Текст книги "IntraVert'ka"

Перерыв на кофе. Стрижка волос под каре в ванной. Оценка результатов как «Очень даже ничего. И вообще, не пошли бы они?». Долгая и нудная уборка. Перевод ноутбука в спящий режим. Обед: яичница с овощами, кофе, мороженое, сигарета. Прогулки по Освенциму. Мытье посуды. Стирка, сопровождающаяся размышлениями об относительности наших страданий и радостей. Несмотря на это – ускоренная и лишенная энтузиазма. Щелканье каналов. Пятая кружка кофе. Пересмотр фильма «Пиджак» на ноутбуке. Долгожданное окончание этого поганого дня.

7:06

Пробуждение на следующее утро.

Тишина.

Пустота.

Вакуум.

Девушка сменила позу зародыша на позу покойника и уставилась в потолок.

«Все по новой.

– А на что ты рассчитывала? На преждевременное наступление Конца Света? На торжественное вручение тебе билета в Новый Иерусалим?

– А хотелось бы его увидеть…

– Единственное, что ты увидишь, – это свет в конце тоннеля. После того, как осознаешь, что смыла свою жизнь в черную дыру унитаза. В небытие, мать твою.

In death car we’re alive…

– Но кто-то же его увидит? Пусть не я, но кто-то… достойный.

Надежда – единственная движущая сила человека. Все, что у него осталось после пяти тысяч лет накопления знаний об окружающем мире. Все, как и пять тысяч лет назад. Так чем я отличаюсь от вавилонянина, возводящего зиккурат в надежде на благосклонность высших сил и загробную жизнь по системе «все включено»? Тем, что я оперирую выдуманными терминами «Абсолют», «Субстанция», «Трансцендентное»? Стала ли моя вера крепче после прочтения пяти доказательств Бога Аквинского? Ну, возможно. Просто потому, что мне нравится в них верить. Они так оптимистичны и так похожи на рациональную аргументацию…

Как и наши знания. Мы их выводим, затем логически обосновываем, а логически обосновав, мы начинаем в них свято верить. Просто потому, что нам нравится в них верить. Вера в свои знания вселяет в нас оптимизм. Так чем же эта вера отличается от веры Декарта в существование его железы, от веры Аристотеля в то, что Земля – центр вселенной, от веры какого-то африканского шамана в действенность ритуала, согласно которому кровь убитого им человека, будучи выпитой, способна наделить его новыми силами? Какие-то знания, может, мы и накопили. В пользу этого говорит хотя бы то, что я сейчас лежу на кровати, зная, что в морозилке у меня на черный день припрятан пакет с пельменями, а не бегаю за кроликом с дубинкой.

Но стали ли мы лучше жить? Презерватив подарил нам возможность получения удовольствия без страха всю оставшуюся жизнь подтирать своим отпрыскам носы и грязные задницы. Но появились СПИД и ЗППП. Можно не думать об ограничениях в еде – есть липосакционные клиники, можно не думать об ограничениях в курении – есть фильтры, можно не думать об ограничениях в алкоголе – есть пересадка печени. Но вместе с ними появились передоз, степени ожирения и рак на любой вкус и цвет. Можно вообще не думать, заполнить свой аккаунт скопированными мыслями, добавить комментарии, типа «Жесть» или «Ржач» – есть социальные сети, где ты найдешь много единомышленников. Можно обладать навыками чтения и хорошей памятью и стать философом, топ-менеджером, психологом, начальником кадров, просто начальником. Но эпоха мирового экономического кризиса, во время которой мы живем, плавно трансформируется в эпоху мирового климакса населения планеты Земля, дальнейшая модификация которой неизвестна.

Можно быть уродиной, а тебя сделают похожей на куклу Барби, об изгибах которой вся мужская (и не только) половина населения будет мечтать в душе, драя себя мочалкой. Можно иметь дом с бассейном и ежегодно менять машину, работая продавщицей в супермаркете и сетуя на увеличение коммунальных расходов. Можно иметь шесть детей, работая той же продавщицей в том же супермаркете, и называть себя матерью-героиней. Можно полететь в космос. Можно написать книгу. Можно объявить себя Иисусом Христом. Это не плохо и не хорошо – это то, что мы имеем. Практически все наши мечты осуществимы. Но стали ли мы от этого счастливее? Судя по тому, что через каждые сорок секунд кто-то делает шаг с моста, крыши или подоконника, вводит себе иглу в вену, наполняет стакан или записывается на прием к психоаналитику – нет.

«Бойся своих желаний – они имеют свойство сбываться».

С нашими знаниями, с нашими неограниченными возможностями стали ли мы жить осмысленнее? Перефразируя Лао Цзы, когда нет заботы о природе, как единственного нашего кредитора, – появляется наука экология, когда нет философов – появляются преподаватели философии, когда нет книг – появляются блоги, когда нет кулинарных способностей – появляется глютамат натрия, когда нет простейших дедуктивных навыков – появляются надписи, типа «Осторожно, кофе горячий», и так до бесконечности. Для того, чтобы жить цивилизованно и осмысленно, у нас есть Право. Определенные сдвиги здесь, конечно, прослеживаются. Если судить хотя бы по тому, что всего три сотни лет назад меня бы уже вели на костер за подобные рассуждения, а сейчас во всем мире плюрализм мнений и образа жизни, ограниченные только рамками законов, – каждый верит в то, во что хочет, и не верит в то, во что не хочет. Это называется либерализмом и демократией.

И какой вывод можно сделать из всего этого?

Ни хрена никакой.

Без понятия.

«Создать мир легче, чем понять его», – какой идиот сказал это? Понять мир – значит быть способным создать его. А все человечество сейчас сходится во мнении, что теперь, когда у нас есть частица Бога и теория Большого Взрыва, уж оно-то знает, как устроен этот мир. То существо, что нас породило, наверное, либо смеется, либо плачет, наблюдая за нашими потугами. Либо просто сверяется с графиком глобальных катаклизмов: «Так, метеорит – было, потоп – было, чума – было…» В общем, такими темпами эволюции человечества я еще не скоро увижу заливку фундамента хотя бы одних жемчужных ворот из двенадцати.

Если кто-либо когда-либо вообще их увидит.

Возможно, я ненормальная. Наверняка так и есть. Возможно, я озлобленная и нашпигованная комплексами мизантропка. И философ из меня никудышный. Но единственное, что я могу, это попытаться объективно измерить нормальность своей ненормальности. А иначе чем я отличаюсь от того стада за окном? Тем, что я не согласна? Не зная, как, не зная, почему? Считать себя гением в подобной ситуации – вот явный признак сумасшествия. Надо будет подумать об этом за кофе».

«Да, подумай об этом, бесполезное тупоголовое теплокровное существо, – ответила она самой себе, сползая с кровати, зажимая одной рукой текшую из носа кровь. – Сделай это для разнообразия, пока за достижение рекордно низкого КПД тебя не отправили в утиль в рекордно сжатые сроки».

День обещал быть жизнеутверждающим.

20:43

Она шла домой с работы по темным, практически безлюдным улицам города. Препарировать себя, разбирать по частям, как по органам, – занятие любопытное, но тягостное. Этим она сейчас и занималась. Недавно был рецидив ее болезни. Одиночества. Она не испытывала ни огорчения, ни досады, ни сожаления – это были слишком сильные для нее эмоции. Только что-то, напоминавшее разочарование. За неимением лучшего, она назвала это так. Она была разочарована в нем – за то, что он ничего не предпринял, она была разочарована в себе – за то, что еще может разочаровываться.

«Думала, с этим покончено».

Каждодневные тренировки в безучастности, смирении, самозаточении и самобичевании лишь купировали заболевание, но не избавили ее от него. С другой стороны, если раньше была боль, то теперь – только это холодное, отчужденное разочарование – возможно, симптом исцеления?

Всех, кто ее знает, удивляет тот факт, что она одна. Что говорит о том, что они ее не знают. Но именно так и выглядит одиночество. Она замечает чужой интерес, она знает об их внимании, она видит насквозь их нелепые попытки завязать разговор, спросить что-то совсем не то, что они действительно хотели бы спросить. И она всегда помнит о разочаровании. Как о неизбежности. Осложненной потерей уважения к себе, а затем долгой и болезненной реабилитацией. «Отцы и дети» – еще одна из часто перечитываемых ею книг.

«С этим нужно кончать».

Права она или нет, в любом случае чтото на нее подействовало, и во избежание его повторного тлетворного влияния было бы логично попытаться узнать, что это, а не перематывать пленку с последствиями снова и снова.

«С чего все началось?

Я просто стояла на остановке. И когда я увидела его сидящим на тротуаре, мне было абсолютно наплевать как на извращения в его мировоззрении, так и на технику в сексе. Почему? Потому что это был акт позерства, показухи. Столь рьяное, воинственное безразличие – не что иное, как замаскированный крик о помощи, который в свою очередь является одной из лицемерных попыток вызвать сочувствие, одобрение».

Лицемерие в любой форме вызывало в ней все что угодно, только не желание.

«А сама ты не лицемерка?» – вопрос возник неожиданно и повлек за собой как минимум двухминутное замешательство.

«Возможно».

«Даже наверняка я такая же лицемерка, как и все остальные. Бывают моменты, и они, безусловно, преобладают, когда я готова распять на крестах и пересажать на кол всех поголовно. Да, я лицемерка, поносящая других и превозносящая себя, но я, по крайней мере, оставляю за собой право ошибаться».

Поэтому мамаша того малолетки зря так разволновалась. Она была просто не способна ударить его. Спросить, зачем он это делает, – да. Удержать – возможно. Но не ударить. Ей вспомнилась оса, бившаяся в судорогах, муравей с разрубленным телом, продолжавший отчаянно шевелить лапками; трехмесячный щенок, которого она убила со всей своей «непредумышленностью», тихо страдавший, тихо мучившийся, тихо умиравший и тихо окоченевший тоже в одиночестве, один человек… К их боли и к их смерти она была причастна. И больше всего на свете она боялась стать ответственной за это снова.

По щекам у нее текли слезы. Она со злостью вытерла лицо.

Через несколько минут она вошла в подъезд, поднялась по лестнице, открыла ключом дверь квартиры и, нервно стащив ботинки, пошла на кухню ставить воду для кофе. Затягиваясь сигаретой, она подумывала о том, чтобы сделать себе парочку ожогов, и ее остановила только мысль, что это было бы насмешкой. Над ними.

22:16

«Почему позер трансформировался в Будду менее, чем за пять минут? Потому что на нем были очки и он выбросил сигарету в урну? Ведь после этого все началось, не так ли?».

Она была уверена, что он швырнет окурок на тротуар или на проезжую часть, на чей-то ботинок или в чье-то лицо. Она заранее презирала его за это. Но он спутал все карты и этим вызвал ее интерес. Она сложила кусочки пазла, но картинка получилась неверной.

«Если он выбросил сигарету в мусорку – значит он не хотел причинить вред или унизить кого-либо, не хотел вымещать на ком-то свою боль, а значит не считал все человечество ответственным за его поганую, не сложившуюся жизнь. А это значит…

О Господи!»

Она резко поставила чашку на стол. Та звякнула, грозя расколоться, но она этого не заметила. Темный локон, дважды обвившийся вокруг ее пальца, замер.

«А это значит, что он такой же, как она!

Черный цвет, неряшливость в одежде, безразличие к одному и педантизм в другом, взгляд, вид, манеры, даже сигареты – да они просто копии внешне. Из чего она подсознательно сделала предположение, что они схожи внутренне».

«Каждый ищет себе подобного. Все носятся по свету в поисках своей «второй половинки», в надежде стать воссоединенными андрогинами Платона. Найдя или думая, что нашли человека, похожего на нас самих, со схожими взглядами, ценностями, идеалами, мы влюбляемся в него – ведь нельзя же не влюбиться в обладателя столь совершенного набора качеств. Степень теплоты чувств, вероятно, определяется степенью нашего подобия.

Ненависть

Неприязнь

Безразличие

Интерес

Симпатия

Дружба

Уважение

Влюбленность

Страсть

Любовь, наконец.

Элементарная алгебра, простой силлогизм:

Человек А любит самого себя.

Человек В = Человек А.

–

Человек А любит Человека В».

«А как же быть с тем интеллигентом-отличником, обращавшимся ко всем на «Вы», по полному имени и захотевшим приручить сквернословящую девочку с дымящейся сигаретой в руке, садомазохистскими наклонностями и двумя парами джинсов на год?

Противоположности тоже сходятся?»

Это рушило всю ее теорию.

«Но он отметил ее, значит что-то в ней ему понравилось, а если понравилось, значит какие-то ее качества он ценит, а если он ценит эти качества, значит тоже хочет ими обладать или уже обладает, а если не обладает, но хочет обладать, значит в чем-то хочет походить на нее, только у него на это не хватает смелости. Или глупости. Кто его знает? И именно поэтому он так страстно хочет ее получить.

Хочет получить затем, чтобы она, олицетворяющая эти качества, ответив взаимностью, признала то, что в чем-то они похожи, то есть наделила его лестной для него характеристикой. А оценив те его качества, по которым они не сходятся, тем самым официально признала его превосходство. В данном случае это наверняка было бы преклонение перед показателем его IQ.

Дала бы ему повод для Самолюбования. Самодовольства. Самовосхваления. Для Самоуважения».

«Доминирование. Обожествление. Преклонение. Возведение себя на пьедестал. Самовозвеличивание. Одним словом, свидетельства в пользу Собственного Превосходства – вот что хочет найти человек, когда ищет НАСТОЯЩУЮ любовь.

Мы любим самих себя, и это единственная любовь, на которую мы способны. Иначе почему браки распадаются, а близкие люди рано или поздно перегрызают друг другу глотки? Мы любим самих себя глазами других людей. Точнее, мы любим, когда они нас любят. И мы будем любить их до тех пор, пока они будут восхищаться нами и обладать свойствами, которые делают их восхищение авторитетным.

Любовь – самое чистое, беззаветное, безусловное чувство, в корне лишенное примесей эгоизма и любых ароматических добавок. Квинтэссенция всего самого благородного в человеке.

Одно Глобальное, Беззастенчивое, Наглое, Лживое НАДУВАТЕЛЬСТВО».

Ей сразу стало так легко и свободно на душе…

«Ведь если на самом деле меня никто не любит, то нет и чувства вины за то, что я комуто не дала, послала кого-то подальше, или просто высказала им все, что о них думаю. Ведь как это обычно происходит? Он смотрит на тебя украдкой, когда ты подходишь ближе – весь воодушевляется, он готов восторгаться любым твоим словом, и ты купаешься, плещешься в собственном самодовольстве, а, раз подсев на это, ты уже не хочешь этого терять и в итоге отвечаешь ему взаимностью, пока через некоторое время не понимаешь, что игра не стоила свеч. А затем все по новой. И так до бесконечности».

Она оставила недопитую чашку кофе на столе и бросилась к ноутбуку.

«Идея любви, основанная на самозабвении, самоотречении, доходящими вплоть до самопожертвования, так льстит тщеславию мало что представляющих собой особей, так плавно и деликатно приближает их к образу Иисуса Христа, что неудивительно, что все вокруг заинтересованы в том, чтобы сохранить ее живой.

Мумифицировать ее труп.

Сохранить хоть какое-то подобие с умершим оригиналом.

И никого не смущает тот факт, что согласно законам их любимой формальной логики, если бы на планете было столько мучеников, они давно бы уже устроили Царство Небесное на земле».

«Церемонию открытия с перерезанием ленточки я, видимо, пропустила».

«Фраза «Я люблю тебя» – самая потрепанная, набившая оскомину, самая откровенная ложь, которую только можно выдумать. Но это и самая желанная ложь, которую алчут услышать желающие обманывать и быть обманутыми. Согласитесь, гораздо приятнее, приличнее, и, главное, удобнее сказать: «Я так люблю тебя», чем: «Я так люблю это состояние эйфории, счастья, это ощущение собственного СОВЕРШЕНСТВА, что готов одарить крошками своего расположения и даже благодарности любого, кто создаст мне эти условия». Забавно, что каждая из сторон при обмене тремя сакраментальными словами полагает, что другая действительно оценила ее достоинства, действительно искренне любит, восхищается ею, хотя в объективной действительности каждая сторона делает это для того, чтобы продолжали ценить, любить и восхищаться ею.

Сомерсет Моэм однажды сказал, что в любви одна сторона любит, а другая дает себя любить. На деле каждая из сторон позволяет себя превозносить и боготворить. Это обоюдная, негласная договоренность, банальный обмен услугами – пока ты тешишь мое самолюбие, я буду тешить твое. Кому не понравится такая сделка?

А это значит, что каждая из сторон контракта попытается пролонгировать его на максимальный срок. Вот чем объясняются упорные попытки сохранить отношения или брак, когда они начинают рушиться, вот почему люди закрывают глаза на очевидные признаки холодности, пренебрежения, обмана, даже ненависти со стороны партнера – они хотят и дальше получать свою дозу возвеличивания.

Но конец неизбежен. Едва только ты выкажешь недовольство, сделаешь какое-то замечание, не согласишься с возлюбленным в каком-то вопросе – то есть перестанешь с благоговением целовать его ноги, осыпать его путь лепестками роз – и он тут же выльет на тебя все накопленные им помои, весь мусор, всю грязь, на которую до этого прелестно закрывал глаза. Потому что ты закрывала глаза на его переполненные и смердящие мусорные бачки.

Но проявляется все это, конечно, подругому. Никто никогда не признается в том, что он сам виноват в сложившейся ситуации, потому что гнался за утопией, за мечтой вечного, ничем не заслуженного, удовольствия, блаженства. Редко кто доходит до такого самоуничижения. Поэтому зачастую можно услышать следующее: «Ты меня больше не замечаешь», «Ты меня больше не любишь», «Ты так переменился(ась)», «Ты стал(а) совсем чужой», «Мы никуда не ходим вместе», «Раньше ты был(а) другим(ой)», «Раньше тебе это нравилось» и прочее. Фраза: «Я разлюбил(а) тебя, потому что наконец увидел(а) твое истинное лицо», – достойна всех мыслимых и немыслимых премий мира, поскольку такое объяснение не только компрометирует саму идею БЕЗУСЛОВНОЙ любви, оно ее просто исключает.

Неизменной остается только мысль, что виноват в ухудшении отношений кто угодно, кроме говорящего.

Чем все это обычно заканчивается?

Известно.

Разрыв, развод, разочарование, депрессия, жалобы на вселенскую несправедливость, хронические приступы ощущения собственной никчемности, слезы на подушке или секс на одну ночь и, наконец… новая любовь.

И здесь вопрос о взаимоотношениях упирается в вопрос об одиночестве. Одиночество вызывает у людей страх. Не являются ли отношения – от дружеских до романтических – попыткой избежать этого одиночества, точнее, стремлением найти единомышленников? Ведь мы любим не людей, только единомышленников. Поэтому мы ищем схожие нам качества, образы мышления в других, поэтому так быстро влюбляемся в кого-то при малейшем намеке на их соответствие, и именно поэтому изо всех сил стараемся сохранить свою армию фанатов, а после их потери не желаем признавать свою вину в этом. И только когда тот факт, что этот человек больше не уважает, не ценит нас, не признает наши убеждения, становится очевидным, мы бросаем его, разрываем с ним отношения – то есть именно тогда, когда он из единомышленника превращается в чужого, врага.

Следовательно, любовь, возможностью испытывать которую мы хвалимся так же, как наличием большого пальца, – это уже совсем не то священное и полное самоотречения чувство, а всего лишь обычное, вполне естественное, эгоистическое и, судя по всему, инстинктивное стремление получать подтверждения собственного величия за счет других людей. Соответственно, это только один из способов наряду с сексом, работой или другими, например спортивными, достижениями, получать свидетельства собственного превосходства.

Зачем нам нужно культивировать эту мысль? Возможно, для поддержания в себе чувства самоуважения, не всегда оправданного, но, безусловно, так же необходимого для выживания, как косточка для собаки. Таким образом можно прийти к тому, что если физическое существование человека зависит от удовлетворения его физиологических потребностей, то духовное – от поддержания идеи о том, что он может быть горд за себя, что он ДОЛЖЕН и имеет право жить. Последнее люди пытаются получить посредством поиска своей любви (чтобы кто-то говорил им, какой он молодец), детей (чьи жизни зависели бы от этого человека, а забота о них, совершенно «бескорыстная», опять же свидетельствовала бы о его великодушии), работы (стремление получить высокую оценку своего труда или умственных способностей окружающими), творчества и т.д. и т.п.

Совсем другой вопрос, насколько действенными оказываются эти средства, получаемые «извне» для поддержания внутреннего чувства самоуважения, не являются ли они только обезболивающими, маскирующими боль на время, до следующего приступа и, соответственно, до следующей дозы?»

23:44

Она еще раз перечитала все напечатанное. Завтра она исправит ошибки во всех предусмотрительно подчеркнутых Word’ом красной волнистой линией словах, вставит пропущенные буквы и знаки препинания и выложит все это на сайт. Сейчас ей слишком хотелось спать и видеть сладкие сны.

Наутро все это дополнилось следующим:

«Правила, вытекающие из безусловной и перманентной любви человека к самому себе:

1. Любой человек любит самого себя.

2. Любой человек считает себя лучше, совершеннее остальных.

a) если он говорит, что ненавидит себя, – значит хочет вызвать сочувствие и получить вашу похвалу, поддержку. То есть хочет услышать то, что он не виноват в происходящем, что с ним поступают несправедливо, короче, хочет услышать от вас, какой он молодец и хороший парень, а все вокруг ублюдки (см пункт 1 и 2).

b) если он говорит, что восхищен вами, – значит он восхищен только этим конкретным вашим качеством (при условии, что он не врет), в отношении остальных же ваших качеств он продолжает считать себя значительно превосходящим вас.

c) если он говорит, что уважает вас, – см. пункт 2-b.

d) если он говорит, что любит вас, – значит он просто хочет, чтобы именно Вы говорили ему, какой он молодец, хороший парень…

e) если он говорит, что любит, уважает и восхищается вами, – см. пункт 2-b, 2-c и 2-d.

f) если он говорит, что не уважает вас, – значит ни одно из ваших качеств его больше не прельщает и, скорее всего, большинство ваших качеств вызывают в нем презрение и отвращение.

g) если он говорит, что больше не любит вас, – значит либо вы не говорите ему, какой он молодец, либо ваши рассказы о том, какой он молодец, больше не авторитетны, то есть он вас не уважает (см. пункт 2-f).

3. Любой человек заботится о своих интересах.

a) если он говорит, что готов пожертвовать собой или чем-то – значит он рассчитывает получить в результате этого нечто большее.

b) если он не готов жертвовать чем-то – значит то, что он рассчитывает получить взамен, оценивается им ниже чем то, что он уже имеет.

c) если он говорит, что заботится исключительно о вас или о чем-то, значит вы или это что-то входит в сферу его интересов, потому что см. пункт 3 и 3-а.

d) если он говорит, что его больше не заботите вы или что-то другое – значит вы или это что-то больше не входит в круг его интересов. См. пункт 2-g.

e) если вы не удовлетворены следствиями пунктов 3-d и 2-g, у вас есть возможность это исправить:

1. Сделать свое мнение авторитетным, то есть вызвать у него уважение.

Подсказка: только то мнение является авторитетным, которое совпадает с его собственным.

2. Говорить ему, какой он молодец, уникум, гениальная, неоцененная всеми личность… То есть предоставить доказательства вашего восхищения, почитания, преклонения.

3. Не нарушать последовательность e-1 и e-2.

4. Подумать, действительно ли вам нужна вся эта возня».

«Это, конечно, не «Логико-философский трактат» Витгенштейна и не «Этика» Спинозы…»

Но ей нравилось.

Она была счастлива.

Настолько, что за все это время ни разу не вспомнила о сигарете. Настолько, что потратила полтора часа на мытье, чистку, шинковку и тушение овощей, которые все равно получились пресно-резиновыми на вкус, несмотря на обилие приправ, соли и черного перца. Настолько, что достала начатую бутылку вермута, которую доставала только в самые светлые и самые мрачные периоды своей жизни.

«Употребление спиртных напитков в одиночестве – верный признак алкоголизма».

«Женский алкоголизм неизлечим».

Выпив пару стаканов, девушка начала разрабатывать план вечерней операции.

Она пришла на работу как обычно, к половине седьмого, взяла у сторожа-старичка связку ключей от своего этажа, расписалась за получение и стала дожидаться Дятла. Конечно, этот объемистый журнал учета прихода на работу и ухода с работы, взятия и возвращения ключей от кабинетов всего лишь фикция. Сторож сидел в своей каморке на первом этаже круглосуточно; по идее, круг его обязанностей включал в себя консультацию клиентов по телефону (даже не поднимали трубку) и обеспечение надзора за имуществом (даже не поднимались со стула). Таким образом, пенсионер, любитель кроссвордов, и толстяк, бывший вояка, сменявшие друг друга, отвечали лишь за внесение фамилий в журнал и выдачу ключей под роспись. Этим, собственно, и подтверждался факт уборки.

А там, отделенные несколькими пролетами от бдительного надзирательного органа, уборщицы могли делать в своей вотчине все что угодно. Например, переливать жидкое мыло в бутылки из-под минералки. Или плотно укладывать рулоны туалетной бумаги на дно сумочки. Экспроприировать баллоны с белизной. Пересыпать кофе какой-то недальновидной секретарши в файлик. Опустошать отделение для бумаги ксерокопировального аппарата. Брать саженец какого-нибудь экзотического растения. Находчивость и фантазия уборщиц в этой сфере, как известно, не знает границ. До сего дня девушка ограничивалась первыми двумя пунктами.

Согласно должностной инструкции, уборщицы, работающие в паре, должны оканчивать работу и, соответственно, сдавать на вахту ключи в одно время. Но сегодня девушка замешкалась. Она долго и сосредоточенно драила пол коридора. Затем слишком тщательно протирала пыль на подоконниках. Итого, в 20:18 по местному времени она едва закончила с уборкой кабинетов и только собиралась приняться за туалетные комнаты, что, безусловно, отнимало наиболее существенную часть рабочего времени, когда к ней соизволила подняться Дятел и весьма резким тоном осведомилась, долго ли она еще собирается здесь торчать. Услышав, что та уже заканчивает, Дятел уселась на один из диванов и с физиономией человека, делающего большое одолжение, развернула желтую прессу.

Но, судя по всему, сегодня был неблагоприятный по меньшей мере для двух знаков зодиака день, где-то неподалеку бушевала электромагнитная буря, или луна расположилась в своей фазе вопреки рекомендациям специалистов по фэн-шую. В любом случае, когда девушка направилась в техническое помещение на своем этаже, она обнаружила в нем не только пустые емкости с жидким мылом, но и подходивший к концу запас туалетной бумаги, фактически состоявший на момент осмотра из одного рулона. На полпути к лестнице девушку остановил окрик Дятла из другого конца коридора, содержавший информацию о том, что она не намерена ждать кое-кого лишь потому, что этот кое-кто прохлаждалась два часа, а сейчас решила устроить себе перекур.

Девушка не спеша пересекла коридор и, сократив расстояние до двух метров, невозмутимо пояснила, что она направляется на склад первого этажа за баллонами жидкого мыла и упаковками туалетной бумаги, которые она посредством, вероятно, нескольких ходок поднимет наверх, расположит в техническом помещении на своем этаже, после чего безотлагательно приступит к прерванному ею занятию, дабы никого не задерживать.

После этого Дятел взорвалась.

Излишне описывать этот всплеск деструктивных эмоций. Ключевой в ее продолжительной речи была мысль о том, что кое-кому высшее образование не пошло на пользу. Поскольку в отдельных случаях оно бессильно. Закончилось все тем, что Дятел с неожиданной для ее комплекции и состояния здоровья скоростью стремительно пронеслась по коридору, «сбежала», если можно так это назвать, вниз по лестнице и, бросив ключи старичкувахтеру прямо на середину гигантского кроссворда, в следующее же мгновение скрылась за дверью. Девушка подошла к пенсионеру, в замешательстве вешавшему ключ на гвоздик и непонимающе взиравшему на нее из-под толстых линз очков. Она обрисовала ему сложившуюся ситуацию и попросила помочь ей с транспортировкой литровых баллонов с мылом на шестой этаж.

Остальное было делом техники. Когда польщенный и не привыкший сдаваться немцам без боя старичок загрузился первой партией и начал восхождение, она сделала вид, что немедленно последует за ним, только выудит заодно и упаковки с туалетной бумагой. После того как бодрые шаги сменились шарканьем, она могла безошибочно определить его местонахождение. Ключи висели в ряд в импровизированном ящичке за отодвигающимся стеклом. Однажды одно такое на нее уже падало – после этого на скуле, в непосредственной близости от сонной артерии, у нее на всю жизнь остался шрам. Он как будто говорил ей каждое утро из зеркала: «А ведь всего этого могло бы и не быть». На что временами она отвечала, что, возможно, это было бы не так уж и плохо. Аккуратно отодвинув ледяными пальцами стекло, она заменила связку ключей, висевших на гвоздике под номером 4, на ключи Дятла, а на их место повесила свои. Затем снова задвинула стекло, бросила ключи в карман и, взяв по баллону в каждую руку, стала подниматься на шестой этаж.

20:47

Вероятность того, что вчера он вышел из дверей кабинета № 412, была невелика. Но то, что он ехал от мозгоправа, ждал автобуса в двух остановках отсюда, а до этого, по его словам, гулял, было слишком большим совпадением. А желание проверить это было слишком большим соблазном. И вот она снова здесь, в приемной психолога-конформиста. Рискуя оказаться если не в кутузке, то в отделении до дальнейшего выяснения обстоятельств.

Она бесшумно прикрыла за собой дверь и первым делом направилась к столу секретарши. Записи на прием должны были храниться где-то здесь. На столе не оказалось ни какихлибо бумаг, ни ручки, ни безобидного календарика, вообще ничего, кроме тусклого монитора и телефонного аппарата. В выдвижных ящиках не содержалось ничего интересного, к запертым ящикам имевшиеся в ее распоряжении ключи не подходили. Можно было даже не надеяться влезть в компьютер – пароль, определенно, не qwerty.

«А по голосу не скажешь, что у нее паранойя. Запирать казенные вещи. Вот кому надо обратиться к психиатру».