Текст книги "Скарлетт"

Где была стена? Здесь где-то должна быть она, ей казалось, будто она проползла полпути в Джонсборо. Ей стало страшно. Казалось, темнота никогда не спадет, а она все будет ползать и ползать.

«Перестань! – сказала она себе, – перестань сейчас же!

Она задыхалась.

С трудом она встала на ноги и заставила себя дышать спокойнее. «Я – Скарлетт О'Хара, – сказала она себе. – Я в Таре и знаю каждый фут этого места лучше, чем свои пять пальцев. Ну и что, если я не могу видеть дальше четырех дюймов впереди себя? Я знаю, что там находится, надо только найти это. И сделаю я это на ногах, а не на четвереньках, как какая-то малышка или собака». Она подняла подбородок и выпрямила свои тоненькие плечики. Слава Богу, никто не видел ее распростертой в грязи или ползающей по кругу.

Никогда еще в своей жизни она не была побита: ни старой армией Шермана, ни худшими из «саквояжников». Никто, ничто не побьет ее, если она не позволит этого сделать. Что за мысль: испугаться темноты, как какаянибудь плакса, трусиха!

«Я, кажется, начинаю ныть, – подумала она с отвращением. – Я не позволю этому случиться. Как только спустишься вниз до конца, дорога может вести только вверх. Если я привела в беспорядок жизнь, я и разберу ее. И в этом я не солгу».

Держа угольное ведерко прямо перед собой, Скарлетт пошла вперед твердыми шагами. Почти сразу же металлическое ведерко стукнулось обо что-то. Она громко засмеялась, когда почувствовала резкий хвойный запах свежесрубленной сосны. Она была у дровяного склада с кучей угля рядом с ним. Это было точно то место, куда она шла.

Железная дверца печки захлопнулась с громким стуком. Мамушка заворочалась в постели. Скарлетт поспешила снова натянуть на нее – покрывало. В комнате было холодно.

Превозмогая боль. Мамушка посмотрела на Скарлетт.

– У тебя грязное лицо и руки, – проворчала она слабым голосом.

– Я знаю, – сказала Скарлетт. – Я помою их сию минуту.

Прежде чем старушка унесется обратно, Скарлетт поцеловала ее в лоб. – Я люблю тебя. Мамушка.

– Нет надобности говорить мне то, что я уже знаю.

Мамушка снова провалилась в забытье.

– Есть необходимость, – сказала ей Скарлетт.

Она понимала, что Мамушка не могла ее слышать, но все равно продолжала говорить, уже для себя.

– Есть много необходимостей. Я не говорила ничего Мелани и Ретту до тех пор, пока не стало поздно. У меня не было времени, чтобы понять, что я их люблю, и тебя тоже. По крайней мере, с тобой я не совершу ошибки, которую допустила с ними.

Скарлетт взглянула на лицо умирающей старухи.

– Я люблю тебя. Мамушка, – прошептала она. – Что случится со мной, когда тебя не будет?

Глава 2

Голова Присей просунулась в притворенную дверь комнаты больной.

– Мисс Скарлетт, мистер Уилл просил меня посидеть с Мамушкой, пока вы будете завтракать. Далила говорит, что вы измотаете себя ухаживанием за больной, и она приготовила вам большой кусок ветчины с подливкой.

– Где мясной бульон для Мамушки? – спешно спросила Скарлетт. – Далила знает, что утром она должна приносить теплый бульон.

– Он у меня в руке. – Присей открыла дверь локтем, держа поднос перед собой. – Но Мамушка спит, мисс Скарлетт. Вы хотите ее разбудить, чтобы накормить бульоном?

– Оставь его закрытым и держи поднос около печки. Я покормлю ее, когда приду обратно.

Скарлетт почувствовала себя голодной. Аромат горячего бульона заставил ее желудок сжаться.

Она спешно вымыла лицо и руки на кухне. Ее платье тоже было грязным, но с этим придется смириться. Она наденет чистое после «еды.

Уилл как раз поднимался из-за стола, когда Скарлетт вошла в столовую. Фермеры не могут тратить время зря, особенно в такой светлый и теплый день, какой обещало раннее золотое солнце за окном.

– Я могу помочь вам, дядя Уилл? – спросил с надеждой Уэйд.

Он вскочил, чуть не уронив стул. Затем он увидел мать, и его лицо побледнело. Ему придется остаться за столом и демонстрировать свои лучшие манеры, или она рассердится. Он подошел отодвинуть стул для Скарлетт.

– Какие милые манеры у тебя, Уэйд, – проворковала Сьюлин. – Доброе утро, Скарлетт. Гордишься ли ты своим юным джентльменом?

Скарлетт озадаченно посмотрела на Сьюлин, затем на Уэйда. Он был совсем еще ребенком, но что заставило Сьюлин быть столь слащаво притворной? Она вела себя так, как будто Уэйд был ее партнером по танцу, с которым она собиралась пофлиртовать.

Это был очень симпатичный мальчик, с удивлением обнаружила Скарлетт. Большой для своего возраста, он выглядел тринадцатилетним, хотя ему еще не исполнилось двенадцати.

«Боже, что я буду делать с одеждой для Уэйда? Об этом всегда заботился Ретт. Я даже не знаю, что носят мальчики, что где покупать. Его руки торчат из рукавов, ему необходима одежда большего размера. Надо поторопиться. Скоро начинаются школьные занятия, если уже не начались, я даже не знаю, какое сегодня число».

Скарлетт тяжело опустилась на стул, который придерживал Уэйд. Она надеялась, что он сможет рассказать, что ей нужно было знать. Но сначала она позавтракает. У нее уже слюнки текут.

– Спасибо, Уэйд Хэмптон, – рассеянно сказала она.

Ветчина выглядела безупречно: розовая и сочная, с хрустящей коричневой корочкой жира, окаймлявшей кусок. Она бросила салфетку на колени, даже не разворачивая ее, и схватила вилку с ножом.

– Мама? – сказал осторожно Уэйд.

– А? – Скарлетт с удовольствием взялась за ветчину.

– Могу ли я пойти в поле помогать дяде Уиллу, пожалуйста? Скарлетт нарушила основное правило поведения за столом и стала разговаривать с полным ртом. Ветчина была великолепна.

– Да, да иди.

Она уже отрезала другой кусок.

– Я тоже, – подала голосок Элла.

– Я тоже, – вторила ей эхом Сюсси.

– Вас не приглашают, – сказал Уэйд. – Поле – это мужское дело. Девочки остаются дома.

Сюсси разревелась.

– Взгляни, что ты наделала? – сказала Сьюлин.

– Я? Это шумит не мой ребенок.

Скарлетт всегда старалась избегать ссор с Сьюлин, когда приезжала в Тару, но привычка была сильней. Они начали ссориться еще малышками и никогда этого не прекращали.

«Я не дам испортить ей мой завтрак», – и Скарлетт сконцентрировала свое внимание на размазывании масла. Она даже не подняла глаза, когда Уэйд вышел вместе с Уиллом, и рев Эллы присоединился к реву Сюсси.

– Тише, вы обе, – громко сказала Сьюлин.

Скарлетт полила подливкой свою овсянку, наложила горку каши на кусок ветчины, поддерживая все это ножом.

– Дядя Ретт отпустил бы меня, – рыдала Элла.

«Я не буду слушать, – подумала Скарлетт, – я заткну себе уши и буду наслаждаться завтраком». Она положила ветчину с овсянкой себе в рот.

– Мама… Мама, когда дядя Ретт приедет в Тару?

Голос Эллы был резким, сверлящим. Скарлетт услышала эти слова, несмотря на свое решение не слушать. Что она может сказать? Как бы она ответила на вопрос Эллы? «Никогда». Она не могла бы поверить в это даже сама. Она с неохотой взглянула на красное личико своей дочери. Элла все испортила. «Не могла бы она меня оставить в покое хотя бы на время завтрака?»

У Эллы были рыжие курчавые волосы ее отца, Фрэнка Кеннеди. Они прилипали к ее заплаканному личику, как ржавые нити проволоки, все время выбиваясь из плотно завязанных Присей кос, как бы она ни смачивала их водой. Тело Эллы тоже было похоже на проволоку – одна кожа и кости. Она была старше Сюсси на полгода, но Сюсси уже была на полголовы выше и намного тяжелее, так что могла безнаказанно задирать Эллу.

«Ничего странного, – подумала Скарлетт, – что Элла хочет, чтобы Ретт приехал. Он действительно заботился о ней, а я нет. Она действует мне на нервы точно так же, как и Фрэнк, и как бы я ни старалась, я все равно не могу полюбить ее».

– Мама, когда дядя Ретт приедет? – снова спросила Элла.

Скарлетт резко отодвинула свой стул и встала из-за стола.

– Это дело взрослых, – сказала она. – Я пойду присмотреть за Мамушкой.

Она не могла думать о Ретте сейчас, она подумает о нем позже, когда не будет так расстроена. Было более важно – гораздо более важно – уговорить Мамушку выпить немного бульона.

– Еще одну маленькую ложечку. Мамушка, дорогая, это сделает меня счастливой.

Старушка отвернулась от ложки.

– Устала, – выдохнула она.

– Я знаю, – сказала Скарлетт, – я знаю. Тогда спи, я не буду больше тебе докучать.

Она посмотрела на почти полную тарелку. Мамушка с каждым днем ела все меньше и меньше.

– Мисс Эллин… – слабо позвала Мамушка.

– Я здесь. Мамушка, – ответила Скарлетт.

Ей все время причиняло боль, когда Мамушка не узнавала ее, когда она думала, что это руки матери Скарлетт так любяще ласкали ее. «Это не должно меня тревожить, – постоянно повторяла себе Скарлетт. – Ведь это мама все время ухаживала за больными, а не я. Мама была добра ко всем, она была ангелом, она была безупречной леди. Я должна гордиться тем, что меня принимают за нее. Кажется, я попаду в ад, ревнуя, что Мамушка любила ее сильнее… только я не особенно верю в ад… или небеса».

– Мисс Эллин…

– Я здесь. Мамушка.

Старые глаза полуоткрылись.

– Ты не мисс Эллин.

– Мамушка, это Скарлетт – твоя Скарлетт.

– Мисс Скарлетт… мне нужен мистер Ретт. Что-то сказать…

Скарлетт прикусила губу. «Он мне тоже нужен, – она молча плакала. – Очень нужен. Но он ушел. Мамушка. Я не могу дать тебе то, чего ты хочешь».

Она увидела, что Мамушка опять провалилась в беспамятство, и была теперь даже рада этому. По крайней мере, Мамушка не чувствовала боли. Ее собственное сердце ныло, как будто оно было истыкано ножами. Ей так не хватало Ретта, особенно сейчас, когда Мамушка все быстрее и быстрее скатывалась к смерти: «Если бы он просто мог быть здесь, рядом со мной, переживая ту же боль, что и я, поскольку Ретт любил Мамушку, и Мамушка любила его. Он никогда не старался, чтобы заработать чье-либо расположение так, как Мамушкино. У него разобьется сердце, когда он узнает, что Мамушка умерла. Он будет так сожалеть, что не смог проститься с ней…»

Скарлетт подняла голову, ее глаза расширились. Конечно, какой же дурой она была. Она взглянула на высохшую старушку.

– Мамушка, дорогая, благодарю тебя, – вздохнула она. – Я пришла к тебе за помощью, чтобы ты все снова исправила, и ты это сделаешь, как ты все время делала.

Она нашла Уилла в конюшне, вытирающего лошадь.

– Уилл, я так рада, что нашла тебя, – сказала Скарлетт.

Ее зеленые глаза сверкали, щеки покрылись настоящим румянцем.

– Можно мне взять лошадь и багти? Мне надо съездить в Джонсборо. – Ты ведь не планировал поехать в Джонсборо сам?

Она затаила дыхание, пока ждала ответа.

Уилл спокойно посмотрел на нее. Он понимал Скарлетт лучше, чем она ожидала.

– Я могу что-нибудь сделать для тебя?

– Уилл, ты такой милый, хороший. Я бы с удовольствием осталась с Мамушкой, но мне очень надо оповестить Ретта об этом. Она спрашивает о нем, и он ее так любил, что никогда не простит себе, если не попрощается с ней.

Она потрепала гриву лошади.

– Он в Чарльстоне по семейным делам, его мамочка не может даже вздохнуть, не спросив его совета.

Скарлетт подняла глаза, увидела ничего не выражающее лицо Уилла, затем отвернулась. Она стала заплетать гриву, тщательно выполняя свою работу, как будто от нее зависела ее жизнь.

– Я дам тебе его адрес, чтобы ты послал телеграмму. И лучше бы ты послал ее от своего имени, Уилл. Ретт знает, как я обожаю Мамушку. Он может подумать, что я сильно преувеличиваю серьезность ее болезни. Он подумает, что я соображаю не больше, чем майский жук.

Уилл знал, что это была откровенная ложь.

– Я думаю, ты права, – сказал он медленно, – Ретт должен приехать как можно скорее. Я тотчас же отправлюсь в путь, верхом будет быстрее, чем в упряжке.

– Спасибо, адрес у меня в кармане.

– Я приеду обратно к обеду, – сказал Уилл.

Он снял с крючка седло. Скарлетт ему помогала. Ее переполняла энергия. Она была уверена, что Ретт приедет. Он сможет быть в Таре через два дня, если отправится из Чарльстона, как только получит извещение.

Но Ретт не приехал через два дня. И через четыре, и через пять. Скарлетт перестала прислушиваться к шуму колес и стуку копыт на подъезде к дому. Она вымотала себя, напрягая слух. Теперь ее вниманием завладел ужасный хрипящий шум, тщетные попытки Мамушки дышать. Казалось невозможным, что это обессилевшее, чахнущее тело находило силы, чтобы вбирать в легкие воздух, а затем выдыхать его. Но она дышала раз за разом, сосуды на ее иссохшейся шее пульсировали.

Сьюлин присоединилась к дежурствам Скарлетт.

– Она и моя Мамушка, Скарлетт.

Вся ревность и жестокость, продолжавшиеся между ними всю жизнь, были позабыты в совместном усилии помочь старой негритянке. Они снесли вниз все подушки, чтобы выпрямить ее, держали задний котел постоянно под паром. Они мазали маслом ее потрескавшиеся губы, поили с ложечки водой.

Но ничто не облегчало страданий Мамушки. Она с сожалением смотрела на них:

– Не выматывайте себя, вы мне ничем не поможете.

Скарлетт приложила руку к ее губам.

– Тише, – попросила она, – побереги силы.

«Почему, – молча взывала она к Богу, – почему Ты не дашь ей умереть спокойно и легко, когда она блуждает по своему прошлому? Почему Ты будишь ее и заставляешь страдать? Она была хорошей всю свою жизнь, все время заботилась о других, никогда о себе. Она заслуживает лучшего. Я никогда не склоню свою голову перед тобой, пока я живу».

Она громко читала Мамушке потрепанную старую Библию. Она читала псалмы, и ее голос не выдавал боли и нечестивого раздражения в сердце. Когда опустилась ночь, Сьюлин зажгла лампу и сменила Скарлетт, потом она вновь заняла свое место, потом опять Сьюлин, пока Уилл не отослал ее немного отдохнуть.

– Ты тоже, Скарлетт, – сказал он. – Я посижу с Мамушкой. Читать я плохо умею, но зато многое из Библии знаю наизусть.

– Тогда рассказывай. Но я не оставлю Мамушку. Я не могу.

Она села на пол и прислонилась к стенке, прислушиваясь к ужасающим звукам смерти.

Когда первый тонкий луч света осветил окна, звуки неожиданно изменились: каждый вздох стал более шумным, промежутки между ними увеличились. Скарлетт вскочила на ноги. Уилл поднялся со стула.

– Я позову Сьюлин, – сказал он.

Скарлетт заняла его место у постели.

– Ты хочешь, чтобы я подержала твою руку. Мамушка? Дай я ее подержу.

От усилия на лбу Мамушки появились складки.

– Так… устала.

– Я знаю, знаю. – Не утомляй себя еще больше разговором.

– Хотела… дождаться до… мистера Ретта.

Скарлетт проглотила слезы. Она не может плакать «сейчас.

– Мамушка. Отдыхай. Он не может приехать.

Она услышала спешащие шаги на кухне.

– Идет Сьюлин. И мистер Уилл. Мы будем с тобой, дорогая. Мы все любим тебя.

Тень упала на кровать, и Мамушка улыбнулась.

– Она ждала меня, – сказал Ретт.

Скарлетт посмотрела на него, не веря своим глазам.

– Подвинься, – мягко сказал он. – Дай мне подойти поближе к Мамушке.

Скарлетт поднялась, чувствуя его близость, его силу, мужественность, и ее колени ослабли. Ретт подвинул Скарлетт и опустился на колени около Мамушки.

Он пришел. Все будет в порядке. Скарлетт склонилась рядом с ним, плечом касаясь его руки, и она была счастлива, в то время как ее сердце разрывалось по Мамушке. Он приехал, Ретт рядом. «Какой же дурой я была, когда потеряла всякую надежду на это».

– Я хочу, чтобы ты сделал одну вещь для меня, – заговорила Мамушка.

Ее голос окреп, как будто она берегла силы для этого момента. Ее дыхание стало легче и чаще.

– Все, что угодно. Мамушка, – ответил Ретт. – Я сделаю все, что ты хочешь.

– Похорони меня в моей шелковой красной нижней юбке, которую ты подарил мне. Проследи за этим. Я знаю, что Люти положила глаз на нее.

Ретт засмеялся. Скарлетт была шокирована. Смех у постели умирающей. Затем она поняла, что Мамушка тоже беззвучно смеялась.

Ретт положил руку к себе на сердце.

– Я клянусь тебе, что Люти даже не увидит ее. Я позабочусь, чтобы ты забрала ее с собой на небеса.

Мамушка протянула руку к нему, делая знак придвинуться поближе к ней.

– Не оставляй мисс Скарлетт, – сказала она. – Ей нужна забота, а я уже больше не могу заботиться о ней.

У Скарлетт перехватило дыхание.

– Я позабочусь. Мамушка, – сказал Ретт.

– Поклянись в этом, – голос ее звучал слабо, но твердо.

– Я клянусь, – ответит Ретт.

Мамушка тихо вздохнула.

Скарлетт выдохнула с рыданием.

– Дорогая Мамушка, благодарю, – плакала она. – Мамушка…

– Она не слышит тебя, Скарлетт, она умерла.

Он провел своей большой рукой по лицу Мамушки, закрывая ей глаза.

– Целый мир ушел, целая эра закончилась, – сказал он мягко. – Пусть она покоится в мире.

– Аминь, – сказал Уилл от дверей.

Ретт повернулся.

– Привет, Уилл, Сьюлин.

– Ее последняя мысль была о тебе, Скарлетт, – плакала Сьюлин. – Ты все время была ее любимицей.

Она стала громко рыдать. Уилл обнял ее, давая своей жене выплакаться.

Скарлетт подбежала к Ретту, протягивая руки, чтобы обнять его.

– Я так скучала по тебе, – сказала она.

Ретт поймал запястья ее рук и удержал их.

– Не надо, Скарлетт, – сказал он. – Ничего не изменилось.

Скарлетт не могла сдержать себя.

– Что ты имеешь в виду? – громко заплакала она.

Ретт вздрогнул.

– Не заставляй меня повторять это снова, Скарлетт. Ты отлично знаешь, о чем я говорю.

– Я не знаю. Я не верю тебе. Ты не сможешь покинуть меня, когда я тебя люблю и нуждаюсь в тебе. О, Ретт, не смотри на меня так. Почему ты не обнимешь меня и не утешишь? Ты обещал Мамушке.

Ретт покачал головой, слабо улыбнувшись.

– Ты такой ребенок, Скарлетт. Ты знала меня все эти годы, но, если тебе захочется, ты можешь забыть все, что выучила за это время. Я солгал. Я лгал, чтобы осчастливить последние мгновения старушки. Помни, моя милая, я негодяй, а не джентльмен.

Он пошел к двери.

– Не уходи, Ретт, пожалуйста, – рыдала Скарлетт.

Потомона закрыла обеими руками рот, чтобы остановить себя. Она перестанет уважать себя, если попросит его еще раз. Она резко отвернулась, не желая видеть его выходящим. Она увидела триумф в глазах Сьюлин и сожаление в глазах Уилла.

– Он вернется, – сказал она, высоко держа голову. – Он все время возвращается.

«Если я буду повторять это достаточно часто, – подумала она, – то я поверю в это. Может быть, это будет правдой».

– Постоянно, – сказала она, глубоко вздохнув. – Где Мамушкина нижняя юбка, Сьюлин? Я должна проследить, чтобы Мамушку похоронили в ней.

Скарлетт контролировала себя, пока не закончилась процедура омовения и одевания тела Мамушки. Но когда Уилл внес гроб, она стала трястись. Не говоря ни слова, она вышла.

Она налила полстакана виски из графина в столовой и выпила его тремя обжигающими глотками. Тепло разлилось по ее измотанному телу, она перестала дрожать.

«Мне нужен воздух, – подумала она. – Мне нужно выбраться из этого дома, подальше от них всех». Она слышала испуганные голоса детей на кухне. Ее нервы не выдержали. Она подхватила юбки и побежала.

На улице утренний воздух был свежим и прохладным. Скарлетт глубоко дышала, наслаждаясь свежестью. Легкий бриз подхватил прилипающие к ее шее волосы. Когда она расчесывалась в последнее время? Она не могла вспомнить. Мамушка бы очень рассердилась. Она прикусила правую руку, чтобы сдержать свое горе, и пошла по высокой траве пастбища вниз, к окаймлявшему реку лесу. Огромные сосны сладко пахли, в тени лежал мягкий покров выцветших игл, опадавших уже сотни лет. Под их укрытием Скарлетт осталась одна. Она устало опустилась на мягкую землю, затем уселась, опираясь спиной на ствол дерева. Ей надо было подумать, должен же быть выход, чтобы спасти свою жизнь из руин.

Но она не могла собраться с мыслями. Она так запуталась, так устала.

Она уставала и раньше. Даже больше, чем сейчас. Когда ей надо было добраться до Тары из Атланты через войска янки, она не позволила усталости остановить ее. Когда ей приходилось рыскать в поисках еды по всей округе, она не сдалась. Когда она собирала хлопок, пока ее руки не одеревенели, когда она впрягала себя в плуг, как будто была мулом, когда ей нужно было найти силу, чтобы выжить, несмотря ни на что, она не сдалась. Она не собиралась сдаваться и сейчас. Поражение было не в ее натуре.

Она глядела вперед, встречаясь лицом к лицу со всеми своими горестями. Смерть Мелани… Мамушки… Ретт, покидающий ее…

Это было хуже всего. Ретт, покидающий ее… Вот что ей придется выдержать. Она слышала его голос: «Ничего не изменилось».

Это не могло быть правдой! Но это была правда.

Ей надо придумать способ вернуть его. Она всегда знала, как заполучить любого нужного ей мужчину, а Ретт был таким же мужчиной, как и все, не так ли?

Нет, он был не такой, как все, и поэтому она хотела его. Она вздрогнула, внезапно испугавшись. Что, если в этот раз она не победит? Она все время выигрывала, тем или иным способом. Она все время получала то, что хотела. До сих пор.

Над ее головой хрипло прокричала голубая сойка. Скарлетт взглянула наверх, послышался второй насмешливый крик.

– Оставь меня в покое, – сказала она.

Птичка улетела.

«Надо подумать, вспомнить, что сказал Ретт. Не этим утром или прошлой ночью, когда умирала Мамушка. Что он сказал у нас дома, когда уезжал из Атланты? Он говорил и говорил. Он был так спокоен, так ужасно терпелив».

Она вспомнила одно почти забытое выражение, и ее усталость как рукой сняло. Она нашла то, что ей нужно было. Да, да, она помнила это отчетливо. Ретт предложил ей развод. Затем, после ее яростного отказа, он произнес это. Скарлетт закрыла глаза, слушая его голос опять: «Я буду приезжать достаточно часто, чтобы не было сплетен».

Она улыбнулась. Она еще не выиграла, но у нее был шанс. Хотя бы для начала. Она поднялась, стряхнула сосновые иголки с платья и волос. Наверное, она выглядит растрепанной.

Грязно-желтая рука Флинт медленно текла под уступом, на котором возвышались сосны. Скарлетт посмотрела вниз и бросила в реку горсть сосновых иголок. Их подхватил водоворот течения.

– Все время в движении, – пробормотала она. – Прямо как я. Никогда не смотреть назад. Что сделано, то сделано. Пошевеливайся.

Она взглянула на яркое небо. Полоска ослепительно белых облаков быстро пересекла небосвод. «Будет холодать, – подумала она. – Нужно одеться потеплее на похороны». Она повернула к дому. Ей надо добраться домой и привести себя в порядок. Она обязана выглядеть опрятно. Мамушка всегда сердилась, когда она не следила за собой.