Текст книги "IntraVert'ka"

Рабочее место в кабинете психолога было куда более настроено на общение. Поддерживало репутацию даже в отсутствие хозяина. Настольный ежедневник снабдил ее всей необходимой информацией о графиках сеансов и именах пациентов. Она перелистнула несколько страниц – вот и она тоже здесь есть. Среди записей на вчерашний день только два мужских имени, возле одного из них приписка: «издатель, обговорить условия аванса». Круг поиска сузился до размеров точки. Папки с именами пациентов были обнаружены и любезно предоставлены в свободное пользование одним из ящиков книжного шкафа. Чтиво наверняка увлекательное, но отобрав только две из них довольно скудного содержания, судя по толщине, она направилась к копировальному аппарату.

Восемь сложенных листков в кармане, и проводи книга рекордов Гиннеса конкурс на самый чистый и быстро отдраенный унитаз, девушкой в тот день вне всяких сомнений был бы установлен мировой рекорд.

Конечно, когда она сдавала ключи на вахту, она понимала, что завтрашний день обещает принести много неприятностей, но это перестало ее волновать, едва она села в автобус и достала сделанные копии.

«С кого начать?»

Повествование, озаглавленное ее именем, умещалось на двух с половиной страницах А4. Печально, если так подумать.

«Вот так умрешь – в худшем случае напишут даты твоего рождения и смерти, в лучшем – некролог, заключительную статью, послесловие или примечание на две страницы с перечислением твоих мнимых достижений и мнимых злодеяний. Человек как продукт с истекшим сроком годности его органов или человек как совокупность сомнительных, собранных кем-то сведений. Даже не знаю, что лучше выбрать».

В течение последующих пятнадцати минут, помимо хорошо известных ей данных о ее полном имени, возрасте, семейном положении, после подробного описания ее поведения в кабинете и схематичной передачи основных тезисов ее монолога (кстати, вырванных из контекста), последовал «Анализ личности пациентки», благодаря которому она узнала о себе много нового. Например, то, что «наряду с когнитивным осознанием пациенткой собственного дискомфорта она испытывает значительные трудности по налаживанию контактов».

«Может, это у него были трудности по налаживанию контакта со мной и развившееся в связи с этим бессознательное чувство собственного дискомфорта?»

«В поведении пациентки были отмечены признаки чрезмерной подозрительности и недоверия к окружающим».

«Хм…»

«Что послужило причиной формирования интерпретации пациенткой действий окружающих как направленных против ее интересов в качестве потенциально возможных источников причинения вреда или насилия».

«Да, наши интересы в этом редко совпадают».

«Таким образом, в поведении пациентки отмечается тенденция к обособлению от социальных контактов, а также к подавлению выражения эмоций в межличностных отношениях».

«Обязательно все время повторять, что я – «пациентка»? То есть заведомо больная? Учитывая, что я никогда не должна была увидеть это заключение, повторение этого термина в каждом предложении необходимо кому – мне или ему самому?»

Она пробежала глазами пару абзацев. Далее делалось предположение, что подобный «паттерн личности» сформировался в результате детской или подростковой травмы либо в результате того, что ПАЦИЕНТКА была подвергнута излишне требовательному и строгому воспитанию в семье.

«В целом в действиях пациентки отмечены явные признаки аффектации…»

«Надо будет посмотреть в словаре».

«и эндогенной депрессии».

«Просто чудеса дедукции».

«Пациенткой выказывается негативное отношение к справедливым требованиям и пассивное сопротивление как способ борьбы с ними. Свидетельством этого является тот факт, что на предложение рассказать о себе пациентка ответила уклонением».

«Кто, интересно, определяет справедливость этих требований? Если бы он попросил меня расстегнуть ему ширинку и встать перед ним на колени, а я бы отказалась – это тоже было бы расценено как уклонение?»

«Высказывания пациентки носят асоциальный характер. И, дополненные суицидальными наклонностями, позволяют говорить о наличии предрасположенности к отдельным расстройствам психики».

«Критика, надо думать, уже считается одним из симптомов психического расстройства.

Классно».

«Наряду с доминированием узко-индивидуальной деятельности, ограниченного круга увлечений, можно предположить у пациентки наличие сниженного интереса к сексуальным отношениям, отсутствие близких друзей, равнодушие к похвале или критике со стороны окружающих, эмоциональную холодность».

«Короче говоря, я фригидная социопатка».

Заключение специалиста было жизнеутверждающим. «Предварительный диагноз» состоял из следующих пунктов:

1. Пассивно-агрессивное расстройство личности;

2. Вероятна начальная стадия параноидного расстройства личности;

3. Вероятна начальная стадия шизоидного расстройства личности».

«Начальная стадия – это хорошо. Есть к чему стремиться».

«В результате проведенного анализа пациентке показан следующий курс лечения:

– Индивидуальная психотерапия.

– Лекарственная терапия. Антидепрессанты седативного действия показаны, но не прописаны, так как есть вероятность того, что пациентка сочтет это за способ манипулирования.

Задачи на следующий сеанс:

– способствование раскрепощению пациентки;

– налаживание эмоционального и вербального контакта с пациенткой;

– работа над актуализацией мысли о пользе антидепрессантов».

«Верь после этого, что тобой не манипулируют».

Девушка запихнула помятые листы в сумку и уставилась в окно, ничего за ним не видя.

Вовремя она слезла с этого. После нескольких таких «сеансов» из фригидной социопатки она рисковала превратиться в обдолбанную фригидную социопатку. А еще через некоторое время или в обдолбанную фригидную пациентку психбольницы, или в обдолбанную и уже действительно безнадежно фригидную резидентку морга. Дать бы почитать то, что о них пишут «специалисты», всем любителям полежать на кушетке, потрепать языком – больше поклонников психотерапии не нашлось бы.

Тут она вспомнила о главной цели всего мероприятия.

Первым делом она посмотрела в самый конец заключения.

«Диагноз:

1. Диссоциальное расстройство личности;

2. Начальная стадия параноидного расстройства личности;

3. Начальная стадия шизоидного расстройства личности;

Курс лечения:

– вербализация эмоционального переживания;

– семейная терапия;

– лекарственная терапия».

«Это было предсказуемо».

Она расположила листы в правильном порядке и начала знакомство.

И закончила его на третьей странице, даже не дочитав до конца.

Он был ненамного старше ее и после двух курсов на художественном факультете перевелся в другой ВУЗ, где высидел еще полтора года, чтобы затем взять академический отпуск и в результате пойти работать на стройку. В общем, это был неплохой парень, и где-то в середине второй страницы ей стало его даже жаль. Но не более того. Его родители развелись, когда он оканчивал школу. Он остался с матерью, отец переехал в другую страну, по официальной версии – на работу, после чего о нем редко упоминалось. Через пару лет мать, как и положено еще совсем не старой, но уже предчувствовавшей свой климакс женщине, начала заново устраивать свою личную жизнь. Как банально обычно это и происходит, отчимом мальчика стал коллега матери с работы. Квартирный вопрос был решен следующим образом: отчим переехал в квартиру своей «невесты», оставив свои апартаменты общей площадью сорок восемь с половиной квадратных метров родным сыну и дочери в качестве отступных.

К психологу мать-второбрачная привела своего сына после того, как он четверо суток отсутствовал дома. Его местонахождение представители правоохранительных органов определили после того, как он вышел на работу в связи с окончанием срока действия предусмотрительно взятого больничного. Следов наркотиков или других препаратов в его крови обнаружено не было, несмотря на то что он активно сопротивлялся обследованию. Здесь внезапно выяснилось, что его мать работает врачом в больнице. Именно в этом месте девушка сложила листы, несколько секунд смотрела на них, а затем разорвала.

«Если хочешь охладеть к человеку – узнай его получше».

12:12

«Я была права».

Ее теория работала – она проверила ее на себе, вколола себе вакцину, как какой-нибудь вирусолог-экспериментатор после заражения, и осталась вполне довольна результатом.

Больше не было никакого томления, ни чувства неудовлетворенности, ни жгучего ощущения собственной неполноценности, ни чувственной дрожи, ни едва сдерживаемых порывов. Больше не было желания, короче говоря. Она думала о нем так, как думала бы о прошедших месячных, или о прошлогоднем снеге, или о напечатанном в газете рецепте слоеного торта (здесь надо уточнить, что ее навыки кулинарии ограничивались супом из пакетиков и котлетами из готового фарша).

«Мы не способны любить никого, кроме самих себя, по крайней мере, не так самозабвенно, иначе я закрыла бы глаза на все его недостатки. Но я любила не его – я любила свои собственные черты в нем, я хотела, чтобы он отметил эти черты во мне, а дальше не переставал мной восхищаться. Обнаружив, что его воинственный бунт – это крик о помощи, его презрительное безразличие – это жалкая попытка вытеснения, его цинизм – это его отчаяние, его бравада – это его бессилие, я тут же перестала им интересоваться.

Quod erat demonstrandum».

С этого момента все стало намного проще.

Отныне чтение людей стало намного проще. Дошло до автоматизма, въелось в поры, проникло под кожу, смешалось с кровью и распространилось по всему телу.

Отныне у нее был иммунитет.

Знание – оружие. Раз вывев эту формулу, она начала подставлять в нее реальные, наблюдаемые ею показатели вместо неизвестных x и y и во всем и всегда получала тот же результат.

Вот обнявшаяся парочка целуется на эскалаторе, забыв обо всех вокруг, а дамы второй свежести, наблюдая за работой их челюстей, движениями языков и транспортацией слюнной жидкости, довольно неумело пытаются спрятать свою неприязнь под маской высокомерного безразличия или, оскорбленные, отводят взгляд в сторону.

Все ясно.

Первые – счастливые обладатели собственного воздыхателя – думают, что наконец нашли того, кто ими искренне восхищается, естественно, им абсолютно наплевать на всех остальных. Вторые – уже обладавшие и утратившие это – глядя на них, думают, что думают об излишней недолговечности и зыбкости этих чувств, но на самом деле – будьте уверенны – они бессознательно догадываются о том факте, что именно они уже никому не нужны, и по этой причине они оскорбленны и настроение их резко портится. «Эта молодежь совсем распоясалась», – скажут они, но едва только им сделают хоть намек на чувства, чуть теплее приевшегося им безразличия, и они так же станут целоваться в метро, и им также будет на всех наплевать. Это две стадии пребывания обычного человека, которые на протяжении всей его жизни циклично сменяют друг друга.

Она читала историю любви какого-то неудавшегося тридцативосьмилетнего художника, реализовавшего себя в тату-салоне, и его молодой жены Елены. В статье приводился следующий обмен репликами: «Я чувствую себя очень хорошо, комфортно с Еленой. Я чувствую, что с ней я словно переродился, стал другим человеком». Елена: «Это потому, что ты впервые полюбил кого-то больше, чем самого себя».

Девушка и раньше скептически улыбалась, когда слышала нечто подобное.

Елене приятно думать, что она стала не только своеобразной Беатриче, музой творческой личности, но и матерью Терезой, выведшей его на путь истинный. Татуировщику приятно думать о себе как об очистившемся, раскаявшемся грешнике, на которого Господь ниспослал душевную благодать в обмен на проповеди о смирении и всепрощении. В то время как Елена неустанно молится за его бесценную душу, побуждая к новым мученическим подвигам. Если бы этот художник слышал о Франциске Ассизском, он наверняка вытатуировал бы его лик на своем предплечье или стал бы предлагать свои услуги мастера перманентного макияжа птицам. Пока оба они пребывают в этом сладостном неведении, совместная жизнь молодой четы напоминает сказку, которая рано или поздно обречена на столкновение с реальностью.

Она наблюдала за неизлечимо больной раком семилетней девочкой и ее разговором с врачом в одном сериале. Девочке предстояло пройти через сложную операцию и очередные курсы химиотерапии, и все ради того, чтобы ее маленькая жизнь продлилась на год дольше. Врач предоставлял ей право выбора покончить со всем этим. «Но не могу же я бросить маму только потому, что устала», – отвечала девочка. (Мать воспитывала ее одна). «Но и остаться с ней навсегда ты не сможешь». «Я ей нужна». «Это твоя жизнь, ты не только о маме должна думать». «Я люблю ее»44
  Диалог из одной из серий сериала «House, M.D.»


[Закрыть].

Трогательная сцена, конечно, но девушка сомневалась, что глубоко внутри девочкой двигала забота о матери, хотя никто и не отрицает, что она искренне верила в свою любовь к ней; и двигало ей даже не желание прожить еще один год, учитывая, что он будет потрачен на выблевывание своего желудка. Мать родила дочь и прочила ей самые радужные перспективы. Отец их бросил. А затем у дочери обнаружили рак. Мать осталась одна с умирающим ребенком и неопределенным унылым будущим на руках. Дочь, не осознавая этого, чувствует, что подвела ее. Не оправдала ее надежд. Она считает себя предательницей. И теперь делает все возможное, чтобы, нет, не исправить это, так как исправить это невозможно, а чтобы компенсировать затраченную на нее заботу и любовь. Она прилежно учится, прилежно ведет себя дома (не матерится, не смолит, не напивается и не проклинает всех вокруг в отличие от некоторых) и прилежно дает травить себя радием. И все ради того, чтобы перед смертью она могла сказать, что сделала все возможное, чтобы быть достойной. Вот развернутый и субъективный вариант интерпретации фразы «Я люблю ее».

Она смотрела фильм и наблюдала за тем, как после доказательства измены один из супругов бросал другого на больничной койке, несмотря на то что тот божился, что это был «всего лишь секс».

«Подозрительно, ведь если он просто удовлетворил свои физиологические потребности – это еще не значит, что он или она разлюбил или разлюбила. Если вам не нравится стряпня жены, вы предпочтете питаться в кафе или в ресторане, но за это она вас не бросит. Вы сдаете вещи в прачечную или в химчистку, потому что там их отстирают лучше и тщательнее, покупаете одежду в магазине, где ее сшили профессионалы, платите репетиторам за обучение ребенка, нанимаете няню, лечитесь у докторов и проводите с друзьями вечера намного веселее, чем дома с женой на диване перед телевизором. Но такой принцип разделения труда не значится ни в одной графе причин развода.

Где вы найдете женщину с широким кругозором и сферой интересов, старающуюся реализоваться в любимой работе, ведущую активный образ жизни, которая становилась бы прилежной домохозяйкой после пяти, по праздникам и выходным, получала бы удовольствие от печения пирогов и наведения чистоты в доме, самозабвенно обстирывала, обглаживала вас, водила бы вашего ребенка по бесчисленным кружкам, секциям, репетиторам, вечерами помогала бы ему с выполнением домашнего задания, а после всего этого, ночью, превращалась бы в инициативную, страстную и неутомимую любовницу, которая, само собой разумеется, досталась вам девственницей? Покажите мне такую женщину, и я публично признаю свою несостоятельность.

Где вы найдете мужчину, привлекательного, поддерживающего себя в спортивной форме, увлеченного любимым делом или своей карьерой, безусловно, хорошо зарабатывающего и при этом заботливого, чуткого семьянина, который мог бы забить гвоздь или починить водосточный кран на досуге, поговорить с сыном о поллюции, с дочерью – о первом поцелуе, а затем отправиться к вашим друзьям на празднование Дня Похода На Горшок их первенца, где с интересом поддерживать разговор о грязных подгузниках и детском питании; опытного любовника, который на протяжении всей своей жизни был верен вам; наконец, мужчину без простатита в сорок лет, который удовлетворялся бы своей сорокалетней супругой?

В общем, если супруг изменил – это, конечно, больно, но больно именно потому, что раньше он восхищался вами, а теперь оценил вас по реальной рыночной стоимости. И дело здесь совсем не в потере доверия, как обычно говорят, а в потере своего статуса. Здесь не важен факт самого полового акта, важен факт ИЗМЕНЫ – задержавшегося взгляда, комплимента вкусовым качествам чужого борща, дань чужим умственным способностям, душевным свойствам. СРАВНЕНИЕ – это уже факт измены, причина всех разрывов и разводов. Любой брак и любые отношения обречены если не на окончание, то на бессрочное, близкое к коматозному состоянию сосуществование. Потому что по истечении определенного периода времени сравнение неизбежно».

14:57

Ее новая работа успела надоесть ей к концу второго месяца весны.

К началу третьего она успела ей осточертеть.

За эти три месяца на ее сайте не было ни одного нового посещения. Уточню: ни одного посещения, не считая тридцати трех – ее собственных.

Все те, кто когда-либо верил во всемогущество Интернета и пытался воспользоваться его благами для создания собственного сайта с минимумом капиталовложений, назвали бы эти результаты неизбежными. Закономерными. Неизбежным было то, что, если ты не заплатишь деньги за продвижение своего сайта третьим лицам или не потратишь полгода на обмен ссылками с более уважаемыми сайтами (см. пункт первый), твое детище, может быть, и будет замечено Google или Yahoo только на сто двадцать восьмой странице результатов поиска. Закономерным было то, что до этой страницы доберешься только ты сам. К концу третьего месяца эта истина стала очевидна для девушки. Больше на ее сайте ни новых, ни ее собственных посещений не было.

Апатия. Вот ее единственный диагноз. Хроническое состояние ее тела, бессменный режим работы ее мозга. Все вокруг называют ее похуисткой, эгоисткой, иногда сукой. Потому что она не улыбается, когда не считает нужным, не поддерживает разговор, чтобы избавить кого-то от неловкости, не ласкается, не льстится, не прикасается. По ее взгляду невозможно понять, о чем она думает, скучно ей или приятно, больно или безразлично, ее ласки вырывают у нее вместе с мясом, с кровью, и она не считает нужным это скрывать. Фригидность чувств и цинизм мыслей – иногда они произрастают из противоположной почвы.

Земля – это триллионы триллионов переработанных трупов.

Земля порождает растения, растения кормят животных, все они вместе дают пищу людям.

Человек жив за счет того, что его клетки умирают и снова возрождаются.

Смерть порождает жизнь, а жизнь несет смерть. Это не понять любителям формальной логики с их А и не-А, истиной или ложью – третьего не дано. Но отсюда можно понять, как противоположности рождают друг друга, в частности, как маленькая девочка, смотрящая на мир с доверчивым любопытством, в ожидании его даров, сочувствующая, сопереживающая, «распахнутая» для человечества, становится эмоционально фригидной эгоисткой в состоянии вечной апатии.

Свержение идолов не приносит ей большого удовлетворения, будьте уверены. Возможно, она бы даже предпочла остаться в неведении, но это уже от нее не зависит. Она продолжает писать, описывать свои наблюдения, зная, что едва ли потревожит чужие идеалы, а значит все равно оставит всех желающих в сладостном неведении. Если же это и произойдет – в чем она крайне сомневается – то ее заслугой или виной будет только то, что вы наконец приоткрыли и заглянули в ту коробку, которая так долго пылилась в вашем чулане. На ней написано «Сомнения и моя мыслительная деятельность». Поэтому не надо приписывать ей излишнюю ответственность. Даже на упаковке пирожка из McDonald’s производители предуведомляют:

«Осторожно, горячая начинка». На содержание своих статей она могла бы наклеить бирку «Осторожно, яд», но, знаете, все зависит от дозировки.

«Что может быть чище любви одного человека к другому человеку? Только любовь одного человека к ребенку. Своему ребенку».

О да, она замахнулась и на это. Под ту музыку, что она слушала, раздумывая над этим и над своим детством, в частности, можно замахнуться и не на такое. Горький кофе – ее неизменный спутник в подобных мероприятиях – не добавляет суждениям снисходительности.

Она знает, что все, что она скажет или напишет, будет использовано против нее. Совсем скоро в руках братии профессоров-психологов-психотерапевтов окажутся неопровержимые доказательства ее небеспристрастности, улики, изобличающие необратимые повреждения ее психики, проливающие свет на побудительные причины ее безнадежно расстроенного сознания. На первый взгляд может показаться, что давать оружие убийце – самоубийство. Но ради того, чтобы подразнить своих инквизиторов, ради того, чтобы иметь возможность понаблюдать за деятельностью их воспаленных полушарий и предстательных желез, она готова заплатить эту цену.

«Не хочется ворошить все это, но, как видно, придется».

Материнская любовь. Она всегда предполагала здесь наличие скрытого подвоха. Поиски заняли более двадцати лет. А до этого, все это время, она винила саму себя.

За то, что она такая, какая она есть.

Вас когда-нибудь провожали в длительную поездку с отцом словами: «Если забеременеешь – ты знаешь, что делать», – подразумевая под этим, что потенциальным спермодателем для вашего потенциального ребенка будет являться ваш отец? Как бы вы отреагировали, если бы такое напутствие дала вам ваша собственная мать? Как бы вы отреагировали, если бы вам в то время было девятнадцать лет? Если бы вы были девушкой?

Ей хотелось ударить ее. Ей хотелось сделать ей больно. Так же больно. Еще больнее…

Она ничего не сделала.

Она поняла, что мать ревнует к отцу не ее тело и не ее молодость; что ревнует она не к его постели, а к его уважению.

Проблема заключалась в том, что мать этого не понимала.

Наверняка в загашнике каждого из нас есть пара-тройка подобных историй. Она не намеревается их сравнивать. Для кого-то необоснованное обвинение в инцесте – предел, после которого невозможны ни доверие, ни почитание, ни нежность, ни что-то более теплое; для другого это не предел.

Еще со времен ее детства все постоянно отмечали, что они совсем не похожи – мать, всегда проявляющая участие, всегда отзывчивая, с открытым, приветливым взглядом широко распахнутых голубых глаз и располагающей улыбкой, и дочь – смуглая, кареглазая, нелюдимая, замкнутая, «сумрачная». Про первую всегда говорили, что она очень, ОЧЕНЬ хороший человек. Про дочь вы знаете. Дочь была ее полной противоположностью.

И ее мать действительно не была каким-то извергом. Если она и была лицемеркой, то так, будто не осознавала этого. Наверно, так оно и было. Она могла полчаса болтать с кем-то по телефону, с интересом о чем-то расспрашивать собеседницу, сопереживать, радоваться ее успехам, восхищаться ее находчивостью, смеяться над ее шутками, даже спрашивать ее авторитетного мнения по какому-либо вопросу, а положив трубку, с той же улыбкой назвать ее «сукой-блядью-проституткой» и вернуться к прерванному приготовлению обеда.

Ее матери постоянно передавали и до сих пор передают приветы. Дочь обычно принимает эти теплые слова со смущением. Потому что знает, как окрестили их адресатов «за глаза». Озвучивая эти пожелания доброго здравия, счастья и благополучия матери, она следит за выражением ее лица и не читает в нем ни неудобства, ни стыда, ни тем более раскаяния.

Ее мать всегда считала и продолжает считать себя униженной и оскорбленной. В семейных ссорах неизбежно упоминается то, что муж искалечил всю ее жизнь. Что он подчинил себе дочь, превратил ее в неудачницу и настроил ее против матери. Во время семейных ссор в заключение мама иногда начинает тихо плакать и повторять, что больше не будет им (то есть отцу и дочери) мешать. Нет, она не какая-то неврастеничка. Она всего лишь мученица, которая стойко переносит свои испытания.

Когда родители разводились в первый раз, семилетней девочке казалось, что весь мир перевернулся и все уже никогда не будет хорошо. С тех пор над ней всегда будут подшучивать за то, что на вопрос «Как дела?» она больше не будет говорить «Хорошо» или «Отлично», она всегда будет сосредоточенно отвечать: «Нормально». Когда родители разводились в третий раз, она слышала, как ее мама сказала: «Вот и живи со своим отцом. Отдайте мне мою часть от стоимости квартиры и живите вдвоем». В тот вечер, после того как она утерла слезы, в ее голове впервые зародилось сомнение. Через некоторое время родители официально развелись.

А затем снова сошлись. Спустя несколько лет в результате очередной ссоры, во время которой было заявлено, что «отец завез их в деревню», двадцатилетняя дочь уже сама настаивала на том, чтобы мать переехала жить в город. Одна. Встал вопрос о деньгах. Они взяли кредит и купили ей квартиру. Казалось, наконец-то ее мать вздохнет полной грудью, заживет полноценной жизнью, как взрослый человек, самостоятельно принимая решения, не перекладывая ответственность на других, в общем, будет счастлива…

По истечении менее чем полугода мать вернулась и сказала, что не может жить одна – «не может жить без своей семьи», так она это сформулировала. В квартиру переехала дочь – сначала на время учебы, а затем навсегда. С нее было достаточно.

Вот краткий рассказ ее взаимоотношений с матерью.

По поводу любви отца она тоже не питает особых иллюзий. Пока она играет в его команде, пока разделяет его взгляды – он ее поддерживает. Стоит ей сказать что-то не совсем согласующееся, хотя, возможно, даже то, что он сам через несколько дней скажет, но в неподходящее время – например, когда он за что-то на нее дуется, или когда у него дрянное настроение, или когда ему хочется продемонстрировать свое превосходство – и она будет раскритикована, опровергнута путем многочисленных и многословных аргументов, окрещена дурой, лишенной логики и воображения.

Ему всегда льстил тот факт, что она что-то пишет. Он повторял, что она способна выдать что-то стоящее. «Там мои мысли?» – спросил он ее однажды. Дочь озадаченно протянула: «Нет, мои…» – и хотела уже добавить, что его влияние как родителя и как наставника, безусловно… «Ну, тогда еще надо посмотреть…»

«Так что там с безусловной любовью?»

Ее отец выкуривает от 12 до 15 сигарет ежедневно, но он был очень огорчен, узнав, что она позволяла себе сигарету в день, до начала пар. Хотя он и не стал лицемерно зачитывать ей лекцию о вреде курения, он добился того, что по пятницам она принимала ванну и надевала свежую, хранившуюся ради такого случая в отдельном целлофановом пакете одежду, если ехала к ним в субботу, невозмутимо проводила там выходные и также невозмутимо доставала из пачки зажигалку после завтрака в понедельник.

Пожалуй, для первого раза психологамфрейдистам хватит.

Когда-то в их семье был котенок. Они взяли его, бездомного, с улицы. Он был настолько маленьким, что даже ничего не видел. Они назвали его Угольком. Думаю, этимологию имен «Уголек» и «Снежок» не стоит разъяснять. Уголек начинал пищать каждый раз, когда его оставляли одного, метался по картонной коробке, сосал из пипетки молоко, писал под себя и долго не мог научиться проглатывать хлебный мякиш. Девушка вставала несколько раз за ночь, чтобы убрать из-под него мокрое покрывало, покормить и дождаться, пока он снова уснет. Однажды, когда он соскользнул со ступеньки лестницы и держался на коготках из последних сил, она бросилась к нему с такой стремительностью, будто, упади он, речь бы шла о сотрясении мозга с последующим отставанием в развитии. Скоро Уголек начал откликаться на «Уголька». Еще она учила котенка гадить в кошачий туалет. Иногда успешно.

А теперь представьте, как несколько месяцев спустя, когда она сидела за столом и с умиротворением пила утренний кофе, со второго этажа дома через пол начала просачиваться жидкость с характерным запахом аммиака и капать прямо на стоящую на столе посуду, только что не в ее кружку. Через некоторое время живот шестимесячного котенка, еще недавно игравшего со своим собственным хвостом, стал стремительно увеличиваться в размерах. Когда котенок однажды ушел гулять и не вернулся, она недолго скорбела.

О да, она осознает, какая она пидараска. Но осознаете ли это вы?

А теперь, на секунду абстрагировавшись от этого вопроса, скажите, чем эта история отличается от истории воспитания ребенка?

18:52

«Все любят детей. Если не слишком утруждать себя размышлениями на эту тему, можно найти тому несколько причин:

а. Дети безобидны. Они не могут причинить вам вреда и едва ли способны подвергнуть вас сколько-нибудь серьезному физическому насилию.

b. Дети чисты. Всем известна поговорка о том, что с каждой секундой жизни ребенок становится все большим… человеком.

Но пока что в нем еще не закрепились или не пробудились (в зависимости от того, чья теория вам больше нравится) человеческие понятия о борьбе за место под солнцем, о необходимости завоевания престижа, уважения, власти и возможностях использования силы для достижения своих целей; они еще не знают, что показатель мужчины – это его банковский счет, число оттраханных им женщин или количество его дипломов; не знают, что характеристика женщины – это размер ее нижнего белья, количество ее детей или норковых шуб. А значит пока что они ценят взрослых за их отношение к ним и не фальшивят сами, если чувствуют фальшь, называя это «приличиями», или «хорошими манерами», или «политкорректностью», или «благопристойностью», или даже «культурой общения».

c. Они принимают взрослых такими, какие они есть, не навязывая своих взглядов (собственно, только потому что своих взглядов у них еще нет), не презирая, не заставляя меняться. Они не способны судить в силу отсутствия как жизненного опыта, так и ценностных ориентиров. Это, наверное, и является главной причиной того, что люди любят детей – они не любят, когда судят их, но сами заняты этим постоянно. На фоне такой чисто «христианской» чистоты душевной обычные приемы людишек, как то: ложь, насилие, унижение, притворство – предстают в гротескномерзком свете. Не волнуйтесь, это явление временно как для первых, так и для вторых.

d. Но все любят детей и еще по одной причине. Если вы когда-либо наблюдали за четырехлетним ребенком, пытающимся натянуть на свою ножку непослушный носок или неуклюже просовывающему руку в рукав кофточки, вам не нужно объяснять, что такое чувство собственного превосходства, собственной значимости, силы и взрослости. Это идеальный транквилизатор и антидепрессант.

Мы испытываем жалость к более слабым, и мы любим их за то, что они дарят нам ощущение собственного всемогущества, собственного превосходства и власти над ними.