Текст книги "Неумолимый рок духа времени"

Безнадежно махнув рукой, гонец вскочил на коня и поскакал обратно к шатру главнокомандующего. Представ перед Тамерланом, он начал было свой доклад, но неожиданно раздавшийся грохот литавр и пронзительные звуки труб прервали его на полуслове. Тяжелые шторы, которыми был завешан вход в царский шатер, вдруг распахнулись, и в центр шатра, ступая грязными, запыленными сапогами по роскошным персидским коврам, вошел измученный долгой горной дорогой гонец и протянул Тамерлану свиток бумаги с болтавшейся на нем печатью. Тамерлан принял свиток, развернул его, и тут же мрачное до этого момента лицо беспощадного покорителя вселенной мгновенно преобразилось и засветилось благостной улыбкой ощущения полнейшего счастья и кроткой нежности. Он поднял от свитка увлажнившиеся слезой глаза, обвел потеплевшим, радостным взором всех присутствующих и произнес:

– Мой дорогой сын Шахрух осчастливил меня, подарив мне внука – Мирзо Улугбека! Так пусть небо возрадуется вместе со мной, возрадуются мои верные друзья и мои храбрые воины! Пусть возрадуются этому и мои враги! Поэтому повелеваю: немедленно снять осаду с города Мардина, пленных мардинцев отпустить и вернуть им все, что было отобрано! На завтра объявляю пир, на который приглашаются все желающие разделить мою радость вместе со мной!

Как ни странно, состоявшийся на следующий день пышный пир, на котором вино и сладкий шербет текли рекой, произвел на Олега обратный хмельному разгулу эффект. Он, не просыхавший от вина последние недели, вдруг не смог себя заставить даже чуть-чуть пригубить хмельного напитка. И дело было совсем не в том, что его подчиненные во всех красках расписали ему внезапное появление царского гонца и его безнадежную попытку привести Олега в чувство. Не получи в этот момент Тамерлан сообщение о рождении нового Тимурида, утверждали они, пришлось бы Олегу, так и не приходя в сознание, предстать перед Всевышним. Это было, конечно, грозное предупреждение, но не оно всколыхнуло Олега и вернуло ему чувство реальности, совершенно утраченное им в последние дни.

Вывело его из состояния почти полной невменяемости отстраненное созерцание неистовствующего вокруг него буйства разнузданной вакханалии. Безумное варварское пиршество распалось в его голове на отдельные дикие картинки, ни одна из которых не укладывалась в сознание цивилизованного человека. Безудержное празднество распоясавшихся воинов в компании совсем нестрогих женщин внушало ему глубочайшее, до тошноты отвращение, и поэтому пить вино, а тем более участвовать в разворачивающихся на его глазах оргиях он не мог физически. Продолжая бесстрастно наблюдать первобытное исступленное веселье, Олег в эти мгновения почти инстинктивно выбрал единственно возможный способ защитить свою совершенно неготовую к подобным картинам психику, который заключался в надежной упаковке всех своих душевных треволнений в глухой непроницаемый панцирь. Используя свои навыки в медитации, он хладнокровно и последовательно, как хирург, стал шаг за шагом неумолимо освобождаться от собственных мыслей, чувств и эмоций, упрятав их на неопределенное время в недоступные глубины сознания, оставив для повседневного пользования только осторожность, холодный расчет и инстинкт самосохранения.

После произведенной над собственным сознанием хирургической операции Олег невольно превратился в бездушного биоробота, которому неведомы человеческие чувства, переживания и даже перепады настроения. Эта глубокая духовная метаморфоза подготовила его к невыносимым для человека двадцать первого века испытаниям, которые ему пришлось выдерживать на протяжении ближайших двух лет. Последовавшие в этот период суровые походы, жестокое усмирение горских народов, многотысячные жертвы мирных жителей, пожары, побоища, разграбления, вперемешку с варварскими пирами, неизменно оставляли его равнодушным и невозмутимым и совершенно не откладывались в его памяти.

Единственный эпизод, который ему запомнился за это время, – это тот единственный раз, когда ему пришлось поднять в небо свой воздушный шар. Это случилось на берегах озера Ван, где цитадель осажденной крепости оказалась на недосягаемой для осадных орудий высоте. Тогда Тамерлан вновь потребовал к себе Олега. В этот раз атака с воздуха на непокорный город состоялась и завершилась полным разгромом оборонявшихся, которых моментально охватывал животный ужас при появлении над их головами воздушного шара, изрыгающего пламя и плевавшегося горящими сосудами. Успешно выполнив свою боевую задачу, Олег удостоился совместной трапезы с великим эмиром. В этот раз отсутствием аппетита на празднестве в честь покорения очередной крепости он совершенно не страдал. Его психическое состояние заметно стабилизировалось. Свежий воздух, волчий аппетит, регулярное сытное питание и минимальные физические нагрузки делали свое дело – за время похода смуглое тело Олега начало заметно поправляться, приобретая приятные глазу округлые формы. Кости его скелета, ранее предательски торчавшие во все стороны, теперь были надежно спрятаны под ожившими и разросшимися мягкими тканями и едва прощупывались. Иронические взгляды и перешептывания слуг, тоже обративших внимание на резкое изменение физических кондиций хозяина, Олега совершенно не беспокоили.

В конце года армия Тамерлана вторглась в хорошо знакомые Олегу места. Перезимовав на берегах реки Аракс в Муганской степи, тумены великого эмира двинулись вдоль побережья Каспийского моря. По растянувшемуся на много километров войску, начиная от передовых кушунов и заканчивая последней арбой обоза, горячо обсуждалась последняя новость о военном союзе великого хана Золотой орды Тохтамыша с мамелюками Египта. Союз, вне всякого сомнения, был направлен против империи Тамерлана, поэтому ни для кого не было секретом, что целью похода великого завоевателя на север является окончательный разгром золотоордынского воинства во главе с его предводителем – неблагодарным ханом Тохтамышем, которого сам Тамерлан почитал за сына и которому на протяжении многих лет оказывал бескорыстную помощь и поддержку.

Олег, прислушиваясь к ведущимся вокруг разговорам, снова попытался было выскрести из памяти все, что было ему известно о Тохтамыше, однако и в этом случае, как и в случае с Тамерланом, те сведения, которыми он располагал о хане Золотой Орды, также оказались на редкость скудными. Олег смог вспомнить только победную Куликовскую битву над Мамаем и последовавшее вскоре затем сожжение Москвы, учиненное этим самым ханом Тохтамышем. Исход предстоящего сражения, да и сам факт этого сражения были ему неизвестны. Но и этого знания оказалось достаточно для того, чтобы Олег воспрянул духом и разом переключил свое сознание в режим активации – предстоящее сражение со злейшим врагом его родины, посмевшим разорить и сжечь дотла ее столицу, всколыхнуло в нем воинственные чувства и в первую очередь жажду мщения. Охваченный самым искренним патриотическим порывом, он легко отбросил прежнюю толстую скорлупу отрешенного равнодушия и со всей энергией принялся готовиться к предстоящему сражению.

Поход на север вдоль берегов теплого моря оказался не такой безмятежной и приятной прогулкой, как Олегу представлялось вначале. Многочисленные горские народы то и дело нападали и на войско, и на обоз; мирное поскрипывание телег и храп лошадей зачастую прерывали взрыв барабанной дроби и громкие сигналы труб, зовущих к бою. Нередко и сам Тамерлан с профилактическими целями уходил в стороны и нападал на отдельные крепости и города, не желая оставлять у себя в тылу мятежные районы.

Вскоре войска Тамерлана миновали Дербентский проход и вышли в долину реки Терек. По нараставшему напряжению, охватившему огромное войско, было понятно, что суровая битва с бесчисленной и многоопытной монгольской ратью уже не за горами. Походный быт сблизил команду Олега, в которой сам собой объявился неформальный лидер, ставший чем-то вроде заместителя Олега. Это был молодой человек крепкого телосложения, чертами лица напоминавший узбека. Первый пробный полет шара осуществил именно он. Олегу с самого начала их знакомства понравились его любознательность, сообразительность и неутомимая жажда к знанию. В работе он был немногословен, но очень ловок и понимал все, что от него требовалось, с первого раза. А его неугасимая восторженность техникой, техническими приемами, мягкий, покладистый характер и удивительная для средневекового востока искренность неизменно выделяли его из других членов команды Олега. Поэтому не было ничего удивительного в том, что Олег выбрал именно его в качестве первого пилота. И теперь, в походе, все свои распоряжения Олег отдавал только через него.

Звали молодого человека Наср-эд-дин Махмуд. Несмотря на свою молодость, Наср-эд-дин успел побывать в первом походе на Тохтамыша и даже поучаствовать в битве при Кондурче в качестве ординарца у одного из полководцев Тамерлана. Тогда же он получил ранение, вследствие которого при ходьбе он, как и Тамерлан, прихрамывал и которое поставило крест на его дальнейшей военной карьере. Та незабываемая битва завершилась полным разгромом армии Тохтамыша, и Наср-эд-дин, обычно молчаливый и немногословный, в этом особом случае с упоением и с недюжинным мастерством рассказчика раз за разом красочно описывал остальным своим сослуживцам подробности блестящей победы не знающего поражений Тимура Гургана, загадочные тайны неведомых, туманных земель урусов и необычайную красоту урусок, белых, как снежные вершины Кавказа. Несмотря на то, что Олег уже много раз выслушивал эти истории, его сердце каждый раз начинало учащенно биться, когда рассказчик упоминал о древней и в то же время вечно молодой современной ему Руси – родине его предков.

В один из дней до середины обоза, в котором располагались все пять телег с имуществом Олега, донеслись слухи о встрече с авангардом Тохтамыша и о состоявшемся сражении, в результате которого передовой отряд монголов был наголову разбит. Рассыпавшиеся по долине реки остатки отряда спаслись позорным бегством за Терек, где стояла лагерем армия Тохтамыша. Эта радостная весть воодушевила войско великого эмира от высших военачальников до последнего погонщика быков. В предвкушении скорой и безоговорочной победы, лавры от которой в гораздо меньшей степени занимали умы чагатайских воинов, чем алчная жажда обретения баснословных трофеев, армия покорителя вселенной вышла на правый берег Терека, вблизи от известного с древних времен брода. Обоз разместился немного в стороне от реки, укрывшись от глаз неприятеля за небольшими холмами.

Воспользовавшись близким расположением к передовым отрядам, Олег, в котором нарастало лихорадочное возбуждение от предстоящего сражения, решил осмотреть поле грядущей грандиозной битвы. Прихватив с собой подзорную трубу, он направился к вершине ближайшего холма, удобно устроился в колючем кустарнике и навел подзорную трубу на противоположный берег Терека.

Первым, что он увидел, наведя фокус трубы, были высокие рогатые штандарты ордынцев, поднятые над солидными земляными укреплениями. Несметные полчища монголов, рассеянные по всему левобережью Терека, внушали первобытный ужас. Олег перевел трубу на правый берег. Разбросанные тут и там кушуны чагатаев показались Олегу куда меньшей численности, чем противостоящее монгольское войско. Даже ему, человеку далекому от воинского искусства, соотношение войск, их боевые порядки показались неравными, с большим преимуществом в пользу ордынцев. Неожиданно охваченный большими сомнениями в исходе предстоящей битвы, Олег в глубокой задумчивости покинул холм.

Кроме того, он совершенно себе не представлял, каким образом в предстоящем сражении он сможет помочь войскам Тамерлана одолеть явно превосходящего по силам противника. С тяжелым сердцем он вернулся в лагерь.

А в лагере тем временем царили совсем другие настроения. По весеннему воздуху цветущей долины широко разливалась свежесть потоков горной реки, густо перемешанная с дурманящими запахами пробуждающейся природы и дымом тысяч походных костров. Вокруг костров царило возбужденное оживление от предстоящей грандиозной битвы, которая, по убеждению большинства воинов и обозных служащих, могла закончиться только их безоговорочной победой. Пройдя мимо костров и наслушавшись воодушевленных восклицаний, Олег вернулся к своему биваку, влез на свою арбуполуфургон и, завернувшись в войлочное одеяло, крепко заснул.

Олег проснулся от громкого рева карнаев – длинных, громко звучащих труб, возвещавших немедленный поход. Олег никак не мог привыкнуть к военному быту, поэтому с неудовольствием слез с арбы и отдал приказание Наср-эд-дину о скорых сборах. Когда все пять телег, запряженные преимущественно волами, уже были готовы к выдвижению в колонну, в расположение отряда Олега на разгоряченном коне неожиданно ворвался гонец из штаба Тамерлана. Спешившись, он быстрыми шагами направился к Олегу и, наклонившись к его уху, заговорщицким полушепотом сообщил приказ верховного. Согласно приказу Тамерлана, Олег со своей командой и оборудованием должен был оставаться на месте, предприняв при этом все возможные меры предосторожности от случайного обнаружения противником, – его людям приказывалось не появляться на равнине, не жечь костров, особенно ночью, и не покидать своего места до особых распоряжений.

– Слушаюсь и повинуюсь, – с готовностью ответил Олег, низко склонив голову перед гонцом, который тут же вскочил на коня и моментально скрылся из виду.

Озадаченный последней директивой Тамерлана, Олег отдал необходимые распоряжения, снова влез на арбу, накрылся одеялом, но спать ему больше не хотелось. Он непрерывно размышлял над последним приказом, напрямую касавшимся его технического подразделения, но замысел великого стратега так и остался для Олега недоступным. Между тем войска уже покинули места своей стоянки, направившись вдоль правого берега реки вверх против течения. За ними не спеша последовали телеги обоза, сопровождаемые скрипом колес и громкими криками погонщиков. Прикрывшись гребнями холмов от посторонних взглядов со стороны реки, недалеко от бивака Олега расположились другие, немногочисленные отряды обоза, которым, видимо, был отдан тот же приказ.

Но военная служба тем и хороша, что глубокая задумчивость для исполнителя приказов очень вредна и прямо ему противопоказана, поэтому Олег махнул рукой на попытку разгадать военный замысел главнокомандующего и с облегчением приступил к выполнению своих профессиональных обязанностей.

На утро второго дня Олега разбудил Наср-эд-дин.

– Хозяин, вставай, – тряся Олега за плечо и заикаясь от волнения, шептал он, – наш непобедимый государь уже переходит на другой берег!

Олег подскочил как ужаленный, схватил подзорную трубу и огромными прыжками помчался на вершину холма. Запыхавшись, он устроился поудобней в кустах и, сдерживая порывистое дыхание, первым делом навел подзорную трубу на реку в месте ее бродов. Было еще темно, но освещения от предрассветного посеревшего неба было достаточно, чтобы разглядеть огромную, непрерывно движущуюся массу людей и лошадей, сверкавшую в свете факелов холодным блеском стали. Нескончаемый, закованный в чешую доспехов железный поток под прямым углом пересекал водный поток реки и широко разливался на противоположном берегу.

Зрелище было завораживающим. Олег перевел трубу на земляные укрепления, возведенные Тохтамышем на другом берегу Терека, и ахнул: вместо рогатых монгольских штандартов на деревянных бастионах земляных валов развевались флаги и вымпелы подразделений чагадаев. Внимательно осмотрев поле предстоящей битвы, Олег невольно пришел в восхищение от военного таланта Тамерлана. Еще бы! Форсировать реку и захватить без единого выстрела, обманным маневром уже подготовленные для боя редуты противника, оставив его без прикрытия в чистом поле, – это ли не верный признак военного гения? Олег еще раз пристально осмотрел захваченные Тамерланом укрепления. Прямо перед земляными валами одноразовой крепости неутомимые саперы великого завоевателя при свете факелов уже приступили к прокопке глубоких рвов, усиливая тем самым ее оборонный потенциал. Не переставая поражаться грандиозностью приведенных в движение огромных масс людей и ресурсов в кратчайшее время, сопровождавшейся аптекарской точностью расчета, Олег сошел с холма и в возбужденном от предстоящего сражения состоянии направился к своему лагерю.

День прошел спокойно. Видимо, армия Тохтамыша, легко попавшаяся на уловку Тамерлана, отстала от армии великого эмира ровно на один день пути. Этот день воины Тамерлана даром не теряли, непрерывно укрепляя свои позиции. Поздно ночью по всей долине Терека разнеслись громовой грохот барабанов и пронзительный вой труб, возвестивших приход обманутого войска Тохтамыша. Противники заняли позиции друг против друга, и уже ничто не могло предотвратить грандиозную схватку двух гигантских сил, которая должна была начаться с рассветом.

Олег занял свое любимое место на вершине холма еще затемно и стал свидетелем выстраивания войск перед битвой. Штандарт Тамерлана с серебряным драконом расположился в самом тылу, в самом центре выстроенных вокруг него кушунов. Передовые кушуны армии Тамерлана Олегу были плохо видны. Построение армии Тохтамыша из-за дальности расстояния Олег в точности разглядеть не мог – она представлялась ему широко разлившимся пестрым морем, отблескивающим металлом. Зазвучали трубы, штандарты и знамена взметнулись вверх – битва титанов началась.

Поднимавшееся над сражением алое солнце залило своим ровным розовым светом всю долину, и теперь Олег мог разглядеть самые мелкие подробности средневековой баталии, зловещий рокот которой уносился легким весенним ветром. Неожиданно он вдруг обнаружил, что знак Тамерлана сместился на левый фланг, и вокруг него оказалось подозрительно много рогатых монгольских штандартов. Разволновавшись, предчувствуя недоброе, Олег сосредоточенно смотрел только в это место битвы. Какое-то время штандарт Тамерлана маячил в одиночестве, окруженный со всех сторон монгольскими знаками и стягами, но держался стойко и не падал. Затем появились штандарты и знамена чагадаев, и они стали теснить монгольские флаги. Через небольшой промежуток времени монгольские подразделения были окончательно отбиты от левого фланга, и грозный кризис сражения миновал – линия соприкосновения войск снова выровнялась с центром.

Битва с переменным успехом продолжалась до позднего вечера и погасла сама собой в сгустившихся над долиной Терека сумерках, быстро уступивших место беспросветной темной ночи. Олег, потрясенный впечатлением от увиденного, уже покинув вершину холма и спустившись в лагерь, долго не мог придти в себя. Наконец, отбросив бесконечное проматывание в голове решающих эпизодов смертельной схватки, он задумался о себе и о возможном использовании в подобной баталии его воздушного шара. Но он не видел ни одного реального варианта применения воздушного шара, который хоть как-то смог бы повлиять на исход смертельной схватки таких гигантских масс вооруженных людей. Не успел он как следует об этом поразмыслить, как в тиши ночи совсем близко раздался громкий топот копыт. Огонь неяркого костра, вокруг которого сидела команда Олега, выхватил из темноты всадника, который тут же спешился и стремительно подошел к Олегу. Олег подскочил с места и сделал шаг навстречу запыхавшемуся посланцу.

– Великий эмир немедленно вызывает тебя к себе. Я должен тебя сопровождать.

Не произнеся ни одного слова, Олег вскочил на своего коня, и они, лавируя между горящих костров, двинулись вдвоем к царскому шатру.

Шатер Тамерлана располагался на другом берегу реки, за земляными укреплениями. Покрытый белым войлоком, он стоял на возвышении, окруженный штандартами с длинными конскими хвостами, и величественно освещался рядами высоко закрепленных, полыхающих на ветру факелов. Полог входа в шатер, который охранялся телохранителями Тамерлана, поминутно распахивался, впуская и выпуская отчаянно спешащих людей, преимущественно военачальников. Сопровождавший Олега воин обратился к охране и что-то им быстро проговорил, пару раз кивнув головой в сторону Олега. Затем он вернулся к Олегу, приказал ему ожидать вызова, а сам вскочил на коня и скрылся в темноте.

Потянулись долгие минуты ожидания, во время которых Олег пытался угадать, что послужило причиной его срочного вызова к самому Тамерлану. Через некоторое время вдруг раздался необычный шум, послышались требовательные окрики и возгласы, и к самому входу в шатер на полном скаку пронесся всадник в черкеске, голова которого почти полностью была закутана черным платком с оставленной прорезью для глаз. Перекинувшись парой слов с охраной, всадник стремительно вошел в шатер. Олега озадачил этот новый визитер, и он тут же решил, что этот грузинского обличья гонец принес Тамерлану очень важную весть.

Так и оказалось на самом деле. Олег промаялся в ожидании еще с четверть часа, как вдруг резким окриком был вызван на ковер к самому государю. Яркое освещение внутреннего пространства царского шатра на мгновение ослепило Олега, и он не сразу разглядел Тамерлана, восседавшего на золоченом троне. Наконец, сориентировавшись в пространстве, он сделал еще один шаг вперед и низко поклонился трону. Тут же раздался низкий голос владыки, заметно охрипший от усталости и непрерывной раздачи приказов и распоряжений.

– Чужеземец, – испытующе уставившись на Олега пронизывающим взглядом своих черных глаз, властно сказал Тамерлан, – завтра твой человек должен взлететь над полем сражения на твоем летающем шатре и составить нам донесение о расстановке полков Тохтамыша. Донесение должно быть выполнено тушью на клочке бумаги в нескольких экземплярах и отправлено в штаб с помощью почтовых голубей. Своим сокольничим я уже приказал, чтобы ни один сокол завтра не поднялся в небо. Но в горах, к сожалению, имеются и другие хищные птицы, мне не подвластные, поэтому твой человек должен взять с собой в полет пару клеток почтовых голубей для обеспечения надежности доставки. Тебе все понятно?

Олег, на секунду задумавшись, тут же спросил:

– А в какой форме должно быть составлено донесение, и что содержать?

– Лучше всего на бумаге представить план расположения корпусов Тохтамыша с примерным количеством воинов на правом и левом флангах. Дело в том, что только что нами получена стратегическая информация об измене в монгольских рядах: эмир Тохтамыша Актау со всеми своими соединениями покинул поле боя и ушел в сторону гор. Вернуться он уже не сможет, поэтому великий хан вынужден ослабить один из флангов. Какой? Правильный ответ на этот вопрос решит исход битвы в нашу пользу. Мы знаем, что Аллах покровительствует нам в нашем правом деле, но, как говорится, на Аллаха надейся, а верблюда привязывай. Теперь тебе все понятно? – И великий эмир снова пытливо посмотрел на Олега. Олег не выдержал тяжелого взгляда и отвел глаза в сторону. По-своему истолковав реакцию Олега, Тамерлан твердо произнес: – Тот, кто вставил ногу в стремя, должен садиться в седло! – и, немного смягчившись, спросил: – Что тебе нужно для исполнения нашего приказа?

На этот вопрос повелителя у Олега моментально нашелся ответ:

– О великий эмир, прикажи мне передать группу факельщиков и дюжину саперов – мы должны до начала битвы возвести стартовый стапель для шатра. Голубей я заберу в почтовом подразделении. Все остальное у меня есть.

Тамерлан удовлетворенно кивнул головой и знаком руки отдал распоряжение одному из своих приближенных, с которым Олег быстро покинул царский шатер.

Лихорадочные монтажные работы по сборке стапеля подходили к концу, когда на поле боя начались построения полков. По счастью, направление ветра позволило Олегу расположить стартовую площадку неподалеку от его лагеря, что сэкономило изрядную порцию времени. Наср-эд-дин, которому предстояло выполнить приказ верховного, сидел у клетки с голубями в стороне от кипевшей вокруг шара работы и дотошно расспрашивал почтового работника о технике закрепления писем на спинке голубя. В углу корзины шара, по распоряжению Олега, была дополнительно, в горизонтальной плоскости закреплена доска с пишущими принадлежностями и пачкой бумаги для удобства написания донесений. Еще до начала похода Олег приучил всех придворных писцов вместо неудобных каламов – тростниковых палочек для письма – использовать более удобные заточенные гусиные перья, пачка которых теперь висела под походным столом корзины шара.

К старту все было готово, и Олег отдал приказ на заполнение шара теплым воздухом. На этот раз накачку шара пришлось производить другому члену команды, потому что Наср-эд-дин никак не мог найти общего языка с норовистыми голубями и у него не получалось так же ловко закреплять на них письма, как это делал опытный почтальон.

Наполненный теплым воздухом, шар взвился ввысь и тут же застыл над стапелем, изо всех сил удерживаемый у земли всей командой Олега и помогавшими ей факельщиками и саперами, судорожно вцепившимися в свисающие с пояса шара канаты. Наср-эд-дин, так и не сумев толком постичь ноу-хау почтового работника, бросился в корзину шара, прихватив с собой обе клетки с голубями. Расположившись в корзине, он поднял вверх руку, доложив таким образом о своей готовности. Олег взмахнул белым платком, и шар медленно стал подниматься все выше и выше, унося с собой единственного воздухоплавателя и крылатых почтовых работников в сторону уже начинавшегося сражения.

Олег, затаив дыхание, с учащенно бьющимся сердцем внимательно следил в подзорную трубу и за корзиной шара, и за разворачивающейся под ним битвой. При появлении шара над полем боя Олег не заметил признаков паники среди монгольского войска – видимо, воины Тохтамыша уже были осведомлены кавказскими народами о секретном оружии Тамерлана. Больше того, они пытались прострелить шар, вертикально запуская тучи стрел, но высота, на которую поднялся шар, была для них недосягаема.

Шар, ярко освещенный лучами восходящего солнца, плавно и гордо проплывал над полем боя в тыл неприятеля, однако долгожданных крылатых вестников все еще не было видно. Наконец из корзины шара вырвалась первая тройка белых голубей, но тут же перед ними промчалась какая-то тень, и по воздуху в разные стороны ветром разнеслись легкие перья. Возникла пауза, во время которой Наср-эд-дин, очевидно, готовил новую партию крылатых посланцев. Вспорхнула следующая тройка – и снова та же, а может быть, другая тень смертельной молнией пронеслась мимо птиц мира, превращая взлетевшие пушистые комочки в брызги разлетающихся в стороны перьев.

Наср-эд-дин, проявляя стоическое упорство, несмотря ни на что, продолжал готовить новую партию донесений, видимо, с трудом преодолевая взбалмошную непокорность норовистых почтарей. Целиком погрузившись в решение боевой задачи, он совсем перестал следить за полетом шара, который тем временем начал заметно терять высоту. Олег сразу заметил роковую ошибку пилота, но у него не было никакой возможности сообщить о грозящей опасности своему лучшему помощнику. Наконец из корзины шара выпорхнуло сразу пять голубей, но тут же навстречу им взвились несколько горящих стрел, которые на излете пробили оболочку шара. Ткань оболочки, многократно пропитанная маслом, вспыхнула как порох, и корзина шара, тут же объятая языками воспламенившегося бензина, огненным камнем упала в середину монгольского войска, отправив к праотцам пару-тройку врагов. От зрелища трагической гибели боевого товарища и собственного детища у Олега тяжелый ком подкатил к горлу, и он на несколько мгновений с горечью закрыл глаза. Когда он их открыл и снова посмотрел в трубу, то заметил несколько белых пушистых комочков, кружившихся над остроконечным куполом почтовой голубятни, расположившейся недалеко от шатра командующего.

– Все-таки они добрались, – облегченно вздохнул Олег и устало опустился на землю. Видимо, вспыхнувший купол воздушного шара так сильно испугал крылатых хищников, что они не посмели в очередной раз атаковать почтарей, и те долетели до конечного пункта целыми и невредимыми, успешно выполнив, таким образом, свою боевую задачу по раскрытию планов противника. Теперь Олег ни минуты не сомневался в скорой и разгромной победе Тамерлана над Тохтамышем.

Как выяснилось позднее, Наср-эд-дин скрупулезно точно изобразил на бумаге порядок построения монгольских полков, снабдив его приблизительными количественными оценками численности подразделений раздельно по пехоте и кавалерии. Накануне войско Тохтамыша, испытывавшее острый недостаток в кавалерии после предательского ухода с поля боя отрядов Актау и не способное более выставить против Тамерлана два полновесных фланга, вынуждено было провести перестроение армии, ослабив один из них, и перейти к тактике обороны. Но для того, чтобы сохранить шансы на победу хотя бы в отношении 50 на 50, Тохтамыш должен был передовыми линиями войска замаскировать ослабленный фланг под полноценный, для чего линии передовых отрядов обоих флангов должны были иметь равную протяженность, что и было успешно осуществлено. По этой причине глубину эшелонирования войск за плотными рядами авангарда можно было точно установить, только высоко поднявшись над полем сражения.

Эту задачу и выполнил маневр с воздушным шаром. Насрэд-дин, поднявшись с его помощью на сотни метров над полем разгоравшегося боя, сразу как на ладони увидел, что за плотными передовыми линиями левого фланга монгольской армии зияют огромные пустоты. Полученную таким образом от Наср-эд-дина оперативную информацию Тамерлан моментально использовал, перенацелив главный удар своей армии на ослабленный левый фланг противника. Не выдержав мощнейшего натиска, левое крыло войска Тохтамыша дрогнуло и начало отступать. Отчаянные попытки Тохтамыша спасти свой левый фланг положения не изменили: воинов Тамерлана, почувствовавших близкую победу, уже никто остановить не мог, и вскоре левый фланг монголов обратился в беспорядочное бегство. Тамерлан, продолжая развивать успех, широким охватом вывел свои наступавшие отряды в тыл армии Тохтамыша. Одновременно центр и левый фланг чагатаев перешли в наступление по всей линии соприкосновения. Монгольское войско, оказавшись в полуокружении, распалось на части и позорно бежало с поля боя. Победа армии Тамерлана над великим ханом была полной и безоговорочной.