Текст книги "Необыкновенная жизнь Гесара, царя Линга"

Глава 1

Падмасамбхава направляется в подводный мир нагов, чтобы найти там будущую мать Гесара – Её прибытие на землю – Она становится служанкой у царя Линга – Тот влюбляется в неё – Ревность царицы – Её попытки извести нагини – Боги снисходят к нагини и дают ей выпить волшебное зелье – Магическое рождение многих божеств и Гесара – Тротунг и царица пытаются убить Героя с самого его рождения – Магия великого колдуна – Гесар, будучи ещё ребёнком, защищается и побеждает его – Колдун замурован в своей ретритной пещере – Гесар с матерью изгнаны в пустыню

После рождения Тротунга, Гьяцы и Дема Самдонга, которые должны были сыграть важную роль в жизни Гесара, Падмасамбхава решил доставить на землю нагини, будущую мать Гесара. Эта задача оказалась связана с множеством трудностей, но Драгоценный Учитель [Гуру Ринпоче], сведущий во всех делах, в изобретательности не имел себе равных.

Он превратил некоторое количество веществ, используемых в ритуалах, в яды и бросил их в реку, которая, сливаясь с течениями, впадающими в океан, далее проходила через мир змееподобных божеств, нагов. Странная эпидемия вскоре разразилась в их стране. Кожа заболевших становилась сухой и покрывалась язвами, а поднимавшийся в теле жар постепенно ослаблял их. По всей стране росло беспокойство.

В связи с этим царь нагов собрал своих министров, и они выполнили ритуал для получения предсказаний мо, для того чтобы найти того, кто из лам или божеств мог бы им помочь в избавлении от этой напасти. Ответ был таков, что ни ламы, ни боги не смогут покончить с болезнью, от которой они страдали, но лишь Падмасамбхава обладает такой силой. Ещё одно мо указывало на то, что наг Цугна Ринчен должен быть представителем, которого направят к Падмасамбхаве просить о помощи.

Без промедлений избранный наг оседлал серебристо-серую лошадь и ускакал. Он вышел на поверхность земли из озера Лунгсер Гоконгмар, что возле озера Ямдрок [находится к югу от Лхасы, довольно далеко от Линга].

Прибыв туда, посланник чувствовал себя несколько озадаченным, ведь он не знал, где находится Гуру Пема и в каком направлении ему двигаться, чтобы встретиться с ним. Поэтому, достигнув берега, он несколько раз совершил почтительные поклоны, молясь Падмасамбхаве, чтобы тот привёл его к своей обители для передачи послания.

Падмасамбхава, от которого ничто не было скрыто, увидел его и приказал двум дакини, Белой Гечонг и Коричневой Чидаг, направиться к нагу и привести его в Зангдок Палри по тропе из белого луча света.

Они, повинуясь, прибыли к озеру и встретили нага. Они уточнили, кем он является, задав вопросы о его происхождении, стране и цели визита. [Тибетцы всегда прибегают к подобному расследованию, которое проводят настолько тщательно, что утомляют путника прежде, чем оказать ему какую-либо услугу.]

Довольные его ответами, дакини сказали, что посланы в качестве проводников, и взяли его с собой, увлекая по тропе из света. В одно мгновение он очутился у трона Драгоценного Гуру.

Поклонившись и поднеся богатые дары, принесённые с собой, он известил мастера о несчастном положении нагов, в котором они оказались по причине неизвестной болезни, и в конце концов взмолился о помощи, которую Падмасамбхава мог бы оказать, спустившись в их мир.

Гуру Пема лучше кого бы то ни было знал все подробности этого дела, так как сам вызвал болезнь, поразившую бедных нагов, но, чтобы осуществить свой замысел, притворился, будто с интересом и удивлением слушает эти печальные новости.

– Я искренне сочувствую твоим братьям и их несчастью, – отвечал он нагу. – Однако мне сложно согласиться на столь длинное путешествие. Я слишком стар и занят. Я дам вам немного лекарств, которые вы раздадите больным, и результат этого будет не меньше, чем если бы я лично нанёс вам визит.

– Но есть разница, – отвечал посланник, – в том, когда больной получает лекарство от доктора или когда принимает то, что получил как посылку издалека. Ваше священное присутствие само по себе возымеет целительную силу. Так, настойчиво и с выражением искренней веры он убеждал мастера, чтобы тот соблаговолил выполнить его просьбу.

План самого Гуру Ринпоче требовал его поездки в страну нагов, но он хотел, чтобы всё выглядело так, будто приглашение исходит от них самих, и он лишь уступает их мольбам. Именно для этого он заразил реку и вызвал эпидемию, чтобы они упрашивали его прийти к ним и избавить от страданий. Поэтому он ещё некоторое время притворялся, будто противится поездке, но в конце концов сдался под натиском уговоров посланника нагов.

– Если вы так этого хотите, я приду к вам, чтобы лично исцелить вас, – сказал он. – Мне не нужны ваши дары, мне только нужна одна вещь, не имеющая особой ценности.

Прежде чем он закончил свою речь, посланник пообещал ему именем своего правителя и всего народа полубожеств нагов, что любая вещь, которой тот пожелает обладать, будет дарована ему, если наги будут в силах это сделать.

Падмасамбхава был доволен ответом и отпустил гостя, сказав ему вернуться в свою страну и объявить нагам, что в течение семи дней он сам придёт к ним.

Дакини проводили Цугну к берегу озера, где встретили его ранее, а он, уйдя в воду, поспешил достичь мира нагов по подземным путям, неведомым людям.

Наги преисполнились радости, услышав новость, которую принёс им посланник. Цугну горячо поздравляли с тем, что он успешно справился с поручением, и тут же начали приготовления к приезду Падмасамбхавы. Великолепной красоты ковры, богато расшитые гобелены, украшенные лазуритом сиденья и столы из золота, серебра, а также сандала, вазы с узорами из драгоценностей и тысячи других изящных предметов извлекли из главного хранилища. Когда украшение дворца для Гуру Ринпоче было завершено, он сиял, как союз солнца и луны.

Падмасамбхава появился на седьмой день после возвращения Цугны. Его сопровождали сотни лам, дакини и богини, которые играли на различных инструментах и несли зонты, гирлянды цветов и вазы с курящимися в них благовониями. Эта пышная процессия медленно продвигалась к великолепным покоям, приготовленным для Гуру. Само появление гостей давало надежду больным и облегчало их страдания.

Гуру Пема три месяца жил в мире нагов, готовя различные лекарства, которые он давал своим пациентам. В конце концов все, кто были больны, исцелились, и печаль уступила место радости.

Затем Падмасамбхава выразил пожелание возвратиться в Зангдок Палри, а царь и прочие знатные наги приказали разложить сокровища из царской казны перед великим мастером. Драгоценности, жемчуга, кораллы, бирюза, кристаллы, янтарь, рубины, слоновая кость, белые раковины, подобные пасти Макары[30]30
  Мифическое морское чудовище.


[Закрыть], шкуры ядовитых змей, тигриные шкуры, яйца синих драконов и огромное количество других редких и драгоценных предметов были насыпаны в огромные горы. Все эти вещи были предложены Гуру в качестве благодарности, пока царь и его министры вопрошали:

– Почтенный Учитель, достойны ли наши дары того, чтобы быть принятыми тобой?

– Ваши дары бесподобны, – любезно отвечал Гуру. Я очень доволен ими, но мне они не нужны. Однако у вас есть кое-что не слишком ценное, чего я здесь не вижу. Именно это я желаю. Отдадите ли вы это мне?

Весьма удивлённый, царь спросил его:

– Прославленный мастер, чего же ты желаешь? Я не могу догадаться, но, что бы это ни было, ты можешь это взять.

– Очень хорошо, – сказал Гуру. – Я принимаю этот дар. Наг Менкен – отец молодой девушки, а её дядя Дурва, и она – именно то, что мне нужно.

Тишина последовала за его объявлением, во время которой наги с удивлением переглядывались.

– Что он сказал? – пробормотал Менкен, решив, что не расслышал.

– Он сказал, что он хочет забрать нашу Дзеден, – ответил его брат Дурва, стоявший с ним рядом. – Но он её не получит!

Дурва отличался горячим нравом, который не умел сдерживать. Он чувствовал отцовскую любовь к той, кого по традиции называл «племянница», но которая была дочерью общей жены, разделяемой им со старшим братом[31]31
  Форма полиандрии в рамках одной семьи – жену одного
  из братьев делят меж собой и остальные братья – практиковалась в Центральном Тибете. Дети общей супруги называли
  старшего брата отцом, а младшего – дядей.


[Закрыть], и могла на самом деле быть его собственным ребёнком.

Он разгневался, решив, что старый Гуру, законный муж двух благородных дам и герой многих любовных союзов, теперь положил свой глаз на Дзеден.

– Основатели глубоких учений, – сказал он, – уверяют нас, что всё в этом мире лишь игра и иллюзия. Они также утверждают, что действия знающего Гуру Пемы имеют под собой мотивы, непостижимые заурядному уму. Но столь глубокие знания – не для моей племянницы. Будь это объяснено как игра, сон или реальность, всё это не имеет значения. То, что она окажется в компании седовласого мужчины, только сделает её несчастной. Болезнь пощадила её, так не должен унести её и доктор!

Те, кто стояли возле Дурвы, задрожали, услышав эти слова. И хотя несколько неверующих одобряли их, они боялись гнева грозного Гуру, что последовал бы, услышь он сказанное.

Предводители нагов, которые собрались вокруг Падмасамбхавы, не обсуждали его желания и с должным уважением, единогласно решили отдать девушку своему спасителю.

Негодование Дурвы достигло пика, когда он услышал их решение. Он выхватил из рук предводителя шёлковый белый шарф[32]32
  По-тибетски называется хадак (правильнее произносить кхатаг, тиб. kha btags). Эти шарфы подносятся повсеместно в Тибете в знак уважения или признательности, при приветствии прибывших путников и проводах уезжающих с пожеланиями им доброго пути. Их подносят статуям в храмах, священным текстам и т. п. Невозможно путешествовать в Тибете, не имея их под рукой. Качество материала и длина шарфа указывает на степень уважения к тому, кому этот кхатаг подносится.


[Закрыть], который тот уже начал разворачивать, собираясь надеть его на шею избранной нагини, и, держа его на вытянутых руках, большими шагами направился к великому мастеру.

– Всё, что у нас есть, – гневно заявил он, – мы поднесли тебе. Мы опустошили свою сокровищницу для того, чтобы разложить её содержимое у твоих ног. Если ты не доволен этими дарами, знай, что других мы тебе предложить не можем. А что касается молодой девушки, не льсти себе, думая, что ты её получишь. Ибо всей твоей силы и изощрённости не хватит, чтобы этого добиться.

Сияющие в небесах, солнце и луна озаряют весь мир – это доставляет радость!

Но иногда планета заслоняет их, и тьма окутывает вселенную – это весьма печально!

Когда семя посажено в землю, из него вырастет зерно – это то, что всеми желанно!

Если идёт град и уничтожает посевы – это очень печально!

Когда лама, что носит одеяния святого, проповедует глубокое Учение и практикует его – это то, что всеми приветствуется!

Но когда он вожделеет женщину – это прискорбно!

– Я закончил. Мне нечего больше добавить. Я не отдам тебе свою племянницу.

Опасно выводить из себя такого мастера, как Падмасамбхава. С пылающим ликом и сверкающим взором он приподнялся над своим троном. Все наги в испуге отступили.

– Подойдите те, кто образован и понимает язык метафор, – властно приказал он. – Я произнесу несколько слов в ответ:

– На деревенском рынке судили одного беднягу. Прохожий, исполнившись жалости к нему, вмешался и добился оправдания. Однако виновник, снова обретя свободу, тут же забыл о доброте заступника.

Человек был вынужден во искупление своих преступлений терпеть страдания в одном из адов. Сострадательный бодхисаттва извлёк его оттуда и перенёс в чистую землю. Как только тот достиг блаженной обители, то забыл о своём спасителе.

Когда многих из вас поразила болезнь, вы стали взывать к моему знанию. Вы, как и многие другие наги, пожелали даровать мне то, что я попрошу взамен за свою помощь. И теперь вы, ранее павшие жертвой эпидемии, просто забыли, что в долгу передо мной за ваше исцеление, и отказываетесь от своего обещания. Презренный лжец, ты не заслуживаешь сожаления. Я не нуждаюсь в твоей племяннице. Мне она более не нужна. Я удаляюсь. Но болезнь, от которой я вас излечил, вернётся вновь, и вы снова будете взывать к моей помощи, однако на этот раз ваши мольбы останутся без ответа.

С устрашающим выражением лица Гуру Пема сделал несколько шагов, ламы, дакини и богини выстроились за ним в линию, вновь появился белый луч, эфемерная тропа, по которой он прибыл в мир нагов, своим концом коснувшись крыши. Наги, дрожа от ужаса, не могли найти слов, чтобы утихомирить гнев почтенного Гуру.

Тогда Менкен, держа в руках шарф из белого шёлка, вышел вперёд, положил его к ногам Гуру, и, совершив троекратный поклон, сказал сдавленным от страха голосом:

– О, драгоценный Учитель, прошу, не держи обиду. Мой брат безрассудно обратился к тебе, но в его намерения не входило столь неуважительное отношение. Прости его, можешь взять Дзеден. Я её отец. Её судьба зависит только от моих решений. Я отдаю её тебе. Пожалуйста, будь благосклонным, прими её.

– Как ты можешь утверждать своё отцовство лишь на основании старшинства? – начал было непримиримый Дурва, но около двадцати нагов набросились на него, и, запихнув ему в рот шарф, который он сжимал до этого в своих руках, выволокли прочь из дворца.

Смилостивившись, но сохраняя суровое выражение лица, Падмасамбхава отвечал кратко:

– Очень хорошо, я принимаю её. Через семь дней приведите Дзеден к берегу озера Лунгсен-Гоконгма. Она встретит там того, кто будет ей опорой [дословно: «Она найдёт там дакпо (тиб. „хозяин")»]. Сказав это, он поднялся над толпой нагов. Окружённый своей великолепной свитой, он направился по сияющей тропе, которая протянулась через всё небо, и вскоре исчез в облаках.

* * *

По прошествии семи дней несколько сотен нагов проводили свою младшую сестру к озеру, указанному Гуру Пема.

– Дочь моя, – сказал ей Менкен, – я должен оставить тебя здесь. Отправляйся в мир людей, как наказал тебе великий Гуру, полагаясь на него с верой. Он знает, что нужно живым существам, и не покинет тебя. Я дам тебе лошадь, корову, овцу, козу и собаку. Эти животные понадобятся тебе там, куда ты направляешься.

Бедная нагини горько плакала. Мысль о том, что она будет оставлена посреди пустыни, далеко от родного дома, наполняла её ужасом.

– Отец, – всхлипывала она, – ты приказал мне идти, но куда? Я не знаю дорог этой чужой земли. Когда я поднимаю глаза, то вижу огромное открытое небо, когда я опускаю их, то вижу бескрайнюю голую землю[33]33
  Описание, точно отображающее бескрайние безлюдные просторы Северного Тибета.


[Закрыть]. В какую сторону мне идти? Вон там лежит красная дорога, далее – белая, с этой стороны я вижу жёлтую тропу, а в отдалении проходят ещё несколько. Какую мне выбрать? Я не знаю. Пожалей меня, позволь вернуться на родину, не покидай меня, я не смогу без тебя…

Менкен, зная, что её просьбу выполнить невозможно, попытался уменьшить горечь разлуки, дав полезный совет.

– Дитя моё, – сказал он, – посмотри на синюю дорогу, которая внизу, в долине, кажется огромным змеем, чья чешуя будто сделана из бирюзы. Она ведёт в страну бесчисленных озёр, день за днём отражающих синеву безоблачного неба. Не иди по ней. Там – земля голода и жажды. Вода в этих озёрах солёная, а на берегах нет ни одного жилого шатра[34]34
  Местность неподалёку от центра Чанг Тханга (пустынные северные плато) со множеством озёр.


[Закрыть].

Смотри, далее белеет тропа, которая повисла на горных скалах, словно чётки из ракушек, сделанные для повторения тысяч мани[35]35
  Мани – мантра ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ.


[Закрыть]. Не ходи по ней. Эта белая тропа ведёт по засушливым, продуваемым ветрами плато к вечным снегам, где обитают демоны.

А там, за бирюзовой тропой, усеянной цветами, скрывается западня. Под её красотами, ближе к горизонту, начинаются бескрайние топи. Путник, блуждающий во мраке этой болотистой местности, не зная, куда ему пойти, поскользнётся и утонет в жиже из грязи, которая сомкнётся над ним навеки. Не ходи туда.

У подножия тех холмов, золотистых в лучах солнца, лежит жёлтая тропа – тонкая янтарная нить, напоминающая ожерелье, которое будто в спешке уронила богиня, – она пролегает вдоль пещер, в которых живут бурые и белые медведи, опасные для одинокого путника. Держись подальше от этого пути.

Но в конце долины ты не сможешь пропустить тропу, схожую с лентой кораллового цвета, которая поднимается к перевалу и прячется в облаках[36]36
  Все эти описания характерны для разных пейзажей Северного Тибета.


[Закрыть]. Следуй по ней. Она приведёт тебя в мирную и счастливую страну под названием Линг, и там ты встретишь своего защитника, которого обещал тебе Гуру Пема.

Юная нагини поняла, что её отец, движимый чувством благодарности и страха перед Падмасамбхавой, не изменит своего решения и не пойдёт на уступки. Она не отвечала. Сквозь слёзы глядела она на красную дорожку, уходившую в горы к перевалам, где облака, словно пышная занавесь, скрывали волнующую тайну. Пока она оставалась в созерцании, её отец и другие наги тихо удалились. Когда она обернулась, то обнаружила, что осталась в одиночестве, и, лишившись надежды вернуться на родину, медленно побрела к коралловой тропе, следуя за своими животными.

В сумерках она пришла к дому, где попросилась на ночлег. Люди, которые там жили, приняли её с теплом, и она провела у них три месяца. Потом она спросила, как ей попасть в Линг, и отправилась в путь, следуя указанному направлению.

* * *

Тротунг – тулку Тамдина – был одним из предводителей в стране Линг. Однажды ночью ему приснился странный сон, который произвёл на него такое сильное впечатление, что на рассвете он послал слуг к царю, своему брату, и воинам, жившим в ближайших шатрах, с просьбой прийти к нему и выслушать – на тот случай, если сон окажется вещим и важным для их племён.

Когда они собрались, Тротунг предложил им чай, а также блюда из цампы и масла. Затем, когда каждый гость съел паг[37]37
  Паг готовится следующим образом: вы оставляете на дне своей чаши немного чая с маслом и насыпаете сверху обжаренную ячменную муку (цампу). Количество муки должно быть таким, чтобы образовалась небольшая горка, поднимающаяся до краев вашей чаши. Затем вы опускаете палец в центр этой горки и аккуратно вращаете им, чтобы смочить муку. Затем, используя все пальцы и ладонь, скатываете её в шарик. Это называется па. Его можно есть с мясом, простоквашей или чаем. Неприличным считается просыпать муку за край чаши.


[Закрыть], он описал им свой сон.

– Я видел, как ветер сорвал траву с перевала Тоянг Шамчема, – сказал он, – и она прилетела и приземлилась в Линге. Она укоренилась здесь, и каждый стебелёк стал драгоценностью. Среди самоцветов один был неизвестный, золотистого цвета, я взял его и положил на трон. Возможно, какой-то могущественный предводитель или святой лама прибудет к нам во благо нашей страны. Мы должны знать об этом. Шинглен, брат мой, сделай прорицание мо.

Царь Шинглен послал одного из слуг в свой шатёр за книгой предсказаний. Посыльный вскоре вернулся и принёс с собой требуемый текст и маленький мешочек с двумя игральными костями.

Сперва Шинглен призвал Три Драгоценности [Будда, Дхарма и Сангха], затем бросил кости, а после сверил выпавшие значения с текстом в книге. Окружавшие его воины с интересом, сохраняя молчание, следили за его движениями. Наконец царь объявил:

– Это не лама и не предводитель, а всего-навсего молодая девушка спустится сегодня с перевала, и за ней будут следовать лошадь, корова, овца, коза и бесполезная собака. Она придёт сегодня.

Мужчины принялись смеяться, а Тротунг не мог скрыть своего разочарования. Пророческий сон, которым он так гордился, на поверку не обещал никаких чудес. Ему не хотелось признавать это.

– Я не верю, что драгоценности, которые я видел, относятся к девушке и нескольким животным, – сказал он своему брату. – Возможно, ты неверно истолковал результаты мо. Тем не менее мы скоро всё узнаем. Лучше быть наготове. В любом случае, если кто-то из великих явится к нам, мы должны будем принять его со всеми почестями, если же это будет нищий, мы сделаем ему подношения.

Затем, выпив ещё одну чашку чая, он вернулся в свой шатёр. Дома Шинглен рассказал своей жене Гьясе о происшедшем, высмеивая самодовольного Тротунга за его разочарование и плохое чувство юмора.

Немного позже Гьяса, направляясь к реке, чтобы принести воды, увидела Дзеден, которая пришла со своими животными.

Извещённая мужем о предсказании, полученном по результатам мо, она была не слишком удивлена, встретив эту необычную странницу. Подойдя к ней, она просто спросила, откуда та пришла.

– Я пришла из Гонг Юл [«Страна ночи»], – ответила нагини.

– Ты уроженка этой страны? – снова спросила Гьяса.

– Да, – ответила Дзеден.

Так ей было даровано имя Гонгмо [«женщина из Страны ночи»], и так как она не раскрыла своего настоящего имени, с тех пор её так и стали звать во всём Линге.

Гьяса пригласила её погостить несколько дней в их шатре, чтобы она могла отдохнуть, и девушка охотно согласилась.

Наги обладают способностью принимать любой облик, и особенно легко для них выглядеть как человек. Ничто во внешности Дзеден не выдавало её происхождения, и дрогпы[38]38
  Кочевники, жители высокогорных долин, занимающиеся скотоводством и земледелием.


[Закрыть], что было вполне естественно, приняли её за свою.

Когда Дзеден провела неделю в её доме, Гьяса, которой понравилась девушка, попросила у мужа разрешения оставить её в качестве служанки. Он согласился, и нагини со своими питомцами осталась жить у них.

* * *

Прошло три года с того дня, как Дзеден появилась в Линге. Всё это время она добросовестно выполняла свои обязанности: выпасала скот в горах, взбивала масло, сушила ячий навоз [который в Тибете используется для растопки очага] и помогала всем, чем могла.

Вначале Шинглен не обращал на неё внимания, но затем понемногу он начал замечать её грациозность, привлекательность и очаровательную улыбку. От этих открытий до желания обладать девушкой, воспламенившей любовь в его сердце, его отделял лишь шаг. Шинглен, несмотря на свой пятидесятилетний возраст, почувствовал себя молодым и признался в своих чувствах симпатичной служанке.

Нагини, теперь известная как кроткая Гонгмо, также чувствовала к своему хозяину нечто более нежное, чем просто уважение и признательность. Она весьма охотно согласилась бы стать второй женой Шинглена, так как он был очень хорошим и добрым человеком, но Гьяса не соглашалась на соперницу в своём доме. И хотя обычаи этой страны разрешали как многожёнство, так и многомужество, она обосновала своё несогласие тем, что раз она родила своему мужу сына, нет никаких причин для того, чтобы он брал себе вторую жену.

С этого времени благоденствие, царившее ранее в шатре предводителя, нарушилось постоянными ссорами между хозяйкой и служанкой. Шинглен, увидев, что дела не ладятся, решил, что, так как он уже немолод, будет неразумным нарушать покой в семье, и воздержался от выражения своей страсти.

Ревнивая жена не ощутила благодарности за эту жертву. Не доверяя ему и начав ненавидеть нагини, она решила, что единственный способ не быть вытесненной – это убить соперницу. Так как невозможно было убить её вблизи поселения, Гьяса придумала уловку, с помощью которой она отдала бы девушку на растерзание демонам.

Непредвиденные обстоятельства способствовали осуществлению её замысла. Подталкиваемый то ли глубокой верой, то ли желанием облегчить страдания любви, от которой ему пришлось отказаться, Шинглен отправился в паломничество к дальним священным местам.

Для того, чтобы не вызвать подозрений у девушки, Гьяса решила выждать несколько месяцев. Казалось, будто она сменила гнев на милость. Однажды она сказала:

– Гонгмо, взнуздай лошадь моего сына Гьяцы и отведи её пастись на склон горы, что возле перевала Тоянг Шамчема. Я прочла в книге предсказаний, что если накормить лошадь бирюзово-зелёной травой из этой местности, она обнаружит сокровище Южного Чидага. Ни одному человеку не по силам отыскать это сокровище, и только лошадиное копыто может разбить землю в этом месте. А уже затем, когда место обнаружено, хозяин лошади может унести его. Как было бы замечательно, если бы смогли получить это сокровище.

Нагини ничего не ответила, поняв, что хозяйка так и не приняла её. «Нет никакого сокровища, которое можно было бы отыскать, и нет писаний, в которых сказано о бирюзовом цвете травы, – подумала она. – Эта женщина нигде не читала о таких вещах, но, движимая ревностью, решила воспользоваться отсутствием Шинглена, чтобы избавиться от меня. Всем известно, что вблизи перевала, куда она меня посылает, обитают демоны, и она надеется, что они съедят меня».

Несмотря на своё отчаяние, она не могла ослушаться Гьясы. И медленно побрела прочь, уводя за собой лошадь на длинных поводьях.

Подойдя к подножью склона, ведущего к перевалу, Гонгмо увидела в отдалении ужасающие формы нескольких злобных духов. Бедная девушка, слишком напуганная, чтобы идти дальше, привязала лошадь к небольшому деревцу и укрылась под навесом из камней. Она стала горько плакать и плакала до тех пор, пока её усталость не возобладала над чувством страха и она не заснула.

Ньендже Кердзо, которому было предназначено стать отцом Гесара, увидел её с небес, где он пребывал, и решил, что сейчас – наиболее подходящее время для выполнения его миссии. Восседая на серебристо-сером скакуне, он спустился к ней по дорожке из золотой радуги. Его сопровождали шестьсот богов, несущих флаги и зонты. Вся эта величественная процессия двигалась в лучах ослепительного света.

Пробудившись от этого необычного свечения, ошеломлённая девушка увидела окруживших её богов и задрожала от страха.

Ньендже Кердзо сошёл с коня и приблизился к ней. Он нёс в руках вазу, наполненную дуци [амрита, священный нектар], в которой находились несколько павлиньих перьев. Друбтхоб[39]39
  Сиддха, святой, великий йогин.


[Закрыть] Тхубпа Гава [тот, кто должен был переродиться как Гесар] перед этим посмотрел в вазу с нектаром и запечатлел свой образ, оставив в нём своё отражение.

– Сестра-нагини, – обратился к ней Ньендже Кердзо. – Знай, что я – Ньендже Кердзо, и меня послал Гуру Пема. Эта ваза наполнена священными субстанциями, среди которых Владыка ста десяти друбтхобов. Пей! Силой этого деяния вскоре будет основано царство, демоны будут побеждены, ты обретёшь плод высшего Учения, и сбудутся все твои желания.

Затем Ньендже Кердзо налил священный нектар в чашу из жёлтого нефрита, украшенную восемью благоприятными символами, и протянул её девушке. Она выпила содержимое. Бог, не произнеся больше ни слова, поднялся на небо по золотой радуге. Его продолжали сопровождать шестьсот богов. Несколько мгновений звуки их инструментов были слышны в воздухе, и свет наполнял всё вокруг. Затем окружающие горы скрыл полумрак, и воцарилась тишина. Нагини подумала, а не приснилось ли ей всё происшедшее.

На рассвете она пошла домой отводить лошадь своей хозяйке. Когда Гьяса увидела свою служанку, возвращающуюся целой и невредимой, она сильно обеспокоилась, но всеми силами старалась скрыть своё волнение. Она спросила, как вела себя лошадь. Ела ли она траву. И, не настаивая дальше на расспросах, отправила Гонгмо пить чай. Ночью, сразу же после возвращения домой, у нагини началась сильная головная боль, и на протяжении трёх дней она не вставала. На четвёртый день её хозяйка решила, что будет разумней оказать ей какую-то помощь, иначе соседи решат, что Гьяса бессердечная женщина, и будут сплетничать об этом.

Она послала за ламой и за доктором. Лама выполнил несколько ритуалов, а доктор дал пилюли. Девушке не стало от этого ни лучше, ни хуже.

Жена Шинглена, как только узнала о болезни служанки, очень надеялась, что та вскоре умрёт. Но так как исход болезни по-прежнему был неясен, это раздражало её всё больше и больше.

Однажды, не в силах более сдерживать свой гнев, она пошла в шатёр, где лежала Гонгмо.

– Ты, полумёртвая тварь, – рявкнула она лежавшей неподвижно девушке, – что это за страстная привязанность, которая не даёт тебе покинуть этот мир[40]40
  Тибетцы верят, что сильная привязанность к человеку или вещи создаёт связь, которая не позволяет духу покинуть тело, но в то же время умирающий не исцеляется. Уход может также задерживаться силой желания завершить определенноё дело, выполнить некую обязанность прежде, чем покинуть этот мир. Достаточно пообещать умирающему, что дело будет доведено до конца вместо него кем-то другим, чтобы положить конец его страданиям и позволить духу покинуть тело.


[Закрыть], или какой-то демон внутри тебя не даёт тебе поправиться?

– Госпожа, – отвечала несчастная нагини, – нет, ничего подобного. Мне не становится лучше оттого, что болезнь моя сильна, а не умираю я только потому, что крепко сложена. – И она заплакала.

Гьясе стало стыдно от того, что она так грубо разговаривает с больной девушкой, и, не пророни в более ни слова, она ушла к себе.

Вскоре после её ухода нагини увидела белый луч радуги, который коснулся её лба. В тот же миг из её тела вышел сноп белого света, соединившись с лучом радуги. Дитя цвета белой раковины появилось из её макушки. Это был мальчик. Он облетел три раза вокруг неё по часовой стрелке и сказал:

– Мама, вскоре появится тот, кто воздаст тебе должное за доброту, которую ты проявила, позволи в мне родиться.

Затем он вознёсся на небеса, где пребывает Ченрезиг.

На следующий день красный луч света коснулся правого плеча девушки. Из этого плеча появился мальчик пылающего красного цвета. Он три раза облетел вокруг неё и затем повторил слова своего брата, а далее в окружении красного сияния поднялся в Чистую Землю Будды Марме Дзе.

На следующий день синий свет коснулся её левого плеча. Из него появился ребёнок бирюзового цвета. Он облетел вокруг неё и повторил слова, которые до него сказали другие дети, а затем по пути из синего света он поднялся в чистую землю Совершенная Радость.

На рассвете четвёртого дня после того, как началась эта странная череда чудес, луч солнечного света коснулся сердца нагини, и мгновенно из него появилась маленькая девочка небывалой красоты. На ней была диадема, символизирующая пять дхьяни-будд, ожерелье и различные другие украшения из человеческой кости. Она совершила три поклона перед своей матерью, сказала те же слова, что и её братья, и, поднявшись по солнечному лучу, направилась в чистую землю Тары.

На пятый день блеклый свет коснулся пупка нагини, и из него появился мешочек. Гонгмо всё больше и больше приходила в ужас по мере того, как происходили эти необъяснимые события, и неподвижный мешочек ещё усилил её страх. «Что это? – спрашивала она себя. Человек не может быть рождён таким способом. – Могла ли я родить кого-то себе подобного?»

Совсем обезумевшая, не в силах больше терпеть одиночество, в котором она осталась после того, как хозяйка покинула её в ту ночь, когда набросилась на неё с угрозами, нагини отодвинула полу шатра и позвала Гьясу. Когда та пришла, она показала ей мешочек, лежавший в углу.

– Что это? – воскликнула Гьяса в ужасе. – Я никогда не видела ничего подобного. Боги или демоны послали тебе это? Кто знает. Нужно показать мешочек Аку[41]41
  Аку – дядя. Однако это слово не указывает на действительное кровное родство. Так из вежливости называют пожилых или даже молодых людей, чтобы выразить уважение к занимаемому ими положению или роду, к которому те принадлежат.


[Закрыть]Тротунгу и спросить у него совета.

– Я бы никогда не осмелилась, – отвечала Гонгмо дрожа.

– Если ты не поговоришь с ним, я сама поговорю, – возразила жена Шинглена.

Она поспешила в дом своего деверя Тротунга и рассказала ему об увиденном.

Тротунг молчал, словно, прежде чем дать ответ, гадал о возможных последствиях этого странного происшествия. Он связывал его с древним предсказанием, которое он прочёл, находясь в своей резиденции в Шалогцанг Тханге, где была библиотека, принадлежавшая его семье.

В старинных текстах упоминалось, что прибудет девушка с пятью питомцами, и она станет матерью нескольких богов, а также человека, который, возглави в Линг, завоюет много стран.

Тротунг не знал, как и его невестка, что три бога и одна богиня уже появились из тела нагини, но он хорошо помнил, что она пришла к ним с пятью животными. Возможно, в необычном мешочке содержалось то, о чём говорилось в предсказании.

«Рождение того, кто в будущем станет победоносным царём, могло бы стать счастливым событием для Линга, – подумал он, – но это также может навредить мне. Пока мой брат Шинглен остаётся царём народов Линга, я наверняка буду оставаться одним из предводителей, и мой авторитет будет столь же высоким, как и его. Находясь в подчинении у другого царя, я уже не смогу обладать прежней властью, а может, и вовсе лишусь её. Потерять власть для меня означает потерять тот доход, который с ней связан. Дары скота, шерсти, масла и многих других вещей, необходимых для хорошей жизни, перейдут к кому-то другому. О, всё это очень плохо. Я должен предпринять что-то, прежде чем станет слишком поздно».