Текст книги "Огонь веры"

Князья построили крепость – Вылему, которая должна была стать столицей Риндая и опорой княжеской власти, но местные жители с опаской отнеслись к идее этой крепости и потому наместник вскоре уехал из Вылемы, так как ему некем там было править. Со временем ринды, насмотревшись на порядки энелианцев, начали строить свои деревни и жить в них вместо лесных чащ. Чуть позже ринды стали жить и в самой Вылеме, когда тогдашний Хранитель Запада Хатьоф Саврский вывел последних воинов из вылемской крепости. Вокруг неё вырос город, который также стал вольным, где ринды выбрали себе городских советников из своего числа.

Через вольную риндайскую землю стали ходить торговые караваны в Ремар, и мало уже что напоминало о тех временах, когда в Риндае каждый путник смотрел на ветки деревьев, опасаясь увидеть там лучника-ринда среди ветвей. Энелианцы мало-помалу приучили риндов к землепашеству, но прикрепостить их к земле так и не удалось. Риндайские крестьяне так и не подчинились до конца тем немногим титулованным витязям, которым короли жаловали землю в Риндае. Риндайцы стали работать на земле, но только как свободные люди. В этом ринды остались неизменны себе.

Было ещё кое-что, что оставалось неизменным, – это густые, непролазные чащи, в которых можно было плутать до самого светопреставления. Вдоль тракта тесными, беспорядочными рядами стояли ясени, вязы и липы, узловатыми ветками плотно вцепившись друг в дружку. Глядя на эти ветви, Лит понимал, почему так сложно было воевать с риндами: спрятаться на таком дереве и в таком лесу не составляло вовсе никакого труда. В старых летописях Лит, впрочем, читал о том, что некоторые воеводы поджигали лес, но это оборачивалось против них, так как в дыму и в чаду задыхались их собственные воины, да и огонь будил духов леса, с которыми ринды издревле были в хороших отношениях.

Лит знал, что такое духи леса, только лишь из старых книг и рассказов учителя Гирта, но даже и этого ему хватило для того, чтобы понять, что заходить просто так в риндайскую чащу – это гиблое дело. Даже обычно безобидные лесавки здесь могли голосами заманить человека туда, откуда он уже не смог бы ни за что выйти, а уж о лешаках и говорить нечего было – эти живые воплощения леса могли мять железо, словно воск, и даже огня не всякого боялись. Читал Лит и том, что здесь водились ульвары, как их прозвали нортрандеи. Ульвар, или волчарник, считался волчьим королём, так как превосходил обычного волка во всём: в размерах, силе, уме и жестокости. Ульвар не считался ни с кем из зверей и нападал на каждого, и на человека тоже, даже если он и не был голоден. Волки следовали за ульваром, так как видели в нём своего вождя, но волчарнику нужна была стая только лишь за тем, чтобы было больше добычи. Волчий король вполне мог охотиться и один, и когда-то они населяли весь Северный Инафор. Гирт рассказывал своим ученикам, что в Хасгарде даже смогли приручить ульвара, чтобы ездить на них верхом. Лит испугался тогда при мысли о воине верхом на огромном волке…

Лошадь Лита Гевра понуро брела по дороге, иногда спотыкаясь о спрятанные в пыли камни, что заставляло её седока возвращаться мыслями в настоящее. Он прикоснулся ладонью к основанию головы животного и ощутил по лёгким покалываниям в кончиках пальцев, что его кобыла очень устала. Что Литу удавалось лучше всего, так это чувствовать эмоции других людей и животных. В отличие от всего остального спектра магических искусств, в этом Литу действительно не было равных среди учеников Гирта Иссимарского. Лит мог видеть чувства так, словно бы это был свет определённых оттенков, и чем сильнее была эмоция, тем явнее она виделась ему. А уж прикасаясь к живому существу, Лит и вовсе мог видеть ход его мысленных токов, но всё же он не мог читать мысли. Для этого требовалась большая колдовская сила и очень сложные заклинания, которыми Гирт пренебрёг обучить своих учеников. Но всё же, касаясь человека или твари, Лит словно бы оказывался в потоке, который движет тем, на кого Лит накладывал руки. Однако ему сложно было описать это умение словами. Многие в монастыре просили рассказать об этой его способности, но Литу нечего было толком ответить на эти просьбы – он просто мог видеть чувства, а другие люди – нет. Даже сам великий Гирт использовал для этого заклинания или зелья, в то время как Литу для этого нужно было лишь открыть глаза или протянуть руку.

Вот и сейчас Лит ясно видел инстинкты Гевры, которые говорили ей, что нужно искать отдыха. Перед глазами у него очень быстро пронеслась картина павшей лошади. Он вспомнил, что с того момента, как они выехали из Вылемы, они с Геврой ни разу не останавливались. Рано утром он покинул двор одного крестьянина близ городских стен, который с радостью дал ему переночевать. Он даже предлагал Литу снабдить его вдоволь припасами, но тот не взял, чтобы не отягощать себя лишней ношей. Крестьянин хорошо относился к братьям-лукрецианцам, так как местный риндайский священник дал ему развод с нелюбимой женой, что происходило не так уж часто. «Священная книга» Иосифа превращала развод в нарушение таинства брака, и уставы религиозных орденов всячески препятствовали тому, чтобы семейные союзы распадались. Однако это всё же происходило, но только по весьма серьёзным причинам. Лит не стал интересоваться причинами развода крестьянина с его женой, посчитав, что это дело местного приходского священника, а не его.

Лит спешился и пошёл рядом с Геврой. Сухая пыль тут же осела на его одежде, но это не беспокоило Лита.

Внезапно в нём поселилось чувство неясной тревоги. Внутри него зрело ощущение опасности. И в какой-то момент он услышал полную тишину: птицы, шелест травы и деревьев – всё умолкло. Даже запахов теперь стало не слышно! Лит медленно закрыл глаза и, пытаясь очистить свой разум от растущей тревоги, увидел сквозь веки на фоне солнца два тёмных силуэта впереди. Они скользили к нему как будто бы против ветра: неспешно, но неотвратимо. Внезапно белая молния расколола небеса и ударила в эти силуэты. Оба дымчатых призрака оторвались от земли и уже в вышине рассеялись…

Лит поспешно открыл глаза и провёл рукой по лбу, мгновенно покрывшемуся испариной. Что это было? Прозрение будущего? Или прошлого? Было ли это на самом деле? Лит видел, что впереди на дороге никого нет, а позади…?

Резкий удар обрушил его наземь, кровь сразу застила ему глаза. «Хорош же прорицатель…», Лит слышал, как заржала и забилась Гевра, но кто-то закричал на неё, пытаясь ухватить за неумелую уздечку.

– Тихо, ты! Тупая скотина!

– Эй! Ты! Святоша, давай поднимайся! Разговор к тебе есть! – могучие руки взяли Лита за плечи и поставили на ноги, но поскольку сам он не был к этому готов, то чуть снова чуть не упал.

Когда ученик чародея наконец обрёл связь с землёй, а его глаза смогли снова видеть после того, как он кое-как протёр лицо пыльным рукавом, он смог получше рассмотреть тех, кто напал на него.

Это были внушительных размеров верзилы, одетые как крестьяне, но лицом больше походившие на разбойников. У того, кто держал Лита за грудки, кулаки были размером с голову телёнка, а глаза были налиты кровью. От него самого несло потом и дешёвой брагой. За поясом у него торчал ржавый мясницкий нож с широким лезвием, которым он пока что не торопился воспользоваться, но Литу казалось, что это было ненадолго и бандит вскоре схватится за оружие.

К тому времени второй уже успел поймать Гевру и успокоить её, хотя она ещё нервно била хвостом. Её глаза метались в глазницах, а ноздри шумно раздувались.

Второй был одет в грязно-серую рубаху, подпоясанную крупной верёвкой, за которую была заткнута длинная дубина, лоснящаяся на солнце. Было видно, что её много раз пускали в ход: на её конце виднелись чёрные пятна от въевшейся крови. У него на ногах были надеты пеньковые штаны и обмотки на ступнях. Сам он был с нечёсаной чёрной бородой и всклокоченными волосами.

– Есть разговор к тебе, – повторил нападающий.

– Я слушаю, – кротко отвечал Лит, – только отпустите сначала меня, – он твёрдо посмотрел в глаза неприятеля.

Тот быстро оббежал глазами всего монаха и разжал руку, а после отошёл на шаг назад, но при этом он положил ладонь на рукоять ножа.

– Ты не шибко-то и богат, – кивнул он на Гевру.

– Если вы хотите забрать у меня что-то, то можете брать, но многого вы не получите.

– Это я вижу! Даже странно, что он дал за тебя денег…

– Кто дал денег? – быстро спросил Лит. Сердце бешено билось в груди, а взгляд постоянно натыкался на нож. Он пытался придумать хоть что-нибудь, что могло бы помочь ему, но, как назло, ничего не шло на ум. «Хорошо, что учитель Гирт не видит!».

– Это неважно. Для тебя уже неважно. Он сказал, что ты опасен. Что ты колдун. А ты всего-то нищий монах, – бандит сплюнул на землю и потащил ржавый инструмент из-за пазухи.

– Нищий и глупый. И мёртвый к тому же… – он быстро замахнулся оружием на Лита, и пока ученик чародея застыл от ужаса, ожидая нелепой кончины, лицо бандита вдруг исказилось гримасой боли.

С поднятой рукой, с зажатой в кулаке рукоятью ножа головорез рухнул прямо под ноги Литу, а тот расширившимися от страха глазами уставился на того, кто только что хотел его смерти. Лит ухватил взглядом стрелу в спине своего врага. Прямо напротив сердца. Бандит был убит моментально.

Пока Лит разглядывал стрелу, спасшую ему жизнь, вторая, точно такая же, просвистела рядом и попала в горло бородатому. Наконечник вылетел наружу, порвав сосуды: вся грудь сразу залилась кровью, а земля перед раненым окрасилась в чёрный цвет. Сам бандит не мог издавать никаких звуков, кроме яростного хрипа. Он упал через несколько долгих мгновений и забился в конвульсиях, но вскоре затих и умер.

Лит так и стоял в оцепенении, почему-то сжимая и разжимая руки, словно бы хотел что-то взять. Он смотрел то на первую, то на вторую стрелу. Гевра, казалось, пыталась превратиться в каменный столб: как только первый человек упал, она дёрнулась было, но тут же замерла. Кобыла даже дышать от страха перестала.

Путешественник захотел проверить, жив ли ещё его противник, хотя тут и так всё было очевидно. Он взялся было руками за плечи нападавшего и попытался его перевернуть, но тот был слишком тяжёл.

– Можешь опустить его. Вряд ли он станет грязнее, чем был, – сказал кто-то спокойным, ровным голосом.

Лит быстро метнул взгляд на ту, кто это сказал.

Это была воительница в тёмном дорожном плаще, из-под которого выглядывала кожаная куртка со вшитыми пластинами из стали. За спиной у неё висел колчан со стрелами с чёрным оперением, а в руке был короткий лук. На поясе висел длинный меч в кожаных ножнах с рисунком, изображающим какого-то огромного змея. Она шла быстро, но звука её шагов Лит странным образом не слышал, хоть и видел лёгкие клубы пыли, поднимавшиеся от её сапог. Сейчас монах мог расслышать разве что лишь стук собственного сердца.

– Опасная дорога, верно, а? – воительница приблизилась к монаху и остановилась в паре шагов перед ним. В её абсолютно чёрных, как южная ночь, глазах стояла насмешка. Её длинные вороные волосы были торопливо завязаны сзади в подобие узла, из которого выбилась несколько прядей, обрамляющих лицо со смуглой кожей и точёными чертами. На шее у женщины был тонкий еле заметный шрам.

Кажется, что она была в весёлом расположении духа и её нимало не заботили те двое бродяг, что она только что убила. Весь её грозный вид внушал суеверный трепет и благоговение. Это было странно, но в тот миг Литу почудилось, что именно такие чувства должна внушать встреча если не с Богом, то уж точно с королём.

– От страха язык проглотил? – с прежней усмешкой спросила воительница, прикрепляя свой лук к колчану ремешками из грубой кожи.

Лит опустил тело, которое ещё держал на руках, и с подозрением посмотрел на свою спасительницу:

– Вы кто?

Она немедленно вскинула брови:

– Вот уж не думала, что теперь за спасение жизни платят невежливостью!

– Простите, простите, вы правы, если бы не вы, моя душа уже отошла бы к Господу, – он смиренно опустил голову, – моя благодарность велика, и везде, где бы ни был, буду молить Бога о том, чтобы не оставил вас в беде! – он молитвенно воздел руки к небу в подтверждение своих слов, но на его спасительницу это никак не повлияло.

– Щедро, – по-прежнему улыбаясь, проговорила воительница, – но это лишнее… Достаточно будет назвать себя и цель своего пути. Но сперва, так и быть, представлюсь я, – она предупредительно подняла ладонь, чтобы Лит не влез говорить прежде неё. – Я Инария, воин на службе у Григория из дома Клеонов, Хранителя Запада. А это мой меч Заступник, – она мягко положила ладонь на рукоять клинка. Лит не был уверен, но кажется, с такими мечами можно было орудовать одной или двумя руками, из-за чего они очень ценились мастерами.

– Теперь ты! – воительница повелительно ткнула пальцем левой руки в Лита. Вся насмешливость слетела с неё в миг, когда она представляла себя и своего господина. Сейчас Инария надменно взирала на путника сквозь каменную стену угольных глаз.

– Меня зовут Лит, я – монах-послушник из Илларионовой обители, и я направляюсь к месту основания своего ордена, в Варийскую долину, дабы поклониться святым мощам первых братьев ордена, – он низко склонился перед Инарией.

– Паломник, значит, – задумчиво проговорила воительница, – редко их нынче встретишь на этой дороге.

– Почему же?

– Бандиты, – отвлечённо ответила Инария, но в её ответе Литу почудилась принуждённость. Он ощутил это лёгким изменением внутри себя. Гирт говорил, что так чародей может чувствовать недосказанность в чужих ответах. Или ложь. Но Литу почему-то хотелось верить своей новой знакомой, поэтому он пока что отбросил лишние подозрения.

– Значит, ты идёшь в варийский монастырь, верно? – в это время Инария повернулась к Литу спиной, чтобы вынуть стрелы из тел. Она придирчиво оглядела наконечник каждой стрелы и тщательно вытерла их от крови об одежду бандитов, а после вернула в колчан к остальным стрелам. Всё это она проделала, отвернувшись от монаха, но Лита не покидало чёткое ощущение того, что если он попробует неосторожно дёрнуться, то он и в самом деле познакомится с Заступником.

– Совершенно верно, милостивая государыня…

– Пожалуй, что нам по пути, – она внимательно посмотрела ещё раз на Лита, – ты же не будешь против сопровождения? Кажется, что оно тебе не помешает…

– Длинную дорогу всегда приятнее коротать в доброй компании, – Лит был совсем не против того, чтобы его сопровождал опытный воин, особенно после того, что только что произошло. Нападение этих бандитов было тревожным знаком. И, судя по всему, некто велел им напасть именно на него, значит у кого-то неведомого есть причины желать Литу гибели… Да этот кто-то ещё и знает, что Лит чародей вдобавок. Но кто бы мог это быть, позвольте на милость узнать?

Ещё это видение перед самой атакой головорезов… Два дымчатых силуэта были нападавшие, вне всякого сомнения, а белая молния – это стрелы Инарии или сама Инария. Лит получил знак свыше, что он будет спасён, но, не получив достаточно времени, чтобы истолковать знамение, он получил спасение. Кажется, что Господу было угодно, чтобы он шёл с Инарией.

Инария, удовлетворившись ответом монаха, издала тонкий свист, похожий на песню лесной птицы. Из-за поворота, который Лит проехал чуть ранее, показался конь серой масти. Не успел монах удивиться скорости его появления, как тот уже стоял возле Инарии, позволяя ей взобраться на себя. Она похлопала его по шее, отчего конь довольно фыркнул и ударил копытом.

– Это Эрго, один из лучших коней всего Запада! – не без гордости произнесла воительница.

Рядом с Эрго Гевра выглядела крестьянской простушкой. Она косилась на коня беспокойным глазом из-под своих тяжёлых век и боялась подойти. На Эрго была отличная сбруя из кожи с чёрным отливом. Позади седла были две перемётных сумы, к которым были приторочены несколько кинжалов с одной стороны и ещё один колчан со стрелами – с другой.

Лит решил не взбираться на свою кобылу, памятуя о том, что она ещё недавно изнывала от усталости, и он сообщил спутнице о своём намерении идти пешком рядом с Геврой.

– Да, хорошая идея, отдохнуть ей не помешает, – Инария поглядела на Гевру так, как будто бы только что заметила её, – идти нам недалеко, здесь рядом есть деревня, там можно передохнуть.

– А что с ними? – Лит посмотрел на тела убитых бандитов.

– Сообщу привратнику у ворот в деревню, чтобы отправили людей прибрать их, – она ответила простодушно и двинулась в путь без дальнейших предисловий. А Лит, успев только подумать о душах несчастных, вынужден был последовать за ней, чтобы не отстать.

Через некоторое время Лит, ещё не вполне доверяя Инарии, осторожно спросил у неё:

– Ты сказала, что ты из людей Григория Клеона? Каков князь из себя?

Инария не спешила с ответом, но, наконец, пришла к какому-то соглашению внутри себя:

– Князь Григорий один из мудрейших и благороднейших людей из всех, что я встречала. Я служу ему не по зову власти или золота, а по зову сердца. Я верю, что именно такие люди, как светлейший князь, должны стоять во главе народа и страны.

Лит подивился такому искреннему ответу, но посчитал, что так, наверное, и следует говорить воину про своего господина.

– Я слышал о том, что он честен со своим народом. В окрестных деревнях о нём плохого не сказывают.

– Это точно! – с неожиданным жаром подтвердила Инария, – светлейший князь берёт с крестьян налога столько, сколько они могут заплатить, и щедро помогает им в годы засух и неурожаев. За это люди любят его и с гордостью отдают своих сыновей на княжескую службу!

– Только ли сыновья местных крестьян идут к нему на службу? – лукаво спросил монах. Чуть более лукаво, чем сам того хотел, ведь устав ордена запрещал задавать окольные вопросы.

– Если ты спрашиваешь обо мне, то я не из этих земель. Моя родина находится далеко к югу отсюда, и я покинула её давным-давно. Я была во множестве стран и видела множество правителей земель, многие из них не заслуживают даже жизни, а не то что правления.

– Ты слишком строга к ним, – миролюбиво заметил Лит. – Единый каждому народу дарует того царя, которого он заслуживает.

Но его слова неожиданно заставили Инарию засмеяться жёстким, неприятным смехом:

– То же самое я слышала от множества глашатаев на множестве площадей. Извечная история! Если мой король тиран, значит, в этом только моя вина. Веками об этом твердят по всему Инафору людям, и на островах то же самое! Я считаю иначе! Люди не должны слепо повиноваться своим государям! Сами должны решать свою судьбу, а не уповать на милость людей, чьи предки когда-то стяжали себе славу и право распоряжаться своими соседями и передали его своим потомкам, которые, может, и не умеют ничего, кроме как бахвалиться своими пёстрыми родословными!

– А что князь Григорий Клеон думает обо всём этом? – Лит продолжал удивляться тому неожиданному пылу, с которым говорила Инария, но он посчитал, что указывать ей на это было бы невежливо, особенно после того, как она только что спасла ему жизнь.

– Светлейший князь согласен со мной, что править народом должны достойнейшие! Что править должно не по праву рождения, а по праву личной чести. Правитель должен завоевать любовь народа и тогда люди с благодарностью примут его правление и не оставят его даже после смерти. Даже после его смерти. Вспомни, монах, о ком поют песни в полях, и кто были эти люди, и есть ли среди них хоть один тиран?

– Совсем немного, пожалуй, что и вовсе никого. Но так ли много владык с чёрными сердцами? Я верю, что Создатель всеведущ и ведёт по пути благости каждого из нас, а тех, кто спотыкается и сходит с этого пути, настигнет жестокая кара на Страшном Суде.

– Все получат по заслугам, это верно, только вот страдания простых людей сложно унять этим.

– Вера исцелит любую рану и любую скорбь. Людям нужно верить и вести праведную жизнь, тогда Царь Небесный восставит царства земные на благо народов.

Инария воззрилась на Лита с искренним любопытством:

– Видно, что крепка твоя вера.

– Только Всевышний может судить о крепости веры того или иного человека. Перед Его волей я преклоняюсь, – Лит молитвенно поднёс руки к груди и искренне обратился лицом к небу.

Они помолчали немного и Инария медленно начала вновь:

– Это всё едино, я всё равно считаю, что люди должны сами взять в руки свою судьбу. Для меня праведник тот человек, кто с оружием в руках отстаивает право слабейших, а не тот, кто предпочитает слепо подчиняться и надеяться на святое искупление.

– Каждому по делам его, – проговорил монах. – Может быть, ты и права, не мне судить тебя! На Страшном Суде мы все узнаем, что правда, а что нет.

– Какой же ты терпеливый, – улыбнулась Инария. – Согласен ждать смерти, чтобы обрести истину. Это не по мне, я желаю обрести её сейчас. Но пусть будет по-твоему, монах Лит! Дождёмся Страшного Суда и узнаем, кто прав, а кто нет. Тем более, что мы уже приехали, – внезапно докончила она.

Только тут Лит заметил, как дорога впереди вильнула и перед ними появляются массивные деревянные ворота, по обеим сторонам от которых шёл внушительный частокол.

Деревня Пороговая стояла на берегах реки Горлицы, которая была притоком могучей Карны – западной границы Энелии. Деревня так прозывалась оттого, что в своё время строилась как пограничный пост между двумя государствами, но со временем, удачным более для энелианцев, чем для её соседей, граница отодвинулась на запад, к Карне.

Пороговая была обнесена со всех сторон высокими укреплениями, оставшимся с тех времён, когда это была ещё пограничная крепость. Её мощные ворота хранили покой местных жителей. Хоть граница и отошла на запад, в деревне по-прежнему располагался небольшой гарнизон королевской стражи, набранной из сельчан данной местности. Помимо охраны государевых рубежей жители Пороговой занимались также обширной ловлей рыбы, которая торговыми караванами расходилась по всей Западной Чети.

Помимо ловли рыбы среди промыслов местных жителей было: строительство лодок и речных судов, вязание сетей, бондарство и ещё изготовление изделий из дерева. Поделки мастеров по дереву Пороговой были широко известны по всему Риндаю, а иногда караванщики привозили их даже и в другие города. В келье Лита в монастыре стояла деревянная статуэтка святого Доминиана, которая, судя по клейму, была изготовлена местным мастером.

Ворота в крепостцу были закрыты, а наверху их, в небольшой галерее, стояли два воина в доспехах королевской стражи. Они были вооружены луками и копьями, но сейчас их оружие не очень интересовало: стражники смотрели на небольшого человечка в драных лохмотьях перед воротами и хохотали:

– Эй, Картир! Может, ещё вина?!

– Мил-государь, с превели-иким удовольсъем! – еле выговаривая слова пролепетал этот болезный малый.

Один из стражников исчез за частоколом, но сразу же появился, а в руке у него была деревянная кадка с водой, которую он тут же опорожнил на голову бедняге.

– На, пей!

Картир после такого «питья» опустился на четвереньки и начал трясти головой, как собака. После он повернулся к дороге, и Инария с Литом увидели, что рот у него раскрыт до ушей. Он заходился в смехе и не был в силах выговорить ни слова. Он попытался было встать, но после первой же попытки рухнул на дорогу и, развернувшись головой к воротам, заснул с улыбкой на лице.

Стражники заметили подъезжающих путешественников, и один из них, тот, что раньше только смеялся, закричал кому-то вниз:

– Открывай, Егор! Инария из Стального Ручья едет!

Ворота начали отворяться, и путники прошли в деревню. Лит удивился было, что их так легко пропускают, но сразу понял, что его спутница, должно быть, часто здесь бывает. Инария даже не посмотрела на лежащего внизу Картира, только лицо её приняло брезгливое выражение, а Лит поглядел на пьянчужку с любопытством, но также прошёл мимо, не тревожа его.

Как только они миновали первые ворота, то очутились в небольшом дворе, также обнесённом со всех сторон частоколом, только уже поменьше. На противоположной стороне были такие же ворота, как и те, что они прошли, но вторые были распахнуты настежь, и сквозь них было видно широкую сельскую улицу, мощённую камнем, видно, поднятым со дна реки.

Во дворе было несколько стражников с копьями и мечами. Дорогое было удовольствие – вооружать ратников стальными клинками, но перехода на мечи с привычных секир и бердышей советник Гирт добился ещё в ранние годы правления короля Василия, сменившего Павла Второго. Мечи были намного обременительнее для казны, чем дедовские топоры, но чародей и государь на пару рассудили, что затраты на королевскую стражу в будущем окупят себя с лихвой.

Все воины были в кольчужных панцирях, а вместо курток под ними были лишь белые рубахи из толстого сукна. На их головах были надеты шлемы с острым навершием, похожим на наконечник копья. Из-за жары по лицам стражников струился пот, и они иногда прикладывались к крынкам с молоком.

– Доброе утро, госпожа Инария, – к ним подошёл один из воинов, и Инария сразу спешилась. Стражник был коротко стрижен, даже ещё короче, чем требовалось по суровым монашеским уставам, а ведь служивое сословие было освобождено от повинности стричь волосы, из-за чего у многих ратников локоны опускались до плеч, что помогало им при ношении тяжёлых шлемов.

– Доброе утро, Егор, сын Никула, – приветливо улыбнулась Инария, – хотя время уже близится к обеду.

– Это верно, наверняка на постоялом дворе уже поспевает суп, – у Егора, сына Никула, была подвижная голова на тонкой шее и запавшие глаза. Если бы не короткая борода и наличие массивной кольчуги, то Лит подумал было, что перед ним брат-монах. Так сильно от Егора веяло вдумчивостью и спокойствием. Остальные воины напоминали ленивых черепах, которых солнце загнало под панцирь, а Егор, который отворил им ворота, был готов послужить ещё.

– Суп – это хорошо, надеюсь на кислые щи, это было бы самое то при таком солнцепёке.

– Это уже к корчмарю, – засмеялся Егор. – Как там поживает светлейший князь Григорий? Как княжна Елизавета здравствуют?

– И князь, и его дочь чувствуют себя прекрасно, благодарю, Егор, за участие. Наследница Елизавета вскоре поедет в Крестовицу, так что ждите княжну в гости.

– Её милость за новыми платьями на Юг хотят пожаловать?

– Да, выбор шёлка в Крестовице шире, чем в столице, поэтому княжна едет туда.

– Что же, всё правильно. Выбирать меха в Калантире, а шёлк в Крестовице. Княжна Клеон мудра, – вполне серьёзно заметил Егор.

– Это точно, – в коротком ответе Инарии Литу опять почудилась недосказанность. – Можешь кликнуть десятника, Егор? Мне надо передать ему сообщение.

– Будет исполнено, милостивая государыня, – и воин тотчас позвал воеводу.

Из внутренних дверей на крик стражника вышел десятник. На нём не было доспехов, но вместо них надет жёлтый кафтан – знак его звания. При нём также не было никакого оружия, а его руки были по-начальственному упёрты в бока. Он внимательно осмотрел прибывших путников и велел Егору закрыть ворота, что и было тотчас же исполнено.

– Какой приятный молодой человек, – пробормотал монах про себя. Лит не был искушён в общении с ратниками, но предполагал, что королевскую стражу составляют простые крестьянские сыновья, но этот страж ворот совсем не вписывался в представления Лита об энелианском войске.

Инария быстро направилась к десятнику, который сам не торопился подойти к путникам. Лит, взяв и Эрго, и Гевру под уздцы, остался стоять неподалёку. Вскоре воительница вернулась, а десятник ушёл за стену казармы. Лит не успел толком разглядеть лицо воеводы из-за слепившего его солнца и из-за того, что разговор с Инарией длился не больше одной минуты.

– Десятник отправит людей позаботиться о телах на дороге, я ему сказала о них. Они ещё обыщут ближайшие леса, поищут других бандитов.

– Думаешь, что есть и другие?

– Я ничего не думаю, я знаю, что могут быть и другие, – Инария взяла Эрго себе и пошла в деревню, не говоря более ничего. Лит вынуждено поспешил за ней.

– А что это был за человек перед воротами?

– А, это… – рассеянно начала Инария, – обыкновенный пьяница. В местных землях не терпят такого и изгоняют их из поселений на время, чтобы научились хоть чему-то. Если это не помогает, им ставят клеймо на правой руке и выгоняют насовсем.

– Я слышал, что в иных странах на юге за пьянство вешают, это правда?

– Да, иногда вешают. Но чаще топят в вине или вспарывают живот и заливают его внутрь.

– И как это помогает?

– Не очень я думаю, ведь такие казни там постоянно проходят. А их проводят уже давно. Люди ничему не учатся.

– Но тут, похоже, за пьянство не наказывают столь строго, да и люди здесь приятнее. Справляются о здоровье Хранителя Чети и его родных.

– А, это обычное дело здесь, – Инария неопределённо махнула рукой, и Лит понял, что воительница хочет поскорее дойти до постоялого двора.

Они шли по богатой улице мимо больших деревянных домов с мастерскими и торговыми лавками. Торговля, видимо, шла бойко, ведь все избы выглядели очень нарядно, и каждая из них был не меньше двух этажей. Инария шла быстро, потому Лит не мог подолгу останавливаться перед каждым жилищем, как того хотел, хоть там и было на что посмотреть.

Купеческие хоромы заметно отличались от привычных рыбацких хат тем, что были изукрашены дорогой краской и живописными узорами. В дороге Лит обычно внимательно изучал дома местных жителей и даже иногда делал короткие записи о наиболее примечательных диковинках на полях «Истории» Велерана.

По обрывкам разговоров, долетавших отовсюду, Литу стало ясно, что в селении совсем недавно прошла ярмарка, которая закончилась весьма удачно для местных торговцев. Они сейчас подсчитывали прибыль и думали о том, как встретить следующую ярмарку, которая должна была открыться совсем скоро в Вылеме.

В корчме, куда путники зашли, оставив своих лошадей снаружи на конной привязи, тоже только и разговоров было, что о прошедшей ярмарке. Но многие помимо этого спорили также и о том, будет ли граф Мелинир Кафр покупать лес в округе, который принадлежал местной общине.

Один селянин начал громко говорить о том, что вчера самолично слышал от писца из Цветоречья – графского поместья, что в гости к Кафру чуть ли не ежедневно ходят от старосты Пороговой и вроде бы всё шло к тому, что граф будет покупать лес. Этот же кабачный глашатай начал говорить, что граф будто бы намерен продавать пороговский лес князю Клеону, что тому нужно укреплять крепости в Савре и Белегорне – землях, лежащих к северу и северо-востоку от Риндая.

– Крепости укреплять, вот-те нате! Кабы не было войны… – кто-то сказал негромко, да настолько негромко, что все его тут же услышали.