Текст книги "Воскресение Христово как торжество веры, правды, смысла жизни, прогресса и бессмертия"

Протоиерей Александр Введенский
Воскресение Христово как торжество веры, правды, смысла жизни, прогресса и бессмертия

Когда настает праздник Светлого Христова Воскресения, вся Русь оживает, воскресает духом. Настроение у всех бодрое, веселое. Все радуются, торжествуют, сияют от счастья, наперерыв поздравляют друг друга. Нет ни вражды, ни ненависти, не слышно ни убийств, ни других жестоких проявлений злой человеческой воли. В этот великий день все забывается: и обиды, и оскорбления, и ненависть, и вражда. Душа как бы обновляется в своем существе, черствое сердце как бы смягчается под звуками победной христианской песни, спавшая годами совесть как бы пробуждается от сильного и радостного звона пасхальных колоколов. Так светло, так хорошо становится на душе; хочется жить, всех любить, крепко верить и молиться.

Да, великие и святые эти минуты!

Вот только смущают «совопросники века сего», огромная рать так называемых рационалистов, которые, как «сердцем хладные скопцы», стоят вдали от общецерковного торжества и не могут слиться с нами в одном светлом радостном чувстве. Напротив, они стараются ослабить наш религиозный порыв, охладить наше восторженное чувство, омрачить сомнениями радость Воскресения Христова. Своими возражениями, своими критическими замечаниями они стараются и в нашей душе заронить искру сомнения и толкнуть нас на путь отрицания, на путь не созидательной, а разрушительной работы.

Посмотрим, как сильно укреплены их боевые позиции, как твердо стоят они на поле сражения, насколько основательны и убедительны приводимые ими аргументы. Посмотрим, смогут ли они сломить нашу веру в воскресшего Христа, смогут ли убедить нас в правоте своих сомнений и отрицаний и тем самым омрачить радость нашего религиозного торжества?

Одни говорят:

«Нельзя понимать Воскресения Христова в том самом смысле, в каком понимаете вы. Такое понимание должно предполагать собою смерть. Между тем мы имеем некоторое основание думать, что Иисус Христос на кресте не умер. Он только впал в глубокий обморок, от которого потом очнулся в прохладной пещере. Что такие случаи вполне возможны были среди казненных и распятых на кресте, в этом убеждает нас иудейский историк Иосиф Флавий. Он говорит, что возвращаясь однажды с похода, он заметил среди многих распятых евреев трех своих близких друзей, которых снял с креста и даровал одному из них жизнь, не смотря на то, что тот довольно долго висел на кресте. Если возможно было вернуть к жизни человека, довольно долго висевшего на кресте, то неужели же Христос, бывший на кресте, всего какой-нибудь день, не мог очнуться в свободной прохладной пещере? Конечно мог».

Мы не разделяем такого рода мыслей. Мы не можем принять теории мнимой смерти Христа. Несостоятельность ее очевидна сама собою и бросается в глаза не только нам, людям веры, но даже противникам христианства.

Давид Штраус, например, насмешливо доказывает несостоятельность вышеупомянутой гипотезы следующим рассуждением: «Если из трех распятых, подававших еще кое-какие признаки жизни, удалось Иосифу Флавию, при самом тщательном уходе за ним, спасти лишь одного, то маловероятно, чтобы очнулся и ожил без ухода за ним один, не подававший никаких признаков жизни». А Христос действительно не подавал никаких признаков жизни. Напротив, по некоторым данным можно было догадываться даже о его смерти. Так, из прободенного ребра потекли кровь и вода. Кровь же в соединены с водою течет из ран только мертвого человека, а не живого. Затем, «человек с пробитыми ногами, – пишет профессор, доктор медицины А. Шилтов («Мысли о Богочеловеке»), – не только не мог бы пройти на третий день три версты в Эммаус, но с медицинской точки зрения не мог бы стоять на ногах раньше месяца после снятия его со креста (Проф. Шилтов: «Где и как надо искать живого Бога?» Харьков, 1910 г., стр. 24).

Наконец, как справедливо замечают сами рационалисты, «несчастный страдалец, полуживой, с трудом выползший из гробницы, нуждающийся в самом внимательном уходе и затем все-таки скончавшийся, не мог бы произвести на учеников впечатления торжествующего победителя над смертью и могилою».

Ну, хорошо! На время мы допустим, что Христос не умирал, что Он только впал в глубокий обморок, от которого после очнулся в холодной пещере. В таком случае Христос, как чистая и святая душа, должен был бы рассеять ходячие предрассудки, приостановить учеников в распространенна подобного рода слухов, разъяснить впавшим в заблуждение происшедшее недоразумение, сказать в слух всех людей того времени, что Он не воскрес, а только лишь очнулся от глубокого обморока. Однако ничего этого Христос не сделал. Напротив, Он благословил апостолов на проповедь о воскресшем Христе. Значит, Он действительно воскрес. В противном же случае Он никогда не посмел бы прибегать для увеличения своей славы к нечистоплотным приемам. Это было не в Его духе. Против этого всегда горячо протестовала его чистая и святая душа.

Нет, раздающиеся голоса о мнимой смерти Спасителя на кресте не могут нас смутить. Мы видим всю неосновательность, всю лживость подобного рода речей. Мы твердо знаем, мы право веруем, что Иисус Христос умер на кресте.

Слышны другие голоса:

«Да, Христос умер на кресте. В этом не может быть никакого сомнения. Но можно думать, что Он не воскрес, но что вскоре после Его Смерти похитили тело Его и затем были распущены ложные слухи об Его воскресении. Ведь не даром первосвященники заботились о распространении таких слухов (Матф. 28 гл., 13–15 ст.)».

Но кто же мог похитить тело Спасителя Христа? Книжники? Первосвященники? Фарисеи? Не может быть, потому что при первом известии о мнимом воскресении Христа, они, как заинтересованные в подавлении подобного рода слухов, показали бы всем его труп и этим, бесспорно, положили бы конец всяким толкам, всяким слухам и предположениям. Это во-первых. Во-вторых, из Евангелии Матфея видно, что первосвященники и книжники даже боялись подозрения на свой счет в этом деле.

«И сии, собравшись со старейшинами и сделавши совещание, – говорится в Евангелии, – довольно денег дали воинам и сказали: скажите, что ученики Его, пришедши ночью, украли Его, когда мы спали; и если слух об этом дойдет до правителя, мы убедим его и вас от неприятности избавим» (23 гл., 12–14 ст.). Если же первосвященники не только не были заинтересованы в разглашении подобной вести о Христе, но даже сильно опасались ее, то ясно, что они взять тела Христа не могли.

Может быть, воины римской стражи похитили Спасителя? Нет, и этого нельзя сказать. Они, прежде всего, совсем не были заинтересованы в этом деле. А затем, при той железной дисциплине, какая царила в римском войске, при той страшной ответственности, какой подвергались воины в данном случае, они никогда бы не решились на столь опасное и рискованное предприятие.

Остается, следовательно, признать, что сами ученики Христа похитили тело своего Учителя и потом распространили слух о Его Воскресении.

Но если этого не могли сделать ни книжники, ни первосвященники, ни воины, то апостолы тем более и не могли отважиться на это. Люди, объятые страхом и ужасом, трусливо скрывшиеся из Гефсимании, ни в каком случае не могли через несколько часов, среди ночи, на глазах римской стражи, проникнуть вглубь пещеры, и похитить пречистое Тело Христа Спасителя, да еще находясь в состоянии душевного и телесного изнеможения.

Далеe, за проповедь о воскресении Христа апостолов преследовали, мучили, сожигали на кострах, распинали на крестах. Спрашивается, какой же был для учеников расчет прибегать к такому гнусному обману? Затем, как эта ложь могла продержаться? «Поневоле спрашиваешь себя, – говорит барон Николаи («Может ли современный, образованный, мыслящий человек верить в Божество Иисуса Христа». Стр. 41. СПб., 1909 г.), – неужели эти простодушные рыбаки могли быть такими превосходными актерами, чтобы с величайшим апломбом провозгласить заведомую ложь и затем до самого конца своей жизни ни разу не выходит из своей роли? Неужели ни один из них не протестовал бы против такого обмана? Нет, ложь рано, или поздно обнаружится, и такой грубый обман не мог бы долго оставаться скрытым».

Допустим на время, что апостолы действительно распространяли ложные слухи о воскресении Христа. Как же, спрашивается, им могли верить? Как этому поверили матерь Христа и Его братья? Последние при жизни Его не верили в Него. Неужели теперь ложь убедила их (Деян. aп. 1 гл., 14 ст.)? Как еще мог поверить этой лжи такой умный, самостоятельный мыслитель, как апостол Павел и многие другие? Совсем непонятно. Наконец, подобного рода предположение можно было бы допустить только в том случае, когда бы апостолы ожидали воскресения своего Учителя. Но в том то и дело, что они о воскресении Христа даже и не помышляли. Проф. В. Несмелов (Наука о человеке. Т. 2-й. Казань. Изд. 2-е, 1906 г., стр. 1–19) говорит, что «когда Христос ходил с ними до своего страдания и предвозвещал им о своем предстоящем воскресении из мертвых, ученики недоумевали и даже не понимали значения этого слова (Марк. 9 гл., 10; 31, 32 ст.)». Неужели же они на третий день после смерти Христа прибегали к такой бессовестной, непонятной и невероятной для еврея выдумке о воскресении Спасителя с расчетом, что им поверят? Так или иначе, но в том и в другом случае придется допустить мысль, что некоторые из учеников были сознательными лжецами и обманщиками.

А эта мысль совершенно ложная. Ее никто не разделяет. К ней все относятся с большим недоверием.

Если даже допустим, что ученики и апостолы похитили останки своего Учителя, то можно с уверенностью сказать, что такой их план оказался бы вполне бесплодным.

Мир не может быть обращен в новую веру подобными обманами и фокусами, проделанными к тому же такими людьми. Чтобы убедить других, надо чтобы проповедник прежде всего сам был бы глубоко убежден в истинности проповедуемой им идеи. Если же в нем самом нет этого убеждения, то других увлечь за собою он никогда не сможет (Nobody: «Древние верования и новое знание». СПб., 1909 г., стр. 161).

Итак, и эти рассуждения наших религиозных противников нисколько не колеблют нашей веры в воскресшего Христа. Как прежде, так и теперь мы твердо, ничуть не сомневаясь, можем сказать каждому встречному: «Христос воскресе!» И в ответ на это приветствие услышать такое же радостное, полное веры и надежды: «Воистину воскресе!»

Третье возражение. Оно самое распространенное и, нужно заметить, самое ложное. Рассмотрим и его, чтобы вера наша не смущалась под напором современных рационалистических идей и стояла всегда твердо, незыблемо.

Говорят: Иисус Христос умер и не воскрес. Но некоторые ученики Его, «благодаря своему возбужденному состоянию», увидели призрак Христа и вообразили, что видели самого Учителя. С тех пор пошли слухи о воскресении Христа. Иные же писатели, как например Ренан, придают больше значение «истеричной» природе Марии Магдалины, высказывая предположение, что легенда о воскресении исходить от нее.

Разберем по частям это возражение. «Благодаря своему возбужденному состоянию»… Но ведь апостолы совсем не были в возбужденном состоянии. Напротив, после погребения Христа Спасителя они находились в подавленном состоянии, были убиты горем и ожидали чего угодно, только не воскресения своего любимого Учителя. Спрашивается, чем же объяснить такую перемену от глубочайшей горести к радости и уверенности, которая не покидала их до самой смерти, передавалась тысячам других лиц и подкрепляла их в страданиях и мученической смерти. Неужели одним призраком? Быть не может.

«Апостолы и ученики Христа были слабонервны, истеричны…» Напротив, это были коренастые, здоровые, здравомыслящие рыбаки, которые не были расположены ни к нервному расстройству, ни к тому, чтобы поверить видениям других людей.

«Они видели призрак Христа…» Посмотрим. В Евангелии читаем: «Христос явился ученикам своим и сказал: посмотрите на руки Мои и на ноги Мои: это Я сам; осяжите Меня и рассмотрите, ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня. И сказав это, показал им руки и ноги. Когда же они от радости еще не верили и дивились, Он сказал им: есть ли у вас здесь какая пища? Они подали ему часть печеной рыбы и сотового меда. И взяв, ел пред ними» (Лук. 24 гл., 39–43 ст.) Разве дух может есть и пить? Разве привидение можно осязать руками? Конечно нет.

Следующее возражение. Оно самое слабое из всех доселе разбиравшихся возражений. Тем не менее и его подвергнем критической оценке, чтобы у нас не возникало никаких сомнений и недоумений насчет основной христианской истины.

Говорят, что в воскресении Христа было только воскресение его души, а телесного воскресения вовсе не было.

Но ведь это абсурд. Евангелие говорит о воскресении тела, а не духа. Это во-первых. Во-вторых, душа наша и при смерти и при убийстве тела не умирает; следовательно о воскресении духом и речи не может быть. Душа не воскресает, потому что она не умирает. И потому, если Христос воскрес, то плотию только.

Остается последнее возражение.

Гордость современных немецких богословов и крупный авторитет церковно-исторической науки А. Гарнак так объясняет факт воскресения Христа.

«Пустого гроба не было. Несколько женщин и учеников заглянули во гроб и ошибочно подумали, что он пуст. Хотя никто хорошенько не видел, чтобы тело Христа сдвинулось с места своего успокоения. Эта ошибка естественно повела к вере, что Иисус Христос воскрес, и эта вера стала вскоре проявляться в видениях, которые в свою очередь воздействовали на веру, делая ее все более сильной и несомненной и давая ей кажущееся обоснование. Отсюда о пустоте гроба постепенно забывали ученики, да она и потеряла для них свое значение: важнее всего для них, и особенно для ап. Павла, было не состояние, в котором найден был гроб, а «явления» Христа.

Т.е. сущность теории Гарнака (См. статью еп. Михаила: «Свидетели воскресения», ж. «Церковь» №13, 1909 г., стр. 434) может быть выражена в следующих словах. Несколько женщин увидели пустой гроб. Решили, что Христос воскрес, рассказали о чуде и потом не догадались и не сочли нужным еще раз прийти к опустевшему гробу.

Но и эта модная теория не сможет поколебать нашей веры в воскресение Христа. Слишком уж она проста, груба и ошибочна.

Евангелист Иоанн повествует, что Симон Петр «вошел во гроб», и сам он после «вошел во гроб», но никого и ничего кроме плата не было там.

Как же после этого можно говорить, что «несколько женщин и учеников заглянули во гроб и ошибочно подумали, что Он пуст»?

Ведь такого рода речи и рассуждения идут против показаний главных очевидцев.

Нет, такими натяжками нас не смутят. Воскрес, воскрес Христос! Воистину воскрес!

Подводя итог всему вышесказанному, мы должны признать, что ни обман, ни самообман учеников никогда не мог привести к таким дивным и долговечным последствиям. Поневоле приходишь к выводу, что так называемые естественные объяснения факта воскресения Христа требуют больше веры, чем евангельское изложение этого события.

Брат христианин! Ты видишь, что истина воскресения Христа стоит твердо, незыблемо, посему не смущайся огромной толпой совопросников века сего, веруй твердо, и всем встречающим тебя в эти великие и святые дни говори твердо и убежденно: «Христос воскрес»!

Доселе мы говорили, что враги нашей веры заблуждаются, что все их объяснения ложны, натянуты, не выдерживают ни малейшей критики и т. д.

Ну, а мы сами? Не ошибаемся ли мы? Каково оправдание нашей веры? Какова проба всех наших доказательств воскресения Иисуса Христа? Другими словами: почему мы думаем и верим, что Христос воскрес?

А вот почему.

Прежде всего, Сам Спаситель говорил о своем воскресения. Говорил не один раз, а несколько раз. Говорил не прикровенно, не притчами, а прямо, ясно, вразумительно.

Так, во время пребывания в Галилее, Христос сказал своим ученикам: «Сын человеческий предан будет в руки человеков, и убют Его, и в третий день воскреснет» (Матф. 17 гл., 22–23 ст.)

После исповедания Петра Иисус Христос «начал открывать ученикам своим, что Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убитым и в третий день воскреснуть (Матф. 16 гл. 21 ст. Лук. 9 гл. 22 ст. Марк. 9 гл. 31 ст.)

После Преображения, «когда ученики сходили с горы, Иисус запретил им, говоря: никому не сказывайте о сем видении, доколе Сын человеческий не воскреснет из мертвых» (Мате. 17 гл., 9 ст.).

Об этих словах напоминали ученикам и ангелы, когда, явившись им по воскресении Христа, сказали: «Его нет здесь: Он воскрес; вспомните, как Он говорил вам, когда был еще в Галилее, сказывая, что Сыну человеческому надлежит быть предану в руки человеков грешников, и быть распяту и в третий день воскреснуть…» (Лук. 24 гл., 6–7 ст.).

Итак, Христос неоднократно говорил о Своем воскресении из мертвых. Как же не доверять Ему? Какое мы имеем право подвергать сомнению Его пречистые слова? Разве Он когда-нибудь неправду говорил? Разве обетования Его не сбылись? Пророчества не исполнились? Разве не оправдал Он когда-нибудь своих слов?

Ничего подобного. Напротив, свершилось все, глоголанное Им. Ни одна буква, ни одна йота не остались неоправданными на деле.

Значит, мы не в праве сомневаться и в данном случае. Мы должны верить, что Христос воскрес, ибо Он об этом говорил, а слова Его всегда исполнялись.

Далее, мы веруем в воскресение Христа потому, что после действительной смерти Его видели воскресшим. Видели несколько сот учеников, видели жены-мироносицы, видел сомневавшийся в Его воскресении, а после встречи со Христом уверовавший апостол Фома, видели многие другие. Видели и свидетельствовали. Как же нам не внять их благовестию? Как не поверить им, когда все заставляет нас верить? И предания, и писания и плоды воскресения?

Например, без факта воскресения не имел бы достаточного основания необычайный энтузиазм апостольской общины, и вообще вся первоначальная история христианства представляла бы собою ряд невозможностей. Воскресение Христово, говорит Пфеннигсдорф («Иисус Христос в современной духовной жизни». Пер. Никитского. Харьков, 1907 г., стр. 297) образует исходный пункт для новой жизни в сердцах учеников. Оно превращает их печаль в необычайную радость. Павшим духом внушает мужественную решимость и из бедных рыбарей делает мировых учителей и проповедников. Ни один факт не оставил столь глубоких следов в истории, как этот. Без него мы не имели бы никакого христианства и никакой христианской культуры. История запада приняли бы совершенно другое направление. Без живых сил христианской веры древний мир разложился бы и без дисциплины церкви христианско-германское образование никогда не было бы возможно. Мы не можем верить, чтобы мнимое воскресение могло принести с собою столь великое и доброе. Вера в Божественное управление требует того, чтобы воскресение Христа не было чем либо кажущимся только, но было истиною. Мировая история иначе не была бы более судом над миром.

Затем, без воскресения Христова немыслимо объяснить того перелома, какой произошел в душе апостолов. Ведь апостолы и ученики Христа до последнего момента не знали, зачем приходил Божественный Учитель, не понимали Его учения, предостерегали Его от ожидающих Его страданий. И все слова Христа истолковывали в земном, материальном смысле. Даже пред самыми Своими страданиями, когда Господь заговорил о том, что Сын человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть, и предадут Его язычникам, и поругаются над Ним, и оскорбят Его, и оплюют Его, и будут бить Его, и убьют Его, то ученикам, говорится в евангелии, трудно было отказаться от своей мысли о земной славе Христа, и потому они ничего не поняли из сказанного (Лук. 18 гл., 31–34 ст.) И вдруг через какие-нибудь три дня, не более, они все поняли, все уразумели, постигли учение Христа так глубоко, как может быть никому из наших современников не удавалось постичь. Стоит только отвергнуть воскресение Христово, и этот перелом будет совершенно непонятен и необъясним. С признанием же этого чудесного факта все для нас будет просто, ясно и доступно.

Наконец, психологические данные требуют и оправдывают это чудо из чудес.

Хорошо об этом говорит Вл. Соловьев. Смерть, по его мысли, есть распад тела в результате того, что слабый, мертвый дух не может поддержать распадающуюся связь элементов организма.

Но если взять сильный дух, управляющий всецело телом то распад будет невозможен. Живая сила духа, который в сущности и творит самое тело, будет вечно обновлять жизненные ткани.

Потому и смерть Иисуса Христа невозможна. Он не мог не воскреснуть.

Если сила физическая неизбежно побеждается смертью, если умственная недостаточна, чтобы победить смерть, то беспредельность нравственной силы дает жизни абсолютную полноту, исключает всякое раздвоение и, следовательно, не допускает окончательного распадения живого человека на две отдельные части: бесплотный дух и разлагающееся вещество. Распятый Сын Человеческий не имел пределов для своей духовной силы и никакая часть Его существа не могла остаться; добычею смерти».

«Я лично, – заключает Вл. Соловьев, – с тех пор, как признаю, что история мира и человечества имеет смысл, не имею ни малейшего сомнения в воскресении Христа, и все возражения против этой истины своею слабостью только подтверждают мою веру…» («Вопросы философии и психологии». 1905 г. кн. 79, Сентябрь–Октябрь)

То же самое может сказать и всякий христианин, верующий в воскресение Христа. Для него все рационалистические гипотезы и теории только проба веры. Они не столько разрушают нашу веру, сколько подтверждают ее.

Но почему же так приятно, так отрадно бывает нам в светлые дни Христова Воскресения? Что собственно сообщаете нам эту радость? Что придает нашей душе столько бодрости, столько света, столько счастья? Почему таких восторженных минут мы не переживаем ни в один из других двунадесятых праздников, а только в дни св. Пасхи?

Потому, вероятно, что ни один из христианских праздников не имеет для нашей веры и для нашей жизни такой огромной силы, такого великого значения, как св. Пасха. Воскресение Христово есть прежде всего торжество веры, торжество правды, торжество жизни, торжество прогресса, торжество бессмертия. «Если Христос не воскрес, – пишет проф. Булгаков, то тщетна вера наша, тщетна история, тщетен прогресс, тщетна культура, – все тщетно, тлен, бессмыслица».

Почему же Воскресение Христа есть торжество нашей веры?

Потому, что христианство основано, главным образом, не на любви к ближнему, как обыкновенно думают. Эта любовь есть в законе Моисеевом и у всех древних учителей мудрости, от Сократа до Марка Аврелия, от Конфуция до Бодисатвы, – а на факте воскресения Христа. Если Христос воскрес из мертвых, то он не такой смертный, как мы. Если же Он не воскрес, то Он, конечно, только человек, а не воплощение Божества. Если Он не воскрес, то мы в праве подвергнуть сильнейшему сомнению все Его чудеса, все то, что Он говорил о Самом Себе, все то, что обещал послать людям. Если же Он воскрес, то это есть чудо из чудес, перед которым бледнеют все другие евангельские чудеса, к принятию которых не представится тогда уже никаких затруднений. Такое значение придавал воскресению Спасителя Христа и ап. Павел. Он писал в своем послании к Коринфянам: «Если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера наша» (I Кор. 15 гл., 14 ст.). Такое же значение придают рассматриваемому нами евангельскому факту и рационалисты. Давид Штраус, например, пишете в своем сочинении «Старая и новая вера»: «Сколько бы Иисус ни учил и ни осуществлял в своей жизни все истинное и доброе, – все Его учение рассеялось бы как листки бумаги по ветру, если бы слепая вера в воскресение Христа не сохраняла и не связывала эти листы грубым и прочным переплетом» («Старая и новая вера». СПб., 1907 г., стр. 49).

Если же Воскресение Христа есть основание нашей веры, то как не радоваться, как не ликовать в день св. Пасхи, когда чувствуешь сердцем, всей душой, что вера наша истинная, что основа ее непреложная, что мы не будем посрамлены в нашем уповании? Как не радоваться тому, что мы владеем истиной? Как не торжествовать в дни полного расцвета нашей веры? Почему не сиять нам от счастья, когда Христос воскрес? Нет, «сей день, его же сотвори Господь, возрадуемся и возвеселимся в онь».

Воскресение Христа есть торжество не только веры, но и правды вообще.

Если Христос не воскрес, то мы вынуждаемся признать нечто ужасное, не натуральное; именно, что фарисеи, книжники и иудейские первосвященники были правы, Сын же Человеческий был не прав. Почему? Потому что право на свое Божеское достоинство Христос основывал перед ними на том, что Он воскреснет в третий день. Если, посему, Христос воскрес, то Его свидетельство истинно, если же нет, то Он – обманщик. Более того, мы должны признать, что мучительное чувство богооставленности, которое на мгновение коснулось души висевшего на кресте, было не справедливо, а следующий за ним светлый, радостный взор к верху, был глупостью. На Его молитвенное воззвание: «Отче, в руце Твои предаю дух Мой» Бог должен был бы ответить: «Погибни». Ему, посвятившему всю Свою жизнь на исполнение воли Божией, на служение Богу, в качестве воздаяния был бы ниспослан тот же жребий, как и хулившему злодею. Возвышенное упование должно было бы быть с жестокостью отвергнуто. Фарисеи победили, и Бог был при сем и скрепил эту победу. Стоит только отвергнуть воскресение, нужно будет отвергнуть и праведного, святого Бога, нельзя более верить в победу правды и добра в этом мире, если Иисус Христос также погиб, как и Иуда (Пфеннигсдорф: «Иисус Христос в современной духовной жизни», стр. 298).

Один немецкий мыслитель, Гильберт (См. у еп. Михаила: «Старообрядческая мысль» №4, 1913 г., стр. 328) со свойственной ему живостью ума и с большим подъемом веры и чувства так писал по данному вопросу:

«Какая может быть речь о победе вообще над злом, над неправдой, когда Христос не воскрес?

Если эта всесовершенная нравственная Личность без всякого пятна и порока, чистая и бесконечно великая и сильная по своей бескорыстнейшей любви – побеждена ненавистью, подавлена грешными и недостойными людьми, потерпела самую жалкую неудачу в своих идеальных стремлениях; если этого чистейшего и боголюбивого сверхчеловека, находившегося в таком искреннем общении с Владыкою мира, как сын с своим отцом, и Ему одному служившего – осудили неправедным судом, замучили, опозорили, распяли и умертвили на кресте, и Бог не обнаружил никакого сострадания к нему, не уничтожил преступников за пречистую кровь, то, значит, нет правды на земле, нет ничего чистого и святого в этом грешном, грязном и пошлом нашем мире.

Если победили Каиафа и Иуда, то уничтожен самый принцип правды. Тогда добро бессильно и никогда не сможет неправды одолеть. Тогда зло – законный царь жизни. Если крест есть конец жизненного пути Христа, то не имеем ли мы права обратиться к Распятому с вопросом: «Где же твой Бог?»

На кресте торжествует зло над воплощенным Добром, ложь над Истиною, пошлость над Величием, низость над Чистотою, самолюбие и ненависть над Любовью и Бескорыстием. Величайшая нравственная сила сокрушена, нравственный идеал уничтожен. Кто же после всего этого может еще искренно верить в последнюю победу добра и правды? На кресте, если за ним нет воскресения, превращен в ничто весь нравственный миропорядок, а вместе с ним и вера в любовь и правду Божию. Если Господь не спас Христа – эту недосягаемую высокую Личность, Святейшего из святых, – то кто же еще может ожидать от Бога спасения своей нравственной личности? Кто еще может верить в Бога? – Никто. Решительно никто».

«Если Христос не воскрес, – пишет один светский писатель, Мережковский, – то тщетна вера наша. И не только вера, но и надежда и любовь. Если Христос не воскрес, то Он достойно распят, ибо Он обманул человечество величайшим из всех обманов, утверждая что Бог есть Отец Небесный: Бог, допустивший уничтожение такой личности, Которой весь мир не стоит, – не Отец, не Бог; и весь мир – насмешка дьявола над человеком, вся природа – безумие, проклятие и хаос» («Не мир, но меч». СПб., 1908 г., стр. 15).

Если Христос воскрес, значит правда и добро оказались могущественнее зла. Тогда Его воскресение есть твердое ручательство как за спасение своей нравственной личности, так и за окончательную победу правды на земле. Тогда можно верить, что есть Бог, есть правда, есть добро!

Воскресение Христово является еще торжеством общечеловеческой идеи бессмертия, которая присуща христианскому учению в большей степени, чем какой-нибудь другой религии.

Мы знаем, что если бы кто-нибудь, хотя бы один из всех людей, живших на земле, не умер или вернулся бы из смерти в жизнь, то закон смерти был бы навеки упразднен в своей непобедимости. Упразднен не только для Того единственного, Кто победил смерть, но решительно для всех людей, подверженных смерти: для Него эта победа совершилась бы в действительности, для остальных в возможности. Но одна возможность иного порядка навеки уничтожает абсолютную реальность существующего порядка. Как утверждение небытия возможно лишь в том случае, если закон смерти непобедим, так отрицание бытия невозможно, если этот закон побежден хотя бы жизнью одного существа из всех когда либо живших в мире. Как бессмертие всех упразднилось бы смертию одного, так смерть всех упраздняется бессмертием одного. Если бы люди знали, что один из них умер и воскрес, так же точно и неотразимо, как они знают, что все жившие умерли, то это знание преобразило бы весь человеческий мир – внешний и внутренний, созерцательный и деятельный – науку, искусство, нравственность, пол, общественность – все до последней клеточки нашего организма, до последней отвлеченности нашего мышления» (Д. Мережковский: «Меч», стр. 14. См. сборник «Не мир, а меч». СПб., 1908 г.).

Мы верим, что Христос воскрес. Мы верим, что Его воскресением упразднена смерть, а бессмертие восторжествовало. И вера эта наполняет наши души в день св. Пасхи невыразимой радостью и восторгом. Мы чувствуем в себе какую-то бодрость, какой-то неиссякаемый родник духовной силы. Посему у нас на лице столько счастья, а в душе столько блаженства.

Если Христос воскрес, если бессмертие восторжествовало, то вместе с сим человечеству открывается смысл жизни, проясняется великая мировая проблема, указывается давно искомая цель, сообщаются новые силы и «радости бытия».