Текст книги "Сумеречные тени. Повесть"

Пожилая женщина глубоко вздохнула и обняла молодую. Они сидели молча, обнявшись, и каждая думала о своём. Но в самом главном их мысли пересекались: как хорошо, когда рядом есть любимый человек; и как тяжело, когда он исчезает.

Лера вздохнула:

– Но это ещё не всё. Когда вы все уже успокоились, смирились с уходом Павла Андреевича, я никак не могла прийти в себя. Мне становилось всё хуже и хуже. Только через пару месяцев я, наконец, поняла причину своего состояния: меня накрыл страх смерти. Если такой замечательный, добрый, абсолютно здоровый человек как Павел Андреевич может внезапно умереть, думала я, то это может в любой момент случиться с каждым из нас! В том числе и со мной…

Светлана Максимовна внимательно смотрела на Леру. Было видно, что её эмоции спадают, она пришла в себя. Но теперь на лице любимой снохи отражалось мучительное непонимание, она никак не могла найти ответы на свои так долго мучившие её вопросы.

– А ты говорила об этом с Колей? – осторожно спросила она, разжав объятия

– Нет, не говорила, – ответила Лера

– А почему? Вы же так дружно жили все эти годы, мы всегда любовались вашей семьёй

Лера задумчиво посмотрела на свекровь:

– Вы знаете, мне как-то даже в голову не приходило. Вернее, я пару раз пробовала поговорить с ним о смысле жизни, о будущем, о старости, которая неизбежно наступит. Но у меня было ощущение, что Коля не понимает, о чём я говорю. Да и зачем всё это, ведь в нашей жизни всё так хорошо!

Лера остановилась на мгновение, о чём-то задумавшись:

– И потом, он такой устойчивый, позитивный, заботливый. Мне почему-то казалось неудобным докучать ему подобными разговорами. Ведь он смог пережить смерть отца, а я смерть свёкра – нет. Получается, что я слабая… А я привыкла быть сильной. Всю жизнь.

Светлана Максимовна изумлённо смотрела на Леру:

– Лерочка, милая моя, да что же здесь неудобного? Для того люди и создают семью, чтобы быть вместе и в радости, и в горе. Кто же утешит, поможет, как не самый близкий человек – муж или жена? А уж женщине сам Бог велел опираться на мужа – на кого же ещё! Мы замужем – ЗА МУЖЕМ. И по-другому быть не может. И не должно.

Лера удивлённо смотрела на свекровь. Она никогда не видела её такой взволнованной. Светлана Максимовна была женщиной во всех смыслах достойной: образованной, профессионально состоявшейся, настоящей хранительницей семейного очага. Это придавало ей спокойствие, уравновешенность, с годами дополненные мудростью. Но сейчас свекровь раскраснелась, разволновалась, глаза её горели молодым огнём.

Две женщины безотрывно смотрели друг на друга. И по мере того, как глаза Светланы Максимовны проникали прямо в душу Леры, она успокаивалась. Ей вдруг вспомнился Виктор, который также молча глядя на неё, умел изменять состояние своей подопечной. «Надо же, как интересно, – с радостным удивлением подумала Лера. – Видимо, исцеление и мудрость идут рука об руку».

Светлана Максимовна пристально посмотрела на Леру:

– И вот что ещё скажу тебе, доченька. Сила женщины очень часто кроется в её слабости. Если муж и жена не находят друг в друге опору в сложных ситуациях, они нередко находят её на стороне.

Лера посмотрела на свекровь долгим задумчивым взглядом.

Глава V. Метаморфозы

Поднимаясь по ступенькам веранды, Нина Семёновна увидела в сумерках сидящую за столом Дашу.

– А ты чего без света вечеряешь? Николая из бани ждёшь?

– Коля уже давно уехал, – тихо ответила Даша.

Нина Семёновна, собравшаяся было спросить про ужин, осеклась на полуслове, – настолько отрешённым был голос дочери. Она неслышно подошла к столу, присела на соседний стул, обняла Дашу за плечи. Помолчав пару минут, спросила осторожно:

– Всё действительно настолько серьёзно?

Даша повернулась к матери, посмотрела на неё несколько секунд и, горько усмехнувшись, ответила еле слышно:

– Вот за что я люблю тебя, мама! Тебе ничего не надо объяснять.

Нина Семёновна глубоко вздохнула. Не зная, с чего начать разговор, обвела взглядом усадьбу, грустно подумав: «Как у нас здесь всё красиво! И как не устроена наша личная жизнь, – и моя, и Дашина. Мне уже внуков хочется нянчить, а ещё даже зятя нет».

Ещё раз вздохнув, она всё-таки заговорила:

– Николай такой приятный, обходительный, воспитанный мужчина. Видимо, он очень хороший человек

– Ты решила меня совсем добить? – невесело рассмеялась Даша.

И, помолчав, добавила дрожащим голосом:

– Коля не просто хороший. Он – самый хороший, лучший для меня. Я таких за всю свою жизнь не встречала.

В лесу за дачным посёлком постепенно замолкали птицы, запах упавшей росы перемешивался с дымом печных труб, соседский кот не спеша двигался поверх забора, невесомо переставляя свои лапы по штакетинам.

Откуда-то из глубины сознания Нины Семёновны вдруг всплыли воспоминания молодости – одновременно радостные и горькие. Ведь в её жизни тоже был необычный мужчина, не такой, как все. И тоже женатик… Ох, и любили же они друг друга! Но она первая сделала шаг к разрыву, помня слова бабушки: «У чужого костра не согреешься. Разлучница – она хуже змеи».

А потом появился Сергей, будущий Дашин папа. И всё как-то стремительно закрутилось, завертелось… Это сейчас она понимает, что никакой любви между ними не было, – просто понеслась, сломя голову в новые отношения, чтобы пережить разлуку с любимым человеком. А Сергей… А что Сергей? Холостой, удалой, красавчик! Как говорят, поматросил и бросил. Ни о каком ребёнке даже слышать не захотел.

Сильно она обожглась тогда. Настолько сильно, что душа её будто обуглилась вся на многие годы. Вот потому и живут они с Дашей вдвоём уже тридцать лет.

Нина Семёновна отвлеклась от невесёлых дум и, повернув Дашу к себе, смотря ей прямо в глаза, сказала:

– Доченька моя, тебе очень больно, я знаю. И очень хорошо тебя понимаю, сама через это прошла. Но на чужом горе счастья не построишь…

Даша отвернулась от матери. Через несколько секунда та почувствовала, как затряслись плечи дочери, раздались негромкие всхлипывания, перешедшие в плач.

– Ну, почему? Почему так? Те, кто липнут без спросу, мне нафиг не нужны! А тот, кого чувствуешь как самого себя, предназначен другой.

Даша уже рыдала, с трудом выговаривая слова. Казалось, ещё секунда – и она завоет, как волчица. От безысходной тоски, глубокого горя. Но она внезапно повернула к матери заплаканное лицо:

– Ты же знаешь, мама, в моей жизни изредка появлялись мужчины. Но это… как тебе сказать… – в ресторан сходить развеяться да женское здоровье поправить. И не потому, что я такая распутная, нет. Просто мужики какие-то все… одноклеточные, что ли. Столько красивых слов говорят! А в голове одно: скорее в постель. Вся суть между ног, прости, Господи

– Ну, наверное, не все мужчины такие, – мягко возразила Нина Семёновна. – Вот, например, Николай не такой

– Ты точно решила меня сегодня угробить, – начала сердится Даша. – В том то и дело, что он не такой. Полгода общаемся, а Коля даже не намекнул ни разу на близость. Пока я сама не взяла инициативу в свои руки…

– Может быть, Николай по другой причине общался с тобой? Возможно, ему нужен друг, с которым хорошо просто погулять, поговорить, пообщаться…

Даша изумлённо посмотрела на мать:

– А разве так бывает? Разве возможна дружба между мужчиной и женщиной?

– Не мне судить, – вздохнула Нина Семёновна, – Только одно могу сказать: в крепких семейных парах, живущих вместе десятки лет, муж и жена, прежде всего, друзья. А потом уже любовники, родители своих детей, партнёры по хозяйству. Я видела такие пары, – правда, нечасто, – и всегда им по-хорошему завидовала.

Женщины замолчали, каждая думая о своём. Через несколько долгих минут мать обняла дочь. По лицам обеих катились слёзы.

***

Едва за Лерой закрылась дверь, Кира почти упала на небольшой диван, стоявший в простенке между окнами. Она чувствовала необычайную тяжесть во всём теле, которая удивительным образом сочеталась с приподнятым настроением.

Виктор, наводя порядок в кабинете после сеанса (он был последний сегодня), молча поглядывал на Киру, давая ей возможность прийти в себя от пережитого опыта.

Наконец, спросил:

– Ну, что, моя юная помощница, как самочувствие?

Кира молчала, не зная, что ответить. Так много ощущений и мыслей… Виктор пришёл ей на помощь:

– Говори! Назови, не задумываясь, первое пришедшее на ум слово

– Бельё, – послушно ответила Кира

– Что? – не понял Виктор

– Бельё. У Валерии красивые и очень дорогие трусики.

Виктор от души рассмеялся. «Да, женщины – одна большая загадка, – тепло подумал он. – От горшка два вершка, а в ней уже проснулось женское начало».

– Чего Вы смеётесь? – покраснела Кира. – Вы же сами сказали, назови первое пришедшее на ум слово

– Да я радуюсь за тебя, милая моя! Это, кстати, ещё один эффективный приём в копилку твоего опыта. Используй его, когда начнёшь работать с людьми самостоятельно, да и просто в повседневных отношениях. Если человек не может сформулировать ответ на твой вопрос, попроси его назвать первое пришедшее на ум слово, и подсознание вытолкнет наверх самое актуальное для него на текущий момент

– Что же я, на трусах помешана? Поди, не в обносках хожу…

«Характерная, – одобрительно подумал он. – Это хорошо».

– Для любой женщины, в любом возрасте, красивое бельё – это важно, – сдержанно улыбаясь, продолжил Виктор. – В том числе, и для тебя. Не стоит стесняться столь прекрасной части женского мира.

Кира задумчиво взглянула на Виктора, но как будто не увидела его. Он замолчал, понимая, что внутри девушки идёт важная работа. В такие моменты не стоит мешать.

Он уже сложил использованные полотенца в большой пакет (техничка завтра отнесёт в прачечную), убрал инструменты в комод, устроился в своё любимое кресло, и только было собрался продолжить разговор с Кирой, как услышал её голос:

– Дядя Витя, а что у Валерии болит? Вроде, она ни на что не жаловалась…

– Душа у ней болит, – после небольшой паузы ответил Виктор. – А это самое сложное и мучительное заболевание

– Но она же не душевнобольная?

– Нет, конечно! Не в этом дело. Традиционная медицина, к которой и я себя отношу, исходит из очень простого постулата: причина любой болезни, – от самой лёгкой до самой тяжёлой, – всегда находится в Духе. За последние несколько тысяч лет это обосновано и проверено на практике всеми основными целительскими системами: индусами, китайцами, арабами, древними славянами, в шаманизме. Кстати, и многие знаменитые врачи от официальной медицины тоже с этим согласны, более того – используют приёмы диагностики и лечения, присущие т.н. «народной» медицине

– Я запуталась… Для всех, кого я знаю, традиционная медицина – это люди в белых халатах. А вы её называете официальной…

– … которой от силы триста лет. А традиционной медицине, как минимум, пять тысяч лет!

Виктор замолчал и повернул голову к окну, перебирая оливковые чётки. За годы целительской практики он много раз слышал недоумённые вопросы по поводу врачей и целителей, докторов и лекарей. И каждый раз ему бывает трудно объяснить очевидные для него вещи. «Не стоит пока девочке забивать мозги этими сложностями, – решил он. – Судя по всему, процесс у Киры пойдёт, способности ей дарованы, характер есть. Вскоре она сама придёт к пониманию, что и как исцеляет человека. Тогда и вопросы у неё будут осмысленными».

– И всё же, – не унималась Кира, – Что лучше: официальная медицина или традиционная?

– Если ты действительно намерена исцелять людей, – серьёзно посмотрел на неё Виктор, – избавляйся от деления мира на чёрное и белое. Вселенная – многоликая, многоцветная, разнообразная. Также и каждый человек в ней. Поэтому в исцелении людей работает всё, что исходит из желания помочь им

– Но ведь у нас не очень то любят целителей, экстрасенсов, бабулек, заговаривающих грыжу…

– Мир очень большой, Кира. И везде людей лечат по-разному. На Востоке, например, преобладает интегративная медицина, соединяющая в себе современные и традиционные знания о причинах болезней, об исцелении. Кстати, в Индии даже есть отдельное министерство аюрведы и гомеопатии

– И я всё это буду изучать в колледже?

– Вряд ли, – с грустью ответил Виктор, – В наших институтах и колледжах этому, к сожалению, не учат.

Кира с удивлением смотрела на своего наставника. Всегда уравновешенный, доброжелательный, он вдруг стал задумчивым и молчаливым, а в его глазах она впервые увидела печаль. Да, во время сеанса с Лерой, расположив свои руки вокруг её головы, Виктор Петрович тоже был молчалив и сосредоточен. Но тогда в его глазах была тихая радость, удовлетворение. Сейчас же радость куда-то испарилась…

Почувствовав душевную усталость, Кира замолчала. Ей расхотелось задавать вопросы. За последние три часа сознание и все её существо получили такой огромный объём информации, эмоций, физических ощущений, что она почувствовала сильное желание остаться одной.

Кира вспомнила, как менялось её состояние в процессе приёма. Вначале её руки, охватившие лодыжки Леры, горели сильным жаром. Чуть позже, когда они поменялись местами с наставником, она, положив свои руки на спину Леры, наоборот, почувствовала приятную прохладу, успокоение и, как ни странно, нежность к лежащей перед ней взрослой женщине.

Это чувство смутило её, но Кира не успела осознать, что происходит с ней и почему. Виктор начал работать с чашами, и с первым звуком самой большой из них, кованой, звучащей в басовой тональности, Кира потеряла ощущение пространства и времени. Каким-то невероятным образом Виктор, Лера и она перестали быть разделёнными, а сплелись в единый энергетический сгусток. Он не имел границ и переливался самыми различными цветами нежного оттенка, среди которых преобладали фиолетовый и золотистый.

Кира медленно парила в какой-то неизвестной реальности. Тихий восторг и благодать накрыли её.

***

Зайдя в дом, Лера почувствовала прилив тепла и умиротворения. После разговора со свекровью, стоившего ей немалых душевных сил, она будто выдохнула, сбросила с себя тяжёлую ношу, и всё её существо теперь было наполнено покоем. Ароматы родного дома, окутавшие Леру с порога, усилили это чувство. Устало улыбаясь, она опустилась на изящную кованую банкетку в прихожей.

«А где все? – подумала про себя Лера. – Странно, что никто меня не встречает. Машина Николая стоит у гаража, значит, он привёз Наташку, и они оба должны быть дома».

– Мамуля, привет! – Наташа с планшетом в руках вышла из двери дальней угловой комнаты, где было её «убежище», как она сама говорила

– Привет, доченька! А папа где?

– Сидит в беседке. Он теперь часто там уединяется.

«Да, у Коли в последнее время появилась привычка устраивать посиделки в укромном месте, – задумчиво отметила про себя Лера. – Конечно, мы для того и соорудили беседку, чтобы было где посидеть, подумать, помолчать, слушая пение птиц. Но раньше за ним такого не наблюдалось. Даже Наташка заметила».

Лера вдруг вспомнила, что впервые Николай уединился в беседке две недели назад. Приехав поздним вечером после бани с друзьями, он был на удивление тихим, задумчивым, что на него было совсем не похоже. Николай по жизни был улыбчивым, лёгким на подъём, – очень похожим на своего отца. А после общения с друзьями в бане так и вовсе приезжал всегда разомлевший, довольный. А тут его словно подменили.

Лера тогда не придала этому значение – мало ли что, может, на работе проблемы. Но теперь, похоже, это вошло у её мужа в привычку. Необычно как-то…

Посидев ещё немного в задумчивости, Лера прошла в спальню, разделась и направилась в ванную. Она долго стояла под душем, перебирая в голове непростой разговор со свекровью.

«Какая она всё-таки необычная женщина! И в душу не лезла, и успокоить меня сумела, – с благодарностью думала Лера. – Вот только какая-то небольшая заноза в душе осталась. Не могу понять – отчего?».

Накинув домашний халатик, Лера вышла в зал, плюхнулась на диван и с удовольствием вытянула ноги. День был длинным, наполненным хлопотами и событиями, и она только сейчас почувствовала, как устала.

– Привет! – раздавшийся за спиной приятный голос Николая, вошедшего в дом через веранду, вывел Леру из задумчивости

– Привет, мой дорогой муж! – Лера с улыбкой повернулась и хотела продолжить разговор в том же шутливом духе, но увидев серьёзное лицо Николая, остановилась на полуслове.

«Что-то с ним происходит, – думала она, внимательно вглядываясь в его такое родное лицо. – На него это так не похоже! Мы много лет назад договорились, что не несём свои дела и рабочие проблемы в дом, а сейчас он явно чем-то озабочен».

– Как прошёл твой день? – уже спокойным тоном спросила Лера

– Как обычно после выходных, – пожал плечами Николай. – Планёрка, список бесконечных дел на предстоящую неделю, переговоры с партнёрами

– И ничего нового, сплошная рутина?

– В общем, да, – рассеяно ответил муж. – Впрочем, есть одна новость, странная какая-то…

– Что за новость?

– Захожу сегодня в приёмную, а там новенькая сидит, Юлей зовут, – было видно, что Николай напрягся

– Ну, может, в отпуск ваша секретарь ушла или приболела…

– В том то и странность, что не приболела и не в отпуске. – Николай тяжело вздохнул. – Уволилась она. Внезапно. Хотя ещё в пятницу была на работе

– А в чём странность? Ну, нашла себе другую работу, с лучшими условиями. Обычное дело

– Странность в том, что мы с ней пару недель назад общались…

«В бане? – чуть не сорвалось у Леры с языка, но она сдержалась, поразившись своей догадке. И приказала себе – стоп, Валерия! Не гони».

– … в обед, в кофейне на углу нашего сквера, – продолжал Николай, – и Даша была в прекрасном настроении. Даже рисовала на салфетке, она в детстве, оказывается, в художке училась. И ни слова не сказала о предстоящем увольнении

– Вы настолько близки, что она может с тобой поделиться своими личными планами? – Лера пристально смотрела на Николая

– Нет, – слегка смутившись, ответил муж. – Но по работе мы общались практически ежедневно, и у нас сложились дружеские, даже доверительные отношения.

Лицо Николая стало каким-то посеревшим, будто на него легла тень.

И Лера вспомнила слова Светланы Максимовны: «Если муж и жена не находят друг в друге опору в сложных ситуациях, они нередко находят её на стороне». Вот она, заноза, не дававшая ей покоя после разговора со свекровью!

Мысли Леры разбегались в разные стороны. Наконец, собравшись с духом, она медленно заговорила:

– Коля, скажи мне, что за отношения у тебя с этой Дашей? Только откровенно, прошу тебя, не лукавь.

Николай был не похож сам на себя – растерянный какой-то, беспомощный. После длинной паузы он, наконец, заговорил:

– Я не знаю, правильно ли будет с моей стороны рассказать тебе о сокровенных делах другого человека…, – он упорно отводил взгляд от настойчивых глаз Леры. – Короче, в ту нашу встречу в кафе Даша призналась мне в любви.

В зале повисла такая тишина, что стали слышны вечерние уличные шорохи за окном. И ещё в ушах Леры раздавались гулкие удары сердца. Николай, не выдержав звенящей паузы, поднял на неё молящий взгляд:

– Понимаешь, я не давал ей никакого повода. Вообще никакого! У меня даже и мыслей в голове не было каких-то… непристойных. Мы просто по-доброму общались последние месяцы

– Месяцы? – У Леры возникло ощущение, будто земля уходит из-под ног

– После смерти папы мы с мамой как-то сумели войти в привычную колею, – тихо, запинаясь, говорил Николай. – Боль, конечно, осталась, но ушла куда-то очень глубоко, затихла. А ты… Все эти месяцы на тебя жалко было смотреть, настолько ты была потерянной. И я не знал, как тебе помочь. Пытался, но ты не принимала мою помощь, только всё больше замыкалась в себе. Я чувствовал себя ненужным, беспомощным…

Помолчав, Николай добавил еле слышно:

– А для мужчины состояние беспомощности – самое страшное, что вообще может быть. И я живу в таком состоянии уже полгода.

Он выдохнул. Было видно, что эти слова дались ему с большим трудом. Николай обмяк, стал похож на тающее мороженое. Лере даже показалось, что его слегка покачивает от разом схлынувшего напряжения.

«Тяжело ему, бедному, – вдруг с щемящим чувством подумала она. – Как же я так смогла? Как последняя эгоистка ушла в свои переживания, страхи, и не заметила, что рядом со мной мучается Коля. А ведь он похоронил отца… Видимо для мужчины беспомощность – это, действительно, невыносимо тяжелое чувство».

Они сидели молча ещё несколько минут, каждый думая о своём. Внезапно Лера тихо заплакала, потом плечи её затряслись, плач стал громче. И в это мгновение они оба одновременно обняли друг друга. На щеках мужа Лера почувствовала горячую солёную влагу.

***

Увидев в начале улицы Opel Виктора, Олеся не спеша сошла с крыльца своего дома, на котором поджидала его. Выйдя за калитку, она также не торопясь подошла к автоматическим воротам особняка, зная, что сейчас Виктор притормозит перед ними.

– Куда путь держите, барышня? – Виктор выглянул в окно машины

– Да вот, к Вам собралась, почаёвничать, – слегка улыбаясь, ответила Олеся

– Ну, тогда милости просим! У меня ещё целый час до приёма.

Виктор заехал на покрытую брусчаткой стояночную площадку просторного двора. Олеся вошла следом.

Выйдя из машины, он подождал её и, слегка обняв за плечи, повёл к высокому красивому крыльцу, отделанному ажурным кованым железом. Олеся ощутила лёгкое волнение от мужского объятия.

Поздоровавшись с охранником, они поднялись на второй этаж. Открыв дверь своего кабинета, Виктор кивком головы пригласил Олесю войти.

– Проходи, присаживайся, – Виктор жестом указал на диван, – а я пока разберу свои вещи. К сожалению, чаем угостить не могу, – закончился, всё забываю привезти. Но есть очень вкусная вода с заветного родника, ездил на днях.

Пока Виктор разбирал привезённые вещи, расставлял красивые высокие стаканы на чайном столике, Олеся разглядывала покои Виктора. Именно так с явным восторгом называла Кира его просторный кабинет. И теперь она понимала свою дочь. Если бы её попросили в нескольких словах описать рабочее место гостеприимного хозяина, Олеся сказала бы: уют, простор и свет.

Помещение квадратов на шестьдесят, с высоким потолком, действительно было залито светом, – сейчас предзакатным, – проникавшим через пять больших витражных окон: три по фасаду и два с торца здания. Именно через эти два окна Олеся с Виктором изредка общались взглядами, жестами, потому что выходили они прямо на усадьбу молодой женщины. Правда, Виктор не догадывался, что нередко это общение было односторонним. Олеся любила иногда поглядывать на манившие её окна, пытаясь представить себе, что делает сейчас этот загадочный целитель.

Удивлявший саму Олесю интерес к Виктору возник после того памятного случая пять лет назад, когда он помог ей справиться с приступом болезни. Помог непонятным для неё образом, да к тому же сразу скромно исчезнув, вызвав «скорую».

Но особенно сильным желание заглянуть в кабинет Виктора стало с началом регулярных походов к нему Киры. Хотя дочь была не сильно разговорчива, отвечала на вопросы матери скупо и односложно, Олеся видела, с каким приподнятым настроением приходила она от наставника, каким новым светом горели её глаза. Да и вообще, Кира очень сильно изменилась за последние два месяца. Тревоги у матери это не вызывало, но она не могла понять причину столь быстрых и серьёзных перемен с дочерью и главное – куда они приведут.

Поговорить об этом Олеся и пришла к Виктору.

Со своей стороны, Виктор понимал причину визита мамы своей новоявленной юной помощницы. Но не торопил её с разговором. В конце концов, она же сама к нему пришла, без приглашения.

– Скажите, Виктор Петрович, а почему Вы всё время один? – неожиданно для самой себя спросила Олеся

– Ну, я же приезжаю работать. С кем, по-твоему, я должен сюда являться?

– Я не про работу. Вы вообще производите впечатление одинокого человека. Это очень хорошо видно со стороны.

Виктор, присев на диван рядом с Олесей, удивлённо посмотрел на неё. Он не ожидал такого разговора, приготовился совсем к другому. Конечно, будучи целителем, по определению наделённым проницательностью, он осознавал круг жизненных проблем, волнующих его гостью. Одинокая молодая женщина, с двумя детьми на руках, с каким-никаким хозяйством, Олеся вряд ли могла игнорировать тему отношений с мужчинами. Тем более, что начало их знакомства, – да и продолжение – было нестандартным во всех смыслах. И всё же… Он оказался не готов к её вопросу.

– У меня был опыт семейной жизни, – не торопясь ответил Виктор, – Давно, не совсем положительный и недолгий

– А дети есть?

– Нет. И это к лучшему, – скупо роняя слова, ответил он.

Олеся всем своим женским нутром чувствовала, что Виктору неприятен этот разговор. Но его ответ был для неё таким же неожиданным, как и для хозяина кабинета – её вопрос. И всё, о чём она хотела спросить Виктора, готовясь к встрече, обрело для неё совсем иной смысл. Ведь Кира, её дочь, совсем ещё несмышлёныш… Куда могут завести молоденькую девчонку отношения со взрослым, самодостаточным мужчиной, восхищения которым Кира не могла скрыть?

Потеряв нить задуманного ею разговора, Олеся молчала. В голове вспыхивали и тут же гасли самые разные вопросы, она никак не могла успокоить свои мысли и чувства. Ей оказалось сложно продолжить разговор.

Виктор пришёл на помощь:

– Ты волнуешься за дочь?

– Нет. То есть, да… – Олеся смутилась, не зная, что ответить.

Виктор аккуратно обхватил её подбородок пальцами, слегка приподнял его и посмотрел Олесе прямо в глаза:

– Что тебя волнует? Говори как есть, не выбирай слова.

Подняв глаза на Виктора, Олеся замерла, охваченная самыми противоречивыми чувствами. Волнение, робость, растерянность, внезапная дрожь от прикосновения мужских рук… – всё смешалось в какой-то пульсирующий ком. И совсем неожиданным оказалось сладостное томление, окутавшее её тело нежным покрывалом.

Кое-как взяв себя в руки, Олеся чуть хрипловатым голосом заговорила:

– Понимаете, Кира ещё совсем подросток. А Вы – взрослый, и как оказалось, одинокий мужчина, о котором она очень высокого мнения. Вы ей нравитесь, во всех смыслах… Похоже, Вы стали её героем!

– И что в этом плохого?

– Да вроде бы, ничего… По крайней мере, моё сердце спокойно. Я доверяю Вам. Но как-то необычно всё это… Я имею в виду ваши отношения.

По-прежнему пристально глядя на молодую, смущённую женщину, мягко убравшую его руку, опустившую глаза и с трудом подбирающую слова, Виктор не спеша думал о том, как похожи все женские страхи. Сколько он их перевидал и наслушался за двенадцать лет практики!

Расставшись с мужем странным образом, как впоследствии, после приступа, узнал Виктор, Олеся внешне была спокойной, улыбчивой. Дети, дом, работа – ей поневоле приходится постоянно быть в балансе. Но это всё – видимость, боль никуда не делась, просто она спряталась очень глубоко внутри. Однажды, пять лет назад, Олеся не справилась с чувствами, – и сразу организм дал сбой, пришлось вмешаться. Виктор понимал, в чём причина её приступа, и предлагал Олесе походить к нему на консультации, – бесплатно, по-соседски, – но она решительно отказалась. Это решительность так не соответствовала её внешнему облику, – мягкому, женственному, – что Виктор тогда слегка опешил. Но настаивать не стал – причина отказа была для него очевидна: страх. Страх душевной боли, которая опять может всплыть. Ведь она с ней уже как-то договорилась…

– Скажи мне, Олеся, – Виктор прервал затянувшееся молчание. – Тебе было бы спокойнее, если бы у Киры не было героя?

Олеся подняла на него глаза. В них было такое недоумение, что Виктор растерялся. Неужели для неё это настолько сложный вопрос?

– Вы как-то странно спрашиваете… – Олеся задумалась. – В моём детстве было само собой разумеющимся иметь перед собой примеры положительных героев, замечательных, выдающихся людей. Я ещё застала это время. Но потом всё резко изменилось в жизни, сама страна наша исчезла. Идеалы и жизненные цели стали совсем другими, – деньги, карьера, преуспевание любой ценой. Ну, и равняться стали совсем на других людей. Которые лично мне, по большому счёту, совсем не интересны. А от некоторых персонажей так прямо с души воротит!

Было видно, что вопрос Виктора затронул очень болезненную струну в душе Олеси. Она очевидно волновалась, в глазах было смятение. И постепенно проявлялась та самая боль, которую она так глубоко запрятала после расставания с мужем. «Сейчас ещё расплачется, – забеспокоился Виктор, – а у меня скоро Лера на приём приедет».

– Почему вы расстались с мужем? Да ещё таким необычным образом… – аккуратно подбирая слова, спросил Виктор.

Олеся неожиданно резко встала с дивана и быстро подошла к окну. Через несколько секунд плечи её затряслись, она уронила голову на грудь. Виктор понимал состояние молодой женщины, – почему она плачет, почему отстранилась от него, – и молчал в ожидании. Время тянулось медленно, как тянется густой мёд. Пронзительная тишина накрыла пространство. Виктор ждал.

Наконец, Олеся медленно повернулась к нему, оперевшись на широкий подоконник. Лицо её было спокойным и усталым.

– Я устала бороться, – едва слышно сказала она. – Бороться за свою любовь. Мой бывший муж очень хороший человек, и когда-то я действительно его любила. Но он постоянно всему миру что-то доказывал, – какой он сильный, удачливый, крутой! А все вокруг должны были восхищаться им. И свою успешность он измерял только деньгами, очень гордился тем, как хорошо зарабатывает.

Олеся повернула лицо к боковым окнам, выходящим на её усадьбу, чему-то усмехнулась.

– В первое время я нарадоваться не могла на него. Какой он работящий, заботливый, классный! Детки родились у нас, усадьбу подновили, гараж построили. Всё было хорошо. А потом… – Олеся опять усмехнулась, на этот раз совсем невесело. – Потом я поняла, что его волнует только постоянное подтверждение своей собственной успешности. И я, и дети были лишь декорацией в его театре одного актёра. Лишь дополнение его «я». По большому счёту, ему было не до нас.

Виктор с удивлением смотрел на свою нежданную гостью. За много лет он выслушал десятки исповедей, – горьких, радостных, иногда глубоко интимных, – но в словах Олеси его поразило крайне редко встречающееся отсутствие обиды, претензий к бывшему мужу. Стоящая перед ним молодая женщина была воплощением женской мудрости.

«Да, теперь понятно, откуда у Киры такая рассудительность, не по годам, – радовался про себя Виктор. – Есть в кого!»

– И в один не самый прекрасный момент, – вновь заговорила Олеся, – я спросила его: скажи честно – мы нужны тебе? Он занервничал, стал горячиться, а через три недели уехал на вахту, на Север. Так продолжалось почти два года – месяц на вахте, две недели дома. Засыпал нас подарками, деньгами… Но мы всё больше отдалялись друг от друга, даже поговорить уже было не о чем, когда он приезжал на побывку. В конце концов, после очередной вахты он не вернулся. Написал, что, мол, он очень ценный специалист, начальство упросило его остаться на постоянку…