Текст книги "Метрика"

из чего-то наверное следует…

 
из чего-то наверное следует
эта скатерть и рама окна
и светильник что опосредован
и кровать что ис-та-ска-на
истоскована вдоль и прорезью
перешёптанный крик в щепоть
переложенный и на привязи
у двора волчьих ягод плоть
 
 
отчего же такое зарево
снегом слаженной белизны
оттого ли что взявшись за руки
мы – подобие бузины
и морошки и можжевеловой
обмороженной по краям
густо-синей безбожно-белой
мягковины в глазницах ям
 
 
из чего же мы грубо сделаны
хоть возделывай нас хоть жни
силой тамошней пустотелой
горько сомкнутой при-гор-шни
из неверия в окаянное
подоконника и угла
костяника и снежноягодник
нежно-нежные
догола
 

вот оно трамвайное…

 
вот оно трамвайное
беглое кольцо
будет здесь трава и в ней
белое лицо
спелых одуванчиков
света пузыри
вот оно предзнание
звонкое внутри
до всего дотерпим и
от всего вздохнём
вот оно предсердие
как бессмертно в нём
 

в полумраке гибридной архаики…

 
в полумраке гибридной архаики
суходольную руку пожми
и пропой мне зарделые яблоки
на столешниках кружевных
 
 
это белое невесомое
навсегда уже никогда
и плывёт по москве бессонной
жадно высохшая вода
 
 
здесь не молодо и не зелено
ни набокова ни парнок
невесомое невеселие
неприкаянных рук и ног
 
 
только выгляни всюду мается
и вздымается и ревёт
всё что словом не называется
толстоплодно не лезет в рот
 
 
не страшись ни всего ни этого
измороженного куста
не восполнится невоспетое
как гранённая несогретая
память сахарницы пуста
 

скоро январь скоро…

 
скоро январь скоро
мама какой морок
мама какой сумрак
мама какой мрак
 
 
это ли не время
мы ли не в ряд с теми
кто ни за что умер
умер за просто так
 
 
нет же смотри камень
в снежную топь канет
птичий над ним высвист
высказан и пречист
 
 
это ли не счастье
мама я здесь здравствуй
мама из всех высей
выйди мне воплотись
 
 
чтоб ничего другого
чтобы из горла слово
чтобы из гор тайна
наспех не изреки
 
 
мама какой летний
голос твой долголетний
как хорошо мама
у меловой реки
 

давай поговорим на/чистоту…

 
давай поговорим на/чистоту
на синюю зеркальную на ту
которая остра и невозможна
в цветении разбуженной реки
на/жжение несомкнутой руки
 
 
на/снег и солнце ставшие одним
на/беглые вокзальные огни
поговорим на/память и на/случай
на/долгие года на/посошок
пока ещё смешно и хорошо
в апрельской этой голости трескучей
 
 
на/чистоту – вот всяческая я
к весне не уберёгшая края
растаявшая кромкой ледостава
вот ты и твой неласковый приют
два города два голода двух юрт
квартирных неприкаянных неправых
неправедных порушенных чумой
давай же на/прямую боже мой
на/голос на/прощание на/веки
мы реки буераки человеки
и нам так много надобно успеть
 
 
в руке такая маленькая смерть
растаявшей зимы и крик рожденья
тепла и света света и тепла
сквозная синь зеркального стекла
на/взрыд
на/отмашь
на/опереженье
 

станешь мне говорить…

 
станешь мне говорить
счастье – паучья нить
счастье – тарелки синей
целостность красота
 
 
буду тебя жалеть
счастьем переболеть
нужно как скарлатиной
с холки и до хвоста
 
 
так мы и полетим
в облаке паутин
сколотые с краёв
вскормленные во прерии
 
 
и никаких обид
сбудется отболит
синее будто лёд
белое как неверие
 

не перечь мне вздорная…

 
не перечь мне вздорная
горя не буди
хорошо укромно мне
у тебя в груди
 
 
лепестка магнолии
вмиг не оборвать
пустит руки голые
в летний зной трава
 
 
зазвенит над липами
жаркая стреха
вспыхнет за калиткою
мать-и-мачеха
 
 
сбудется да сложится
станешь мне земля
черноплодка-роженица
печная зола
 
 
запоёшь на ивовом
о тени ракит
будешь переливами
медленной реки
 
 
будешь круглым камешком
в прибережном дне
кислицей обманешься
упадёшь на снег
 
 
притворишься мятликом
тронешь мне ладонь
стану непонятливой
маленькой родной
 
 
умещусь как родинка
на твоём плече
стало тише вроде бы
не перечь мне гордая
горек вкус смородинный
плачь о нём горчей
 

давно ли стала я тебе – полынь…

 
давно ли стала я тебе – полынь
горчащая на всяком полуслове?
побег мой срежь у щиколот и внове
прильни ко мне прими меня прихлынь
 
 
тревожат горизонт и голосят
стозевно перецветы травостоя
что мы такое?
кто тебе и что я?
ладонь обжёгший слог
дар водопоя
взошедший на остывших золах
сад
 

давай же внове…

 
давай же внове
с самого начала
дрейфующая лодка у причала
над лодкой ветви пожелтевших ив
но было что-то прежде супротив
а прежде были росчерки вокзала
я не сказала нет я не сказала
и выпустила гулкий рельс из рук
и было поздно
впрочем было раньше
ещё хоть что-то
фокусник
шарманщик
блошиный рынок выл и клокотал
потом уже лязг рельса и вокзал
и только после сумрачные ивы
счастливы мы с тобой поверь счастливы
у нас ещё так много впереди
путь лодки слеп и неисповедим
 

ещё казалось так мы далеки…

 
ещё казалось так мы далеки
от этой закипающей реки
она мела седыми рукавами
и топко уминала берега
мы видели
– стога ещё стога
косматыми клонились головами —
мы были нами
 
 
и прятались за толщами дерев
и в стоге перепрятывали гнев
и всё ещё должно было случиться
и было нам так мало зим и лет
и самолётный истончался след
на самом синем васильковом ситце
 
 
но вот она уже у наших ног
неверие преддверие порог
кто знал из нас каким бывает слово?
кто слово дал – тот подданный реки
не попрощаться
не подать руки
не обещать прощания иного
не ведать крова
 
 
и растворяться памятью турбин
иглой теряться в темени глубин
встречаться с теми бывшими придонно
и помнить друг о друге лишь на слух
пока никто из нас ещё не глух
покуда речь ещё не монотонна
мы – два речных случайных обертона
мы – в крыльях мотылька
древесный стук
 

а где стихи…

 
а где стихи
там сахар и пшено
и белая тоска
по чёрной-чёрной
смородиновой маетной толчёной
по нервенному краю золочёной
прощённости
всего что решено
прощальности
того что не бывает
так малое сгущается в большом
приобретает крылья
и ничком
ложится на молочную основу
и белая несёт его река
и сахарна и крупка и горька
 
 
так вижу я
не то чтобы крылаты
но легкокрылы наши голоса
москва черна как лесополоса
безвидный воздух
наскоро залатан
фонарными кругами
и летит над городом
какое-то густое
но краткое обратное сквозное
подобное виденьям колдовским
забвение – на деле – гарь и дым
от дальней поперхнувшейся котельной
и мы следим за быстротой реки
тычинки хворостинки поплавки
 
 
всему тому
как будто не бывало
ни имени ни памяти ни сна
проблескивала лунная блесна
условная тянулась в небо леска
соединяя воедино всё
протягивая бледно-бледно руки
от мира к миру матерели звуки
звенела ветка закислялся сок
неназванным пока воспоминаньем
и пачкала некрепкую ладонь
чернеющая ягодная плоть
река нам представлялась имяреком
и вовсе не жалела молока
мы начинались с первого глотка
утраченного первым человеком
который спал под ложечкой во мне
и леденел и боже леденел
 

поэма близится к началу…

 
поэма близится к началу
уже подходит к январю
я говорю я говорю
неслаженно и одичало
там у высоких елей помнишь?
там у замёрзшего пруда?
ещё тогда ещё тогда?
 
 
ещё немного
только вспомни
там разрушались города
и слышались каменоломни
и ягод звон из-подо льда
и пел разгульный хоровод
и никого и никого
 
 
молчу молчу
вот только слово
вот только отзвук тех частот
ты слышишь?
словно клокот сот
мироточащая основа
всему конец
белеет лист
ну поклянись же поклянись
мы навсегда?
да
 

это было странно и хорошо…

 
это было странно и хорошо
мы стояли бок о бок
и снег пошёл
ты стряхнула колкую пыль с моего пальто
как никто
 
 
и я стала маленькой вовсе
как крошка льда
я была вода и ты мне была вода
мы текли и не было в нас начала
ты молчала
 
 
но в тебе о главном шептал цветок
стеблем вросший вглубь тебя в кровоток
распустившийся у тебя на груди пунцом
напоённый твоим сосцом
 
 
и я знала
я – твои семена
подбирала тебе названия имена
целовала тебя в пульсирующий висок
и пила твой сок
 
 
это было странно и далеко
пригорало выкипевшее молоко
за окном большая текла вода
ты была и было легко-легко
как ни-
ког-
да
 

III
Беспрекословие

Желуди, сколько вас было.

Те, что без шляпок,

Бритые запорожцы,

Почерневшие от солнца,

Закаленные, в продольных шрамах.

Но есть вы и детские, толстостенные,

Бочковитые башковитые братцы,

Очень важные,

Рожденные для ладони»

Мария Степанова

когда бы знать тебе что там в апреле…

 
когда бы знать тебе что там в апреле
мне слаще клейковины первой липы
всё то чего мы вовсе не взымели
но так могли бы
 

здравствуй серёжа…

 
здравствуй серёжа
где ты серёжа где
переворошен
заживо на дворе
дикий шиповник
сухо средь облепих
жалко их жалко их
 
 
знаешь серёжа
я тебя всё же жду
ночью всё больше
в тёмное под звезду
под завыванье ветра
под водосток
где же ты где ты
алая кровь цветок
 
 
белое молоко
золотая прядь
очень мне нелегко
не тебя терять
не о тебя крошиться
и не тебе
чайную рвать душицу
о том стебле
 
 
воду брать неживую
о том ручье
только-то существую
что на плече
у твоего холщового
рукава
верная всё ещё
нипочём жива
 
 
будет серёжа
сбудется прорастёт
белый створожен
станет у кромки лёд
вспенится взбеленится
речная гладь
стану тебе сестрица
жена и мать
 
 
выйду во всеуслышанье
во стыде
встану при тьме всевышней
при той звезде
будет безродна ветка
шиповник тих
сделаюсь безответна
от сих до сих
 
 
не пророню ни слова
но тем верней
будешь мне уготован
от всех смертей
 
 
будь же серёжа
будь же мне друг и брат
мне невозможно
без твоего ребра
 

ведь было что-то красивое…

 
ведь было что-то красивое
в том как нас делили на
коралловое и синее
на косточку апельсина и
бездомное семя льна
на имя в отверстом профиле
на вёрстку и на пароль
на чёрную из-под грифеля
сечёную эту соль
 
 
и что-то такое вертится
на сожженном языке
о смерти и о бессмертии
о пахаре рыбаке
о том как звенела пасека
и ширился и кишел
круг озера как пестрел
безвременник распоясанный
 
 
нам было нам было голодно
и жадно до звёзд и жатв
до ягод съестных чьи головы
в некрепком снегу лежат
до лунного обнищания
и облака и крыла
ведь было оно – прощание
сквозное как обещание
холодное как зола
 
 
и синее то есть красное
молчание то есть звук
всё вспыхивало и гасло
и семени говор масляный
и косточки горклый стук
 

о тебе ничего не слышно…

 
о тебе ничего не слышно
с позапрошлого четверга
в снежной пригоршне горше вишни
растревоженнее ирга
 
 
говорят за тобою слежка
и в амбарах тебе ночлег
говорят ещё будто слишком
ты по-волчьему человек
 
 
и совсем уже не снести мне
что назавтра тебе тюрьма
всё разгульней древесный иней
разговорчивей кутерьма
 
 
донесут аккурат к обедне
отрекайся – не отрекусь
застучат в холостой передней
капли вишен о холод медный
горько вяжущие на вкус
 

когда тебя вели бульваром чистопрудным…

 
когда тебя вели бульваром чистопрудным
я поодаль всего кормила голубей
и знала что теперь не будет полногрудым
мой выдох и зимы не будет голубей
 
 
и так ложилась спать как снег ложится в яму
на свежей коже дня разрытую навзрыд
и белая была мне замять окаянна
и койки у стены был холод мне обрыдл
 
 
и ширились года похожие на лодки
долблёные сухой невинною рукой
морёные слюной и потом и по сводкам
ты всё ещё был мой хотя и кто такой
 
 
а первого числа под перистые святки
я вышла на поклон бескровному пруду
и сделалась сама серее куропатки
и голубя синей на неокрепшем льду
 
 
мне виделось потом как светлый ты и чистый
метёшь на кухне пол и ставишь кипяток
и лето на дворе и дуб стоит плечистый
так полон желудей как зла твой кровоток
 
 
когда же от тебя остались снег да комья
я белая совсем несла тебя несла
до той поры пока не стало беззаконье
тщедушнее врастреск издохшего весла
 
 
и рвался птичий след на ласковую волю
брусчатую мела позёмка наготу
и мы ложились спать под мерный в изголовье
стук жёлудя о грунт по сторону по ту
 

если бы так это всё называлось…

 
если бы так это всё называлось
как для всего слова
навзничь закатная алость алость
сделалась бы мертва
в радиорубке торжественный голос
съёжился бы немым
и между нами сквозная полость
не истекала бы не кололась
не обращалась в дым
 

и с чистыми прудами всё нечисто…

 
и с чистыми прудами всё нечисто
и копоть на пречистенке и смоль
и этот вяз и этот дуб плечистый
пе-ре-из-воль
 
 
за тем что сокровенен каждый жёлудь
и вязка суверенная смола
и сон ложится памятью тяжёлой
на край стола
 
 
но это ты я помню мы встречались
качались ветки клёна у реки
ты был синеголовый осерчалый
тебя несли на берег рыбаки
 
 
и верилось с трудом в твоё начало
но ты сошёл на берег и зацвёл
копною незабудок у причала
и жгущиеся принял жала пчёл
 
 
ну так и что теперь когда за пеплом
не видно ни иконы ни пруда
тебе ли на древесном на ослеплом
не-со-стра-дать
 
 
по жёлудю и вязовой серёжке
по супнице и ложке на столе
замаливай на золотой смоле
осточертелый воздух на земле
и мрак истошный
 

когда в таёжной гуще…

 
когда в таёжной гуще
зажжётся бузина
бессмертный и насущный
поймёшь что здесь на суше
я ввек тебе жена
 
 
а там в открытом море
я мать твоих детей
одно на свете горе
пасётся в неверморе
и вечной мерзлоте
 
 
они с тебя состригли
некрепкое руно
и в руки дали иглы
и кости домино
 
 
разбросанные точки
молотят чернозём
я так сказала дочке
он выжил он спасён
 
 
я сыну так сказала
всего не отменить
и натуго связала
узлом под одеялом
просоленную нить
 
 
они тебя смешали
с соляркой и углём
и стены обветшали
и сделался мне мшаник
обеденным столом
 
 
и цапля голосила
над прелостью болот
и ягода густилась
и вусмерть
что есть силы
твой целовала рот
 

вот ты стоишь как вкопанный у реки…

 
вот ты стоишь как вкопанный у реки
вот до тебя пол-имени полруки
взять бы тебя как ягоду черноплодку
плыть бы с тобой не в лодке не в носоглотке
жжёную воду язвенным жать глотком
быть бы тебе створоженным молоком
тающим пеленающим лебединым
только в тебе ни сердца ни горловины
только в тебе дремучий медвежий лог
левобережный кречет
овражный бог
 
 
саженцем истекающим непривитым
от твоего подвздошья москвит мой квит мой
вырасту повсеместно тебя окрест
вот тебе лето лодка лебёдка лес
локоть ладонь и лилия у виска
лепет перелинованного песка
 
 
всё что теперь
между другим прочим
 
 
спящий мой зверь
ягодный мой почерк
 

и пока ещё есть немного его с полслова…

 
и пока ещё есть немного его с полслова
с полу-маковку полу-зёрнышко полстишка
стрекозиного этого выстраданного смешка
на бутоне слезоточиво-красноголовом
ничему не перечь потому что ничто не суть
столько всякого назывного тебе не в пору
просто слушай грызёт кору короед и споры
мухомора с боровиком в студяном лесу
не улягутся в полоумном ночном часу
вот и мы два качания пихтовых на весу
два озноба окоченелых в земле корений
двух (у самого рта) нераспробованных
стихотворений
 

что-то ещё послышится…

 
что-то ещё послышится
в рокоте чердака
пенистый огнедышащий
выговор кабака
 
 
или трескучий вязовый
вылесок смольный бор
стало быть пена —
язвенность
выговор —
приговор
 
 
знать при порожнем береге
не переждать зари
ахают коробейники
охают рыбари
 
 
окна коптят лампадками
сызнова измала
и разливанна сладкая
срезанная смола
 

непоправимостью объят…

 
непоправимостью объят
мышиным поедом
проет до самого
крахмального нутра
весь этот белый свет разъят
и в нём какое-то
предвосхищение
прощенья
и добра
 

всё что случится завтра…

 
всё что случится завтра
будет хрустальный шар
солнечного театра
двухчасовой пожар
в окнах библиотеки
обетованье гнёзд
прочих великолепий
невыносимый гнёт
 
 
слева его направо
праздно катни катни
горько и едкотравно
может быть меж людьми
 
 
всё что случится если
встать посреди земли —
ласточьи песни песни
только бы донесли
 

маша…

…и жизнь продолжает себя.

Мария Степанова

-1-

 
положи мне руку маша
тихо на плечо
копоть копоть
сажа сажа
маша горячо
 

-2-

 
слышишь маша броневой
голос из груди
бороны и вой и вой
воли посреди
так вставала и брела
от реки к реке
белая что край стола
с посохом в руке
тёмная у самых глаз
горклая на вкус
сила духа
ровен час
землянистых уз
 

-3-

 
маша маша в нашем чреве
земляничный червь
это ли на самом деле
чёрен хлеб и черств
тем ли годом той ли плахой
в платье ль бедном том
долго долго плохо плохо
хорошо потом
 

-4-

 
я ничего не смыслю
в том отчего война
красной смородины кислой
виселица длинна
 
 
ягоды ягоды ясно
гаснут в набухшей ночи
кислой смородины красной
спрячь мне и замолчи
 

-5-

 
страшно с тобой сидим
что не конвой то дым
что-нибудь от беды
наговори мне к ночи
 
 
ночью страшней всего
кто не палач тот вор
тянется разговор
и умирать не хочет
 

-6-

 
так и вылетело слово
что резной скворец
из часовного засова
из сквозных дверец
так и выступили солью
на дурной щеке
недомоленные совьи
дети дети в изголовье
на надломленном бессловье
что на языке
 

-7-

 
маша маша говори
что-то о любви
что на ветках снегири
то слова твои
что по реченьке ледок
то твой белый слог
горькой речи поперёк
пусть вершится бог
 

-8-

 
а потом его сажали
ко стене лицом
и моё в овечьей шали
старилось лицо
ставили стоймя стаканы
под испуг гардин
маша что бывает с нами
свет в том триедин
 

-9-

 
приходил ко мне иаков
приходил лука
всяк мне голос одинаков
из-под потолка всё мне снится белый кречет
где белым-бело
сахар сахара не легче
не светлей стекло
не милее тень от тени
сапога темней
белый белый
оголтелый
не кружись
по мне
 

-10-

 
он вернётся
к ноябрю
ты стерпи
как я стерплю
 

-11-

 
встану утром встану рано
загашу звезду
это я тебе сестра но
на другом роду
 

 
это ягоды в землицу
это в землю стыд
спи пока на тёмных лицах
мало высоты
 

-12-

 
солнечный свет и вода
белое синее – да
чёрный что пистолет
– нет
 

-13-

 
к нам сегодня приходили
приносили новостей
самолёты-побратимы
из безлюдия вестимы
с гневной миной на хвосте
 
 
танки танки установки
царь-царевич
чики-брык
мы сегодня – недомолвки
не высовывай язык
 

-14-

 
снова маша снова
ничего иного
жёлуди левкои
алюминий коек
чернота сапог
кто сапёр тот бог
 

-15-

 
от ствола щепа
от ствола тщета
 
 
дерево – ружьё
ныне равномощны
 
 
только ярче свет
чем ракетный след
 
 
маша смерти нет
 
 
жёлудь голубь снег
в скважине замочной
 
 
и сквозная жизнь
 

– / -

 
всё же ты знаешь маша
некого обвинить
что ни рожна ни каши —
долгая только нить
 
 
горклое только лето
лепетных лепестков
не_голоса и это
не_обретенье слов
 
 
за неименьем рамы
кровли и дымаря
беглая мошкара мы
белая мошкара
 
 
за немотой калитки
обетованье лжи
шиферный шёпот плитки
вслух не предположи
 
 
в сухости мотыльковой
в насыпи меловой
и безголосье – слово
и безземелье – слой
 
 
маша не нужно ситца
сита и хрусталя
так и переболится
тем и полна земля
 

IV
Геральдика

…а про то, что всех заливает небесный свет,

никого особенно не жалеет.

Дмитрий Воденников

маме…

-1-

 
мы с тобой обязательно увидимся
совсем-совсем скоро
я к тебе приеду
или ты ко мне приедешь
какая в сущности разница
пусть бы мы даже приехали друг к другу
в одно и то же время
разминулись бы
в самой высокой точке небесного шоссе
мы всё равно остались бы
мы всё равно останемся
мы всё равно остаёмся
нами
дочь и мать
детёныш и самка
роза и лепесток
я и ты
 

-2-

 
в первом или во втором классе
у меня было очень красивое платье
если точнее – юбка и блузка
васильковая летящая юбка
и белая блузка с рюшами на воротничке
а чтобы они подходили друг другу
на рукавах были пуговки
не слишком нужные – декоративные
но главное что не чёрные или молочные
(все пуговицы тогда бывали непременно чёрными
или молочными)
а васильковые
 
 
вторую четверть я проболела
пропустила все контрольные
сдавала параграфы только в третьей четверти
после каникул
но на ёлку я пришла самая красивая
другие девочки и мальчики надели костюмы
на стульях расставленных по периметру актового зала
сидели зайчики и красные шапочки
мальвины и пираты
белоснежки и медвежата
и я конечно не выиграла конкурс на лучший костюм
я даже не смогла поучаствовать в новогоднем танце
который все первые и вторые классы
разучили на уроках ритмики
я просто осталась сидеть у стены одна
а напротив меня сидел мальчик из параллельного класса
который тоже проболел всю четверть
но я точно знаю что я была самой красивой
и ты была самой красивой
среди всех других мам
 
 
дед мороз спросил меня
что у тебя за костюм девочка
я ответила
я – принцесса
потому что у меня самое красивое платье
точнее юбка и блузка
и они самые красивые
потому что мне их подарила мама
она обещала подарить мне подарок
когда я выздоровею
и подарила
вон она в зале
в тёмно-зелёной блузе
с рюшами на воротнике
 

-3-

 
я люблю тебя
я совсем не говорю тебе об этом
я просто не научилась в нужный момент
но это не значит что я не хочу сказать тебе об этом
хочу
иногда сильнее всего другого что может быть
 
 
помнишь мы ходили к речке
вода из скважины шла ледяная
мыть посуду в ней было невозможно
руки краснели и коченели почти сразу
а чистой воды кипятили мало
только на варку и чай
поэтому первым делом
обмывали посуду в речке
вода в ней всегда была теплее подземельной
иногда у берега можно было увидеть мальков
они приплывали стайками
если было тихо
поэтому я так любила бывать с тобой на речке вдвоём
без соседской ребятни и собак
 
 
я любила смотреть на твои руки в воде
ты носила серебряное кольцо на безымянном пальце
потом ты подарила его мне
и я носила его на безымянном пальце
потом мы носили его на безымянном пальце по очереди
а потом оно потерялось
 
 
ты рассказывала мне
что когда я родилась
у меня не было кроватки
и ты заложила золотое обручальное кольцо
в ломбард
а спустя много лет
папа подарил тебе другое
на годовщину вашей свадьбы
 
 
у меня нет другого кольца для тебя
вместо того серебряного
но у меня есть эти слова
и я не дарю тебе их
подарки всегда предметны
я говорю их потому что мне очень хочется их сказать
я люблю тебя
 

-4-

 
ты научила меня чистоте
всякий раз я не засыпаю если что-то пролито
просыпано или не убрано по местам
потому что ты так никогда не делала
на нашей кухне всегда был порядок
 
 
ни у раковины
ни у хлебницы
ни у плиты
никогда не оставалось крошек
всё было чисто
 
 
у меня нет хлебницы
я почти не пользуюсь плитой
и я вообще не ем хлеб
но на моей кухне всегда порядок
 
 
и если вдруг мне становится слишком трудно
после тяжёлого дня
и ни на что не остаётся сил
даже на то чтобы помыть кружку
я представляю себе
что в следующую минуту ты войдёшь на кухню
бесконечно любящая меня
и готовая мне всё простить
 
 
но я не хочу чтобы ты мне что-то прощала
поэтому я мою кружки тарелки вилки и ножи
чтобы ты не видела беспорядка
чтобы всё было чисто
и только тогда иду спать
 

-5-

 
есть фотография на которой мы все вчетвером
папа ты я и серёжа
нам с серёжей совсем помалу лет
мы стоим перед вами
а наши макушки едва ли выше ваших колен
на белых полях написано «пятигорск»
 
 
на этой фотографии ты в модном платье на пуговицах
песочного цвета
(я и сама бы сейчас такое носила)
и у тебя длинные светлые волосы
я не помню их такой длины
моя детская память отказывается делиться со мной
твоими прекрасными волосами
жадничает капризничает
 
 
но есть эта фотография
и я знаю что у тебя были длинные волосы
и знаю что я была тебе по колено
и знаю что могла схватиться за твои колени
всякий раз когда мне было страшно
и знаю что ты всегда защищала меня
от всего на свете
 

-6-

 
однажды я подарила тебе глупую книгу
просто хотела пошутить
тогда это казалось мне смешным
дарить глупые книги
 
 
ты не поняла зачем я тебе её дарю
но прочитала от корки до корки
тогда я уже знала насколько сильно ты меня любишь
нет не знала – я чувствовала
как чувствует всякий отпрыск любого на свете животного
утробно молочно кожно
я чувствовала насколько сильно ты меня любишь
но это было не знание
это было предвосхищение
коим наделили меня ещё до рождения
а когда ты прочитала самую глупую на свете книгу
которую только можно было подарить
я узнала о твоей любви
 

-7-

 
мы с тобой обязательно увидимся
я не знаю насколько скоро
это зависит от многого
самолётов дат ценообразования
да и мало ли ещё от чего
но ведь увидимся
потому что мы с тобой неделимы
и я сказала бы что неделимы как атомы
потому что так всегда говорят
но учёные уже установили
что и атом – не самая элементарная частица
есть вещи и попроще
так вот всё что мы с тобой есть
проще простого
нет ничего сложного в том
как мы друг другу принадлежим
хотя и противоположны
так принадлежали
так принадлежат так будут принадлежать друг другу
бесконечно множественные
представители людской породы
и когда они разделят атомы
на сотни и тысячи частей
ничего не изменится