Текст книги "Кровавый шабаш"

ВЫЖИВАЕТ СИЛЬНЕЙШИЙ

«Очистить мир от скверны», – крутилось в его голове, словно некий пароль, дающий право на…

На что?

Дающий право – и все! Этого достаточно. Он должен бороться с нечистью, с блевотиной, извергнутой в мир. Чем ее меньше, тем лучше. А мораль, закон – это для слабаков.

Вторую не нужно было выслеживать, она редко выходила из дома, не то что первая. Та любила шляться. Одно слово – шлюха! Но теперь мадемуазель больше не прогуливается по ночам. Об этом он побеспокоился. А эта – другая, она не шлюха, но неизвестно, лучше ли первой? На его взгляд, еще хуже.

Никчемная и заражающая своей никчемностью других.

В прошлый раз его неотвязно преследовало слово «саван». Он почти осязал этот самый саван. Из черного бархата, мягкий и тяжелый. Но саван мадемуазели не понадобился. Ее, как он слышал, кремировали. Раньше таких всегда сжигали, правда, заживо, а этой повезло. Хотя как сказать. Может, вовсе и не повезло. Но о ней нужно забыть. Дело сделано, чего зря вспоминать. Настала очередь следующей. Он знал ее фамилию и имя, как знал имя и фамилию первой, но даже мысленно старался их не произносить. Первую он про себя называл «мадемуазель», а эту обозначил просто и коротко: «дрянь». Как и первая, эта тоже довольно симпатична, даже красива, но только снаружи.

Но Голос рассказал про нее все. Да он и сам многое знал, без подсказки. С виду чистенькая… Ладно! Теперь главное – выманить ее из дома, а там можно и приступить к ликвидации. Главное – изучить ее привычки.

Пока это у него неплохо получается. Он устроил себе наблюдательный пункт как раз напротив ее дома. Окна «дряни» на последнем, четвертом, этаже. Напротив через улицу стоит пятиэтажка. Вот на ее чердаке он и обосновался. Слуховое окно смотрит как раз на ее окна. У него имеется мощная двадцатикратная подзорная труба. Окна она почти никогда не задергивает. Западная сторона по вечерам почти всегда освещена солнцем. Все, что делается внутри квартиры, видно достаточно отчетливо. Ничем особенным она не занимается – валяется на кровати, читает. Чаще спит. Смотрит телевизор. Иногда ходит в магазин или просто гуляет без цели. Вроде обычная девица, но нет!

Он несколько раз шел за ней, но очень осторожно, не попадаясь на глаза.

Почему выбор пал именно на «дрянь»? Приказал Голос. Но он и сам бы выбрал именно ее. Какой от таких прок! Давить их, как бешеных собак!

Очистить мир от скверны.

Она наркоманка. Употребляет, как он выяснил, какую-то грибную настойку – галлюцинирует. Бредит наяву. В последнее время эта зараза – наркотики – широко распространилась среди молодежи. Курят коноплю, гашиш, колются самодельной «дурью». Кто побогаче – добывают морфин, героин, глотают таблетки… Совсем сопливые нюхают клей «Момент». Впрочем, это можно легко объяснить. Идет отбраковка человеческого материала. Если раньше голод, эпидемии, войны держали население в жестких тисках, не давая размножаться со скоростью кроликов, то теперь выживать стало много легче: медицина, хорошее питание повысили уровень жизни. И хотя это подается как благо, на самом деле только замедляет развитие общества. Борьба за существование исчезает как таковая, а в результате начинается вырождение. Так уж устроена природа. Отстреляны волки, и появляется в лесу множество ущербных, больных зверей. Слабые влачат пусть жалкое, но все же существование. Так же и у людей. Не отсюда ли небоеспособная армия, развал экономики, политические катаклизмы, падение нравов? А все почему? Исчезает естественный отбор! Все по Дарвину. Валят на плохих правителей. Так оно отчасти и есть. Но эти правители – прежде всего сами порождение слабости и отсутствия отбора. Однако природа не остается безучастной. Нет эпидемий? Чума не выкашивает население? Получите СПИД. Побежден голод? А вот вам наркотики, вот бутылка с сорокаградусной. Так уже было не единожды. Праздность погубила Рим. Погубит она и нас. Выживут сильнейшие, а неспособные погибнут, не дав потомства. Так будет! А пока его очередь. Давить всю эту нечисть. И он будет давить.

Очистить мир от скверны!

Сегодня он со своего наблюдательного поста увидел, как к «дряни» пришла еще какая-то девица в мини. Довольно странно. «Дрянь» вообще никто никогда не навещает. Он хорошо разглядел лицо гостьи. Приятная. Кто она такая? Возможно, тоже?.. Наркоманка! Потом «дрянь» вдруг разделась. Он было подумал: предстоят непристойные утехи. Но нет. Ошибся. Разговор между ними, казалось, был очень напряженным. О чем они толковали?

Когда новая собралась уходить, он быстро покинул наблюдательный пост и, дождавшись ее появления, шел за ней до самого подъезда. Жила она совсем недалеко. Голос, казалось, был в растерянности. Возможно, даже встревожен. Наконец последовал приказ: «Узнай, кто она?»

Неподалеку от подъезда, в который направлялась незнакомка, какой-то парень возился с потрепанными «Жигулями», возможно, просто для отвода глаз. Парень поздоровался с девицей, перебросился с ней несколькими словами, а потом долго смотрел вслед. Как же выяснить, кто она? Остается проследовать за ней в подъезд. Парень явно обратил на него внимание. Нужно изобразить пьяного. Он слегка качнулся. Потом почти бегом кинулся в подъезд, гигантскими прыжками рванулся по лестничной клетке. Где-то вверху послышался звук открываемой двери. Еще один прыжок… Он успел заметить движение на четвертом этаже.

Отдышаться – и вниз. Парень теперь стоял в проеме подъездной двери, видимо тревожась за свою знакомую. Пришлось импровизировать на ходу.

– Перебрал лишку, приспичило. И деваха ничего, – пробормотал он. – А ты ее не знаешь?

– Вали отсюда! – сурово произнес парень. – Урод!

МНЕ ДОСТУПНЫ ИНЫЕ МИРЫ

Разговор с шибко правильной Женькой Беловой вывел Глашу из себя. Она понимала: в главном Женя права. Ее очень напугал рассказ Беловой про несчастную жертву маньяка. Странное дело: когда она болтала о морге, то смотрела на труп с отстраненным любопытством, а тут неожиданно разволновалась.

Та мертвая просила ее отомстить. Правда, Глаша не уверена, происходило ли все на самом деле или это результат действия галлюциногена. Поставить второй раз опыт не удалось. Хотя можно попробовать и без морга. Ведь если следовать известным теориям, скажем, той же тибетской Книге мертвых или исследованиям Охатрина и Сочеванова, период распада квантовых оболочек ядра, или так называемой души, равен сорока суткам. В течение этого периода энергетические носители информации находятся в пределах досягаемости и с ними можно связаться.

Что, если попробовать?

Ты просто придумываешь повод для очередного балдежа, одернула она себя. Конечно, повод… А вдруг удастся связаться с Вержбицкой? Никакой силы воли. Это приведет в дурдом или того хуже… В последний раз. Сколько уж было «последних разов»! Самый, самый последний!

Глаша поднялась с тахты и глянула в окно. Почти совсем светло.

Мысли неотвязно возвращались к наркотику.

У нее имелся небольшой запас настойки гриба. Глаша предусмотрительно перелила ее в аптечный пузырек с надписью «рвотное». Последнее время мать постоянно рылась в ее вещах, а на протесты Глаши не обращала никакого внимания. Но до пузырька с «рвотным» она не добралась. Всего один глоток!

Глаша пошла на кухню, как бы нехотя открыла холодильник, погремела молочными бутылками, отщипнула и сунула в рот кусочек сыра, потом, воровато оглянувшись, протянула руку в отделение, где хранились лекарства.

Глаша мгновенно нащупала заветный пузырек, спрятала в карман и вернулась в свою комнату.

Дождусь, пока стемнеет, лягу в постель, а там…

Она вытащила и запихнула пузырек под матрац, потом раскрыла какую-то книгу и невидяще уставилась в нее, думая только об одном: как бы скорее принять дозу и «улететь».

Пульс участился, руки дрожали, лоб и лицо покрылись холодным потом. Наконец она не выдержала и принялась стелить постель.

– Чего так рано? – спросила мать, заглянув в комнату.

– Голова разболелась.

– Все оттого, что целыми днями дома сидишь.

– Сама же меня не пускаешь!

– Да пускаю я! – досадливо произнесла мать. – Приведи себя в порядок и гуляй на здоровье. Ведь ты не какая-нибудь хивря. Красивая девка, не хуже этой Беловой.

– Начинается!

– Да, начинается! Думаешь, мне не обидно? Ну была бы ты дурой набитой. Так нет же! Ну почему ты себя гробишь в таком возрасте? Белова вон юридический кончает, а тебе кто мешал?

– Оставим бессмысленный разговор, мама. Что ни день – все об одном и том же. Ты хочешь, чтобы я вообще ушла из дома?

Мать махнула рукой и вышла из комнаты.

Глаша улеглась, сунула под бок плюшевого мишку, с которым не расставалась лет пятнадцать. Медведь остался единственным другом, пусть бессловесным, зато теплым и надежным. Медведь связывал с детством – безоблачным временем, когда обиды и горести казались ужасными, но тут же проходили без следа, когда мама и папа были лучшими в мире.

Принимать или не принимать?

Глаша достала пузырек, открыла пробку, понюхала. Знакомый запах – смесь аромата горькой ванили и вони коровьего дерьма. Она никак не решалась, держа пузырек во влажной ладони. Наконец приложила горлышко к губам, сделала большой глоток…

Сначала, как всегда, горечь и онемение гортани и языка. Потом тьма. В то же время Глаша чувствовала нарастающую волну зноя, даже не зноя, а жара, словно она стояла в центре раскаленной печи. Становилось трудно дышать. Глаша несколько раз судорожно вздохнула, и тут у нее в груди словно лопнул пузырь, она вдохнула знойный воздух без малейшей боязни. Тьма, казалось, начинала рассеиваться, хотя, возможно, Глаша просто приобрела способность видеть в этой среде. Мгла из черной превращалась в бордово-красную, но не воздушную, а напоминающую густой кисель.

Становилось все светлее, теперь Глаша могла осмотреться вокруг. Она стояла на огромной пустынной равнине, вдалеке виднелись странной формы горы, точно гигантские рыбьи скелеты. Было еще нечто, объяснение которому отсутствовало. То тут, то там возникали вспышки света, как если бы вращающаяся призма испускала спектральные лучи. Маленькие радуги на мгновение возникали то тут, то там. Одна такая радуга появилась совсем рядом с Глашей, она различила в глубине ее очертания иного мира – изумрудные поляны, косую сетку дождя.

Полужидкая субстанция, видимо являющаяся атмосферой данного мира, свободно протекала сквозь Глашу и потихоньку несла ее по направлению к скелетовидным горам. Царило абсолютное безмолвие. Неожиданно кроваво-красный горизонт с нестерпимым свистом прочертил ярчайший голубой метеор и упал неподалеку от Глаши. Тотчас на месте его падения из охряной почвы стал подниматься и на глазах расти чешуйчатый, словно тело змеи, стебель. От него понемногу отходили боковые побеги, которые, в свою очередь, кустились и разветвлялись. Откуда-то налетел легкий ветерок, до Глаши донесся слабый запах сандалового дерева. Чешуйчатый стебель все увеличивался, превратился в ствол и наконец в огромную колонну, которая уперлась в низкое небо. Тут Глаша обнаружила, что в ветвях дерева происходит движение. Какие-то насекомые, напоминающие муравьев и кузнечиков, одновременно сновали по ветвям, пронзительно стрекотали, ненадолго взлетали при помощи прозрачных зеленоватых крыльев и снова опускались на ветви. Вдруг с десяток насекомых направился в сторону Глаши. Они вились над ней, и Глаша отчетливо видела блестящие фасеточные глаза, коготки и щетинки на их конечностях. Одно существо уселось прямо на Глашу, причем она бы не смогла сказать, на какую часть тела конкретно, поскольку не ощущала ни рук, ни ног.

Существо внедрилось в нее, и она стала видеть окружающий мир уже его глазами. Красный мир исчез, уступив место голубовато-зеленому, причем сами окрестности не изменились. Зато изменился обзор. Теперь Глаша могла видеть окружающее под углом 180 градусов. Маленькие радуги исчезли, но Глаша отчетливо видела вращающиеся многогранные кристаллы, которые приоткрывали вход в иные миры.

– Иди туда, – услышала она команду, и тут же потекла к ближайшему кристаллу.

– Теперь сквозь него!

Глаша дождалась поворота кристалла и просочилась сквозь приоткрывшуюся щель.

Новое измерение представляло собой мир фиолетово-черных теней. Они непрестанно перемещались в пределах трехмерного пространства, напоминающего куб со скошенными гранями. Время от времени какой-нибудь куб начинал полыхать фиолетовым светом, потом рассыпался, и тень, заключенная в нем, исчезала с шорохом осыпавшегося песка.

Теперь Глаша передвигалась и вовсе непонятным способом, который скорее всего походил на скачки, если жидкость может скакать. Каким-то образом она ни разу не задела ни за один куб, хотя они довольно плотно заполняли огромное пространство. Казалось, ею кто-то управляет, а скачки имеют определенную цель. Наконец эта цель была достигнута. Она пробила поле, окружающее один из кубов, и оказалась внутри. Тень клубилась в замкнутом пространстве, и Глаша ощутила, что от нее идет волна осязаемой информации – обрывки образов, кусочки пейзажей, молекулы запахов, тени снов.

И тут Глаша поняла: тень – это та самая убитая девушка, возле которой она провела ночь в морге. Тень ждет своего часа, своей вспышки, после чего покинет этот мир и перенесется туда, где ей отведено будет место согласно кармическим законам и прошлым, настоящим и будущим деяниям души.

– Привет, – сказала тень.

– Привет, – отозвалась Глаша.

– Ну как там, в Тихореченске?

– Как обычно, – недоуменно ответила Глаша, изумляясь, что тень общается с ней при помощи таких обыденных понятий.

– Я помню, мы с тобой уже встречались. В тот раз я голая лежала на холодном столе, и мне было тяжело, ох как тяжело.

– А теперь?

– Совсем другое дело. Тела нет. Понимаешь, я свободна. Еще немного…

– И потом?

– Не знаю. У меня сложная карма. Там решат…

– Кто?

– Сама знаешь, кто все решает.

– Почему ты сказала, что меня не туда воротит?

– Думаешь о себе много, считаешь себя умнее других. Со мной примерно то же самое было. Со многими то же самое. Отсюда и проблемы. Я, помнишь, тебя просила отомстить. Чепуха! Как можно мстить, если все предопределено.

– Ты сама себе противоречишь, если все предопределено, то как можно говорить: не туда воротишь?

– Предопределены не поступки, а их результаты, – туманно пояснила тень. – Могу тебе приоткрыть твое будущее, если, конечно, хочешь. За тобой охотится тот же, кто убил мое тело. Не знаю, стоит ли тебе остерегаться. С точки зрения моего нынешнего состояния, не стоит, а с точки зрения телесной…

– А кто он такой? – спросила Глаша.

– Не могу тебе сказать. Нарушатся кармические связи.

– И он меня убьет?

– Не могу ответить по той же причине.

– Что же мне делать?

– Довериться.

– Кому?

– Не могу сказать.

– Что ты все заладила: не могу, не могу!.. – рассердилась Глаша.

– Так уж получилось, подруга, извини! Не моя воля. Могу, правда, дать совет.

– Давай.

– Ты эти грибки брось!

– И все?!

– Ага.

– Еще вопрос. Тебе здесь не скучно?

– Что ты, подруга! Здесь значительно веселее, чем в любом месте на Земле, даже в клубе «Утопия». Я могу по своему желанию пребывать в любой точке пространства в любом качестве.

– Но бестелесной!

– Могу внедриться в любое тело, переживать те же чувства, что и во плоти. Я знаю, что было, знаю, что будет. Понимаешь, это своего рода санаторий. Тебя изучают, а ты отдыхаешь. Мне, правда, осталось не так уж много. А там…

– Что?

– Прощай, подруга.

Внезапно все померкло, и Глаша ощутила себя лежащей в собственной кровати. Медвежонок уютно устроился у нее под мышкой, флакон с надписью «рвотное», где оставалось еще немного жидкости, был все еще зажат в потной ладони.

Глаша постепенно приходила в себя.

«Что это было? – размышляла она. – Сон? А может, все-таки не сон? Тень сказала: мне угрожает опасность. От кого? Кому нужно довериться? А если все это бред?»

Она представила, что так же, как та, лежит на мокром каменном столе, разрезанная от паха до грудины. Какой-нибудь полупьяный санитар вроде Толика зашивает ее замечательный девственный живот грубыми нитками и качает головой: такая девка пропала по собственной глупости, ставила себя выше коллектива, и вот он – результат.

Глаша горестно вздохнула. Слеза скатилась по щеке, за ней другая… Обливаясь слезами и упиваясь собственной трагедией, она судорожно мяла в руках плюшевую игрушку.

Может, ей осталось жить всего ничего. А как же мать, а отец? Быть тенью, возможно, не так уж и плохо, но она хотела жить, и именно на Земле, а не в каком-то там измерении. Она хотела иметь детей, мужа и прочие земные радости и горести.

Мысли начали заползать друг за друга, мешаться, расплываться и тускнеть. Она заснула.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

– Вот объясни мне, Пашка, почему ты меня как будто преследуешь?

– Я не преследую.

– Ну как же, – усмехнулась Женя, – стоит мне утром выйти из дома – ты тут как тут. Кстати, чья машина? Родителей?

– Сам купил, – сказал Пашка с деланным равнодушием, за которым слышалась гордость.

– Сам?! Откуда у тебя деньги?

– Бизнесом занимаюсь.

– Ты?! Каким же?

– Да разным. Конечно, по мелочам. Сначала был чем-то вроде грузчика-экспедитора. Помогал по ларькам товар развозить, пару раз ездил за тряпками в Белоруссию, ну и так… по мере возможностей. Я же студент, как и ты. В политехе. Два курса закончил. Год болтался, а потом, как армия корячиться стала, поступил.

– Молодец! Прямо герой нашего времени. И учится он, и бизнесом занимается… Машинешка, правда, у тебя неказистая.

– Ничего, пока бегает. А потом я что-нибудь поприличнее куплю. Мы тут с одним деятелем собственный ларек открыли. На паях.

– Крут, как я погляжу. Только одного не понимаю: коли такой деловой, зачем со мной с утра раскатываешь, ведь прогоришь, если дело без присмотра оставляешь?

– Не прогорю. А почему ты со мной так насмешливо разговариваешь?

– Да разве я насмешливо? Просто у меня манера такая. – Женя засмеялась. – Ты не обижайся.

Машина неслась по улицам Тихореченска. Женя расположилась на переднем сиденье и глазела по сторонам.

– Что тебя на кладбище потянуло? – спросил Паша.

– Встретиться нужно с одним человеком.

– Это по поводу того убийства? Читал вчера в «Курьере» и тебя на снимке видел.

– Только не говори, что я отлично получилась, – перебила его Женя, – омерзительные фотографии.

– Плохую ты профессию выбрала, – вдруг сказал Пашка.

– Мне она интересна. А сам ты как планируешь свое будущее?

– Наверное, займусь бизнесом. Главное, накопить первоначальный капитал. Во всяком случае, я рассчитываю на нечто большее, чем должность рядового инженера. Нужно прорваться. И я постараюсь. Женюсь, конечно.

– Кандидатура есть?

– Какая кандидатура?

– Будущей жены?

– Представь, есть.

– Кто же, если не секрет?

– Не секрет. Ты.

– Я?!

– Ага.

– Ты, я вижу, все уже решил. Вот только меня не спросил.

Пашка молчал.

– Интересно получается, – завелась Женя, – деловой какой! Разбогатею, женюсь… Останови машину!

– Ладно дурить. Обиделась. Я вовсе не хотел… А почему, собственно, я должен тебе врать? Ты же сама спросила о моих планах. Ты мне нравишься, нравишься давно. Так почему же…

Показались сложенные из песчаника ворота кладбища.

– Высади меня и проваливай.

– Но как ты доберешься до города? Машин здесь почти не бывает.

– Ничего. – Женя распахнула дверцу и ступила на разогретый асфальт. – Где, интересно, искать смотрителя? – Она оглянулась. Пашка продолжал сидеть в машине. Кругом не было ни души. Зной заливал круглую площадку перед воротами. Щебетали птицы, душный аромат отцветающей сирени волнами наплывал со стороны могил. От этого запаха Жене почему-то стало тревожно. Взять, что ли, этого деятеля с собой?

Женя махнула Пашке рукой: мол, вылезай.

– Довольно мило, – констатировал Пашка, осмотревшись вокруг. – Признаться, никогда здесь не бывал. Пахнет как в раю, и птички… Благодать! – Он усмехнулся. – Самое место для свиданий. Романтический антураж, к тому же наводит на мысли о бренности бытия, скоротечности, так сказать, жизни. Отсюда вывод: не теряй времени даром.

– Ты опять за свое?!

– Больше не буду. Так что мы ищем?

– Где-то здесь должна быть сторожка смотрителя кладбища.

– А где произошло преступление? Может, покажешь?

– Я вряд ли смогу найти что-либо в этих зарослях. Смотритель знает.

Они медленно побрели по кладбищенской площади, со всех сторон окруженной громадными тополями, с которых уже понемногу начинал лететь пух.

Слева от ворот они увидели древний домишко с высоченной дымовой трубой и подслеповатыми оконцами. За сетчатой изгородью разгуливали куры. Разноцветный петух подозрительно покосился на незваных гостей, потом попытался прокукарекать, но оборвал свой хриплый клич на середине.

– Есть кто-нибудь живой?

Ответа не последовало. Пашка начал барабанить в дверь.

Потом толкнул ее, и она со скрипом отворилась.

– Эй, кто тут? – Он шагнул в сени.

– Подожди, – потянула его за рукав Женя, – неудобно как-то.

– Ты при исполнении, – сказал Пашка, – а при исполнении все можно. Вперед, милиция!

Сени оказались большими и темными. Свет клином врывался в распахнутую дверь, за его границами лежала непроглядная тьма. Однако света было достаточно, чтобы увидеть старинную медную ручку, которую Пашка уверенно потянул на себя, и они оказались в следующем помещении. Комнатка, в отличие от сеней, была небольшой и представляла собой нечто среднее между конторой и складом. Справа от двери ютился неказистый стол, покрытый старым сукном. На нем стоял допотопный письменный прибор – две квадратные чернильницы толстого стекла на таком же стеклянном основании. Рядом лежала толстая амбарная книга. Над столом висела репродукция картины, изображающей молодую женщину, скорбно склонившуюся над детским гробиком. Название картины «Неутешное горе» Женя помнила, а вот фамилия художника вылетела из головы. В противоположном углу стояло несколько лопат, а на полу валялся толстый пеньковый канат.

– Здесь пусто, – констатировал Пашка. – Следуем дальше. – И он распахнул еще одну дверь. Они оказались в довольно просторном зале с громадным камином, занимавшим целиком стену. В одном углу имелись газовая плита с большим баллоном, столик, шкаф с посудой. Огромный, обитый потертым, растрескавшимся дерматином диван, видимо, служил ложем хозяину. На стене висела охотничья двустволка. Имелись тут также замершие часы-ходики, еще одна живописная репродукция, на этот раз «Смерть переселенца», а также небольшой коврик ярчайших тонов.

– Ничего себе! – удивился Пашка, глядя на камин. – Довольно нетипичное для наших мест сооружение.

– Пойдем отсюда, здесь никого нет.

– Назад поедем?

– Нужно разыскать смотрителя, раз уж приехали. Хотя ты можешь отправляться, если надоело.

В это мгновение они услышали движение снаружи и переглянулись.

– Наконец-то, – сказала Женя.

– Эй, Иван Иванович! – послышался голос. – Ты где? Выползай, я пузырь принес.

– Похоже, еще один искатель? – предположил Пашка.

Дверь распахнулась, на пороге возник редактор «Курьера» Маковников собственной персоной.

– А-а, милиция, – нисколько не удивился он. – Здорово. А где Иваныч?

– Сами ищем, – в тон отозвалась Женя.

Он разочарованно покрутил головой.

– Времени мало, а этот урод… Ладно, черт с ним! В другой раз… А ты, Белова, что хотела? – обернулся Маковников к Жене.

– Поговорить с ним.

– Хм, поговорить… А может, со мной поговоришь? Кстати, газету мою видела? Ну как? У вас там, я слышал, она шороху наделала? Говорят, Буянов рвал и метал… – Маковников засмеялся. – Вот так работать надо, а не сопли по столу размазывать. А это кто? – Он бесцеремонно ткнул пальцем в Павлика. – Старшина, сержант?

– Мой знакомый.

– То-то, я думаю, чья корова у ворот? Твоя, что ли, юный друг милиции?

– А чего это вы мне тычете?

– Ладно, не заводись, – примирительно произнес Маковников. – Так о чем ты хотела поговорить со стариком?

– По поводу вашей публикации. О шабаше на могилах. Статейка невнятна и похожа на бред.

– Согласен. Но он, Иваныч то есть, в тот раз еле на ногах стоял. Да ты же видела… Я тоже по этому вопросу приехал. Потолковать с ним. Может, какие подробности вспомнит. Хочу большой материал сделать о тайных сектах.

– А что, они существуют?

– Сатанисты? – Маковников пристально посмотрел на Женю. – Как тебе сказать… Наверное.

– А если и не существуют, – вмешался Пашка, – то их можно придумать. Выдать, так сказать, желаемое за действительное.

– Правильно твой друг рассуждает. Главное – сенсация, – он захохотал, – а иначе газету не будут покупать.

– Любыми путями народ дурачить – правда, неправда, – продолжал Пашка.

– Ты бы со мной, Белова, поделилась информацией, а я с тобой, – не обращая внимания на Пашку, сказал Маковников.

– Какой конкретно?

– Да хотя бы об убитом Давыдове. У которого кликуха Леонардо. Ты же вчера была у него дома и еще кое с кем разговаривала. Так?

– Допустим. А почему бы вам самому не съездить туда?

– Пробовал. Сегодня спозаранку ездил в «Семь сестер». Пусто. Вот как здесь. Дверь на замке.

Женя задумалась: рассказать ему, что ли? А если узнает начальство? Могут быть неприятности. Разглашение секретной информации.

– Ты не бойся, – понял ее сомнения Маковников, – я тебя не продам.

– Определенно продаст, – сказал Пашка.

– У меня и без тебя есть информаторы в вашей конторе.

– Хорошо, – Женя посмотрела Маковникову в глаза, – но только вы первый поделитесь.

– Ладно, спрашивай.

– Есть ли в Тихореченске сатанисты?

– Думаю, есть. Ведь не зря же он плел… – Маковников кивнул на дом. – Но ведь в городе действуют самые разные секты: кришнаиты, мунисты, дианетики, еще разные, даже, по-моему, «Аум Сенрике» существует. Так почему же не быть и этим? Но эта публика, в отличие от остальных, особо себя не рекламирует. Деятельность сатанистов – типичный криминал, все эти жертвоприношения, черные мессы, шабаши подпадают под статьи уголовного кодекса.

– Какие, например?

– Многочисленные, милочка, многочисленные. Начиная от хулиганства, развратных действий и кончая убийством. Далеко ходить не нужно. Этот Леонардо… Кстати, твоя очередь. Что ты обнаружила у него дома?

– Да, в общем, ничего особенного: обычная богемная обстановка, смесь художественной мастерской и жилой комнаты.

– Какие-то намеки на сатанизм?

– Несколько картин довольно странного содержания. Козлорогие существа и тому подобная нечисть.

– Так, еще?

– Ваша очередь. Есть ли конкретные подтверждения существования подобной секты?

Маковников замялся.

– Есть, – наконец сказал он, – так сказать, косвенные данные. В прошлом году у одной растяпы украли младенца прямо возле магазина. Она оставила коляску перед входом, а когда вернулась, коляска оказалась пустой. Ребенка не нашли, а через неделю, по-моему, это было в начале июля, ребятишки наткнулись на прогалину в лесу, залитую кровью. Кроме того, там были следы от большого костра.

– Так вы хотите сказать?.. – Женя с недоверием глядела на Маковникова.

– Я только предполагаю. Вызвали милицию. Провели экспертизу. Оказалось, кровь животного, что-то в этом роде.

– Так какая же тут связь?

– Но ведь малютка так и не был найден.

– Сомнительная версия. Человеческие жертвоприношения в наше время? А что касается кострища и крови животного, так, возможно, это орудовали браконьеры?

– А рассказ смотрителя?

– Вы же сами говорите, он был пьян.

– А отрезанная голова Леонардо?

– Леонардо был связан с криминальными структурами.

– Соль, рассыпанная вокруг могилы?

– А при чем тут соль?

– В некоторых мистических культах считается, что соль препятствует появлению мертвеца из могилы. Вампира, скажем.

«Да он морочит мне голову, – наконец поняла Женя, – выдумывает на ходу всякие глупости, а из меня пытается вытащить настоящую информацию». Помедлив, она сказала:

– Все это, конечно, интересно, но, боюсь, повтори я подобное в управлении, меня сочтут сумасшедшей.

– А с кем в криминальной среде был связан Леонардо? – неожиданно спросил Маковников.

– Разве он уголовник?

– А разве нет? Ты, Белова, не прикидывайся дурочкой, мы же договорились: информация за информацию. Леонардо работал на Шакала. Так?

– Шакала?

– Клички такой никогда не слыхала? Ну конечно! Правда, у тебя плохо получается притворство. Молодая еще. Леонардо работал на Шакала, они знакомы давным-давно. Леонардо подторговывал антиквариатом, потом бабами промышлял, проститутками то есть, сутенерствовал… Но главное, по указке Шакала он, как я слышал, снял на видео одну пикантную ситуацию. Так?

Женя не отвечала.

– Молчание – знак согласия? Я же тебе говорю, информаторов у меня хватает. Этот твой Буянов выдвинул версию, что Леонардо грохнули из-за кассеты и девку его – Вержбицкую – тоже. Мол, лишние свидетели. – Маковников ехидно засмеялся. – Видишь, и я кое-что знаю. И не боюсь в этом признаться, все равно рано или поздно опубликую эти сведения. Вот если бы раздобыть кассету. Ты не поможешь? Хорошо заплачу.

Женя скорчила презрительную гримасу.

– Понимаю, не продаешься. Молодец. Такие кадры нужны нашей милиции. Причем именно сегодня, когда коррупция пронизала общество сверху донизу. – Он снова ехидно усмехнулся. – Но продаются все, нужно только знать цену. Ладно, забудь пока про кассету. И все же, на мой взгляд, тут не так все просто. Был, понимаешь, такой слушок, что этот самый Шакал интересуется оккультизмом. Информатор заслуживает доверия. Казалось бы, несовместимые вещи – бандиты и мистики. Но в наше время все возможно. Ладно, пока. Нет больше времени ждать. Если надумаешь пообщаться, вот мой телефон. – И он протянул Жене визитную карточку.