Текст книги "Дети Равновесия. Караван"

Как только они оказались на улице, тёмный привычно запрыгнул на спину зверя, и они тут же, практически без разбега, взлетели.

Над ними раскинулось безбрежное голубое небо, на котором не было не единого облачка. Высоко стояло солнце, делая полёт сном, потому что Андрей помнил себя в ночной Москве, а не здесь, над Гималаями. Внизу оскаливались пиками высоченные горы, и тень дракона терялась где-то среди них.

Порохов чувствовал, что та самая ярость отступает, уходит куда-то глубоко, обратно внутрь, затаиваясь, словно дикая хитрая тварь. Действительно, здесь и сейчас, на спине дракона, в небе, далеко от всех и всего ненавидеть было некого.

Андрей успел поймать хвост воспоминаний, осознать себя и одновременно впитать умение летать на драконе, знание этих великолепных зверей и тоску по тому, кого когда-то очень давно Анерис называл своим другом. Их связь была глубже, чем просто животного и его хозяина – они привыкли быть единым целым, и верный Гран, связанный с Анерисом древним сложным, заклятием был соратником во всём: и в бою, и в отдыхе.

Анерису Грана не хватало. Андрей, ощутив в воспоминаниях тоску по потерянному другу, понял, что именно это чувство он вполне готов разделить со своим прошлым.

Но того тёмного, что ненавидел Свет, Порохов не хотел впускать в свою жизнь: дружба с Ларнисом, общение с Кисурдом, разговоры с Альеном… Да и многих других светлых он хотел видеть рядом. Они ему не враги, а значит, эта ненависть – не его выбор.

Ещё Андрей привык выбирать сам, что ему делать.

Он развернул дракона обратно к городу, а потом не выдержал, улыбнулся, достал телефон и начал снимать и себя на драконе, и всё вокруг, включая невероятного крылатого зверя. Это был его кусочек воспоминаний, который хотелось запечатлеть. И, возможно, показать Игорю или Инею.

Ларнис, кстати, обещал Инею провести экскурсию в бестиарий и это определённо должно было быть интересным.

Порохов поймал себя на мысли, что воспоминания о Ларнисе уже не вызвают глухой злости.

Дракон плавно снизился к площадке рядом с драконерией и очень мягко приземлился. Около дорожки, ведущей к стойлам, стояла незнакомая Андрею светлая женщина: с такой строгой, холодной, сдержанной красотой и с таким суровым взглядом, что тёмному захотелось уйти порталом сразу же.

Но если умение летать на драконе Порохов запомнил, то заклинание перехода напрочь выветрилось из головы, намекая, что ему придётся учиться.

– Налетался?

– Извините, – Порохов спрыгнул со спины зверя и провёл рукой по жестким пластинам на мощной шее, – мне очень надо было.

– Ты хорошо держишься, – женщина немного смягчилась. – Нейрин.

– А… – Андрей запнулся. Говорить своё привычное имя было бы странно. А представляться Анерисом сейчас, после этой вспышки ярости, не хотелось.

– Я знаю, кто ты, – она отдала короткую команду дракону, и тот потрусил обратно к себе, принюхиваясь по пути. Андрей тоже ощутил запах свежего мяса.

– Что случилось? – женщина посмотрела на Порохова, и тот невольно залюбовался небом, отражённым в её глазах. Он ждал, что ещё чуть-чуть, и снова в груди зародится мерзкое ощущение ненависти, но пока его не было.

– Пытаюсь привыкнуть к новому себе.

– Ярость давит? – просто спросила Нейрин.

Андрей отвёл взгляд. И коротко кивнул.

Женщина пожала плечами:

– Иногда бывает. Это то, что остаётся с нами от прошлой памяти и прошлой жизни.

– Оно проходит?

– Обычно – да. Есть всего двое или трое, кто так и не смог окончательно смириться – они обычно стараются не видеться с теми, кто вызывает эти чувства. Я тебя очень хорошо понимаю: меня долго трясло от тёмных.

– А теперь?

– А теперь всё хорошо. Но я не воевала, я и там, в прошлой жизни, была драконоведом, отвечала за столичный бестиарий, – она прошлась по площадке, и Андрей последовал за ней. – Но у каждого свой путь в этой борьбе. Я пронесла свою ненависть через себя и одну человеческую жизнь вдали от всех. А кто-то сразу был избавлен от этого груза. Всё очень сильно зависит от того, что было там. И от того, насколько прошлое напоминает о себе.

– Во время песни Ларниса, тогда, когда он нас представлял, я оказался там. В том самом прошлом. Я не сразу понял, но именно тогда ярость появилась впервые и за неделю набрала силу.

– Если полёт помогает – летай. Только пойдём, покажу, где сбруя этого дракона лежит.

– Он чей-то?

– Да, но его хозяин сейчас не здесь, так что не будет против, да и дракону веселее.

Порохов чуть улыбнулся. Потом спросил:

– А своего дракона как получить?

– Два заявления, четыре тестирования, шесть согласований… – Нейрин обернулась на Андрея и усмехнулась, – Шучу. Полетай пока на этом, если поймёшь, что тебе действительно надо – будет дракон. Вырастим с малыша.

Порохов кивнул. Попрощался с Нейрин и вышел из драконерии. Прошёлся по улице, на которой сейчас никого не было, и достал телефон. Несколько мгновений смотрел на него и только потом сообразил, что он совершенно не помнит, где оставил машину.

И как теперь отсюда выбираться.

Он сделал ещё несколько шагов, когда за спиной почувствовал портал, и тут же услышал голос Ларниса:

– Как ты?

Андрей обернулся, рассматривая стоящего перед ним светлого. Ларнис был в той же одежде, в которой появился у Игоря: чёрные джинсы, сиреневая расстёгнутая рубашка, под которой виднелась чёрная футболка. На ногах – чёрные стильные кроссовки. В Эст-Айнирене такой облик смотрелся несколько странно. Как и одежда самого Порохова.

– Лучше, – коротко ответил тёмный. Вздохнул, подошёл ближе, готовясь в любой момент бороться с чужой-своей яростью, но пока её не было. – Наверное, я должен был рассказать.

Ларнис пожал плечами, потом улыбнулся, и Порохов внутренне выдохнул, словно он до сих пор ждал, что друг будет на него обижаться.

– Почему не рассказал?

– Боялся обидеть, – честно ответил Андрей. – Я даже не могу представить, если мы вдруг с тобой перестанем общаться. А тут такие эмоции – вдруг это ненормально? Вдруг…

– Я не пойму?

– Да.

Ларнис вздохнул:

– Я ждал этого. В тебе очень сильный дух. То прошлое, которое он помнит, было наполнено войной, болью, яростью и ненавистью. Он будет реализовывать это через тебя – это нетрудно предугадать.

– И что теперь? Мы… Перестанем общаться?

Сирена фыркнул, потом посмотрел в глаза Андрею, промурлыкав:

– Ещё чего! Ему придётся привыкнуть к тому, что светлые теперь – союзники, а не враги.

Порохов почувствовал, что в груди снова появляется та самая злость, но теперь он знал, как будет с ней бороться.

– Я ж тебя не просто так нашёл, – Ларнис, словно не замечая сжатых губ Андрея, открыл переход, – Альен всё подготовил для эксперимента по Призыву! Ждём только тебя.

Порохов на мгновение прикрыл глаза, справляясь с удушливой волной ярости, потом кивнул:

– Пойдём. И ты прав. Кое-кому придётся привыкнуть, что он – теперь я. А я сам решаю, что мне чувствовать.

* * *

На углу одной из номерных улиц, выходящей на Центральный парк, многие прохожие останавливались перед витриной кафе, чтобы посмотреть на кошек, вольготно расположившихся на многочисленных кошачьих домиках, полочках, в корзинах или на полу: кому где нравилось. Кошки отличались какой-то чрезвычайной ласковостью, и некоторые обращали внимание на остановившихся людей и тёрлись о стекло, словно приглашая войти во внутрь.

Те, кто поддавались желанию лично погладить пушистых соблазнителей, оказывались в очень уютном кафе, где царствовали ухоженные животные. Доброжелательные официанты предлагали не только выпить чай или кофе, но и перекусить. Именно сюда зашёл молодой мужчина, чей возраст было сложно определить из-за ухоженных усов и аккуратной, стильно стриженой бородки. Его короткие волосы напоминали цветом медь, а карие глаза казались удивительно красивыми в обрамлении тёмных ресниц. В остальном его вряд ли можно было назвать эталоном красоты, но харизматичная тёплая улыбка отлично привлекала к себе людей.

Мужчина, оказавшись внутри, огляделся и тут же присел на корточки: кошки ринулись к нему за лаской, притираясь спинами и мордочками, залезая на ноги и стараясь дотянуться до лица. Крупный чёрный котяра привычно запрыгнул мужчине на спину, перешёл к голове и улёгся на плечах.

– Мор! Наконец-то! – из кухни вышла высокая девушка. – У нас катастрофа!

– Что случилось? – мужчина встал, аккуратно ссадив с коленей кошек, и обернулся. Чёрный кот так и остался на его плечах.

– Вчера странный посетитель приходил, говорил с Синтией. Она вечером ушла, вся как пришибленная была, а сегодня не пришла и не отвечает на звонки. Но у неё ключи от кабинета! А в нём документы и деньги для Дональда, он уже час ждёт, ругается, что опаздывает на остальные доставки.

Синтия была управляющей этого кафе, и Мор удивлённо хмыкнул. С того момента, как отец на него сгрузил управление ветеринарной клиникой, одной из двух десятков в сети, ему пришлось уделять больше времени менеджменту, вместо привычной ветпрактики. Чуть позже он наладил дела в клинике и открыл рядом с ней котокафе. Раньше подобных проблем не возникало, и персонал даже не думал, что ситуация может выйти из-под контроля. То ли Мору везло, то ли он умел всё организовывать. А тут неожиданно…

– Почему мне не позвонили? Я бы поторопился.

– Телефон тоже записан в кабинете, – покачала головой официантка, и мужчина вздохнул. На будущее придётся продублировать свой номер в нескольких местах кафе, недоступных для посетителей.

– Хорошо, я решу всё.

Девушка быстро кивнула и, улыбнувшись, подхватила поднос и пошла к одному из столиков, где сидела семья с двумя детьми. Дети, правда, играли в телефонах, а вот родители с наслаждением играли с кошками, развлекая их кусочками меха на удочках.

Полное имя Мора было Маршал Моррис, но на сокращённый вариант он откликался охотнее и представляться старался им же, чтобы собеседники не думали, будто его имя – это звание. И уж тем более не профессия[1]1
  Служба федеральных судебных приставов – подразделение Министерства юстиции США, старейшее федеральное правоохранительное агентство США. В задачи Службы входит обеспечение деятельности федеральных судов, контроль за исполнением их приговоров и решений, розыск, арест и надзор за содержанием федеральных преступников, аукционная продажа конфискованного имущества, а также борьба с терроризмом и массовыми беспорядками.


[Закрыть]. Маршал, не снимая куртки, прошёл через кухню, почти пробежался по коридору и достал свои ключи от кабинета. Открыл его, потратил несколько минут на поиск нужных документов и вышел через заднюю дверь туда, где, сидя в своём пикапе, его ждал Дональд – пожилой грузный мужчина, обожающий содовую и поболтать. Желательно одновременно.

– Извини за задержку, – Мор подошёл к тому, пожал руку, высунутую из кабины, и покачал головой. – Не представляю, что случилось с Синтией, поеду проверю.

Он протянул деньги – Дональд очень любил наличные – и документы. Тот проворчал:

– В следующий раз сразу буду спрашивать, есть ли ключи… Ладно, бывай.

Пикап взревел двигателем, Мор отошёл на пару шагов, провожая уезжающую машину взглядом, потом достал телефон и сам набрал Синтию. Через несколько гудков включился автоответчик, и мужчина надиктовал просьбу перезвонить. Вернулся в кабинет, включил компьютер, нашёл данные управляющей, перекинул адрес с координатами в свой мессенджер. Спустя несколько минут мягко ссадил чёрного кота на высокую стойку, обитую искусственным мехом:

– Не скучай, Брайт, я скоро вернусь, – а затем взглядом нашёл официантку. – Кристин, запиши мой номер и продублируй на кухне и стойке. В любых подобных ситуациях лучше сразу звонить мне.

– Хорошо, – девушка улыбнулась, придержала кота, который пытался обратно залезть на плечи Маршала. – Скажешь потом, что с Синтией?

– Обязательно.

Синтия указала своим домашним адресом апартаменты в кондоминиуме в пригороде Нью-Йорка, и Мору потребовалось около часа, чтобы туда добраться. Поднявшись на семнадцатый этаж, он огляделся, стряхивая с волос остатки снега, и подошёл к двери с номером 17А45. Нажал на кнопку звонка. Прислушался, стараясь уловить хоть какие-то звуки, но их не было. За другой дверью шумел телевизор, где-то плакал ребёнок, но в апартаментах Синтии царила тишина.

Мор тронул дверь, и та легко подалась. Не заперто. Мужчина открыл её, нахмурился, очень осторожно заглянул внутрь и тут же набрал 911.

Заходить в апартаменты ему не захотелось.

– Служба спасения, что у вас случилось?

– Кажется, здесь произошло убийство. Всё в крови, и я вижу тело.

– Человек жив?

– Сомневаюсь, – Маршал пытался говорить спокойно, но его трясло от шока и ужаса. – Её голова находится отдельно от тела. И руки… Тоже.

Мужчина так и стоял в дверях, отвечая на вопросы диспетчера, собираясь назвать адрес, когда голова Синтии сдвинулась с места и покатилась к телу.

* * *

На песчаный берег лениво накатывались прозрачные, играющие с солнцем, волны, и их мерное шелестение успокаивало Андрея после пробежки по тропическому пляжу. Он сидел на поваленном стволе пальмы (она там лежала ещё до их появления) и потягивал сок из открытой бутылки. Рядом, на расстеленном полотенце на спине сидел Ларнис, тихонько мурлыкающий себе под нос сложную мелодию и читающий книгу в обложке, лишённой каких-либо надписей. Когда Андрей видел его минут двадцать назад, книги у светлого ещё не было.

Порохов до сих пор не знал, правильно ли он поступил, когда решил, что будет бороться с просыпающейся ненавистью таким образом. Он балансировал между яростью и спокойствием, но не очень контролировал момент перехода одного в другое. Это было невероятно сложным испытанием.

Правда, в моменты, когда ярость уходила, он мог ненадолго расслабиться. С другой стороны, кажется, тугой клубок неприятных ощущений в груди появлялся всё реже, и Андрей согласовал с Ларнисом способ сообщения о том, что всё снова «не так». Сирена не менял своё поведение, даже не показывал, что услышал предупреждение, но Порохов знал, что светлый в курсе, и это делало жизнь в проще.

Где-то наверху пролетела какая-то птица, и Андрей проводил её долгим взглядом. Потом посмотрел на Ларниса:

– Искупаемся?

– Ага… Сейчас, главу добью.

Андрей хмыкнул:

– Что на этот раз?

– Большое исследование психологических реакций на становление бессмертным от Дэлия.

Порохов тут же подошёл ближе и заглянул через плечо Сирены, вчитываясь в ровные печатные строки на языке тёмных.

– А мне почему это не дали?

– Потому что я читаю и проверяю, можно ли тебе показывать столь секретную информацию, – Ларнис показал Андрею язык. Тот прищурился, раздумывая, как ответить, а Сирена тем временем закрыл книгу, глядя на тёмного. – В общем, Дэлий прислал её только что, пока тебя не было, сказав, что там есть полезные советы и наблюдения. Ещё предложил встретиться с тобой, поговорить.

– А Дэлий вообще кто у вас? Психолог?

– Он не сказал?

– Не-а…

– Дознаватель. Может получить информацию от кого угодно, от чего угодно и прекрасно разбирается в разумных существах… И не только разумных. Обожает ставить социальные эксперименты на значительных группах народа. В качестве хобби занимается крупными кошками, ядами и ещё кое-чем.

– Разумно… Кому ещё специализироваться на пытках, как не ему, – фыркнул Порохов, вспоминая сломанные пальцы, порезы на коже и ощущение чужих рук где-то внутри своей груди, рядом с сердцем.

Ларнис помолчал, потом осторожно спросил:

– Пытках?

– На самом деле ничего страшного, но у него своя манера доносить до новоиспечённого бессмертного информацию о новых возможностях организма.

Андрей сказал это и понял, что разгорающаяся ярость как-то незаметно исчезла. Из-за искреннего сочувствия и переживания Ларниса? Разве раньше Сирена не переживал и не сочувствовал?

Нет. Повода не было. А, оказывается, это очень приятное чувство, когда за тебя переживают. Той части Андрея, которая ощущала себя неуютно из-за количества живых светлых вокруг, не хватало простого понимания и поддержки?

Сирена тем временем нахмурился, потом медленно покачал головой:

– Мне это не нравится. Поговорю с ним.

– Не стоит, – Порохов внезапно улыбнулся. – Между прочим, это на самом деле работает. Он умеет объяснять, и мне подходит такой способ обучения. Если он действительно так хорошо разбирается в других разумных, то прекрасно понимает, кому и как лучше подать ситуацию.

– Я, как минимум, спрошу, ко всем ли у него одинаковый подход, – буркнул Ларнис, поднимаясь с полотенца.

Андрей промолчал. Он понимал, что его улыбка смотрится странно в такой ситуации, но не мог убрать её с лица.

Чтобы как-то сменить тему, Порохов подумал о своём Звере и ощутил, как тот появился на плече. Потянулся, огляделся и спланировал на песок, сразу нацеливаясь на контейнер с обедом.

– Гран! Фу.

Маленький чёрный дракончик остановился и оглянулся, вопросительно склонив голову. Ларнис улыбнулся:

– Что, хозяин держит на голодном пайке? Не пускает поесть бедного голодного зверика?

Дракончик тут же согласно завопил, топоча лапками, и Сирена поманил его к себе.

А Порохов, рассматривая их двоих, вспомнил, как пять дней назад участвовал в ритуале. Он вызвался первым попробовать ритуал Призыва и, под тщательным наблюдением Детей Равновесия в лаборатории Альена, выполнил всё, что требовалось.

Зверь появился перед ним и, ещё до того, как Порохов успел представить, каким хочет его видеть, став драконом. Крупным, точно таким же, какой был у Анериса, только не тёмно-серым, а чёрным, почти не отражающим света. Андрей коснулся его головы и осознал, что вместе с энергией вложил в Зверя и то, каким он должен быть, а сила, данная Тьмой, запечатала это в драконе навсегда. Имя тоже возникло из прошлого, и Андрей даже не думал о другом.

Гран.

А затем на внутренней стороне правого запястья появился символ, напоминающий дракона, обвившего меч. Гран мог уходить в символ, прячась как те Звери, что были у Зрячих (Офелия одного своего отдала Палычу, второго – Альену, оставшись с третьим), а мог являться не только в истинной форме, но и в виде едва вылупившегося из яйца дракончика, чтобы вот так, как сейчас, пытаться выклянчить еду. Летать, впрочем, ему это не мешало, в отличие от настоящих малышей.

Разумеется, и Грана, и Андрея внимательно изучили все, включая Повелителей, чтобы разобраться в произошедшем, но ритуал работал, и дальнейшие опыты были не за горами…

Порохов, невзирая на его протест и возмущение, подхватил дракончика на руки и побежал к морю, с разбегу ныряя в накатившую волну.

Пожалуй, сейчас он был действительно счастлив.

* * *

Офелия так и не смогла пройти в библиотеке дальше памятной таблички. Перед глазами так и застыли мёртвые строчки: «восемьдесят шесть Зрячих, двое Детей Равновесия, трое жуков» – и именно это билось в висках.

В ближайшее кафе она добралась, почти ничего не видя от слёз. Просто выдохнуть. Побыть одной, подумать.

Пережить. Но пережить это было невозможно.

– Может, погадать?

Мягкий, приятный женский голос заставил Офелию вздрогнуть. Он подняла голову, вытерла слёзы и удивлённо посмотрела на стоящую напротив женщину, лет тридцати на вид. Волнистые красивые волосы густого бордового цвета. Приятное миловидное лицо со странного цвета глазами. Светлая блуза с глубоким декольте и короткими рукавами, ворох цветастых юбок – Офелия насчитала минимум три, – и нижняя была до земли, расплескавшись удлинённым подолом. Загорелая кожа, ухоженные пальцы, вся левая рука увита браслетами – от кисти и почти до самого рукава.

– Погадать? Вы – тоже Гадалка? – фраза получилась двусмысленной, Офелия даже чуть поморщилась.

– Можно и так сказать, – улыбнулась женщина. – Меня зовут Эмилия, я умею корректировать судьбу. Вот тебе что-нибудь хочется скорректировать?

– Прошлое разве что, – покачала головой Офелия. Хотела поправить волосы, не нашла привычной длины и коротко вздохнула.

– Нет, нет, нет, птичка моя, прошлое нельзя корректировать. Но я могу скорректировать будущее.

– Будущее? – Офелия задумалась. Помолчала, потом невесело усмехнулась: – Будущее моё туманно…

– Тебе туманно, а я тут не просто так, – Эмилия осторожно села и коснулась руки Офелии, – Покажи ладонь, девочка, а я скажу, как смогу тебе помочь.

Офелия нахмурилась, помолчала, не убирая руку, но и не поддаваясь на уговоры. Потом не выдержала, спросила:

– И как я смогу исправить свои ошибки? Оживить всех, кто погиб?

Эмилия глубоко вздохнула, и на одно короткое мгновение Зрячая увидела в её алых глазах бесконечное знание и бесконечное желание помочь. Потом предсказательница моргнула, снова улыбнулась, только теперь совершенно по-отечески, и развела руками, отпуская ладонь Офелии:

– Девочка моя, оживить этих погибших нельзя. Но ведь можно предотвратить остальные смерти? Мои услуги недорого стоят, не переживай…

– Караван!

Эмилия коротко кивнула:

– Только знаешь, я не продаю вещи, желания или мечты. Я корректирую судьбу, и поэтому меня не любят остальные.

Офелия снова помолчала, потом осторожно спросила:

– Что вам нужно от нас?

Предсказательница перетасовала неизвестно откуда взявшиеся карты, потом негромко поинтересовалась:

– Хочешь узнать, что такое Караван?

– Хочу.

– Возьми мне тоже кофе, – кивнула Эмилия, – и я расскажу.

Офелия встала, подошла к стойке, за которой ей улыбнулся бариста, попросила ещё один кофе и сразу взяла два десерта.

– Если она вам докучает, можем вызвать полицию, – тихонько предложил темноволосый парень, накладывая пирожные на тарелки.

– Нет, всё в порядке, спасибо. Это моя подруга.

Несколько минут одиночества позволили взять себя в руки, и к столику, за которым устроилась предсказательница, девушка вернулась уже в более спокойном состоянии. Если она могла получить полезную для команды информацию, нужно было воспользоваться этим шансом.

Чашка с кофе звякнула о стеклянную поверхность стола, и Эмилия улыбнулась:

– Как я люблю. Ладно, я всякий кофе люблю, а вот за сладкое – отдельное спасибо. Да ещё и самое вкусное!

– Это ты говоришь, чтобы я расслабилась? – хмыкнула Офелия.

– Нет, я правда люблю медовики, – отмахнулась предсказательница, потом отпила кофе, ложечкой отломила кусочек торта, отправила в рот, после чего кивнула: – Можно спрашивать. Но учти, всё ответы всё равно должны быть оплачены. Много не прошу, в ИХ игры я не играю.

– А они? Играют в игры?

– Как ты думаешь, что такое Караван?

– Хм… – Офелия нахмурилась. Окончательно отогнала от себя боль, которая подтачивала душу, и постаралась настроиться на деловой лад. – Караван исполняет желания. Плохие, в основном, если учитывать Сущностей.

– Неверно.

– Тогда ты расскажи.

– Караван исполняет любые желания. И в качестве оплаты получает что-то, что необходимо для исполнения других желаний. Иногда – в других мирах. Мы кочуем по мирам и реальностям, и, знаешь, везде у всех есть желания.

– Но вам плевать, чьи это желания, и какие будут последствия их исполнения?

Эмилия пожала плечами:

– Мне – нет. Я стараюсь помогать людям, за это меня не любят… Но из Каравана никого нельзя выгнать, можно только уйти добровольно. А я не хочу уходить, иначе они совсем распоясаются.

– И ты… Хорошо, как тогда выгнать сам Караван?

– Очень сложно, но… Как думаешь, если именно ты найдёшь способ заставить Караван уйти, это поможет тебе исправить прошлое?

Офелия нахмурилась. Помолчала, потом медленно кивнула:

– И чего мне это будет стоить?

Эмилия улыбнулась.

* * *

Снег падал крупными хлопьями, облепляя всё вокруг, и девушка поглубже натянула капюшон на рыжие кудри. Потом выдохнула и бегом устремилась к своему дому от остановки автобуса, стараясь не поскользнуться на узкой дорожке. Песок, конечно, сюда уже сыпали, но в последние дни погода решила добавить тепла Иркутску, и мокрый, противный снег шёл вторые сутки. Он же днём плавился на солнце, вечером смерзался в ледяную корку, и Ника подумывала купить шипы на сапоги.

У Флейма оказалась просторная трёшка в новом жилом комплексе, толстый чёрный кот, тепло принявший нового человека, и куча работы, из-за которой парень дома бывал не так часто, как Нике хотелось бы. Ника, в свою очередь, взялась за уют, уборку и готовку, привыкая в первые несколько дней к новому городу. Потом потихоньку стала уходить погулять, и уже через неделю поймала себя на мысли, что…

Ей скучно.

И стыдно.

Никита был внимателен, чуток, общался с Никой очень тепло, и девушка чувствовала, что он начинает ей нравиться всё больше и больше. И та самая встреча в кафе, когда она только робко подумала, что Флейм красив, и бой, в котором она сражалась наряду со всеми, но постоянно чувствовала рядом его крепкое плечо, и вся его забота – это было именно то, о чём она всегда мечтала.

Правда, она мечтала, что это будет делать кое-кто другой. При воспоминании о том подслушанном разговоре, когда Андрею предложили стать бессмертным, об испорченном празднике и выброшенном подарке Ника испытывала огромную гамму чувств: от обиды, которая так и не утихла, до стыда за эту обиду. И стыд постепенно становился ещё более невыносимым.

Ларнис был прав, она поступила как несмышлёная эмоциональная девчонка, а не взрослая Зрячая.

Ника открыла дверь своим ключом, зашла в тёплую квартиру и тут же сняла пуховик. Размотала шарф, подняла на руки требовательно мявкающего кота, скинула с ног угги, и прошла на кухню. Флейм должен был прийти через час-полтора. Нужно было приготовить ужин.

Ничего не говоря Никите, девушка проехалась по собеседованиям и заодно заглянула в местное театральное училище, узнать, могла ли она продолжить обучение там. Предложенные варианты работы ей не понравились, в училище она умудрилась натолкнуться на директора, которая её узнала (это было особенно приятно) и тут же сказала, что будет рада помочь Нике, но…

«Но что ей делать в Иркутске?» – читалось во взгляде немолодой улыбчивой женщины.

Ника насыпала коту корм, вернулась в прихожую, повесила куртку и вздохнула: да, она очень опрометчиво решила улететь из Москвы. Да, она бросила всё, чего упорно добивалась и ради чего страдала, ругалась с мамой и…

Девушка всхлипнула, тут же зло вытерла слёзы и зашла в гостиную. Флейм ухаживал за ней, дарил цветы и подарки, водил в кафе или устраивал экскурсии по городу, но не торопил события и ни разу ещё не спросил, почему девушка решила уехать с ним. Спала Ника в гостиной, на удобном диване, и на нёго же она сейчас села. Достала телефон из кармана, проверила, что он подключился к колонке, и запустила музыку. И тут же случайный выбор плеера пал на песню Ларниса, и чистый сильный голос Сирены окружил Нику.

Она замерла. Вздохнула и попыталась взять себя в руки.

Во-первых, ей нужна была эта перемена обстановки. Главное правильно занять себя.

Во-вторых, так она могла лучше понять, нравится ли ей Флейм настолько, чтобы что-то продолжать. Девушка провела пальцами по пушистому покрывалу, лежащему на диване и поняла, что да, это и есть основная проблема.

Нравится.

Флейм красивый, умный, уверенный в себе, сильный и удивительно мудрый… Кстати, интересно, сколько ему лет? Ника ни разу не спросила, а выглядел парень лет на двадцать пять максимум. Скорее даже на двадцать три.