Текст книги "Матка"

За спиной Силы

Ослепительное марокканское солнце ласкало мою улыбку. Я распахнула шторы, чтобы насладиться этим светом как можно тотальнее, как можно глубже впустить его в свое тело. Сегодня был мой день рождения. И я была в предвкушении того, какой подарок подарит мне Сила.

Вообще, вся наша поездка намеревалась как поход за Силой, и мне хотелось помочь моим друзьям обрести Ее.

Я потянулись, и в номер постучали. Это был Пантелеймон. Так он сам называл себя в последние дни своей жизни.

Он пришел разбудить меня. Так как вчера выдалась активная ночь. Ночь берберских ритмов и африканских мелодий.

После традиционного арабского ужина: кускус, танджин, мы присоединились к игре местной музыкальной группы.

Мои ладони ударяли по натянутой разогретой коже тамтама, который издавал глубокие глухие звуки, руки понимали, что такое держать ритм. В музыке для меня это всегда было самым сложным.

Но в какой-то момент я отпустила себя, и уже не думала ни о чем. Ритм сам подхватил нас и овладел нашими душами. Унося под дым кальяна и треск камина в свой темный древний мир.

В эту ночь Пантелеймон был не такой как всегда. В эту ночь он отрывался и был по-настоящему счастлив.

С тех пор, как Пантелеймон уехал из Москвы, я не видела его 3 года. Когда вдруг он объявился на занятиях по магическим пассам.

Первое, что вырвалось у меня: «Где твое тело?» – я была ошарашена, насколько сильно он похудел, как-то даже нездорово сильно и полностью облысел. От него остались только огромные красивые карие глаза. Мной овладевал какой-то непонятный страх и оцепенение каждый раз, когда я смотрела на него.

После занятий он подошел и попросил помочь ему, стать его проводником. Я, недолго думая, согласилась. Может, зря. Может, нет. Я еще тогда не знала, что с этого момента наши судьбы навсегда пересеклись. Слово – это закон в мире энергии.

И быть лидером команды – значит, прежде всего брать ответственность за нее, пересекать свою судьбу с ее членами. Раньше я думала, что быть лидером, значит управлять и организовывать всех.

В поездку Пантелеймон тоже захотел присоединиться к нам. Хотя изначально мы планировали лететь вчетвером, мой муж, я, и двое наших друзей.

Он решился на это буквально за 2 недели до отлета. За чаепитием он говорил о том, что потерялся по жизни: расстался с любимой девушкой, лишился работы, остался без профессии. И в последнее время во все, чтобы он не вкладывался, какое дело бы не начинал, разваливалось. Вид у него был потерянным и при этом медитативно-спокойным.

Весь месяц до отлета меня штормило. Мистика заполонила сознание настолько, что я мало стала уделять внимание погоде в доме. Но битва идет прежде всего не где-то там, в заоблачных далях, хотя и там она тоже идет, а прямо сейчас, передо мной. В итоге, между мужем и мной возникло напряженное молчание, которое разразилось затяжной войной. И муж отказался лететь. Он предвещал плохое, как ворона ходил и каркал каждый день, что что-то произойдет. Он говорил, что боится силы, которая вокруг меня. И поэтому отстраняется. Мне это казалось бредом.

Но, когда за 2 дня до отлета наш общий друг объявил, что тоже не сможет лететь, настроение переменилось, ушло какое-то буйство победы. Когда я осталась с собой наедине, я почувствовала, что мое внутреннее существо напугано, и мне тоже стоит отказаться от полета. С кем я буду все это время… Но тогда отказаться – для меня значило отступиться, проиграть. Я не могла себе этого позволить. Я была уверена в своей силе, которой служу. И знала, что выживу несмотря ни на что. И шла напролом.

В итоге, мы с подругой Полиной остались практически без мужской поддержки, отправившись в путешествие втроем: она, я и Пантелеймон.

Странно, но в Пантелеймоне не чувствовалось той мужской твердой руки, которая так нужна в такого рода приключениях. Он был аморфным, и ему нравилось это состояние. А мою природную жизненность наоборот это сильно раздражало и порой выводило из себя. И я ничего не могла с этим поделать.

В самолете Пантелеймон сидел впереди нас. Когда разносили обед, я окликнула его, чтобы помочь перевести. Из-за шума в салоне он не услышал. Тогда моя рука потянулась к его голове, чтобы пошабуршать в волосах, как я это часто люблю проделывать с мужчинами. Как вдруг она резко одернулась, встретившись с его голым черепом, это была какая-то спонтанная реакция на уровне тела. Я увидела, что без волос его голова энергетически незащищена, и ему опасно так ходить.

Высадившись в Марракеше, мы в первый же день окунулись в его витьеватость, заколдованность. Узкие улочки Медины как лабиринты заводили все дальше в нутро города, в его запах, культуру. Часами плутая по рынкам, мои глаза цеплялись за все блестящее и сверкающее. Я впадала в глубокий транс от самого посещения местных лавок. От молитв, доносившихся из мечетей, от арабских мелодий и вкусов. Здесь все было неоднозначно. Именно здесь я поняла выражение: «Восток – дело тонкое». Сложные узоры околдовывали, останавливали взгляд, мысль… Останавливали время…

Арабы никогда никуда не торопятся. Они считают, что те, кто спешат, давно уже лежат в могилах. Поэтому у них все происходит размеренно. Все дела решаются медленно, с долгими беседами, посиделками, чаепитиями. Они никогда не отвечают однозначно: «Да или нет».– вместо этого они говорят: «Наверно, ну, может быть. Одна моя голова говорит мне идти налево, другая – направо».– и все в таком стиле.

Мне не хотелось уезжать из Марракеша. Возникла даже такая мысль уединиться от этой компании, разойтись. Пантелеймон всю дорогу был молчаливым, безликим, каким-то незаметным – полная противоположность Полине, которая была суперактивна и все время чем-то недовольна.

Когда наши мнения расходились, и дело доходило до ссор. Мы пытались обратиться к нему, чтобы он как-то уравновесил нашу женскую сумасшедшую энергию своей мужской мудростью. Но Пантелеймон был слишком погружен в свой внутренний мир. Что творилось у него в голове все эти дни? Теперь навсегда останется загадкой. Хотя каждое утро я спрашивала его, какие у него были сновидения. Он только кивал головой, отвечая, что ничего не помнит. Однажды Пантелеймон на мой вопрос, что он ждет от нашей поездки, какие у него пожелания, ответил, что ему все равно, и что он живет без ожиданий. Такой ответ просто ввел нас с подругой в ступор, спустил с небес наших идей и бесконечных планов на землю. Ведь в отличие от него мы были переполнены ожиданиями и надеждами.

Но следующим этапом после Марракеша в планах была Сахара. Как было заманчиво встретить свой маленький юбилей в пустыне.

Накануне мы сделали практику со свечами. В моем номере было огромное зеркало, и я не могла себя лишить удовольствия воспользоваться этим.

Мы сидели с Пантелеймоном напротив друг друга, между нами горели 2 свечи. Задача заключалась в том, чтобы сквозь пламя свечи увидеть его энергетическое тело. Первое, что бросилось в глаза, что он был прозрачным, как будто даже тающим, при этом его чакры на фоне дымки тела ярко высвечивались оранжево-красным светом и быстро вращались. Они были похожи на маленькие воронки. Прежде так отчетливо и ярко я не видела чакры. И не особо верила в их существование, пока не убедилась в этом воочию. Когда мы медитировали перед зеркалом, мне показали, что его система замкнута, запечатана. Поэтому я сказала, что ему сейчас срочно надо влюбиться, открыться через земную любовь, к женщине. Но в последующие дни мы с подругой так и не заметили, чтобы он предпринял подобного рода попытки.

Когда мы выехали из Марракеша, Пантелеймон снова ошарашил нас с Полиной фразой: «А вы уверены, что мы доедем до пустыни? Я вот за себя не уверен». – без комментариев.

Итак, роковой день – день рождения. Я стояла на веранде и ждала, когда выйдут из номеров мои попутчики, чтобы вместе позавтракать.

В этот момент я чувствовала себя одиноко, мне совсем не было радостно.

Мои близкие были сейчас очень далеко.

Все-таки, если вы задумываете что-то в своей жизни. Нужно делать это четко, никаких компромиссов, либо тогда вообще за это не браться. Как только кто-то вторгается в ваш план, в дальнейшем, все может пойти под откос… Я поняла для себя, что иногда и стоит остановиться на полпути. Жизнь – непредсказуемость, и поэтому надо быть очень чуткой к тому, что происходит вокруг. Женщинам в этом плане надо быть в 2 раза осмотрительнее, чем мужчинам и всегда прислушиваться к своему внутреннему голосу. От природы он у нас у всех развит. Но при этом нас легко переубедить, запутать, сбить с толку. Из крайности в крайность, нас кидает то в одну, то в другую ипостасью. Хотя мы всегда внутренне чувствуем, чем это может закончиться. Мы намного более отчаянны, чем мужчины. Иногда это плюс, а иногда…

Наконец, они пришли. Пантелеймон потянулся обнять меня. И я заметила что-то странное в выражение его лица. Оно было каким-то безжизненно-серым. Пантелеймон съел все варенье и мед, который нам подали. Было забавно наблюдать за этим процессом, он напоминал мне маленького ребенка-сладкоежку.

Внизу отеля нас ждал наш Renault Logan, который мы арендовали в Марракеше. Полина всю дорогу смеялась над тем, с каким видом агент отдавал ей ключи. Он так печально смотрел на машину, как будто прощался с ней. Все-таки восточные люди непросты. И тонко умеют чувствовать и предугадывать события.

Изначально с машиной было что-то не так. Мы постоянно мучились с багажником, он то не открывался, то не закрывался.

Если раньше мы как-то еще справлялись с ним, то в этот день ни у меня, ни у подруги никак не получалось его открыть. Мы провозились с ним полчаса. И потеряв терпение, я ушла обратно в отель поделать свои упражнения. Наконец, еще через полчаса Пантелеймон все-таки открыл его. И мы тронулись.

Теперь дорога была широкая и прямая по сравнению с той, что была вчера, когда мы пересекали горы Атлас. Узкий серпантин, с крутыми поворотами, где каждый поворот сюрприз. То роскошь зелени, то до дрожи знакомый снег, то терракотовый песок, то большие многовековые голые серые камни, ландшафт менялся буквально каждый час. Где-то даже висела табличка с предупреждением в виде изображения камнепада.

Мы активно общались с Полиной, сидя на переднем сидении, слушали музыку, чувствовали пространство и раздолье ветров. И совсем не чувствовали Пантелеймона, все время было такое ощущение, как будто его нет. От этого было не по себе. И дело было не в том даже, что он всю дорогу молчал или спал. Он сидел сзади меня, а я настолько не ощущала его присутствие, что откидывая спинку своего сидения, придавила ему колени. Почувствовав боль, только теперь Пантелеймон напомнил о своем существовании. И я попросила пересесть его на левую сторону.

Я резко оглянулась назад, чтобы взять сок. И испугалась. На секунду вместо Пантелеймона я увидела темную тень. Как будто что-то иного рода обволокло его существо. И сквозь его лицо просвечивалось другое. Странно, но тоже самое я наблюдала, когда мы сидели у зеркала в отеле.

Пантелеймон поинтересовался: «Какая цель нашего трипа в пустыню?» – я готовила ему сюрприз. Я искренне хотела помочь ему сдвинуться со своего теперешнего упадочнического настроения. И пустыня казалась подходящим местом для этого. До нее оставалось совсем чуть-чуть. Мы увидели необычайно красивую гору. В принципе, для нас все в природе Марокко было привлекательно необычно, но именно этот пейзаж обладал особым магнетизмом и притянул наши души. Захотелось даже сделать фотографию этого места.

И только вернувшись в Москву, спустя неделю, когда я поставила фото на рабочий стол компьютера.

Место Силы в горах Атласа

Мой муж заметил, что гора напоминает фигуру лежащего человека, где четко вырисовываются черты лица, тело, а его поза напоминает изображение мексиканской чакмулы. Это было невыразимо. Камни имеют сознание. Причем их жизнь гораздо длиннее человеческой. Некоторым горам не одна тысяча лет, поэтому трудно вообразить какую они таят в себе силу… И накопленное осознание.

Полина предложила остановиться и поделать пассы в этом месте. Когда я вышла из машины, то снова захотелось поприветствовать солнце, сложив ладони треугольником и направив его вверх на солнечный диск. Я подставила лицо солнечным лучам.

Затем мы сделали пасс «Кетцалькоатля», «Трекинг энергии» – любимый пасс Пантелеймона, которому он обучил меня еще в Москве. Я никак не могла запомнить его. Пока Пантелеймон не показал мне этот пасс. Он сразу отпечатался в памяти.

Подруга предложила сделать еще один пасс, пасс ее ветра – северного. Она мощно исполняла его. А Пантелемон двигался кое-как, как будто у него не было сил выполнять движения.

Мы традиционно закончили нашу серию призыванием намерения.

В этого момент я почувствовала какую-то волну, прошедшую сквозь мое тело и взбудоражившей грудь. Она была тонкой энергии, и в тоже время от нее по коже прошел мороз.

Мы что-то или кого-то разбудили. Сила уже пришла. Это было очевидно.

Сразу захотелось поставить защиту – сделать пасс закрытия кокона, который мне показал шаман из Мексики. Пантелеймон не стал его делать.

Уже настал полдень. Начало сильно припекать. И мои попутчики поспешили оголиться.

Меня же знобило. И совсем не хотелось расставаться со своими свитерами. А, наоборот, побольше укутаться в них. Отчасти из-за того, что у меня был второй день месячных, и поэтому в этот день я была задумчивой и теперь тоже погрузилась в свои внутренние процессы.

Признаться, пассы сильно помогли мне справиться с непрекращающимся всю поездку психозом и раздражением.

Мы двинулись вновь. Но не прошло и 10 минут, как на дороге появилась черная птица. Она переходила дорогу, а прямо перед машиной резко вспорхнула вверх. Полина, которая была за рулем, спросила меня: «Это знак?» – я ответила: «Да, знак». – и погрузилась в размышления, чтобы он значил: «Какая-то опасность. Ведь черная птица – плохая весть».– Захотелось остановить машину и выйти из нее. Но другая мысль перебила первый позыв внутреннего голоса: «С другой стороны подруга говорила, что в сновидение несколько раз превращалась в черную птицу»,– в общем, я не успела определиться со своим решением, как через минуту машина напоролась на камень. Нас резко закрутило вправо. В этот момент время изменило свое течение. Оно сильно замедлилось. Я услышала глухой сильный звук удара и трескающегося стекла, внимательно наблюдая в лобовое окно, как нас заносит вправо. В этот момент меня кинула в воспоминание. Однажды в детстве мы всей семьей ехали на машине, мы с мамой на заднем сиденье, папа за рулем. Был гололед, и машину тоже стало закручивать вправо. Но папа вырулил. И я надеялась, что подруга тоже справиться.

Я услышала голос ее энергетического тела, он был очень нежным и тонким. Но она не справилась. Машина начала переворачиваться по вертикали. Я вцепилась руками в свое сиденье, так как не помнила, была ли я пристегнута или нет. И твердила сама себе: «Держись!» – медленно считая перевороты. Для меня они длились по полчаса.

Когда мы переворачивались, адреналин бил в кровь, было ощущение полета как в замедленной съемке.

Еще я наверно впервые в своей жизни так четко почувствовала свою душу. Я чувствовала, как она надрывается, болит. Но что-то не выпускало ее из тела, энергетическое сплетение волокон кокона не давало ей вырваться из груди.

Краем глаза я увидела, как отголосок темной тени от чьего-то огромного крыла накрыл салон машины. Было ясно, что госпожа Смерть посетила нас. Ее привкус невозможно не узнать. Он всегда предельно ясен, и печать Ее на всех лицах одинакова.

Возникло четкое ощущение, что кого-то уже нет с нами.

Я ждала, когда же машина остановиться. И просила ее об этом. Наконец, она застыла на боку. Я оказалась висящей вверху, опоясанной ремнем безопасности.

В этот момент мое сознание разделились. Часть меня все отчетливо понимала, как и что произошло, другая же часть отказывалась верить, что это вообще могло случиться с нами. Я впала в блаженное состояние, оказавшись в другом измерении. В другом мире или скорее на грани миров.

В следующую минуту, я услышала отчаянный голос подруги. Она, не успокаиваясь, звала меня по имени. Но мне было так хорошо, что даже не хотелось отзываться и шевелиться. Внутри я удивлялась: «Зачем отвечать? Зачем все это?» – Она продолжала звать, и в какой-то момент ее голос показался голосом моей мамы. Будто мать очень строго звала меня, как в детстве. И тогда внутри груди энергия собралась воедино. Во мне проснулась моя воинственность и мужественность. И я откликнулась. Полина сделала сильный энергетический посыл, чтобы я отозвалась.

Она попросила быстрей отстегнуть ремень и вылезти из машины. Левой рукой я с полузакрытыми глазами нащупала застежку и аккуратно пролезла через отверстие разбитого заднего стекла. Все это сделало мое тело почти машинально.

«Где мы? Что с нами произошло?» – спросила я, как будто не знала, что случилось. Голова закружились, ноги покачнулись, и в глазах стало темно. Тогда я присела на траву и, медленно раскрывая ладони, посмотрела на руки. Это было как в сновидение. Руки были все в крови. Я подумала, какого интересного цвета моя кровь.

Я постепенно возвращалась в реальность. Мне долгое время казалось, что мы с подругой уже попали в другой мир, а Пантелеймон остался в нашем.

Тогда я сразу спросила, где он. Подруга указала вправо. Я увидела его обездвиженное тело. Около его головы лежал большой камень. И рядом совсем немного крови. Я видела, что он еще жив, но оставалось ему недолго. Подруга перевернула его на бок, чтобы не запал язык и с лицом залитым кровью побежала звать на помощь. Сразу остановилось несколько проезжавших мимо машин.

Меня прочным кольцом окружили люди, отведя на противоположную сторону обочины от той, где лежал Пантелеймон.

Кровь продолжала течь из головы, заливая одежду. Больше всего пугает то, когда не знаешь, что с тобой. Но когда я прочитала молитву и перекрестилась, то кровь сразу остановилась. И мне стало легче.

На расстоянии я взывала к Пантелеймону: «Вставай! Вставай!» – шептала про себя, но мне нужен был физический контакт с ним, мне нужно было положить на него руки, чтобы передать свое намерение. Но сила не позволила мне к нему подойти. Пять человек сильно держали меня за плечи и не позволяли даже встать.

Я услышала голос, он сказал мне, что его время пришло. И его жизнь можно спасти только в том случае, если за него отдать жизнь другого. Но все мы в одной лодке, и поэтому я не имею право распоряжаться такими вещами.

Когда подъехала скорая, санитары осмотрели его и сказали, что смерть наступила практически мгновенно.

По всей видимости, когда машину резко крутануло вправо, Пантелеймон вылетел из левого бокового стекла и, пролетев какое-то расстояние, виском ударился об этот камень.

Как было странно, что кроме этого большого камня нигде поблизости вообще не было никаких других камней, только мелкая галька и песок. И почему именно на него он налетел. Будто камень сам притянул его к себе. И кстати, именно об этот роковой камень споткнулось наше авто, когда мы ехали.

После осмотра врачей, наконец, мне удалось подойти близко к Пантелеймону, чтобы попрощаться и прочитать молитвы над ним. Хоть что-нибудь сделать для него. Самое нужное. Не слезы, не отчаяние, не истерики… Нет… Молитва. Я просила его быть осознанным в том мире, собраться.

Бербер в ярком фиолетовом кафтане сказал нам, что это судьба. И что человек перед тем, как физически умереть, умирает еще 40 дней находясь в теле.

На лбу такого человека видящие видят особую отметину, которую ставит ангел Смерти. И, действительно, вспоминая поведение своего отца за несколько месяцев до ухода и Пантелеймона, я узнаю у них много общего, хотя это были совершенно разные личности. Вроде они смеются, улыбаются на фоне общего веселья, а потом вдруг раз и замолкают, у них такой отчужденный взгляд, такая космическая отстраненность… Этот взгляд ни с чем не спутаешь.

Мы с Полиной отделались ушибами и синяками. И вечером того же дня после травмпункта, жандармы привезли нас на место произошедшей аварии.

Машину уже вернули в горизонтальное положение.

Я подошла осмотреть ее и сильно удивилась. Те, кто не имеют веры, после увиденного, наверно, обрели бы ее. Вся машина была измята, искорежена, стекла выбиты, все кроме места, где я сидела, спереди справа. С моей стороны боковое стекло было абсолютно целым. И лобовое, к счастью, тоже сохранилось, только пошло трещинами. Правое крыло было таким же новеньким и совершенно не помятым, как до аварии. Это было чудо. И началом моей новой жизни.

Затем жандармы отвезли нас в отель до завтрашнего суда. Мы стали местными звездами в этом маленьком тихом городке среди пустыни. На нас показывали пальцем и говорили, что это чудо, что мы остались живы, на нас смотрели, как на особенных, отмеченных духом. Ведь арабы очень религиозные люди.

Ночью ко мне пришел дух Пантелеймона. Я закрывала глаза – видела его изображение, открывала глаза – оно оставалось передо мной. У него были огромные глаза и ангельское выражение лица. Пантелеймон просил меня объяснить, что с ним случилось, так как он не понимает, что происходит вокруг. Всю ночь я объясняла ему, что он умер, чтобы он принял и осознал это. Вся ситуация произошла настолько быстро, что человек даже не успел понять, что с ним произошло.

Под утро я увидела большое облако темного цвета, которое возникло в номере, рядом с образом Пантелеймона. Оно начало расти до размеров комнаты, а затем стало затягивать его в себя, как огромный рот. Пока он, наконец, не слился с ним. Как мне объяснил наставник, он слился с эманациями Силы, которая пришла за ним.

Говорят, что смерть приходит внезапно, но все же, сначала, она посылает свои знаки, прежде чем забрать с собой. Она предлагает сыграть с ней партию в шахматы. Или же это прерогатива избранных, для тех, кто умеет читать ее символы?..

***

Когда мы встречались с папой в последний раз, я видела, что это наша с ним последняя встреча в его земном обличии. Я помню, как купила билет на поезд, чтоб, наконец, увидеться с ним. Немного уставшая с дороги, я решила отдохнуть в первый день, чтобы на следующее утро, полная сил, отправиться к нему в гости. Но в 5 утра папа позвонил мне и стал умолять срочно приехать к нему. Раньше он никогда такого не делал, он сказал, что нет времени ждать. Когда я подъезжала, он вышел встречать меня и побежал за машиной, в которой я ехала, чтобы скорей обнять меня. Он радовался как ребенок, целовал меня, и на глазах его были слезы. Папа устроил настоящий праздник, купил торт, вино, фрукты. Он никогда не говорил со мной так, как в этот день. Всю беседу он предвещал о своем уходе, о том, что ждет его там. А потом взял мои руки в свои, крепко сжал их и долго смотрел мне прямо в глаза, пока, наконец, не сказал: «Возьми всю мою силу, всю мою энергию!» – Я вернулась после встречи с ним печальная и радостная одновременно, не было сил говорить, я лишь коротко сказала матери: «Папа – плох». – Я чувствовала, что это все. А мама ответила: «Да ладно, он такой здоровый, как бык! Что ты!»… – И через 4 месяца он ушел. Его новая жена была в сильном шоке. Этого не ожидал никто…

***

В ту ночь я поняла для себя, что главное, чтобы я хотела просить у Духа, нет, не вечную молодость, красоту или всемирную известность. Хотя, все это, конечно, звучит заманчиво, но сразу теряет смысл с приходом смерти, забирающую ценность всего. Я бы попросила не быть застигнутой ей врасплох, иметь возможность выбрать время и совершить трансформацию – осознанный переход для ухода в другое измерение. Это большая привилегия иметь такую возможность.

На следующее утро я обкурила все оставшиеся вещи Пантелеймона благовониями, и больше он не приходил ко мне, по крайней мере, в Марокко.