Текст книги "Восставшая из пепла"

* * *

Долгое время ей казалось, что она живет в кастрюле с густым киселем. Как же она ненавидела его в детстве, а мамочка все варила и варила, утверждая, что нежному и слабенькому желудку Лили кисель жизненно необходим. Это было грустно и смешно одновременно.

Едва вступив во взрослую жизнь и выйдя замуж за Кирилла, Лиля сразу же перестала пить ненавистную слизкую жидкость, но после рождения Матвея принялась варить его сама для сына, потому что не было напитка полезнее для ребенка со слабым желудком. Матвей тоже ненавидел кисель всем сердцем, и каждый прием необходимо было обставлять прямо-таки театральным представлением. Но он вырастет и все поймет, как поняла сама Лиля.

И вот теперь ей казалось, что кисель ожил и решил отомстить ей за то неуважение, которое она проявляла к нему в детстве. Он затащил ее в свои глубины и заставлял вяло барахтаться, словно муху, которая рано или поздно все равно захлебнется и пойдет ко дну. Время, словно старая резина, растянулось до бесконечности. Кажется, к ней кто-то приходил и даже пытался разговаривать, но Лиля не понимала, что ей говорят, слова чудовищно замедлялись и искажались.

Вроде бы приходил Кирилл с мальчиками, Вика, кто-то еще. Она не могла сказать наверняка. Ощущала лишь кислый и вязкий привкус во рту, мысли вяло ворочались и были обрывочными. Время от времени, когда она приходила в себя после тяжелого сна без сновидений, она вспоминала огонь, девочку, двух мальчиков, симпатичного мужчину, но не могла связать их воедино или как-то привязать к себе.

Тупой болью отзывалось внутри понимание, что она должна сделать что-то важное, но что именно, она никак не могла вспомнить. Пыталась разозлиться на себя, но чувствовала, что так еще больше увязает в киселе, который тянет ее за собой на дно. И она боялась задохнуться и никогда с этого дна не подняться. Единственное, что она смогла вычислить, так это то, что, если не думать, становится легче. Вязкая жидкость милостиво отпускает ее из своих липких объятий, и она поднимается куда-то вверх, к солнцу. Поэтому со временем она перестала думать. И просто безучастно пребывала в двух состояниях – непроглядной мгле сна или малиновом мутном киселе.

Она не знала, сколько прошло времени, вообще не понимала, что происходит со временем. Но в какой-то момент начала замечать, что кисель становится менее вязким, и она даже различает лица тех, кто заглядывает к ней в палату. Она по-прежнему не понимала, что они ей говорят – на это ушло еще несколько дней, но смогла запомнить врачей, медсестер, мужа и мальчиков, подругу Вику.

Та приходила каждый день, сидела возле нее недолго, держала за руку и твердила, что все будет хорошо. Почему она так говорит? Случилось что-то плохое? Это то, что она пытается вспомнить и никак не может? Может быть, лучше и не вспоминать? Может быть, этот кисель и есть ее спасение и спокойствие? Что же произошло на самом деле? Что-то страшное?..

Спустя еще несколько дней ей удалось задать этот вопрос доктору, но тот ушел от ответа. Может быть, она пострадала в автокатастрофе и ее лицо изуродовано? Обычно на этот вопрос не любят отвечать доктора. Вечером того же дня она попросила у Вики пудреницу и долго рассматривала себя в небольшое зеркальце – похудела, осунулась, волосы слегка опалены на концах – интересно почему? Но в целом ничего критичного. Вика на ее вопрос, кстати, тоже отвечать отказалась. Сознание становилось все более четким, и Лиля, собравшись с силами, потребовала у мужа объяснить ей, в чем дело.

Кирилл, уже проинструктированный специалистами, как сообщать ужасные новости, максимально деликатно ей все объяснил, но не успел он закончить жуткий рассказ, как Лиля все вспомнила. Ее девочка жива, пожар не мог начаться просто так, она все проверила, когда включала обогреватель. К тому же детская кроватка была пуста, когда она побежала спасать дочь. Но, кажется, ей никто не верит. Почему?

Не подозревающий о мыслях жены Кирилл тем временем закончил рассказ:

– К сожалению, она была слишком маленькой, не осталось даже костей… Мы не смогли ее похоронить, но я все равно купил место на кладбище, мы поедем с тобой, когда ты выйдешь из больницы, и отвезем ей цветы. Мы должны попрощаться, понимаешь? И найти в себе силы жить дальше, ради мальчиков и ради нас самих.

Лиля перевела взгляд светло-серых глаз на мужа и уставилась сквозь него. Кирилл поежился, на краткий миг показалось, что жена из доброй теплой Герды превратилась в Снежную королеву, смотрящую на него осколками кривого зеркала.

Она все вспомнила. Кирилл считает ее сумасшедшей и будет продолжать считать, если она продолжит настаивать на своем. Конечно, ведь заключению пожарных веры больше, чем словам собственной жены.

Внезапно годы жизни с Кириллом предстали перед Лилей в другом свете – ее любящий, все понимающий и обожающий муж в один момент поверил, что она сумасшедшая. Значит, был внутренне к этому готов.

Лиля медленно кивнула и сфокусировалась на Кирилле.

– Забери меня домой, – попросила она.

– Хорошо, родная, – выдохнул Кирилл и крепко прижал жену к себе. А та, повесив руки безвольными плетями, смотрела через его плечо, понимая, что в этой битве она сама за себя и своего ребенка.

* * *

– Что тебе сказали в полиции? – этот вопрос Лиля задавала уже в седьмой раз с момента, как они покинули больницу.

Кириллу удавалось уходить от ответа, но он понимал, что до бесконечности избегать его не получится. Они подошли к дому, и Кирилл достал ключи, чтобы открыть дверь. Лиля оглянулась – трехэтажный дом песочного цвета с обуглившимися дубовыми ставнями и почерневшей черепичной крышей навевал мысли о средневековом Средиземноморье. Этому же способствовал и дизайн сада – острова вечнозеленых кустарников, кипарисы, нарядившиеся в снежные шапки, терракотовая теплая плитка. Лиля обожала дом, но сейчас словно впервые увидела его, и он не вызвал у нее никаких эмоций. К тому же выглядел он ужасно – весь в гари и копоти, ремонт в разгаре, но внешние работы решили проводить в последнюю очередь.

– Милая, в двух словах не объяснить, давай зайдем, ты посмотришь, на каком этапе ремонт. Дом очень сильно пострадал. Жить мы пока здесь не сможем, я снял нам другой дом на несколько месяцев. Но мальчики ждут тебя здесь, хотели лично на строительные работы посмотреть. – Кирилл толкнул дверь, пропуская жену.

Та вошла в холл и остановилась. Ей даже на краткий миг показалось, что они попали не по адресу, зашли в чужое пристанище, где витал странный запах – казенщины, пустоты, пыли и строительных материалов. Больше ничто не напоминало тщательно свитое ею семейное гнездо.

По дому сновали рабочие, не обратившие на них ни малейшего внимания. Они перекрикивались на одним им понятном языке и так и норовили задеть хозяев тяжелыми и грязными ношами. Они пытались ликвидировать следы пожара, почти полностью уничтожившего внутреннее убранство дома. От роскошного особняка не осталось и следа. А все потому, что строительная компания поскупилась на противопожарную систему, не уведомив об этом клиента, как объяснил ей Кирилл. Кажется, он собирался с ними судиться, но Лилю сейчас это волновало меньше всего.

Сбросив шубку на руки мужа и стараясь не споткнуться о многочисленные ведра с краской, известкой и еще бог знает с чем, она направилась ко временной лестнице, ведущей на второй этаж.

– Лиля, ты куда? Там еще ничего нет, мы только первый этаж частично восстановили… – беспомощно окликнул жену Кирилл, но та проигнорировала его вопрос.

Медленно поднялась и застыла – коридор был черным от копоти. Часть перекрытий уже успели заменить, и теперь рабочие обшивали потолок коридора. Со стен исчезли обгоревшие деревянные панели, на их место ставили что-то жаропрочное и ужасно некрасивое. Лиля не узнавала собственный дом.

Она медленно подошла к детской, которую с такой любовью и теплом готовила для своей девочки. Ей нужно было убедиться, что ей не пригрезилось. Что она действительно видела пустую кроватку, что это был не сон и не галлюцинации.

Она толкнула дверь и замерла. На месте детской была безликая гостевая. Кажется, эту комнату отремонтировали в первую очередь, чтобы стереть любые следы пребывания в доме крошечной девочки. Кирилл решил сделать вид, будто ее вовсе и не существовало.

Лиля горько улыбнулась, не в силах сдержать истерический смех. Вот так просто. Легким взмахом кисти перерисовываем жизнь.

– Мама, мама! – громкий крик и топот по лестнице.

Лиля, вздрогнув, закрыла детскую и на секунду прикрыла глаза. А что, если ей действительно все почудилось? Надышалась дыма, недостаток кислорода, пламя.

Нет, нет и еще раз нет! Она видела пустую кроватку, и точка. И никто и ничто не сумеет ее в этом переубедить.

Матвей и Гоша, добравшись до второго этажа, с разбега запрыгнули на мать и повисли на ней, радостно болтая.

– Мамочка, ты уже выздоровела? – Мотенька в свои шесть такой чувствительный и заботливый.

– Мама, игаться! – Это Гоша, эгоистичный маленький монстр.

Лиля слабо улыбнулась сыновьям и потрепала их по головам. Пожалуй, впервые с того момента, как у нее появился Матвей, она почувствовала, что у нее нет сил, энергии, да и желания посвятить себя сейчас детям и домашнему хозяйству. Немедленно захотелось переложить привычные заботы на чужие плечи.

На лестнице раздались шаги Кирилла. Тот появился в коридоре и радостно улыбнулся – Лиля обнимала сыновей и даже немного порозовела – жизнь потихоньку возвращалась. Лиля же, взглянув поверх лохматых головок, обратилась к мужу:

– Мы можем нанять домработницу? – тихо попросила она.

– Домработницу? – Кирилл остановился, сбитый с толку. Ожидал услышать от жены что угодно, но только не это. Лиля и домработница? Да она не переносила посторонних в доме! А уж тем более допустить кого-то к вещам своей семьи? Но доктор предупредил, что у жены может быть временный упадок сил и эта самая интроекция. Возможно, она так и проявляется?

– Домработницу? – еще раз переспросил он, а затем кивнул: – Да, наверное, можем.

– Вот и отлично, позвони завтра в агентство, – попросила жена и еще раз потрепала сыновей по головам. – Мальчики, мама устала и хочет отдохнуть, поиграйте пока с папой, – попросила она их и подняла глаза на ошарашенного Кирилла. Его реакции она не заметила, думала о своем. Домашние обязанности она переложит на другого человека, а вот что делать с детьми? Ей нужно время, чтобы самостоятельно заняться поисками дочери, а мотаться по городу с мальчиками будет очень сложно.

– Еще нам понадобится няня, – добавила она, немного подумав.

– Лиля, – Кирилл подошел к жене, обнял за плечи, пытаясь поймать ее взгляд, – Лиля, что происходит?

– Происходит то, что я устала и не чувствую в себе сил сейчас заниматься домашними делами. Мне нужно время, Кирилл. – Лиля с трудом заставила себя посмотреть на мужа.

– Лилюша, но ты нужна мальчикам, – неуверенно возразил он, но жена снова обожгла его взглядом.

– А тебе я нужна?

– Конечно! – поспешил заверить Кирилл.

– Тогда найми няню и домработницу.

И все-таки интроекция. Лиля перекладывает свои обязанности на других людей, не желает заниматься делами, словно маленькая девочка. То, о чем предупреждал врач. Значит, он был прав. И Кирилл не ошибся, не став обращаться в полицию. Украденная дочь – это все лишь плод больного воображения и только.

Не говоря больше ни слова и вновь потрепав мальчиков по голове, Лиля направилась к лестнице.

– Мама, ты куда? – удивился Матвей, а Гоша тут же нацелился плакать.

Кирилл, пытаясь предотвратить истерику, резко приказал:

– Мальчики, идите на кухню и поищите что-нибудь вкусное. Там должны были остаться кое-какие запасы.

– Кафеты, – моментально передумал плакать Гоша.

– Можно и конфеты, – кивнул Кирилл и кинул старшему: – Присмотри за братом.

Сам же последовал за женой. Лиля уже была в столовой, бездумно смотрела на потухший очаг, чувствуя некое родство с ним. Ей казалось, что она знает, что чувствует выгоревший и заброшенный хозяевами камин, внутри которого остался только пепел.

Кирилл тихо подошел и взял жену за руку.

– Что сказали в полиции? – в очередной раз повторила вопрос Лиля.

– Сказали, что открыли дело и проведут расследование, о результатах нам сообщат, – откашлявшись, наконец ответил Кирилл.

– И все, вот так просто мы должны сидеть и ждать? – Лиля недоуменно взглянула на Кирилла, но тот пожал плечами.

– Ну а что мы можем сделать в этой ситуации? Они взяли все показания…

– Но я не давала показаний, – перебила его Лиля.

– Я рассказал следователю о том, что ты… что ты видела. – Кирилл перевел взгляд на пустой очаг и нахмурился – в камине все еще лежал пепел, с того самого дня…

– Я завтра же схожу туда сама, – решительно сообщила Лиля.

– Нет, не нужно, – Кирилл попытался привлечь жену к себе, – милая, доктор сказал, что тебе нужен максимальный покой. Я все передал в полицию, они работают. Оставь это дело мне, а ты пока позаботься о себе и мальчиках. И обо мне.

Кирилл наклонился к Лиле и поцеловал ее. К его большому удивлению, жена не ответила, слегка подалась назад и мягко оттолкнула его:

– Я устала, отвези меня туда, где мы сейчас живем. Собери, пожалуйста, мальчиков, я постою на улице, подышу воздухом.

– Хорошо. – Кирилл не стал настаивать.

Едва за Лилей закрылась дверь, как он достал телефон и набрал своего секретаря – Марию. Выслушав причитания девушки и пожелания скорейшего выздоровления его жене, он распорядился:

– Найдите мне, пожалуйста, агентство по найму персонала, самое лучшее.

* * *

Уже на следующее утро Лиля сидела вместе с Кириллом в съемном неуютном доме и изучала анкеты кандидаток на роль домработницы и няни. Точнее, делала вид, что изучает – Кирилл пристально следил за ней, и нужно было проявить хотя бы минимальный интерес. Мысли же ее витали далеко – ей хотелось бежать в полицию, трясти следователя, поселиться под его дверью, пока дело не сдвинется с места. Она не понимала, как Кирилл может быть настолько спокоен и безучастен. Ведь речь шла о жизни их дочери! Каждый день промедления был подобен смерти. Она даже когда-то читала статистику, что в основном детей находят в течение двадцати четырех часов после похищения. И чем больше времени проходит, тем меньше шансов обнаружить малыша целым и невредимым. Ей хотелось кричать об этом мужу, но она сдерживалась. После трагедии он выглядел каким-то чужим и безучастным, и она могла поклясться, что ее устремлений он не разделит. Но почему?

– Вот эти выглядят нормально. – Лиля вытянула наугад три анкеты, особо не вчитываясь в них. В глубине души было немного тревожно за мальчиков, но агентство считалось надежным и лучшим в городе, да и сыновья не младенцы, сообщат, если их что-то не устроит.

– Хорошо, – кивнул Кирилл, – я попрошу Машу связаться с кандидатками.

– Вот и отлично. – Лиля встала со стула и направилась к двери. Одетая во все черное, волосы забраны – бледная копия самой себя, осунувшаяся, похудевшая и полностью лишенная жизни.

– Ты куда? – Кирилл вскочил и поспешил за женой, поймал за руку, пока та не успела выйти из комнаты.

Лиля выразительно посмотрела на его руку и с трудом сдержалась, чтобы не сделать резкое движение. На самом деле ей хотелось еще вчера прямо из больницы бежать в полицейский участок и требовать отчета о проделанной работе. Но Кирилл не отступал от нее ни на шаг, взял несколько дней отпуска, чтобы побыть с женой.

Месяц тому назад ее бы это умилило и растрогало и она бы в очередной раз подумала, как же ей повезло с мужем. Но сегодня это просто бесило. Хотелось орать и топать ногами, наконец-то вырваться из золотой клетки, в которую она оказалась заключенной помимо воли.

– Гулять, а что? – с вызовом спросила Лиля.

– Ничего, я пойду с тобой. – Кирилл протянул руку и схватил легкий пиджак, висящий на спинке стула. Конечно, вещи там было не место. Но Кирилл слишком привык к тому, что Лиля всегда собирала за ним его одежду, которую он кидал где ни попадя. Сам же он за этим следить не успевал.

– Не надо со мной, – в голосе жены вдруг послышалась паника, и Кирилл внимательно посмотрел на нее. Что происходит? Куда она собралась? Уж не надумала ли сотворить какую-то глупость – отсюда эта странная просьба о домработнице и няне, от Лили, богини домашнего очага!

– Лиля…

– Оставь меня в покое! – вдруг резко крикнула жена и, выдернув руку, быстрым шагом вышла из кабинета. Кирилл, сделав несколько шагов в ее направлении, остановился.

Мальчики дома, он не может их оставить. Он услышал, как хлопнула входная дверь, а затем загудел мотор и взвизгнули шины. Может быть, она действительно просто хочет побыть сама? В конце концов, чему быть, того не миновать.

Рухнув в мягкое кресло, Кирилл обхватил голову руками. Похоже, смерть дочери – это не самое страшное, что с ним случилось.

* * *

– Значит, вы утверждаете, что вашу дочь украли? – Следователь, мужчина средних лет, представившийся одной фамилией Колосов, задумчиво жевал кусок батона и запивал его свежим кефиром.

Молодая женщина, сидящая перед ним, была сумасшедшей, в этом нет ни малейшего сомнения. Сколько таких он перевидал за годы работы! Но она не принадлежала к тому типу безобидных психов, которых излучают через розетки и над которыми они с коллегами привыкли беззлобно подшучивать во время редких минут отдыха. Нет, все гораздо хуже. Она из тех бедолаг, которых собственное безумие сжигает дотла. Нередко в этом костре сгорают и родные с близкими.

– Да, именно это я утверждаю и хочу дать показания, – кивнула Лиля и требовательно протянула руку, очевидно ожидая, что он вложит в нее лист бумаги и ручку.

– Какие основания у вас так считать? – Дожевав, Колосов с сожалением отставил в сторону стакан со свежим кефиром. Недавно желудок взбунтовался против постоянной растворимой вермишели и супа из пакетиков и отказался их переваривать. К сожалению, жена Колосова взбунтовалась десятью годами ранее, и теперь домашняя еда ему не светила. Сам он готовить так и не научился, поэтому приходилось идти вот на такие вот кефирные компромиссы.

– Масса оснований! Во-первых, загорелся новенький обогреватель, немецкий, отличного качества, который никак не должен был загореться, – принялась перечислять Лиля, – я лично его проверила и поставила посреди комнаты, подальше от занавесок, пеленок и прочего. У меня трое детей, и, поверьте, я знаю все о правилах безопасности. В комнате не было потенциальных очагов возгорания. К тому же, когда начался пожар, я побежала в комнату к дочери и увидела, что ее нет в кроватке, та была пуста. В три дня от роду она не могла уйти самостоятельно. Это же очевидно, что девочку украли и устроили пожар, чтобы замести следы!

Колосов кивнул, сплел пальцы перед носом и, немного помолчав, уточнил:

– Вы видели заключение пожарных?

– Нет и не собираюсь, в отличие от пожарных я была в комнате и видела все своими глазами, – жестко отрезала Лиля.

– А, м-м-м, – невнятно промямлил Колосов, кладя подбородок на сплетенные пальцы и глядя куда-то в окно. Тошнило, надо бы врачу показаться, только когда? Едва соберешься, а тут на тебе, очередные охотники за приведениями. Хотя женщину было жаль, не дай бог кому-то пережить такое. Неудивительно, что у нее в голове произошла спасительная подмена.

– Вы что, считаете меня сумасшедшей? – возмутилась Лиля, словно проследив за ходом его мыслей.

– Нет, что вы, – вяло запротестовал Колосов, но прозвучало это настолько фальшиво, что Лиля даже рассмеялась. Наклонившись к столу, она оказалась так близко к лицу Колосова, что тот невольно отпрянул назад – вид у женщины был совершенно безумный.

– Я была в комнате, я сама лично устанавливала этот долбаный обогреватель. Я предприняла все меры безопасности, и я видела, что моего ребенка не было в кроватке, когда разгорелся пожар. Вы обязаны взять у меня показания, не так ли? Вы же открыли дело по просьбе моего мужа, теперь вы обязаны всех опросить!

Лиля отпрянула назад и, скрестив руки на груди, принялась сверлить взглядом Колосова, уже внутренне ощущая, что ей не повезло. Не повезло в том, что это произошло, не повезло, что следователь устал от работы, дел, пострадавших, бандитов и от жизни в целом. Заношенный костюм, словно с чужого плеча, поредевшие волосы, которые он не очень старательно зачесывал на лысину, желтые пятна на лице – все это подсказало Лиле, получившей в свое время медицинское образование, что у Колосова проблемы с печенью, а кефир с батоном вместо традиционного бутерброда с колбасой под чай прямо-таки кричал о проблемах с желудком.

Наверное, в другой жизни Лиля бы покорно сдалась. Если бы речь шла об обиде, ограблении, даже о нанесении физического ущерба ей самой – забыла бы, утерлась, перешагнула и продолжила бы жить дальше. Но речь шла о ее ребенке, поэтому она не могла позволить себе опустить руки. У малышки никого нет, кроме матери, и она обязана ее спасти. Ведь с ней может произойти что угодно. Ее могут продать за границу, и это далеко не самый худший вариант. Лиля раньше читала леденящие душу и сердце истории, как дети исчезают, матерям говорят, что ребенок родился мертвым, а бедные крохи отправляются на органы, в рабство, к незаконным усыновителям или к извращенцам.

Лиля почувствовала, как земля уплывает из-под ног. Изо всех сил вцепилась в стул, чтобы не упасть.

– Вы себя хорошо чувствуете, Лилия Витальевна? – вздохнув, поинтересовался Колосов и извлек откуда-то из недр стола помятый лист бумаги и видавшую виды ручку. Протянул Лиле. – Пишите заявление.

Бедолагу было жаль. Наверное, даже неплохо, что он так и не обзавелся собственными детьми, зато не придется переживать такое горе, случись что. Если это хоть как-то ей поможет, он попытается что-нибудь предпринять по этому делу. Опросит свидетелей, успокоит собственную совесть.

Пока Лиля писала, Колосов смотрел в окно, а она с легкостью считывала его мысли – избавится от сумасшедшей и засунет ее показания куда подальше. Потом отпишется, что сведения были приняты, по делу была произведена проверка, но ничего не нашли.

Но все же она написала и отдала. Он бросил беглый взгляд на написанное и покачал головой:

– Да нет же, это не свидетельские показания, нужно писать заявление, чтобы дело открыть.

– Как это открыть? – удивилась Лиля. – Мой муж уже был у вас, и вы открыли дело.

– Никого у меня не было, Лилия Витальевна, – усмехнулся Колосов. – Ладно, идите, я сам исправлю. – Не глядя на нее, он положил заявление на пухлую кучу документов и кивнул. – Я свяжусь, если что-нибудь будет.

Лиля кивнула, с трудом удерживая горькую усмешку. Нещадно кружилась голова, желудок сводила судорога, а во рту пересохло. Может, ей действительно рано совершать такие геройства?

Не прощаясь, она вышла из кабинета. С трудом добрела до машины, дрожащими руками отыскала ключи (для этого ей, педантке и аккуратистке, пришлось вывалить все из сумки на капот, потому что в привычном месте ключей не оказалось), открыла дверь и рухнула на сиденье без сил. До дома она не доедет, это очевидно. Убьется по дороге. И хотя с того момента, как сознание к ней вернулось, она время от времени думала, что смерть была бы лучшим выходом, Лиля заставила себя откинуть подобные мысли. Она нужна своей дочери. Точка.

Про предательство и ложь мужа она старалась не думать, иначе не хватит никаких душевных сил. Лиля достала телефон и набрала номер единственного человека, на которого могла положиться.

– Вика, ты можешь меня забрать?

Спустя полчаса они сидели в небольшом кафе, затерявшемся на крошечной улочке в старом центре. Вика насильно впихнула в Лилю латте и кусок морковного торта и теперь смотрела на лучшую подругу с выражением, в котором смешались и гнев, и жалость, и страх, и сочувствие.

– Ты понимаешь, он мне соврал! – в пятый раз повторила Лиля. – Сказал, что был в полиции и открыл дело, а сам даже там не показывался.

– Лиля, Кирилл действительно собирался в полицию, я это точно знаю. Но затем он увидел заключение пожарных… Для открытия дела оснований нет, – настолько мягко, насколько жгучая Вика умела, возразила она подруге.

– Как это нет? А мои слова? Я же видела, что кроватка пуста, – искренне возмутилась Лиля и уставилась на подругу. Она что, тоже ей не верит?

– Лиля… – снова начала Вика, но Лиля не дала ей договорить, перебив:

– Ты думаешь, что я сошла с ума? Что это все – игры моего разума?

– Нет, – ответила Вика вполне правдиво, – нет, я так не думаю. Но я уверена, что сейчас у тебя стресс, который грозит перейти в депрессию, и тебе нужна помощь специалистов, а не игра в частного детектива.

– Я в порядке, – наклонив голову вперед и поджав губы, заявила Лиля.

– Нет, ты не в порядке, – возразила Вика. Она всегда говорила подруге правду и не собиралась начинать лгать в тот момент, когда той так остро была нужна помощь. – Когда у тебя аппендицит или перелом, ты что, бегаешь по дворам, опрашивая всех, может, кто-то знает, что у тебя? Нет же, ты идешь к врачам, потому что есть случаи, когда помочь могут только они.

– И если я уверена, что у меня украли ребенка, я тоже должна пойти к врачам, а не искать свою девочку по цыганам и рабовладельцам? – горько подытожила Лиля.

Неверие лучшей подруги даже не ранило. Наверное, эти недели напрочь убили в ней все чувства.

– Именно, – кивнула Вика, но не успела продолжить, как Лиля встала и, кинув на столик деньги, направилась к выходу. – Лиля, стой! – Подруга бросилась за ней, немедленно привлекая внимание окружающих.

Крупная, фигуристая, с тонкой талией, женственными бедрами и красивой грудью, она неизменно приковывала взгляды в отличие от тощей и призрачной Лили. Вот только толку от этого внимания особо не было. Ее рассматривали как постельную принадлежность, яркую игрушку, аксессуар для выхода, но жениться желающих не было. Отпугивал и по-мужски сильный характер, и независимость – такую не посадишь дома борщи варить да детей нянчить. Впрочем, Леонид, с которым она познакомилась в тот роковой вечер, вполне годился на роль укротителя строптивой и, кажется, собирался серьезно в нее вжиться.

Вике хотелось поговорить об этом с подругой, поделиться нечаянной радостью и поздним счастьем, но сейчас это было бы слишком жестоко и эгоистично. Надо убедить ее показаться врачу, пока дров не наломала. Вика поймала Лилю на выходе из кафе и схватила за руку. Та попыталась освободиться.

– Вика, мне нужно домой. – Лилька, конечно же, в глаза смотреть избегала, но Вика была уверена – подруга готова разреветься.

– Лиля, поклянись мне, что обратишься за помощью…

– Вика, мне пора.

– Лиля, я… я уезжаю из города. Переезжаю.

Лиля остановилась и взглянула в родное лицо. Эта новость была как гром среди ясного неба. Нет, только не еще одна потеря! Краткое охлаждение в отношениях – так уже бывало, они это пережили, и все снова стало как прежде, а теперь Вика уезжает в тот момент, когда она больше всего нужна!

Лиля в непонимании уставилась на подругу.

– Переезжаешь? – тупо переспросила она. – Куда?

– В столицу. Понимаешь, я встретила одного человека, а его переводят туда на работу, вот он и предложил мне поехать с ним. Все развивается слишком быстро, но я чувствую, что это мой мужчина, я не могу его упустить, – замямлила Вика, стараясь спрятать бесстыдно счастливые глаза. Она понимала, что причиняет подруге страшную боль, но надеялась, что та когда-нибудь сумеет ее простить.

– Но как же твоя карьера, квартира, друзья? – опешила Лиля. Вика всегда была карьеристкой, использующей мужские трупы по пути к карьерным вершинам. И тут вдруг бросает все, чтобы последовать за мужчиной? Как такое могло случиться?

– Лилюша… я… это сложно объяснить, но я поняла, что не в карьере счастье, не принесла она мне никакой радости, ну разве что кратковременной, да деньги. Но когда любимый в доме и он сам покупает тебе красивые платья – это ведь намного лучше, ты-то должна меня понять! Сама не захотела врачом работать, за Кирилла выскочила, – не выдержав, перешла в оборону Вика.

– Как это не захотела?.. – замотала головой Лиля, еще больше изумляясь. Что это Вика такое говорит? Она же как никто другой знает ее историю.

Лиля окончила медицинский, между прочим, с красным дипломом. Устроилась на работу, о которой всегда мечтала – педиатром, – и тут произошло несчастье с родителями…

Похоронив папу, она вынуждена была бросить работу, чтобы заботиться о маме. Кирилл все это время был рядом и, когда мамы не стало, предложил ей руку и сердце. Лиля согласилась. Щемящая пустота, образовавшаяся после смерти родителей, требовала заполнения. Ей понадобился год, чтобы прийти в себя и встать на ноги. Она собралась было возвращаться на работу, когда обнаружила, что беременна Матвеем. И стоило сыну родиться, как Лиля осознала, что, обремененная медицинским образованием, она ни за что не доверит крохотного сына чужому человеку. Поэтому от работы она отказалась, взвалив все заботы о младенце на себя. А едва Матвей оперился и был готов отправиться в детский сад, как тест снова показал две полоски, и спустя девять месяцев на свет появился Гоша.

Вика все это прекрасно знает, зачем же утверждает, что Лиля бросила профессию из-за состоятельного мужа? Лиля продолжила таращиться на подругу, ожидая ответа.

– Лиль, ну давай честно, – скривилась Вика, – было бы желание, побежала бы на работу, но ты выбрала дом и семью. И правильно сделала, – поспешила прибавить она.

– Вика, извини, мне правда пора. – Лиля не могла поверить во все происходящее. В один момент, словно луковица шелуху, слой за слоем, она сбрасывала то, что казалось ей приросшим навсегда.

Развернувшись, Лиля направилась к своей машине. Первым порывом Вики было кинуться за ней, но она сдержалась. Наверное, так будет лучше. Только вот позвонит Кириллу и расскажет, что делает его жена. Ему необходимо вмешаться и остановить ее. Отправить к специалистам. Заставить принять горькую правду – ее дочь умерла.

* * *

Лиля видела, как подруга с кем-то разговаривала по телефону и как села в новенький блестящий джип, попутно поймав восхищенные взгляды двух мужчин, пивших кофе на веранде новомодного ресторана. Затем резко сдала с места и уехала. Лиля продолжала сидеть в машине. Несмотря на то что мартовское солнце впервые пригрело по-настоящему и весну обещали раннюю, ей было холодно. Била дрожь.

Лиля поглубже закуталась в мягкую шубку, которую муж подарил ей, узнав о третьей беременности, но та совсем не грела. Казалось, холод сковал все тело и мысли, ей было тяжело собраться и решить, что делать дальше. Лиля завела двигатель и включила подогрев сиденья. Спустя несколько минут стало легче. Вместе с теплом в тело вернулась способность думать.