Текст книги "Крест генерала Юденича"

3.2. Крах операции по взятию Босфора весной 1917 года и неудавшаяся попытка Германии на заключение мира с Россией

«Упущенный момент не вернется во веки»

Наполеон Бонапарт

В такой трагической ситуации на Черноморском флоте не могло быть речи о реализации запланированной на весну 1917 года грандиозной операции по взятию Босфора и оккупации Константинополя черноморским десантом А. Колчака и сухопутными войсками Н. Юденича. Остановимся подробнее на подготовке этой операции, так как она не нашла подробного освещения в исторической литературе.

Захват Константинополя (Царьграда) и Проливов оставался стратегической целью русского воинства, начиная с древности. Согласно летописи, еще в 907 году князь Олег из Киева отправился в поход на Константинополь. Конные воины двинулись берегом, а большинство ратников – на многочисленных судах. В ходе не долгой осады Царьграда русские войска захватили византийскою столицу. По летописи, «много палат разбили и церквей пожгли; пленных секли мечами, других мучили, расстреливали, бросали в море». В результате покоренные обещали Олегу выплатить большую контрибуцию – по 12 гривен на корабль. В этом походе Олег демонстративно прибил свой щит к вратам Константинополя в знак покорения византийцев его воле. Жалко, что вещий Олег ограничился ритуальным приколачиванием своего щита на цареградских вратах, а не закрепился на Босфоре. Тогда «окно в Европу», со всеми геополитическими и экономическими возможностями появилось бы у России еще в Х веке. Тогда бы русские славяне создали бы совсем другое государство.

Олег прибивает щит свой к вратам Царьграда. Гравюра, 1839 год. Русский музей

В те времена давно минувших дней, когда Османской империи еще не существовало, в Константинополе правили византийские басилевсы. Царьград, позднее переименованный в Стамбул, турки взяли штурмом только в 1453 году. Уже через четыре века, прежде чем Россия, провозгласившая себя духовной наследницей Византии по православной линии («Два Рима пали, Москва – третий Рим, а четвертому не бывать!»), окончательно был сформулирован российский стратегический интерес к Черноморским проливам.

Считается, что план первой десантной экспедиции на Босфор был разработан в ходе войны с Турцией 1806–1812 годов. Александру I его представил управляющий Морским министерством вице-адмирал Павел Чичагов, но десантная операция не состоялась, поскольку изначально не имела шансов на успех. Накануне Крымской войны уже Николай I написал фельдмаршалу Ивану Паскевичу: «Ежели дело примет серьезный оборот <…> 13-я и 14-я дивизии сядут на флот для прямого действия на Босфор и Царьград». Такого же мнения – «Проливы надо брать!» – был и будущий герой первой обороны Севастополя адмирал Павел Нахимов, но события Крымской войны разворачивались не в пользу России.

Еще большей проблемой являлась эта проблема и при Александре II Освободителе, и при Александре III в годы, когда Россия, как известно не вела ни одной войны. Но планы на войну имелись. В декабре 1882 года сотрудник российского посольства в Константинополе Александр Нелидов представил императору записку «О занятии Проливов», в которой намекал: поскольку Османской империи грозит распад, то есть возможность по случаю прибрать к рукам Босфор посредством подкупа турецких чиновников. Подробности неизвестны, но в результате не были реализованы ни мирный план, ни военный.

Куда более внимательным к рекомендациям своего посла в Турции относился Николай II. В июне 1895 года при участии Александра Нелидова в Петербурге было собрано так называемое «Особое совещание», на котором речь снова шла о вторжении. К тому времени Черноморский российский флот многократно превосходил турецкий. Предполагалось, что флот должен был выйти в море якобы на маневры к кавказским берегам, но по пути следования лечь курсом на Босфор. Возможное сопротивление турецких войск предполагалось подавить в течение 72 часов. Но влиятельный министр финансов Сергей Витте отговорил Николая II от босфорского вояжа. Поэтому эпоха империалистических баталий началась бы задолго до русско-японской войны 1905 года. После неутешительного поражения Российской империи в войне с Японией все планы насчет Черноморских проливов были заморожены на 10 лет. Тем временем Германия стала активно осваивать турецкие берега, подбирающиеся к бакинской и арабской нефти.

Первая мировая война застала немецкие крейсера «Гебен» и «Бреслау» заблокированными вблизи средиземноморского побережья Африки. Их прорыв в Атлантику был исключен, и немецкий адмирал Вильгельм Сушон принял решение идти к берегам Турции, которая держала нейтралитет. В первый месяц войны Сушон принимает пост военно-морских сил Османской империи, а его два новейших крейсера, поменяв кормовые флаги на турецкие, стали обстреливать русские портовые города. Черноморский флот России предпринимает безуспешные попытки предотвратить эти варварские налеты и уничтожить вражеские суда.

При этом в 1915 году на сухопутном фронте российские войска, принимавшие участие в Первой мировой войне, оттягивали на себя значительные австро-германские силы и несли огромные потери. С января по октябрь этого года Германия вела активное наступление, в результате которого Россия на Северо-Западном фронте потеряла Польшу, западную Украину, часть Прибалтики, западную Белоруссию, на Юго-Западном фронте утратила Галицию. Россия перешла в глубокую оборону. Потери русских были гигантские: убито и ранено – 850 тысяч человек, попало в плен – 900 тысяч человек и 4 миллиона беженцев. Россия не капитулировала, но у стран «Тройственного союза» сложилось убеждение, что от полученных потерь Россия уже не сумеет восстановиться и может перейти на односторонний выход из войны.

Но адмиралтейство Лондона не дремало, и Уинстон Черчилль предложил способ, как простимулировать боевой энтузиазм российской короны. В 1915 году появилось секретное англо-франко-русское соглашение, якобы снимающее прежде незыблемые возражения Запада на право России обладать Черноморскими проливами, а в 1916 году России было предложено очередное тайное соглашение, к которому прилагалась карта, наглядно подтверждающая: Босфор и Дарданеллы отходят под юрисдикцию Петербурга.

Все это объясняется элементарными соображениями. Дело в том, что с 25 апреля 1915 года объединенные войска Англии и Франции затеяли самую крупную десантную операцию на Галлипольский полуостров, чтобы со стороны Эгейского моря овладеть проливом Дарданеллы и потом выйти к Константинополю. Со стороны Великобритании было привлечено почти полмиллиона военнослужащих, со стороны Франции – 80 тысяч солдат и офицеров. Оборону поначалу держали турецкие дивизии численностью до 200 тысяч человек. В начале союзникам удалось овладеть лишь небольшим плацдармом на Галлипольском полуострове. Потом турки довели свои силы до 700 тысяч человек. К 9 января 1916 года, поняв бесполезность новых попыток провести наступление на Константинополь, английский флот эвакуировал свои войска и французские бригады в Грецию.

Карта военных действий: хорошо видны узкие проливы и тяжело проходимая горная местность. Изображение: «Великая война в образах и картинах» (Москва, 1916)

Борьба за Дарданеллы продолжалась 259 дней, хотя рассчитывалась на один месяц. Из участвовавших в сражении 489 тысяч солдат и офицеров союзных войск, были убиты и ранены приблизительно 52 % войскового состава. Из них почти половина – англичане. Чуть меньшие потери понесли французы. Погибли около 30 тысяч австралийцев и новозеландцев, что для этих стран стало самыми страшными потерями в истории. Турецкие войска потеряли около 186 тысяч убитыми, ранеными и умершими от болезней. Инициатор десанта, Первый Лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль, был вынужден уйти в отставку. Неудача навсегда оставила темное пятно на его репутации. Черчилль сразу отправился на Западный фронт, дабы смыть потери собственной кровью. В чине полковника он командовал батальоном Шотландских Королевских Фузилеров.

Вдохновитель Дарданелльской операции Уинстон Черчилль

Рассмотрим по порядку историю разработки планов по взятию Босфора. Одним из главных действующих лиц в подготовке десанта на Царьград был 42-летний командующий Черноморским флотом вице-адмирал Александр Васильевич Колчак. По его плану для атаки на Босфор было решено создать новую часть – Черноморскую десантную дивизию, полки которой должны были гордо называться Цареградским, Нахимовским, Корниловским и Истоминским. В декабре 1916 года командовать дивизией было поручено известному военному генералу-майору А.А. Свечину, тому самому Свечину, который будучи начальником округа при обороне Царицына в 1920 году дал исчерпывающую характеристику «полководческим способностям» Климента Ворошилова, за что через 10 лет, будучи комдивом Красной Армии, был подвергнут репрессиям со стороны ОГПУ. Ему принадлежит одна из лучших книг в мировой военной науке – «Стратегия».

Полковник А.И. Верховский – начальником штаба Черноморской десантной дивизии

Начальником штаба стал полковник А.И. Верховский (1886–1938), который с начала сентября 1917 года произведен в генерал-майоры, а с 30 апреля по 21 октября того же года являлся во енным министром Временного правительства. В декабре 1918 вступил в Красную армию. С октября 1919 – инспектор военно-учебных заведений Запасной армии в звании комбрига и на протяжении шестнадцати лет начальник Главной Военной Академии Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Это А.И. Верховский выпестовал поколение сталинских маршалов образца 1943–1945 гг., которые привели ко Дню Победы 9 мая 1945. С февраля 1931 года комбриг Верховский неоднократно подвергался репрессиям ОГПУ, а после последнего ареста 11 марта 1938 года был приговорен к расстрелу.

В начале предполагалось, что во главе десанта будет ударный отряд морской пехоты. По распоряжению А.В. Колчака командовать им был назначен генерал Комаров, отличившийся во время боев в Галиции летом 1915 года. По воспоминаниям начальника штаба А.И. Верховского «оформление дивизии шло с большим трудом. Все ресурсы России в это время были исчерпаны. Пришлось искать необходимое по всей стране».

На деле планируемый состав нового соединения фактически доходил до корпуса. Для его доукомплектования на тот период требовалось: 3 генерала, 31 штаб-офицер, 245 обер-офицеров, 39 чиновников, 40 врачей, 17 869 солдат, 4259 лошадей, 1219 повозок, 12 568 винтовок. Реально в Севастополе имелось в наличии всего 70 старших и младших офицеров, 13 врачей, 630 фельдфебелей и унтер-офицеров, 3500 солдат. Лошадей и повозок не было вовсе.

Хотя формирование корпуса шло медленно, но как сообщал начальник военно-морского управления Ставки контр-адмирал А.Д. Бубнов, дело находилось под личным контролем Императора. По его распоряжению из армейских частей было откомандировано необходимое количество особенно отличившихся в боях офицеров и солдат – георгиевских кавалеров. Кроме этого, в состав десантного корпуса должны были войти Балтийская морская дивизия и значительно расширенный по составу Гвардейский экипаж, перебрасываемые на Черное море.

Одновременно решались проблемы средств доставки десантников. Николаевский завод «Руссуд» к весне 1916 года поставил флоту около 50 десантных самоходных барж (каждая рассчитана на перевозку пехотного батальона или двух полевых батарей) и около 30 судов для погрузки и выгрузки войск. Были заказаны в Николаеве десантные боты. Русский десантный бот принимал 60 пехотинцев или 10 бойцов и 10 лошадей. Осадка бота при полной загрузке – 80 см. Размер бота позволял поднимать его с помощью шлюпбалки на борт транспорта. Средний паровой катер мог буксировать три таких бота.

Строительство в России самоходных десантных судов типа «Болиндер» началось с весны 1916 года. Русский «Болиндер» имел длину 24 м и осадку

0,8 м. Такой «самоход» поднимал батальон пехоты или артиллерийскую батарею (400 солдат, 45 двуколок и 65 лошадей). Осадка с таким грузом – 1,2 м. Кроме того, появилось десантно-транспортное судно «Эльпидифор» грузоподъемность 960–1280 тонн, которое могло выполнять работу тральщика.

А.В. Колчак во время Первой мировой войны на Черноморском флоте

С 1 августа 1916 года началась планомерная подготовка десантной операции на переброску одной дивизии. К осени того же года был сформирован корпус десантных и освоены методы ночного траления. Осуществлялась усиленная разведка побережья и босфорского укрепленного района. Ночами с миноносцев на босфорские берега высаживались агенты разведывательного отделения штаба Черноморского флота.

По замечанию А.Б. Широкорада автора книги «Тысячелетняя битва за Царьград» операция по занятию Босфора до сих пор является секретной. Никто из наших морских историков по сей день о них не упомянул. На совести этого автора есть сведения о поставках на Черноморский флот большого числа химических снарядов. По его данным к 25 ноября 1916 года в штатном боекомплекте русских дредноутов положено было иметь на одну 305/52-мм пушку на 400 выстрелов, из которых большая часть с «удушающими снарядами», а остальные со шрапнелью. Часть «удушающих» снарядов была заказана в центральной части России, а 300 «удушающих» 305-мм снарядов было изготовлено в Севастополе из учебных снарядов. Кроме того, севастопольский морской завод из практических снарядов изготовил 4000 «удушающих» 120-мм снарядов и 3000 таких же снарядов для 152/45-мм пушек Канэ (морская артиллерийская система для использования на кораблях и береговых батареях, разработанная во Франции в конце XIX века).

«В Петрограде для Черноморского флота было изготовлено 4000 «удушающих» снарядов для 102/60-мм пушек эскадренных миноносцев. Кроме того, на Черноморский флот поступило большое число 305-, 203-, 152-, 120– и 101,2-мм шрапнельных снарядов, произведенных в России, США и Японии. Никогда ранее шрапнель не входила в боекомплект русских корабельных орудий крупного и среднего калибра».

Естественно, что химическими снарядами стрелять по морским целям бессмысленно. В этом случае можно себе представить себе план операции. Когда русские корабли атакуют укрепления Босфора химическими снарядами, то батареи противника замолкают и легко захватываются десантом. В случае появления полевых частей турок наши корабли должны были открыть огонь шрапнелью.

В документах Военно-исторического архива есть упоминание, что в конце 1916 года шла подготовка к демонтажу большинства береговых батарей Севастополя и скорой их перевозке. Можно предположить, что эти батареи предназначались для стрельбы не по туркам и немцам, а по англичанам и французам, если бы они появились в Проливах.

Не менее грандиозные проекты были предприняты на сухопутных участках фронта. Русские войска прокладывали железнодорожную ветку нормальной российской ширины от Батума к Трапезунду для снабжения будущих операций большого масштаба. Весной 1917 года в результате скоординированного наступления планировалось объединить 70-тысячную русскую армию и армию британского генерала Мода в районе к северу от Багдада. Создание единого фронта в Малой Азии полностью изменило бы стратегическую обстановку в регионе и сказалось бы на положении остальных турецких фронтов, не исключая района Проливов.

К декабрю 1916 года колчаковский план «Босфорской операции» по захвату Стамбула был готов: он предусматривал массированное наступление Кавказской армии по азиатскому побережью Турции в сторону Проливов. И как только силы немецко-турецких войск были бы отвлечены на прорыв Кавказской армии, тут должен был начать действовать Черноморский флот, который произвел бы молниеносный десант в тыл обороняющегося противника и захватил бы как Босфор, так и весь Стамбул, а потом уже и страстно желаемый пролив Дарданеллы. Однако, этим планам не суждено было осуществиться, в первую очередь, по причине неприкрытого саботажа и придворных интриг командующего Кавказской армией великого князя Николая Николаевича, который с армией по этому дерзкому плану должен был наступать на Стамбул по суше. Великий князь, давний недоброжелатель Колчака, сделал все возможное, чтобы бойкотировать Стамбульскую операцию, и в конечном итоге сорвать ее.

Фрагмент фотографии посещение А.В. Колчаком американского госпиталя Красного Креста. Рядом с А.В. Колчаком – контр-адмирал М.И. Смирнов. Фото 1919 года. Оригинал фотографии хранится в архиве общества «Родина» Источник: Яндекс, материал сайта А.В. Квакина http://akvakin.narod.ru

Но тем не менее наиболее благоприятный для операции летний период был упущен. Кроме того, обучение и окончательное формирование десантного корпуса должно было занять еще 3–4 месяца. Теперь осенние и зимние шторма не позволяли осуществлять крупномасштабные высадки. Реализация Босфорской операции была перенесена на весну 1917 года, но время было упущено. «Упущенный момент не вернется вовеки» – считал Наполеон Бонапарт. Теперь уже события революционного года помешали реализовать затянувшийся проект Босфорской операции. Учитывая возросший боевой опыт русской армии, и энергичное командование предполагаемой операцией вице-адмиралом А.В. Колчаком, так же истощение держав Германского блока, Босфорская операция имела все шансы на успех. Спустя несколько лет начальник штаба Черноморского флота, соратник и друг Колчака, капитан 1-го ранга М.И. Смирнов, находясь в эмиграции, напишет в своих мемуарах: «Не случись революции, Колчак водрузил бы русский флаг на Босфоре». Но свершившийся Февральский переворот и, начавшееся после него разложение армии, не позволили реализовать это планирование. Захват проливов и Константинополя русской армией во время Первой мировой войны, будь он реализован, сыграл бы колоссальную роль в мировой истории.

Правда, о Босфорской операции можно было не мечтать уже после русского десанта в небольшой приморский турецкий город Орду, который еще весной 1916 года был намечен в качестве будущей желательной русско-турецкой границы. В середине августа 1917 года высаженная 123-я пехотная дивизия превратилась в орду грабителей и насильников, действовавших под прикрытием линейного корабля «Императрица Екатерина II». Капитан 2 ранга князь В. К. Туманов отчитывался: «Это была не военная операция, а довольно хорошо организованный грабеж с мощной поддержкой флота. Многие солдаты высаживались на берег с заготовленными мешками. С первых же шагов высадившихся войск началась вакханалия насилий и безудержного грабежа. Очень скоро высадившиеся войска перепились, начали разбивать магазины и частные квартиры. Награбленное добро грудами тащилось на тральщик».

Попытки офицеров навести порядок, даже с угрозой оружия, ни к чему не привели. Поставленные перед десантом задачи не выполнялись, хотя сопротивления не было. Войска начали беспорядочную стрельбу, в городе началась паника. Но вершиной всего стала эвакуация. «Греческое население города, прятавшееся до этого в церквях, скопилось в порту. Греки просили взять их с собой, опасаясь, что турки вырежут их после ухода русских. Но ни в шлюпки, ни на корабли несчастных не пускали. Лучшие части – «батальоны смерти» – ничем не отличались от других». Эти революционные времена окончательно перевели в область фантастики масштабные и амбициозные планы русских военачальников.

Теперь вернемся к событиям на Черноморском флоте после февральской революции, действия которой были в подробностях отражены в предыдущем параграфе. Когда спущенный на воду линкор «Император Александр III», сразу же переименованный в «Волю», весной 1917 года переходил из Николаева в Севастополь, он являл верную картину состояния флота: «Когда линкор уходил, на мачте вился Андреевский флаг, но на орудийных башнях торчали всевозможные флаги, отражающие политические взгляды и настроения различных группировок, которых было много на борту столь большого корабля». Такой флот все меньше становился препятствием для противника. В результате 1 июня 1917 года произошло неприятное событие для русских портов. Крейсер «Бреслау» обстрелял Феодосию, подбил одно орудие, высадил десант, который захватил 11 пленных и пулемет. Ранее германо-турецкие корабли при обстреле не осмеливались подолгу задерживаться у русских берегов.

В середине марта 1917 года в Севастополе образовался Совет рабочих и солдатских депутатов. Руководство Советом захватили в свои руки эсеры и меньшевики. Совет и созданный им Центральный военно-исполнительный комитет (ЦВИК, затем Центрофлот) сотрудничали с командующим Черноморским флотом контр-адмиралом А. В. Колчаком.

В считанные дни прямо на глазах менялись условия службы на флоте. Для офицеров отменялось ношение погон, вводились новые формы приветствия матросов, увеличилось число сходов моряков с корабля на берег. По всем вопросам службы наряду с командирами могли принимать решение и выборные судовые комитеты. 29 апреля командующий флотом издает приказ о переименовании кораблей: «Императрица Екатерина II» стал «Свободной Россией», «Император Александр III» – «Волей», «Император Николай I» – «Демократией». 11 мая был переименован в «Республиканец» авиатранспорт «Александр I», а 18 мая авиатранспорт «Николай I» переименован в «Авиатор».

Колчак и Керенский едут успокаивать моряков Черноморского флота. Фото 1917 года

Несмотря на усилия адмирала, доверие к нему со стороны матросов было уже сильно поколеблено. Вот, что писал начальник штаба капитан 1 ранга М.И. Смирнов: «Флот постепенно разлагался. Постоянно днем и ночью приходили известия о непорядках в различных частях флота. На флоте усилились антиофицерские настроения и нежелание участвовать в боевых операциях». Из Центра в Севастополь стали пребывать агитаторы, представляющие различные левые партии России. Наибольшей активностью отличались матросы-анархисты и большевики. Деятельность этих партий на флоте приносила свои плоды. По этой причине А.Ф. Керенский, назначенный 5 мая 1917 года военно-морским министром, срочно прибывает в Одессу, где был встречен командующим флотом.

17 мая за время ночного перехода эсминца из Одессы в Севастополь адмирал объяснил военно-морскому министру почему проведение Босфорской операции откладывается на неопределенный срок, и какая обстановка общего развала сложилась на Черноморском флоте. В ответ министр говорил о «революционной дисциплине». Это понятие было неприемлемо для Колчака, так как для него существовала только дисциплина, которая создается «воспитанием и развитием в себе чувства долга к Родине».

А.Ф. Керенского в Севастополе встретили хорошо. При выступлениях он проявлял демократизм и здоровался за руку с огромной массой матросов. Он много выступал, объезжая боевые суда в сопровождении адмирала Колчак. По мнению адмирала, речи министра не производили на матросов впечатления, но он сам был ими доволен: «Вот видите, адмирал, все улажено…». Керенский старался поладить с выборными органами, и, в сущности, поддерживая их в противостоянии командующему. В конце концов министру удалось уговорить Колчака остаться во главе флота, но это не спасло ситуацию.

Выступление А.Ф. Керенского на одном из кораблей Черноморского флота. В первом ряду третий справа – командующий ЧФ, вице-адмирал А.В. Колчак

Изменить ход событий уже никто не мог. Уже в начале июня в Севастополе начались несанкционированные митинги. Там звучали обвинения в адрес командующего флотом, который по мнению некоторых матросов являлся крупным землевладельцем Юга России и был заинтересован в захвате проливов, т. е. в продолжении войны. Офицеров обвиняли в подготовке контрреволюционного заговора. 5 июня несколько офицеров было арестовано. Толпа требовала отобрать оружие у всех офицеров. По поводу этих событий состоялось экстренное делегатское собрание Совета, на котором Председательствующий отказался дать слово Колчаку, и командующий флотом покинул собрание. В его отсутствие было принято решение разоружить офицеров, о чем была разослана несанкционированная радиограмма.

На флагманском корабле линкоре «Свободная Россия» (прежде – «Георгий Победоносец») судовой комитет, разоружая офицеров, предложил сдать оружие и Колчаку. Он вынес из каюты свое почетное Георгиевское оружие – золотую саблю, врученную ему за Порт-Артур, и бросил ее в море, сопровождая словами: «Море мне ее дало, морю я ее и отдаю», а затем телеграфировал Временному правительству о своей отставке. Ночью с 6-го на 7-е июля пришла телеграмма от Временного правительства: «Временное правительство требует: 1) немедленного подчинения ЧФ законной власти, 2) приказывает адмиралу Колчаку и капитану Смирнову, допустившим явный бунт, немедленно выехать в Петербург для личного доклада, 3) временное командование ЧФ принять адмиралу Лукину…».

Что касается Георгиевского оружия, то «27 июля водолазом извлечена со дна бухты Георгиевская сабля адмирала Колчака, выброшенная им за борт. Сабля эта сдана на хранение командиру линейного корабля «Георгий Победоносец». (Газета «Крымский вестник» (Севастополь). 1917. 30 июля. № 176. С. 3).

Последняя фотография А.В. Колчака сделана после 20 января 1920 года

Все знают дальнейшую судьбу адмирала Колчака. Остановимся на последних днях его жизни. В конце декабря 1919 года в Иркутске вспыхнуло восстание – его подготовил иркутский Политцентр, состоявший из эсеров и меньшевиков. Продвижение на восток было остановлено, вагон Колчака застрял в Нижнеудинске, тогда чехи в обмен на беспрепятственный проезд решили выдать адмирала и золотой запас восставшим. Умыл руки и французский генерал Жанен, обещавший Колчаку неприкосновенность, но не сдержавший своего слова. Уже 15 января следующего года Колчак был передан чехами иркутскому Политцентру и помещен в губернскую тюрьму. Через 6 дней власть в городе снова сменилась – Политцентр передал свои полномочия большевикам. Тем временем остатки армии Колчака под руководством генерала Каппеля двигались к Иркутску на выручку адмиралу.

Храбрость каппелевцев, несомненно, приблизила трагическую развязку, опасаясь освобождения Колчака, большевики приняли решение его убрать.

С Колчаком поступили примерно так же, как и с Царской семьей. Инициатива расправы с адмиралом с виду исходила с низу, хотя, на самом деле, не обошлось и без участия Москвы. 6 февраля иркутский Военно-революционный комитет постановил: бывшего верховного правителя – адмирала Колчака и бывшего председателя Совета министров – В.Н. Пепеляева – расстрелять. Однако сохранилась и шифротелеграмма Ленина в штаб Сибревкома: «Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснением, что местные власти до нашего прихода поступали так и так под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске. Беретесь ли сделать архинадежно?» По всей видимости, эта телеграмма и была смертным приговором – в Иркутске намек Ленина поняли.

В ночь на 7 февраля в камеру верховного правителя зашел Самуил Гдальевич Чудновский (1889–1937) из семьи еврейских сапожников), возглавлявший чрезвычайную следственную комиссию, допрашивавшую А.В. Колчака, с конвоем. Он зачитал ему приказ о расстреле и надел наручники. «Значит, суда не будет?» – констатировал Колчак. Затем его вместе с В.Н. Пепеляевым вывели из тюрьмы на берег Ангары возле впадения в нее реки Ушаковки у Знаменского монастыря. Расстрельная команда сделала несколько залпов, после чего тела убитых были сброшены в прорубь. Было 5 часов утра. Тело адмирала так и не нашли. Правда, ходили слухи, что по весне его выловили зажиточные крестьяне и похоронили на территории Знаменского монастыря, но это всего лишь легенда.

Памятник адмиралу Александру Колчаку установлен около Знаменского монастыря в 2004 году к 130-летию со дня рождения адмирала, недалеко от того места, где 7 февраля 1920 года Колчак был расстрелян. Скульптор Вячеслав Клыков, создан по инициативе Сергея Андреева

Вся эта история со взятием Босфора оказалась бы просто мифическим предположением, если бы император Николай II не согласился на подписание мира с Германией, который она настойчиво предлагала почти в течение двух годов. Известно, что в 1915–1916 годах Германия и Австро-Венгрия неоднократно предлагали России выйти из войны, путем заключения сепаратного мира. Подобные предложения исходили даже из высшего света Петрограда. Но Николай II и его окружение раз за разом отвергали предложения о мире. Это происходило под нажимом лидеров Антанты – Англии и Франции, которые боялись не только усиления Германии, а полной переориентации России на США.

Впервые в Берлине задумались о заключении сепаратного мира с Россией в ноябре 1914 года. Сторонниками этой идеи являлись начальник немецкого генерального штаба Эрих фон Фалькенгайн (1861–1922), гросс-адмирал Альфреда фон Тирпиц (1849–1930), рейхсканцлер Теобальд фон Бетман-Гольвег (1856–1921). Они считали, что главным врагом Германии является Великобритания и Франция, а с Россией можно и необходимо договориться. Известно, что 11 ноября 1914 года госсекретарь по иностранным делам Готлиб фон Ягов (1863–1935) в своем письме к бывшему послу Германии в России Ф. Пурталесу спрашивал о том, можно ли связаться с кем-либо из представителей высших кругов, чтобы договориться о контактах с царем, великими князьями и, вероятно, с генералами.

Даже сам начальник генерального штаба Эрих фон Фалькенгайн с пессимизмом оценивал перспективы победы Германии в силу того, что война разворачивалась не так, как планировалось. Блицкрига не получилось. Кроме того, он считал, что Россию победить невозможно, с ней можно договориться. В архивах сохранились его пророческие высказывания о том, что военный разгром России невыгоден Германии по политическим соображениям. Проигранная война для царского режима закончится революцией, что опасно не только для России, но и для Германии. (Российский государственный военный архив (РГВА). Ф. 1414. Оп. 1. Д. 13. Л. 52. Дневниковые записи В. Николаи). А с точки зрения главы германского военно-морского ведомства Альфреда фон Тирпица именно «коварный Альбион заставил немцев и русских истреблять друг друга». (А. Тирпиц. Воспоминания. М.,1957. С 270). В начале 1915 года немецкая дипломатия активизировала свои действия в надежде «отщепить Россию от союзников». С этой целью использовались разнообразные каналы. В феврале того же года шведский король Густав V написал письмо Николаю II с выражением готовности предложить свои услуги в скорейшем окончании войны.

Кроме того, во время Первой мировой о примирении России с Германией и Австро-Венгрией предпринимал определенные усилия советник царя Григорий Распутин и его окружение. При этом были и другие высокие приверженцы мира тоже из России. В конце 1915 года фрейлина княгиня Мария Александровна Васильчикова (1859–1934), оказавшаяся в Вене, направила Николаю II письмо с предложением организовать в какой-либо нейтральной стране сепаратные переговоры о мире с Германией. Был подключен шведский король Густав V, предложивший услуги переговорщика. Письмо Васильчиковой заканчивалось такими словами: «Не будете ли Вы, Государь, властитель величайшего царства в мире, не только царем победоносной рати, но и царем МИРА. Государь, как победитель, может первый произнести слово «мир» и реки крови иссякнут и страшное теперешнее горе превратится в радость…». Ответа из России не последовало.