корточки, подняла ее двумя пальцами и положила на столик. Делала все не спеша, абсолютно непринужденно. За это время я уже успел избавиться от одежды. Прижал к себе ее холодное мокрое тело, уткнулся носом во влажные волосы.
– Зачем ты мылась холодной водой? – прошептал я, понимая, что по-другому быть и не могло; она не такая, как другие, и все у меня с ней пойдет не по накатанной, уже пошло.
Я даже не понял, как мы с ней оказались на постели. Вроде только что стояли, прижимаясь, привыкая друг к другу, приводя в унисон дыхание.
– Только не говори, что любишь меня, – прошептала Инесс и коротко поцеловала в губы. – Никогда не надо обманывать. Обманывай других, но не самого себя.
Ну а дальше наступило что-то необыкновенное. Это трудно сформулировать даже для самого себя. Ни до, ни после подобного со мной не случалось и уже не случится. Чаще всего в таких делах, как и в танце, «ведет» мужчина. И тогда абсолютно справедливо говорят, что «он – ее». Случается и наоборот, когда «она – его». А тут возник хрупкий баланс, когда мои движения и желания становились продолжением ее желаний, ее движений. Я еще не успевал подумать, чего же мне хочется, но уже получал нужное. И ни на секунду не сомневался, что угадываю все, чего хочется партнерше. Мы в самом деле на какое-то время стали одним целым в устремлениях, в удовольствии и в боли…
Никогда не считал себя сексуально озабоченным, обычно даже в постели продолжал думать о своем, не допускал партнерш в душу, а тут просто выпал из прежней жизни. При этом мне и в голову не приходила вполне закономерная мысль: все, что она умеет, наверняка отрепетировано с другими мужчинами. Я не ощущал этого, удовольствие дарили мне, и больше никому. Мы были на простынях одни, без тех, кто бывал с нами раньше…
Наконец мы просто улеглись рядом. Приятная усталость растекалась по моему телу.
– Хочешь закурить – кури, – предложила Инесс.
– Хочу, но нет сил идти за сигаретами в прихожую, – проговорил я. – Ты нечто…
– Знаю. Ты тоже, – чрезвычайно просто ответила она и сжала мои пальцы в своей ладони.
– Ты знала, что так будет? – спросил я.
– Не думай о таких вещах. Если тебе хорошо, просто наслаждайся, и все. Большего не надо. И лишних слов – тоже. Но только лишних.
Девушка повернулась на бок и смотрела на меня, не поднимая головы с подушки.
– Ты даже не подозреваешь, что со мной сейчас происходит, – прошептала она.
– То же, что и со мной.
– Нет. Ты не знаешь всего. – Она откинула мне волосы со лба, но в движении уже не было страсти, только забота.
– Ты не русская? – наконец-то спросил я. – Я слышал, как ты говорила по-испански.
– Когда мне хорошо, я не замечаю, на каком языке разговариваю. Мои мысли говорят за меня. Да, я семь раз не русская, – улыбнулась Инесс. – И один раз русская.
– Так не бывает.
Мы, как всегда случается после близости, старались говорить какие-то глупости. Ведь когда страсть уже утолена, начинаешь понимать, что секс – самая большая глупость в жизни. Ну, скажите, какой смысл в том, чтобы доводить себя и женщину до изнеможения абсолютно идиотским и полностью бессмысленным занятием? Какой толк в том, чтобы, раздевшись донага, остервенело щупать друг друга, изучая чужое тело?
– Ты испанка?
– Собираешь коллекцию девушек по национальному признаку? Может, и списочек ведешь?
– Мне просто интересно, кто ты такая. Ты так неожиданно возникла в моей жизни.
– Не говори ерунды. Мне с тобой было очень хорошо. Какая жизнь, про что ты? Одна ночь, да и та еще не кончилась.
– И все же, кто ты такая?
– Прадедушка у меня русский, а сама я из Парагвая. Устраивает?
Инесс придвинулась ко мне поближе, коснулась губами плеча, а затем неожиданно укусила, да так сильно, что я даже вскрикнул.
– Что ты делаешь?
– Извини… – Было видно, что девушка и сама испугалась. – Все в порядке, иногда я делаю глупости.
В ее глазах загорелся страх, причем она боялась не меня, а саму себя. Я растирал плечо, на котором явственно проступал след укуса.
– Я все понимаю, но ты…
Инесс не дала мне договорить, вскочила с кровати и босиком бросилась в прихожую. Что-то падало с тумбочки, девушка невнятно ругалась. Наконец она вернулась, бросила мне сигареты и зажигалку.
– Ты курить хотел, – после чего принялась рыться в своей сумочке, высыпая на столик косметику, документы.
– Все в порядке? – спросил я.
– В полном. Неужели не видишь? – уже огрызнулась она, но злость вновь была направлена не на меня, а на кого-то, оставшегося в прошлом.
– Надеюсь. Может, я что-то сделал не так? Ты скажи.
– Ты ни в чем не виноват, причина во мне.
Инесс наконец-то нашла то, что искала. Сперва мне показалось, что в ее руках небольшой кошелек, но когда она его раскрыла, из кожаного футляра выскользнула и звякнула пара наручников. Девушка торопливо легла на кровать и приковала свою правую руку к трубе батареи парового отопления.
– Ты не против, если я буду лежать у стены? – спросила она, слегка успокоившись, и положила голову на подушку.
Я оторопел. В нашей недавней близости было всякое, но никаких намеков на садомазо. Абсолютно человеческий и нормальный секс, хоть и изобретательный. Инесс протянула мне футляр от наручников.
– Там ключик; положи его на столик подальше – так, чтобы я не могла до него дотянуться. Хорошо?
– Вообще-то я не любитель таких вещей. Как-то привык к традиционным приемам. Ты уверена, что хочешь именно этого? – Происходящее уже начинало мне не нравиться. – Да и устал я, вряд ли получится… – Однако просьбу я исполнил, футляр с ключиками лег на столик.
– Ты не так меня понял. Я тоже устала и просто хочу лечь спать, – пристально глядя мне в глаза, произнесла Инесс.
Я присел на кровать.
– С тобой не все в порядке.
– Теперь в порядке, – она улыбнулась растерянной и жалкой улыбкой. – У нас всех есть маленькие странности. – Инесс обняла меня свободной рукой. – И, что бы ни случилось, не отдавай мне ключик до утра.
– Даже если ты будешь просить об этом?
– Тем более не отдавай. И ничему не удивляйся. Договорились? Никого не зови, и все будет хорошо, я это тебе обещаю.
– Договорились, – выдавил из себя я, хотя ничего не понял.
Но Инесс выглядела абсолютно вменяемой, если не считать того, что ее правое запястье обхватывал браслет наручника, а второй браслет был защелкнут вокруг трубы парового отопления. Девушка отстранилась от меня.
– Спокойной ночи, – мило проговорила она, закрывая глаза.
Хороший совет, если только знаешь, как им воспользоваться. Легкую сонливость после секса с меня словно ветром сдуло. Да и воспоминания сегодняшнего дня вернулись: окровавленный Петруха с рассеченной губой, Рамирес, «спортсмен»…
Зря я не удосужился дождаться нашего патологоанатома, когда он вернется из хирургического отделения. Расспросил бы. Только сейчас я сообразил, что он знает, кто такой Рамирес, во всяком случае, знает о нем больше, чем я. Никогда раньше не боялся в собственной квартире, а теперь вот страх наведался и ко мне. Поневоле я стал прислушиваться к ночным звукам. Мне показалось, что кто-то осторожно прохаживается перед дверью на лестничной площадке. В ванной чуть слышно журчал неплотно закрученный кран. И даже мысль о том, что Инесс не успела его закрутить, поскольку спешила ко мне, не принесла покоя.
Девушка уже спала, об этом свидетельствовало тихое посапыванье. Мило устроилась, по-детски подложив ладонь под голову, чему-то улыбалась во сне и изредка вздрагивала, поджимала ноги. Я прикрыл ее одеялом, она глубоко вздохнула. Так и не проснувшись, повернулась на другой бок – лицом к стенке. Спать не хотелось. Я сходил в ванную и закрутил кран, потом стоял у приоткрытого окна и курил, выпуская дым тонкой струйкой на улицу. Затем принялся собирать и развешивать на спинке стула свою разбросанную по полу одежду. Из кармана на паркет выпал пластиковый номерок из морга – тот самый, что был на ноге у Инесс, когда она пряталась от Рамиреса. Не самая приятная находка посреди ночи. Я положил его на столик рядом с чехлом от наручников. Плоская металлическая фляжка стояла так близко, что просто грех было не взять ее в руки.
«Интересно, чем это ее мои мартини и коньяк не устроили?» – подумал я и отвернул пробку.
Нехорошо, конечно, интересоваться чужими вещами, но, с другой стороны, не стоит их оставлять на виду. Любопытство всегда пересилит и пристойность, и осторожность. Внутри булькнуло, фляга была наполнена до половины. Понюхал. Спиртным даже не пахло. Я вылил несколько капель на ладонь. Насколько мог рассмотреть в темной комнате, жидкость была зеленоватая, как сок свежей травы. Да и пахла она соответствующе – непросохшим сеном; ощущался еще и какой-то слабый болотный запах. Все вроде бы становилось на места. Алкоголизмом Инесс не страдала, скорее всего, пила какой-то лечебный травяной настой. Мало ли болезней на свете, особенно женских? А может быть, это и народное противозачаточное средство? В любом случае пробовать его у меня не было желания. Выкурив еще одну сигарету и полюбовавшись блестящей фляжкой на подоконнике, я лег в постель. Думать уже совершенно не хотелось. Рядом мерно дышала Инесс. Последнее, что я видел, перед тем как провалиться в сон, был край полной луны, выползающий из-за крыши высотки напротив моего дома. Полоса призрачного света пробилась сквозь неплотно задернутые шторы и медленно двигалась по полу, подбираясь к разложенному дивану…
Сон длился недолго и был не освежающим, а гнетущим, как бывает во время болезни. Я открыл глаза. Вновь мерно тикали настенные часы, их звук доносился из кухни. Инесс дышала у меня под боком, и было такое чувство, будто мы засыпали с ней в одной постели уже не первый день. Ее округлое незагорелое плечо возвышалось над одеялом. Волосы уже высохли и в живописном беспорядке рассыпались по подушке; казалось, что их разметал налетевший из ниоткуда и туда же ушедший ветер. Я привстал на локте и поцеловал мою новую подругу в плечо; она лишь заворочалась, замурлыкала во сне, доверчиво прижалась ко мне. Давно уже не было так хорошо. Я даже забыл о недавних неприятностях, о том, где работаю и чем занимаюсь. Забылся и погибший клиент, и его супруга, и метания по ночному лесу в поисках убийцы… Или же в поисках своей смерти? Нераскрытая тайна просто отошла на второй план. Казалось, что вот наконец я нашел то, чего мне не хватало. Какой же все-таки обманчивой бывает реальность! Никогда нельзя расслабляться и доверять тем знакам счастья, которые она тебе посылает. Никогда нельзя забывать о том, что еще не окончилось и не получило своего объяснения. А мне было хорошо. Каждому хочется верить в счастье.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?