Текст книги "Темный лик двойника"

Он взъерошил волосы, тяжело рассмеялся:

– Ты права: о нас с тобой тоже! Тот, с разноцветными глазами и об этом предупреждал. Мастер слова, создавший богохульное произведение, влюбляется в чужую жену. Его не смущает, что любимая замужем, что он живет на ее подачки. А подачки эти от мужа-рогоносца.

– Прекрати!

– Нет уж, дослушай до конца, ты, влюбленная в моего героя – богохульника, совратителя чужой жены, еще и труса, сбежавшего от мира в сумасшедший дом. Хорош! Целый букет достоинств!

– Нельзя, нельзя, – точно заведенная, повторяла женщина, – ты пытаешься заставить меня уничтожить нечто бесценное. – Что подумают обо мне? Я стану хуже убийцы или насильника, ибо совершу преступление перед Историей.

Умирающий впал в забытье; его возлюбленная, жена, друг с плачем припала к его груди, и слышала то ли стон, то ли хрип:

– Сожги…

Он замолк; женщина вытерла холодный пот… Решила, что он умер. Нет… Пока еще нет! В ушах по-прежнему звучало: «Сожги!». Она взяла рукопись и…

– Я не в силах! – она целовала ее, заливала слезами. Но потом вдруг твердо сказала. – Он просит, значит… Он должен увидеть перед смертью пепел своего дитя. Он так хочет, это его право.

Продолжая сотрясать комнату рыданиями, женщина зажгла спичку, решив, что будет сжигать каждый листок, чтобы не осталось и следа…

Вдруг кто-то схватил ее за руку, она услышала:

– Остановитесь!

Перепуганная, она обернулась… ее возлюбленный, муж, друг стоял рядом, не позволяя совершить акт сожжения. Не понимая, что происходит, женщина посмотрела на кровать… «Он встал? Ему лучше?!». Нет, мастер слова по-прежнему находился на кровати в преддверии смерти.

– Я всего лишь Двойник, – ответил остановивший ее мужчина. – Дайте мне рукопись.

– Нет, – женщина чувствовала, что сейчас упадет в обморок. И, тем не менее, прижимала бумаги к груди.

– Вы правильно сказали о преступлении перед историей.

– ОН ПРОСИЛ!

– Спалите ненужную бумагу и покажите ему пепел. А рукопись отдайте, она все равно не закончена.

– Зачем вам незаконченная вещь?

– Чтобы закончить.

– Вы собираетесь?!..

– Я же Двойник.

– Двойник?..

– У вас нет выбора. Неужели вы хотите уничтожить то, что должно жить вечно, как память о нем? Что ж, помешать вам я не в силах.

Двойник с поклоном отступил, и тут женщина подумала: ее возлюбленный, муж, друг в своей неизлечимой болезни не ведает, что творит.

– Стойте, – прошептала она Двойнику. – Вот, возьмите. Она осторожно протянула рукопись, протянула так, словно сомневалась в правильности своего поступка. Двойник терпеливо ждал, когда рука женщины отпустит ее.

– Я верну. И очень скоро. К тому времени он уже покинет нас, однако и я долго здесь не задержусь. Мы связаны с ним очень крепко, крепче, чем можно представить. А пока прощайте. – Двойник дружески махнул рукой и вышел из комнаты.

Умирающий вскоре открыл глаза и тревожно спросил:

– Сожгла?

Возлюбленная, жена, друг судорожно кивнула, показав на кучу пепла.

– Хорошо, – заулыбался он, – дальше – тишина, как говорил Гамлет. И это будет тишина покоя.

– Конечно, – ответила женщина. Слезы беспрестанно текли по ее лицу. Она не только прощалась с ним, но и молча просила прощения за предательство.

Глава девятая
Жертва большой игры?

Очнувшись, я увидел, что лежу в незнакомой комнате, похожей на больничную палату, рядом – женщина в белом халате. Она с облегчением вздохнула:

– Наконец-то.

– Господи, где я?

– В Курске.

– В Курске?! Почему?

– Вы в больнице, а я ваш врач Римма Евгеньевна.

– Что я делаю в больнице?

Римма Евгеньевна присела рядом, внимательно осмотрела меня, прощупала пульс.

– Вижу, вам лучше.

– Объясните же!

– Постарайтесь воссоздать в памяти вчерашний вечер.

– Поезд «Москва – Старый Оскол».

– Так!

– СВ, где я ехал…

– Дальше!

– Я познакомился с девушкой… У нее великолепная фигура и зеленоватые глаза. Прекрасно помню ее!

– Хорошо, значит вы быстро приходите в норму. И можете поговорить со следователем.

– Со следователем?

– Эта ваша красотка – преступница, причем работала не одна. Обычно такая шайка знакомится с состоятельными людьми, а потом обчищает их до нитки. Вам подсыпали сильнодействующий наркотик. Неизвестно, чем бы все закончилось, проводница заподозрила неладное и спугнула их. Жаль, не удалось задержать преступников… Вспоминайте дальше.

Цепочка вчерашних событий постепенно восстанавливалась, я связывал их воедино, стараясь не упускать деталей. Мы пили вино, я произносил тосты, Люба смеялась и кокетничала… Когда и куда она успела подсыпать мне наркотик?

В вино? Точно! Я пошел к проводнице заказывать вторую бутылку, а когда вернулся, остатки первой были разлиты по бокалам.

Врач не торопила и только одобрительно кивала. Я продолжал анализировать случившееся. Что там дальше? Мне засадили иглу в вену, маленький щеголеватый мужчина сказал: «Возьмем твою кровь на анализ».

– Худшее позади, однако недельку вам придется здесь поваляться, – сказала Римма Евгеньевна.

– У меня взяли кровь…

– Конечно, мы все проверили.

– Не только вы, но и они.

Я рассказал и про этот эпизод, показав свежий след от укола.

– Но зачем жуликам брать у вас кровь? – удивилась врач.

«Вот и я хотел бы понять!»

– А что вы еще помните?

– Сильные руки… Меня куда-то положили и несли.

– Правильно, это были санитары.

– Потом я видел женщину и прикованного к постели мужчину.

– Обычные впечатления от больницы.

– …Мужчина просил сжечь рукопись его романа.

– Сжечь рукопись?

– Потом появился еще один – его точная копия. Он не позволил спалить роман…

– Это уже галлюцинации. Не волнуйтесь, все прошло.

– Дай-то Бог!

Я был несказанно рад последнему выводу врача. Хотя кто знает, может то, что родилось в моих галлюцинациях, когда-то являлось явью?

– Отдыхайте, следователь придет позже.

– С удовольствием побеседую, никакое преступление не должно оставаться без наказания. А где мой телефон?

– Вот ваш телефон, на тумбочке.

Едва врач закрыла за собой дверь, я позвонил Светлане, обо всем рассказал, она укоризненно заметила:

– Хорош! Поддался на чары незнакомой дамочки! Я выезжаю к тебе.

– Зачем?

– На всякий случай.

– Врач говорит, что меня выпишут через неделю.

– Приеду! Сама побеседую с докторами, друзей бросать грешно. Ты в какой больнице?

– Спроси что полегче.

– Чтобы выяснил. Приеду в Курск, позвоню.

В этот момент в палату вошла девушка в белом халате. Она широко улыбнулась:

– Как вы?

Я остолбенел, язык отнялся, передо мной… Люба!

Мое оцепенение девушка истолковала по-своему:

– Вам нехорошо?

– Мы снова встретились, – тихо произнес я.

– А разве мы виделись?

– Как?.. Уже позабыли? – в моем голосе зазвучала неприкрытая ирония.

– Вы меня с кем-то путаете.

– Ой ли?

– Не понимаю…

– Разве не с вами мы ехали в поезде? Разве не вы вчера мне подсыпали этот проклятый наркотик?

– Что, что?!.. – девушка, казалось, не могла найти слов. – У меня вчера было ночное дежурство, я медсестра…

– Я не ошибся, – перебил я ее нелепые оправдания. – Вы – Люба.

– Да, Люба, – пробормотала медсестра.

– Меня просят переговорить со следователем, я все ему расскажу.

– О чем?

– О вас!

Она отшатнулась, побледнела, видимо, мой решительный вид напугал ее. И, не выдержав, бросилась из палаты.

Ко мне пришел следователь, сумрачного вида человек, представившийся Тимофеем Степановичем. Я рассказал ему о событиях в поезде и на вопрос: «Сумею ли опознать преступников?», ответил:

– Как же не сумею! С девушкой мы выпивали, а сообщник ехал в соседнем купе, и его я прекрасно разглядел.

– Сможете составить словесный портрет? Начнем с девушки.

– А зачем? Она работает медсестрой здесь, в больнице, зовут Люба, только что заходила в палату. Однако никто мне не верит.

Следователь что-то чиркнул в блокноте и вышел. Через некоторое время ко мне вломилась целая делегация: помимо следователя – несколько врачей и сама Люба с красными от слез глазами.

– Итак, – сказал следователь, – вы утверждаете, что наркотик в вино вам подсыпала вот эта девушка?

– Утверждаю.

– Ее коллеги заявляют обратное: весь вчерашний вечер она дежурила в больнице и никуда не отлучалась.

– Это правда! – горячо воскликнула медсестра. – Я не должна была дежурить, но у моей напарницы Вики случилось несчастье: папа сломал ногу. Я ее и заменила.

– Переговорите с проводницей, – устало произнес я. – Она подтвердит мои слова.

– В том-то и дело, – еще сильнее нахмурился следователь, – она их уже подтвердила.

– Но ведь этого не может быть! – разрыдалась Люба, – множество людей: коллеги, больные видели, КАК Я ЗДЕСЬ РАБОТАЛА. Я не могла быть одновременно в двух местах.

– У вас нет сестры-близнеца? – осведомился Тимофей Степанович.

– Нет ни братьев, ни сестер. Даже двоюродных.

– Бывают на свете похожие люди, – заступились за медсестру сразу несколько человек – и врачи, и мои соседи по палате.

Я снова внимательно посмотрел на девушку; та, в поезде была ее точной копией – одно и то же лицо, та же фигура, голос, даже наклон головы… Я вдруг вспомнил слова Ильи Ивановича, когда спросил его, отличим ли фантом от человека? Старик ответил мне, что «по духовному наполнению это могут быть иные существа, иногда полностью противоположные своим хозяевам». Почему вспомнил? Да потому что отличие БЫЛО. У подруги из поезда в глазах скакали зеленые бесенята, а во взгляде медсестры – доброта и ласка. И все равно, УЖ ОЧЕНЬ ОНИ ПОХОЖИ!

А вдруг я встретился с еще одним феноменом астральных двойников?.. Но если это та же Люба, решившая сыграть со мной очередную игру?!.. «Что ж, на сей раз я готов! Буду начеку и постараюсь понять, что же вам нужно, милая дама?».

– По-моему, обе девушки просто очень похожи, – заявил я. – И все же некоторые различия есть. В присутствии всех прошу у Любы прощения.

Но потрясенная медсестра все еще не могла прийти в себя. Врачи начали расходиться, следователь остался, чтобы взять показания для составления фоторобота второго преступника и задать еще несколько вопросов.

– Сколько они у вас взяли денег?

– Когда мне сегодня принесли бумажник, то выяснилось, что преступники не взяли ничего.

– Как так? А кредитки? Ценные вещи?

– На месте.

– Ничего не понимаю. Что-то же они взяли?

– Газету с сообщением об убийстве.

– Какое убийство?!

– Некоторое время назад в московской гостинице «Синяя птица» погиб человек, я хотел выяснить, кто он?

– Но вы же не следователь.

– Писатели иногда занимаются поиском.

Как и в свое время врач, Тимофей Степанович посмотрел несколько удивленно, но промолчал. А я продолжил:

– Преступники вкололи вот сюда иглу.

– Зачем?

– Решили взять кровь на анализ.

– Зачем? – поднял брови следователь.

– Это у них надо спросить.

«В самом деле, зачем? Возможно, мой интерес к доктору Савельеву вызвал у кого-то опасение?».

Следователь задал мне еще несколько вопросов, попрощался. Но, открыв дверь, задержался, видимо, о чем-то размышляя, затем повернулся ко мне:

– Если все происходило так, как рассказали, будьте осторожны. Зачем-то же они у вас брали кровь…

Конечно, теперь я не буду столь беспечным. Но неизвестно, кто из НИХ придет в следующий раз?

Некоторое время я бесцельно валялся в кровати, и когда бездействие стало тяготить, вышел в коридор. Чувствовал себя лучше, голова не кружилась, и вдруг отчаянно захотелось удрать отсюда!

Я вдруг увидел Любу. Девушка шла в полной задумчивости, ни на что не реагируя. Но, проходя мимо меня, вздрогнула, посмотрела так, будто о чем-то… просила(?!). Или в том взгляде была укоризна за несправедливо нанесенную обиду?

– Люба, я извинился.

– Нет, нет, вы не при чем, – произнесла девушка, еще более озадачив меня своей фразой.

– Из-за меня вы столько вынесли.

– Дело не в вас…

Она явно хотела что-то сказать, но не решилась… У меня возникла новая догадка: она что-то знает! Знает и молчит!.. Кого-то боится?

Или это новая игра с ее стороны?

Я прошелся по коридору и ощутил некоторую слабость, врачи правы: придется здесь еще немного поваляться. Больница убивала морально не только потому, что я терпеть не мог замкнутое пространство с людьми в белых халатах, словно подчеркивающих твое бессилие, пусть даже временное. Более существенна вторая причина… «БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ» – напутствовал следователь. Опытный человек почувствовал грозящую мне опасность… Неведомые враги в любой момент могут заглянуть сюда, и никто их не остановит. Возможно, они уже осведомлены – где я! Почему – «возможно»? Если медсестра Люба из их компании – то НАВЕРНЯКА ЗАГЛЯНУТ.

Я вернулся к себе; один сосед спал, другой что-то читал, но едва я появился, оторвался от чтения и сказал:

– Ну и закрутил. Молодец!

– Что закрутил?

– Читаю твою книгу. Оторваться нельзя.

Это был один из моих последних бестселлеров, но ведь в книге нет фотографии автора. Откуда он узнал?..

– Это не моя, – соврал я. – К сочинительству отношения не имею.

– Врешь! – рассмеялся сосед. – Ах ты, скромник.

– Да с чего решил?..

– И это не ты? – сосед достал еще одну книгу, более раннюю, там, на задней обложке, я улыбаюсь на фото, да так довольно, словно только что переспал с парой милых девчонок.

– А еще я тебя видел по телику.

«Про телик забыл! Пуаро покраснел бы от моей дури!»

– И уже все здесь про меня знают?

– Конечно! Не каждый день рядом с тобой знаменитость.

«Прекрасно! Как облегчается задача у моих недругов!».

Слабость заставила меня сомкнуть глаза, однако чувство тревоги нарастало, понуждало просыпаться. Теплилась некоторая надежда, что неведомые враги не решатся зайти в палату, я здесь не один. Но потом увидел, как заснул и сосед, читавший мою книгу. Помощи ждать не придется.

Я пытался убедить себя, что это чуть ли не шизофрения, надо успокоиться, забыться. Но страх бежал впереди рассудка, сковывал, мешал нормально соображать. Я все время ждал, что сейчас, в эту самую минуту, или в следующую, появится… Кто появится?

КТО-ТО!

Многолетние занятия восточными единоборствами даже в моем теперешнем состоянии позволяли интуитивно чувствовать врага. В очередной раз я проснулся, потому что понял: ОН уже у моей кровати!.. Я подскочил!

Это была медсестра Люба, она приложила палец к губам, краешком глаз указывая на спящих соседей, и умоляюще произнесла:

– Мне необходимо переговорить с вами. Наедине…

Я не представлял, в какую новую авантюру меня затягивают, однако молча кивнул. Когда выходил в коридор, нервы напряглись до предела. Я ждал нападения, был готов к нему… Однако все тут было спокойно и тихо. Девушка предложила присесть на диван, некоторое время молчала, словно подыскивая нужные слова.

– Я хочу переговорить именно с вами, поскольку вы видели ЕЕ.

– Кого, Люба?

Она сжала голову руками, потерла виски. Теперь она была СОВСЕМ НЕ ПОХОЖА на своего двойника в поезде. Настоящая Люба – мягкая, нерешительная… Я взял ее руку, сжал в своей.

– Так о чем вы хотели поговорить?

– В это трудно поверить. Долгое время я и сама воспринимала все как шутку. Теперь понимаю, моя знакомая не обманула…

Она прервалась, чтобы собраться с духом и продолжить:

– Два года назад, Александр, одна приятельница, с которой мы долго не виделись, вернулась из Крыма. Встретив меня на улице, заговорила так, будто мы расстались вчера. И постоянно вспоминала наш с ней отдых.

«Разве мы вместе отдыхали?» – удивилась я.

Приятельница посмотрела так, как смотрит врач на потерявшего рассудок пациента: «А разве нет?»

И она начала в подробностях расписывать нашу встречу в Ялте, где мы якобы несколько раз посещали шикарные рестораны, причем не за свой счет, а с помощью кошелька лохов. Она представила меня в виде главной развратницы и кидалы. Знакомая в восхищении передавала подробности «наших загулов», от которых вяли уши.

«Да подожди, – перебила я. – Все лето я работала и только выезжала на несколько дней к бабушке в деревню. Какой Крым?! Какие классные мужики?!» И в ответ услышала:

«Любка, перестань дурить!»

Я решила – либо подруга свихнулась, либо повстречала очень похожую на меня женщину. Но из ее слов поняла: у нас с ней все одинаковое – от внешности до голоса. И самое главное, мой двойник представился Любой Гордеевой (это моя фамилия) из Курска.

Как я не разубеждала приятельницу, она не поверила, лишь загадочно подмигнула: мол, не бойся, никому ничего не расскажем… Вот такая история.

– После этого вы с той приятельницей встречались?

– Нет. По правде говоря, мы никогда не были приятельницами, и после столь очевидной выдумки видеть ее больше не хотелось. Но теперь, когда вы рассказали… я стала бояться. Выходит, существует моя порочная копия? И мне отдуваться за ее мерзости? Что делать?

Если бы у меня имелся ответ на этот вопрос! Распространяться о цели своей поездки в Старый Оскол я не мог. Поэтому лишь вздохнул и промолвил:

– Надеюсь, ту авантюристку поймают.

…После вечернего осмотра Римма Евгеньевна сказала, что дела у меня идут на поправку, пожелала спокойно отдыхать. Разве мог я «спокойно отдыхать», когда рядом маячили тени невидимых врагов. Но никаких нежелательных визитов никто пока не наносил, а к концу следующего дня в палате появилась Светлана. Она ворвалась точно вихрь, прямо с порога закричала:

– Как ты?

Мы нашли укромный уголок, где я поделился свежими новостями, а также подозрениями и опасениями. Светлана качала головой, повторяя:

– Вот это да!

По окончании моей «исповеди» непререкаемым тоном заявила:

– Твоя командировка закончена.

– Как закончена?

– Задание отменяется.

– Не наноси дар ниже пояса! – возмутился я. – Нужно продолжать это дело! А вот чего я точно ни желаю – уходить в далекое от жизни фэнтази. Жизнь рядом, черпай из нее сюжеты, как воду из родника.

– Может, ты прав, – после паузы промолвила Светлана. – Только не слишком ли все это опасно?

– Не сгущай краски, не делай далеко идущих выводов из-за одного происшествия в поезде.

Мимо прошла Люба, я дружески ей кивнул. Светлана спросила:

– Это не та девушка?

– Она. Знаешь, я сделал для себя любопытный вывод: ничего одинакового в мире нет, даже астральные двойники имеют отличия.

– Об этом Непряев прямо написал.

– И не только он, – я напомнил ей про выводы Ильи Ивановича. – А сейчас я сам убедился. Схожесть внешних оболочек еще не означает схожести душ. В материале об Эмилии Саже написано, что даже ее прозрачная копия пыталась проявить самостоятельность. Так и должно быть. Но знаешь, что самое ужасное? Копии занимают места оригиналов!

– И что здесь ужасного? Если копия более интересна?..

– Копия – всего лишь копия, и одно осознание этого факта заставляет ее быть беспощадной и злой. В какую бы сферу деятельности копия не проникала, она сначала пытается повторить действия оригинала, чтобы присоседиться к его славе. Но потом ее начинает грызть зависть, в душе разрастается чувство ущербности; и тогда она проявляет независимость, часто очень специфическую: совершает поступки прямо противоположные поступкам того, чьей тенью является. Ее не смущает, если поступки эти претят законам логики и нормам морали. Копии, как правило, не имеют моральных основ. И тогда черные тени раздуваются до невероятных размеров, оставаясь… тенями.

– Понимаю, – вздохнула Светлана.

– Посмотри на нашу сегодняшнюю жизнь, сорви маски с лицемерных вывесок, и ты увидишь бесконечное торжество двойников. В политике они примеряют наряды Петра или Екатерины, в литературе подбираются к трону Достоевского, в живописи нелепую мазню выдают за «новое направление в искусстве, недоступное пониманию обывателей». Но основное для них: посягнуть на Вечные Истины, выдать миру свою копию Евангельских Заповедей, даже предложить Евангелие от Иуды, где зловещего предателя тужатся объявить чуть не невинной, оболганной жертвой.

– И ведь если верить Непряеву, есть те, кто работает над созданием астральных двойников!

Разноцветные глаза доктора Савельева как будто вспыхнули в полумраке больничного коридора. Так кто же он и ему подобные, стоящие за зловещими игрищами теней?

Мимо нас снова промелькнула Люба, стройная, грациозная, легкая; я невольно залюбовался милой девушкой.

– Ты бы видела копию. Она так же очень привлекательна, но… за привлекательностью там проглядывает порок.

– Но ты уверен, что не ошибся на сей раз? Что это не очередная игра коварной обольстительницы?

– Честно? Не то, чтобы уверен на все сто… Надеюсь!.. Надо поговорить с ней, кстати, узнать: не брали ли у нее когда-нибудь кровь без надобности?

– Поговори, милый. Только случаем не влюбись.

– Любовь настолько страшное чувство?

– Можно, конечно, произносить красивые слова, но… она простая медсестра из провинциальной больницы. Не пожалей потом, звезда литературы.

– Хочешь сказать, что мы не пара? Согласен. Я вряд ли ее достоин.

– Закончим ненужную игру в романтизм! Итак, ты решил продолжить расследование?

– Я уже сказал. Как только выпишусь отсюда, поеду в Старый Оскол.

– Тогда вот тебе подарок.

Я увидел украденный номер газеты («Отлично!») и еще – большой лист. «Что здесь?» Фоторобот Непряева!

– Сделал наш лучший профессионал.

– Очень своевременный подарок!

В течение последующих дней ничего неожиданного не случилось. Вначале я продолжал плохо спать по ночам, но поскольку нежданных визитов не было, успокоился. Вокруг текла тихая, плавная жизнь, однако все изменилось в последний день.

Я уже получил на руки выписку, ждал, когда принесут одежду, как вдруг увидел спешащих куда-то сотрудников больницы. И лица у всех выглядели взволнованными и растерянными. Я не знал, что всех их так расстроило, но ощутил невольное сердцебиение. Показалась Римма Евгеньевна, серая от напряжения, постаревшая. Увидев меня, грустно произнесла:

– Вам до сих пор не принесли одежду? Вы уж извините. У нас такое горе.

– А что случилось?

– Вчера ночью убили сотрудницу, в милиции считают – с целью ограбления. Сегодня опознали. Да вы ее тоже знаете, это Люба Гордеева. Помните, вы ее еще спутали…

Окончания фразы я уже не слышал, все как будто померкло! Не было ни врача, ни проходящих мимо больных, ни коридора с диванами и цветами на окошках….

«Люба, как же так?!».

Опять начал поблескивать глазами загадочно исчезнувший доктор Савельев, а лже-Люба из поезда хохотала, как сумасшедшая.

«Это вы, сволочи, убили ее?».

– …Господин писатель… Господин писатель, – голос врача прервал звучащий в голове дьявольский хохот, – придите в себя.

«Да, да, я должен взять себя в руки!».

– Мне необходимо увидеть Любу, – заявил я Римме Евгеньевне.

– Нельзя, – сказала она. – Но может вам лучше поехать по своим делам? Ей вы уже ничем не поможете. Да ведь вы почти и не знали ее.

Разумная женщина! Мне надо ехать, чтобы, возможно, предотвратить новые преступления.

Может быть, когда я вернусь, разыщу могилу Любы и положу на надгробие огромный букет. Букет для невинной, безвременно усопшей души.

Старый Оскол ожидал меня. Если только я не ошибся с городом, расшифровывая рукопись Петра Непряева.