Текст книги "Казус Рюмкина, или Из новейшей истории дивного города Грибоберово"

– Я ни в каких аферах участвовать не собираюсь. И вам не советую. На что вы рассчитываете?

Рюмкин не терял надежды.

– Я рассчитываю в первую очередь на вашу дружбу, на вашу поддержку в важный для меня момент. Но, помимо этого, хочу сказать, что и для вас это будет довольно интересно. Друг в качестве мэра – серьезная гарантия для вашего бизнеса. Это откроет для вас новые горизонты. Я уж ничего не говорю, что, будучи мэром, собираюсь разрешить ваш многолетний судебный спор с налоговой …

Это был козырь Юрия Карловича. Поддержка в неравной борьбе с налоговой службой дорогого стоила.

Чатов был искренне возмущен. Неужели Рюмкин до сих пор его не знал? Неужели предполагал, что ради финансовой выгоды он может пойти на все? Чатов вернулся в город с искренним намерением строить свой бизнес вопреки сложившимся нормам его ведения. Он стремился быть успешным, но не любой ценой. Максим понимал, что обстоятельства и условия ведения бизнеса против него, но именно в этом преодолении было самое интересное в его деятельности. Иногда он думал о правилах ведения бизнеса в Грибоберово, размышлял о том, смог ли бы он переломить правила и вывести город на другую ступень понимания бизнеса, другой тип организации взаимодействия бизнеса и власти. Мэрство Рюмкина открывало для этого новые возможности. Пусть опосредованно, но Чатов мог бы влиять на неторопливые, но верные улучшения в Грибоберово. В идеальном варианте, конечно, самому возглавить бы этот процесс, но это совсем сказочный расклад. А Рюмкин не безнадежен. Не испорчен до такой степени, как другие, не замаран. Он вполне мог бы вести преобразования, возможно, не явные, не демонстративные, но верные. Вот о чем задумался Чатов, когда перед Рюмкиным замаячила возможность стать мэром. Но Максим Чатов был очень разборчив в средствах достижения своих целей. Любой ценой ему не нужны были ни успех в бизнесе, ни влияние на местные реформы.

Максим не был ни зол, ни удивлен, просто констатировал факт:

– Купить пытаетесь.

– Да. И вы будете последним кретином, если не согласитесь на мое предложение.

Между ними заискрило. Максим открыл было рот, чтобы ответить на «кретина», но в это время услышал стук в дверь.

Не поворачиваясь в сторону двери, Чатов сказал:

– Я не удивлюсь, если это будет глава местных братков с деловым предложением снабжать вас трупами, чтобы вы могли выполнить идиотское предвыборное обещание.

«Кретин» версус «Идиот». Счет был один – один.

– Я соглашусь.

– Не сомневаюсь.

Последнее слово осталось за Максимом. Рюмкин хотел было что-то ответить, но гость уже вошел, было не до этого. Оба наконец повернулись к дверям и увидели полковника Муржикова.

– Приветствую, друзья!

Чатов все еще ощущал себя в пылу спора. Не смог сразу переключиться, и, прежде чем поздороваться с Муржиковым, продолжая тему, тихо сказал:

– Ну я почти угадал.

Рюмкин пропустил мимо ушей, его уже занимал гость:

– Добрый день, Василий Иванович!

Но Чатов был как каток, который набрал скорость и не мог сразу остановиться.

– Доброго дня! Вы просто так заскочили, Василий Иванович, или по делу?

Было очевидно, начался период предвыборных переговоров между основным кандидатом и важными персонами Грибоберова. Конечно, создавать альянсы, не согласованные с губернатором Громадой, никто бы не отважился, но решать свой «шкурные» вопросы с Рюмкиным, кандидатом от Громады, по неписанным законам местной политической элиты не возбранялось. Главное, срыв переговорного процесса ничего не менял, все равно «сонм равновеликих Грибоберова» был бы вынужден поддерживать кандидата Рюмкина, но вот на степень их усердия это могло повлиять. В конце концов, «итальянскую забастовку» никто не отменял. Рюмкин тоже понимал, что успешная политическая карьера во многом зависит от окружения, это как формирование единого вектора в геометрии, один вектор длинный, другие – покороче, но на итоговое направление влияют все.

Муржиков догадался, что прервал какой-то важный разговор, он не очень понимал, как это может сказаться на решении вопроса, с которым он прибыл. Да и слыханное ли дело: что это за важные разговоры, которые могли проходить без его участия.

– Я без всякого повода рад вас видеть, друзья! С другой стороны, такая загрузка на работе, планерки, совещания, отчеты, доклады – совершенно нет времени просто забежать к соратникам и товарищам, перекинуться парой слов.

– Значит, по делу, – заключил Чатов.

Муржиков догадывался, что до его прихода Чатов с Рюмкиным ссорились. В таком случае он не хотел обсуждать с будущим мэром свой вопрос.

– А вы не могли бы нас оставить наедине с Юрием Карловичем?

Каток все еще продолжал инерционное движение:

– Пожалуйста, считайте ваши трупы наедине.

Чатов не хотел уходить, этот предвыборный фарс занимал его все больше.

Муржиков довольно искренне изобразил на лице удивление:

– Что вы говорите, Максим? Я не понимаю. Причем тут трупы?

– Просто я уверен, что бы вы ни сказали, в конечном счете это будет связано с эффективной работой крематория-котельной. А что вы за это взамен хотите, я не знаю. Но пойду пофантазирую, пока вы будете секретничать. А то, что я нафантазирую, будет гораздо интереснее вашего предложения.

Муржикову вовсе не нужны были домыслы и фантазии Чатова.

– Ну ладно, ладно. Оставайтесь. Вы ведь все-таки доверенное лицо Юрия Карловича. Какие от вас могут быть секреты?!

Ранее Муржиков был самым высокомерным при общении с «непостоянными членами совета безопасности». Но бытие Рюмкина в статусе кандидата на мэрство скорректировало его отношение к примкнувшим к «сонму равновеликих».

– Говорите, Василий Иванович. Мне очень интересно узнать ваше мнение. А уж как поддержка ваша понадобится, вы себе вообразить не можете.

– Можете на меня всецело рассчитывать, Юрий Карлович. Это не первые выборы на моем веку. Весь личный состав полиции будет проинструктирован, правильно настроен и проголосует за вас. В этом нет сомнений. Плюс члены их семей. Внушительный процент вам обеспечим, Юрий Карлович.

Муржиков не преувеличивал свои возможности. Дисциплина в его подразделениях была на высоком уровне. Сотрудники не просто голосовали по его поручению, но и фотографировали бюллетень и представляли заместителю Муржикова по воспитательной работе. Был единственный прецедент, когда один из участковых отказался представлять фотографию для подтверждения своей лояльности. Ему слова лишнего не сказали, просто он выпал из списка очередников на служебную квартиру, а через пару месяцев уволился по собственному желанию за несколько дней до аттестации сотрудников. Предпочел сам уйти, а не по решению аттестационной комиссии.

Этим влияние Муржикова на выборы не ограничивалось. Еще у него был такой важный инструмент, как охрана избирательных участков (что позволяло в необходимых случаях отсекать наблюдателей), а также сопровождение ответственных членов комиссии при голосовании на дому. Это был мощнейший инструмент влияния. Доверенные люди Муржикова ездили вместе с представителями избирательной комиссии по домам, помогали старикам и немощным голосовать, получая чаще всего просто подпись на бюллетени. В общем, возможности Муржикова в части голосования были практически не ограничены. Он сам контролировал процесс, особенно после того, как при голосовании на выборах губернатора на одном из участков Громаде досталось 107 процентов голосов избирателей. Хорошо, что его люди вовремя перехватили процесс заполнения итоговых документов, иначе оскандалились бы на всю страну.

Рюмкин отлично понимал, насколько ему нужна поддержка главы полиции.

– Спасибо, Василий Иванович, спасибо. Это дорогого стоит.

– Насколько? – вмешался Максим.

Муржиков искренне не понял:

– Что?

Рюмкин понял, куда клонит Чатов, тот хотел, чтобы договаривающиеся стороны не прикрывались словесами, а называли все своим именем: «Ты мне – деньги, я тебе – стулья».

– Максим…

Чатов решил прояснить свою позицию:

– Я просто пытаюсь ускорить события. Изложите уже, Василий Иванович, свои «хотелки».

Муржиков немного смутился, хотя успел подумать о том, что, возможно, правила игры изменились, и он отстал от жизни:

– Мы ж не на базаре, Максим. Я без всяких условий готов поддержать Юрия Карловича. Мне нужно только понимание, что губернатор одобряет его кандидатуру. Пусть поставит в этом вопросе точку на Дне города, как обещал, и все, стартуем.

– Надеюсь оправдать доверие Афанасия Зевсовича.

– Я тоже. Мудрейший человек – Афанасий Зевсович. Между прочим, друг моего тестя. Это ведь он в свое время помог ему открыть Дом престарелых в нашем районе. Будет, мол, у вас семейный бизнес. Без сверхприбылей, но стабильный.

Так оно и было. Громада действительно поспособствовал открытию Дома престарелых. Правда, забота о пожилых людях тут была ни при чем. Василий Иванович и его тесть изначально рассчитывали на помощь в строительстве гостиницы. Но тогда в стране была принята федеральная целевая программа по строительству социальных объектов. Это были жирные нефтяные годы. Денег было много, но проекты должны были соответствовать целям, обозначенным в федеральных программах. Деньги, кстати, распределяла не область, а федеральное министерство. Когда тесть Муржикова, владеющий землей за городом Грибоберово, пришел за поддержкой к губернатору, тот его убедил, что от идеи строительства гостиницы имеет смысл отказаться. Всегда гораздо интереснее получить государственные деньги на свой частный бизнес. Тем более что на строительстве можно хорошо заработать. А позже возможно и изменить целевое назначение здания. Так и поступили. Доля Громады с поступивших федеральных средств составила 25%. Но все были довольны. Тестю Муржикова удалось так раздуть расходы в части скрытых работ, что денег хватило и на «распил», и на строительство объекта.

В дальнейшем от идеи перепрофилирования отказались. Во-первых, появилось слишком много журналистов и блогеров, которые вдруг решили наблюдать за расходованием государственных средств и защищать интересы общества. Во-вторых, не такой уж это оказался плохой бизнес, если управлять им с умом.

Рюмкину было интересно послушать про деятельность семьи Муржикова. Он, разумеется, не стал бы составлять конкуренцию Муржикову (по крайней мере, пока), но рассматривал Дом престарелых как смежный бизнес для своего кладбищенского дела.

– Доходное дело?

– Хлопотное, – ответил Муржиков, – и с копеечной прибылью.

Чатов не мог поверить в бескорыстную деятельность Муржикова.

– Неужели благотворительностью занимаетесь?

Муржиков не заметил сарказма:

– Не совсем, конечно. Но сложностей много. Надо расширяться, строить новый корпус, опять вкладываться. При этом срок окупаемости вложений весьма велик.

Чатов хотел вовлечь его в разговор и доискаться до сути махинаций.

– Я слышал благодарные старики и старушки иногда оставляют наследство Дому престарелых.

– Бывает и такое, но редко. Да и эти старики вытрясут из тебя всю душу, пока свою богу отдадут.

Лицо Муржикова выражало самоотверженность, несмотря на людскую неблагодарность.

– Мы называем их «подопечные».

– Всех или только тех, кто квартиры оставляет?

– Всех, конечно.

Сильной стороной бизнеса была именно эта возможность – получение в наследство или по дарственной квартир стариков. За эту часть работы в основном отвечала Алла Муржикова – жена Василия Ивановича. Вообще-то по образованию она была геологом, но по специальности никогда не работала. А вот в коммуникации со стариками проявила особую эффективность. Она сразу нашла с ними правильный тон. Нельзя было сюсюкать, но при этом надо было быть участливой и отзывчивой. А разговоры следовало вести в тональности педагога, общающегося с подростками. Нельзя сказать, что старики ее любили, скорее, считались и немного побаивались. А вот с сотрудниками она была тверже стали. Контролировала все: не только качество работы, поставки необходимого инвентаря и расходных материалов, но и служебные романы, а также складывающиеся личные отношения медсестер и врачей со стариками. Чтобы, не дай бог, никто из персонала не посмел договориться втихую с пожилыми людьми об оформлении завещания на квартиру или дачу. Подход Аллы Муржиковой не отличался разнообразием: старики оставляли свое имущество непосредственно Дому престарелых. Дальнейший вывод средств был делом нехитрым. У Дома престарелых недвижимость (как непрофильный актив) по заниженной цене выкупал сын Муржиковых, владелец риэлтерской конторы, а затем реализовывал по рыночной цене. Еще существовали тысячи способов выводить деньги Дома престарелых, поступившие от продажи недвижимости. Во всех закупках, начиная от туалетной бумаги и заканчивая медицинской техникой, сидел откат Муржиковых.

Сделки не всегда были связаны с прямым наследованием. Иногда Алла Муржикова решала вопрос в пользу кого-то из родственников за определенную плату. Это был доход поменьше, но связанный с меньшими репутационными рисками. Следует отметить, что после подписания завещания на одного из родственников, в чьих интересах действовала Алла Муржикова, пару раз звучали от заинтересованных лиц туманные намеки на то, что завещание подписано, деньги за посредничество в решении вопроса уплачены, а наследодатель все живет и не умирает, живет и не умирает. Страдающий наследник не может дождаться титула собственника. Но Алла делала вид, что не понимала, о чем речь, и о чем ее просят. Ей даже дополнительный доход обещали. Дело простое, не нужно даже травить старика, просто несвоевременно оказать помощь при наступлении кризисного момента, и все. Но Алла ни разу не повелась на такие посулы. Все равно ей такие обращения нравились, точнее, то, что она не реагировала на такие просьбы, в ее представлении это было достаточным и самым надежным подтверждением ее нравственной чистоты в отношении подопечных стариков. «Кто-то другой на моем месте мог бы и взять грех на душу и ускорить момент вступления в наследство», -думала она.

– Вы зря улыбаетесь, Максим. Мы заботимся о них, у них есть все необходимое. Качественное медицинское обслуживание, например. Вот неделю назад «День здорового сердца» устроили. Анализы, кардиограммы, консультации врачей. А в воскресенье у нас турнир по домино, между прочим.

– Простите, я запутался. В полиции или в Доме престарелых?

– В Доме престарелых, разумеется.

– Понятно. Ну если необходимое вступление закончено, давайте перейдем непосредственно к сделке. Итак, что вам нужно от будущего мэра?

Рюмкина тоже это интересовало, но для приличия он одернул Чатова:

– Максим, зачем вы так?

– Я экономлю ваше время, господин почти мэр. Василий Иванович, давайте вашу схему. Ну? Вы нам, мы вам.

У Муржикова мелькнула мысль, не вызвать ли группу немедленного реагирования и не отвезти ли Чатова в «обезьянник», скажем, за мелкое хулиганство. Но так начинать отношения с новым мэром негоже, все-таки Чатов считался близким для него человеком. Но присмотреться к нему пристальнее стоило.

– Мне как-то неловко в таком ключе обсуждать. Я бы лучше поставил вопрос так: чем мы друг другу можем быть полезны?

– Так чем вы друг другу можете быть полезны? – повторил Чатов за гостем.

Муржиков секунду поразмыслил, стоило ли озвучивать тему, не перенести ли на более поздний период. С другой стороны, с кандидатов всегда обещания надо получать до конца выборов, они в тот момент наиболее договороспособны. После победы стоимость их условий вырастает в среднем вдвое.

– У меня была договоренность с действующим мэром Сомовым о передаче Дому престарелых примыкающего земельного участка в один гектар. На льготных условиях, конечно. Дали по рукам, но вот какая незадача… До выборов он не успеет. Мне нужна поддержка нового мэра.

Рюмкин изобразил скромность:

– Ну, для этого надо еще выборы выиграть.

– Я считаю, это решенный вопрос. Поддержка губернатора есть? Есть. Остальное – наше дело. Построим всех бюджетников, строем поведем на участки. Не впервой.

Чатов настаивал на конкретике.

– Давайте уточним. Новый мэр передает вам земельный участок, а вы обеспечиваете поддержку на выборах, верно?

– Верно. Только в обратном порядке. Ну, что? По рукам?

Рюмкин помедлил с ответом, он ощущал свою власть, свое изменившееся в обществе положение, хитро прищурился, лениво прошелся по комнате и спросил:

– Правильно ли я вас понял, Василий Иванович? То есть если я вам не обеспечу земельный участок, вы готовы ослушаться Афанасия Зевсовича?

Чатов изобразил боксерский хук, потом стал довольно потирать руки и вопросительно посмотрел на Муржикова.

В этом вопросе проявлялось новое положение Рюмкина, раньше он такого не посмел бы, угадывал бы желание Муржикова в иносказаниях и намеках. А теперь Муржикову приходилось расшаркиваться.

– Нет, конечно. Мы в любом случае будем придерживаться рекомендаций губернатора. А про земельный участок… Это моя просьба.

– С Сомовым у вас такие же условия были? – спросил Рюмкин с подозрением. Он не мог допустить, чтобы «отцы» воспользовались его неопытностью и навязали ему условия хуже, чем ранее предлагали Сомову.

– Ровно такие, Юрий Карлович, ровно такие. Но для вас у меня есть дополнительный бонус.

– Какой же?

Муржиков вообще-то хотел приберечь этот бонус для особого случая, но Рюмкин, вопреки его представлениям, оказался ушлым человеком. Надо было палить из всех орудий.

– Мы увеличим приток клиентов в ваш крематорий, – сказал он заговорчески.

– Многообещающе.

Чатов не уставал удивляться. У него было ощущение, что «отцы» приоткрывают новую сторону своей жизни, ранее скрытую от него. В нем проснулся исследователь, Чатов хотел получить максимально полное представление о жизни коррумпированных чиновников.

– Я боюсь даже предположить, Василий Иванович. Неужели травить стариков собираетесь?

– Боже упаси! – возмутился Муржиков, но как-то неискренне, не было уверенности, что это предположение его пугает или искренне возмущает.

Рюмкин был заинтригован.

– Объясните, пожалуйста.

– Помимо прочего, мы оказываем нашим подопечным правовую помощь. Поясняем вопросы наследственного права, суть завещания, например. Приглашаем нотариуса для оформления их воли.

– В смысле передачу квартир, да? – предположил Чатов.

Муржиков понял, что не отделается общими формулировками.

– Бывает и такое, если есть на то воля подопечных.

Так вот, мы могли бы пропагандировать кремацию в вашем крематории. Тем более что это имеет дополнительную социальную нагрузку. Старикам будет приятно знать, что и после смерти послужат своим согражданам в качестве топлива для обогрева в холодные зимние вечера.

Более того, этот пункт мы включим в типовое завещание, поэтому многие, кому в принципе все равно, автоматически будут подписываться под распоряжением о кремации в энергоэффективном крематории. Это самая сильная сторона наших договоренностей. Уверяю вас, этот пункт увеличит приток… эээ… топлива … то есть желающих кремироваться в два раза.

Рюмкин оценил, это был мощный пас.

– Гениально, Василий Иванович! Вот что значит государственное мышление. Вот что значит быть «отцом города».

Муржиков хотел закрепить договоренности лестью.

– Нет, нет, Юрий Карлович, настоящий «отец города» теперь вы. Это несомненно.

– Да вы оба, так сказать, в одной лиге, – добавил Чатов.

Рюмкин быстро учился. Он интуитивно понял, что теперь он должен решать, когда закончить деловой разговор, зафиксировав договоренности.

– Мне кажется, мы нашли общий язык, Василий Иванович.

– Да, это точно. Нам друг с другом повезло.

А Чатов все не унимался.

– Но более всех повезло подопечным, согласитесь.

«Все-таки я его упеку в «обезьянник». Дайте время», – пообещал кому-то Муржиков, но вслух сказал иное:

– Так и есть, Максим. Надеюсь, вы это без сарказма говорите.

– У меня не было никаких иллюзий, что что-то пойдет не так. Я был уверен, вы договоритесь.

От Рюмкина требовалось резюме.

– Думаю, продолжим этот разговор после выборов. У нас все получится, – пообещал Юрий Карлович.

Из криминальной истории Грибоберова

Поддержка Муржикова усиливала позиции Рюмкина. Между прочим, он не просто входил в близкий круг губернатора Громады, но еще и имел некоторую федеральную известность в юридических кругах. Подтверждением этому могли служить фотографии в его кабинете, где, помимо портретов президента, министра внутренних дел и губернатора Громады, висели фотографии, запечатлевшие Муржикова на международной криминалистической конференции в Цюрихе, на рыбалке вместе с министром, за лекторской трибуной в Высшей школе полиции. А причина, обусловившая эту известность, была весьма занятна.

В свое время молодой оперативник Василий Муржиков женился на дочери начальника полиции (тогда это была еще милиция). «Продуманный парень», – шутили про него коллеги. Муржиков очень болезненно воспринимал такого рода шутки и на службе из кожи вон лез, чтобы никто не мог усомниться в его профессиональной компетенции. Хотя справедливости ради надо отметить, что социальный статус невесты, обусловленный высоким статусом ее отца, был не последним мотиватором его большой любви.

Статья о нем была даже в Википедии. В ней акцент делался на криминогенной ситуации в стране в 90-е годы, рассказывалось про банду Урагана. Сам Ураган преподносился как грибоберовский Мориарти. Чем значительнее выглядел криминальный предводитель, тем внушительнее должен был предстать перед читателем Муржиков. Но противостояние с Ураганом было просто прелюдией к основной теме статьи – к блистательному криминалистическому казусу Муржикова.

Через несколько лет упорной работы Муржиков поднялся по служебной лестнице до должности заместителя начальника уголовного розыска одного из отделов полиции. И тут судьба подкинула ему удивительный шанс в виде проникновения неизвестных на овощную базу. Это было не самым общественно опасным деянием в городе, если учесть, что база в тот период не функционировала, но выдающимся оно стало с точки зрения уникальной криминалистической экспертизы. Муржиков вначале даже не хотел браться, поездка к месту страшной аварии в окрестностях города представлялась ему важнее. Но, как выяснилось, все милицейское руководство уже выехало на место дорожно-транспортного происшествия, а дело овощебазы досталось Муржикову.

Если рассказывать по порядку: осмотр места происшествия дал некоторое представление о случившемся накануне. Неизвестный перемахнул через забор овощебазы (на котором оставил лоскуток со своих льняных брюк), затем взломал дверь склада, умудрился пролезть сквозь решетчатую вторую дверь (на прутьях решетки была обнаружена засохшая мыльная пена). Затем злоумышленник убедился, что на складе нет ничего стоящего, и вышел другим путем (с другой стороны склада дверь вообще не запиралась). Муржиков сделал заключение, что преступник – круглый дурак, или был сильно пьян, иначе как объяснить проникновение на неиспользуемый склад, да еще и наиболее сложным путем, когда существовала возможность пройти через открытую дверь. По всему выходило, что это была чья-то пьяная выходка. Поэтому Муржиков направил оперативников в город с поручением выяснить, где накануне гуляли особо рьяно, и кто именно. Оказалось, в кафе «Пион» была вечеринка, сопряженная с концертом исполнителей цыганского романса.

Потом Василий Иванович обратил внимание, что склад все-таки был не совсем пустой. У входа в помещение был брошен развалившийся ящик с несколькими кусками хозяйственного мыла. Видимо, злоумышленник этим мылом и воспользовался, смочив его в луже. Еще рядом со входом за решетчатой дверью стоял мешок с древней мукой, горлышко мешка не было перевязано, края мешковины были аккуратно закатаны. Муржиков присмотрелся и обнаружил папиллярные узоры на муке. Неужели преступник приложился ладонью к муке, неужели оставил возможность использовать дактилоскопическую экспертизу для его идентификации? Муржиков не был уверен, поскольку не бывает таких больших ладоней, как это отпечаталось на муке. И вдруг его осенило. Уникальный рисунок верхнего слоя кожи ведь не только на пальцах. Кто сказал, что преступник должен был приложиться обязательно ладонью? В этот момент у него сложилась картинка преступления. Злоумышленник в сильном алкогольном опьянении перелез через забор базы, затем взломал дверь на склад, но за ней обнаружил еще одну – решетчатую. Пролезть между прутьями было довольно сложно. «Криминальный гений» намылил прутья, разделся догола и проскользнул сквозь решетку. При этом он потерял равновесие и с голым задом присел на мешок с мукой. На муке остались отпечатки его задницы, а не пальцев.

Дальнейшее было делом техники. Криминалист запечатлел узоры на муке, и все розыскные действия свелись к приводу молодых людей, замеченных пьяными накануне, и сличению папиллярных узоров на их задницах с рисунком на муке. Первым подозреваемым оказался студент Лесотехнического института по имени Олег, его нашли на старой пристани абсолютно голым, просто спал и не помнил ничего из своей ночной жизни. Но сличение узоров не дало результата. В тот же день задержали вернувшегося на время каникул студента института кинематографии (отделения киномонтажа) Тричопку Бориса Евгеньевича. Они с упомянутым Олегом накануне сильно выпивал в кафе «Пион». Экспертиза подтвердила, что именно его задница плюхалась на мешок с мукой. Студент запираться не стал, все валил на огромное количество выпитой водки. Хотя в этом вопросе уголовный кодекс и бытовое понимание справедливости значительно расходятся. Кодекс не считает опьянение смягчающим обстоятельством, это все знают, тем не менее опьянение едва ли самое распространенное оправдание при совершении бытовых преступлений.

Тричопка ночные события помнил очень смутно. Последнее яркое воспоминание было связано с кафе «Пион», вроде как он вместе с Олегом там выпивал с какой-то девушкой. Еще они там познакомились с Ураганом. Про это он не стал следствию рассказывать. Потом, кажется, Олег пошел искать медведя со специфическими грибочками на старую пристань, а Тричопка, видимо, почувствовал себя причастным к мафиозному клану Урагана и хотел ему доказать свою профпригодность в криминальной сфере. Но это была догадка, доподлинно ничего не было известно.

Слух о данном раскрытии молниеносно разнесся в профессиональных кругах. Муржиков писал доклады, ответы на запросы, давал интервью. Потом позвонили из Полицейской академии, из Высшей школы полиции, из профессионального союза криминалистов. Наконец Василия Ивановича пригласили на международную конференцию криминалистов в Цюрих. Уж очень неординарный случай оказался. История криминалистики не знала подобного.

Ранее самым забавным, с точки зрения практики дактилоскопии, считался случай в Грузии. Там налетчик с непригодным револьвером ворвался в мастерскую художника и пытался его ограбить. Мастер явился не робкого десятка и оказал сопротивление. В результате налетчик убежал, но оставил интересный след. Дело в том, что у художника руки были измазаны глиной (в момент налета он как раз работал за гончарным кругом), в процессе самозащиты он ухватил налетчика за выдающийся нос. И так уж получилось, что папиллярные узоры этого носа отпечатались на слое глины, покрывающем пальцы художника. Это был уникальный случай для криминалистов, тоже успешный, кстати, потому что грабитель был пойман и осужден, а ключевым доказательством послужили бороздки и рельефные линии на верхнем слое кожи его пятнадцатисантиметрового носа.

Муржиков и Тричопка, которому было назначено условное наказание, удивительным образом сдружились. Муржиков считал его своеобразным талисманом, помог ему после университета устроиться на местное телевидение, со временем даже ввел в круг «равновеликих» в качестве младшего партнера. Стоит ли говорить, что после раскрытия дела о проникновении на овощебазу Муржиков сделал значительный рывок в карьере и был назначен главным полицейским Грибоберова.

– Я твою задницу на весь мир ославил, – говорил он Тричопке, показывая статью в специализированном криминалистическом издании Гарвардского университета, – смотри, фотография отпечатка с твоей жопы попала в это солидное издание.

– Почему эти жмоты мне не заплатят? – искренне удивился Тричопка – В конце концов, я внес заметный вклад в развитие криминалистической науки.

Старушка с косой

После ухода Муржикова повисло неловкое молчание. Чатов думал уйти, но не хотелось оставлять ощущение недосказанности и обиды, да и тянуло точно разобраться, в ссоре они или нет. Посмотрели вместе телевизор, шла передача о путешествии какого-то блогера с ирокезом в Норвегию. Рюмкин воспринимал все как сигналы судьбы. С чего это вдруг именно сейчас по телевизору показывали Норвегию? Для него связь была очевидна: Рюмкин выдвинулся в мэры, озвучил в качестве стержневой темы своей предвыборной программы идею энергоэффективного крематория. А саму эту идею почерпнул из интернета, где рассказывалось об обращении муниципалитета к властям Норвегии с просьбой подключить крематорий к системе подачи тепла. Нечто непостижимое человеческим умом именно сейчас запустило передачу про Норвегию, чтобы Рюмкин увидел и понял, что судьба ему благоволит, он на верном пути, ему будет сопутствовать удача. Кстати, главное предприятие в Грибоберово – лесозавод – тоже ведь норвежец построил, Эджилл как-то его там. Большевики потом завод национализировали, но он еще пару лет оставался консультантом. Говорят, он грибами увлекся, постоянно счастливый ходил: утром родные станки и механизмы, вечером галлюциногены. И как ему удалось «соскочить» с грибов? Только угроза жизни под большевистской властью могла его вынудить бросить Грибоберовские леса и уехать обратно в Норвегию. В общем, связь налицо: Эджилл из Норвегии создал лесозавод, вокруг вырос город Грибоберово, через годы норвежцы подняли тему энергоэффективного крематория, чтобы Рюмкин взял ее на вооружение и завоевал город. Надо было как-то закольцевать историю. Например, назвать сына Эджиллом, хотя это было маловероятным развитием событий, поскольку Рюмкин не собирался обзаводиться потомством. Можно было бы еще охотничью собаку завести и назвать Эджи. Возможно, памятник воздвигнуть основателю лесозавода. Ну или, будучи мэром, объявить Грибоберовские грибы национальным достоянием районного масштаба.

Максим тоже смотрел в экран телевизора, но мысли его витали в другом месте. Его волновало, как много приходилось им муссировать тему смерти. Они ее как будто поддразнивали. Раньше он не думал об этом, иначе стал бы Ирину приглашать на свидание на кладбище?! Но после предвыборной фишки Рюмкина, делового предложения Мелкиседекова и откровений Муржикова что-то изменилось. Они как будто наяривали круги по спирали и стягивались к центру, где их ждала смерть с косою.