Текст книги "Льдинка"

Он перехватил недвусмысленный взгляд Златы, безмолвно стоящей в дверях, и с плохо скрытой издевкой добавил:

– Думаю, на его руку это не очень повлияет.

Сам Дильс занялся проверкой генераторов. Яна с Антоном убирались в комнатах, Злата хлопотала на кухне, а Тима с Артуром, прихватив Костю с Аммонитом, отправились к туалету, то бишь к гальюну, который представлял собой вырезанное в снегу пространство, главную часть которого занимали большие бочки из-под горючего. Хорошо, что стояла морозная погода и характерный запах ощущался не так сильно. Приложив немало усилий, они погрузили обе бочки на сани и покатили их к краю ледяного барьера. Поскольку бочки были одноразовые, их попросту сбросили в море. Тима обратил внимание, что Аммонит, несмотря на раненую руку, работал со всеми наравне, его даже злило, когда Артур словно невзначай попытался оттеснить его, чтобы перекантовать бочку на сани. Он решительно оттолкнул Артура и, кряхтя от натуги, сделал все сам.

После обеда к Тиме подошел Дильс и сказал:

– Где-то через час я и Артур хотим отправиться к вертолету. Если хочешь, можешь пойти с нами.

Несмотря на усталость, Тима без раздумий согласился. Все же лучше, чем торчать в одном месте.

– На лыжах ходить умеешь? – на всякий случай уточнил Дильс.

– Ну да, – осторожно ответил Тима, размышляя, о каком расстоянии идет речь. Лыжи вещь хорошая, вот только он не особенно их любил. Хорошо, если это не больше пяти-семи километров, а если все двадцать? Дильс будто прочитал мысли юноши и ободряюще сказал:

– Здесь недалеко, полчаса езды.

Однако когда они стали собираться, неожиданно откуда-то появился Костя и в свойственной ему развязной манере изъявил желание прокатиться вместе с ними. Помешкав, Дильс согласился.

– Злата, остаешься за старшую, – сказал он, вешая за спину ружье. – Мы скоро будем.

– А это зачем? – Тима указал на ружье. – Здесь же никого нет, вы сами говорили.

– Можешь называть меня на «ты», – сказал Дильс. – А насчет ружья… Знаешь, с ним как-то спокойней.

Тима еще раз взглянул на ружье, затем вспомнил светловолосого мужчину с остекленевшими глазами и… промолчал. На этом острове с оружием действительно как-то спокойней.

Первым, естественно, шел Дильс, за ним Артур, далее Костя и Тима последним. Он то и дело поглядывал на лыжи, которые ему выделил Дильс. Таких он еще никогда не видел – огромные, широкие, грубо выструганные, будто две громадные доски, но скользили по снежному насту превосходно.

Учитывая вчерашнюю бурю, снега на удивление было немного, лыжня была хорошей (благодаря Артуру, который, оказывается, бегал ежедневные кроссы), и все было замечательно. Тима старался не отставать от процессии, с наслаждением вдыхая свежий одуряющий воздух. Он был поражен, увидев, с какой ловкостью, невзирая на хромую ногу, двигается Дильс. Он не уступал в проворстве молодежи, изредка отрываясь вперед.

С Тимой поравнялся Артур. Несколько минут они молча шли вместе, но, как ни странно, это молчание не было неловким.

– Комсомолец? – переводя дыхание, вдруг спросил Артур.

Тима замялся. Этот Артур со своим волевым лицом и упрямо выпяченным подбородком поставленным вопросом напомнил ему о полусумасшедших «добровольцах-комсомольцах», вкалывающих в шахтах по 25 часов в сутки (причем на абсолютно безвозмездной основе) и готовых перегрызть глотку за коммунизм и товарища Сталина в частности. Как, интересно, он отреагирует, если узнает, что в 2007 году не то что пионерии с комсомолом не будет, но и само понятие «СССР» будет встречаться только в учебниках?

– Вроде того, – промямлил он.

– Что значит «вроде того»? – строго спросил Артур, ритмично работая лыжными палками. – В ВЛКСМ состоишь?

– Нет, – честно признался Тима, понимая, что пора закруглять эту дурацкую беседу. А то Артур еще под воздействием пролетарской идеологии ненароком отдубасит его как «деклассированного элемента».

– Почему? – сурово спросил Артур с таким видом, будто все, кто не состоит в ВЛКСМ, круглые идиоты или по меньшей мере люди с психическими отклонениями. – Кем работаешь?

– Никем, я студент, – сказал Тима, едва успевая идти вровень с Артуром.

– Студент, – полупрезрительно фыркнул Артур, и Тима не на шутку обиделся. Тоже, понимаешь, выискался, юный ленинец.

– Да, студент, – сказал он чуть не с вызовом. – А что?

– Работать надо, – решительно изрек Артур и стремительно ушел вперед.

«Ага. Спасибо за совет», – угрюмо подумал Тима, понимая, что начинает уставать. Впереди показался небольшой пригорок, и Дильс жестом показал, что они почти добрались до цели.

Последний подъем оказался не таким уж простым. Все были на пределе, дыхание затруднялось из-за вновь поднявшегося ветра, при этом приходилось постоянно смахивать снег с очков, хотя толку от них тоже было немного, что в них, что без них – перед глазами бескрайняя белая пелена. Костя споткнулся и выматерился. Тима тоже сильно устал и пыхтел, как дряхлый котел, который того и гляди взорвется. Дильс стоял на вершине, почему-то не двигаясь дальше.

– Ну чего тормозим? – тяжело дыша, поинтересовался Костя, вскарабкиваясь наверх.

Наконец пройдены ненавистные метры, отделяющие от самого верха, и Тима посмотрел вниз, затаив дыхание. Красотища была неописуемая. Близившийся закат был мягко-золотистого цвета, и казалось, что благородный металл заполняет почти все небо, при этом какая-то часть его тоненьким слоем выливалась прямо в океан, и он тоже постепенно принимал золотой оттенок, с чуть зеленоватой примесью, будто слой металла здесь слишком тонкий. И на этом великолепном сверкающем фоне океана и неба лежали голубоватые айсберги. Само небо было расцвечено, как радуга, – на западе вызывающе алеет, на востоке темнеет до густого фиолетового цвета.

– Е… твою мать, – обескураженно проговорил Дильс, снимая защитные очки.

Тима удивленно уставился на него, не веря своим ушам. Лицо Дильса было бледным, зато Костя выглядел так, будто его бросили в яму со змеями.

– Что случилось? – испуганно залепетал он, отчаянно моргая. – Дильс, где вертолет? А?!

Тут Тиму словно током ударило – они ведь ехали сюда не на природный ландшафт любоваться! Неужели?..

Он вперил взгляд в Дильса, и тот медленно кивнул, подтверждая самые худшие опасения. Медленным и размеренным движением он выудил очередную зубочистку и принялся катать ее во рту из уголка в уголок.

– Вот, видишь справа, что-то вроде площадки? Еще позавчера… он тут был.

В спину ударил порыв ветра, и Тима едва удержался на ногах. Дильс буркнул что-то и достал бинокль. Пока он смотрел в него, все остальные просто молча стояли и беспомощно пялились на то место, где, насколько понял Тима, еще совсем недавно находился вертолет.

– Я подозревал это, – тихо, будто бы про себя, сказал Дильс, но Тима услышал его.

– Это твои штучки? – взвизгнул Костя, подлетев к Тиме, но тот с едва скрытым отвращением произнес:

– Ага. Вчера ночью я пришел сюда и улетел на нем в Норвегию. А потом вплавь вернулся и лег спать.

– Поехали, – бесцветным голосом произнес Дильс, вставая между Тимой и взбудораженным Костей, который, судя по всему, намеревался разразиться бранью в адрес Тимы.

– Кк-уда? – Костя от волнения стал за-икаться.

– В гости к Кролику, на новоселье, – сказал раздраженно Дильс. – Или у тебя есть иные предложения? Мы возвращаемся на станцию. Скоро стемнеет.

– Что здесь происходит? – тихо спросил Артур, кусая губы.

Дильс мрачно шмыгнул носом, показывая, что ответ на данный вопрос очевиден.

– Скоро стемнеет, – повторил он, убирая бинокль. – Едем. А то и станция еще исчезнет куда-нибудь, ексель-моксель.

Не дожидаясь, пока остальные последуют его примеру, он молча начал спуск. В мозгу, как проблесковый маячок, вспыхивала одна и та же картина, которую он видел прошлой ночью: голубоватые огоньки, собирающиеся в невообразимую воронку. Теперь он понимал, что вертолет, скорее всего, исчез в ту же минуту. Только куда?

Молодежь понуро следовала за ним.

Обратный путь показался им кромешным адом. И не только потому, что все были потрясены чудовищной новостью; хуже было с погодой – небо полностью заволокло серыми тучами, видимость резко снизилась, и Тима едва различал перед собой сгорбленную спину Кости – новость о загадочном исчезновении «вертушки» сразила его наповал, и он еле передвигал ноги, как инвалид, путаясь и спотыкаясь на каждом шагу. Где-то у горизонта через огромный столб пролетевшей над ними снежной поземки на мгновение показалось солнце, и снежная пыль на его фоне выглядела почти черной. Погода явно издевалась над путниками.

И когда они, вконец измотанные и замерзшие, приблизились к зимовке, Тима с изумлением открыл для себя, что с удовольствием взорвал бы это строение. Дильс старался выглядеть бесстрастным, и это ему удавалось, хоть и ценой больших усилий.

Они остановились перед домом, и Дильс негромко сказал:

– Я бы предпочел сдохнуть, чем сообщить Злате эту новость.

Вздохнув, он открыл дверь и шагнул в дом.

Дальше было вообще что-то невероятное. Яна билась в истерике, отказываясь верить в исчезновение вертолета, Антон с посеревшим лицом смотрел куда-то в пол, Злата с каменным выражением принялась разогревать ужин. Лишь Аммонит с невозмутимой физиономией заваривал чай, что-то насвистывая себе под нос. Тима изумлялся стрессоустойчивости этого человека – это как нужно от всего абстрагироваться, закрыться, как рак-отшельник (аммонит, черт возьми), в своей раковине, чтобы ничем не выдать своего состояния! В том, что оно на грани психоза, как и у всех присутствующих, он не сомневался, ведь Аммонит такой же смертный, как и все остальные, но умение этого человека контролировать свои чувства вызывало уважение.

Несмотря на то, что все были голодные, есть совершенно не хотелось, но Тима через силу запихнул в себя порошковое пюре с зеленым горошком. Зато чай выпил с наслаждением.

Дильс к еде даже не притронулся, лишь отхлебнул крепкого кофе.

– После ужина никуда не расходиться, – хмуро сказал он.

– Ха, щас, пойду прогуляюсь перед сном, понюхаю свежий воздух! – проворчал Антон.

Волки.

Эта мысль с каким-то безумным спокойствием ланцетом разрезала сознание Ланы. До этого она видела этих животных только на экране телевизора, да у дяди Жени дома на стенке висит шкура убитого им волка, но чтобы вот так, в лесу, один на один…

Она обошла снегоход, прислушиваясь. Вроде бы все тихо, завывания прекратились. Лана присела над «Бураном» и принялась ощупывать пластиковый корпус снегохода. Она помнила, как ребята заправляли машины, и бензобак, кажется, находился под сиденьем… Она достала зажигалку, крутанула колесико. С тихим «чщщщщ» выбросилось пламя.

Пальцы уже совсем окоченели, но Лана, стиснув зубы, продолжала поиски, пока наконец не наткнулась на какой-то узкий шланг и крохотный краник. Так, отлично. Она попыталась отсоединить шланг, дергая его на себя. Тщетно. Лана принялась на ощупь исследовать шланг дальше, пока не обнаружила хомут, посредством которого шланг крепился к бензобаку. Снять его оказалось не так-то просто, и она исцарапала себе все пальцы. Потянулись клейкие минуты, которые были для девушки самыми длинными в ее жизни.

«Давай же», – ожесточенно произнесла она вполголоса. Заледеневшие руки уже потеряли всякую чувствительность, и Лана понимала, что еще немного – и она получит обморожение, но проклятый хомут наотрез отказывался сниматься. Внезапно за спиной послышалось угрожающее ворчание, она вздрогнула от неожиданности, сломав при этом ноготь. Однако тут же облегченно вздохнула – хомут, будто сжалившись, раскрылся, и она без труда сняла шланг. Правда, из него моментально потек бензин, намочив руку, и Лана торопливо закрыла краник. На всякий случай еще проверила, перекрыла ли она доступ топлива, и лишь после этого, согревая заиндевевшие ладони дыханием (в ноздри сразу ударил резкий запах бензина), она поплелась к деревьям. Оставалось не менее важное дело – наломать хоть немного дров. Лана понимала, что без пилы или топора это будет нелегкая задача, но выбора не было. Она, конечно, могла сжечь свою куртку, но вряд ли бы это дало долгоиграющий эффект.

Наконец она смогла наломать несколько веток. Пальцы уже не ломило от холода, но именно это испугало Лану больше всего. Еще несколько минут, и они попросту отвалятся – промелькнуло у нее в мозгу. Но еще больше она боялась теней среди черных деревьев, которые мерцали словно призраки. Теперь она уже точно знала, что волки видят ее и догадываются, что она не представляет для них опасности.

Она разложила ветки в форме шалаша, намочила носовой платок бензином, подложила его под «дрова», после чего негнущимися пальцами вытащила зажигалку. Осторожно, стараясь не уронить это бесценное богатство в снег, девушка только с шестой попытки смогла извлечь из нее огонек. К ее неописуемому счастью, носовой платок тут же вспыхнул, чуть не ослепив девушку ярко-оранжевыми всполохами. Ветки, медленно и нехотя оттаивая, начали потрескивать, от них в морозное небо пошел белый пар.

Словно в знак протеста из чащи донесся озлобленный вой. За ним еще один, более низкий и хриплый, к ним добавился третий, высокий и протяжный, волки будто удивленно переговаривались, спрашивая друг у друга, какую им теперь выбрать тактику, но Лана уже не обращала на эту звериную перекличку внимания – она обламывала ветки у соседнего кустарника. Когда костер уже достаточно разгорелся, она медленно протянула к жадным огненным языкам белые, почти прозрачные ладони. Сначала ничего не происходило, но вот кончики пальцев начало слегка покалывать, как бы ненавязчиво, потом загустевшая кровь, оттаяв, неторопливо зациркулировала по смерзшимся сосудам, разогревая кости. Пальцы уже не покалывало, они пульсировали острой болью, будто на каждом из них бритвой срезали подушечку, а в рану плеснули уксусной эссенции. Закусив до крови губу, Лана грела руки, сжимая и разжимая кулаки. Боковым зрением девушка увидела какое-то движение справа. Волк. Довольно крупный, с выгнутой спиной, он не спеша вышел из чащи. Ей показалось, что она видит, как из полуоткрытой пасти хищника вырываются облачка пара, а в глазницах искрятся два тлеющих уголька.

Стараясь не делать резких движений, девушка выпрямилась. Следом за первым волком из-за деревьев появилось еще два.

– Итак, обсудим наше положение, – сказал Дильс, когда со стола было все убрано. Он исподлобья взглянул на замершего в неподвижности Аммонита и процедил: – Сядь. Долго базарить не будем, все устали. Случилось то, что случилось. Вертолета нет, это факт. Он просто… исчез.

– Как может исчезнуть целый вертолет? – сквозь зубы проговорил Костя. – Это что, цирк-шапито? Хочешь, кролика из штанов достану, хочешь, бегемота?..

– Захлопнись, – оборвал его Дильс. – Будем отталкиваться от того, что мы имеем на этот момент. Рассуждать о том, по какой причине это произошло, сейчас нет времени. Вертолета нет, и все, точка. Ничьей вины в этом, во всяком случае нашей, нет. Варианта два. Первый – мы сидим и тупо ждем помощи. В Мурманске знают, что мы здесь, только я не уверен, помнят ли они, что мы собирались вылетать именно сегодня. Самолеты здесь летают, пусть и не так часто, как того хотелось бы, так что нам нужно подумать, какой мы можем подать знак о помощи, это лишь вопрос времени.

– Вот именно, времени, – снова вмешался Костя. Голос его звучал зло и недоверчиво. – Как будто пилотам делать больше нечего, как зыркать по сторонам и гадать: «О, интересно, не выложили ли на острове Усопших случаем SOS?!»

– Какой второй вариант? – задала вопрос Яна. Она комкала в руках носовой платок, глаза ее были покрасневшие, но сухие.

– Мы идем к чилийской станции. Не знаю, обитаема ли она сейчас, но там должна работать связь с внешним миром, – произнес Дильс. – Если придется, мы взломаем дверь. Другого выхода я не вижу. Не вплавь же добираться до Большой земли.

– Но ты же говорил, что это около шестидесяти километров? – ужаснулся Костя, и Дильс сверкнул глазами, отчего тот сразу замолк.

– Глядя на тебя, я почему-то вижу бабу. Капризную, истеричную дуру, – холодно сказал Дильс, и Костя покраснел.

– Да, это шестьдесят километров, возможно, больше, – продолжал Дильс. – Если погода успокоится (будем рассчитывать на лучшее), то дорога займет дня два, возможно, даже меньше. Сильных снегопадов давно не было, так что завалов на пути не должно оказаться. Это второй вариант. Не хочешь ждать, Костя, и ежеминутно глазеть в небо? Тогда подумай над тем, что я только что сказал.

Но Косте, очевидно, не хотелось ни о чем таком думать, в данный момент он напоминал смертельно перепуганного ребенка, который заблудился в незнакомом месте и напрочь потерял способность логически мыслить.

– Хватит ли у нас еды? – спросил Артур, начиная постукивать по столу пальцами. Пальцы были крепкими, и звук был такой, какой получается при соприкосновении градин с крышей.

– Думаю, да. Злата, завтра с утра проверь запасы, – попросил Дильс супругу, и она кивнула.

– Вот что я предлагаю, – Дильс стал крутить ус. – Подождем пару-тройку дней. Если никто здесь не объявится, пойдем к чилийцам.

– Дильс, можно поступить иначе, – заговорила Злата. – Вы с мужчинами идете к зимовке, я с Яной остаюсь здесь. Если вертолет появится, мы быстро найдем вас.

– И я, – робко сказал Костя.

– Что «я»? – резко спросил Дильс.

– Тоже останусь, – пискнул Костя, но Дильс с презрением покачал головой:

– Если идти, то всем. Я оставлю здесь записку, куда мы направились.

– Ты забыл об одной вещи, – сказала Злата.

Кустистые брови Дильса выгнулись.

– Какой же?

– Скоро начнутся холода.

– Я думал об этом, – на лице Дильса отразилось недовольство. – Черт, как это все не вовремя…

– Холода? – испуганно переспросила Яна. – Вы хотите сказать, что сейчас еще тепло?

– Тепло, – подтвердил Артур без тени улыбки. – Бывает, температура достигает здесь минус пятидесяти. А ветры такие, что лучше и не говорить о них. Один неосторожный вдох, и ты труп.

Яна поежилась, придвинувшись ближе к Тиме.

– Может, имеет смысл выдвинуться завтра? – предложил до сих пор молчавший Аммонит, но на его слова никто не обратил внимания.

К исходу третьего дня светловолосый незнакомец окончательно пришел в себя. Об этом сообщила Злата, после чего ушла готовить ему бульон.

– Кто-нибудь из вас знает язык? Английский? – с неуклюжей грубоватостью спросил Дильс у ребят. Будто бы он стеснялся, что ни он, ни его команда не могли разговаривать на английском. – Вы же говорили, что студенты? Злата знает румынский и казахский, но сомневаюсь, что она найдет общий язык с этим Гулливером.

– Я знаю, – сказала несмело Яна, вопросительно глянув на Тиму, будто бы испрашивая его согласия.

– Я тоже немного знаю английский, – вклинился Антон. – И французский, – добавил он.

– Пошли.

Они осторожно вошли в комнату, хотя это было излишне – бородач не спал и с нескрываемым интересом уставился на вошедших.

– Do you speak English?[1]1
  говорите по-английски? (англ.)


[Закрыть] – спросила его Яна, и он, приподнявшись на кушетке, слабо кивнул.

– Спроси, что с ним произошло, – нетерпеливо сказал Дильс.

– Ага, то есть, o’key… What is your name and what was happened with you?[2]2
  вас зовут и что с вами произошло? (англ.)


[Закрыть]

Череда эмоций с неимоверной скоростью отразилась на худом лице блондина – легкое удивление, настороженность и, наконец, умиротворенное простодушие. Черт возьми, он сидел в расслабленной позе, спокойно курил и с неподдельным любопытством наивного ребенка разглядывал всех присутствующих, будто не они, а он ждал от них каких-то откровений и признаний! И уж совсем не верилось, что именно этот человек три дня назад с надкусанной задницей из последних сил полз по сугробам черт-те куда. Он усмехнулся, обнажив ряд желтых, но чрезвычайно крепких и ровных зубов.

«Ими, наверное, кости можно грызть», – почему-то решил Тима.

– Ну? – поторопил его Дильс, в голосе прорезались резкие нотки.

– Tell me![3]3
  мне (англ.)


[Закрыть] – настойчиво проговорила Яна, но тут, к всеобщему изумлению, бородач закрыл своими широченными ладонями рот и помотал головой, этим жестом давая исчерпывающий ответ.

– You cannot speak?[4]4
  не можешь говорить? (англ.)


[Закрыть] – на всякий случай поинтересовалась Яна, и мужчина затряс головой, подтверждая слова девушки. Яна повернулась к Дильсу и простодушно спросила:

– Чего еще у него узнать?

Дильс выругался.

– Он что, немой?! Этого еще не хватало. Спроси, может ли он писать.

Яна задала блондину вопрос, тот неопределенно пожал плечами, причем от Тимы не ускользнуло, что в глазах его промелькнул какой-то тревожный огонек. Артур принес тем временем бумагу с карандашом и сунул все это под нос мужчине. Тот непонимающе посмотрел на бумагу, и Яне пришлось еще несколько раз объяснить, чего от него хотят. Вздохнув, тот неловко взял карандаш и стал что-то царапать на листке. Он возился минут пять, но когда с улыбкой протянул бумагу Яне, там было всего несколько слов, корявых и неуклюжих, будто бы их выводил трехлетний ребенок.

«Норвегия. Путешествие. Други. Много снега. Самолет. Терять други. Не знать где. Много идти. Спасибо», – с недоумением перевела Яна.

– Офигенно, – цокнул языком Антон. – В натуре, краткость – сестра таланта.

Дильс недоверчиво смотрел на невозмутимо лежащего мужчину.

– Ты из Норвегии? – спросил он.

Блондин снова улыбнулся, напоминая слабоумного.

– Тьфу! – сплюнул Дильс. – Как хоть зовут его?

Мужчина внимательно прослушал вопрос Яны и вывел на листке всего две буквы: «ТТ».

– Замечательно, – покачал головой Дильс. – Как пистолет. Хорошо, хоть не муха цеце… Ладно, пора заканчивать этот цирк. Я смотрю, он опять собрался дрыхнуть.

В дверях показалась Злата, она принесла свежее белье и кое-какие вещи.

– О нем нужно сообщить на Большую землю, – сказал Дильс, когда все собрались в так называемой гостиной.

– Как? Радиостанция была на вертолете, – возразил Артур. – А чилийская зимовка ого-го отсюда!

– Ого-го, – повторил Дильс и обвел всех пытливым взором: – Он мне не очень-то нравится, этот ТТ. Согласны со мной?

– Неудивительно, – пожал плечами Костя. – Это в твоем характере.

– Вы посмотрите. Ничего нет при себе, только нож. И монета. Может, он украл ее?

Костя фыркнул.

– Послушаем его историю, когда он окончательно выздоровеет, – сказала Злата, но Дильс сделал полный скептицизма жест:

– Какая история, Злата? Вон, посмотри на его историю… пять слов. Моя, твоя, как чукча написал. Спорю, здесь что-то нечисто. Кстати, он что-то про самолет написал, нужно выяснить, что бы это значило.

– Как теперь с ним быть? Мы потащим его на чилийскую станцию? – спросил Артур.

Дильс немного подумал и сказал:

– Придется, не оставлять же его тут одного. Следующая экспедиция будет здесь неизвестно когда, и один бог знает, что он тут устроит. Но ты прав, Артур, он вполне может оказаться преступником.

– Видели, какой у него нож? – вставил Костя. – Наколка опять же…

– Его татуировка довольно странная. Думаю, к криминальному миру она если и имеет отношение, то весьма опосредованное, – промолвил Дильс. – Опять же я не знаю специфики норвежских тюрем.

– А кто сказал, что он из Норвегии? – спросил Аммонит, слегка улыбнувшись. – Ему вы поверили сразу, а мне почему-то нет.

Дильс закатил глаза:

– Ты прав. Он с таким же успехом может оказаться поляком или евреем.

– У евреев носы кривые, – счел своим долгом сообщить Костя.

– Необязательно, – вдруг сказал Антон, но Дильс всех перебил:

– Так, носы будем обсуждать потом, ясно?

Он задумался и вдруг спросил:

– Что означает надпись на его животе, Яна? «Unscarred», что это?

– «Scare» – бояться, пугаться, «un» – отрицание, – сказала Яна, наморщив лоб. – Короче, если дословно, «не испуганный», «не боящийся». Или «бесстрашный».

Дильс шумно прочистил горло и огляделся, будто проверяя, не подслушивает ли кто его.

– Насчет его ран на ноге. То есть на заднице. Надеюсь, вы поняли, что я имею в виду.

– И что? – поинтересовался Костя, а Тима напрягся, чувствуя, что сейчас услышит что-то не очень приятное.

– Это ножевые ранения. И я уверен, что именно от того ножа, который нашли при нем.

– Не понял, – медленно проговорил Тима, хотя жуткая догадка уже напрашивалась сама собой.

– Чего, еще не врубился? – Дильс метнул взгляд на Аммонита. – Вон, ваш земляк из будущего уже догадался. Он сам срезал с себя мясо, детки. Может, он питался им, – вполголоса сказал Дильс. – Когда Злата осматривала его, она нашла у него под ногтем кусочек кожи. Ставлю что хочешь, это его собственная кожа.

– Но зачем? – ошарашенно спросил Костя. – Он что, каннибал? То есть самоканнибал?

– Думаю, он делал это от голода. Вот и суди сам теперь, сколько времени он тут болтается. И главное – с какой целью.

Дильс ушел, а ребята так и остались стоять с разинутыми ртами. Ничего себе заявленьице!

И хотя Дильсу не терпелось приступить к дальнейшему расспросу (или допросу?) этого подозрительного типа, его неожиданно отговорила Злата, настояв, чтобы его не трогали, пока он не будет чувствовать себя лучше.

Проснувшись, блондин поел, хотя, если быть откровенным, в данном случае уместнее бы использовать выражение «пожрал», поскольку все присутствующие еще никогда в жизни не видели, чтобы человек поглощал пищу с такой жадностью и быстротой. Артур с Антоном делали ставки – Артур был уверен, что этот мужик тут же проблюется, Антон же полагал, что желудок блондина выдержит это испытание. Незнакомца не вырвало, хотя все подозревали, что норвежцу пришлось голодать, и отнюдь не пару-тройку дней, а куда больше. Лишь после того, как он умял две тарелки бульона и четыре стандартных порций рисовой каши с молоком, он моментально отрубился. Злата поменяла ему повязку, поразившись, как быстро затянулась его рана. Кое-где с пальцев у него облезла кожа, ногти же остались на месте, и она наложила на обмороженные руки лечебные мази.

Весь следующий день прошел словно во сне. Делать ничего не хотелось, да, собственно, и дел-то никаких не было. Злата подсчитала запасы – если постараться есть экономно, пищи должно было хватить примерно на две недели. Это, конечно, хорошо, но лично Тиме уже порядком осточертели эти каши с консервами, и он, наверное, продал бы все секреты Родины (если бы их знал) за одну-единственную сосиску, прожаренную на скворчащей сковороде, с лопнувшей подрумяненной кожицей, истекающую пахучим горячим соком.

Артур с утра решил погонять на лыжах, но вернулся буквально через двадцать минут – такая сильная была пурга. Костя с серьезной миной поинтересовался, кого он нашел на этот раз, китайца или африканского зулуса, но Артур послал его по известному адресу. Тима с друзьями не могли не заметить, что, несмотря на родственные связи, Артур явно сторонился своего брата и не делал из этого тайны.

Дильс обнаружил в подвале длинные доски, и какое-то время все были заняты тем, что перетаскивали их наружу. Из этих досок Дильс сложил три буквы и приколотил их гвоздями к небольшим столбикам. Эти буквы сигнализировали о беде и были понятны любому человеку, который хоть немного обучен грамоте: SOS.

Доски досками, но практически каждый из них (кроме немого блондина и Аммонита) хоть раз за час да выскакивал наружу и с надеждой вглядывался в свинцовое небо. Однако все было тщетно. Ни самолетов, ни вертолетов, ни дирижаблей, даже птицы все куда-то подевались.

На следующий день светловолосый бородач уже мог ходить, правда, он сильно прихрамывал на больную ногу. Дильс предпринял еще пару попыток разговорить его, но все его усилия были безуспешны. С таким же результатом он мог бы пытаться объясниться с бочкой из-под дерьма. Бородатый верзила только добродушно улыбался, разводил в стороны руками, типа, не понимаю, о чем вы, и энергично тряс головой, словно у него в ушах была вода. Плюнув, Дильс оставил его в покое. Правда, блондин некоторое время находился в некотором замешательстве, причина которого скоро стала понятна, – знаками он объяснил, что хотел бы знать, что случилось с его монетой. Услышав эту просьбу (ее передала ему Злата), Дильс ухмыльнулся и сказал, чтобы Яна передала ему, что монету он получит тогда, когда он свяжется с чилийской станцией. Бородач не стал настаивать и в остальном вел себя тихо и незаметно.

Еще через день после ужина все собрались за столом.

– Полагаю, не нужно объяснять, о чем пойдет речь, – промолвил Дильс. – Завтра снимаемся. Выход в девять утра. Сейчас все проверьте вещи, распределите равномерно, чтобы не было – один, посвистывая, несет надувное бревно, а другой едва волочится, будто мешок с цементом тащит. Думаю, никому ничего объяснять не нужно. – Дильс обвел всех пристальным взглядом. – Берем только самое необходимое. Всем ясно?

– Я могу что-нибудь понести, – осторожно сказал Аммонит, и Дильс хищно улыбнулся:

– Это уж непременно, даже не сомневайся. Злата, как там этот немой? ТТ?

– Думаю, он выдержит путь, – сказала женщина и прибавила: – Сегодня он вел себя как-то встревоженно. Мне показалось, что он хочет что-то сказать.

– Какие проблемы? – удивился Дильс. – Я всегда к его услугам и добиваюсь внятного рассказа вот уже четыре дня! Веди его сюда.

Злата с укором посмотрела на Дильса, пошла в комнату, где находился блондин, и через минуту вернулась с ним. Он все еще хромал, но выглядел значительно свежее.

– Что это у тебя? – спросил Дильс, увидев, что норвежец сжимает в руках исписанный лист. – Яна, прочти, чего он хочет.

«Белый Саван. Самолет. Много еда, рация. Домой. Чили дом – нет», – прочла девушка.

– Хм, нет, говоришь? – усмехнулся Дильс. – Кто ж тебя спрашивать будет? Ладно, давай подробнее про самолет.

Спустя полчаса после изнурительного общения (на то, чтобы писать ответы, у светловолосого бородача уходило много времени) ситуация несколько прояснилась: а) по заверениям норвежца, у скалы под названием Белый Саван находился самолет, из которого можно было выйти на связь с Большой землей, б) в самолете есть кое-какое продовольствие и, самое главное, в) при желании на этом самом самолете можно улететь с острова!

Правда, ТТ в конце осторожно приписал: «Други?»

Дильс откашлялся и сказал:

– Если вы потерялись в бурю, то, скорее всего, твои други уже покойники. Говорю тебе как есть.

Яна перевела. Норвежец печально кивнул, словно с покорностью принимал неизбежное, но глаза его продолжали оставаться холодными и настороженными.

– Что будем делать, товарищи? – спросил Дильс.

– Я не верю ему, – вдруг сказал Аммонит.

Он упер кулаки в стол и поднял тяжелый взгляд на светловолосого великана. Тот спокойно выдержал его сверлящий взгляд и даже улыбнулся уголком рта. Странно, только сейчас Тима отметил, что они даже немного похожи – крепкие, коренастые фигуры, осанка, даже что-то в глазах есть общее…

– Мало ли что ты думаешь, – бросил Дильс.

– Пожалуйста, – пожал плечами Аммонит и с видом «Я вас предупреждал» отошел от стола. В глазах Златы промелькнул укор, и Дильс, кажется, это заметил.