Текст книги "Настоящая принцесса и Снежная Осень"

Глава 5,
в которой гном выясняет отношения с камнями, а Ранса никто не гладит

За дверью зажужжало и поползло вниз. Лифт уехал.

«Вот не везет!» – сердито подумал Лева. Этаж пятый, никак не ниже, а то и выше – ну да, конечно, выше, Саблезубая же его из подвала сюда привела, значит, плюс один этаж. Лева насупился. Хорошенькое дело – сколько времени зря ухлопалось. В подвале его промариновали полночи – он на часы смотрел, часы-то они отобрать не додумались, деморализаторы несчастные. А когда он в очередной раз глянул на часы, нажал подсветку и понял, что уже наступило следующее число, и от этого окончательно дошел до белого каления и уже почти придумал, как сбежать, пришла эта Паулина, позабыв где-то крылья и когти, зато обмотавшись вишневой шалью, и повела его на верхотуру. И ладно бы она одна пришла, так ведь нет – вместе с ней явилась Саблезубая! А у нее руки оказались просто железные и подозрительно похожие на те, которые еще вчера днем натянули на Леву мешок, так что Лева решил пока не упираться и с достоинством прошествовал к лифту. Еще не хватало, чтобы его и дальше силком волокли. То, что Паулина при этом смущалась, и алела, и извинялась, и повторяла «ах-ах, осторожнее с ребенком!», душу не грело совершенно. Скорее, наоборот. Ясно, что добрых Паулин не бывает, так что извиняться нечего. И еще ясно, что Саблезубая теперь ничуть не лучше Паулины. А может, и хуже. Но про лифт они бы сами не додумались. Это их хозяин – Паулины и Саблезубой, – видите ли, сообразил, что если связался с гномом, то надо иметь в виду – в подвале ему вовсе не страшно, а страшно ему на высокой башне. И он прав. Лева очень не любил высоту и всяческие просторы. Очень может быть, что с этой башни именно они и открывались, но к окну Лева подошел далеко не сразу.

Сначала он довольно долго сидел в темноте, не двигаясь и даже не осматриваясь вокруг. Некоторое время у него получалось только злиться на себя – и ох, как он злился, – но ни про что дельное думать не выходило.

То есть думалось сразу про многое, но все как-то не по делу.

Как ахнет мама, когда поймет, что он не пришел домой…

Кого будет этот ловить на живца, ясно – Лизку будет ловить и Филина.

Лизка – та и думать не станет, сразу примчится, а Филин даже если подумает, все равно придет. Я бы на его месте пришел не думая, хмуро размышлял Лева. Хорошо хоть Инго в городе нет, а то бы и он…

И веселее от этих мыслей, конечно, не становилось, да и пользы от них не было никакой.

Хватит злиться без толку, надо сосредоточиться и сообразить, куда это он попал. Предположим, башня – хорошо, но мало. То есть плохо, но все равно мало. Вряд ли эта башня без окон, как-то нелогично, рассудил Лев. При этом темнота, хоть глаз выколи – такой никакими плотными шторами не добьешься. Значит, во-первых, ночь, а во-вторых, в городе – электричества по-прежнему нет.

Под ногами был мохнатый ковер. Лева сделал несколько осторожных шагов, наткнулся на стену и осторожно пошел вдоль нее. Было тихо – он только и слышал, что шуршание собственной ладони по стене. Даже обои в этой комнате были холодные и чуть скользкие. Ну и место…

Исследование много времени не заняло, хотя, мрачно думал Лева, на ощупь продвигаясь по комнате, Костя Конрад с его драконьим инфракрасным зрением управился бы куда быстрее. «Десять шагов на двенадцать, – запоминал Лева, – окно одно, стеклопакет… открыть?»

Рука скользнула по стеклу и замерла.

Ого, ручка-то отвинчена! Ничего себе, какие тут все предусмотрительные… И высоко… а тут вообще сколько этажей?.. Табло в лифте не было, а посмотреть сквозь щель в дверцах по техническим причинам не получилось… Выключатель… не работает, конечно… Полка… пустая… Дверь… ага, ванная… о, еще одна дверь, а это что? Две створки… не шкаф… ага, лифт, на нем меня сюда привезли… Какая интересная комната, лифт прямо сюда, а лестницы нет… Для секретных переговоров, что ли? И кнопок не видать. Эх, без очков совсем никуда, ну почему я запасные с собой не таскаю?!»

Тут Лева вспомнил, что у него не то что очков – и рюкзака-то нет: не то потерялся по дороге, не то вообще в учительской остался, не то этот отобрал… «И правильно сделал, – думал Лева, – у меня там много чего было, нож, например, был швейцарский, пригодился бы…»

Лева остановился и сердито запыхтел. На что, интересно, пригодился бы швейцарский нож? Створки лифта пилить, что ли? Кирпичи из стен выковыривать? Это уже просто «Граф Монте-Кристо» какой-то…

И тут он понял, что с самого начала твердо намерен отсюда сбежать. Просто как-то забыл сам себе об этом сообщить. Подумаешь, башня. Потруднее, конечно, чем из подвала, но задачка так себе – даже не олимпиадного уровня.

Дальнейшие исследования показали, что в комнате имеется большой диван, низенький столик, о который Лева споткнулся и чуть не упал, и еще одно кожаное кресло. И еще крошечный холодильник с батареей всяких разных бутылок внутри, очень холодных.

«Наверно, комната для каких-нибудь секретных переговоров, – решил Лева. – Вот и попасть сюда можно только на лифте».

Он сел на ковер – обратно в кресло совсем не хотелось – и стал думать дельные мысли.

Итак, закрытая комната, запертое окно. Есть еще лифт, который отсюда не вызовешь.

«И все равно лифт – это хорошо… – твердо сказал себе Лева. – Почти то же самое, что коридор, только не по горизонтали, а по вертикали. В общем, та же шахта. А какой же я гном, если перед шахтами и штольнями спасую?»

Так. Шахты. Кто-то в каких-то фильмах куда-то спускался по шахте лифта. Лева вздохнул. Такие подвиги обычно совершали стройные мускулистые ребята в оранжевых майках, и очки им были ни к чему. Вот Костя Конрад бы наверняка справился. Улетел бы, и дело с концом. Лева насупился. Ничего, у нас свои методы.

Он вскочил и принялся осторожно двумя пальцами простукивать стену вокруг створок. Подземный народ без подобных умений обойтись не может. «Наплевать, что услышат. Где сказано, что заложники не могут, оставшись одни, тихонько стучать в стенки? Нигде. Может, они азбуку Морзе зубрят на будущее… Ага, так и есть, шахта. А вот и кнопка под обоями… не работает, кто бы сомневался… А где кабина, интересно? – он постучал еще. – Нет, далеко, наверное, внизу… а, нет, наоборот, надо мной! Ух ты, тут что, еще выше что-то есть?» Он задрал голову и увидел под потолком расплывчатые очертания чего-то вроде люстры. «Предположим, выше есть чердак, – прикинул Лева. – И теоретически я могу вылезти наверх если не через окно, так через шахту. И уйти по крышам, – он передернулся. О том, как уходить по мокрым или обледенелым крышам на такой высоте и без очков, не хотелось думать даже теоретически. – Так, проехали. Но в шахту мне все равно придется лезть, как ни крути».

Какое-то время Лева пытался придумать, как разжать створки лифта и попасть в шахту. Ничего не придумывалось, только время зря потратил. Ясное дело, нужен какой-то рычаг, например ножка стула, но стульев как раз в комнате ни одного. А столик… Лева проверил – столик пластиковый, хлипкий, почти ничего не весит и решительно ни на что не годится. Лева сердито крякнул.

Вот бы меч! Длинный, тяжелый двуручный меч очень бы подошел. И гномский топор, хотя бы тот, серебряный, который Лева получил от Инго и держал дома, тоже был бы кстати. Никакой стеклопакет не устоит против доброго топора…

В шахте снова зажужжало. Лева схватил столик за ножки – ну, пусть только этот сюда сунется… Глупо, конечно, сражаться с черным магом каким-то там журнальным столиком, но и вовсе с ним не сражаться тоже глупо. Нашел тоже живца, Мутаборище…

Лифт с легчайшим щелчком остановился. Двери не открылись.

Лева затаил дыхание. Нет, точно никого.

«Так это для того, чтобы я в шахту не полез! – осенило его. – Ну да, ясно, что раз нет электричества, лифт совсем другие силы поднимают… Он что, мысли читает?» – Лева отчаянно замотал головой и с яростью подумал: «Ну и пусть читает, раз ему интересно! Не могу же я вообще не думать!»

Он снова уселся на ковер.

Значит, в шахту нельзя. Остается окно. Закрытое. Стеклопакет. Их даже опытные взломщики, говорят, открыть не могут.

А я – неопытный гном. Но очень, очень рассерженный. И упертый.

Стеклопакет. Поставили его недавно, а гостиницу строили давно. Это что значит? Это значит, что стена каменная, а не бетонная… то есть бетон вокруг окна имеется, но немного. И камни вокруг окна… и бетон… пошли слегка наперекосяк. Иначе быть не могло.

Лева вскочил, поднял руку к лицу, чтобы поправить очки, и со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы – очков-то нет. Ладно-ладно.

Он пошел к окну, запнулся о невидимый угол ковра и едва не упал. Тьфу ты!

Потом Лева приложил ладони к стене под окном и крепко зажмурился, чтобы сосредоточиться.

Он чуть не отдернул руки. Ему показалось, что стена дрожит крупной дрожью, как озябшая собака. Камни боялись! Ничего себе, это как же тот их так напугал? Лева осторожно погладил стену, стараясь успокоить камни, потом легонько постучал по ней костяшками. Но камни нипочем не хотели отвечать, – если бы они были людьми, они бы, наверное, мотали головой и закрывали лицо руками. Это же надо – так напугать камни…

«Ладно, – решил Лева. – Разговаривать мне с ними пока не надо. Надо понять, где у них слабое место!» Он зажмурился еще крепче и боком двинулся вдоль стены. Есть! Лева почувствовал разбегающиеся в толще стены невидимые глазу трещины – так ясно, как если бы он их видел сквозь обои и штукатурку. У него под веками словно отпечатался отчетливый цветной рисунок. Это было даже красиво – красновато-рыжая кирпичная стена и в ней – узор трещин, что-то похожее на застывшие в камне фейерверки. Или даже не застывшие, а медленно-медленно разлетающиеся… И где-то есть главный огненный цветок, громадная снежинка, от которой летят все остальные… Вот ее-то и надо найти. И если камни не хотят подсказывать – обойдемся и без них. Значит, надо кончиками пальцев простучать стену вокруг окна везде, куда можно дотянуться. Приступим…

Леве показалось, что у него ушло на это несколько часов. Он работал с закрытыми глазами, а когда открыл их и близко поднес к глазам часы – то страшно удивился. Оказывается, прошло всего минут двадцать! Ничего, работа не скучная. А главное, теперь все ясно и можно действовать.

Он подтащил к окну оба кресла. Это было нелегко – колесики отчаянно цеплялись за ворс ковра. Потом он попытался сдвинуть диван, но быстро махнул на это рукой – диван стоял насмерть. Потом он открыл холодильник и, взвесив в руке, выбрал там самую объемистую и тяжелую бутылку. И отошел от окна подальше, держа бутылку, как гранату.

«Извините, камушки, так надо», – Лева замахнулся и…

Когда-то друзья-музыканты привезли маме Соне для крошечного Левы из-за границы особенный небьющийся рожок, расписанный зелеными утятами и сиреневыми крокодильчиками. Мама Соня очень гордилась выдающимся рожком и всем им хвасталась, потому что все знакомые младенцы сосали молоко из стеклянных рожков, которые разбивались очень легко. И вот она показала подарок дедушке Дайну, а дедушка Дайн, человек практического склада, решил все проверить и с размаху хватил рожком об пол. А потом, сметая в совок мелкие осколки утят и крокодильчиков, объяснил онемевшей маме Соне, что рожок разлетелся вдребезги не потому, что был чем-то плох, а потому что у каждого предмета есть свое слабое место и про это придумали науку сопромат. От этого ученого объяснения мама Соня впала в такую задумчивость, даже сердиться не стала.

Потом, когда Лев вырос, дедушка Дайн рассказал ему эту историю, и Лева запомнил: слабое место есть у каждого предмета. И у египетской пирамиды, и у Великой Китайской стены. А еще потом, в подземельях Радинглена, он узнал, что гномы прекрасно умеют находить слабые места. Иначе все подземное строительство и рудное дело шло бы в два раза медленнее.

…Лева размахнулся и со всей силы швырнул бутылку в стену на полшага левее окна и метра на полтора от пола. И попал.

Сначала ничего не произошло. Бутылка, отлетев от стены, упала на пол и не разбилась – только вяло, беззвучно прокатилась несколько шагов по толстому ковру. Лева замер. Ну! Ну же!

Что-то тихо хрустнуло – будто кто-то вдалеке наступил на сухую ветку. Потом хрустнуло громче, а потом затрещало, будто этот кто-то с размаху свалился на кучу хвороста.

Это рвались обои. Лева почувствовал, как камни завибрировали и вокруг окна побежала трещина. Он поспешно подобрал бутылку и ударил ею в нижний угол рамы. Новенький стеклопакет накренился и рухнул в комнату – на заботливо подставленные кресла. Колесики визгнули по полу.

Есть! В комнату хлынул морозный воздух. Даже в груди закололо тысячью ледяных иголочек. Лева только сейчас понял, как же душно было в этой проклятой комнате.

– Ух ты, – потрясенно выдохнул он. – Получилось! – и высунулся в пролом.

Надо же, как тихо – будто в лесу. Что это? Показалось? Где-то внизу и вдалеке перекатился глухой тяжелый стук – и замер.

Лева подышал-подышал, потом сощурился, вытянул руку и провел по заиндевелому фасаду. Карнизов поблизости не наблюдалось – стена была совершенно гладкая. Даже лепнины никакой. Вид из окна – Лева сощурился еще сильнее – был и как положено в центре города: с расплывчатым памятником, туманной площадью и смутным куполом какого-то собора. Подробнее ничего разглядеть не удалось. Внизу – эх, пригодился бы фонарик, фонарик в рюкзаке тоже был! – проглядывало нечто похожее на балкон.

– А вот если начать сейчас думать, – пробормотал Лева, – то я струшу и останусь здесь. И замерзну. И зачем тогда было стараться?

Он еще раз оглядел пролом. Ха-ха! Выглядела дыра в стене так, словно тут по меньшей мере что-то взорвали. Причем поработала над этим целая бригада стройных мускулистых ребят в оранжевых майках. А вот же вам!

«То-то господин Мутабор удивится, – с удовольствием подумал Лева и решительно полез через подоконник. – Придет, а тут …оп-па!» – И он мешком рухнул на балкон этажом ниже и, крякнув, поднялся.

Больно не было. Может, будет, но потом. Когда надо, настоящий гном забывает про боль. Вот и хорошо, что очков нет, а то бы они как раз сейчас разбились, то-то бы я огорчился. Лева протянул руку и ощупал балконную дверь. Надо же, а ручка цела… и дверь не заперта! Значит, это только мне такое почтение.

За темным стеклом заколыхалась какая-то смутная тень. Лева сначала решил, что это его отражение, но тень была длинная, высокая и сутулая. И в ужасе закрылась руками.

– К-к-кто это? – спросил незнакомый заикающийся голос. Заикался он так, будто его обладатель изо всех сил старался не стучать зубами.

Сутулая тень шарахнулась от Левы в дальний угол комнаты. Ну и что отвечать? «Аствацатуров Лев, седьмой «б» или «рыцарь Лео из клана Дайн, паж Ее высочества принцессы Радингленской»? Но тень опередила Леву:

– Мальчик, т-т-ты не знаешь, который час?

Лева поднес часы к самому носу и нажал кнопку подсветки. Часы встали. Так, еще новость!

– К сожалению, не могу сказать, – вежливо ответил Лев. – Тыльной стороной руки он стер с лица кирпичную пыль, машинально стараясь не сбить с носа отсутствующие очки. – Но, думаю, шестой час утра. Светает сейчас примерно в семь тридцать.

– Го-о-осподи! – сутулая тень с тихим воем вскочила из глубокого кресла и заметалась по смутной комнате.

– А у вас что, часов нет? – спросил вдогонку Лева. Когда часы останавливаются, это значит… Что-то такое очень важное мелькнуло у него в голове, но тут же пропало. Ладно, потом.

– Остановились, – сутулый человек схватился за щеки и говорил таким голосом, будто у него страшно болели зубы. Причем все. – Остановились у меня часы, мальчик. Боже ты мой, неужели уже скоро утро?!

– Механические, что ли? Так завели бы, – посоветовал Лева.

– Ты что? – пленник вскинулся. – Нельзя же!

Интересно, почему, подумал Лева. Неужели этот бедняга все-таки спятил?

– А вы давно тут сидите? – спросил он.

– Д-давно… Не помню… дня два…

– А почему?

Сутулый человек уронил руки вдоль тела и уставился на него.

– Все тебе скажи, – прошипел он и снова рухнул в кресло. – Может, ты на него работаешь?

– Ну, почему вы тут сидите, он-то точно знает, так что в этом никакой такой тайны нет, – резонно возразил Лева. – Так почему?

– А ты, мальчик?

– А я живец, – не без гордости сообщил Лева. – Наживка. На меня разных хороших людей ловят.

Сутулый человек опять застонал.

– Только я собираюсь сбежать и вам предлагаю, – продолжал Лева, понимая, что даже если на самом деле этот человек работает на того, его, Леву, это вряд ли остановит. – Лев Аствацатуров меня зовут.

– Смуров, Илья Ильич, – вяло представился сутулый. – Ац-ва… Ох. Шестой час, говоришь? Боже мой, боже, всего час остался…

– Час до чего? – требовательно спросил Лева. Он уже начал, не теряя времени, прощупывать стены. Ага, здесь все как наверху, а вот шахта лифта, а вот створки…

– Пытать придет, – бесцветно ответил Смуров. – Сам сказал.

– Так чего вы тогда тут сидите? – искренне удивился Лева. А между створками щель… А лифт у нас наверху…

– Что ты делаешь?! – Смуров с трудом встал и на шатких ногах подошел поближе.

– Ищу выход. Будем отсюда выбираться, – отвечал Лева, между тем сделав приятное открытие: журнальный столик тут тоже есть, но вовсе не пластиковый… Прогресс.

– Нет!

– Что? – Лева поднял голову от столика.

– Нет! Нельзя мне уходить!

– Погодите, – приостановился Лева, нащупав у столика отвинчивающуюся ножку. – Вот тут подержите, пожалуйста.

Смуров почему-то послушался.

– Вы что-то такое знаете, за что вас пытать будут, – так надо удирать! Почему нет-то? Пытки любите?

– Идиот! – свистящим шепотом заорал Смуров, выпустив столик. – Не могу я бежать, у меня же дочка здесь, дочка у меня, как ты не понимаешь?

Лева ахнул. Руки сами собой продолжали отвинчивать ножку столика.

– Бедная Маргошка… Она же ни при чем… А я хранитель, и он от меня ерунду просит, стишок, только я не скажу, и тебе не скажу, и никому не скажу, даже если он пытать придет… – бормотал Смуров.

– Хранитель чего?!

Смуров не ответил.

– Ты-то как сюда попал? – без интереса спросил он после паузы.

– Сверху. – Ножка у столика наконец отвинтилась. Вся надежда на нее. – Погодите, Илья Ильич, но стишок – это же действительно ерунда! Зачем же пытать за стишок? – удивился Лева вслух, а про себя подумал, что стишок, видимо, очень даже серьезный и что надо бы этого Илью Ильича показать, например, Филину. А здесь его явно оставлять нельзя.

– Ничего себе ерунда! Ничего ты не понимаешь! – снова взвился Смуров. – Это же хранительское заклинание! Он узнает – и городу конец!

У Левы в голове мелькнула мысль, что этот бедолага тут и свихнуться мог, потому что легко себе представить, каково это, когда запугивают дочкой и грозят пытками. Но забрать его отсюда надо точно.

– Погодите, – сказал он, прилаживая ножку в щель между створками лифта. – Не лезет… Илья Ильич, помогите, пожалуйста, отожмите створку совсем чуть-чуть, хорошо?

– А Маргошку как жалко! Она же умница у меня, она же музыку пишет, у нее же призы… А стишок он давно просит… Он приходил ко мне на службу… ночью… да, кажется, ночью… но ведь ночью Эрмитаж заперт… как же он туда пробрался… не помню… мы вышли в висячий садик… он что-то говорил про гнездо птицы… я еще помню, он закурил, хотя курить там строжайше запрещено… и «Павлин» почему-то играл, а сигнализация не сработала и овчарки не услышали… Но я же не могу! Всему же есть пределы!

– Вот если мы отсюда сбежим, – подумав, медленно сказал Лева, прилаживаясь отжать створку углом изувеченного столика, потому что руками не получалось, – вот если мы сбежим, у нас с вами может получиться спасти вашу Марго. Честное слово. Вот увидите.

Скрииииип!

Лева исхитрился засунуть ножку в щель, они со Смуровым налегли на рычаг, и створки разошлись. Лева мгновенно вставил ножку в распорку, чтобы они не съехались обратно, и створки, побунтовав, смирились.

– Полезли, – скомандовал Лева.

– Ку… куда? – испугался Смуров. – В шахту?! Ты в своем уме, мальчик?

– Я Лев, – напомнил Лева. – У нас что, есть выбор? Или вы опять хотите остаться? В последний раз предлагаю! – Даже гномскому терпению приходит конец.

– Нет-нет, не останусь, нет… Но послушай, может, все-таки снаружи спустимся, а?

– По фасаду лезть у всех на виду и без страховки?! – сердито мотнул головой Лева и вдруг отчетливо увидел на полу собственную тень, будто вырезанную из черной бумаги.

Луна! Это луна из-за туч вылезла! Лева высунулся обратно на балкон и на секунду остолбенел. Гостиница была оцеплена какими-то расплывчатыми фигурами – иные были просто гигантского роста. И они двигались с места на место, и по площади ползли их черные тени.

– Снаружи отменяется, – бросил Лева через плечо. – Идите, посмотрите сами.

Смуров метнулся к окну, выглянул и сдавленно ахнул.

– Видите, кто там? – спросил Лева. Собственно, вопрос был риторический – не хотелось признаваться, что он, Лев, не может толком рассмотреть местную стражу. Но Смуров неожиданно ответил:

– Мать честная, – потрясенно зашептал он, схватившись за голову. – Ходят! Ногами ходят! Это же они со всего города! И Атланты, все десять! И…

– Они каменные или бронзовые? – деловито уточнил Лева. – С каменными я могу договориться, они гнома послушают. Наверное, – без особой уверенности добавил он.

– Гнома? – недоумевающе переспросил Смуров. – Нет, там всякие… со всего города… Что еще за глупости, мальчик?

– Не сладить. Затопчут, – сокрушенно произнес Лева.

Смуров все смотрел на площадь, как зачарованный.

– Ах я дурень! – он вдруг хлопнул себя по лбу. – А я-то думал – галлюцинации! Значит, тогда и под землей… – он осекся.

– Это вы о чем? – насторожился Лева.

– Так, – отмахнулся Смуров. – Да, лично я туда ни ногой!

– Тогда в шахту и в подвал. Только поскорее, а?

– В подвал? Там же, наверно, крыс полно. Или воды по пояс… – неуверенно начал Смуров.

– Попытка не пытка. А время идет, – пресек его Лева. Мысли у него в голове толпились совсем невеселые. А что, если этот лифт, который сам по себе ездит, сейчас резво спустится на этаж ниже и заблокирует шахту? А что, если когда они будут лезть вниз – еще неизвестно как, кстати! – лифт возьмет да и рухнет на них сверху? А если они вообще всю дорогу под наблюдением или под прицелом, как в Ажурии?

– Я первый, – твердо сказал он и с замирающим сердцем глянул в шахту, снова вспомнив о мускулистых ребятах в оранжевых майках. Один такой, помнится, бесстрашно палил из чего-то там в противовес лифта… Ой. Он пролез под распорку, лег на живот и спустил в шахту ноги, пытаясь нащупать хоть какие-нибудь неровности в кладке. Не тут-то было. Старые каленые кирпичи отзывались неохотно – они были упрямы, как бараны. И ничуть не напуганы. А Смуров глядел на Леву сверху и дрожал, бедняга, так, что было слышно. Ох, надо скорее, а то он опять забоится и решит остаться… Ну же, ну же, настаивал Лева, камни вы, в конце концов, или нет? Или, может, вы считаете себя какой-нибудь там пластмассой? Мы тут сто лет стоим, недовольно отозвались кирпичи, и никогда ничего подобного не делали. Благовоспитанные кирпичи не ерзают, а стоят себе смирно. Ну пожалуйста, взмолился Лева. Кирпичи и не думали слушаться. И вдруг Леву осенило. «Ну конечно, вы же не камни, а керамика дурацкая! – как можно ехиднее подумал он. – Вот и торчите за решеткой! Слабо высунуться? Ну, кто-нибудь!»

Тишина. Смуров, как загнанный, дышал над головой.

Крак!

Где-то совсем рядом из стены наполовину выдвинулся один кирпич. Получилась ступенька.

«А еще?» – мысленно спросил Лева.

Крак!

– Держитесь за сетку покрепче, – и Лева полез в шахту. – Только, пожалуйста, распорку эту на прощанье выбейте – и тогда получится у нас герметичный детектив. Труп закрыл окно… Ага, вот еще кирпич… Запер дверь и лег на ковер…

– Мальчик, – простонал Смуров, – тебе сколько лет?

– Я Лев, – сквозь зубы еще раз напомнил Лева, – и лет мне двенадцать. Делайте, что я прошу, ладно?

Смуров вздохнул и повиновался.

Рассерженные кирпичи прорывали металлическую сетку, и Лева все время цеплялся за нее то штаниной, то рукавом. Он слышал резкий треск ткани, «крак» кирпичей, собственное пыхтение и тяжелое дыхание Смурова. Один раз нога у него соскользнула и он чуть было не сорвался. Несколько раз обидчивые кирпичи, выскакивая из стены, больно били его по щиколотке или по запястью. Руки он ободрал в кровь почти сразу. Крак! Крак! Крак!

Смуров следовал за Левой молча и очень медленно – Лева отчетливо слышал, как тот неуверенно нащупывает ногой очередную ступеньку. Трясло его так, что сетка издавала скрежещущий шорох.

Крак! Крак! Крак! Леве казалось, что спуск никогда не кончится. Считать этажи тоже не получалось – в шахте царила кромешная тьма – а времени проверять, есть ли рядом дверцы лифта, не было. Руки у Левы занемели.

«Странно, что этот за нами не гонится, – пронеслось в голове. – Мог бы просто лифт уронить, и все… Хотя нет, ему же Смуров зачем-то очень нужен, да и я тоже…Может, он наблюдает?»

Крак…

Стоп! Нашарить следующий кирпич не удавалось. В животе у Левы что-то оборвалось. Отвлекся! А кирпичи и рады! Лева замер и попытался определить, далеко ли до первого этажа. Кажется, уже совсем близко. Придется прыгать. На секунду он повис на сетке на руках, потом выдохнул и разжал пальцы.

Все.

От удара в ногах загудело, а вокруг взлетело эхо.

– Что там? – испуганным шепотом спросил сверху Смуров.

– Прыгайте, тут невысоко, – Лева встал и отряхнулся. Руки саднило ужасно. И джинсы в клочья.

Смуров неуклюже рухнул рядом, болезненно охнул.

– Вы целы? – на всякий случай спросил Лева.

Вместо ответа Смуров вытянул перед собой руки и зашарил по стене:

– Где мы? – встревоженно спросил он. – Это что, подвал, что ли? Ты не видишь, где тут выход, мальчик? У меня времени мало.

Ясно, понял Лева, сейчас он кинется Маргошу свою искать. Эх, если бы знать, что с ней точно все в порядке! Хотя откуда нам это знать?

– Так просто отсюда не выйти, – прошептал он. Акустика в подвале была просто потрясающая – хоть концерты устраивай. – Засов заперт на амбарный замок, можете проверить. – Для убедительности Лева подергал тяжелую железную дверь еще раз, хотя, конечно, Смуров этого в темноте все равно бы не увидел. – Выхода у нас нет, надо идти по этим… по катакомбам. Доберемся до Филина, пусть он решает, как быть, – задумчиво пробормотал он. – Эх, даже жалко, что с Его величеством не связаться…

– Мальчик, что ты несешь? – свистящим шепотом закричал Смуров. – Какой филин, какое величество? – Ему явно хотелось тряхнуть Леву за шкирку, но он сдержался из последних сил. – Он у меня дочку забрал, ты что, не понимаешь?! И никуда я отсюда не двинусь!

Лева мысленно посчитал до десяти.

– Пожалуйста, прекратите, – тщательно подбирая слова, попросил он. – От этого ничего не изменится. Или вы предпочитаете лечь здесь и умереть? Кстати, если мы тут застрянем, нас определенно найдут, – добавил он. – И Маргоше вашей тогда точно никто не поможет, потому что некому будет. Пойдемте уже, а?

Смуров покорно пожал сутулыми плечами и побрел за Левой.

– А как мы дорогу-то найдем? – обреченно спросил он. – Ты что, в свободное время по канализации лазаешь, в гнома играешь? Ну и деточки пошли…

Лева вспомнил про гномские подземные тренировки с Бьорном и Эрином и усмехнулся – Смурову все равно в темноте не видно.

– Примерно, – согласился он.

В темноте что-то ржаво скрежетнуло, потом звякнуло.

– Тут какие-то железяки, – недовольно сообщил Смуров. – И лужа, кажется. Куда ты лезешь? Отвечай за тебя потом. Я ни черта не вижу.

– Я вам очень сочувствую, – яростно соврал Лева.

Он тоже ничего не видел, но зато чуял, а это было все равно что видеть, только не глазами, и даже еще лучше, потому что теперь Лева одновременно ощущал все сразу – и запахи, и тепло, и сквозняки, и расстояние, и много чего еще.

– Погодите, я первым пойду, – решительно велел он. – Нет, держаться за меня не надо, просто не отставайте, хорошо? – Командовать взрослым ему страшно надоело. Ну а что еще с ним делать, если он ведет себя, как маленький?

Лева – открыть всегда успеем, а от зрения сейчас все равно никакого проку, только мутные пятна перед глазами плавают. Зато он мог определить, что потолок в этом подвале низкий и что в дальнем углу есть еще одна дверца, и она не заперта, и надо пригнуться, иначе стукнешься, и повыше поднимать ноги, иначе споткнешься о порог, а из дверцы тянет холодной гниловатой сыростью. Он принюхался – ага, точно так же пахло, когда его сюда тащили! Значит, тащили подземным ходом! А от дверцы под уклон идет какой-то мощеный коридор… наверно, это он и есть.

А главное – камни, старые камни, отзывались под рукой, когда Лева касался стены, и слабо гудели под ногами, все ниже и ниже – по мере того, как пол шел под уклон. Ага, эти камни напуганы не были, но и на вопросы отвечали неохотно, как будто сквозь вязкую дрему. Ничего, я их расшевелю, это все-таки не каленые кирпичи на высоте шестого этажа уговаривать, это же старые камни, им лет сто, если не все двести, – должны же они признать своего!

Лева подождал, пока Смуров неуклюже пролезет в дверцу, и не без труда прикрыл ее. Раздался длинный ржавый скрип. Ничего-ничего, главное, что мы под землей. Лева расправил плечи. Вот она, гномская выучка, пригодилась! Ведь Лизка, бедолага, каждые выходные отдувалась на дворцовых церемониях, разучивала реверансы и примеряла платья, а Лева в это время тренировался с гномами – Подземное Чутье оттачивал. Жалко, конечно, что оно под землей работает, а на поверхности сразу слабеет. Ну да ладно.

Он двинулся вперед по коридору, а сам подумал – наверно, теперь тот маршрут, который они с Лизкой преодолели зимой в Радинглене, он бы и с закрытыми глазами прошел. Зимой. В Радинглене. Часы тогда тоже встали. Вот оно. И с рассветом непонятное было. Значит, Мутаборище навело на Питер морок. Тьфу ты. Главное, чтобы камни были не заморочены, а с этими вроде все в порядке, сонные только какие-то…

– Мальчик, – шепотом позвал Смуров, – ты чего молчишь? Ты скажи что-нибудь, а? Куда мы идем?

– Я же сказал – к Филину, – терпеливо ответил Лева. – То есть я постараюсь вас туда отвести. Или, по крайней мере, убраться отсюда подальше.

Смуров откашлялся – по коридору, огибая углы, полетело эхо. Дверей впереди больше нет, машинально отметил Лева, зато поворотов до дури. Только бы не лабиринт, хотя, спрашивается, откуда под Питером взяться лабиринту?

– А… – начал Смуров.

– Пожалуйста, давайте пойдем молча, – вежливым шепотом попросил Лева. – А то мало ли что.

– Совсем молчать? – испуганно уточнил Смуров.

– Если что-нибудь особенное услышите – дергайте меня за рукав, – сжалился Лева.