Текст книги "Остров священной гусеницы"

Глава 6.

Я поклонился маленькой Ширин, как особе королевской крови. Она снова рассмеялась, сказала, что ей пора идти, но завтра мы непременно встретимся, ей интересно со мной поговорить, она по-Шумерски, попрощалась со мной. Я попросил уделить мне минутку внимания и спросил за Анику, девочку из египетского города Фивы. Она пообещала узнать у своих подчиненных. Я сказал Ширин, что завтра вечером обязан возвратиться в часть. Она ничего не ответила, только рассмеялась, смех её долго не умолкал, это смеялось Эхо здания, его коридоров, лабиринтов, подвалов. Наверное, поэтому страна Эха!

***

Утром было целых два взвода посетителей, большинство солдат было из Белой страны и знали Историка по гражданке, им не сколько был интересен музей, сколько хотелось пообщаться с земляком, узнать новости про Родину, ведь у многих в Белой стране остались родственники, семьи и они за три года не смогли побывать на Родине. Историк рассказывал, что знал из моих слов, кое что добавлял от себя, но немного. Я в эти диспуты не лез, держался в стороне, а сержантский мундир отпугивал людей, лучше любой страшилки. А у самого вертелись в голове планы, как вернуть людей на Родину, к семьям-в Белую страну, но…слишком было много– но. Как бы сделать так, чтоб они не были дезертирами? Нужно было много работать, очень много работать над этим вопросом. К обеду все рассосались, унеся с собой историческую пыль. Хотелось бы куда-нибудь пойти перекусить, но мы ждали Ширин. Через полчаса я услышал лёгкие шаги, Историк побежал закрывать двери. Принцесса только узнала, что мы остались голодными по её вине, без всяких возражений, потребовала идти за ней. Мы с Историком впервые переступили двери заветной комнаты. Там был ряд клавиш, как на египетском ксилофоне, на каждой –арабские цифры. Ширин объяснила, что это кабина лифта в её царство, показала, как пользоваться, я только и запомнил, если нажимаешь на клавишу с цифрой 3, то попадаешь в царскую кормильню. За несколько лет мне приходилось не раз обращаться к принцессе демиургов, и я попадал только в 3 комнату, откуда меня выкатывали в двери, похожие на лифтовые, к смеющейся принцессе. Я просто не мог пройти мимо такой вкуснятины. В этот раз, разговор с принцессой не получился, когда хрустит за ушами, слух притупляется, а когда видишь массу вкусных вещей, то мозг отказывается воспринимать весь остальной окружающий мир. После сытного обеда хотелось поспать и не просыпаться, потому, что завтра кормить тебя будет полевая кухня. Честно, я не помню, как мы добрались в музей, как прощались с принцессой, зато я на всю жизнь запомнил вкус вина, которым нас угостила Ширин. В девять вечера я, как штык, был у ковролёта, а к вечерней проверке, которую сам же провел, в своей казарме. После чудодейственной мази всё зажило, и рука заработала. В конце недели меня вызвали в штаб полка, где вручили лейтенантские знаки отличия и направление в столичную Школу Сержантов. Я должен обучать молодых сержантов стратегии, с проверкой знаний на практике. Единственно, в столице была возможность чаще видеться с Историком и моей новой высокопоставленной подругой, но я немного жалел за говорящим туалетом и за секретным ковролетом с Свистулькиным заклинанием. К хорошим мелочам привыкаешь легко, но когда их теряешь, то эти мелочи создают огромные проблемы. Первым делом я попрощался со своим взводом, назначил временно-постоянного сержанта, последний раз сходил в клозет, сотворенный Великой Гусеницей, ушёл не оглядываясь. Пока шёл до коврелёта, слышал, как мне салютовал неприятель, радуясь моему повышению по службе. Вторым делом, я заказал три офицерские формы, парадную, повседневную и полевую. Две мне сразу подобрали, а парадную надо было шить в стране «Ё», попросили пару неделек подождать. Я переоделся в повседневную, расплатился с офицерским столичным Каптёром и отправился искать училище сержантского состава, под названием Школа Сержантов. Несмотря на массу военных, никто не знал, где находится эта школа, пришлось обратиться в столичный военный комиссариат. В комиссариате меня поставили на довольствие, выдав продуктовые карточки на месяц вперёд, сделали замечание, за то, что не ношу орден «Трёх стран-БЭЁ», отказываясь от положенных мне привилегий, дали брошюрку, почитать на досуге, какие привилегии полагаются кавалеру ордена. Отношение к офицеру, не сравнить с сержантским. Но самое главное, я узнал, что учебное подразделение только формируется, мне ежемесячно нужно будет отмечаться в комиссариате, пока нахожусь в служебном отпуске, спросили, как меня найти. И никаких ограничений, едь куда хочешь, но чтоб такого то числа, не зависимо от времени, был тут, у этого окна комиссариата, или любой комендатуры, где находитесь. Меня это устраивало, ах как устраивало! Я хотел забраться на остров «Великой Гусеницы» и просто отдохнуть, послушать шум моря, хотелось и Историка взять в Белую страну. Когда меня Историк увидел в офицерском мундире с орденом в петлице, у него на некоторое время отнялся дар речи. У него просто в голове не укладывалось, как это может быть. А когда я сказал, что прикомандирован к столице, то Историка таким радостным, я ещё не видел. Мне выдали целый рюкзак деликатесов, к моему жалованию, так что мы устроили праздник живота, вспоминая приглашение Ширин. Историк пожаловался на принцессу: настырная, учиться не хочет, пропускает занятия, сладу с ней нет, что– то в архивах выискивает, а что –не говорит. Все пытается по-своему перекроить. Постоянно ругаемся. Может ты на неё повлияешь? Я его пытался успокоить, что молодая ещё, вырастет, по-другому мыслить будет. Он на меня посмотрел: -А, как ты думаешь, сколько ей лет? Лет 10-12, от силы: -ответил я на вопрос земляка. А 300, не хотел? -ошарашил он меня. Это же в 5 раз больше, чем нам обоим, -подумал я, но подвергать сомнению мысли друга не хотелось, спрашивать принцессу о возрасте-не этично, да какая разница, для меня она оставалась всего лишь ребёнком, на любую несуразицу, реагирующего смехом.

Ширин пришла ближе к вечеру, мне она показалась немного расстроенной, не всё видимо и у принцесс гладко. Но увидев меня, она повеселела, показав в спину язык, уходящему Историку. У них видно отношения зашли в тупик. Ширин поздравила меня с повышением, сказала, что эта форма мне более идёт, чем сержантская полевая, она не очень разбиралась в званиях, поэтому называла меня – Командир. С её лёгкой руки, на земле Эха, меня потом, многие так называли, я так и остался в истории этой страны, просто Командиром. Ширин засыпала меня незначащими вопросами, я не успевал отвечать, ей видно не хватало собеседника, но всё равно, мне с ней было легко и приятно. Я её спросил про Анику, три года прошло, как мы расстались, ей уже лет 14-15, невеста уже. Принцесса попыталась выудить у меня, что нас связывает с египтянкой, но успокоилась, узнав, что мы из одного времени. Аника? Аника? Её сначала спутали с мальчиком, отправили надзирателем в страну «Ё», с демиургом, специалистом по ветровихерту, он обещал человека по объемному кондиционированию подготовить. Обман с полом потом раскрылся, но она так и осталась в стране «Ё». Пока справляется, значит на своём месте. Это была первая радостная весть для меня, за три подземных года. И тогда я поменял свои планы, вместо Белой страны, решил поехать в страну «Ё», на поиски своей пропавшей путницы. Ширин ничего не знала, ни где она живет, ни где работает, жива, да и ладно. Не царское это дело, пропавшими землянками заниматься. На следующий день, я занялся поисками ковролёта в страну «Ё», у меня очень много времени ушло на поиски, все карты засекречены, местных жителей почти нет, одни приезжие, командированные и такие же депортированные, как я. Но, кое что я выяснил: большинство до страны, со странным названием, добирается морем, договариваясь с пиратами; но есть ещё труболёт, где трасса проложена в глубине земли, в трубе, в которой создаётся вакуум, и герметичная карета выстреливается, как снаряд бамбуковой трубки папуаса. Я не знал, что оказался первым, испытавшим этот вид транспорта, и сожалел об испорченном лейтенантском костюме. Всё что скопилось во мне за эти три дня, оказалось на стенках кареты и внутри моего нового костюма. Я, в момент полёта, превратился в амёбу, растаяв в широком кресле, от возникшего перепада давления, я даже не мог дышать, хорошо, хоть полёт длился недолго, секунд 5-10. Обратно я решил добираться морем. Меня тошнило после остановки кареты, и когда подбежали корреспонденты местной прессы, первым делом я их встретил залпом желудочного сока, потом они дружно убегали от ароматов экстремального вида транспорта. Кампания, неплохо, мне заплатила за первый испытательный полёт, поинтересовавшись моим мнением, закрепив за мной пожизненное право, пользоваться бесплатно услугами труболёта. Тогда то я и понял, почему эта страна называется «Ё»! Каждый, попавший сюда, с этой буквы начинает осмысление этой страны, и этой же буквой заканчивает свой визит, навсегда покидая её. Когда меня встретил служащий химчистки, он только и смог сказать: -Ё, мое! Ох, не……себе! Меня чистили отдельно, мою одежду отдельно. Я похудел килограмм на сорок, брюки, после усушки, стали заметно короче, на мне всё болталось, и я стал похож не на эховского офицера, а на пугало…Ё-пэ-рэ– сэ –тэ. А если бы ещё и орден нацепил, то с меня бы хохотало три страны! На местном призывном-агитационном пункте, я поменял продуктовые карточки на дырявые звончики. Валюта в этой стране была особенная, сделанная из серебристого металла, с дырочкой, для экономии. Прохожие на меня смотрели, как на идиота, в коротеньких брюках, в форме, непонятного цвета с широченными, разлезшимися от химии, лампасами. Первым делом я решил приобрести, более или менее, приличный костюм. Везде по всем дорогам кто – то, что– то, продаёт. При одном только моём виде, каждый рад был предложить мне всякую всячину. Я подобрал себе приличный костюм, за приличную цену, при мне его завернули, даже указали, где померять можно. Я зашел в комнату, приятно пахнущую косметическими средствами, снял свой безобразно испорченный мундир, развернул пакет. А там, вместо приличного костюма, женские брюки, ещё короче моих, с ремнями, телескопической плёткой и лифчиком. Не-е-ет, такую гадость я не одену! Кинулся старую одежду надевать, а её и след простыл. Я точно помнил, что её на стул клал. На стуле аккуратно, стопочкой, лежали мои документы. Ни денег, не ордена…и главное, что сюда никто не входил…Ё…Ё. Пока я стоял полураздетый и выражал своё негодование, ко мне зашла девица с пирожком в зубах, при моём виде её глаза округлились и, слава Гору, она подавилась. Я успел налить ей воды с графина, и постучать по спине. Наконец, она прокашлялась, кричать ей расхотелось, но и говорить она не научилась, онемела и от кратковременного сильного испуга, икать начала. Только пальцем показывала, я назвался, объяснил ей, как сюда попал, в эту примерочную, объяснил, что пропал костюм, старый костюм с орденом, осталось только это. Вы, когда -нибудь видели, как человек одновременно икает и ржет, как стадо мустангов. Она оказалась парикмахерша, пока выскочила за пирожком…, а тут цирк, с разводом, и голый долб…добропорядочный человек. Мне было приказано одевать что есть, и выметаться отсюда немедленно, а то она позовёт какую– то крышу. И я, одетый по последнему крику моды страны «Ё», вышел по центральной улице к какой– то площади. Самое удивительное, что на меня перестали все обращать внимание. На площади разворачивались какие– то события, люди митинговали и выражали протест, толпа сзади начала теснить, и выкинула меня на средину сцены. Все сразу захлопали. Я поднял руку, и хотел объяснить, что я случайно здесь оказался, но услышав притихшую толпу, я сказал: -Я против узурпации и колониального гнёта. Долой коллаборационистов! Толпа взревела, меня подхватили на руки и потащили, как знамя идейной борьбы, на ряды выстроившихся полицейских. Со всех улиц стал прибывать народ, и основные силы, смяли полицию, как морскую пену, разметав её по площади. Меня выкинули на постамент, вместо свергнутого последнего президента. То– то спросил, как меня зовут, я ответил-Джафар, непривычное имя для жителей подземелья, тут же переименовали в Джафру, в соответствии с моим нарядом. Я потом себя увидел в местных газетах-Джафра, спасительница демократии, честное слово, в той образине, с поднятой рукой, я себя еле узнал. Потом пришли войска и отлупили всех, я хоть переодеться смог, здесь столько всего валялось, даже два мешочка звончиков нашёл, рядом с полицейским, которого солдаты задним числом отделали, чтоб от народа не шибко отделялся. Теперь я был при деньгах, при документах, одет, как Еркин бабай, с городом немного знаком, с его повадками тоже. По опыту знаю, что всё дешёвое на окраинах, уже начинало темнеть, и первый же, к которому я обратился насчёт жилья, оказался Белостранцем, впервые мне повезло в этом мире. Я его сразу узнал-это был Дорт, ночной вор, потом и он меня припомнил. У него сегодня был неудачный день, попался солдатам и те ободрали его, как липку. Но престиж профессии вора не позволял злиться, но и голодным ложиться тоже не хотелось, хоть в профсоюз обращайся. Я предложил выход из положения-он мне ночлег, я –ужин. Дорт повеселел, в профсоюз идти-это последняя стадия, где тебе один звончик дадут, а ты потом десять должен, ещё и проценты навесят в геометрической прогрессии. Мы зашли в магазин, накупили еды. Еда здесь была получше и покачественней, чем в тех странах подземелья, где я побывал. Купили даже немного вина. Мне откровенно, магазин понравился, и это на окраине. Дорт привел меня в какую-то маленькую гостиницу, это тоже профсоюзная, сказал он, для воров бесплатно, для остальных-по тарифу, пока Мякиш в полицейском участке парится, сойдешь за него. У Дорта был номер на двоих, мы проникли в него незаметно. Ночной вор сдал, похудел, с легкими было не хорошо, покашливал, что сильно работе мешало. Пока ели, он рассказал, как попал в страну «Ё». Когда всех начали прогонять через тюрьму, он прочувствовал, когда за ним придут, собрал все драгоценности, поменял на звончики и свалил с пиратами, но по пути, нарушив все договорённости, нас обстреляла эскадра военных кораблей Эха, в живых остались только он и капитан. Капитан всегда последний покидает тонущий корабль, в надежде, что его спасут в последний момент, а его, просто в каюте забыли, он проснулся, когда вода подушки коснулась, пришлось до палубы, по пояс в воде пробираться. Подошёл катер, и снял нас с тонущего корабля. А остальные потонули, наверное. С капитана контрибуцию затребовали, а меня профсоюзу продали. Два года выплачивал, но слава богам, выплатил. Теперь, только членские взносы плачу. Разница с Белой страной большая, нас на всю страну два вора было-дневной и ночной, а тут целая гильдия, работают бригадами. Я ему рассказал о своих приключениях в стране «Ё», он посмеялся: -Наших работа, попросил орден описать. Если, говорит, не ушёл, постараюсь тебе возвратить, покажу класс Белой страны, но, если получиться, то тебе придётся свалить из города, на недельку. И сам ночью пропал, всё-таки Дорт был ночным, привычка такая. Я ему один из мешков с звончиками оставил, на лечение, должно хватить. Утром он разбудил меня, ещё темно было, дал пять орденов, не зная, какой мой, повесь их хоть на трусы, но только не свети. Я сказал ему насчёт оставленных денег, он поблагодарил меня, что сказал, а то проблемы могли быть, и помог вылезть бесшумно в окно. Я потопал от города. Скоро включили дневной свет. В подземелье только два состояния: день и ночь. Ночью горят только дежурные фонари, правда их включают постепенно, днем они тухнут, загораются дневные мощные лампы. Я шёл наобум, куда глаза глядят, а глядели они на маленький хуторок из пяти домов. Отдельно стояло закусочно– питьевое заведение, с комнатами, для различных целей, что-то здесь было, напоминающее почту и комендатуру одновременно, правда дверь в почту была закрыта. И вообще, всё было закрыто, кроме входной двери, за которой сидела барышня неопределённого возраста, выполняя функцию швейцара. На двери висел огромный прейскурант, за оказание услуг в пятизвёздочном отеле «Драндулетик». Мне же надо было только спросить, я вспомнил абаку, что преподавал мне учитель. Чтобы задать вопрос, без гарантии получения ответа, мне согласно прейскуранта, нужно будет оплатить 14звончиков, ответ приблизительно стоил столько же, округляем, получаем 30 звончиков, не за что. Ещё раз внимательно читаем прейскурант: Открывание швейцаром двери-один звончик, закрывание швейцаром двери-один звончик. Обращение к администратору гостиницы – 5 звончиков, открывание почтового помещения-один звончик, обращение к почтальону-5звончиков, закрывание почтового помещения-один звончик. Арендовать номер…Пригласить в номер даму…Вот, ответ почтальона на задаваемые вопросы-10звончиков, в конце прейскуранта, мелкими буквами,-Стояние, без дела, перед входной дверью и вызов полицейского-100 звончиков. Я не знал, сколько у меня звончиков в мешочке, но швейцар открыла дверь, я уже был ей должен 2звончика, потому, что после того, как я вошел, эта же женщина закрыла дверь. Женщина переместилась за стойку администратора, сменив головной убор, передо мной теперь была, администратор гостиницы, я ей сказал, что мне нужна почтальонша. Женщина одела сверху форму почтальона и пошла открывать дверь. Все вопросы только на рабочем месте. Я хотел узнать, где находятся специалисты по ветровихерту, женщина ответила тихо и невразумительно, я ничего не понял…меня явно разводили. Потом женщина сказала, что с меня 50 звончиков, я возмутился, а если бы я заказал публичную женщину? Почтальонша мгновенно превратилась в товар любви, но когда мой счёт подошел к 1000звончикам и мне, после скандала, пришлось связывать эту же женщину, в форме полицейского, одев на неё, её же наручники, а булу-парализатор, засунув себе за пояс, я уже наверно заработал пожизненный срок, поэтому, совсем не стесняясь, надев кухарский колпак, приготовил себе бесплатный обед и спокойно поел, не обращая внимания на мычание вымогательницы. На всякий случай закрыл единственные входные двери и повесил табличку со словом «Переучёт». У моей пленницы был сложный период в её жизни, она подсчитывала, сколько я буду ей должен, после освобождения, я старался не лишать её иллюзий, и пошел спать. Этот день вымотал меня. Проснулся от того, что кто-то внизу скулит. Пришлось натягивать проволоку между отелем и туалетом. Каждый час я задавал новоиспечённой женщине-полицейской один всего вопрос, насчёт ветровихерта, в течении трёх дней получал разные ответы, от криков и угроз, непонятного шипения и голодных истерик, до вразумительного и честного-не знаю я! Но незнание, не освобождает от ответственности, я потребовал расписку, за причинённый мне ущерб, в которой просил написать полицейскую, что она проиграла спор, по которому, за любую потребуемую от меня сумму, она мне должна мне на тысячу звончиков большую. Я действовал методами страны, запах жаркого и других блюд, сломили сопротивление служительницы Фемиды. Скоро, расписка, заверенная печатью пятизвёздочного отеля, лежала в моём кармане, а преуспевающая бизнесменша поедала свою прибыль, не выходя из кухни, сопровождая свой ритуал тигриным урчанием.

Глава 7.

Я оставил булу возле входа в дверь и отправился по дороге вдаль от посёлка, на границу страны «Ё». Дорога привела меня к морю, к ласковым успокаивающим волнам, к размытому прибрежному песку, в который я зарылся и забыл на мгновение, о всех моих несчастьях, свалившихся, за последние три года. Море светилось фосфором, я прикрыл глаза, вспоминая блики солнца, ласковый берег моей далёкой страны…Рядом зашуршал песок, переваливаясь с боку на бок, на берег выползала мокрая огромная черепаха: -Ты опять здесь? -кивнула она мне, как старому знакомому,-Подвинься, а то яйца все передавишь. Я откатился в сторону, спросил её за ветровихерт. Она ответила, что демурговскими штуками уже лет 500 не увлекается, но если кому нужен ветер, значит нужно плыть навстречу ветру. Боже мой, как я не догадался, ветер в страну «Ё» всегда дул с моря, значит и ветровые установки находятся там. Пока черепаха занималась своим потомством, я осмысливал эти ветровихерские установки в море, они никак не укладывались в моей голове, я не мог представить твёрдого моря или жидких вентиляторов. Черепаха, словно прочитала мои мысли: -Не ломай ты свою голову, здесь море не глубокое, есть безлюдный горный массив, который, как атолл, возвышается над морем, создавая перепады давления, там и рождаются ветры страны «Ё». Я уговорил черепаху, чтоб она меня подкинула до острова, она согласилась, в обмен, что я, через неделю помогу выбраться родившимся маленьким черепашкам добраться до моря. На следующее утро, можно было лицезреть голого пупса, с котомкой вещей над головой, сидящем в море, на огромной черепахе. Документы и награды я не рискнул взять с собой, закопал на берегу, в примеченном месте, не знаю, чем я буду добираться назад, черепаха собиралась в дальние края, за горизонт, к настоящему морю, к солнцу, к луне, к ветрам и другим стихиям, туда, где кипит жизнь. Наш подземный мир она называла сонным царством-олигофреновый рай, подсмеиваясь над его первосоздателями демиургами. Даже боги забраковали его, и отвернулись от неудачного проекта, что правда им не мешает здесь проводить свой отпуск. Лет 200назад, Тот и Атон бывали в царстве демиургов. А люди, -я напомнил ей насчёт людей. А люди здесь гости, скучно без их глупости, только правят в этом мире демиурги. Черепаха примолкла, мы уже подплывали, были видны вершины гор. Если захочешь выбраться, то иди в сторону уменьшения вершин, там пролив, но он мелкий, по нему дойдешь до суши. Черепаха сбросила меня перед берегом, задул сильный ветер, но я был уже не в его досягаемости, цеплялся и карабкался на прибрежную скалу. Ветер дул через пещеры в скалах, я так и не понял, чем он был образован, нашёл место потише, забился в природную нишу, и просто ждал конца разгула стихии. Мне не верилось, что такое можно создать искусственно, а ветер всё дул и дул, не уменьшаясь и не прекращаясь; я, укутавшись с головой, заснул под его завывание, мне снилось море, снились боги, которые зажигают и тушат свет над ним, и все они были умные и бородатые, как археолог с России. Сквозь сон, я чувствовал, как по моему лицу ползает морская муха, я её отгонял, а она смеялась, я её снова отгонял, а она смеялась ещё громче, и голосом Аники, просила, чтоб я просыпался, скоро потемнеет, и ей надоело ждать. Я открыл глаза, Аника, улыбаясь, водила по моему лицу травинкой: -Я знала, что ты найдёшь меня, я всё время тебя ждала, Джафар, я уже почти забыла египетский. Аника говорила со мной по-русски, я поднялся и обнял девушку. Годы разлуки улучшили её, из маленького загорелого ребёнка, превратив в стройную девушку, с ещё угловатыми плечами, но уже развитой женской грудью. От прежней Аники осталось только непонятное стремление рядиться в мужскую одежду, которую россияне называли спецовкой. В то же время я представил её в платье, под этим ветром, мне даже холодно стало от таких мыслей. Аника потащила меня в скалы, что-то нажала, и перед нами раскрылась дверь в скале, Аника утащила меня во внутрь, включила свет и завела в комнату, наполненную непонятной техникой. Посадила меня в кресло и попросила ничего не трогать, до её прихода, а сама убежала выключать ветрогенераторную установку. Я боялся даже шевельнуться, среди непонятных вещей демиургов, и поражался тому, как девчонка ориентируется в этом нагромождении Хаоса. Через некоторое время, вибрация под ногами, стихла, стих и непонятный шум, который рождался в самой преисподней. Через некоторое время появилась Аника, поступь её так же была легка, как и несколько лет назад. Она попросила меня потерпеть, если я голоден, вот придём на базу…А чаем могу и здесь напоить, и как волшебница, зажгла огонь под чайником. Пока закипал чайник, я любовался девушкой, из неё обещала получиться красавица, настоящая красавица– египтянка, дочь Гора и роза пустынь, которая расцветала в чужом краю, коснувшись струй божественного дождя, наполняющего её здоровьем и свежестью. Я впервые посмотрел на Анику, как на будущую женщину, и сам застыдился своих мыслей. Как быстро менялся этот мир! И мы стали немножко не теми, что были раньше. Я нашёл Анику, но меня почему-то не тянуло на поверхность, для меня тот мир, с его городами, эскалаторами, аквапарками и телевизорами был таким же чужим, как и этот, к которому я уже успел привыкнуть. Я, где-то далеко-далеко скучал за бородатым, мне нравились его рассказы, легенды, уроки русского…но на поверхность не тянуло, бородатый наверно уехал в свою Россию, а там, кроме пустынного песка, нас ничего не ждёт. Я попал в подземный мир только ради Аники, и я нашёл её, что делать дальше, я не знал. Удивительное свойство-попадать в нелепейшие ситуации, и волей судьбы, выпутываться из них, и даже то, что наше появление в далёком будущем, пропажа Аники, наша разлука с ней, всё это я относил к воле богов, приготовивших наше испытание. Но даже после того, как я нашёл, то кого искал, остался какой-то след неудовлетворённости, я чувствовал, что моя миссия не завершена в этом мире. А Анику боги мне дали найти, чтобы я почувствовал её силу и оперся на неё в следующих испытаниях. А то, что они будут, я знал! Зря бородатый не верил в богов, они всю жизнь преследуют тебя, и готовят различные каверзы.

Наконец мы добрались до базы Ветровихра, которая, располагалась глубоко в горах. Я уже без удивления воспринимал непонятное: сдвигающиеся скалы, выпрыгивающие, само возводящиеся мосты, разговаривающие приборы, электронагревательные печи. Я устал от впечатлений, относился ко всему, как к должному. Аника, увидав мой растрёпанный костюм, собранный из отдельных частей на площади столицы страны «Ё», приказала какой-то коробке, приготовить для меня полный комплект одежды, включая нижнее бельё. После этого угостила ужином. Клянусь богами, ужин тоже сделала машина демиургов, лучше поваров Белой страны. Вкуснее, наверное, только у принцессы демиургов готовят, у меня перед глазами отпечаталась цифра 3, на лифтовой клавише. Девочка рассказала, как она попала к демиургам, как её приняли за мальчика и отправили в школу демиургов, на мальчишескую специальность, целый год её обучал демиург, а на посвящении в маги-ветровихерты и открылось, что я девушка. Но экзамены я сдала, защитила диплом, и мне коллегия учёных доверила воздухообмен страны «Ё». И она целый год работает самостоятельно, а в свободное время пишет диссертацию, создавая автоматический природный алгоритм воздухообмена страны «Ё». Разговаривая с Аникой, у меня возникало впечатление, что мой папа-Дуб, а мама-сосна, её слова отскакивали от меня, как от поверхности дерева. Я их слышал, но не понимал, они были, как само возводящиеся мосты, из той серии…

Мой же рассказ превратился в целую эпопею, я рассказывал, пока не заснул, вспоминая своё недавнее прошлое. Аника слушала мои рассказы, как дивную восточную сказку, родившуюся, не здесь под землёй, а на далёких городах, в устье Нила, в окружении страшных крокодилов и смешных неуклюжих бегемотов. Где только птица Ибис, знает, как начинается сказка, и где она будет заканчиваться. Аника засыпала на моей руке, когда я просыпался, её уже не было, у неё были свои дела и обязанности. Я даже не представлял сложности её работы, той ответственности, что лежала на худеньких плечах, ведь страна «Ё», была центром металлургии подземного мира, а Аника снабжала подземную страну самым дорогим-воздухом. Я полностью рассказал свою историю, не скрыл негативное отношение к законам страны «Ё», к её политике, по отношению к простым гражданам, где вместо богов, на первом месте стоит валюта-звончик, и все молятся этому звончику. Приходило время мне выполнить свой долг перед черепахой, нужно было что-то решать, мне надо было посоветоваться с Аникой, но я всё тянул расставание. Этот разговор начала Аника: -Джафар! Я знаю, что у тебя есть ещё незаконченные дела, и я ещё не всё завершила, с твоим прибытием, я совсем забросила диссертацию. Теперь ты нашёл меня, мы нашли друг друга. Ты в любое время можешь приехать погостить, можешь жить здесь сколько захочется, теперь ты знаешь, где я нахожусь, я проведу тебя, покажу короткий путь, дам код туннеля. Я полностью был согласен с Аникой, я знал, что она остаётся одна, но она была права, нам нужно было временно расстаться сказал Анике, что если будет в городе Эха, то её всегда примут в историческом музее, напомнил про Историка из Белой страны, а он найдёт меня. На следующий день, дождавшись Анику я переоделся в новую одежду, и мы, вместе отправились в путь, который мне необходимо было запомнить с первого раза. Дорога была не сложной, всё как говорила черепаха, только перед заливом, в скале, был хитрый вход в туннель, дверь которого открывалась, при тройном стуке. Аника сказала, что на выходе тоже постучишь три раза, потом бросилась мне на шею, заплакала, поцеловала меня в губы, развернулась и побежала. А я стоял, как дурак, и не мог долго сойти с места. Это был первый поцелуй в моей жизни. Я шёл по туннелю, а в душе было так легко, играла музыка.

Первым делом я выкопал документы и спрятал их в карманах новой одежды, закрепил ордена, там, где Дорт посоветывал. Если бы у Генералиссимуса знали, где носится высший орден «Трех Стран-БЭЁ», в условиях страны «Ё», то его бы не присуждали никому! Но иначе нельзя, как говорил ночной вор Белой страны. Хочешь, чтоб твое было с тобой, спрячь его поглубже. В новой одежде я выглядел, как иностранец, к которому обязательно прилипнут проходимцы и шарлатаны, я уже был научен, и самое ценное прятал во внутренние карманы. Черепашки, по расчётам их мамы, должны вылупиться завтра, ближе к полдню. В этот период, на берегу было очень тепло, демиурги тоже были в курсе рождения черепашек, поэтому я нашёл место, чтоб меня поменьше кто мог видеть, за Фикусом, как говорит мой друг, и расположился на ночлег. Над морем небо потухает медленно, долго по воде блуждают фосфорные отблески, крупная рыба подплывает к берегу и начинает свои пляски любви. Люди назвали это нерест, нет-это нерестом нельзя назвать, нерест-это у вас в публичном доме, молоки в одну сторону, икра-в другую. Опять пробежал ёжик, споткнулся, поздоровался, я успел ответить. От неожиданности он остановился, забыл куда бежал, потом хрюкнул от удовольствия и побежал дальше, всё равно, кому не скажи, что человек по-звериному заговорил, никто не поверит, неделю смеяться будут. Я проснулся утром, среди песка, большая чайка клевала мой головной убор, честное эховское, я не знаю, как он у демиургов называется, я её пытался прогнать, она отлетела на пару метров и послала меня по-птичьему. Такой наглости я стерпеть не мог, поднял камень, и со всей силы запустил в нахалку, я промахнулся, птица поднялась в воздух, сделала над моей головой два круга и запустила свой снаряд, она не промахнулась. Пришлось раздеваться и застирывать куртку. Чайка в вышине, громкими криками, праздновала свою победу. Черепашки полезли сразу, как шампанское из открытой бутылки, зашевелился и заползал весь берег, море пенилось от неудовольствия, омывая эти несуразные создания. Мне оставалось только чаек отгонять от обилия пищи, вылазящей из песка. Если бы страна «Ё» претендовала на местечковые названия, то я бы предложил– «Черепашковый берег», другого названия, стоя в непрерывном потоке маленьких черепашек, придумать нельзя. Через пол часа осталась груда перекопанного песка, как будто здесь прошло грандиозное сражение, без жертв, остались одни окопы. Я сравнил эту природную войну с эховской армией, ведь у нас тоже не было жертв, за три года службы, только двое в дурку попали, и то по своей глупости. Я уже проходил мимо поселковой гостиницы, на дверях до сих пор весела табличка– «Переучёт», хозяйки видно не было. За что мне нравится провинция, что дома есть, но такое ощущение, что в них никто не живёт «Все ушли на фронт!» Хотел бы я задать математикам задачу, почему, когда идешь к морю путь в два раза короче, чем, когда возвращаешься назад? Город казался вымер, наверное, был праздник, и все жители собрались на площади. Пока я загорал на море, в стране произошла революция, и сейчас решался глобальный вопрос о переименовании столицы государства, проводилось поименное голосование, которое считалось референдумом, и жители страны впервые прикоснулись к демократическим ценностям. После подсчёта голосов, столицу государства «Ё», назвали-Джафра, в честь женщины-революционерки, отдавшей свою жизнь в застенках злобных узурпаторов-коллаборационистов, за свободу ёханного народа. Я от нечего делать сходил на день открытых дверей, в местную тюрьму, где мне показали камеру, в которой замучали спасительницу нации. На выходе из тюрьмы, какие-то иностранцы меня попросили их щёлкнуть на фоне Дома Правительства. Наверное, все тюрьмы из преисподней выходят на Дом Правительства? Но в такой странной просьбе, грех было отказать хорошим людям, и я взял булу у часового, стоявшего у дверей святая, святых. Часовой и не пошевелился, а була не сработала и выкинула кучу сажи и фантиков из– под конфет, я повторил попытку-иностранцы, перепачканные, оглушённые, но счастливые, помчались к труболёту, и успели улететь, первым же, рейсом. Я не рискнул составить им компанию, пожалев, что, не удовлетворил желание путешествующих, вернул булу безмолвному стражу, и только ругал себя за то, что не посоветовал им сделать коллективное харакири. Они так быстро пропали, что забыли на площади одну из демиурговских штучек, плюющуюся горящим магнием. И чего им дома не сидится? На одну из колонн, группа активистов, затаскивала что– то обтянутое материей, я им помог. Заодно узнал, что это памятник героической Джафры, открытие состоится на день города, сегодня, ближе к вечеру. Всё мероприятие финансируется правительством и редакцией газеты «Аль-Джафра». Каждому, участвующему в праздничном факельном шествии, платили по десять звончиков. Я был на празднике, видел памятник, где женщина со зверским лицом, как у хозяйки поселковой гостиницы, обвязанная стреломётными лентами, с взведённой от булы, гранатой в руке; видел и ругающихся и швыряющих огарками факелов, в Дом Правительства, скупившихся на халтурные деньги. Я застал первых обманутых, а остальные шли, нарезали круги по площади с потренированными бодрыми криками: – Фак, Фак, Фак! Но с подходом каждой группы факелоносцев, история повторялась. Я слышал восхищенные крики женщин, смотрящих на обманутых Факельщиков: -Ирма, посмотри, у того селюка -факела, как рога у твоего козла, за версту светятся, а ни в кармане, не в голове не звенит. Праздник удался. Мне больше нечего было делать в стране «Ё», и я собрался домой, не смотря на поздний час, на не окончивший отпуск, осталось только найти морской порт. Революция может и произошла, только люди остались прежние, чтоб что ни будь спросить, нужно заплатить, чтоб ответили. На ваш вопрос, сразу отвечают: – Не знаю, добавляешь звончик: – Ну, если подумать? Добавляешь ещё один, махают рукой: -Это где-то там. Но это, не обязательно там. После того, как ты потратил часа три на поиски и ровно столько же звончиков, начинаешь медленно, но уверенно ненавидеть жителей этой страны. Я пол ночи бродил по городу, вспоминая обидные слова, которые знал, от меня даже бандиты прятались. Я опять оказался перед международным Джафровским труболётом, пришлось сдаваться. Я зашёл в карету, и прежде, чем сесть в кресло, разделся наголо, я уже знал, чем заканчивается полёт в этом транспорте. Карета явно задерживалась, издалека я услышал вой сигнализации, остановилась медицинская машина, и ко мне в карету вломились две санитарки с пациенткой, с завязанными на спине рукавами. Они понажимали что-то на лицевой панели кабины, и труболёт заработал, я закрыл глаза, ожидая перепада давления, вдруг услышал крик. Началось-, подумал я,-но ничего не ощущал. Открыл глаза, рядом, с закрытыми глазами орали женщины, видимо от перепада давления, а мне ничего…мне показалось, что я умер, щипнул себя, больно. По времени, давно пора уже прилететь, но оно замедлилось, мне уже порядком надоел женский крик, наконец то карета остановилась в стране Эха; женщины, летящие со мной, повели себя странно, карета ещё не успела остановиться, как они выломали двери и ринулись в разные стороны. Я оделся и вышел, навстречу мне бежали свистевшие военные полицейские, военные санитары, но женщин видно след простыл. Странные вещи случаются иногда в дороге. Но я был рад очутиться дома, в сухой не испачканной одежде. Поменял половину звончиков на талоны, пошёл забирать парадную форму. Я уже вертелся перед зеркалом, как модель Белой страны, и так, и этак, придраться было не к чему, мне форма нравилась, я сразу же прицепил орден на его заслуженное место. Из пяти орденов еле нашёл свой: было две Матери Героини, один-натуралистически патриотический, Добрый Лошаровец, называется, а последний старинный, За Пиррову победу! В парадном костюме я и пошёл к Историческому музею, надо было друга шокировать. Сапоги новые, со скрипом, сверх портупеи, аксельбанты, всё блестит, переливается. Я вошёл в музей, как можно тише, Историк в соседней комнате о чём-то спорил с принцессой, больше никого не было. Историк стоял спиной, и ничего не видел, а принцесса взмахнула руками и с девичьим визгом, повисла у меня на шее. Она мне чем-то напоминала маленькую Анику, столько эмоций в этом ребёнке. Историк недовольно повернулся, он был без очков и меня не узнал, вытянулся для доклада, как генералу. Тут я не выдержал и рассмеялся, меня поддержала Ширин, мой друг выглядел испугано и нелепо, пока принцесса не нашла его очки, которые он оставил закладкой, в одной из исторических книг. Земляк не мог долго успокоиться, всё вертел меня и щупал материал френча, пробовал на крепость лампасы, Генерал, ну вылитый Генерал! Мы закрылись внутри музея, и я рассказал всё, о своих приключениях в стране «Ё», своим друзьям. Ширин смеялась, и несколько раз просила пересказать тот момент, как я летел на труболёте, навстречу неизведанному, в страну крохоборов. Потом, сквозь смех, пыталась объяснить, как пользоваться скоростной панелью кареты труболёта, надо изменить параметры максимальных нагрузок, из расчёта физиологии человека. Но для меня её слова были тёмный лес. Она пообещала, что подобное больше не повториться, можешь летать спокойно в одежде. И опять рассмеялась. Но тот момент, где я говорил про революцию в стране «Ё», принцессу насторожил, но к концу моего рассказа, она расслабилась, и вплоть до моего появления в Историческом музее, у нее уже не было следов беспокойства.