Текст книги "Нам есть чем удивить друг друга"

Александр Звягинцев
Нам есть чем удивить друг друга

Глава I. «Кому-то хотелось приключений…»

Ледников свернул в темную арку, ведущую во двор, и буквально уперся в двух парней с банками пива в руках. Это пиво его и сбило с толка. Не будь у них в руках банок, он бы, естественно, насторожился, потому, как причины для опасений у него на днях появились. А тут просто двое хлебают пивко вечерком…

Ничего не подозревая, Ледников шагнул в сторону, но один из парней тоже качнулся ему навстречу, и они опять уперлись друг в друга. Обычное дело – двое пытаются разойтись, шарахаясь в одну сторону. Ледников, вздохнув, посмотрел в глаза парню, маячившему перед ним, и они ему очень не понравились. Наглый, злой взгляд…

«Пожалуй, дело не в пиве», – подумал он. И тут же затылок пронзила тяжелая ослепляющая боль, ноги подкосились и он тяжело рухнул на грязный асфальт.

Когда сознание вернулось к нему, он понял, что его обыскивают. А потом услышал:

– Что – только мобильник?

– Да, больше ничего не трогать.

– Может, бабки возьмем?

– Сказано – ничего. Все, уходим.

Потом была минута тишины, а уж затем он услышал яростный, захлебывающийся лай злющей собачонки пожилой соседки со второго этажа. И ее, соседки, голос:

– Прекрати, чудовище! Ты что, своих не узнаешь!

Ледников попытался приподняться, но земля ушла из-под ног, он сумел только сесть, прислонившись спиной к стене.

Соседка с трудом удерживала на поводке бесстрашную от злобы собачонку и смотрела на него перепуганными глазами.

– Что с вами? Вам плохо? Вызвать скорую?

– Не надо.

Ледников осторожно ощупал раскалывающийся затылок. Шишка надувалась порядочная, но череп, судя по всему, был цел. И крови тоже не было. Видимо, нападавшие были гуманистами – били не арматурой и не обрезком водопроводной трубы, а слеппером – короткой дубинкой из толстой обувной кожи, внутри которой стальная пружина, а на «ударном» конце плоский или шарообразный утяжелитель. Орудие, скорее, для профессионалов, чем для уличной шпаны…

Набрав побольше воздуха в грудь, Ледников решительно встал. Пожалуй, добраться до квартиры он был вполне в состоянии. Криво улыбнувшись соседке, которая молча смотрела на него растерянными глазами, он побрел к подъезду. Свирепая собачонка тоже вдруг затихла, опустила морду и завиляла, словно извиняясь, хвостом.

Поднявшись в квартиру, он, морщась от сверлившей голову боли, скинул с себя грязную одежду, умылся, достал из холодильника лед, завернул его в полотенце и приложил к затылку. Потом подошел к зеркалу, внимательно посмотрел самому себе в глаза – кстати, совершенно осмысленные – и с издевкой сказал:

– Ну вот, кому-то хотелось приключений… Получите и распишитесь.

В последнее время Ледников не раз ловил себя на мысли, что прошедший год стоит явно особняком в его жизни. И стоило бы разобраться, как-то уразуметь, что с ним происходит. И что есть такое его нынешние томления и неудовольствия собой – каприз, никаких последствий не суливший, либо знак судьбы, призывавший к неким капитальным переменам впереди?

Ледников уже год вел рассеянную и малоподвижную жизнь. Один из приятелей по университету, владевший издательством, специализировавшимся на исторической литературе, как научной, так и художественной, предложил ему поработать с книгами на юридические темы, и он согласился. Во-первых, интересно, а во-вторых, чрезвычайно, даже чрезмерно удобно – свободный график, можно при желании целыми днями работать дома. А можно, соответственно, и не работать. Как говаривал знакомый журналист, прикладываясь с утра к бутылке пива, это в газете все нужно было сделать вчера, а в журнале все можно сделать завтра. Ну, а в издательстве все можно сделать послезавтра или на следующей неделе.

В то время он вдруг ощутил полное одиночество. У него уже небыло Разумовской, единственной женщины, которая имела полное право сказать ему: «Я женщина твоей жизни, мальчуган». Ее убили, он нашел и наказал виновных, но образовавшуюся пустоту заполнить оказалось нечем. Родители неожиданно поменяли московскую квартиру на дом в деревне аж на границе Владимирской области и перебрались туда, поближе к природе. Случайные связи со случайными женщинами не в счет. Неторопливость и предсказуемость происходящего вдруг стали ощущаться как некоторая отъединенность от бурно бившей по соседству жизни. Все-таки он привык к иным темпам и напряжениям. Да черт с ней с отъединенностью! Хуже было другое – ощущение какой-то ущербности текущей жизни, ее неполноценности. «В кого ты превратился, мальчуган!» Он иногда буквально слышал разочарованный и злой голос Разумовской. Уж она-то ему спуска не давала.

Чтобы окончательно не превратиться в книжного червя, он даже стал ходить на частные курсы самообороны, которые вел его старый знакомый. Курс был вполне брутальный – никаких тебе японских условностей, китайских церемоний и белых штанишек. Знакомый учил выходить с наименьшими потерями из случайных спонтанных драк. Ударить так, чтобы вызвать болевой шок, сломать пальцы, выдавить, если совсем уж плохо приходится, глаз… Ну и прочие милые вещи. Например, если противник упал, можно обеими ногами прыгнуть ему на грудную клетку, чтобы сломать ребра, и тогда он уже точно не встанет. Главное, надо было наработать автоматизм действий, потому что в драке думать некогда. А Ледников в последнее время как-то подзабыл былые навыки в этой области. Занятия, надо признать, освежали и бодрили. Да и от меланхолий отвлекали, особенно во время контактных спаррингов, когда соперники входили в раж и приходилось отбиваться от них уже всерьез.

Несколько дней назад Ледников возвращался домой с юбилея своего приятеля художника. Сбежал, потому что тупо напиваться не хотелось, а женщины, которая могла бы хоть немного увлечь, в огромной мастерской, забитой подвыпившими людьми, не нашлось.

Время приближалось к полуночи. По совершенно пустынному переулку в метрах двадцати впереди него шла женщина с тяжелыми сумкам в обеих руках. Судя по походке и расплывшейся фигуре, она была совсем уже немолода.

Сеял мелкий дождик, мокрые листья деревьев в свете редких фонарей казались покрытыми лаком.

А потом сзади возник мчащийся на сумасшедшей скорости джип. Пролетев в метре от Ледникова, автомобиль вильнул и отшвырнул женщину вместе с сумками на несколько метров вперед. Затем он резко взял вбок и, протаранив дорожный щит, закрывавший вырытую во время каких-то ремонтных работ яму, ухнул обеими передними колесами прямо в нее. И затих.

Ледников бросился к женщине, которая не выпуская сумок из рук, лежала лицом к земле. Из сумок выпали какие-то пакеты, банки, покатились яблоки. Ледников осторожно пощупал шею женщины и понял, что она мертва.

Выпрямившись, он посмотрел на безжизненный джип, из которого не доносилось ни звука, потом достал айфон и включил видеокамеру. Прямо от тела женщины к джипу тянулись следы колес.

Двери машины распахнулись и из нее вывалились две темные фигуры и побежали прямо на Ледникова. Это были типичные охранники, каких теперь тьма вокруг. Бездельники мало на что годящиеся, но уже не способные к нормальной жизни и работе. Значит, в джипе есть кто-то, кого они охраняют…

В этот момент из джипа появился этот самый третий. Рассмотреть его Ледников не успел, потому что двое первых были уже рядом.

– Слышь, ты, хорек! Ты чего тут снимаешь? – проорал на ходу один, довольно здоровенный амбал. – А ну, сучонок, давай сюда камеру!

Амбал протянул к Ледникову руку, но он легко отшатнулся в сторону и сунул телефон в карман куртки. Второй охранник, пониже и худощавее, ничего не говорил, но явно хотел зайти Ледникову за спину. А вот этого допускать не надо! Ледников сделал еще один шаг и, чтобы продемонстрировать свою неопасность, мирно сказал:

– Милицию надо вызывать. Доездились вы, мужики…

– Это ты доходился, обмылок!

Первый амбал, сопя, бросился на Ледникова, но тот нырнул под его руку и оказавшись у него за спиной, резко рубанул ладонью чуть ниже уха. Икнув, амбал закачался, а Ледников не медля ударил ногой ему сзади под колено. Именно так, как делал на брутальных курсах самозащиты. Амбал завалился. Второй трезво оценил ситуацию и сунул руку в карман. А если у него ствол? Ледников уже готовился прыгнуть вперед, когда из-за поворота медленно вырулила патрульная машина полиции, обдав их ослепительным светом фар.

Худощавый посмотрел, прищурившись, в сторону полиции и благоразумно вынул руку из кармана. Из машины вышли полицейские, один из них был с автоматом, и не торопясь, направились в их сторону.

Глава 2. «Устойчивая предрасположенность»

Вот так все и началось. Очень скоро выяснилось, что следствие по делу о наезде никуда не спешит, а скорее, наоборот затягивает дело. Следователем оказался довольно молодой человек, уже начавший отращивать порядочный животик. Его безбровое лицо было скучным, как у работника какой-нибудь жилконторы, которому надоели своими бесконечными просьбами жильцы, у которых течет кран или засорился унитаз. Такой себе следачок из молодых, но, судя по всему, из ранних.

Когда Ледников рассказал, как все было, безбровый уткнулся в бумаги и строго произнес:

– А вот со слов граждан, которых вы так легко обвиняете чуть ли не в преднамеренном убийстве, картина вырисовывается другая…

– Интересно какая? – полюбопытствовал Ледников.

– Женщина просто решила перебежать дорогу перед машиной, они пытались избежать столкновения, резко свернули, но… К сожалению, было уже поздно. Когда же они бросились ей на помощь, вы набросились на них… У одного из граждан после вашего удара повреждено ухо. Он может на всю жизнь перестать им слышать. О чем есть медицинская справка…

Ледников невольно улыбнулся. Дело заворачивают так, что он может оказаться виноватым. Напал на благородных граждан, спешивших на помощь пострадавшей.

– А улыбаться тут не надо, – раздраженно выговорил пузан, хмуря несуществующие брови. – Мы не в цирке.

– Вот как? А если мы не в цирке, то как же получается, что женщина, которую машина ударила в спину и отбросила к забору на несколько метров лицом вниз, оказывается, перебегала дорогу?

– А экспертиза этого не установила, – сверкнул глазенками безбровый.

– Чего этого?

– Того, что удар был нанесен сзади. И в протоколе не указано, что граждане в джипе были пьяны. А вот вы были выпивши, – многозначительно сказал пузан.

– И это в протоколе указано?

– Вот именно.

– Понятно. И тормозной путь тоже ни о чем не говорит? Они же выскочили на тротуар?

– Потому что пытались избежать столкновения.

– Вот оно как… Прямо герои. Может, их еще к орденам представить? Или достаточно медалей? – усмехнулся Ледников.

– Гражданин Ледников, хватит острить. Вам надо думать о том, что вам придется отвечать за хулиганство. Против вас свидетельствуют три человека. Кстати, вы делали тогда видеосъемку… Предлагаю вам сдать свой мобильный телефон, чтобы следствие могло изучить сделанную вами съемку…

– Не могу, – огорченно сказал Ледников.

– Почему? – насторожился пузан.

– А я его потерял. Куда-то он запропастился. Может, оставил где…

Пузанчик сурово прищурился, и глаза его вовсе исчезли с лица.

– В игрушки хочется поиграть? Ну-ну… Пока можете быть свободны, только постарайтесь никуда не уезжать из города. Это в ваших интересах.

Расставшись с безбровым следаком, Ледников сел в машину и, разумеется, тут же оказался в бесконечной московской пробке. Самое время было оценить диспозицию, если понимать ее как «расположение моментов действия в хронологической и логической последовательности». То есть попросту – что, зачем и почему. Правда, в психологии под диспозицией понимают нечто другое, а именно – устойчивую предрасположенность личности к определенному характеру поведения и четкой последовательности поступков. Ладно, к собственной личности мы вернемся в любой момент, она всегда к нашим услугам, а вот логическую последовательность, которая привела к тому, что пузатый следачок наехал на Ледникова, причем наехал откровенно, ничего не стесняясь и не боясь, установить не мешает.

Ясно, что безбровый хорошо «заряжен». Вопрос – кем и как? Или своим руководством, на которое сразу вышли серьезные люди, или просто хорошими деньгами. Очень хорошими – ишь как он пучил глазенки… И у случайного свидетеля происшествия господина Ледникова теперь есть два пути – либо отстаивать правду, либо махнуть рукой и отойти в сторону, пусть разбираются сами. Вот только безбровый в своем усердии сильно перебрал, он так наехал на Ледникова, что ему остается только защищаться. Иначе на него навешают грехов столько, что ни в одну тюрьму не примут. А чтобы правильно защищаться, надо знать, с кем имеешь дело. Судя по всему, люди влиятельные. И готовиться к встрече с ними надо основательно.

Размышляя так, Ледников наконец добрался до дома, оставил машину на улице и нырнул в арку, где его ждали двое с банками пива в руках и третий, за спиной, со слеппером…

Глава 3. «Убийство на перекрестке дорог»

Звонок телефона оторвал его от лечебных процедур. Интересно, какой незваный гость вдруг пожаловал?

– Господин Ледников? Валентин Константинович? Вас беспокоит адвокат Елозин, Сергей Авдеевич. Нам бы надо поговорить.

– Мне адвокат пока не нужен, – хмуро сообщил Ледников невесть откуда появившемуся защитнику. Если, конечно, этот самый Елозин действительно кого-то защищает.

– Адвокат в нашей жизни нужен каждому, – как-то очень уверенно отозвался Елозин. – Кстати, хочу вернуть вам ваш айфончик… Симпатичная штучка.

– А откуда он у вас, господин Елозин?

– Нашел на улице. Представляете – шел и нашел. Итак, я поднимаюсь к вам?

– Вы где?

– Внизу. Открывайте дверь.

– Надеюсь вы один? Если с вами ваши башибузуки…

– Разумеется, я один.

Когда раздался звонок в дверь, Ледников, подумав, снял со стены кукри – замысловато изогнутый нож-топор племени гурков, весьма впечатляющий на вид, открыл дверь и на всякий случай сделал шаг назад, чтобы в случае чего успеть взмахнуть кукри.

Елозин, весьма элегантный мужчина лет сорока в дорогом костюме и тщательно подобранном фиолетовом галстуке, с портфелем в руке, входить не спешил. Он внимательно посмотрел на нож и почтительно присвистнул.

– Внушительня штука. Это что же – для меня? Но я совершенно без оружия.

– Знаете, когда вас сзади бьют по голове, это наводит на определенные мысли. Начинаешь принимать превентивные меры.

– Понимаю.

– Ну, раз вы такой понятливый, входите и закрывайте дверь.

В комнате, вольно устроившись в кресле, Елозин сразу приступил к делу. Покопался в своем портфеле и протянул Ледникову айфон:

– Кстати, вот ваш аппарат. В целости и сохранности.

– Ничего нужного не нашли, – усмехнулся Ледников.

– Нет, – не смущаясь согласился Елозин.

Он вообще вел себя так, будто они сто лет знакомы и немало дел провернули вместе.

– Да я, собственно, и не рассчитывал. Понимал, что вы все уже скинули на какой-нибудь сервер.

– На несколько.

– Какая разница! – махнул длинными пальцами Елозин. – Все равно это ничего не даст.

– Вы пришли именно это мне сообщить? Если это все – до свидания. У меня голова болит.

– Сами виноваты, Валентин Константинович, сами…

Елозин и не думал вставать. Судя по всему он был настроен на долгий разговор и уверен, что Ледников не даст ему сразу коленом под зад.

– И что вас туда занесло, – сокрушенно вздохнул Елозин. – Выбрали бы другой переулок, и… голова бы не болела.

– Теперь уже поздно об этом говорить.

– Но не поздно поправить. Я, собственно, здесь именно для этого.

– А что тут можно поправить? Убит человек. Тот, кто это сделал, должен понести наказание. Вы же юрист, должны это понимать.

– В том-то и дело, что я юрист. И знаю, что надо сначала доказать вину. А вы это сделать не сможете. Даже с помощью той видеозаписи, которая была спрятана вами где-то там в недрах интернета.

– Ну, если бы вы были в этом абсолютно уверены, то не натравливали на меня следствие, не организовывали нападение, не пришли бы сюда сами…

Елозин сокрушенно покачал головой.

– Видите ли, просто мой клиент обладает такими возможностями и средствами, что привык решать проблемы быстро и сразу. Он не привык ждать. Не привык возвращаться к одному вопросу дважды. Поставил перед службой безопасности задачу – закройте вопрос, вот они и бросились… решать. Я вмешался, потому как наслышан о вас и вообще не люблю силовые, так сказать, методы… Зачем? Все можно решить на стадии следствия, на худой случай в суде… Но вот наш патрон – он чрезвычайно нетерпелив и не привык откладывать дела на потом.

– А я вот не привык, чтобы меня били по голове.

– Понимаю. Но ведь и его можно понять. Речь идет о его дочери. Единственной. Что вы хотите – наследница. Ради которой он на все готов. Ну, купила новый джип, решила попробовать сама…

«Вот оно, значит, как, – подумал Ледников. – Значит в машине была женщина…» Видимо, богатая барышня то ли напилась, то ли нанюхалась чего-то и решила покататься по ночному городу в сопровождении охраны. На видеозаписи этого разобрать было нельзя. Когда подкатила полиция, она сразу нырнула в джип и отсиживалась там. Так что Ледников ее и не видел. Но господину адвокату знать это необязательно.

– Согласитесь, любящего отца вполне можно понять, – прервал его мысли Елозин.

– Чувства понять можно. Но и барышне, судя по всему, не мешало бы кое-что понять. А для этого ей не помешает хорошая встряска.

– Не помешает, – не стал спорить Елозин. – Барышня, как вы выражаетесь, та еще. Но отец этого не допустит. Ни за что. Потому что есть еще кое-какие дополнительные обстоятельства… – связанные, кстати, с государственными интересами.

– Ого! Вот оно даже как, – иронично заметил Ледников.

– Именно так. И мы могли бы даже обратиться за содействием к некоторым весьма влиятельным особам в органах власти и управления. И нам бы такое содействие оказали. Но я решил предварительно поговорить лично с вами, потому что знаю, что вы человек, для которого государственные интересы – не пустой звук.

Возражать Ледников не стал – он только удивленно поднял брови и сказал:

– Странная манера – соединять государственные интересы с банальной уголовщиной.

– Валентин Константинович, дорогой! – взмолился Елозин. – Неужели мне надо объяснять вам, что у человека такого масштаба, как мой патрон, личные неприятности неотделимы от дел, которыми он ворочает. А государство сейчас поручило ему решать очень и очень серьезный вопрос… И из-за этой глупейшей истории может сорваться важнейшее дело. Чрезвычайно! Рисковать никто не захочет. Слишком много сил вложено. В общем, такое развитие событий совершенно исключено. Совершенно. И потому я здесь.

– Вот как – исключено. Да еще и совершенно…

– Слушайте, она что, ваша родственница? – уже несколько раздраженно спросил Елозин.

– Кто?

– Эта погибшая особа.

– Убитая женщина, – поправил его Ледников.

– Нет, погибшая, – напористо повторил Елозин. – Потому что это был несчастный случай. Понимаете, несчастный случай.

– Даже если так, все равно в нем есть виновные, которые должны понести наказание. Иначе мы превратимся в средневековую Японию, где самурай мог испытать новый меч на любом простолюдине, не боясь последствий. Это так и называлось – цудзи-гири, буквально «убийство на перекрестке дорог». Похоже, правда? Но и там этот милый обычай давным-давно запретили, считая варварским. А у нас, похоже, новые самураи объявились. Орудуют, правда, не мечами, а джипами.

Елозин вскочил, нервно прошелся по комнате. Видимо, начинал терять терпение.

– О господи! Черт с ними с этими самураями!.. Послушайте, эта женщина, которая погибла, прожила жалкую, ничтожную, бедную жизнь. Ее сын – тупая шпана, у которого нет ничего святого и ничего впереди. Ее дочь – некрасивое, забитое существо, мать-одиночка с больным сыном. Им предложат какие-то деньги, и они снимут все претензии. С радостью заключат мировое соглашение! Они будут просто счастливы! Для них смерть матери – удача, которая вдруг подвернулась им впервые в жизни.

– Смерть матери – удача? – уточнил Ледников.

– Вот именно, – жестко подтвердил Елозин. – Освободилась жилплощать в их убогой квартире, у них могут появиться какие-то деньги… Впервые в жизни! Вам-то чего нужно? Хотите, чтобы вам тоже заплатили? Назовите сумму. Только держите себя в руках и будьте благоразумны.

– Я стараюсь.

– В смысле? – подозрительно осведомился Елозин.

Ледников засмеялся.

– Стараюсь держать себя в руках. Знаете, Сергей Авдеевич, есть такая очень важная для жизни штука – самоуважение. Без него человек хиреет, превращается в дерьмо. А вы пришли ко мне и предлагаете засунуть его в задницу и походить перед вами на задних лапах.

Елозин какое-то время усваивал услышанное, потом взял свой замечательный портфель, набитый важными бумагами.

– Понятно. Ну что ж… Только вы должны понимать, что штука эта, может быть, и полезная для жизни…

– Она не полезная, она – необходимая, – мягко поправил его Ледников.

– Пусть так. Только она очень дорого обходится, – поднял указательный палец Елозин. – А в некоторых случаях – чрезмерно дорого. В общем – не всем по карману. Имейте это в виду. Вот моя визитка. Если придут в голову иные мысли – звоните.

А через несколько дней пришла эта женщина, от которой веяло несчастьями и убогостью – дочь погибшей. Не поднимая глаза, она говорила о своей уже навсегда не задавшейся жизни, о пьянице-брате, который издевался над ее сыном-аутистом. Брат пригнал ее сюда чуть ли не кулаками, чтобы она уговорила Ледникова отказаться от своих показаний, потому что если они сейчас не получат деньги за погибшую мать, он, брат, выгонит ее из дома с ребенком, а так господин адвокат обещал разменять их квартиру на две раздельные…

И еще что-то в этом роде, с рыданиями и слезами, от чего на Ледникова накатила невыносимая тоска.

– Вы пожалейте нас с сыночком, – бормотала женщина. – Он, брат мой, просто выкинет, его, как напьется, из окна… Вы его не знаете! У меня теперь, без мамы, только одно спасение – разъехаться с ним, иначе он нас с сыном не помилует… А господин адвокат сказал, что не только квартиру, но и денег дадут на лечение сына. Вы поймите меня правильно, я маму очень любила, но что теперь делать-то?

А потом вдруг совсем помертвелым голосом как-то торопливо, будто давясь, добавила, что мама давно уже болела и врачи давали ей совсем немного, так что…

«Так что? – подумал про себя Ледников. – что!?.»

Разумеется, женщине он ничего не сказал. Зачем? И еще вдруг мелькнула ясная догадка, что женщину прислал Елозин, да и к тому же явно подготовил к разговору – втолковал, что нужно говорить, что может на Ледникова подействовать…

Но что с того? Что это меняло?

Вечером он позвонил Елозину и сказал, что ему все равно, как они будут решать вопросы. Вот только менять свои показания он к безбровому пузанчику-следователю не пойдет, обойдется этот тип и без него. «И не надо, – понимающе подхватил Елозин. – Пусть сам поработает». И еще, добавил Ледников, он обязательно поинтересуется, были ли выполнены обещания данные семье. «Да все уже делается, Валентин Константинович, все уже на мази. Я был уверен, что вы человек разумный. Вы не представляете себе, как помогли этой бедной женщине. Вы ее с сыном просто спасли!»

Слушать этот треп было невозможно, и Ледников просто оборвал разговор. Мелькнула, правда, мысль, что надо было поинтересоваться, что там за государственные интересы скрываются. А то окажется, что нет их и не было.