Текст книги "Темные отражения"

Глава десятая

Меня разбудил Толстяк. Хлопнул по плечу, словно боясь чем-то заразиться. Даже не встряхнул, однако этого оказалось достаточно. Я лежала на узком кресле, свернувшись калачиком, но от хлопка дернулась так, что ударилась головой о стекло и рухнула на пол. В промежуток между передним и задним сиденьями. А потом еще некоторое время не могла вспомнить, кто я такая и как здесь оказалась.

Толстяк насмешливо приподнял одну бровь. При виде его лица я все вспомнила. Память вернулась, застряв комком в горле.

Черт, черт, черт, – думала я, убирая с лица темные пряди. Закрыла глаза на минутку – и сколько в итоге проспала? Судя по лицу Толстяка, долго.

– Тебе не кажется, что пора просыпаться? – фыркнул он, скрестив руки на груди. В фургоне стало значительно теплее, но лишь спустя некоторое время я заметила, что заднее окно завешено куском голубой ткани.

Реальность больно ужалила в сердце. Я отдалась на милость незнакомцев, позволила Толстяку коснуться моего плеча. Не знаю, кому из нас повезло больше – Толстяку, оставшемуся в здравом уме и твердой памяти, или все же мне? По крайней мере, несчастья не произошло. Как я могла быть такой глупой? Выясни они, кто я есть на самом деле, сразу бы выставили на улицу, и что тогда? С кем бы я сейчас разговаривала?

– Где мы? – спросила я, залезая обратно на сиденье. – Где все?

Толстяк присел на одно из центральных кресел и уткнулся в книгу, затем перевел взгляд на мутно-зеленое марево за окном. Я посмотрела туда же, но ничего не разглядела.

– Недалеко от чудесного города Кингвуда, в Западной Вирджинии. Ли и Сузуми пытаются что-то разузнать, – ответил он.

Я подалась вперед, чтобы посмотреть, о чем книга. Долгие годы чтение было для меня под запретом. Но Толстяк не читал. Едва моя макушка показалась из-за плеча, как он резко захлопнул книгу, одарив меня уничтожающим взглядом. Несмотря на малюсенькие очки и «набор юной леди» под передним сиденьем, Толстяк выглядел на редкость грозно. Словно и впрямь умел убивать силой мысли.

– Долго я проспала?

– Весь день, – ответил Толстяк. – Командующий решил, что пора приступать к делу. Он в прекрасном погонятельном настроении. И нуждается в твоей помощи, Зеленая.

Следующие слова я подбирала очень аккуратно, стараясь игнорировать его самодовольное выражение лица. Если ему так легче – пожалуйста. Толстяк наверняка учился дольше меня, прочел кучу книг и хорошо знал математику, а значит, мог приносить пользу. Но какой бы непроходимой тупицей я себя ни чувствовала, одного прикосновения было достаточно, чтобы прочесть мозг Толстяка от корки до корки.

– Лиам синий, верно? – начала я. – А вы с Зу? Тоже?

– Нет. – Мальчик нахмурился, сомневаясь, стоит ли выдавать информацию. – Сузуми желтая.

Я резко выпрямилась.

– В вашем лагере были желтые?

Толстяк что-то проворчал.

– Нет, Зеленая, я тебе вру! Конечно, у нас были желтые.

На самом деле это было весьма странно. Если желтых вывезли из Термонда, то почему в других лагерях этого не сделали?

– А… – Я не могла подобрать нужные слова. Когда Сузуми втащила меня в минивэн, я подумала, что она просто стесняется и немного побаивается незнакомых людей. Но ведь малышка и потом не обмолвилась ни единым словом. Ни со мной, ни с Толстяком, ни даже с Лиамом. – Что они сделали… с желтыми? С Сузуми?

Эффект был такой, как если бы я сунула оголенный провод в полную ванну воды.

Толстяк резко повернулся ко мне и скрестил руки на груди. Его взгляд мог обращать в камень.

– Это, – с расстановкой произнес он, – абсолютно не твоего ума дело.

Я испуганно выставила ладони.

– Преследуя Сузуми, ты разве думала о последствиях? – продолжал он. – Твои друзья из зеленого внедорожника легко могли ее сцапать, но разве тебя это волновало?

– Люди в зеленом внедорожнике… – начала я и не закончила, потому что дверь начала медленно отъезжать в сторону. Толстяк глухо ойкнул и метнулся на переднее пассажирское сиденье. Глаза его испуганно расширились. В дверях показалось удивленное лицо Зу.

– Никогда так не делай! – выдохнул он, обхватив себя руками. – Хотя бы одно маленькое предупреждение, ладно?

Зу бросила на меня вопросительный взгляд – я пожала плечами. Спустя мгновение она, кажется, вспомнила, зачем пришла, и поманила нас к выходу. Ярко-желтая резиновая перчатка вспыхнула в темноте.

Толстяк раздраженно вздохнул.

– Я говорил ему, что мы теряем время. «Вирджиния», твердили они, не «Западная Вирджиния». – Он повернулся ко мне. – Кстати, – добавил он, – внедорожник был коричневым. Это по поводу твоей фотографической памяти.

Я уже собралась возмутиться, но Толстяк окинул меня насмешливым взглядом и вышел, закрыв за собой дверь.

Я выпрыгнула следом и направилась к Зу. Под ногами чавкала грязь с вкраплениями унылой пожелтевшей травы. Впервые появился шанс как следует оглядеться.

Деревянный указатель с надписью «Ист-Ривер кемпинг» покосился настолько, что создавалось ощущение, будто кто-то врезался в него на большой скорости. Никакой реки поблизости не было, как собственно, и площадки для кемпинга. Только парковка и старый трейлер.

Чем дальше мы уходили от минивэна, тем сильнее я нервничала. Дождь кончился, но кожа на ощупь оставалась холодной и липкой. Вокруг, куда ни глянь, тянулись выжженные остовы домов и машин. У нескольких внушительных трейлеров отсутствовали стенные панели. Кухни и гостиные внутри выглядели как жилые. Хотя при ближайшем рас смотрении оказывались слегка подтоплены, завалены листвой или разорены лесными зверями. Мы словно попали на огромное техногенное кладбище.

Большинство дверей в автофургонах были деформированы или даже вырваны с корнем, шины спущены, однако повсюду еще присутствовали признаки жизни. На стенах висели фотографии счастливых семей, дедушкины часы продолжали отсчитывать время, чайник находился там, где ему и положено, – на плите. А маленький свинг-сет[8]8
  Свинг-сет – детский игровой комплекс, качели.


[Закрыть] в дальнем конце площадки выглядел как новый.

Зу и я обошли вокруг лежащего на боку трейлера, оставляя в грязи четкие следы. Бросив короткий взгляд на ржавый остов, я быстро отвернулась и крепче сжала желтую перчатку. Зу вопросительно посмотрела на меня, но я лишь покачала головой.

– Жутковато.

Вскоре опять пошел дождь. Струи с грохотом барабанили по стеклу и металлическим панелям. Прямо перед нами на дорогу вывалилась дверь, и я с трудом успела отскочить в сторону. Зу беспечно перемахнула через нее и пошла дальше, к Лиаму и Толстяку, которые о чем-то ожесточенно спорили впереди.

Лиама я узнала далеко не сразу. Сегодня на нем была голубая толстовка с капюшоном и легкая кожаная куртка. Капюшон Лиам натянул на голову, а под ним я разглядела нечто напоминающее шапку с логотипом команды «Редскинс». Интересно было бы узнать, где он все это раскопал, особенно очки-авиаторы на пол-лица.

– …не является, – произнес Толстяк. – Я тебе говорил!

– Они говорили про восточную часть страны, – настаивал Лиам. – А значит, это могла быть и Западная Вирджиния…

– Или нас просто надули, – закончил Толстяк и, услышав наше приближение, резко обернулся. При виде меня лицо его помрачнело.

– Доброе утро, солнышко! – воскликнул Лиам. – Хорошо спала?

Зу скакала вприпрыжку, но мне каждый шаг давался все тяжелее и тяжелее. Сложив руки на груди, я попыталась собраться с мыслями.

– Что это за место?

На этот раз вздохнул Лиам.

– Ну, мы хотели добраться до Ист-Ривер.

– То есть в Вирджинию, – уточнила я, разглядывая собственные туфли. – На полуостров, где Ист-Ривер впадает в Чесапикский залив.

– Спасибо, Кэп. – Толстяк покачал головой. – Мы говорим об Ист-Ривер мифического Беглеца.

– Эй! – В голосе Лиама зазвучали резкие нотки. – Полегче, приятель. Мы сами узнали об этом только недавно, в лагере.

Толстяк недовольно отвернулся.

– Не важно.

– Что это?

Лиам перевел взгляд на меня, и я машинально повернулась к Зу. Малышка выглядела сконфуженной. «Возьми себя в руки, – подумала я, – хватит».

Нет, я никого не боялась, даже Толстяка. Разве что опасалась разрушить их жизни, в красках представляя реакцию каждого, когда правда обо мне выплывет наружу. Что тогда делать, как себя вести? Этого я не знала. Любой взгляд или слово в мой адрес приводили к дискомфорту, боли и страху. Чувство неуверенности не собиралось никуда исчезать. Я шарахалась от каждой тени, словно разучившись общаться с людьми.

Лиам вздохнул и почесал затылок.

– Впервые мы услышали об Ист-Ривер в лагере. Предположительно – чисто теоретически – так называется место, где живут необычные дети. И заправляет грандиозным шоу некто по кличке Беглец. Он помогает сбежавшим связаться с родными незаметно для СПП. В Ист-Ривер есть еда, спальные места – ну, ты поняла. Вот только где его искать – непонятно. Мы думали, призрачный лагерь находится где-то здесь. Собственно, из-за нескольких бесполезных подсказок мы исколесили все Огайо. Похоже на то, что…

– Не стоит трепать об этом на всех углах, – закончила я. – Но кто такой этот Беглец?

Лиам пожал плечами.

– Неизвестно. Хотя… Думаю, есть те, кто владеет информацией, но хранит ее в секрете. Об этом парне ходят невероятные слухи. Кличку ему придумали СПП. По неподтвержденным данным, малец сбегал от них аж четыре раза.

От потрясения я не могла вымолвить ни слова.

– Немного уязвляет самолюбие, да? Раньше я чувствовал себя неважно. До тех пор, пока не услышал эту историю. – Лиам пожал плечами. – Говорят, он из этих – из оранжевых.

Последнее слово оглушило меня, точно удар грома. Ноги приросли к месту. Лиам хотел сказать что-то еще, смягчить впечатление, но я его уже не слышала. В ушах застучала кровь.

Беглец. Человек, помогающий вернуться домой. Если, конечно, у тебя еще остались дом и любящие родители, с нетерпением ждущие твоего возвращения. Шанс на воскрешение.

Значит, одному из оранжевых все же удалось выбраться.

Я плотно зажмурилась, уткнувшись лицом в ладони. В помощи я не нуждалась – по крайней мере, в такой помощи. Вряд ли родители примут меня обратно с распростертыми объятиями. Я для них всего лишь опасная незнакомка, не более того. Конечно, оставалась еще бабушка, но где она сейчас, я не имела никакого понятия. Возможно, она вообще не захочет меня видеть после всего, что я натворила?

– Но зачем тебе помощь этого парня? – спросила я, ощущая в голове прежнюю легкость. – Может, лучше сразу вернуться домой?

– Пораскинь мозгами, Зеленая, – сказал Толстяк. – Мы не можем вернуться домой, потому что СПП следят за нашими родными.

Лиам покачал головой и снял наконец очки. Он выглядел изможденным, под глазами залегли синяки.

– Будь осторожна, ладно? Ты по-прежнему хочешь, чтобы мы выбросили тебя на автобусной остановке? Потому что мы все будем рады…

– Нет! – крикнул Толстяк. – Не будем. Мы и так уже потратили на нее кучу времени, даже посадили на хвост агентов Лиги!

В сердце неприятно кольнуло. По сути, Толстяк оставался прав. Так лучше для всех. Нужно выйти на ближайшей автобусной остановке и покончить с этим.

И все же я нуждалась в помощи Беглеца не меньше остальных. Вот только как было попросить остаться? Я и так доставила ребятам кучу неудобств, не говоря уже о невидимых пальцах, грозящих разрушить жизнь и сознание тех, с кем мне довелось встретиться. Если всех нас поймает Лига, я никогда себе этого не прошу. Никогда.

Уж лучше искать Беглеца самостоятельно. Так мне, по крайней мере, не грозит случайно залезть в чью-то голову. В этом была своя доля облегчения. Жаль только, что мне хотелось совершенно другого. При мысли о том, что я останусь под этим серым небом в одиночестве, тело начинала бить крупная дрожь.

– Итак, – сказала я, покосившись на ближайший трейлер, – это оказался не Ист-Ривер.

– Может, раньше и был, – заметил Лиам. – Они могут переезжать с места на место. Не знаю.

– Или, – проворчал Толстяк, – их всех переловили СПИ. Даже если когда-то здесь и был Ист-Ривер, то теперь его больше нет. Так что доставим письмо Джека по назначению, а потом – домой, своими силами. Правда, есть еще скиптрейсеры. Они наверняка нас поймают и вернут в лагерь, только на этот раз…

– Спасибо, Толстяк, за твой бесконечный оптимизм! – воскликнул Лиам.

– Я часто бываю прав, – возразил тот. – Признайся в этом.

– Но бывает, и ошибаешься, – сказал Лиам, погладив Зу по голове. – В любом случае это была ложная тревога. Давайте лучше посмотрим, нет ли здесь чего-нибудь полезного, а потом вернемся на дорогу.

– С меня хватит! Я устал тратить время на всякие глупости. – Сунув руки в карманы, Толстяк двинулся вперед. Слава богу, я успела вовремя отпрыгнуть в сторону. Он едва не задел меня плечом.

Я обернулась. По дороге Толстяк то и дело пинал камни и разный хлам. Внезапно передо мной вырос Лиам.

– Не принимай на свой счет, – как-то неуверенно сказал он. – То есть… А, ладно, Толстяк и впрямь похож на ворчливого старика в теле семнадцатилетнего парня, но раньше он таким не был. Просто теперь постоянно пытается тебе насолить, чтобы выпроводить подальше.

О да, – подумала я. – У него хорошо получается.

– Знаю, это не оправдание, но он жутко переживает за всех нас. А выпады в твой адрес… Знаешь, у Толстяка на самом деле добрые намерения. Если отбросить шелуху, клянусь, более преданного друга не найти. Он как огня боится предательства, заботится о Зу. Толстяк не вынесет, если ее опять поймают.

Когда я наконец решилась поднять глаза, то увидела лишь спину Лиама – он шел к дальней линии трейлеров. На секунду меня охватило желание последовать за ним, но в этот момент я краем глаза заметила желтые перчатки Зу. Малышка беспечно скакала по трейлерам, балансируя на кончиках пальцев у самого края оконных проемов, а один раз даже попыталась залезть в кабину. Точнее, в половинку кабины. Вторую часть как ножом отрезало. Хрупкая металлическая крыша этой развалины грозила упасть в любую минуту. С каждым новым порывом дождя или ветра она раскачивалась и скрипела все сильнее.

Зу надвинула капюшон на глаза, но я видела, как она поднесла руку в желтой перчатке к лицу, будто смахивая прядь волос. Потом еще раз. Кажется, она слегка побледнела.

В памяти всплыл последний разговор с Толстяком в минивэне.

– Эй, Зу… – начала я и остановилась. Как спросить ребенка о том, кто копался у нее в мозгу, не вызвав при этом болезненных воспоминаний?

Правда заключалась в том, что доктора Термонда частенько рылись в шестеренках своих подопечных. Особенно если хотели что-то выяснить. Когда привезли меня, эксперименты уже прекратились, но волосы на головах старшего поколения отрастали еще долго. В глубине сознания засела мысль о том, что молчание Зу может быть вовсе не связано с несчастным случаем. Возможно, все дело в докторах: дернули не за те ниточки или слегка переусердствовали в «лечении».

– Зачем тебе обрезали волосы? – в конце концов спросила я.

Многие девочки в Термонде, в том числе и я, предпочитали короткую стрижку. Но нас никто не спрашивал: стригли в лагере один раз в год. Божественные волосы Зу были срезаны почти на корню. Я подумала, что она вряд ли захочет ответить на мой вопрос.

Зу никогда не показывала обиды. Тем не менее Сузуми вдруг вцепилась руками в волосы и с выражением крайнего дискомфорта начала усиленно чесать кожу. Видя, что я не понимаю, она демонстративно вынула одну руку из перчатки и опять почесала голову.

– О, – воскликнула я, – так у вас были вши?

Зу кивнула.

– Упс! – Это многое объясняло. За исключением того, почему Зу не может говорить. – Прости!

Пожав плечами, Зу отвернулась и направилась к ближайшему автофургону.

Я последовала за ней. Дверь открылась с противным скрипом. Увидев меня, Зу состроила кислую мину, и я понимающе кивнула. Внутри пахло чем-то сладким… и неприятным. Словно сгнивший фрукт.

Я начала осмотр с маленькой гостиной, а точнее, с белого шкафчика. Ярко-красные диванные подушки, так же как и телевизор напротив, оказались покрыты слоем пыли. На столе стояла одинокая кружка с кофе. Спальное место выглядело довольно скудным: несколько подушек, лампа, шкаф с одним красным платьем и куча пустых вешалок.

Я уже собралась переодеть футболку, когда краем глаза заметила кое-что необычное.

Кто-то прикрепил эту штуку к боковому зеркалу. Ничего выдающегося или привлекающего внимание, но отсюда, с расстояния в несколько шагов, я вдруг заметила внутри красный огонек. Это была камера, направленная на дорогу так, чтобы видеть каждого, кто проходит мимо.

И если сейчас я видела Бетти как на ладони, значит, камера тоже.

По форме она немного отличалась от тех, что висели в Термонде, и все же выглядела похоже. А значит, могла принадлежать тем же людям. Мы с Зу переглянулись.

– Стой здесь, – бросила я, хватая со стола кружку с кофе.

Трех шагов хватило, чтобы пересечь фургон. Держа кружку, точно меч, я пнула по пути несколько коробок с мусором и в этот момент увидела среди целлофановых пакетов красную перчатку, слишком маленькую для взрослого человека.

То, что кружка все еще у меня в руке, я поняла, лишь когда с силой ударила по устройству. Дешевый пластик треснул и упал на землю, оставив ручку меня в руках. Черная луковица осталась на своем месте, с той лишь разницей, что теперь глаз смотрел прямо на меня.

Она включена. Мысль молнией пронеслась у меня в голове. Я торопливо огляделась в поисках какого-нибудь тяжелого предмета. И продолжает записывать.

Не помню, чтобы я звала Зу, но она вынырнула сбоку, ее свитер топорщился от припрятанных под ним вещей. Видимо, Зу поняла, что происходит: не успела я открыть рот, как она стащила с руки желтую перчатку и потянулась к камере.

– Нет!

Еще ни разу я не видела силу желтых в действии. Но мне доводилось сталкиваться с последствиями – такими, например, как перебои с электричеством в лагере. Если лагерные инспекторы считали неполадки делом чьих-то рук, то немедленно включали белый шум. И все же из Термонда желтые исчезли так давно, что я уже успела забыть, каково это – говорить на таинственном языке электричества.

Едва Зу коснулась камеры, как раздался высокочастотный писк. Между подушечками пальцев и корпусом камеры прошел ослепительно-белый разряд тока. Пластик раскололся и пошел пузырями, испуская удушливую вонь.

Все лампочки в автофургоне вспыхнули ярким светом. Двигатель фыркнул и взревел. Пол под ногами заходил ходуном, словно мотор резко очнулся от долгой спячки.

Надев перчатку обратно, Зу обхватила себя руками и крепко зажмурилась, молясь, чтобы все побыстрее закончилось. Но времени на ожидание не оставалось. Схватив Зу за свитер, я бросилась к двери. Из-под свитера на пол посыпались вещи, но мне было все равно. Нужно было вытащить ее из автофургона. Зу дрожала всем телом, но я упорно продолжала тянуть ее к дороге, к Черной Бетти.

– Идем! – крикнула я, не давая ей остановиться. Сияющие глаза Сузуми погасли, как свеча. – Все в порядке, – солгала я. – Нужно добраться до остальных.

Камеры были прикреплены к лобовому стеклу каждого трейлера. Пока мы бежали к Бетти, они то и дело мелькали перед глазами. Выводить «луковицы» из строя не было смысла. Кто бы их ни установил, он нас уже увидел. Оставалось бежать, и как можно быстрее.

«Может, они старые», – подумала я, распахивая дверь минивэна. Их могли установить много лет назад для защиты от грабителей. Кто знает, куда передается запись? Может, вообще в никуда.

Но сердце подсказывало обратное. Они приближаются, приближаются, приближаются.

Я хотела позвать остальных, но ребята могли быть где угодно. Забравшись в кабину вслед за Зу, я сделала единственное, что казалось уместным в данный момент, – нажала на гудок. Бетти оглушительно взвыла, и сонный пейзаж ожил. С ближайшего дерева вспорхнула в небо стайка птиц. А я все жала на гудок что есть мочи в быстром, четком ритме.

Толстяк выскочил из прохода между автофургонами и побежал к нам. Лиам оказался на несколько рядов дальше. Поняв, кто сигналит, оба резко снизили темп. Толстяк недовольно скривился.

Высунувшись из водительского окна, я громко крикнула:

– Мы должны ехать – прямо сейчас!

Лиам что-то сказал Толстяку, но что – я не расслышала. Через секунду парни запрыгнули в минивэн.

– Что? – выдохнул Лиам. – Что случилось?

Я указала на ближайший трейлер.

– Там везде встроенные камеры, – резко ответила я. – В каждом из них.

Толстяк с шумом выдохнул.

– Ты уверена? – Голос Лиама казался спокойным. Слишком спокойным. Пытаясь осмыслить услышанное, он торопливо вставил ключ в замок зажигания.

Задние шины натужно заскрипели: мы начали разворачиваться. Скорость была такой, что я отлетела на заднее сиденье.

– О господи, – прошептал Толстяк, – Не могу в это поверить. Мы словно Гензель и Гретель. Боже, неужели это ее?

– Нет, – сказал Лиам. – Нет. Она слишком труслива, чтобы податься в скиптрейсеры. Тут что-то другое.

– Они скоро будут здесь, – вставила я, едва мы выехали на дорогу, пустынную и широкую, словно жадный раскрытый рот, готовый проглотить нас с потрохами. – Возможно, они шпионили за теми, кто жил здесь. Может, тут и впрямь когда-то находился Ист-Ривер…

Или обыкновенная ловушка для доверчивых подростков, жаждущих отыскать настоящий Ист-Ривер.

Лиам оперся локтем о дверь и положил подбородок на раскрытую ладонь. Когда он заговорил, множество отражений в разбитом лобовом стекле синхронно открыли рты. Минивэн поехал быстрее, и ветер засвистел сквозь пулевое отверстие.

– Смотрите в оба. Увидите что-то настораживающее – дайте мне знать.

Настораживающее. Это что? Наглухо заколоченные дома? Изрешеченный пулями минивэн?

– Хотел я подождать до темноты, – пробормотал Толстяк, барабаня пальцами по стеклу. – Знал, что так будет лучше. Если камеры в рабочем состоянии, у них наверняка есть регистрационный номер и все прочее.

– Я позабочусь о номерах, – пообещал Лиам.

Толстяк открыл рот, но ничего не сказал, лишь прислонился головой к окну.

– И кто за нами гонится? СПИ? – спросила я, когда мы пересекали очередной железнодорожный переезд.

– Хуже, – вздохнул Толстяк. – Скиптрейсеры. Охотники за головами.

– Ряды СПИ значительно поредели, – пояснил Лиам. – Так же, как и Национальная гвардия. Про местную полицию и говорить нечего. Если у них не окажется здесь своего охотника за головами, с нами все будет в порядке.

Следующие слова поразили меня до глубины души.

– Награда за каждого пойманного ребенка – десять тысяч долларов. – Толстяк повернулся ко мне. – Страна разваливается, как карточный домик. Ничего уже не будет хорошо!

В отдалении шумел поезд. Этот звук я слышала в Термонде каждую ночь. Впившись ногтями в бедра, я закрыла глаза и сидела так, пока гул не стих. А потом Лиам вдруг спросил:

– Зеленая, ты в порядке?

Вытирая лицо, я задумалась, отчего оно стало влажным – от дождя или от слез. Ничего не ответив, я съежилась на заднем сиденье. Мне хотелось поучаствовать в разговоре об Ист-Ривер, рассказать, что существует миллион мест, где Беглец мог бы организовать лагерь, помочь решить эту загадку. Но я выбрала молчание.

Хватит вопросов, пора перестать себе лгать! Самый страшный из монстров не имел никакого отношения ни к скиптрейсерам, ни к СПП. Нет. Настоящий монстр сидел сейчас на заднем сиденье минивэна. И в любой момент грозил себя рассекретить.

В какой-то миг музыка отключилась.

Тишина салона нервировала меня гораздо больше опустевших дорог и ровных рядов покинутых домов. И только Лиам все время пребывал в движении: посматривал в окно на заброшенные города, пытался настроить радио, стучал пальцами по рулю. Однажды он посмотрел в зеркало заднего вида, и наши глаза встретились. Всего на долю секунды, но у меня свело желудок так, словно он провел кончиками пальцев по моей раскрытой ладони.

Щеки вспыхнули, но внутри я осталась все тем же куском льда. Глаза Лиама на миг потемнели, и я успела заметить в глубине нечто похожее на разочарование.

Толстяк чем-то хлопал. Видимо, на коленях у него лежала книжка, потому что он открывал и закрывал ее, снова и снова, не отдавая себе отчета в своих действиях.

– Хватит, – взорвался Лиам. – Ты его порвешь.

Толстяк тут же остановился.

– Может, нам попробовать… самим? Без Беглеца?

– Ты и вправду готов рискнуть?

– Джек бы рискнул.

– Да, но Джек… – Голос Лиама стал тише. – Давай лучше не будем рисковать. Разберемся с этим на месте.

– Если доберемся до места, – фыркнул Толстяк.

– Джек? – Я поняла, что задала вопрос вслух, лишь перехватив взгляд Лиама в зеркале заднего вида.

– Не твое дело, – огрызнулся Толстяк.

Лиам оказался ненамного откровеннее.

– Он был нашим другом, соседом по комнате в лагере. Мы пытались… пытались связаться с его отцом. Это одна из причин, почему мы ищем Беглеца.

Я кивнула в сторону сложенного листка бумаги.

– Он написал перед побегом письмо?

– Мы все написали, все трое, – сказал Лиам. – На случай, если кто-то в последний момент сдрейфит или… не выберется.

– Джек не выбрался. – Слова Толстяка резанули острее ножа.

За окном проплывали величественные колониальные особняки, переливаясь всеми цветами радуги.

– Не важно. – Лиам откашлялся. – Мы хотим передать письмо лично в руки. Сначала пытались обратиться по адресу, который дал Джек, но дом оказался конфискован. Отец Джека оставил записку, что поехал в Вашингтон искать работу, но не оставил ни адреса, ни телефонного номера. Помощь Беглеца нам бы не помешала – хотя бы просто выяснить, где он сейчас.

– Может, отправить письмо почтой?

– Почту начали вскрывать примерно через два года после того, как тебя забрали в Термонд, – пояснил Лиам. – Правительство контролирует любые источники информации. И ездит всем по ушам, мол, сбежавшим детям не причиняют вреда, лишь переправляют в маленькие чудные лагеря. Боятся, наверное, что правда выплывет наружу.

У меня не нашлось подходящего ответа.

– Прости, – пробормотала я. – Зря я об этом спросила.

– Все нормально, – сказал Лиам после затянувшейся паузы. – Нормально.

Трудно сказать, в какой момент я все поняла. Может, когда Лиам слишком сильно сжал руль. Или когда задержал взгляд на боковом зеркале, глядя вслед давно уехавшей серебристой машине. А может, когда он ссутулился и втянул голову. Не нужно было смотреть в боковое зеркало, чтобы все понять.

Медленно, стараясь никого не потревожить, я пробралась к передним сиденьям. Зу и Толстяк погрузились в созерцание проплывающего за окном пейзажа.

Перехватив мой взгляд, Лиам кивнул в сторону бокового зеркала. Должно быть, это означало – «посмотри сама». Так я и сделала.

За нами на расстоянии двух автомобилей тащился старый белый пикап. Сквозь завесу дождя было трудно разглядеть, сколько там человек – один или два. Отсюда они казались гигантскими черными муравьями.

– Интересненько, – делано безразлично сказала я.

– Да, – сквозь зубы ответил Лиам. Мускулы на его шее напряглись. – Добро пожаловать в Западную Вирджинию, штат величественных гор и родину чудесных песен Джона Денвера[9]9
  Джон Денвер (Генри Джон Дойчендорф-младший) – популярный американский бард, который по сей день является самым коммерчески успешным сольным исполнителем в истории фолк-музыки.


[Закрыть].

– Может, – медленно начала я, – нам лучше остановиться и свериться с картой?

Это был наилучший способ прояснить ситуацию. Лиам собирался свернуть на шоссе Джорджа Вашингтона – гораздо более просторное, чем наша извилистая дорога. Если грузовик преследовал нас, водителю нужно было остановиться, тем самым обнаружив себя. До сих пор он вел себя мирно, не проявляя агрессии. Но если это и впрямь были охотники за головами, им необходимо было нас выманить.

Мы свернули с Гордон-роуд, и Черная Бетти замедлила ход: ей не слишком нравилось ехать в горку. Лиам с запозданием включил поворотник. Мое сердце ухнуло в пятки. Водитель грузовика тоже включил поворотник, но другой. Мы поворачивали налево, они – направо.

Лиам выдохнул и откинулся на спинку кресла. Минивэн перестроился. Следом свернула еще одна машина – маленький серебристый «фольксваген». Мы с Лиамом одновременно вскинули руки, защищаясь от бьющего в глаза солнечного света.

– Ладно, старая река. – запел Лиам и помахал машине рукой. – Утекай и не возвращайся до скончания века. Нет, остановись, замри, разгляди Вселенную…

Пикап проехал мимо, тарахтя, как все старые автомобили. Из открытого окна до нас донеслось соло «Линэрд Скинэрд». «Вольная птица», ну конечно же. Папина любимая. Пара аккордов проклятой песни, и я вдруг опять оказалась на переднем сиденье патрульной машины. Мы частенько катались на папином служебном автомобиле. Мама этого терпеть не могла.

Увидев, как водитель покачивает головой в такт музыке, я едва удержалась от смеха. Он завывал во всю силу легких, не забывая при этом попыхивать сигаретой.

А потом раздался резкий скрип колес. Подняв глаза, я увидела, как едущий перед нами «фольксваген» резко затормозил. В глаза ударил солнечный свет.

– Это что, шутка? – Лиам нажал на гудок, и в этот момент водитель «фольксвагена» опустил стекло, направив на нас нечто черное и блестящее.

Нет. Мир обрел поразительно четкие очертания. Звуковая волна заполнила все вокруг. НЕТ.

Я наклонилась вперед, врубив радио на полную громкость. Лиам и Толстяк что-то кричали, но мне удалось оттолкнуть руку Лиама прежде, чем он успел выключить звук.

Белый шум резал слух даже сквозь музыку. Сильный, но не настолько, чтобы его невозможно было вынести, и все же вызывающий агонию. Радио немного смягчало эффект, но не полностью.

Остальных скрутило с первым пронизывающим звуком.

Лиам, зажав уши, свалился на руль. Толстяк бился о стекло, словно желая вытрясти шум из головы. Я почувствовала, как Черная Бетти медленно двинулась вперед, остановившись только после того, как Лиам случайно нажал на тормоз вместо газа.

Дверь позади меня распахнулась, и пара рук попыталась отстегнуть ремень Толстяка и вытащить его из машины. Вскочив на ноги, я отбросила руку незнакомца, полоснув его ногтями по щеке. Это оказался водитель грузовика, тот самый, что радостно кивал в такт «Вольной птице». Мужчина испуганно уставился на Толстяка. Парень безвольно болтался на ремнях, наполовину высунувшись наружу.

Водитель грузовика отшатнулся, ударившись о собственную машину, и что-то прокричал, но слова потонули в окутавшем три автомобиля белом шуме. Лишь теперь я заметила у него на шее бейдж с ярко-красной буквой Т. Это были вовсе не охотники за головами.

Пси. СПП. Лагерь. Термонд. Плен.

Мужчина из «фольксвагена» открыл водительскую дверь и попытался отстегнуть ремень Лиама. Внешне он походил на бухгалтера, с толстыми стеклами очков и сгорбленными от постоянного сидения в офисе плечами. Однако особых сил ему прикладывать не пришлось. Еще бы! В руках у него был черный громкоговоритель.

Некоторые солдаты в Термонде вообще не выпускали ретранслятор из рук. С помощью генератора усмиряли группы разбушевавшихся подростков, а иногда включали шум просто ради собственного удовольствия. Посмотреть, как корчатся от боли дети. Что им было терять? Обычные люди вообще ничего не слышали.