Текст книги "Огонь веры"

– Деир-Неринас! Город Озёрного Шёпота.

– Шёпота?

– Название игносийское, как ты понимаешь. Первые поселенцы, нашедшие этот город, были поражены его величием и потому говорили шёпотом. Но сейчас мы называем его менее торжественно – Озёрный город. Впрочем, насчёт нас я преувеличил. Уже давно сюда не спускался никто, кроме меня. Здесь Древние обращались к озеру. Вода в нём – это вода из Йоны, не из нашего мира. Она хранит память о тех днях, когда ещё текла по холмам и горам неведомого нам края. В ней заключено великое могущество, но я остерегаю тебя пить её! Она из одного мира, а ты из другого – и она обратит всю свою силу против смертного человека, если пожелает…

– Если пожелает? Но как это возможно?

– О, это весьма просто. Она может загореться лишь от жара твоего сердца, либо терзать тебя чудовищной жаждой, и каждый новый глоток этой воды для тебя будет всё губительнее. Материя Древних не для нас. Я бы тебе даже не советовал смотреть на озеро, потому что в данный момент оно смотрит на тебя, – последние слова Самуил произнёс с таким значением, что Лит поспешно перевёл свой взгляд на город на другом берегу и ему показалось, как там что-то неуловимо изменилось.

Не успел Лит сказать об этом учителю, как тот довольно улыбнулся и проговорил себе в бороду:

– А, он не спит! Славно, славно! Пойдём дальше, мальчик мой, не будем заставлять его ждать! – После этого Самуил сделал шаг вперёд и… опустил ногу на воду! Самуил шёл по воде, словно она была продолжением земли!

Тут у Лита мир кувыркнулся в голове и встал с ног на голову. Он остался стоять на месте. Его посетила безумная мысль, что вокруг всё нереально и что это всё один непрекращающийся сон. Учитель прошёл немного вперёд по воде и обернулся к нему:

– Вряд ли ты чему-то научишься, просто стоя на берегу озера, не находишь? Ну же! Смелее! Иди за мной.

Лит помнил слова учителя об озере, о том, что оно не из этого мира, и о том, что оно может с ним сделать. Лит сделал шаг вперёд и медленно опустил свою правую ногу на водную гладь. От прикосновения по воде пошли круги, но ученик ощутил твёрдую поверхность под ногой. Твёрдую, но очень скользкую и хрупкую, как будто ему приходилось идти по тонкому стеклу. Монах отчего-то испугался, что стекло может треснуть и он провалится от своих долгих раздумий, так что Лит оторвал левую ногу от бортика и поставил её на воду. Теперь он обеими ногами стоял на озере. Голова шла кругом.

– Так-то лучше! Немного веры в себя и вот уже мы ходим по воде! – кажется, для Самуила это было как прогулка за рыбой на рынок! Он снова пошёл к городу на дальнем берегу, и Литу ничего не оставалось, как последовать за Самуилом.

То ли озеро оказалось меньше, чем показалось ему вначале, то ли время здесь ускорилось, но Лит буквально через минуту оказался на противоположном каменном бортике. Только после этого он почувствовал облегчение. «Это, конечно, заколдованное место, а Самуил – великий чародей, но хождение по воде – это уж как-то чересчур!»

– Но почему же, учитель, озеро пропустило нас? Разве это не было опасно?

– В жизни очень много опасного, мой друг. Опасным может быть буквально каждый шаг, однако люди всё же ходят и там, и сям. А что до воды… Ты, может быть, удивишься, но в Йоне это совершенно обычное дело. Там вода тверда. И в этом совершенно нет никакого чародейства, тем более великого, – Самуил как будто бы прочитал мысли Лита. – Просто это другая материя.

– Шшшкаш… Кого это ты привёл ко мне? – внезапно Лит услышал какой-то новый потусторонний голос, и ему почудилось, что это Самуил вдруг изменил голос.

– Нового ученика, хочу проверить его, – а вот и Самуил ответил. Своим привычным голосом. Ледяные иголочки ужаса начали пронзать тело Лита одна за другой. Он обернулся к дому, откуда услышал того, другого… Сердце пропустило удар. Монах увидел того, к кому они пришли…

Огромное тулово на восьми крепких ногах, морда с множеством чёрных глаз и быстро шевелящимися жвалами. Чудовище было серого цвета, и на фоне молочного камня его было нелегко разглядеть, но такой громадине не так-то легко спрятаться! Вышиной монстр превышал полторы сажени, его ноги были обхватом со стволы дубов, а голова была размером с цельного телка!

Монах отступил на шаг от чудовища, а тварь склонила голову чуть набок и заклацала жвалами, с которых на плиты упало несколько капель какой-то мутно-серой, мерцающей в темноте жидкости.

«Яд, должно быть», – отстранённо подумал Лит. Он перестал что-либо чувствовать; страх исчез из его разума. Вместо него пришли слова древней силы, которые наставник Гирт заставил запомнить намертво. Лит посмотрел прямо в глаза чудовищу и на изначальном языке пророка Иосифа произнёс твёрдо:

– Дай мне огонь!

Его руки налились ужасной болью. Он прямо чувствовал, как по сосудам течёт раскалённое железо. От кончиков пальцев до самых плеч руки Лита превратились в два огненных прута, и он испытал невыносимую боль. Чародей сам стал болью.

Но его враг был перед ним. Лит едва смог поднять свои руки, но всё же смог! С рук молодого монаха в морду твари ударили два тугих сияющих потока белого пламени. От гула огня у Лита заложило уши, но он не опускал руки, пока с кончиков пальцев не слетели последние искры.

Лита шатало, разум отказывался признавать происходящее реальностью, глаза были ослеплены ярким огнём. Он только видел впереди огромный серый холм, который раньше был пауком-исполином. Этот холм был теперь в десятках саженей от него!

– Клянусь Игносом, что это было Божественное Пламя!

Лит медленно обернулся и увидел, как Самуил в восхищении смотрит на него. Только сейчас до него начало доходить, что он сейчас впервые сотворил чудо! Он призвал силу Единого, и она пришла ему на помощь!

– Шкаш, самое что ни на есть жаркое из всех сердец, что ты приводил ко мне, – серый холм шевельнулся и в клубке из множества конечностей снова стал гигантским пауком. Лит начал было снова возносить онемевшие руки, но Самуил предостерегающе положил ему длань на плечо.

– Это не враг, не твой враг, можешь успокоиться, мальчик мой.

– Сильный огонь, шшкаш, чуть в воду меня не сбросил, – паук снова возвышался над Литом, а тот повернулся к Самуилу.

– Это Неирн, страж этого города, – наставник представил монстра.

– И этого озера, шкаш, – добавил паук.

– Точно, и озера, – Самуил выглядел довольным и не стремился скрывать этого.

– Очень рад, – без тени радости Лит поприветствовал Неирна, а тот лишь клацнул жвалами. Вроде как дружелюбно.

– Так вы из Древних?

– Шкаш, если Древний это тот, кто не был рождён в Андаре, то тогда да, шкаш, получается, что я Древний, – утвердительно ответил паук. – Но не спеши расспрашивать меня о Едином. Шкаш. Я Его не знал.

– А кого вы знали?

– Многих. И никого. Шкаш. Как посмотреть. Я знал алдуэритов. Шкаш. Тех, кто основал этот город. Потом я знал картаханов. Тех, что этот город разорили. Многих знал. И никого.

– Картаханы? Алдуэриты? Кто они?!

– Воспоминания. Шкаш. Их здесь уже нет. Их нигде нет.

– Что с ними стало?

Неирн не ответил, только вороные глаза подёрнулись дымкой. Он повернулся к озеру и уставился на него.

– Шкаш, ты привёл достойного ко мне. Он отмечен знаком великой судьбы. Шкаш. Я вижу это. Но берегись, чародей! Не я один это вижу! – после этих слов он прыгнул с каменного бортика назад, на стену ближайшего дома. По ней он взбежал вверх и исчез за крышей.

– Кто это был? – Лит повернулся к учителю в смятении.

– Неирн, – повторил Самуил. Он выглядел так, как будто только очнулся ото сна. – Древний страж этого места, – он обвёл рукой подземелье. – Не очень общительный, как ты мог заметить, впрочем, с этими древними сущностями всегда так. Видимо, в Йоне считалось неприличным поддерживать беседу дольше пяти минут.

– Неужели он и правда оттуда?

– Из Йоны? Да, оттуда. Потомок ныне угасшего рода.

– Но почему… Почему он паук?!

– А почему ты человек? Мальчик мой, великие силы не всегда приходят в сияющих доспехах и на прекрасных конях. Случается, что они даже… э-э-э… Пованивают. Серьёзно, знавал я одного древнего духа, который любил представать в образе раздутого от гнойников полутрупа.

Лит хранил молчание, он не понимал, это откровение или такая шутка старого учителя, но Самуил и сам сообразил, что его ученик в замешательстве:

– Вряд ли ты ожидал, просыпаясь сегодня, что сможешь вызвать Пламя, настоящее Божественное Пламя?

– Нет, этого я не ожидал.

– Должен тебе признаться, сын мой, что я ожидал. Могу даже сказать, что ради этого мы и спустились сюда сегодня. Вряд ли ты бы смог воззвать к Божественной силе, если бы я просто попросил тебя об этом, не находишь?

– Нет, я бы не смог…

– Вот то-то и оно… Только на грани гибели, на грани смерти ты смог разорвать внутренние путы и освободить свою силу? Ты же почувствовал это?

– Я не знаю. Я чувствовал боль, – Лит смотрел на свои руки, которые ещё совсем недавно горели ярчайшим огнём. Сейчас они были точно такие же, как и утром. – Но было что-то ещё. Не знаю что. Я видел что-то, но не глазами, а будто бы… умом.

Самуил покачал головой:

– С болью можно справиться, создав для себя магический инструмент, – мастер-чародей осторожно стукнул своим посохом о каменную набережную, и яблоко камня в его навершии тускло мигнуло, – но начало положено. Ты начал прозревать. Ты показал свой талант, но нам ещё предстоит направить его в нужное русло.

– Почему же я раньше не мог его показать? В Илларионовой обители?

– О! Я склоняюсь к такому ответу, что ты не смог проявить себя в Илларионовой обители, потому что там нет меня, – он скромно улыбнулся и начал поглаживать свою бороду. – Гирт непревзойдённый чародей. С этим мало кто может спорить. Но что касается обучения юных дарований, – он слегка склонил голову, как будто приветствуя Лита, – тут я, пожалуй, превзойду главу нашего ордена.

Уголки рта Лита поползли в стороны: ему представились эти двое старцев в креслах за чашкой чая, спорящих между собой, кто в чём лучше другого. Он снова посмотрел на свои руки.

– Святой отец, мне теперь постоянно придётся спускаться в паучьи пещеры, чтобы сотворить чудо?

– К Неирну ты можешь спуститься, когда захочешь. Вопрос только в том, захочет ли он тебя принять. Он не всегда так дружелюбен как сегодня. Что касается твоего дара, то ты теперь и сам знаешь, что он у тебя есть. Ты сам его видел, и теперь не сможешь убедить себя в обратном. У тебя, мой мальчик, и выхода иного нет, кроме как творить чудеса. И я надеюсь, сын мой, что мне однажды не придётся просить у тебя прощения за это…

– Прощения? Но за что, отец?! Это же Божий дар!

– Не обращай внимания на старческие глупости. Это именно Божий дар. Но думаю, что мы уже достаточно времени провели здесь, ты не находишь? Пора выбираться отсюда, мой друг…

Вечером того же дня Лит топтался на балконе Южной башни и размышлял о произошедшем утром. Самуил рассказывал ему известную историю Деир-Неринаса, пока их не прервал уездный староста, у которого было дело к главе Столпов Лукрециана, и Лита попросили оставить их наедине. Ученик вышел на балкон за тяжёлые двери из чёрной сосны – дерева, произрастающего на ирманских склонах.

Балкон оказался широким и с не очень высокой оградой. Сильный порыв ветра мог сбросить оттуда человека, но ветра не было, так что Лит мог беспрепятственно вышагивать по нему взад-вперёд и немного поразмышлять.

Про Деир-Неринас, как выяснилось, было не очень много известно. Так, во всяком случае, рассказывал Самуил. По предположениям, Озёрный город был выстроен на заре Андара, то есть в первые годы существования этого мира. Его построили поселенцы из Йоны, которых люди называли легритами, или Древними. Страж города Неирн называл их алдуэритами, то есть «истинными» в переводе с легритского. Город был выстроен на берегу подземного озера, которое было наполнено водами старого мира. Оно стало источником силы для алдуэритов: наделяло их чудесными способностями, продлевало им жизнь и исцеляло ото всех болезней.

Со временем жители Деир-Неринаса отказались от жизни на поверхности. Даже перестали помышлять об этом. Тут Самуил сделал небольшое отступление и заметил, что все известные ныне поселения легритов находятся именно под землёй, хотя из сообщений, дошедших до нас по большей части от других древних существ вроде Неирна, стало ясно, что в Йоне они жили, как и люди в Андаре: на поверхности. В чём причина их заточения в подземельях, было неизвестно, и даже Неирн об этом ничего толком не сообщал. Многие пытливые умы строили догадки на сей счёт, но сам Самуил считал, что по какой-то причине Создателю было угодно, чтобы легриты находились именно в своих подземных городах. Он связывал это с тем, что Он готовил Андар для людей-андарцев – своих творений, а не для легритов-йонитов – переселенцев из старого мира. Так или иначе, легриты оставались под землёй, и это продолжалось достаточное количество времени, чтобы выстроить целые государства в земной тверди.

Некоторые города могли вмещать в себя до нескольких сотен тысяч жителей, и вполне возможно, что они вмещали. Но, судя по тем немногим древним письменам, что удалось отыскать и понять при помощи стражей, не всех Древних это устраивало. Некоторые легриты начали восставать против подземного существования, ибо, вероятно, они считали, что они должны жить наравне с богами – под вечным солнцем. Неизвестно, почему им было отказано в переселении. Самуил в беседе снова развил свою мысль о Воле Единого, но привёл и иную точку зрения – некоего Фельтасара из Рамадарна, что в Линдиоре.

Фельтасар считал, что причина, по которой легриты не хотели покидать свои подземные города, была в том, что там находились источники их силы, а на поверхности они же были слабы, как и все остальные смертные существа. В большинстве мест поселений источниками могущества легритов служили материи, связанные с Йоной: будь то вода, огонь или металлы. Во всех обнаруженных поселениях были найдены особые святилища – места поклонения. В Деир-Неринасе это была вода из озера. Любые попытки смертных андарцев связаться с материями из Йоны заканчивались плачевно. Из того факта, что ничего подобного не происходило с людьми на поверхности, Фельтасар делает вывод, что в результате сотворения Андара Единым все осколки Йоны – учёный придерживался мнения, что Йона была уничтожена в процессе создания нового мира, – оказались погребены под землёй. В стремлении вернуться к источникам своей силы легриты и превратились в подземных жителей.

Как бы то ни было, в истории древнего народа наступил переломный момент. Отдельные отступники желали основать царство на поверхности и в новом мире властвовать точно так же, как они властвовали и в старом мире. Они оказались в меньшинстве и обратились за помощью к силам, лежащим вне народа легритов. В известных исследователям письменах упоминался некий демон Эугрот, который даровал отступникам великую силу солнца, но за это они были обезображены. Самуил напомнил Литу об изображениях человекоптиц на стенах Озёрного города. Отступников сородичи назвали картаханами, что означало «искажённые». Так началась великая усобица между йонитами, но достоверных сообщений о её ходе не находили ни в одном из подземных городов. Также неизвестна и дальнейшая роль этого демона в истории Древних. Известно было лишь то, что они бесследно исчезли. Все до единого. Письменная история заканчивалась на сотворении картаханов Эугротом, а немногие очевидцы событий, вроде Неирна, не желают поведать что-либо определённое по этому поводу.

Хотя почтенный чародей и кладоискатель Нурса Вадикул из Игноса в своём жизнеописании сообщал, что в 514 году он встретил человека, одержимого одним из младших демонов, и тот поведал Вадикулу, что война между Древними идёт вне времени, но однажды одна из сторон возьмёт верх, и тогда легриты вернутся. Однако было неизвестно, что это: пророчество, насмешка младшего демона или акт тщеславия самого Нурсы Вадикула…

Двери отворились, и на балкон вышел учитель Самуил. Лит заглянул в открывшийся кабинет и никого больше не увидел.

– Чем плохи неотложные дела, так это тем, что их нельзя отложить.

– Что-то серьёзное, святой отец? – спросил Лит несколько встревоженно, хотя вряд ли могло произойти что-то серьёзное: Лит, узнавший чуть больше об устройстве мира, начал сомневаться в том, что на смертной земле вообще могло происходить хоть что-то серьёзное.

– О, нет. Ничего такого, чего нельзя было бы решить без того, чтобы просто усесться поудобнее, выпить горячего чаю и крепко подумать. О чём мы говорили перед тем, как нас прервали, не напомнишь мне, мальчик мой?

Лит улыбнулся: говорил только Самуил, а Лит слушал.

– О войне между легритами, демоне Эугроте и истории Нурсы Вадикула.

– Ох уж мне этот Вадикул! Всех почтенных людей взбаламутил своими россказнями, и ведь, поди ж ты, проверь его! Куда тот демон подевался? Убежал, и след его простыл. Вот так и рождаются легенды, ты помяни моё слово, – Самуил замолчал и повернулся посмотреть на склоны холмов, окаймляющих Варийскую долину, за которыми простирался огромный лес Эгер. С балкона высокой башни лес, тянувшийся бесконечной стеной, казался таким же древним, как и Озёрный город.

– Ты слышал историю о Деолине и Рогдене, мальчик мой? – спросил он внезапно.

– Слышал эти имена, но саму историю их – нет, кажется, кто-то в калантирском порту её знал, – Лит наморщил лоб, пытаясь вспомнить, что он может об этом знать.

– Можешь не утруждать себя воспоминаниями. Я расскажу тебе всё с самого начала, – он помолчал немного и начал гладить свою бороду, как тогда, в пещере. – Деолина была дочерью одного из князей энелов. Было это почти сразу после смерти Иосифа. Тогда в Энелии не было короля, а правили удельные князья. Не все они были равноправны, а некоторые так и вовсе были бесправные, но Деолина была дочерью Гайрда Златорукого. Богатый был князь: его удел был одним из самых процветающих. Сейчас же это земля Северинов. Гайрд был их предком, так считают сами Северины. Сам Гайрд Златорукий слыл человеком отважным и искусным в бою и стяжал себе немалую славу на поле брани. О нём и сейчас поют песни в Северной Чети, особенно за столом. Он был почитаем другими князьями и вёл вдобавок дела с Нортрандом, а тогда это ценилось даже больше, чем сейчас.

Многие в ту пору уже задумывались о том, чтобы среди энелов был один король, и говоря «король», они подразумевали Гайрда Златорукого. Кто знает, если бы история сложилась чуть иначе, возможно Энелианское королевство было бы старше на сто лет, чем сейчас… Но история не об этом.

Господь не дал Гайрду сыновей, но была у него одна дочь – Деолина, которую он любил превыше всего. И даже больше своего княжества. Множество других князей желали бы получить её в жёны. Но все они были недостойны по мнению Златорукого. Отдавать сокровища в руки недостойных было не в его правилах.

Был среди молодых наследников княжьих уделов один наиболее честолюбивый – Рогден сын Тордена Скалозуба, чья вотчина лежала у западных отрогов Ливадских гор у Нарамонского плато. Рогден был жаден до славы и власти, а у его отца Тордена было множество сыновей, и Рогден отнюдь не был старшим среди них. В случае смерти своего отца он наследовал совсем малую часть земель Скалозуба. Но разве такой удел годился для пламенного юноши, воспитанного на славных легендах о героях древности? Рогден мечтал о величии! О богатстве! И его манила мысль породниться с могущественным Гайрдом Златоруким, стать мужем его единственной наследницы, которая по слухам была ещё и необычайно красива…

Юный герой прекрасно знал о том, что Гайрд отказывает всем женихам, и он, Рогден, наверняка не станет исключением. Тогда он начал думать, как произвести впечатление на великого князя. Гайрд был самым богатым человеком среди энелов – нечего было и думать поразить его блеском золота. Тем более, что такового у Рогдена всё равно не было… Но Гайрд также был и прославленным воином, а воины ценят доблесть превыше всего! Если совершить поступок достаточно доблестный, то, может, Гайрд признает Рогдена за равного себе и сядет с ним за одним семейным столом? Но какой подвиг может их уравнять?

Рогден вспомнил, что один караванщик рассказывал ему на пиру, будто бы в северных чащобах живёт чудище – гигантский волк, – убивающее всех без разбора, кто попадался на глаза. Дружина князя не могла изловить это чудовище, потому что всякий раз оно появлялось в новых местах, за много вёрст от предыдущего места нападения, а даже если воины заставали зверя, то не могли с ним совладать. Монстр тревожил Гайрда уже много месяцев, и он сам было отправился искать зверя, да был уже слишком стар и не смог отыскать его берлогу, как и другие до него. Юношеская удаль и лихость ударили в голову Рогдену. Он решил, что победит чудище и принесёт его голову на пике Гайрду Златорукому. Вот будет достойный подарок на свадьбу! Так думал Рогден.

Сборы юного героя были недолгими: встав с отцовской скамьи да подпоясавшись ремнём, он поехал на Север. Охотиться на гигантского волка. Долго длилась его охота на зверя. Рогден изъездил почти весь край в его поисках. Остался без гроша в кармане, и тут бы поворачивать ему к отчему дому, да гордыня мешала ему! Внутренний голос твердил ему, что победа близка, ещё чуть-чуть – и чудище явится перед ним и будет повержено… Рогден жил в лесу и питался его дарами, и однажды на утренней охоте он повстречал в лесу человека.

Тот был наг и бос, а ещё ранен в живот копьём. Рогден подивился, как этот несчастный ещё не помер! Он еле шёл и спотыкался о каждый корень. Его ноги все были в крови, и его стоны разлетались по всему лесу… Герой сразу смекнул, что его ранили княжьи люди: откуда бы у крестьян взяться копьям? А раз так, то за ним наверняка идёт погоня, хоть он и смог убежать каким-то чудом, но сейчас бедняга уже одной ногой в могиле, да и стоны его… Рогден боялся, что княжьи дружинники найдут молодого героя в лесу, а ведь он не просил дозволения князя на свою охоту… Недолго думая, Рогден наложил стрелу на тетиву и выстрелил страдальцу прямо в голову. Тот упал навзничь, даже не успев заметить, как смерть забрала его.

Рогден подошёл к убитому, чтобы забрать свою стрелу, но вместо тела несчастного он обнаружил гигантского волка, а в нём свою стрелу! В ужасе Рогден отпрянул, но тут же заметил, что чудище неподвижно. Тогда он подошёл ближе и увидел, что зверь пал. И пал он от его – Рогдена – руки. Это был оборотень – зачарованный человек – в теле волка неуязвимый для оружия, но абсолютно лишённый разума. Вот почему дружинники не могли убить эту тварь: они искали волка, а волк был человеком. И теперь после его смерти истина обнажилась… Рогден понял это, и его ликованию не было предела!

Перед Гайрдом он предстал как великий избавитель от злого чудища, умолчавший, однако, о человечьей стороне зверя и выставивший всё так, словно он одолел волка в жестокой сече! Сам князь признал его подвиг перед первыми людьми своего края. Старый воин был доволен Рогденом и велел своим слугам готовиться к свадебному пиру.

Все были довольны, только сама невеста была не в восторге от суженого. Деолина была прозорлива и видела самую суть Рогдена. Голова зверя, повешенная в родовом замке, ослепила её отца, но сама она задалась вопросом, как один воин смог одолеть зверя, которого не могла одолеть вся княжеская дружина? Деолина чувствовала обман, но не могла понять, в чём он состоит. Никто не слушал её, да и кто бы стал слушать напраслину на великого героя, пусть даже и от княжны! Она молила по ночам Старых богов открыть ей и её отцу секрет Рогдена и избавить их семью от этого проходимца. Времени проходило всё больше, и уж почти все гости съехались на свадьбу…

В ночь перед самой свадьбой молитвы княжны услышал демон Заруфир. Он заинтересовался, чего так страстно может желать княжеская дочка, что ночи напролёт проводит, ища божьей милости? Заруфир предстал перед ней в образе златокудрого высокого мужчины в белых сияющих одеждах. Он представился небесным посланцем, которого боги посылают на помощь страждущим. Заруфир внимательно выслушал Деолину и легко понял, в чём здесь дело, ведь именно он заключил сделку с несчастным воином, потребовавшим от Заруфира несокрушимости в бою! Демон обратил его тогда в неуязвимое чудовище и немало повеселился, глядя, как тот, в припадке животной злобы, разорвал всю свою семью… Заруфир заверил, что завтра же утром, чуть свет, и ложь Рогдена будет рассеянна и он, опозоренный, вынужден будет бежать туда, откуда явился.

На утро свадьбы Деолина велела служанке сообщить Рогдену, что она желает видеть его в своих покоях, чтобы сообщить о том, что она, наконец, покоряется воле отца и добровольно пойдёт замуж за Рогдена. Так сделать княжне велел Заруфир. Рогден тотчас же явился, весь в нарядных одеждах и препоясанный клинком, украшенным драгоценными каменьями из сокровищницы Златорукого. Как только он, сияя от радости и предвкушая сладость скорой свадьбы, переступил через порог, его охватил морок, насланный Заруфиром. Демон исказил облик Деолины и заставил Рогдена думать, будто бы волк восстал и сейчас стоит перед ним и скалит свои огромные зубы!

Рогден понял, что бежать нет смысла, ибо чудище нагонит его, и он, обнажив меч, с кличем бросился на чудище! Когда зверь был изрублен окончательно, то довольный Заруфир убрал свой морок, и, к ужасу Рогдена, перед ним лежала убитая им Деолина…

На крики сбегались люди князя, и Рогден в страхе бежал обратно в лес, весь окровавленный. Все видели его, сам князь видел, как он бежит, но когда он увидел свою единственную дочь… Князь попросту иссох от горя, и его род прервался. А Рогдена так больше никто и не видел. Он исчез в том самом лесу, где однажды встретил умирающего и проклятого человека. Вот такая история о Деолине и Рогдене.

– Грустная и занимательная история, но зачем вы рассказали мне её, учитель?

– Мне показалось, что после нашего утреннего путешествия у тебя может сложиться впечатление, что высшие силы весьма могущественны. И это действительно так. Их сила невообразима. Пожалуй, да… Именно так… – Самуил тяжко вздохнул. – Помни, мой мальчик, что мы всего лишь смертные, и хоть мы с тобой чародеи, но перво-наперво мы смертные люди. Слуги Единого Бога и верные пастыри для простого народа, и не нам играть с высшими силами. Помни, что если ты заключишь с ними сделку, то они поработят тебя. Можешь считать это моим наставлением тебе.

– За сладкими речами демоны затянут петлю на шее…

– Истинно так, сын мой… Истинно так, – Самуил помолчал ещё немного, и глаза его вдруг озорно блеснули. – Но всё-таки как интересно, что история целого королевства изменилась только из-за того, что девушка не захотела пойти замуж за непонравившегося ей молодого человека!

Позже, перед сном, Лит вспоминал рассказанное учителем. Самуил увидел в легенде не битву добра со злом и где зло победило, а простые человеческие радости и устремления. Желание отца выдать замуж дочь за достойного человека, жажда юноши добиться успеха любой ценой, борьба девушки за свою свободу – всё такое человеческое, слишком человеческое. А высшие силы наблюдают за ними и управляют, как вздумается. Переставляют фигурки на игральной доске, и ради чего всё это? Что такого получил Заруфир за жизнь Деолины? А Эугрот за войну Древних? И что получает Господь от жизни людей? Неужели только вопрос во власти? Кто больше всех почитаем, тот стоит выше всех. В этом цель борьбы великих сущностей меж собой – обрести как можно большую власть.

Такой вывод сделал для себя лукрецианский монах вечером, наблюдая оранжевый закат над лесом Эгер из окна кельи. Ему стало жалко всех этих великих существ. Их сила так огромна, а стремления столь ничтожны. Есть ли скрытый смысл всего этого существования, этой борьбы? Хорошо, если есть, но если же его нет?..