Текст книги "Невыносимый"

Ну что сказать? Предупреждением я проникаюсь в то же мгновение. Потому никак и не комментирую. Макс тоже не спешит задавать новые вопросы. Думает. И я уже надеюсь, что продолжения темы не последует, но ошибаюсь.

– А почему у нас так не может быть?

Мысленно стону. Но отвечаю со всем спокойствием и терпением.

– Потому что, во-первых, в русской культуре запрещено многомужество и многоженство, а во-вторых, зачем тебе еще один папа? Тебе одного мало?

Максимка опять призадумывается.

– Нет. Но можно тогда Лере найти еще одного папу? – выдает мое чудо совсем уж неожиданное.

– А Лере-то зачем? – уточняю удивленно.

– У нее плохой папа. Он их с мамой обижает, – слышится в ответ. – Пап, а ты же не будешь нас с мамой обижать, как Лерин папа, правда, да?

Последующая пауза выглядит немного напряженной. Впрочем, отвечает Орлов вполне себе добродушно:

– В настоящее время из нас троих обижает всех только мама твоя. Вредностью своей. Ты бы с ней поговорил что ли… – заканчивает на недосказанности и в наглой просьбе к ребенку.

Свое возмущение я вынужденно глотаю. Не при Максе же высказываться? К тому же:

– Неправда. Мама хорошая. И почти никогда не ругается. Только когда я игрушки раскидываю и забываю убрать.

Я невольно улыбаюсь на слова своего любимого мужчины и треплю его по волосам.

– Я это учту. Впредь буду свои игрушки тоже вовремя убирать.

– Уж будь добр, – не удерживаюсь от ответного, отворачиваясь к окну, за которым мелькают дорожные огни и яркие вывески многочисленных магазинов.

На этот раз Игнат молчит. Почти всю оставшуюся часть пути. До новой остановки, по крайней мере. У аптеки. Впрочем, и тогда выбирается из-за руля, не обронив ни слова. Я даже среагировать никак не успеваю, а дальше остается только ждать. Не оставлять же сына одного в закрытой машине?

Игната нет всего несколько минут. А по возвращению:

– Выходи, – роняет он сухо и бескомпромиссно.

В его руках небольшая бутылка воды. Ее-то он мне и вручает, едва я оказываюсь там, где сказано.

– Пей, – помимо воды передо мной оказывается красная продолговатая таблетка, «заботливо» вынутая Орловым из упаковки, которая тут же летит в сторону мусорки.

– Что это? – уточняю, не спеша выполнять сказанное им.

– Догадайся, – выгибает бровь Игнат.

– И что за препарат?

По-хорошему, стоит вообще позвонить Инне, своему гинекологу, и спросить совета, но, сдается мне, это не имеет смысл. Хотя бы тем, что в наших аптеках не так много подобного рода лекарств, чтобы мучиться выбором. За одним исключением.

– Может, у меня аллергия на компоненты в этой таблетке, не думал о таком?

Тут же жалею о своем вопросе. Тем более, никакой аллергией я не страдаю. Но ведь могла бы! Только это мало успокаивает.

– Да, бл*дь. Не подумал. И даже больше. Отравить тебя собираюсь. Прямо на глазах у своего сына, – злится моментально на мое неповиновение мужчина.

И отчасти я его понимаю. Хочешь помочь, а в ответ такое демонстративное недовольство. Хуже то, что его злость находит во мне отклик.

– Если верить собранному на тебя делу, захочешь убить – пристрелишь, – ворчу и, пока не передумала, забираю злосчастную таблетку.

Собираюсь закинуть ее себе в рот, но моя ладонь оказывается перехвачена, а пальцы сомкнуты в кулак и сжаты чужой.

– Это называется доверие, – все также бескомпромиссно заявляет Игнат. – Ты или идешь к чертовой мусорке, подбирая упаковку, чтобы удостовериться в том, что я действительно не отравил тебя. Или веришь мне. Не задавая лишних вопросов. Безоговорочно. И тогда я постараюсь отвечать тебе тем же.

– Боже, Игнат, ты… – прикрываю глаза и дышу, чтобы не ляпнуть еще чего-нибудь ненужного. – Дело вовсе не в недоверии, – говорю, успокоившись. – Я совсем не думала об отравлении. Просто не нужно абсолютно все решать за меня, ладно? Уж точно не подобное, – заканчиваю миролюбиво с тихим вздохом.

Моя ладонь свободна, и я, наконец, заканчиваю этот фарс. Хотя и тогда мы остаемся на улице. Игнат сокращает ту небольшую дистанцию, что оставалась между нами, а его ладонь плавно скользит по моей талии, прижимая меня к себе еще ближе.

– Хочешь ты того или нет, но с сегодняшнего дня все именно так и будет, Тая. Я буду решать. Не ты, – шепчет мне на ухо, обманчиво ласково. – И да, я бы тебя скорее придушил…

Он говорит, а я мысленно проклинаю себя и свое тело, что так откровенно реагирует на его близость и голос. А ведь не о том я должна думать. Ни сейчас, ни вообще. Но о другом почему-то больше не думается. Разве что:

– Почему?

Я до сих пор прижата к нему. Он отстраняется совсем немного. И лишь для того, чтобы позволить другой своей ладони беспрепятственно скользнуть мне на горло. Его пальцы обхватывают аккуратно, скорее гладят, нежели сжимают или давят. Пробуждают по коже мириады мурашек.

– Не хочу портить такую красоту, – служит мне новым откровением, наряду с новым шепотом.

И я точно дура! Однозначно! Потому что ведусь на его слова. Хочу верить им. Ведь зачем ему врать, правда же? Эта мысль наталкивает на другую, не менее важную. Содержащую номер моего телефона. Хотя я не сразу подбираю слова для подобного вопроса. По итогу ограничиваюсь лаконичным:

– Так ты, правда, вспомнил?

Идиотский вопрос, на самом деле. Ничего не меняющий. Но мне отчего-то важно знать ответ на него. И видеть. Потому слегка отклоняюсь назад и запрокидываю голову, чтобы можно было смотреть ему в лицо.

Пальцы на моем горле замирают.

– Вспомнил… что? – вопросительно выгибает бровь Игнат.

Давно я не чувствовала себя настолько уязвимой. Кажется, даже выданные Дашей откровения не подействовали на меня так, как этот простой вопрос.

– Ну… меня, – поясняю совсем тихо и в чем-то даже робко.

Его бровь приподнимается еще выше. На губах расцветает снисходительная ухмылка. Пальцы на моем горле смещаются к затылку, снова начиная ласково поглаживать, вместе с тем придвигая к себе вплотную, фактически вдавливая в мужчину.

– Те чернила на моей ладони – на третий день только смылись, – произнес вкрадчиво, продолжая прижимать к себе.

– Хорошие чернила, – киваю, непроизвольно опуская взгляд в смущении. – То есть, вспомнил? – снова смотрю на него.

А он… молчит. Почти укачивает в своих объятиях. И я закономерно напрягаюсь.

– Номер я пробил. Интересно стало. Неспроста же он у меня на ладони оказался, – усмехнулся Игнат, не спеша делиться подробностями. – Принадлежал… – опять усмехнулся, выдержав паузу. – Сама знаешь кому. Не тебе.

Да, о таком я в те дни совсем не подумала. Впрочем, как и после. А еще представила себе, как Игнат, вместо того, чтобы позвонить мне тогда, как я того ждала, просто пошел к отцу… С него сталось бы. И… прошлое в подобном случае вообще предстает в плохом свете.

Лучше о таком вовсе не думать!

– Да и какая разница теперь? – добавляет мужчина, отстраняясь, обхватывая за плечи. – Что тебе с того? – слегка прищуривается, внимательно вглядываясь в мои глаза. – Сразу полюбишь меня, если раскаюсь? Простишь и отпустишь мне все мои грехи? – опять усмехается. – А потом заживем дружной семьей, обязательно долго и счастливо? Что сделано, то сделано. Не вижу смысла копаться в том, что уже не исправить, – заканчивает бескомпромиссно и с заметной злостью.

Ну, так-то да… но и нет. В любом случае, продолжать этот разговор – вот так, на ходу, точно не стоит. Тем более, когда один из нас явно пребывает на грани. Поэтому вынужденно капитулирую. Да и пора уже возвращаться к сыну. Сколько можно его на Лаки оставлять, в конце концов! Но голова все равно весь оставшийся путь продолжает взрываться мыслями о том, что произошло, или могло бы произойти с нами, пойди прошлое по иному сценарию. Даже после того, как мы оказываемся у Игната дома. И потом, когда он уходит, оставляя нас с Максом одних разбираться с обустройством на новом месте. Но это хорошо. Так мне спокойнее. Да и изучение двухуровневого дома, скрытого множеством деревьев на краю зимнего леса, неплохо отвлекает.

Комнат не так уж и много, всего две на втором уровне, в то время как первый абсолютно един. Главный акцент дома – панорамные окна вместо большей части стен. Даже перила и лестница выполнены из стекла. Минимализм в обстановке из светлого дерева и видимое отсутствие соседей еще больше придает живущим здесь ощущение свободы и близости к природе. В общем, не домик, а мечта.

– Ух ты! – подтверждает мои мысли восторг ребенка.

Он уже не просто успевает все осмотреть, но и в комнате своей новой обосноваться. Конечно же, вместе с Лаки. А когда охрана приносит его вещи, мы начинаем вместе их разбирать. На кровать размера евро ложится его любимый плед с медвежатами. К нему присоединяется плюшевый медведь по прозвищу Митька. Сумка для каратэ остается у стены возле двери, а немногочисленная одежда отправляется в комод.

– Теперь мыться и спать, – командую после, беря в руки полотенце и пижаму.

Ванная на втором уровне одна на две комнаты, соединяет их между собой, и по размеру с целую спальню. Еще бы, тут одна душевая кабинка занимает четверть площади. А ванна – настоящее джакузи, лежа в котором можно свободно наблюдать, как ветер колышет вершины деревьев, а над ними хмурится серое небо. Благо, со всеми краниками разобраться удается довольно быстро, и вскоре с легкой руки Макса по полу растекается пенная вода, а саму ванную оглашает его радостный смех. Особенно, когда к нам присоединяется Лаки. Таким образом купаемся мы все.

– Мам, а папа теперь с нами навсегда? – задает сын вопрос уже будучи в кровати, во время чтения сказки на ночь.

Я замолкаю на полуслове. Смотрю на него и не знаю, что сказать. В итоге, говорю то, что он хочет услышать.

– Да, родной. Папа теперь всегда будет с тобой рядом.

По крайней мере, с сыном Игнат точно будет.

– И с тобой тоже, – добавляет мой малыш, как мысли читает, прижимаясь ко мне ближе.

Обнимаю его в ответ и целую в макушку.

– И со мной тоже, – повторяю за ним, хотя и не больно в это верю.

Воцаряется молчание. Долгое. Я уже надеюсь, что Макс заснул, но стоит мне только пошевелиться, как он тут же задает новый вопрос.

– Мам, а скоро двадцать третье февраля?

– Через несколько дней уже. А что?

Сама же мысленно представляю, что за этим последует. Не ошибаюсь.

– А мы папе подарок какой подарим? У меня плохо получается танк из пластилина. Некрасивый. Не хочу его ему дарить.

Против воли улыбаюсь, глядя на него с умилением. Такой маленький, но такой серьезный и ответственный, чем не каждый взрослый человек может похвастаться. Невольно задумываюсь, что мне хочется немного притормозить время. Слишком быстро мой малыш взрослеет. У других дети куда проще реагируют на окружающее их, а Макс сразу на детали разбирает и изучает со всех сторон, будь то конструктор или просто услышанное от кого-то выражение.

– А что бы ты хотел ему подарить? – интересуюсь ответно.

– Не знаю. Но танк не хочу, – складывает руки на груди и смешно кривится, отчего я едва сдерживаю смешок.

– Не переживай, – глажу его по волосам. – У тебя есть еще пара дней на то, чтобы придумать. Уверена, ты выберешь самое лучшее.

Максимка согласно кивает и расслабляется, удобнее на постели устраивается. Укрываю его одеялом и целую в щечку.

– Теперь спать, – велю шутливо грозно.

Сын послушно закрывает свои красивые глазки, но я едва ли успеваю отойти от кровати, когда мне в спину летит еще один вопрос. Да такой, что я не сразу нахожусь с ответом.

– Мам, а ты что папе подаришь?

А я должна что-то дарить?

Жуть какая!

Особенно, когда в голове ничего хорошего не рождается при мыслях о подобном.

– Торт, – выдаю в итоге первое нормальное. – Мясной, – добавляю зачем-то.

– Торт – это хорошо, – соглашается со мной сын. – Я тебе помогу его приготовить. А потом мы вместе подарим. Да?

Ничего не остается, как согласно кивнуть.

– И пижаму медведя. Как у нас с тобой, – слышится уже сонным голосом от него, когда я переступаю порог в ванную, собираясь убрать устроенный нами бардак.

– И пижаму, – вздыхаю обреченно.

– С открыткой.

– С открыткой, – снова соглашаюсь. – Спи, медвежонок, – заканчиваю совсем тихо, прикрывая дверь в спальню.

М-да уж… почитали сказку на ночь…

Глава 8

Тая

Несмотря на изматывающий день, заснуть так сразу у меня не получается. Игнат не возвращается, и это одновременно радует и печалит. Собственно, чего я жду? Он же сам дал понять, что нет и не будет в наших отношениях ничего романтичного. Простой расчет. Это я только такими глупостями страдаю.

Чтобы отвлечься, беру телефон и сперва делаю заказ выбранного сыном кигуруми, а затем принимаюсь листать новостную ленту соцсети, пока не натыкаюсь на пост Инны – моего гинеколога. Девушка светится онлайн и я, недолго думая, печатаю ей сообщение с просьбой принять меня завтра вечером. Просьба дерзкая, но мне повезло в свое время найти в ней верную подругу. Так что…

«Наконец-то! Завтра в пять», – прилетает от нее уже вскоре.

Ясно, завтра мне устроят откровенный допрос с пристрастием.

Как я докатилась до такого?

Еще интереснее, благодаря кому…

Жаль, папу больше не попросить о помощи.

Становится совсем тоскливо. Придвигаюсь ближе к сыну и пытаюсь снова уснуть. Но мысли продолжают кружиться в голове, не останавливаясь.

Где, интересно, сейчас Игнат?

Или лучше поставить вопрос иначе: с кем?

В груди неприятно сдавливает.

Нет. Не буду об этом думать. О нем.

Дружное сопение Макса и лежащего в ногах Лаки это только подтверждает. Вот, еще и с псом нужно съездить к ветеринару. Но, наверное, уже послезавтра, пока Макс будет на тренировке. На завтра и без того достаточно дел запланировано: работа, гинеколог и злосчастный каток, который я давно обещаю своему ребенку. Или же попросить Игната, чтобы кто-нибудь из его охраны этим занялся?

Усмехаюсь на последнюю мысль. Прям как самая настоящая семья. Жаль, только в моей фантазии. И в тревожных снах, которые я вижу, когда, наконец, погружаюсь в царство Морфея. Последние настолько сильно изматывают, что утром я едва ли осознаю в полной мере, как собираю ребенка в сад, а себя – на работу. Легче становится на морозном воздухе.

Перед домом нас с Максом уже ждут. Два внедорожника огромными черными алмазами сверкают на ярком солнце, а рядом с ними – четверо охранников. Те самые, что сопровождали нас вчера из клиники домой.

– Доброе утро. Я Григорий, – представляется один из них, стоит нам только приблизиться к ним. – Это Иван, Семен и Алексей, – указывает поочередно на тех, кто стоит за его спиной.

– Привет, – машет приветливо им Максим.

– Приятно познакомиться, – проявляю и я вежливость. – Я Таисия.

Конечно, им мое имя ни к чему, они и так знают все и больше, но иначе я не могу. Охранники синхронно кивают на мои слова и делятся на две группы по двое. С нами остается Григорий и Иван. Семен и Алексей направляются ко второму автомобилю и по итогу просто, не отставая, следуют за нами по пути в садик. Уже потом я понимаю, что они призваны остаться возле детского учреждения, присматривать за Максом.

– Веди себя хорошо, понял? Чтобы воспитатели не звонили мне опять, потому что ты снова с Богданом подрался, – привычно напутствую сына в раздевалке.

Тот супится, но согласно кивает.

– А если Богдан сам ко мне полезет? – добавляет через паузу.

– А если Богдан к тебе полезет, скажи воспитательнице, она все решит.

– Он все равно потом лезет снова. И в прошлый раз он первый меня толкнул. И Леру обидел.

«За что и огреб», – заканчиваю про себя невысказанное и вздыхаю.

Ох уж эта Лера. Настоящий камень преткновения между этой парочкой. Хотя надо сказать, девочка и впрямь красивая. Уж не знаю, какой станет, когда вырастет, но, судя по ее матери, на которую та похожа что близнец, будет просто куколкой с вьющимися светлыми, почти белыми, волосами и большими прозрачно-голубыми глазами. Максимка когда ее в первый раз увидел, рот открыл от восхищения. С тех пор ни на шаг от нее не отходит и других ребят к ней не подпускает. Впрочем, сама Лера тоже держится обособленно от всех. И если раньше я списывала такое поведение девочки на смущение, то после вчерашних слов сына задумываюсь об ином. Вот бы поточнее все узнать. Правда, в этом случае возникает другой вопрос. Что делать, если опасения подтвердятся? И стоит ли вообще что-то делать? Как бы не усугубить ситуацию своим вмешательством.

– Ладно, «не дерущийся ты мой никогда», беги уже к своей ненаглядной, – подталкиваю сына в сторону игрового зала, тем самым ставя точку и в своих размышлениях. – Пока тебя Богдан не опередил, – дополнила для скорости.

Невольно смеюсь, глядя вслед шустро сбежавшему от меня ребенку. Каждый раз эта фраза на него действует одинаково. С такой эмоцией и возвращаюсь к своим сопровождающим. Еще немного задерживаюсь у машины, чтобы помахать сыну в окно на прощание, а после усаживаюсь в теплый салон, игнорируя любопытные взгляды мимо проходящих родителей тех детей, что посещают ту же группу, что и Макс.

– Все, можем ехать, – озвучиваю и без того понятное уже внутри.

Григорий кивает мне, а Иван заводит двигатель. В такой компании я и приезжаю к зданию офиса. И только теперь понимаю, насколько опрометчиво поступаю. Все встречные не просто смотрят, а почти поедают своими глазами меня в компании охраны из личной свиты Игната.

Ну да, стольких парней отшила за те месяцы, что работаю здесь, а тут всего пара дней прошла, как сменился владелец фирмы, а я уже с ним… того. И ведь не ошибутся в своих выводах. На душе становится совсем горько-паршиво. Настолько, что, появившись в юридическом отделе, я тут же сбегаю оттуда прямиком в уборную. Пусть до них сплетни еще не дошли, но это дело времени.

Да, я откровенно прячусь ото всех. Что, наверное, еще глупее, чем продемонстрировать свою связь с Игнатом. Только в данную минуту эмоции бьют по мне куда сильнее разума.

– Какая же ты все-таки слабая, Тая, – шепчу себе под нос, глядя на себя в зеркало.

И если к собственной внешности у меня сегодня нет никаких претензий, даже кудряшки получились идеальными, как никогда, то голубой взор полон тоски и жалости к себе. Не спасает дело и яркий макияж с красной помадой и темно-синее платье, цвет которого делает мои глаза особенно выразительными, придавая им глубины. Но зато сегодня я точно не похожу на подростка. Наряд длиной до колен, с неглубоким V-образным вырезом, рукавами три четверти и асимметричным подолом отлично облегает стройное тело, а пояс из той же ткани, со стальной пряжкой на боку, подчеркивает тонкую талию.

Еще бы мне сказал кто, на кой черт я так вырядилась. Уж точно не для того, чтобы понравиться Игнату. Глупость это. Не стоит оно того. Он не стоит. Всех этих усилий. Совсем не стоит. Но тогда почему я не спешу попадаться ему на глаза? И все еще прячусь в этой уборной, как идиотка какая-нибудь? Разве не потому, что боюсь увидеть в его глазах равнодушие на мои старания?

Да, можно сколько угодно говорить, что все позабыто, жить так, будто ничего и не произошло, обманывать себя, но от правды не убежишь. А правда в том, что я никогда на самом деле не забывала Игната. Все эти чертовы пять лет я засыпала и просыпалась с мыслями о том, как он там, чем занимается, живет, кто согревает ему постель. Да много чего представляла. И тайно надеялась на его появление. А уж сколько раз я тянулась к телефону, чтобы набрать номер его офиса, договориться о встрече… Не счесть! Представляла, как он обрадуется ребенку. Вот только это все грезы, а реальность – она иная. Совсем не такая счастливая. И я, даже после всего произошедшего накануне, так и не знаю, чего ожидать от Игната. Для нас с ним. Сказал, что другого не будет, а затем ушел и не вернулся. Впрочем, чему я удивляюсь? Все, как когда-то. Ничего нового. Только почему мне от этого хуже прежнего?

В настоящее возвращает внезапная боль в руке – это я, оказывается, ударяю по зеркалу, отчего ладонь опаляет невидимым ожогом.

– Тая?

Лиза.

Как же не вовремя.

Я не успеваю принять равнодушный вид, и она, конечно же, это замечает.

– Что случилось? – спрашивает участливо, подходя ближе.

– Ничего, – отвечаю ей, засовывая ладонь под кран, из которого тут же начинает течь теплая вода. – Просто не выспалась, – почти не вру. – Сейчас умоюсь и пойду работать.

– Вообще-то я именно поэтому здесь, – тут же подхватывает Лиза. – Игнат Алексеевич собирает совещание. Тебе тоже приказано на него явиться.

– А мне зачем? – удивляюсь, убирая руки из воды.

– Агата не сказала, – пожимает девушка плечами. – Только это передала.

– Ясно, – вздыхаю устало. – Раз надо, значит приду. Когда там начало-то?

– Через пять минут, – сообщает Лиза, сверяясь с часами на запястье. – Я долго не могла тебя найти. Все отделы обошла, прежде чем подумала сюда заглянуть.

– Спасибо, – киваю ей.

Сама же продолжаю стоять на месте. Мне совсем не хочется покидать импровизированное убежище. Но кто ж меня спрашивает?

– Тая? – зовет меня обеспокоенно Лиза. – Все хорошо? Ты какая-то не такая в последние дни.

Ухмыляюсь, не скрывая горечи. Ведь она даже не представляет, насколько все со мной не так.

– А какая я обычно? – уточняю ради интереса, глядя на нее, склонив голову набок.

В отличие от меня, выбравшей темный наряд, она сегодня одета в пастельные тона. Бледно-розовый костюм, состоящий из пиджака и юбки, и белая блуза. Красиво и девушке идет.

– Обычно ты улыбчивая и приветливая со всеми, а вчера и сегодня едва ли посмотрела на нас, и вся такая хмурая, растерянная. Может у тебя неприятности? Ты только скажи, мы с девочками обязательно поможем, – заверяет Лиза, и я все же улыбаюсь.

– Спасибо, Лиз, но мне совсем не нужна помощь. Я просто немного расстроилась, что мой отпуск обломался на половине. Мы с Максом столько всего запланировали на него, а теперь все планы коту под хвост, – оправдываюсь, как могу, и в целом даже не вру.

Видимо, выходит вполне себе убедительно, потому что стоящая передо мной охотно кивает и поддакивает.

– Да, Игнат Алексеевич очень требовательный. Бедная Эльвира всю ночь просидела в офисе из-за его задания. Аж заснула прямо за столом, представляешь?

Представляю. Я все очень хорошо представляю. С таким начальником всю ночь спать – грех.

На душе становится совсем паршиво.

– Ладно, пойду я, – перевожу тему, не желая углубляться в подробности рабочего ритма Судаковой.

Со своим бы разобраться.

Поправляю платье, проверяя на наличие пятен или мятых складок, и, не обнаружив ни того ни другого, все же покидаю уборную.

– Удачи, – слышится мне в спину, и я киваю, принимая пожелание.

Она мне точно понадобится.

Не ошибаюсь. Так как я все-таки опаздываю. Буквально на пару минут, но этого хватает, чтобы по многообещающему взгляду Игната понять, мне еще предстоит расплатиться за это. И не только за это, как оказывается в скором времени.

– …если я сказал, что финансовый анализ должен быть готов до конца дня, это значит до конца дня, а не к четырем утра, – распинает он Эльвиру, сидя во главе Т-образного стола, ненадолго позабыв о моем существовании.

Он – забывает, да. Но не та, к кому он обращается. Сидящая напротив меня Судакова после слов начальства неприветливо косится в мою сторону.

– Я узнала об этом только после обеда, Игнат Алексеевич, – выразительно-обвиняюще смотрит на меня, – а не с утра, когда вы отдали распоряжение.

Наверное, мне нужно чувствовать себя виноватой за эту невольную подставу, но в действительности нет во мне ничего похожего. Наоборот, я чувствую своеобразное облегчение. Почему? Кто бы мне самой пояснил. Да и вообще, для таких забот у кое-кого помощница личная имеется. Вот и сосредотачиваюсь на карандаше, что верчу все это время в руках над раскрытым блокнотом.

– Если персонал не может договориться между собой, это проблема персонала. Не моя. Еще один промах, и уволена, – ничуть не проникается оправданием Орлов. – Свободна.

Эльвире явно есть что добавить по этому поводу, но, открыв рот, она все-таки молчит, в итоге просто кивает и уходит. Хотя и тогда моя персона не остается без внимания.

– Дальше, – переключается на меня Игнат. – С этого дня Туманова назначена ведущим специалистом отдела.

Нет, по-прежнему не смотрит в мою сторону. Зато с неприкрыто отвисшей челюстью пялятся те трое, кто, очевидно, теперь в моем прямом подчинении. А я что? Я тоже в шоке! Мало он меня перед Эльвирой подставил, так теперь еще и это. Спрашивается, какого черта, Игнат Алексеевич?!

– Но… – хмурится один из парней, сидящий по левую руку от меня.

Блондин. По виду едва ли старше меня. Возможно, года на два, не больше. Но на меня смотрит, как на врага народа. Бесит, в общем. Хотя справедливости ради нужно отметить, что сейчас меня все бесит. Хорошо девица их молчит. Ей вообще, судя по всему, плевать, кого кем назначат.

– У любого из нас опыта больше, чем у нее, – договаривает за первого второй – тот, что находится по другую сторону стола и выглядит лет на сорок, так что у него опыт точно есть. – Вы… уверены? – все еще не верит.

И вот его сомнения я прекрасно понимаю.

Но не Игнат.

У него своя точка зрения.

Весьма своеобразная!

На возражения юристов он одаривает каждого снисходительным взглядом, смотрит на них, как на детей неразумных, нарочито расслабленно откидываясь в кресле, закинув ногу на ногу.

– Может у любого из вас опыта и побольше, но не думаю, что хоть один из вас сосет лучше, чем она, – выдает великодушным тоном. – Хотя, если не согласны, любой из вас может попытаться доказать мне обратное.

Карандаш в моих руках ломается пополам. Звук в возникшей тишине выходит громким. Наверное. Я его почти не слышу из-за прилившей к мозгу крови. Смущение, стыд, злость, унижение – все это и больше сейчас подобно кислоте выедает мои внутренности. Хочется вскочить и воткнуть в обнаглевшего мужика оба конца карандаша, чтобы уже перестал отравлять мне жизнь.

Господи, ну вот как? Как можно быть таким… таким… даже слова не подбираются, каким я его сейчас вижу! Скотина! Где были мои мозги в том долбанном клубе?! Зачем я пялилась с восторгом на него весь вечер и привлекла внимание к себе? Можно подумать, там других парней мало было! А я… выбрала на свою голову! Чтоб ему икалось по ночам!

– К тому же, она – единственная, кто раньше всех справилась с данным ей заданием, – как ни в чем не бывало продолжает Орлов, с таким же невозмутимым видом отпивая глоток кофе из своей чашки. – Еще возражения есть?

Я терпеливо молчу. И даже не смотрю сейчас на него. Не устраивать же истерику при всех? Потом…

У других, к слову, если возражения и есть, то обозначать их вслух тоже никто не решается. Агата и вовсе с готовностью отрицательно мотает головой, принимая услышанное. Не без тени улыбки, которую плохо скрывает. И вот чего веселится? Поставить бы ее на мое место, посмотрела бы я, как она улыбалась тогда. Впрочем, улыбается она недолго. Босс заводит новую тему, расставляя приоритеты на ближайшее будущее в работе остальных сотрудников, нагружая всех так, что у каждого теперь свои проблемы, помимо меня, имеются.

– …сделки, что приносят менее 100 % прибыли, расторгнуть. Если нет оснований, значит, найдите. У вас на это неделя. Те сделки, что ранее были прибыльными с показателями выше, чем 100 %, но по каким-либо обстоятельствам, перестали действовать, отдельно мне на стол. В течении двух дней. Посмотрю, что с этим можно сделать. Все. Все свободны. Кроме Тумановой.

И кто бы знал, чего мне стоит выполнить его веление, не показав истинных эмоций. Особенно, когда уходящие сотрудники одаривают меня многозначительными взглядами. Что говорится, почувствуй себя грязной еще раз. Удивительно, но именно эта мысль приносит своеобразное успокоение. А может, просто достигнут тот предел, за которым уже все равно, что будет дальше. Не знаю. Но голос мой звучит вполне себе сухо и равнодушно, когда я уточняю:

– Сейчас начинать благодарить тебя за твое великодушие или позже, после официально оформленного подтверждения моей новой должности?

И вот теперь я на него смотрю. Пристально вглядываюсь в каждую эмоцию на его лице. Да, нарочно ищу. Просто потому, что не нахожу. На его лице каменная маска безразличия.

– А тебе самой как больше по душе? – отзывается Игнат.

Мне? Лучше ему не знать. Потому что нет в моих мыслях ничего хорошего сейчас. Как и в эмоциях. Они бурлят во мне, ища выход, но я сдерживаю их. Пока что. Поднимаюсь со своего места все с тем же видимым спокойствием.

– Не вижу смысла откладывать, – беру направление в его сторону. – Тем более, у меня на вечер уже имеются свои планы, – едва заметно усмехаюсь, останавливаясь на границе его стола.

Он зеркалит мою усмешку. Но если мою переполняет гнев и негодование, то его – ледяная и равнодушная. Он поднимается на ноги почти лениво, совсем неспешно, оказывается рядом в пару считанных шагов. Словно хищник, уже загнавший свою добычу. Ему некуда торопиться. А мне – некуда бежать. Его ладони опускаются по бокам от меня, на столешницу. Плавно. Как в капкан заключают.

– Вероятно, до тебя до сих пор никак не доходит, дочь прокурора. Не может быть у тебя никаких своих планов, – склоняется надо мной, вынуждая прогибаться в спине. – Если хочешь, чтобы я позволил тебе остаться рядом с сыном, то придется соответствовать, – произносит убийственно-равнодушно.

Возвышается надо мной, подобно скале. Сильный. Несокрушимый. Тот, кто раздавит, и не заметит. И даже когда он отнимает одну из ладоней от стола, проводя сгибом пальцев по моей скуле, в этом на первый взгляд кажущемся ласковом жесте нет ничего нежного или сулящего умиротворение, лишь очередная демонстрация его превосходства надо мной. И я непроизвольно напрягаюсь и замираю, не ожидая услышать дальше ничего хорошего. Так и оказывается.

– Ты будешь милой, тихой, послушной, улыбчивой и очень даже отзывчивой. И да, ты будешь обслуживать меня каждый раз, когда я захочу, как я захочу и где захочу, – не просто сообщает Игнат – выносит вердикт.

Вот когда все мои эмоции разлетаются, словно стая испуганных птиц, оставляя на своем месте недоумение и тишину. Просто потому, что… Он ведь это не всерьез? Или да? Судя по выражению мужского лица, еще как всерьез. И все же:

– Ты это сейчас серьезно? – уточняю недоверчиво.

Хочется зажмуриться сильно-сильно, а потом открыть глаза и понять, что мне его слова лишь послышались или вовсе приснились. Только не сон это. И Игнат совсем не шутит.

– Если тебя что-то не устраивает, то никто не держит, – указывает он мне на дверь той же рукой, что несколько мгновений назад дарила мнимую ласку. – Хоть сейчас уходи, куда хочешь. Мне плевать. Сын останется со мной.

Мне все еще не верится. Слишком абсурдно звучат его слова. Как в каком-нибудь любовном романе, что сейчас так популярны в сети. Всегда считала, что в жизни ни один нормальный мужчина не опустится до подобного. Нет, в договорные отношения из-за отсутствия времени я еще могу поверить. А вот в такое…