Текст книги "Проблемы философии права евразийства"

Глава II. Философия государства и права евразийцев

Изучая современную литературу по философии государства и права евразийцев представляется возможным отметить тот факт, согласно которому, в настоящее время отсутствуют исследования, в которых изучались бы и государственная, и правовая проблематика евразийского учения одновременно. В связи с этим представляется необходимым использование комплексного подхода в исследовании этой проблемы, который учитывает взаимную обусловленность, взаимосвязь государства и права как социальных феноменов[206]206
  По проблематике взаимосвязи государства и права см.: Неновски Н. Единство и взаимодействие государства и права. М., 1982; Кузнецов Э.В. О взаимной обусловленности государства и права // Правоведение. 1972. № 1. С. 24 – 28 и др.


[Закрыть].

Среди концептуальных идей евразийства можно выделить те, которые «красной нитью» проходят через всю философию данного научного течения. Так, Н.Н. Алексеев писал, что в евразийстве существует три самостоятельные сферы: телесная (географическо-экономическая), духовная и организационно-политическая (правовая и государственная)[207]207
  Алексеев Н.Н. Евразийство и марксизм // Евразийский сборник. Кн. VI. Прага, 1929. С. 11.


[Закрыть]. Если телесной и духовной составляющей евразийства было посвящено множество работ, то именно государственно-правовая проблематика евразийства не была еще предметом отдельного исследования.

Прежде чем приступать к изучению философии государства и права евразийцев, в методологическом плане нам представляется необходимым сначала разрешить один из важнейших вопросов всей государственно-правовой составляющей евразийской концепции – о принадлежности Н.Н. Алексеева к евразийству. Если в отношении Н. Трубецкого, П. Савицкого, Л. Карсавина и других ведущих евразийцев вопросов об их принадлежности и разработке идей самого евразийства у современных исследователей не возникает, то в отношении Н.Н. Алексеева этого сказать нельзя.

Например, современный исследователь творчества Н.Н. Алексеева И.В. Борщ считает не вполне справедливым и обоснованным называть его учение о государстве и праве «евразийским», т. к. «хронологически творчество Алексеева не укладывается в период»[208]208
  Борщ И. Философия права Н.Н. Алексеева // Государство и право. 2006. № 1. С. 74.


[Закрыть] существования непосредственно самого евразийства, на основании чего делается вывод о том, что Алексеев к евразийству никакого отношения не имел. С точки зрения данного исследователя, в истории евразийства как интеллектуального и политического движения с формализованным идеологическим центром роль Алексеева нельзя назвать сколько-нибудь существенной[209]209
  Там же.


[Закрыть]. Такая позиция вызывает возражение и представляется ошибочной в связи с тем, что, несмотря на то, что свои государственно-правовые идеи Алексеев начал разрабатывать еще будучи студентом Московского университета и одним из лучших учеников П.И. Новгородцева[210]210
  О философско-правовом наследии П.И. Новгородцева см.: Кацапова И.А. Философия права П.И. Новгородцева. М., 2005; Жуков В.Н. Философия права П.И. Новгородцева. М., 2004 и др.


[Закрыть] (т. е. задолго до возникновения самого евразийства), все базовые, концептуальные идеи его учения о философии государства и права достигают своей «кульминации», приобретают свое полновесное звучание именно в «евразийский период» творчества Алексеева.

В то же время И.В. Борщ предлагает очень основательную периодизацию философско-правового творчества Алексеева. Данный исследователь выделяет в творческой биографии Алексеева ряд этапов, взяв за основу периодизации смену Алексеевым различных методологических подходов и интеллектуальных направлений. Исходя из этого, И.В. Борщ предлагает выделить следующие периоды творчества Алексеева: 1. Неокантианский («идеалистический») (1900–1918 гг.); 2. Феноменологический период (1918–1925 гг.); 3. «Евразийский» период (1926 – конец 1930-х гг.); 4. «Пост-евразийский» период (1940–1964)[211]211
  См. Борщ И. В. Философия права Н.Н. Алексеева. Дисс… канд. юрид. наук. М., 2006. С. 17–18.


[Закрыть]. Как видно из вышеизложенного, категорически отрицая принадлежность Алексеева к евразийству, И.В. Борщ противоречит сама себе, т. к. одновременно данный исследователь выделяет целых два именно евразийских этапа в творчестве Алексеева. Кроме того, такая позиция противоречит непосредственно евразийским первоисточникам (например, работам Алексеева «Духовные предпосылки евразийской культуры», «Евразийцы и государство» и др.), а также той фактической роли, которой Алексеев играл в эволюции евразийства (например, И.В. Борщ не учитывает значение деятельности Алексеева в т. н. «кламарском» расколе, пропаганде евразийства в Европе, самих семинарах и дискуссиях евразийцев и др.).

Анализ первых евразийских изданий показывает, что непосредственно Алексеев не «стоял» у истоков евразийского движения, а присоединился к нему только в конце 1926 г.[212]212
  См.: Новоженина И.В. Государственно-правовое учение Н.Н. Алексеева. Дисс… канд. юр. наук. Уфа, 2002. С. 22.


[Закрыть], когда евразийская идеология уже была сформирована и получила широкую известность в послереволюционной российской эмигрантской среде. Алексеев начинает свою активную деятельность среди евразийцев примерно тогда же, когда евразийством начинает серьезно интересоваться и известный философ Л.П. Карсавин, который и стал главным автором одной из фундаментальных работ всего евразийского движения – «Евразийство: Опыт систематического изложения».

В создании первых фундаментальных работ евразийцев «Исход к Востоку» (1921), «На путях. Утверждения евразийцев» (1922), а также в первых выпусках «Евразийского временника» Алексеев участия не принимал. Как отмечает исследователь евразийства С.М. Половинкин: «в многочисленных выпусках „Евразийских хроник“ особенно были активны Н.С. Трубецкой, П.Н. Савицкий, П.П. Сувчинский, Л.П. Карсавин, В.Н. Ильин, Н.Н. Алексеев (курсив мой – А.А.) и В.И. Никитин. Их можно назвать ядром евразийского движения (курсив мой – А.А.). В „Евразийских хрониках“ с одной-двумя статьями приняли участие еще более 20 авторов»[213]213
  Половинкин С.М. Евразийство и русская эмиграция // Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. М„1995. С. 739.


[Закрыть]. В свою очередь, исследователь творчества Алексеева Д. Тараторин отмечает: «Сравнивая биографию Н.Н. Алексеева с биографиями основателей движения Н.С. Трубецкого, П.Н. Савицкого, Г.В. Флоровского, П.П. Сувчинского, легко заметить, что он был значительно старше всех этих мыслителей, каждому из которых (за исключением Н.С. Трубецкого) на момент выхода первого евразийского сборника не было еще тридцати. Революцию они встретили достаточно молодыми людьми, и их становление как ученых неразрывно связано с развитием основных положений евразийской теории. Но Н.Н. Алексеев к 1917 году был уже сформировавшимся ученым, имевшим опыт преподавания в высших учебных заведениях Российской Империи»[214]214
  Тараторин Д. Николай Алексеев // Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М., 1998. С. 627.


[Закрыть]. Как пишет И. Дефорж: «со времени приобщения Алексеева к евразийству в его творчестве намечается некоторый параллелизм: наряду с разработкой евразийской теории он продолжает общенаучные исследования в области теории государства и права… Думается, что такой параллелизм был свойствен большинству евразийцев… Помимо создания евразийской теории государства и права, Алексеев написал ряд статей, в которых на основе идей Н.С. Трубецкого, П.Н. Савицкого, О. Шпенглера и немецкого этнографа Л. Фробениуса попытался дать свое видение мировоззренческих основ евразийского учения»[215]215
  Дефорж И. Философия права Н.Н. Алексеева. Калуга, 2006. С. 29.


[Закрыть]. Одновременно данный ученый пишет, что: «Если попытаться суммировать вклад Алексеева в развитие евразийской теории, то основную роль здесь играют оригинальные работы, посвященные выявлению основ аутентичной русской государственности. В этом плане представляет большую ценность его анализ политического идеала русского народа и советского государства как логического переходного этапа к православной демотической и идеократической России»[216]216
  Там же. С. 29.


[Закрыть].

Однако Н.Н. Алексеев присоединяется именно к евразийцам, к одним из самых молодых интеллектуальных представителей первой волны русской эмиграции 1920-х годов. Думается, что одним из важнейших факторов, повлиявших на выбор Алексеева к приобщению и активному участию в евразийском движении, было то, что на Русском юридическом факультете в Праге, на котором преподавал государственное право Алексеев, одновременно с ним также занимались педагогической деятельностью и многие основные лидеры евразийского движения 1920-х годов[217]217
  См.: Несколько комментированных дат о К.А. Чхеидзе // Государственный архив Российской Федерации. Ф. 5911. On. 1. Ед. 120. Л. 2.


[Закрыть].

Наиболее правильным представляется исходить из тезиса, согласно которому, Н.Н. Алексеев был одним из ведущих евразийцев, который и внес основный вклад в разработку философии государства и права евразийцев (права в особенности). Изучая непосредственно первоисточники евразийцев, можно отметить, что Алексеев занимался исследованием среди евразийцев вопросов, касающихся отношения самих евразийцев к марксизму[218]218
  См.: Алексеев Н.Н. Евразийство и марксизм // Евразийский сборник: политика, философия, россиеведение. Прага. 1929.


[Закрыть], развития советского государства[219]219
  См.: Алексеев Н.Н. Советский федерализм // Евразийский временник. 1927. Кн. 5.


[Закрыть], проблематики обоснования социально-экономических программ евразийства[220]220
  См.: Алексеев Н.Н. Собственность и социализм. Опыт обоснования социально-экономических программ евразийства. Париж, 1928.


[Закрыть], евразийской культурой[221]221
  См.: Алексеев Н.Н. Духовные предпосылки евразийской культуры // Евразийская хроника, Вып. 11, Берлин, 1935.


[Закрыть], а также исследовал другие вопросы, в той или иной мере затрагивающие теоретическое осмысление государственно-правовой материи. Таким образом, нам представляется возможным взять за основу философии государства и права евразийиев творчество Н.Н. Алексеева, хотя, как отмечалось выше, в разработке государственно-правовой концепции евразийства принимал участие не он один. В методологическом плане здесь представляется конструктивным исходить из синтетической позиции, и учитывать при изучении философии государства и права евразийцев как труды Алексеева, так и других евразийцев.

§ 3. «Государство правды» евразийцев

Исследуя непосредственно евразийские первоисточники, можно отметить, что государственно-правовая проблематика в них представлена не в достаточной степени обширно (по сравнению с культурологической и идеологической составляющими), да и обсуждаться активно она начинает евразийцами только во второй половине 1920-х начале 1930-х годов, т. е. когда база, «костяк» евразийской идеологии были уже сформированы. В то же время говорить о том, что проблемы государства и права являются terra incognita[222]222
  «неизвестная земля» (лат.).


[Закрыть] для евразийской литературы, представляется нам ошибочным и не соответствующим евразийским первоисточникам.

Необходимо напомнить, что государственное учение евразийцев является многоплановым и комплексным, тесно связанным с проблемами культурологии, экономики и геополитики, а значит, освещение всех проблемных аспектов данной тематики в рамках одного исследования не представляется возможным и должно стать предметом многих других работ. Сложность философского исследования государственной концепции евразийства обусловлено также и тем, что среди всех известных форм движения материи социальная форма (следовательно и государство, и право) наиболее сложна. Кроме того, в евразийской литературе отсутствует единое, целостное определение государства, которое бы разделялось всеми евразийцами. Однако, обобщая отдельные идеи евразийцев в области государственно-правовой материи можно отметить, что в центре евразийских взглядов на государство лежат два основополагающих понятия – идеократия и демотия, на основании чего евразийцами конструировалось их «гарантийное государство» или «государство правды». Как представляется, исследование данных понятий и связанных с ними других проблем, позволит нам изучить воззрения евразийцев на государство, а после этого попытаться оценить в философском плане государственную концепцию евразийцев и дать авторское определение государства в интерпретации евразийцев.

Прежде всего необходимо отметить, что отправной точкой во взглядах евразийцев на государство служил советский государственный строй, его состояние и перспективы[223]223
  Алексеев Н.Н. Евразийцы и государство // Евразийская хроника. Вып. IX. Париж, 1927. С. 34.


[Закрыть]. Возможно, одной из причин, обусловивших необходимость теоретического построения евразийского государства явилось то, что сами евразийцы постоянно внимательно наблюдали (по мере возможности) за событиями в СССР, и не могли оставить в стороне факт принятия ряда советских конституций, в которых фиксировалась новая государственно-политическая система России (Конституции 1918, 1924 и 1936 годов). Так, например, евразиец А. Эфрон считал, что новые основные советские законы устанавливают некий своеобразный демократический строй (хотя по общему смыслу тезисы о демократичности присутствуют во всех советских конституциях, другое дело, как они непосредственно, фактически реализовывались). Однако, Эфрон утверждал, что советский демократизм находится в остром кризисе, что советская демократия остро нуждается в демотической опоре[224]224
  Эфрон А. От советской демократии к имперской идее // Евразийская хроника. Вып. XII. Берлин, 1937. С. 69–70, 74.


[Закрыть], т. е. уже непосредственно в самих евразийских идеях. Евразийцы были убеждены в неизбежности изменения существовавшего в их время политического режима советской России, в связи с чем даже рассматривали варианты возможного изменения советского политического строя[225]225
  См.: Алексеев Н.Н. Евразийцы и государство // Евразийская хроника. Вып. IX. Париж, 1927. С. 34–36.


[Закрыть].

Как справедливо отмечают исследователи: «Обоснование понятия государства, как и всякого другого общественного явления, предполагает выработку его общего определения и предметное раскрытие его наиболее важных, основных признаков»[226]226
  Байтин М. И. О понятии государства // Правоведение. 2002. № 3. С. 4.


[Закрыть]. Однако, прежде чем непосредственно изучать государственную составляющую евразийства и раскрывать ее основные понятия в работах самих евразийцев, необходимо отметить следующее. Изучая взгляды евразийцев на государство в их итоговых программных документах и иных работах, необходимо исходить из того основополагающего тезиса, согласно которому евразийцы были категорически против процесса образования экономических классов, разделяющих человеческое общество. С позиции евразийцев, двигательным мотивом этого процесса является экономическая выгода и порожденный классовый интерес; социальным его результатом – классовое угнетение и классовая борьба, как основные явления человеческой истории. Это классовое начало отрицается евразийцами в той мере, в какой оно является связанным с эгоистическим классовым интересом, с общественной эксплуатацией и классовой враждой. Чтобы уничтожить эти социальные явления, с позиции евразийцев, необходимо экономический класс преобразить в функциональную социальную группу, социальное назначение которой состоит в исполнении определенной социальной миссии, в социальном служении[227]227
  Евразийство. Декларация, формулировка, тезисы. Прага, 1932. С. 13.


[Закрыть].

По убеждению евразийцев, единственной силой, способной выполнить эту задачу, является надклассовое общество. Л.П. Карсавин писал в связи с этим: «Бедность и богатство делаются основными определяющими категориями социального бытия, идеал которого усматривается в равенстве, распространяемом и на сферу умственную. Ведь естественно и необходимо, что действительному упрощению общества соответствует упрощение сознания, которое ни в прошлом, ни в будущем не способно усмотреть начало сложного»[228]228
  Карсавин Л.П. Феноменология революции // Русский узел евразийства. М., 1997. С. 147.


[Закрыть]. Согласно воззрениям евразийцев, задача преобразования экономических классов в функциональные социальные группы издавна характеризует политическую историю России-Евразии (например, борьба с боярами Ивана Грозного, организация единой правящей партии в СССР и др.). Российское государство оставалось и продолжает оставаться организацией классового принуждения и господства, несмотря на упорное стремление преодолеть свою классовую природу. Евразийцы были убеждены в том, что только их политическая система дает решение этой старой задачи, поставленной всей предшествующей историей России-Евразии. Решение такой задачи возможно только путем создания такого организованного порядка, который стоял бы выше классовых и групповых интересов, поверх них и над ними. Порядок этот должен быть властным и принудительным, и обладать большей мощью, чем каждая социальная группа в отдельности и чем любое сочетание социальных групп. Такой властный порядок, с позиции евразийцев, и есть государство, освобожденное от своей исторически-классовой и несовершенной природы и возведенное до своей истинной идеи. Но они решительно отмеживаются от отождествления государственной идеи с какой-либо исторической государственной формой[229]229
  Евразийство. Декларация, формулировка, тезисы. Прага, 1932. С. 14.


[Закрыть].

Как видно из вышеизложенного, не признавая классовый характер государства, евразийцы крайне критически относились к материалистической марксистской философии. Евразиец Я.Д. Садовский писал в связи с этим: «Евразийство есть учение о культуре как об особой живой личности, в которой нет и не может быть никакой „базы“ и никаких „надстроек“. То, что этими понятиями обозначается, на самом деле является отдельными органическими сферами культурной личности, ее органически необходимыми самостоятельными частями»[230]230
  Садовский Я.Д. Оппонентам евразийства // Евразийский временник. Кн. III. Берлин, 1923. С. 13.


[Закрыть]. В философском плане евразийцы считали, что развитие марксистами идеалистической диалектики Гегеля в материалистическом плане, т. е. общеизвестная «перестановка диалектики с головы на ноги», равносильна уничтожению самой идеи диалектики, как она понималась всеми ее великими представителями, начиная с Платона и кончая Гегелем. Поставить диалектику «на ноги» – значит, по мнению евразийцев, превратить ее из логического процесса становления идей в процесс чисто физического движения материальных сил. Это значит превратить диалектику в теорию динамической эволюции. При этом учение о движении идеи по ступеням к высшей идеи, к ее последней ступени, на которой все противоположности совпадают в высшем всеединстве, становится, за отнятием этого последнего и самого существенного момента, учением об относительности всех идей вообще. Диалектика и начинает отождествлять себя с релятивизмом, – с учением, что ничего неизменного нет, все течет и изменяется, все переходит в другое, неизменно только одно – это само изменение. Таково и есть учение Маркса, с позиции евразийцев, об относительности всякой идеологии, начиная с философских и научных истин, и кончая верованиями, обычаями, нормами и т. п.[231]231
  Алексеев Н.Н. Евразийство и марксизм // Евразийский сборник. Книга VI. Прага, 1929. С. 10.


[Закрыть]Марксизм евразийцами понимался как германское философское выражение тех революционных настроений, которые в истории западной культуры ранее него были представлены английским сенсуализмом и французским предреволюционным материализмом[232]232
  Алексеев Н.Н. Евразийство и марксизм // Евразийский сборник. Книга VI. Прага, 1929. С. 10.


[Закрыть].

В то же время евразийцы весьма уважительно относились к диалектике в целом. Так, Л.П. Карсавин писал, что: «Диалектика – необходимый и основной метод познания в изучении развития, шире – в изучении взятой, как целое, действительности. Но, конечно, диалектический метод не следует схематизировать, топорно укладывать в прокрустово ложе схем. Он вовсе не сводится к установлению тезиса – антитезиса – синтеза, тем более – к обеспечению этого, до известной степени справедливого, гегелевского закона путем атомизации действительности, т. е. путем разложения ее на обособленные сущности и установления между ними мнимой причинной связи»[233]233
  Карсавин Л.П. Восток, Запад и русская идея // Русская идея: Сборник произведений русских мыслителей / сост. Е.А. Васильев – М., 2002. С. 323. См. также: Ильин В. Н. Под знаком диалектики: прогресс техники, кризис марксизма и проблемы децентрализации материальной культуры // Тридцатые годы. Париж, 1931. С. 135–145 и др.


[Закрыть]. Евразийцы отмечали, что: «… настал момент, когда историческая диалектика совершает важнейший свои шаг: от капитализма как тезиса и коммунизма как антитезиса к евразийскому синтезу. Логика европейской истории стоит у своего заключения. Возможности ее исчерпаны, идейные богатства истощены. Сказаны последние слова ее общественной мудрости: капитализм – коммунизм. Мудрость эта иссякает не в слове, не в теории, но в евразийской действительности. Родится новая евразийская правда, одинаково отличная и от тезиса, и от антитезиса – и от капитализма, и от коммунизма»[234]234
  Евразийство и коммунизм (место и год издания в евразийском первоисточнике не указаны – А.А.). С. 24–25.


[Закрыть].

В свою очередь, Н.Н. Алексеев считал, что основное отличие философии евразийства от марксистской философии (и ее государственно-правовой составляющей соответственно) заключается в противоположных позициях по вопросу соотношения бытия и сознания. В отличии от классического материализма, марксизм под материальным бытием понимает только «экономические отношения, иными словами, формы производства, или способы борьбы за существование, применяемые человеком в различные исторические периоды его жизни»[235]235
  Алексеев Н.Н. Евразийство и марксизм // Евразийский сборник: политика, философия, россиеведение. Прага, 1929. С. 8.


[Закрыть]. По мнению Алексеева, в марксизме ярко выражена материалистическая основа – «экономическая практика», которая определяет собой все содержание человеческой жизни, начиная с религиозных воззрений и кончая политикой. По мнению евразийцев, таков основной философский тезис марксизма, и «нужно четко сказать, что тезиса этого евразийство ни в каком смысле и ни с какой стороны принять не может»[236]236
  Там же. С. 9.


[Закрыть]. Марксизм, по мнению евразийцев, стремится к созданию пролетарского интернационализма, а вовсе не союза национальностей. Большевики, как считают евразийцы, хотят обезличить все народы, лишить их индивидуальности, «остричь их под одну национальную скобку»[237]237
  Палкин А.Г. Концепция государства в учении евразийцев. Автореферат дисс… канд. юрид. наук. Омск, 2009. С. 19.


[Закрыть].

Как представляется, причиной критики евразийцами не только идей Маркса, но и материалистической философии в целом, является придание евразийцами первостепенной важности религиозной идее (что характерно для идеалистических философских школ), которая стала одной из основополагающих составляющих всей евразийской идеологии. Христианство, понятое евразийцами как религия богочеловечества, открывало для евразийства путь к преодолению той антиномии материализма и идеализма, которая прочно утвердилась в марксизме и из которой внутри самого марксизма выход найти было нельзя[238]238
  Гачева А.Г. Неизвестные страницы евразийства конца 1920-1930-х годов. К.А. Чхеидзе и его концепция «совершенной идеократии» // Вопросы философии. 2005. № 9. С. 161.


[Закрыть]. Сторонники евразийства считали, что по своему духу оно «религиозно и метафизично»[239]239
  Алексеев Н.Н. Евразийство и марксизм // Евразийский сборник: политика, философия, россиеведение. Прага, 1929. С. 9. Говоря о религиозной составляющей евразийства уместно отметить позицию Н.С. Трубецкого, который писал: «Евразийство стоит на почве Православия, исповедуя его как единственную подлинную форму Христианства, и признает, что именно в качестве единственной истинной веры Православие и могло сыграть в русской истории роль творческого стимула» // Трубецкой Н.С. Мы и другие // Русская идея: Сборник произведений русских мыслителей / сост. Е.А. Васильев – М., 2002. С. 394. Как известно, превалирование религиозности и идеализма в русской философии оказало огромное влияние и на русскую школу философии права. Данный тезис прослеживается в работах А.С. Ященко (друга Н.Н. Алексеева, издававшего вместе с ним в эмиграции журнал «Вестник самообразования), который изучал школу В.С. Соловьева, где естественное право рассматривалось в духе кантианства и христианской этики. См.: Ященко А.С. Философия права Владимира Соловьева. Теория федерализма. Опыт систематической теории права и государства. СПб., 1999.


[Закрыть]. Евразиец В.Н. Ильин сформулировал в связи с этим понятие материологизма, противопоставляя его как секулярному материализму Маркса, так и одностороннему философскому идеализму и религиозному спиритуализму. Материологизм – «признание Логоса, действующего в материи»[240]240
  Ильин В.Н. Материализм и материологизм // Евразия. 1928. № 2. 01 декабря.


[Закрыть], коренным образом менял представление об эволюции, в которой отчетливо выделялась восходящая линия развития – к порождению человека, соединяющее в себе физическое (природное) и духовное (божественное) и затем к богочеловечеству как цели мирового процесса, утверждению совершенного, обновленного бытия. П.Н. Савицкий, развивая мысль В.Н. Ильина, указывал на то, что евразийство, подобно марксизму, монистично, но в основании его монизма лежит теория «номогенеза, т. е. эволюции на основе закономерностей, предустановленных Божественной волей»[241]241
  Савицкий П.Н. Газета «Евразия» не есть евразийский орган // Политическая история русской эмиграции. 1920–1940. Документы и материалы. М., 1999. С. 275.


[Закрыть].

Однако, критикуя классово-экономическую составляющую марксизма, евразийцы одновременно признавали его роль в качестве «пронизывающей социальную действительность организационной идеи», при помощи которой «определенное состояние социально-экономического субстрата переводится в разряд класса»[242]242
  См.: Логовиков В.П. Власть организационной идеи // Тридцатые годы. Кн. VII. Париж, 1931. С. 133.


[Закрыть]. Евразийцы не отрицали и материальной культуры. Они только указывали ей «соответствующее место – за духовной культурой, ибо сказано: не единым хлебом жив человек. Материальная культура должна быть средством, а не самоцелью для духовных достижений (курсив мой – А.А.). Современное превращение техники и материальных средств в самоцель – губительно»[243]243
  Садовский Я.Д. Оппонентам евразийства // Евразийский временник. Кн. III. Берлин, 1923. С. 15.


[Закрыть].

Учитывая вышеизложенное, нельзя не отметить взгляды марксистов и на государство. В предыдущей главе отмечалось, что базой марксисткой философии права является тезис о том, что государство является продуктом и проявлением непримиримости классовых противоречий, органом угнетения одного класса другим. Государство возникает там, тогда и постольку, где, когда и поскольку классовые противоречия объективно не могут быть примирены. И наоборот: существование государства доказывает, что классовые противоречия непримиримы[244]244
  Ленин В.И. Государство и революция // Поли. собр. соч. Т. 33. С. 7.


[Закрыть]. В то же время, учитывая акцент марксистов на классовой борьбе, Маркс писал: «Что касается меня, то мне не принадлежит ни та заслуга, что я открыл существование классов в современном обществе, ни та, что я открыл их борьбу между собою. Буржуазные историки задолго до меня изложили историческое развитие этой борьбы классов, а буржуазные экономисты – экономическую анатомию классов. То, что я сделал нового, состояло в доказательствах следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства, 2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов…»[245]245
  Маркс К. Письмо к Вейдемейеру // Маркс К., Энгельс Ф. Избранные письма. М., 1953. С. 63.


[Закрыть]. Думается, одним из основных отличий взглядов на государство евразийцев от марксистов заключается именно в отрицании первыми классовой сущности государства, в необходимости отмены насилия в государстве. С позиции евразийцев, классы являются замкнутыми в себе группами. А раз между ними «нет ничего общего, кроме взаимной ненависти, то жизнь государства рассекается на несообщающиеся моменты. Появляется теория о неизбежности революции, катастрофы, с уничтожением прошлого, как порождения негодного идеала… никогда класс не сможет править государством»[246]246
  Шахматов А. О правящем отборе // Евразийский сборник: политика, философия, россиеведение. Прага, 1929. С. 41. См. также: Алексеев Н.Н. Пути и судьбы марксизма: от Маркса и Энгельса к Ленину и Сталину. Берлин: Изд-во евразийцев, 1936 и др.


[Закрыть].

Думается, основным недостатком евразийской теории государства является отрицание евразийцами классового подхода к государственной материи. Здесь закономерно возникает вопрос: существует ли в современном противоречивом во всех смыслах мире хотя бы одно государство, в котором бы отсутствовало деление общества на различные классы, т. е. существует ли в настоящее время бесклассовое общество? Несомненно, в период первобытнообщинного строя (который длился около 35 тыс. лет) в человеческом обществе не было классов, но в настоящее время, в условиях развития современного мира (главную роль в котором во многом играют прежде всего капиталистические государства) создание бесклассового общества представляется неосуществимым. К чести евразийцев необходимо сказать, что, осознавая в какой-то мере идеальность своих именно государственно-правовых проектов они отмечали, что окончательное построение евразийского государства – дело далекого будущего.