Текст книги "Три камушка. О чём говорят женщины"

Три камушка
О чём говорят женщины
Александра Гиллярова

Редактор Дарья Малеванная

© Александра Гиллярова, 2024

ISBN 978-5-0064-3789-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

О чём говорят женщины

ТРИ КАМУШКА

Маковым всплеском руки размытые.

Хочется плакать от счастья и радости.

Полем невидимым запахи пыльные.

В солнечном мире ни боли, ни старости.

Каменным облик земли только кажется.

Внутренним глазом – другое видение.

Миг – это кадр, вечно украшенный

фильтром душевного наслаждения.

– Ну и куда мы?

– Тебе не все равно? – не отрываясь от руля, Нора поправила на левой руке камушки браслета, затем взяла с боковой панели бутылку, ловко открутила крышку и глотнула из горлышка прохладной воды. Несколько крупных капель упали на грудь, оставив на серой футболке влажные пятна. Нора автоматически потёрла закапанное место, пытаясь высушить, и тут же улыбнулась своим движениям. В такую жару влага на теле совсем не лишняя. Она снова отпила большой глоток воды, нарочно залив футболку на груди. Вода попала и на джинсы, что заставило Нору в очередной раз улыбнуться. Её пальцы снова автоматически пробежались по коричневой нитке браслета, до узелка, удерживающего неровно обточенный кубик бирюзы, дотронулись до гладкости голубого камня, затем скользнули по зелёному бугорку малахита и нежно погладили круглый шарик янтаря. Эти прикосновения давали импульс для мгновенного выброса эндорфинов – до мурашек. Между импульсом и гормональным взрывом в визуальной памяти, как на большом экране кинотеатра, за одно мгновение проносились тысячи картинок: от маминых рук и её улыбки с запахом грудного молока до картонной коробочки, открыв которую, Нора увидела тот самый браслет, последний мамин подарок. Ещё раз пробежавшись по нитке с воспоминаниями, рука завершила свой обряд на узелке возле жёлтого полупрозрачного камешка. Затем пальцы привычным движением подтянули эту троицу выше по запястью руки, непрерывно державшей руль, отвечая за сложный процесс управления автомобилем. Эндорфины быстро улетучились, а мурашки разбежались по телу, собираясь слёзным комком в горле. «Вот уж сейчас это совсем ни к чему», – со страхом подумала Нора. Чтобы избавиться от спазма, она тряхнула головой так сильно, что чуть не подавилась. Комок, как шестнадцатифунтовый хаусбол, с трудом выкатился из узкого горлового тоннеля и свалился свинцовой тяжестью в желудок. Нора скривилась от резко возникшей где-то под диафрагмой боли. Но тут же взяла контроль над своими эмоциями и чувствами, понимая, что находится за рулем.

– Мне не всё равно. Куда едем? – повторила вопрос Ксения и тут же отобрала бутылку из рук разгорячённой рулевой. Она жадно отхлебнула, освежив свой организм, и вернула лицу вопросительное выражение.

Элеонора зачесала пальцами непослушные волосы, убрав чёлку со лба, взглянула в зеркало заднего вида на сидящих за спиной Женю и Киру:

– Ну скажите, что вас это тоже волнует.

Кира, не задумываясь, поддержала подругу:

– Конечно. Меня это больше всех волнует. Мне надо вернуться к семи домой. И хотелось бы даже пораньше.

Обрадовавшись такой солидарности, Ксения развернулась всем телом к Кире и протянула руку для пожатия, проговорив победно:

– Вот. Видишь! Всем нужна конкретика.

– Ну какие вы скучные! Ведь едем уже. Сразу не спросили, сели такие в машину. Ура типа, валим из города. А теперь им конкретику подавай, – в голосе Норы прозвучал резкий сарказм и нотки недовольства. – Жек, дай чипсы, там в двери пачка.

– Какие из? У тебя тут три пачки валяются, и все открытые. И кстати, не в двери, а на полу.

– Да давай любую.

– А мне картофельные, – азартно зашевелилась Ксения, её организм подавал явные признаки голода.

– Тебе-то куда жрать? Ты ж недавно бургер слопала.

– Тебя не спросила, – процедила сквозь зубы уязвлённая Ксения. – Хочу и жру. Между прочим, это мои чипсы.

– Ой, да никто и не спорит, что твои. Просто стебусь. Ты ж не обиделась?

Ксения молча взяла протянутую Женей пачку и демонстративно начала хрустеть чипсами.

– Ой-ёй. Ну всё-всё, не дуйся.

– Да я и не дуюсь, – прочавкала Ксения.

Она и правда давно уже не обижалась на подругу. Свойственные Элеоноре грубость и прямолинейность были привычными для всех сидевших в салоне неухоженной тойоты. Внутренний бардак вполне комфортной машины премиум-класса полностью отражал характер её хозяйки. Внешне автомобиль не выглядел на свои сто пятьдесят тысяч километров пробега, но захламленный мусором и давно не видавший химчистки салон старил японку изнутри ещё на столько же. Под ногами пассажиров всегда валялись пустые бутылки, смятые салфетки, пакеты из-под чипсов и прочие отходы от съеденного, выпитого, использованного. Подруги безалаберной хозяйки старались не высказывать претензий по поводу беспорядка, зная, что Нора может просто послать, заявив: «Не твоё собачье дело. Радуйся, что тебя везут!» Примерно такой ответ каждая из них получила в своё время на замечание по поводу захламленности тачки. А поскольку колеса имелись только у одной из четырёх заядлых путешественниц, чья дружба была скреплена в далёком детстве чуть ли не кровью и на века, то на очередную грубость никому из них не хотелось нарываться. В этой ситуации каждая действовала по-своему и в свою пользу. Ленивая Ксения выбирала самое чистое место, как правило переднее пассажирское, и перекладывала мусор назад. Пофигистка Женя просто не замечала неудобств, она в любой обстановке чувствовала себя комфортно. А педантичная Кира всегда брала с собой пустой пакет, в который в процессе поездки собирала весь мусор. К такому порядку вещей за три с лишним года эксплуатации авто Элеоноры вся четвёрка уже привыкла. Справедливости ради, хотя Норе и были свойственны грубость и откровенность в высказываниях, а порой и несдержанность в эмоциях, зато она единственная была не только легка на подъем, но и способна придумать какое-то приключение и могла даже мёртвого уговорить отправиться куда угодно. Сюрпризы она обожала. Никогда не готовила ничего заранее. Всегда была спонтанна и непредсказуема. Может быть, поэтому и пребывала в одиночестве. «Просто не нашёлся ещё тот самый, кто смог бы полюбить эту бурю страстей» – так она всегда отвечала на вопрос о своём семейном положении. Она была гордой одиночкой со стилем жизни «свой парень». Джинсы и футболки, кроссовки и бейсболки заполняли её гардероб с юности. Тонкие черты лица, невероятно красивые синие глаза, стройная фигура, лёгкая походка выдавали в ней настоящую женщину. А небрежность в одежде и отсутствие макияжа добавляли её образу натуральность и некий шарм. Но вся эта привлекательность сразу же исчезала, стоило Норе заговорить. Грубый тон и дерзкая речь мгновенно отталкивали многих ещё на стадии знакомства.

Все изъяны характера этой экстравагантной особы были до мельчайших подробностей знакомы трём её подругам, которые никак не могли привыкнуть только к одному. Креативность идей Норы порой зашкаливала. Иногда её выходки были на грани, а поступки сродни поведению злобного Гринча. Историй, когда подруги оказывались по вине Норы в неприятных ситуациях, за что неоднократно хотели её «казнить», накопилось уж достаточно. Например, на день рождения Киры она заказала стриптизёра. Тот заявился в квартиру именинницы с огромным букетом цветов чуть ли не в одних трусах, а муж Киры от неожиданности спустил его с лестницы. Слава богу, парень не сильно пострадал, отделавшись ушибами. А вот для Киры последовали трудные дни с объяснениями и извинениями, которые муж долгое время не принимал. И лишь явка с повинной самой Элеоноры спасла брак подруги. Впрочем, как признаётся Кира, отношения в семье после того случая только улучшились. Муж стал внимательнее, а однажды и сам решился устроить Кире стриптиз… Конечно, Норины шутки не всегда были такими «из ряда вон», но у каждой из трёх её подруг найдётся что рассказать своим детям и даже внукам. Вот и сейчас, задумав очередную шалость для всей компании, она везла своих подруг в совершенно неизвестном для них направлении.

– Если кому-то интересно, то мне по большому счёту всё равно, – после недолгой паузы без капли обиды в голосе произнесла Женя.

– Вам вообще всем всё равно, – с некоторым беспокойством отозвалась Кира. – Вы же не семейные.

– Стопэ! Как это не семейные? – возмутилась Женя. – У меня, между прочим, дочь несовершеннолетняя, если ты не забыла. И друг на все времена.

– Ой, да ладно тебе. Друг. Приходящий раз в месяц. А дочь твоя, как обычно, у бабушки. И дома тебя ждут только кошки.

Выпад Норы про кошек всех рассмешил. У Жени действительно дома проживали сейчас три разномастных кота. Она регулярно брала животных на передержку. Своё обожание к ним она скрывала за маской равнодушия, говоря, что содержание чужих домашних питомцев – неплохой заработок. На самом деле всё детство она мечтала о кошке или собаке. Но родители запрещали держать дома даже хомячка. Маленькая Женя завидовала всем соседским детям, выгуливавшим по утрам своих щенков. После института по какой-то необъяснимой причине она вышла замуж за парня, с которым невозможно было завести никакую живность из-за его аллергии на шерсть. Прямо ирония судьбы. Вроде выросла девочка, а вот опять не может исполнить своё желание. Иногда ей казалось, что именно по этой причине брак её был недолгим. И вот сейчас, будучи взрослой и одинокой, она уже сама запрещала себе завести домашнее животное. Видимо, так глубока была детская травма, что подсознание до сих пор подчинялось родительскому запрету, предлагая замещение истинного желания в виде непозволительной роскоши заботы о чужих зверушках.

– Кошки тоже люди. Им нужны внимание и ласка.

– Всем, Жека, нужны и внимание, и ласка. А кошки – это просто кошки.

– Кстати, у меня тоже дочь и кошка, – вставила Ксения. – И что?

Кира наигранно вздохнула:

– Эх, девочки, вам меня не понять. Муж и двое сыновей, это вам не дочь с кошкой.

– Во как! По-твоему, ты одна такая вся счастливая, а мы…

– Нор, не перегибай. Я же не об этом.

– Да все мы там были, Кирочка. И знаем, что такое муж, – пропела Женя. – А про сыновей согласна. Никто из нас не жил с тремя мужиками сразу.

Все разом захохотали. Когда смех в машине умолк, Нора, сосредоточенно вглядываясь вперёд, сквозь зубы проговорила:

– Вообще-то я туда не ходила, если что. И не знаю, что такое муж.

Ксения и Кира по-тихому сочувственно переглянулись между собой. Женя сделала вид, что не обратила внимание на реплику холостячки. Глядя на пробегающие мимо деревья, она с какой-то тоской в голосе произнесла:

– А по мне, так без разницы, сколько человек в семье. Всё равно дома надоедает. И пофиг, куда. Лишь бы отдохнуть от домашнего насилия.

– Это кто тебя там насилует? – ехидно усмехнулась Нора.

– В этом смысле никто. Хотя пора бы, – подхватила тон подруги Женя и толкнула в бок угрюмую Киру. – Ксю, а как у тебя с этим делом? Давно Пашка-дурашка бередил твои кущи?

– Фу, пошлячка, – фыркнула Ксения.

– Разве это пошлость? Это ж физиологическая потребность.

– Правильно, Норка, причем для меня это потребность номер один. Она же и проблема.

– Эта проблема не только у тебя, Жека. Пора бы появиться хоть какому-нибудь насильнику в моем поле зрения.

– А лучше без зрения.

Оценив каламбур подруги, Нора в голос расхохоталась:

– Со мной реально лучше без зрения.

– Ха! – откликнулась Ксения. – Вообще-то с тобой, Норка, лучше без слуха.

– …а просто в поле! – смеясь, закончила игру слов Женя.

– Поле – это хорошо! Прямо дом родной… – внезапно тихо сказала Элеонора.

– Девочки, – на полуслове перебила Нору глубоко семейная пассажирка сзади, – вас послушать, так вы все хотите свалить из дома и не возвращаться.

В жизни Киры было мало экстрима. Семейной она стала уже на втором курсе, опередив своих подруг на несколько лет. Сразу родила двух пацанов-погодок и довольствовалась малым. Муж промышлял оптовой торговлей цветами, владея парой магазинов. А она помогала с семейным бизнесом, вела, особо не утруждаясь, бухгалтерию и занималась больше домашними делами. Никогда не завидовала своим периодически одиноким подругам, думая о том, что по сравнению с ними она самая счастливая, поскольку была уверена, что имеет всё, о чём мечтала. А мечтала она после развода родителей завести крепкую семью и поддерживать огонь в её очаге всеми средствами и способами. Пока это получалось, а потому Кира была довольна собой, втайне жалея своих непутёвых, но таких родных ей девчонок. В общих тусовках она участвовала не всегда, но старалась вырываться и пускалась в любые, даже рисковые предприятия, даже после злой шутки Норы со стриптизёром. К этим трём странным и такими разным женщинам она тоже чувствовала некую семейную привязанность. Прощала им всё. Единственным Кириным пунктиком, как говорили все вокруг, было слишком чувствительное отношение к разным зверушкам, букашкам и даже цветочкам. С детства она не могла раздавить никакую козявку. Мало того, не позволяла это сделать никому из присутствующих рядом. В её понимании, любой слабый требует защиты. Она бросалась спасать любого, когда чувствовала чью-то беззащитность, даже если никто её об этом не просил. Поэтому на природу Кира ездить не любила, зная, как по-варварски относятся к ней люди. Вот и сейчас она боялась, что ей предстоит пережить очередную спасательную или, что хуже, губительную для всего живого на земле кампанию, а потому ещё раз озвучила мучивший всех в разной степени вопрос:

– Элеонора Сергеевна, скажи уже, куда ты нас везешь?

Вопрос Киры тут же потерял свою актуальность, потому как все заметили, что машина стала притормаживать. Припарковав её на обочине возле поля, Нора заглушила двигатель и вышла. Она развела руки в стороны и медленно двинулась вперёд с громкой декламацией:

– В поле, девочки! В русское поле! Вы только посмотрите, какие тут просторные просторы!

Женя с трудом вылезла с заднего сиденья и молча встала возле машины, следя за уходящей в высокую некошеную траву подругой.

– Мда-а-а. Это было, в общем-то, предсказуемо, – пробурчала из машины Ксения.

– Нор, а ты нас сюда завезла пофоткаться? – крикнула Женя, двинувшись в поле вслед за подругой

– Да ладно! Неужели догадалась? – Элеонора остановилась и, осознав отсутствие в своих руках нужного предмета, направилась обратно к машине. – Точно, пофоткаться. А фотоаппарат-то нафига с собой брать?

Беззлобно ворча на саму себя, она вернулась к машине. Подошла к открытому окну водительской двери, продолжая проклинать весь свой род за доставшуюся ей безалаберность и безголовость, влезла рукой прямо в окно, кое-как достала до рычага и открыла багажник.

– А чего не предупредила-то? Я бы платье надела. Новое. Здесь бы оно смотрелось круто, – надула по-детски губы Ксения, провожая через открытое окно взглядом Женю, которая медленно исчезала в зелёных зарослях. Ей было лень покидать насиженное место. Бегать она точно не собиралась. Вообще спорт никогда не задевал её никаким боком. Самым любимым видом соревнований для неё с детства было «кто больше съест борща». Бабушка часто варила его на всю семью и на подруг, которые нередко приходили на обед. Впрочем, кроме маленькой Ксюши спортивный интерес к бабушкиному блюду проявляла только Нора. Она иногда съедала даже больше самой внучки домашнего шеф-повара. Правда, любовь к еде никак не влияла на Норину фигуру, в отличие от полневшей с каждым годом Ксении. В её случае сказали бы: «корм в коня». Но, как и положено полным людям, Ксения была добрая ко всем и неповоротливая во всём. А попросту сказать – ленивая. Ей было лень эмоционировать и даже думать. Сюрпризы Норы иногда вводили её в ступор. Она боялась неизвестности. Особенно если дело касалось внезапных передвижений с необходимостью физической нагрузки. Увидев, как легко Женя скачет по полю, она в очередной раз пожалела, что согласилась ехать непонятно куда. Ещё одна очередная выдумка Норы, которая вечно достаёт всех из зоны комфорта.

– И правда. Могла бы хоть намекнуть, – добавила к высказанной Ксенией претензии Кира.

– Момент неожиданности, дети мои. Художник порой сам не знает, чего хочет, – с лёгкой иронией парировала Нора, доставая из багажника сумку с фотоаппаратом.

Кира, боясь последствий для окружающего мира, не решалась выйти из машины. Она словно по принуждению доёрзала до края заднего сиденья у открытой двери и вытянула шею, оценивая размер ущерба, который придётся причинить природе. Тяжко вздохнув, осторожно поставила на придорожную полосу обе ноги так, чтобы не наступить на заполнившие её травинки. «Как быстро они успели повзрослеть за эти первые солнечные июньские дни», – мысленно восхитилась девушка. Убедившись, что ноги расположились на земле без ущерба для окружающей среды, она вынырнула из салона и встала лицом к великолепному зелёному простору. Теперь она по достоинству оценила инициативу подруги и с невероятным удовольствием подняла обе руки вверх, потянувшись всем телом к небу, словно собиралась взлететь:

– Это по-женски, – выдохнула она и после небольшой паузы, во время которой тело приняло свои привычные размеры, с улыбкой прошептала: – Ой, девочки, как же здесь красиво… А Женька-то – как с ума сошла.

И тут же возле себя услышала резкий голос Норы:

– Обожаю эту отмороженную!

От неожиданности Кира вздрогнула и, потеряв равновесие, оступилась. В то же мгновение её непослушная нога, стремясь сохранить для женского тела устойчивое положение, предательски прижала ступнёй жёлтую головку одувана, случайно оказавшегося рядом в несчастливый для него момент. Испугавшись своего инстинктивного проступка, Кира отдернула ногу, стукнув слегка себя по бедру, будто наказывая его за непослушание. А одуванчик, освободившись от гнёта, с достоинством поднял свою солнечную голову к небу, делая вид, что ничуть не обиделся. Кира улыбнулась гордому цветку с уважением и, не испытывая больше мук совести, оторвала глаза от земли. Женя с криками «Свобода, свобода!» и правда носилась по полю, как не в себе.

– Ну? – воинственно окликнула Нора, удаляясь в сторону той, которая вовсю наслаждалась моментом. – Остальные так и будут тут киснуть?

Ксения покинула машину последней. Она встала на обочине, с печальной завистью наблюдая за ныряющей в траве кудрявой Женькиной головой. И без того рыжие волосы подруги вспыхивали оттуда снопом сверкающих искр, создавая эффект пожара над травой. Нора уже достала из сумки свой Canon, который будто только этого и ждал. Через секунду камера защёлкала затвором, помогая своей хозяйке ловить кадры с летающими по полю огненными вспышками.

Подумав немного, Ксения решительно отбросила ненужные мысли и двинулась вперёд со словами:

– Ну, смотрите, как ей уже хорошо. Погнали, пока солнце не село.

Не отрываясь от камеры, Нора возмущённо прохрипела:

– Это были мои слова! Не тырь.

Она достала из сумки широкоугольную насадку и в несколько легких движений прикрутила её на объектив.

– Давайте сюда! Здесь так вкусно! – закричала из травы Женя.

Ксения отозвалась на ходу:

– Я уже! Никуда не уходи!

Женя засмеялась:

– А я и не собираюсь.

– А может, я в машине подожду? – Кира всё ещё сопротивлялась своему желанию убежать вслед за рыжими всполохами. Тут Нора ухватила её за руку и силой потащила в поле:

– Вперёд давай! Трава и солнце, день чудесный, пока ты дремлешь, друг прелестный…

– …уйдёт в закат наш чудный день и остальная дребедень! – прозвенел из травы Женькин голос.

– Рифмоплёт ты наш, – умилилась Нора, но не удержалась от критики: – Надо было что-то типа про то, что солнце сядет и фоток не будет.

– Это не поэтично.

– Рифма твоя не поэтичная. День-дребедень. Бездарность.

Кира с трудом выдернулась из цепких Нориных пальцев руку:

– Отпусти уже. Я ж не маленькая.

– Да конечно, большая. И такая серьёзная, фу.

– Мне уйти?

– Ну, ты как всегда, Кирюха, включаешь жертву, – откликнулась Женя из травы. – Как тебя мужики твои терпят?

– Они не терпят, а любят. Не то что вы, колючки.

– Мы не колючки. А злючки, – отшутилась Нора, продолжая подталкивать Киру вперёд.

– Вонючки, – не унималась Кира, уже с трудом сопротивляясь.

– Да вообще! Сучки, – примирительно закончила словесную дуэль Ксения как раз в тот момент, когда все четверо оказались на поляне. Женский смех разлетелся над полем тембральным разнообразием звуков.

Женька лежала в траве и тяжело дышала. Закинув ногу на ногу, она мечтательно щурилась на солнце. Ей не хотелось закрывать лицо очками, которые она держала в руке. Она вырвала одну из многочисленных травинок, щекотавших её ладонь, очистила и прикусила зубами. И, продолжая мечтательно смотреть в небо, начала жевать сочный стебель, воображая себя простой деревенской девчонкой. Но непослушная травинка выпадала всякий раз, когда уставший от бега женский организм шумно выгонял углекислый газ из лёгких. Женька ловила пальцами стебелёк, отправляла его обратно в зубные жернова, но тот с очередным потоком воздуха всё же вырвался на свободу и сразу застрял в рыжих локонах, разбросанных по зелёному ковру.

Ксения, недолго думая, завалилась на траву и с удовольствием вытянула не привыкшие к хождению по неровностям ноги. Великомученица Кира с гримасой нечаянного убийцы бережно опустилась на колени.

– Ой, глядите-ка, наш ботаник мысленно просит прощения у каждой травинки.

– Нора! Вот ты сучка язвительная, – встала на защиту любительницы природы Женька.

– Ну, простите, какая есть. Не нравится – не ешьте.

Ни у кого не нашлось что сказать, и все разом замолчали. Каждая – в своих мыслях. В полной тишине стало слышно жужжание насекомых и шелест травы. Элеонора застыла с фотоаппаратом в руках. Ей было плевать на эмоции подруг. Она знала, что, несмотря ни на что, её любят и прощают. Сейчас ей просто хотелось наслаждаться тишиной и красотой зелёных оттенков, заполнивших жирными мазками и тонкими штрихами видимую часть поля. Женя, отдышавшись, лежала с закрытыми глазами, слушая каждый звук, которым наполнял её изнутри весь этот живой мир. Кира пребывала в состоянии обиженного ребёнка и никак не могла справиться с навалившимся на неё эмоциями. «Как они вот так могут? Вся природа живая. Слепые…» – так думала она о своих подругах, которые казались ей сейчас чужими, не понимающими законов Вселенной варварами.

Нора настроила фотоаппарат и сделала пробные кадры. Женя снова зажала между зубами очередную зелёную жертву, позируя перед камерой.

– Не делай такое лицо.

– Какое?

– Ты сейчас похожа на плохую актрису, которая старается сыграть пастушку на отдыхе. Выплюнь ты эту фигню. Закрой глаза.

Женька послушно выполнила все команды, и к природному жужжанию снова присоединились щёлкающие звуки.

Поддавшись стадному чувству, Кира расслабилась и отпустила своё тело в горизонтальное положение.

Сколько времени длилась эта сиеста в траве, никто из девушек не знал и не думал об этом. Тишина обострила все чувства, поглотив ощущение времени.

– Как же это восхитительно – остановиться! – прошептала Женя. – Я теперь боюсь открывать глаза. Мне кажется, что, как только я их открою, вернётся мой внутренний суетолог.

– И мне не хочется терять этот кайф…

– Ой-ёй, ей не хочется терять кайф, – боясь нарушить тишину, прошипела Нора. – Признайся, Кирша, что ты просто боишься увидеть, какое преступление сейчас совершает твоё собственное тело. Сколько жизней полевых оно загубило.

Кира пропустила мимо ушей очередной троллинг со стороны подруги, не желая портить состояние невесомости, в котором она пребывала, и миролюбиво пропела в ответ:

– Просто сейчас я чувствую себя частью природы. Я сама стала травинкой.

– Отсутствие скорости движения тела создает иллюзию отсутствия форм материи, – неожиданно для себя вспомнила лекции по философии Ксения. – Я как будто расплылась по полю, как вода.

– Точно! Я тоже чувствую себя каким-то аморфным существом.

– Мама дорогая! Какое счастье, что я бдю. А то боюсь представить, что вот открыла бы глаза, а тут вместо моих подруг травинка, амёба и лужа. Кафка отдыхает!

С этими словами Элеонора вскинула фотоаппарат и усиленно начала нащелкивать подруг, будто боялась, что её опасения вот-вот сбудутся.

– Какой кайф обломала, – с блаженной улыбкой Женя открыла глаза и принялась позировать перед камерой.

– Да ты посмотри, какая ты красотка в кадре сейчас!

Элеонора наматывала круги вокруг подруг, стараясь не задеть их бесцеремонно раскинутые ноги и руки.

– А ты провокатор, Норка-хлорка, – повернувшись на бок, Ксения тоже решила получить удовольствие от фотосессии.

– Ксюха, глюк те в ухо, ты бы видела, какие шедевры я тут творю вместе с солнцем! Сколько золота в кадрах! Я давно такого не видела. Жека, быстро вставай! Сейчас твои волосы ваще огнём гореть будут.

Последние слова Норы всеми тремя были восприняты как приказ. Вскоре полянка, бывшая минуту назад местом отдыха, превратилась в фотостудию без границ и предрассудков. Девушки увлеклись процессом жизни в кадре так, будто это был их последний день на Земле. Затвор фотоаппарата работал как бешеный, ускоряя частоту щелчков. Над полем звенел женский смех вперемешку с выкриками типа «Ещё эротичнее!», «Снимай кофту!», «Долой ханжество и лицемерие!», «Свободу женскому телу!». Со стороны всё это походило на некую вакханалию или древний обряд. Разгорячённые женские тела, с каждой минутой всё больше оголяясь, принимали причудливые позы, замирая перед объективом, который безостановочно выбирал себе в жертву то чьи-то ноги, то руки, лицо или грудь. Девушки в эйфории летали по полю, как бабочки, и время снова потеряло над ними свою власть. С какой лёгкостью сейчас каждая из них отдавала сиюминутное счастье в обмен на будущую печаль воспоминаний о прошлом. Когда жертвоприношение, казалось, было в самом разгаре, фотоаппарат вдруг умолк, будто заполнившись красотой до отвала.

– Всё. Свет ушёл, – приговором к лишению свободы прозвучали слова Норы. – Чёрт, я, кажется, браслет потеряла. Подержи, – она передала фотоаппарат на хранение Жене и опустилась на колени.

– Ну, ты прямо безбожница, Нора. Ты чего так траву-то ломаешь? – Кира с болью наблюдала за тем, как подруга продиралась через траву в поисках потерянной вещи. – Бог с ним, с браслетом. Поехали уже.

– Это мой талисман удачи. Мама подарила, – тихо и печально произнесла Элеонора и тут же прорезала: – Вместо того чтобы вопить от возмущения, помогли бы лучше.

– Я твой фотоаппарат караулю. Не дай бог что с ним, ведь голову открутишь.

– Это да. Ты лучше отнеси его в машину. А ты, Ксюха, чего стоишь? Ищи давай.

– Я и так уже понагибалась достаточно. Устала.

Нора так зыркнула на неё, что та невольно опустилась на колени и стала делать вид, что ищет.

– Ну и где ты его обронила? Может быть, вообще не здесь. Жень, посмотри возле машины! – крикнула Ксения вослед уходящей подруге, вставая с колен с чувством выполненного долга.

Кира под шумок тоже пошла к машине. Следом за ней Ксения. Нора какое-то время, не оставляя надежды, шарила в траве по всей поляне. Но мамин подарок словно не хотел возвращаться.

– Прости, мамочка, – шёпотом произнесла девушка, вставая с колен. Она взглянула на заходящее солнце и, сощурив один глаз, вытянула руки вперёд. Затем соединила указательные и большие пальцы, образовав из них почти квадратную рамку, поймала в неё солнечный круг и зелёный горизонт, щелкнула языком, изображая звук затвора, и схлопнула ладони, оставляя последний кадр этого дня в своей памяти.

Обратно ехали молча.

Когда до города осталась пара километров, Женя нарушила тишину:

– А всё-таки, Норка, спасибо тебе. Это было незабываемо.

– Да… – с трудом выговорила Кира. – Умеешь ты всё это, вот как-то…

– Что, слова закончились? – засмеялсь Элеонора.

– Она их в поле потеряла, – с печальной улыбкой произнесла Ксения.

– А ты не потеряла?

– Слова?

– Ну да.

– Не-а, слова на месте. А вот пару лишних килограммов точно в траве оставила.

– Главное, чтобы эта пара ту самую траву не добила, да, партия зелёных?

– Аха… – голос Киры прозвучал растерянно.

– Ты чего вдруг приуныла?

– Девчат, я, кажется, телефон где-то там потеряла.

– А вот это ты точно зря, – холодно произнесла Нора, прибавив скорость и давая тем самым понять, что возвращаться она не намерена.

Ксения не уловила тон водителя. Но ей однозначно требовалось уже быть поближе к еде. Чувство голода, возникшее ещё по пути туда, не давало покоя желудку.

– И что теперь? Возвращаться? – в её голосе было и беспокойство, и досада.

– Какой возвращаться! Вы чего? Нефиг было с травой разговаривать. Надо было следить за своим гаджетом.

– Норка, прекрати обижать мать троих детей, – вступилась Женька. Сейчас она поняла, что ситуация начинает её раздражать.

– Не троих, а двоих.

– Вообще-то муж тоже ребёнок. – Внутреннее напряжение у Жени росло. Ей очень хотелось довезти до дома тот релакс, который она словила в поле. Но, увы, то самое кайфовое состояние было потеряно. И явно по вине сидящих в машине. Она злилась на безалаберность Киры и на бесчувственность Элеоноры. А та, обгоняя очередную попутку, беззлобно ухмыльнулась в ответ на Женин выпад:

– Так Кирюха у нас мать-героиня.

– Чего ты скалишься, разворачивай давай свой корабль, поплыли обратно! – вышла из себя защитница многодетной матери. Упрямство подруги окончательно разозлило её.

– Ну уж нет. У меня скоро встреча с клиентом. Я и так опаздываю.

– Тебе кто важнее? Клиенты или подруги?

– Сейчас – клиенты. Подруги были важны полчаса назад.

– Вот же ты стерва, Норка, – сквозь зубы прозвенело с заднего сиденья.

Тут Ксения развернулась на своём сиденье всем телом к Элеоноре и разразилась речью:

– Телефон в современном мире – не просто гаджет. Там же вся жизнь! Представь, сколько информации Кира потеряла сейчас. Ты же не можешь вот так спокойно ехать на свою встречу, зная, что твоя лучшая подруга осталась без всего. Нора, ты же не такая бездушная, какой хочешь казаться.

Ксения была возмущена равнодушием подруги до такой степени, что забыла про собственные нужды. Чувство справедливости и желание защитить жертву насилия вытеснили на время голод.

– Ты своего психолога-то мне не включай, дорогая. Лучше своими личными проблемами занимайся. А я сама решу, какая я. А для Кирши пусть будет уроком. Новый купит.

Последние слова Норы для Киры стали ударом. Она расписалась в своей беспомощности и перестала давиться комком в горле – до такой степени ей стало обидно за себя и за многолетнюю дружбу. Отпустив свою гордость погулять, она разрыдалась, как ребёнок, позволив себе издавать любые звуки, на которые способен её организм в моменты слабости.

– Останови машину! – в сердцах вскричала Женя. – Останови быстро!