Текст книги "Кто такая Мод Диксон?"

– Взаимно, – ответила Флоренс, довольная, что нашла повод ввернуть это слово: там, на вокзале, ей очень понравилось, как Хелен отреагировала на ее приветствие.

Флоренс, слегка пьяная, пошла к гостевому домику. На полпути она оглянулась в темноте. Во всех окнах горел свет, Хелен стояла на кухне у раковины. Она снова включила музыку и снова дирижировала.

Улыбнувшись, Флоренс подумала, что Хелен именно такой человек, каким она сама всегда хотела стать. Теперь ей представилась возможность изучить ее с близкого расстояния, и она поклялась себе, что ни за что эту возможность не упустит.

15

Флоренс проснулась в шесть. Она приняла душ и с восходом солнца немного прогулялась по лесу. Вернувшись, обнаружила новое голосовое сообщение от матери, но слушать его не стала. В девять она отправилась в главный дом и застала его хозяйку за обеденным столом, читающей газету.

– Там есть кофе, – сказала Хелен, не поднимая глаз.

Когда Флоренс вернулась с чашкой, Хелен ногой отодвинула для нее стул напротив.

– Что ж, – сказала она, – тебе предстоит боевое крещение: у меня есть более ста непрочитанных писем, на которые нужно ответить, и на самом деле это означает, что это у тебя есть более ста непрочитанных писем, на которые нужно ответить.

Большинство писем были из «Фрост/Боллен» – либо от Греты, либо от ее ассистента Лорен. Это были просьбы дать интервью или выступить, ответить на письма читателей и тому подобное. Хелен открыла лежавший на столе ноутбук и вошла в свой почтовый ящик. Затем пододвинула его к Флоренс.

– Первое сделаем вместе.

Флоренс открыла самое последнее письмо, оно было от Греты:

Привет, М.

Как работается с Флоренс?

Флоренс неловко рассмеялась:

– Может, посмотрим другое?

– Теперь моей почтой занимаешься ты. Всей без исключения.

– Ладно… – Флоренс подняла руку над клавиатурой, но сразу остановилась. – Подождите. М – это значит Мод?

– Да. От хакерских атак никто не застрахован, а нам бы не хотелось, чтобы мое настоящее имя связывали с агентом Мод Диксон. Осторожность никогда не помешает, да и вообще, это уже привычка.

– Но свои электронные письма я должна подписывать своим именем, правильно?

– Честно говоря, я об этом не думала. Но полагаю, да, так будет правильно. Главное, никогда не используй мое настоящее имя. Теперь пиши.

Флоренс напечатала ответ, используя тот беспристрастный профессиональный тон, которому ее научила Агата:

Здравствуйте, Грета.

Работается хорошо. Спасибо за участие.

Всего наилучшего,

Флоренс

Затем вопросительно взглянула на Хелен. Та прочитала текст, цокнула языком и, притянув ноутбук к себе, все стерла и заменила одной фразой:

Мы отлично поладили.

Потом нажала «отправить» и повернулась к Флоренс.

– Тебе следует кое-что знать: я не сторонник такого сдержанного тона.

Помимо переписки Хелен, в обязанности Флоренс входила помощь в поиске и проверке информации и перепечатка черновиков. Хелен протянула ей целую стопку листов, исписанных крупными каракулями.

– Берегла их для тебя, – сказала она. – Терпеть не могу печатать – очень утомительный процесс.

– Нет проблем, – заверила Флоренс. Она положила листы рядом с ноутбуком и старалась не смотреть на них, слушая Хелен.

Раз в неделю приходила женщина, чтобы убраться и закупить продукты, но все остальные бытовые и организационные вопросы должна была решать Флоренс. К ним в том числе относилась оплата телефона, интернета, ипотеки и всего прочего. Хелен совершенно спокойно передала ей номера банковских счетов и пароли, что свидетельствовало либо об абсолютной наивности, либо о полном доверии. Флоренс предпочла допустить второе.

– Не переношу все эти связи с внешним миром, – объяснила Хелен. – Я стала бы настоящим отшельником, если бы это не было так чертовски неудобно. К тому же я совершенно не умею ничего организовывать. Однажды забронировала билет на самолет, перепутав не только день, но и год. Так что мелкий шрифт – мелкому уму.

Флоренс взглянула на нее, пытаясь понять, осознает ли она, что только что оскорбила свою новую помощницу. Но Хелен продолжала как ни в чем не бывало.

У нее был еще один аккаунт на ее настоящее имя, и она показала Флоренс, как получить к нему доступ, чтобы управлять всеми учетными записями. Флоренс быстро просмотрела входящие сообщения и увидела в основном подтверждения заказов от «Амазон», уведомления из банка и ежедневные сводки новостей от «Нью-Йорк таймс».

В десять часов Хелен отнесла кофе наверх, в свой кабинет, и велела Флоренс заняться почтой Мод Диксон. Флоренс открыла последнее непрочитанное сообщение. Его прислала Грета накануне утром.

Привет, М.

Дебора опять достает меня по поводу второй книги. Что мне ей сказать? Нам необходимо подтвердить наши намерения. Первая глава. Более подробный план. Сроки. Хоть что-то. Давай обсудим. Позвони мне.

Г.

Флоренс виновато огляделась. У нее было чувство, что Хелен вряд ли захотела бы показывать ей это письмо. Она поспешно закрыла его, пометив как непрочитанное. Следующее письмо тоже было от Греты, но оно больше соответствовало тому, о чем говорила Хелен.

M —

Национальное радио предлагает тебе поучаствовать в ток-шоу. Ты можешь это сделать из дома, мы попробуем тот голосовой модулятор, который они используют. Что скажешь? Было бы неплохо, чтобы люди не забывали имя Мод Диксон, учитывая, что между выходом первой и второй книги будет такой долгий перерыв. Дай мне знать. Г.

Флоренс была согласна с доводами Греты, но Хелен ясно дала понять: ответ всегда должен быть отрицательным. Она попыталась передать стиль Хелен и забыть все, что когда-либо знала о профессиональной этике. Получилось следующее:

Грета,

У нас действует правило «никаких интервью», исключения не предусматриваются.

Она навела курсор на кнопку «Отправить», но не нажала. Она просто не могла этого сделать. Не могла отправить такое письмо Грете Фрост. Вместо этого, она стерла текст и напечатала:

Здравствуйте, Грета.

К сожалению, Хелен не будет давать интервью. Надеюсь на Ваше понимание.

Всего наилучшего,

Флоренс

А вот теперь – «Отправить». Когда она вновь зашла в папку «Входящие», предыдущего письма Греты – о второй книге Хелен – там уже не было. Флоренс посмотрела на потолок. Должно быть, Хелен его просто стерла. Получается, у нее там есть еще один ноутбук?

Следующие несколько часов Флоренс разбиралась с завалами электронных писем Мод Диксон. Она позволила себе отвлечься от них только один раз: вошла в личный кабинет Хелен на сайте банка «Морган Стэнли». Ее глаза расширились, когда она увидела баланс: чуть больше трех миллионов долларов. Она, конечно, предполагала, что «Миссисипский фокстрот» должен был принести примерно столько, особенно после продажи прав на экранизацию, но одно дело предполагать, а другое – увидеть реальную сумму, еще и с точностью до цента. Флоренс попыталась представить, что она сделала бы с такими деньгами, но воображение не работало. Все, что она могла придумать, – это поступить так же, как Хелен: купить дом, уединиться, выращивать помидоры.

К двум часам дня Хелен все еще не спустилась вниз. Флоренс сделала бутерброд с индейкой, которую нашла в холодильнике, допила кофе и вымыла чайник. Вернувшись к своему импровизированному рабочему месту за обеденным столом, она наконец взяла рукопись Хелен.

Вот он, следующий роман Мод Диксон.

На первом листе сверху Хелен нацарапала, как предположила Флоренс, название главы: «Эпоха монстров». Она просмотрела остальной текст и сразу поняла, что едва ли сможет разобрать почерк. Прищурившись, попыталась прочесть первое предложение:

Ночью ветер неразборчиво и погода неразборчиво, принося неразборчиво небо и…

На следующем листе тоже было множество непонятных слов:

Она прислушалась, гадая, был ли это неразборчиво шум, который неразборчиво ее из сна: она слышала только бесконечный звук волн, бьющихся о скалы, так далеко внизу, что казалось, будто это неразборчиво держится за неразборчиво. Она открыла глаза.

Комната была залита ярким лунным светом. Он исходил от неразборчиво, но со всех сторон она могла видеть отблеск неразборчиво ночного неба над водой. Выскользнув из постели, она попробовала открыть дверь в неразборчиво, но убедилась, что она заперта.

Флоренс отложила рукопись и начала грызть ноготь. Она совершенно не представляла себе, что делать. Расшифровывать этот текст было бы все равно что разгадывать словесные шарады. Она встала и подошла к лестнице. Хотя на второй этаж ее еще не приглашали, она стала подниматься, но остановилась на полпути, чтобы рассмотреть коридор. Все двери были открыты, кроме одной. Флоренс догадалась, что это кабинет Хелен. Она прошла остаток пути, съеживаясь при каждом скрипе, и прислушалась у двери. Было тихо, когда вдруг изнутри раздался грохот. Флоренс вздрогнула. Звук был такой, будто через всю комнату швырнули что-то тяжелое. Она постояла еще пару секунд, потом повернулась и, крадучись, направилась обратно к лестнице.

В этот момент дверь кабинета распахнулась, и в проеме появилась Хелен. Она выглядела разъяренной.

– Что ты здесь делаешь?!

– Простите, я…

– Не думала, что мне нужно это озвучивать, но, по всей видимости, нужно: не беспокой меня, когда я работаю. Мне трудно потом снова сосредоточиться.

– Мне очень жаль, я сейчас уйду.

– Ну, ты меня уже отвлекла, так что можешь просто сказать, зачем приходила.

– Понимаете, ваш почерк. – Флоренс протянула ей стопку листов. – У меня возникли небольшие трудности с чтением некоторых из них.

– О, ради бога. – Хелен нетерпеливо выхватила страницы.

Пока она просматривала их, Флоренс заглянула в комнату позади нее и увидела встроенный стеллаж, заполненный книгами, и потертый турецкий ковер.

– Что тебе здесь непонятно?

– Здесь и здесь. И еще здесь, – показала Флоренс.

– Здесь написано «серебристого». А это – это просто знак амперсанда.

– А здесь? – Флоренс ткнула пальцем в очередные каракули.

Хелен поднесла лист ближе к глазам и повернула его к свету. Через мгновение она выдохнула и вернула всю стопку Флоренс.

– Не знаю, попробуй сама разобраться. Запиши самый подходящий вариант и подчеркни или что-то в этом роде. Я займусь этим позже.

И она решительно захлопнула дверь перед носом продолжающей извиняться Флоренс.

Та поплелась обратно в столовую, чувствуя себя глупо. Взглянула на последнее слово, которое Хелен не смогла прочитать. Оно начиналось с буквы «х» – это все, что ей удалось разобрать. Она перечитала предложение:

Услышав слово «сильная», сказанное применительно к ней, она, хотя и знала, что это абсолютная правда и никто не собирается умалять ее достоинств, сразу же почувствовала себя каким-то некрасивым неразборчиво животным, и чувство это ей не понравилось.

Флоренс постучала пальцем по нижней губе. Хищным? Да. Она решительно кивнула. Напечатала слово и подчеркнула его, молясь, чтобы ее выбор оказался правильным – не просто потому, что ей хотелось одобрения Хелен, а потому, что она ее уже немного боялась.

16

В течение нескольких следующих дней Хелен и Флоренс входили в рабочий ритм. Флоренс появлялась в главном доме около девяти или десяти утра. Обычно они с Хелен вместе пили кофе, обсуждая планы на день. Но бывало, Флоренс находила на кухонном столе список заданий. Как правило, ей надо было напечатать какой-то кусок текста и разобрать почту, ответить на письма. Еще Хелен велела ей прочитать несколько книг о марокканской истории и культуре и кратко изложить основные мысли.

Дважды Хелен давала Флоренс свою машину и посылала в Хадсон – купить нужную книгу или несколько бутылок «Шатонёф-дю-Пап», которое Хелен обожала. Каждый раз она говорила Флоренс не торопиться и хорошо провести время.

Хадсон и правда оказался таким уютным и живописным городком, каким Флоренс его себе представляла. Главная улица, которую они объехали по пути с вокзала, пестрела многочисленными кондитерскими, интерьерными магазинчиками и освещенными солнцем кафе. Хотя стоило переехать мост, ведущий обратно в Кейро, и картина резко менялась.

Во время второго визита Флоренс начала замечать, что в очаровании города есть что-то искусственное. Казалось, он создан для людей, которые хотят окунуться в атмосферу загородной жизни, не покидая Бруклина. К тому же она не могла себе позволить ни скатерть, выкрашенную в модной технике шибори, ни безделушку из обточенной морем древесины, хотя в салонах их было несметное количество. Она понимала, почему Хелен поселилась в менее фешенебельном Кейро.

Сама Хелен в город ездила редко – большую часть времени она вообще не покидала участка. Только на второй неделе работы Флоренс впервые оказалась в доме одна. Хелен не сообщила, куда собирается, просто сказала, что ее не будет несколько часов.

Спустя какие-то минуты после того, как машина отъехала, Флоренс сделала то, чего ей больше всего хотелось с момента приезда: прокралась на второй этаж и зашла в кабинет. Солнце заливало светом всю комнату, освещая пылинки в воздухе. Флоренс села на место Хелен. Это было кресло, обтянутое гофрированной кожей карамельного цвета, истершейся от времени. Она провела руками по исцарапанной поверхности деревянного стола. Выдвинула верхний ящик и обнаружила там ноутбук. Кинув быстрый взгляд на дверь, вытащила его и открыла. Экран ожил, но появилось окно с запросом пароля. Флоренс тотчас закрыла компьютер и положила на место, потом откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Она представила, что это ее кабинет. И все, что от нее требуется, это сидеть в этой прекрасной комнате и писать то, что захочется.

Внезапно она услышала грохот внизу и резко вскочила, отчего кресло откатилось назад. Спустившись вниз, поняла, что это захлопнулась от ветра кухонная дверь. Флоренс поспешила наверх, чтобы убедиться, что в комнате все осталось, как было.

Эта сорвавшаяся вылазка ничуть не утолила любопытства. Скорее наоборот, усилила его. Она начала просматривать электронную почту Хелен в поисках чего-то личного. Наконец ей на глаза попалось сообщение с темой «Турандот?».

Хелен,

Как насчет Турандот 5 апреля? Знаю, мы только в прошлом году ее слушали, но, думаю, эта постановка будет просто потрясающей. Сообщи мне, как решишь.

Сильви

Флоренс нашла в Гугле имя отправителя: Сильви Далуд. Она была архитектором и жила в Нью-Йорке. В почте было еще несколько десятков ее писем, и почти все они касались оперы. Ответы Хелен были вежливыми и довольно формальными, как и сами письма. «Вот вам и не сторонник сдержанного тона», – подумала Флоренс.

Она пролистала почту вплоть до ноября, прежде чем нашла еще одно послание личного характера, но уже не от Сильви.

Хелен!!! Надеюсь, это действительно ты. Я недавно столкнулся с Дафной, и она дала мне адрес твоей электронной почты, правда, сказала, что сто лет им не пользовалась. Как твои дела?? Замужем? Дети? Где ты сейчас живешь? Я все еще в Джексоне, замужем за Тимом. У нас две замечательные девочки, и мы ждем третью. Так что Тим теперь знает о диснеевских принцессах гораздо больше, чем мог себе представить. Короче! Я просто хотела передать привет. Я довольно часто вижу всех наших, и мы тут поняли, что не общались с тобой целую вечность. Ты вообще сюда приезжаешь? Мы только что сделали пристройку к дому (не спрашивай – я едва пришла в себя!), и там есть гостевая комната с твоим именем…

Целую, обнимаю,

Тори

Никакого ответа от Хелен в папке «Отправленные» Флоренс не обнаружила, как и новых писем от Тори. Впрочем, ее особо не удивило, что Хелен не захотела поддерживать связь с человеком, который запросто позволяет себе в переписке слово «короче».

Она заглянула в историю поиска и увидела как будто бы случайный набор слов и фраз: Герлен КисКис моделирующий крем губная помада насыщенный красный. Как заменить утерянный паспорт за границей; правила условно-досрочного освобождения штата Миссисипи; некто по имени Лиза Блэкфорд; ресторан в марокканском городке Семат. А еще Флоренс поняла, что Хелен смотрела ее страницы в Линкедин и Инстаграм. Ей стало неловко: в Инстаграм у нее не было и тридцати подписчиков, в основном она выкладывала туда фотографии собак, которых видела на улице, и цитаты из прочитанных книг.

Впрочем, это понятно: Хелен наводила о ней справки, прежде чем нанять на работу. Да и ей ли высмеивать популярность Флоренс в социальных сетях, ведь, если не брать в расчет письма от Сильви и Тори, друзей у Хелен, похоже, вообще нет. Ее домашний телефон за все это время звонил лишь дважды. В первый раз это был рекламный агент, а во второй – Грета, причем разговаривать с ней Хелен не захотела, и Флоренс пришлось соврать, что ее нет дома.

Через несколько дней после неудачной попытки связаться с Хелен Грета позвонила Флоренс.

– Приятно слышать, что у вас получился хороший старт, – сказала она.

– Да, спасибо, – ответила Флоренс, все еще не понимая причины звонка Греты.

– Я вам очень признательна за то, что вы разбираетесь со всеми нашими старыми письмами. Это, конечно, не самая захватывающая работа, но кто-то должен ее делать.

– Не за что, – осторожно произнесла Флоренс. Грета демонстрировала такое уважительное отношение, какого в их первую встречу не было и в помине.

– Послушайте, я хотела сказать, что читала ваши рассказы и считаю, что у вас большой потенциал. Думаю, они еще сыроваты, но мы могли бы доработать их вместе, если вам интересно.

Мы?

– Я уверена, вы знаете, – продолжала Грета, – сборники рассказов, особенно неизвестных авторов, очень трудно продать, но это не значит, что невозможно.

– Я знаю, – поспешно заверила Флоренс. – Я планирую написать роман. Этим я и собираюсь заняться здесь, пока работаю с Хелен.

– Замечательно. Может быть, вы пришлете мне черновик, когда он у вас будет?

– Вы серьезно?

– Абсолютно. Позвоните Лорен и назначьте время, когда будете готовы это обсудить. Послушайте, Флоренс, пока вы здесь, вы тоже можете кое-что для меня сделать.

Флоренс нахмурилась. Что она могла предложить Грете Фрост?

– Я нисколько не сомневаюсь, что роман, над которым работает Хелен, будет блестящим, но она ничего о нем не рассказывает, и в такой ситуации мне очень сложно выполнять свою работу. Я понимаю, что новая книга требует больше информации, чем первая, и это одна из причин, почему ей понадобился помощник. Но она ни слова не говорит, что за информация ей нужна, где ее искать и сколько времени займет этот поиск. Я практически ничего не знаю. Мне известно, что Хелен считает утомительными некоторые составляющие писательского труда – перепечатку текста, интервью, маркетинг, и я в целом даже рада, что она может писать, ни на что не отвлекаясь, но кто-то ведь должен позаботиться о других, менее увлекательных вещах. Вы меня понимаете?

– Думаю, да…

– Я хочу предложить вам присоединиться ко мне в решении стратегических вопросов. Уверена, это будет полезно для вашей собственной карьеры в будущем.

– Стратегических вопросов?

– По сути, речь о том, что мы можем сделать для успеха книги, и я сейчас не имею в виду ее содержание. Общение с редактором Хелен и другими вовлеченными лицами, составление оптимального графика представления рукописи и ее публикации, подготовка маркетингового плана. К примеру, было бы идеально, если бы вторая книга вышла примерно в то же время, что и премьера сериала «Миссисипский фокстрот». Но для всего этого мне, само собой, необходимо знать, о чем вторая книга и как далеко Хелен продвинулась в ее написании. Вот тут и наступает ваша очередь.

Флоренс молчала.

– Я, конечно, не стала бы вас ни о чем просить, если бы это не было в интересах Хелен, – мягко сказала Грета.

– Ну, мне пока мало что известно. Я прочитала только пару глав, – Флоренс тянула время.

– Ничего, вы могли бы прислать мне по почте то, что уже напечатали.

Флоренс закусила губу.

– Ммм. Я не уверена, что это хорошая идея.

– Окей, забудем о ней. Поступим проще: можете пересказать мне суть?

Флоренс понизила голос:

– Хелен сейчас наверху. Она может услышать.

– Я поняла. – Грета помолчала. – Давайте сделаем так, вы позвоните мне сегодня вечером. Мы можем поговорить и о вашем романе, не все же заботиться о Хелен. Вряд ли вы хотите вечно быть чьим-то помощником.

Флоренс была совсем не глупа и прекрасно понимала, что Грета с ней играет. Но это не отменяло того факта, что она действительно может сделать для Флоренс больше, чем Хелен. В любом случае интересы у Греты и Хелен были общие.

– Я буду рада помочь, – наконец сказала она.

– Прекрасно. Я знала, что вы умная девушка. На самом деле вы очень напоминаете мне Хелен, когда мы впервые с ней встретились. Она вам об этом рассказывала?

– Она говорила, что разослала рукопись десяткам агентов и не могла поверить в свою удачу, когда вы согласились с ней работать.

Грета издала короткий смешок.

– Да, что-то в этом роде я и представляла. Но все было немного иначе. Сначала я ей написала, что ее история очень впечатляет и хорошо рассказана, но все же еще сыровата. И, кстати, дала ей понять, что не берусь за такую работу, что есть другие, более подходящие агенты. По-моему, я даже предложила несколько имен.

А пару недель спустя я услышала, как моя помощница Рейчел – это было еще до Лорен – громко спорит с кем-то в коридоре. Я вышла посмотреть и увидела женщину со стальным взглядом и самым сильным южным акцентом, который мне когда-либо приходилось слышать. Эта женщина – Хелен, как вы уже поняли, – утверждала, что договорилась о встрече и не уйдет, пока не увидится со мной.

Рейчел рассказала мне, что Хелен звонила в начале недели, представившись помощником одного из моих клиентов, довольно известного писателя, чтобы договориться о встрече от его имени. А потом просто пришла сама, уверенная, что ее в любом случае пропустят.

Надо признать, уверенность была небезосновательна, потому что я в конце концов пригласила ее в кабинет. В основном потому, что Рейчел уже начинала паниковать.

Хелен бросила свою рукопись мне на стол и сказала, что переписала ее с учетом моих комментариев и хотела бы, чтобы я еще раз все прочла. Потом она уселась в кресло и заявила, что подождет. До сих пор слышу этот ее гнусавый голос.

Я не знала, смеяться мне или вызывать охрану. В итоге ее все-таки удалось выпроводить из офиса, пришлось пообещать, что я прочитаю роман за выходные. В результате, как вы понимаете, она стала моей клиенткой. Вы же знаете, Хелен может быть весьма… убедительной. На самом деле в вас я вижу похожее упорство и амбиции.

– Спасибо, – сказала Флоренс, не уверенная, что ей сделали комплимент. Она предпочла бы прославиться талантом, а не амбициями.

– Послушайте, еще раз посмотрите рукопись сегодня днем, а вечером позвоните мне на сотовый. Я поздно ложусь.

Испытывая смешанное чувство радости и стыда, Флоренс заверила, что позвонит.

______

В тот вечер Флоренс изо всех сил старалась ответить на вопросы Греты, не разочаровав ее. Она видела только часть рукописи, отдельные куски, даже не в хронологическом порядке.

– Я думаю, Хелен написала страниц шестьдесят. Речь идет о женщине, которая едет в Марокко работать с подругой детства. Пока что ничего особенного не произошло, но есть ощущение, что вот-вот случится что-то плохое. Тон очень мрачный, зловещий. Такое чувство, что она готовится к чему-то, но я понятия не имею к чему. По-моему, она и сама не знает. Когда пишет, сильно расстраивается. Я слышу, как она швыряет вещи в кабинете и ругается.

– Ну, Хелен никогда нельзя было назвать спокойным человеком.

– Как и большинство великих писателей.

– Не стоит так тешить ее самолюбие, Флоренс. Этим вы ей услугу не окажете, – сказала Грета после паузы, но тут же решила сменить тон: – Кстати, как там ваши дела? Поверьте, я знаю, что работать с Хелен бывает непросто. Могу только представить, каково с ней жить, особенно в этой глуши.

– Мне вообще-то нравится, – призналась Флоренс.

Она говорила правду. Такая уединенная жизнь принесла ей облегчение. Она выросла в квартире, дверь которой то неожиданно распахивалась, то с шумом захлопывалась. Ее мать всегда включала телевизор или радио или и то и другое, и сама никогда не замолкала. Она пела, разговаривала сама с собой, с Флоренс, разговаривала по телефону, разговаривала с радио, с телевизором, с соседями, с частыми гостями. И главной темой ее разговоров была дочь, ее гениальная дочь.

Убежищем служила маленькая ванная комната, выложенная бирюзовой плиткой и заставленная Вериной косметикой. Флоренс подолгу лежала в ванне, погрузив голову под воду и согнув колени, наслаждалась тяжелой, обволакивающей тишиной, слегка вздрагивая в такт биению сердца.

А здесь, в глубине леса, всегда было тихо, за исключением моментов, когда Хелен включала музыку. Но опера не раздражала Флоренс так, как радио, с его бесконечной рекламой автосалонов, дорожными сводками и язвительными диджеями. Можно сказать, что опера была громкой разновидностью тишины.

Вообще, отношения Хелен с оперой казались Флоренс чем-то совершенно потрясающим. Ее восхищало то, что уроженка захолустного Хиндсвилла с населением чуть больше трех тысяч человек (спасибо, Гугл) сегодня знала наизусть арии из опер Верди, знала, как французы называют особый сорт помидоров…

Переехав в Нью-Йорк, Флоренс была ошеломлена тем, что практически все вокруг обладали какими-то особенными и абсолютно ей неведомыми знаниями. Она пыталась искать что-то в интернете, но была не в состоянии разобраться с огромным потоком доступной информации. К тому же ее не интересовало мнение каждого – ей нужно было знать, как правильно. Знать, что красные розы – это безвкусно. Знать, где ставить ударение в слове «мастерски». Такие люди, как Аманда Линкольн и Ингрид Торн, никогда не осознавали своих бесчисленных преимуществ. В этом и заключается социальная иерархия. Те, чьи родители читали Филипа Рота, ходили в театр и объясняли своим детям, как после еды класть нож и вилку, могли пренебрежительно отзываться о других, как о некультурных или невоспитанных, только что не называя их «белым мусором». Но тем, чья мать носит обтягивающую одежду, щедро намазывается маслом для загара и считает, что Филип Рот – это дешевый мебельный магазин в Джексонвилле, что им остается? Что, если вы хотите другой жизни? Как вам попасть из пункта А в пункт Б? Стать человеком, принадлежащим другой касте?

Флоренс этого не знала.

А вот Хелен с задачей справилась. Ей как-то удалось освоить правила.

Флоренс наконец набралась смелости и задала ей этот вопрос, не уверенная, поймет она его и не обидится ли. Но Хелен была довольно откровенна.

– Ничего сверхъестественного. Сначала я очень внимательно наблюдала, а потом начала играть роль. Если долго притворяться, все может стать естественным. Действительно естественным. Я бы не стала слушать оперу или пить дорогое вино, если бы не получала от этого настоящего удовольствия.

Флоренс вспомнился короткий период детства, когда мать решила, что дочь должна стать актрисой. Записала ее на уроки актерского мастерства и таскала на бесконечные прослушивания.

В этой затее Флоренс ненавидела почти все – нелепые игры, в которые они играли в классе, чрезмерную театральность остальных детей, повышенное внимание, – но ей нравилось изображать кого-то еще. Она будто избавлялась от всех своих комплексов, полностью очищалась и освобождалась. Именно тогда она впервые осознала, что может стать другим человеком. Кем-то, кто был лучше, чем она.

Живя практически в полной изоляции на севере штата Нью-Йорк, Флоренс начала реализовывать первый этап этого процесса: разрушать себя прежнюю. Общение с другими людьми всегда было тем фундаментом, на котором формировалась ее личность. И поскольку сейчас оно сошло на нет, прежняя Флоренс, лишенная возможности выражать себя, постепенно исчезала.

Она очень увлеклась этими изменениями. Выбросила одежду, которую, по ее мнению, не стала бы носить Хелен, а это была большая часть ее гардероба. Безусловно, ничего яркого и никаких оборок. Хелен, за редким исключением, носила хорошо скроенные вещи темно-синего, черного или белого цвета. Иногда ее образ дополнял платок со сдержанным рисунком или дизайнерские украшения, но это случалось не часто. Флоренс не могла позволить себе марки, которые носила Хелен, но покупала их реплики в сетевых интернет-магазинах. Она изучила историю заказов Хелен на «Амазоне», обратив особое внимание на книги и фильмы.

В итоге Флоренс придумала что-то вроде программы самосовершенствования. Она даже попросила Хелен научить ее готовить.

Ей очень хотелось исчезнуть из поля зрения тех, кто ее знал, а потом торжественно вернуться совершенно преображенной. Но важно было, чтобы сам процесс проходил без свидетелей. В отличие от Хелен, Флоренс никому не показала бы черновик своего романа.

______

На первом кулинарном уроке Флоренс осваивала coq au vin[8]8
  Петух в вине (фр.).


[Закрыть].

Они стояли рядом на кухне, сквозь окно едва просачивалось бледное мартовское солнце. Хелен налила им по бокалу красного вина, хотя было всего четыре часа.

– Итак, где же наша прекрасная птичка? – спросила она. – Давай его немного ополоснем.

Флоренс достала тушку из холодильника и сунула в раковину. Вздрогнула, почувствовав, как под тонкой кожей сместились кости.

– Он как живой, – воскликнула она, поймав себя на мысли, что теперь тоже говорит «он».

– Тебе повезло, что нет. Меня уже в восемь лет бабушка заставляла рубить курам головы.

Флоренс взглянула на Хелен недоверчиво: такое вполне могло произойти на миссисипской ферме году примерно в сорок пятом, но уж точно не в девяносто пятом. Хотя Хелен, похоже, и не думала шутить.

Флоренс положила скользкую тушку на разделочную доску, и Хелен взяла в руки большой острый нож с черной рукояткой.

– Нам надо разрезать его на части, – сказала она. – Сначала ты надрезаешь кожу там, где окорочок соединяется с тушкой, а потом просто… – Хелен вывернула бедро назад с такой силой, что ножка с треском вылетела из сустава. – Теперь давай другую.

Она протянула нож. Флоренс разрезала кожу, но, когда потянула за ножку, ничего не произошло.

– Сильнее, – приказала Хелен. – Полумеры ни к чему не приведут.

– Возможно, они помогут пройти хотя бы полпути, – решила пошутить Флоренс.

– А смысл? – Хелен положила свои холодные мокрые ладони поверх рук Флоренс и помогла ей завершить начатое.

Флоренс проделала то же самое с крыльями, затем Хелен несколькими ударами ножа отделила грудку и разрезала ее пополам. Она сложила все куски в большую миску, вымыла руки и начала наливать вино из стоявшей на столе бутылки прямо на мясо.

– Сколько нужно вина? – спросила Флоренс, взяв ручку, чтобы записать.

– Понятия не имею. Сколько раз булькнуло, три?

Флорен неуверенно записала: «три булька». Ей сложно было представить, что это действительно пригодится, если она когда-нибудь попытается самостоятельно приготовить coq au vin.