Текст книги "Письма к дочери"

Письмо 8
Где надо повесить зеркало

Да, Кира, зеркало – это для вас как часть организма. Даже если зеркала нет рядом, девушка всегда найдет, как на себя посмотреть, оценить всесторонне, а не только лицо. Стеклянная витрина на улице, двери в метро, вечернее окно. Девушка отражается всюду, мы живем в стеклянном мире.

Знаешь, я очень люблю ходить с моей Линой в магазины одежды. В смысле – ей покупать. Мне это доставляет кайф. С Асей, твоей старшей сестрой, тоже очень люблю. Веду себя как разнузданный шопоголик. Если мы оказываемся где-то в Европе втроем, я этих девчонок с ума свожу. Хватаю платья, кофточки, юбочки: ну-ка скорее померяй вот это, и это, и это. И еще рвусь донести пару вещичек в кабинку. Девчонки уже притомились, им уже все надоело, они говорят:

– Ну хватит, ты стилистом работаешь, что ли? Пойдем уже!

Я сержусь:

– Как это хватит? Смотрите, сколько еще шмоток!

Короче, люблю. И вот завалю их шмотками. Лина или Ася за занавеской, примеряют. А сам усаживаюсь в кресло или на стул – в магазинах всегда их ставят, для утомленных мужчин. И тут у меня начинается отдельное шоу. Потому что я смотрю на девчонок вокруг. Которые выскакивают из кабинок, где им тесно, и вращаются перед огромными зеркалами. Рассматривают себя.

Девушка или женщина перед зеркалом – это особенный жанр искусства. Женщина достигает в нем истинной психологической глубины. Она будто не замечает вокруг ничего. Есть лишь она и ее отражение. С которым героиня общается, спорит, ругается. Она может им восхищаться, может его ненавидеть. Мощная драматургия, шекспировско-чеховская. Мне кажется иногда, что самые глубокие переживания случаются у девушек именно в эти моменты. А не когда ее бросает любимый или она смотрит хорошую мелодраму.

Однако это лишь предисловие. Я хочу дать важный совет.

Повесь большое зеркало у себя перед кроватью. Первое, что ты должна видеть, открыв глаза, – себя. Так ты научишься просыпаться красиво. А как женщина просыпается – так она и живет. Так и ощущает себя. И совершенно неважно – тебе шестнадцать или шестьдесят. Ты должна просыпаться и улыбаться себе. Обязательно улыбаться. Улыбка – половина женского счастья. Запомни, дочка! Научись улыбаться себе каждое утро, и тогда будешь легко улыбаться другим.

У нас страна не самых щедрых на улыбку людей. Мрачновато у нас. Тяжелые мимические традиции. Про слезинку ребенка мы часами умеем, а улыбка – для нас что-то сомнительное. Мы и к улыбчивым иностранцам с недоверием: чего они лыбятся, повод какой?

К счастью, последние годы с этим у нас намного лучше, особенно у молодых. Они улыбаются легко и много.

А женщине, которая улыбается, все дается гораздо проще. Важно лишь, чтобы улыбка была такой, которой веришь. Гармоничной и легкой. Не как у продавщиц в бутике – натренированный оскал.

Просыпайся, Кира, смотри в зеркало и улыбайся.

Но пойми главное – я не про девичий нарциссизм. Не будь как те цыпочки, что сидят в модном кафе и раз в полминуты разглядывают себя в мобильный. То поправляя волосок в брови, то делая губками так и эдак. Во-первых, это дико смешно, во-вторых, похоже на легкое помешательство. Эти цыпочки – бьюти-параноики.

Нет, Кира, не надо безумия, не пытайся выглядеть идеальной и безупречной в любую минуту жизни. Это как раз совершенно излишне. А почему – расскажу тебе дальше.

Письмо 9
Почему быть «лахудрой» – это так сексуально

Когда я еще работал в женском глянце, делал порой интервью с модными фотографами, в основном западными. С теми, которые снимают лучших актрис и моделей, самых красивых женщин мира. Один из них – прости, забыл имя! – произнес вдруг прекрасную фразу, просто-таки афоризм: «Красота – это несовершенство».

А теперь иллюстрация тезиса. Выпускаю на сцену новую героиню, с историей.

Алиса – из тех, кого называют «светская дама». Алисе немало лет, но она до сих пор искренне любит пышные вечеринки, открытия модных выставок, приемы в итальянском посольстве. Чтобы длинное платье, чтобы укладка, чтобы бокал Chateau D’Yquem в руке и ярко-алые ногти.

Алиса была три раза замужем, три раза в разводе и до сих пор крутит романы. Короче, молодец и загляденье. Однажды мы с ней разговорились, диалог был вполне откровенным. Я спросил Алису, как часто у нее возникали стихийные романы на таких вечеринках? Она усмехнулась:

– Почти никогда.

– Как? Ты же такая ослепительная и манящая.

– Слушай, вы же мужчины – странные. Вам бы чего погрязнее.

– В каком это смысле?

– Все мои самые бурные романы начинались тогда, когда я была с похмелья, вообще как лахудра.

И рассказала пару историй. Ну вот хотя бы одна. Алиса заехала на дачу к подруге, чтобы поболтать вдвоем. Была в спортивном костюме, нечесаная, с облезлым лаком на ногтях. Сидят у мангала, жарят сардельки, с ног до головы перепачкались в золе. Вдруг появляется он. Красавец в белой рубашке. Приехал на «мерсе». Заблудился, спутал дачные поселки, увидел дымок, решил зайти, уточнить. Тогда навигаторов еще не было.

Алиса как раз жевала сардельку. Самая жуткая, самая гнусная ситуация для женщины. Хотела сбежать в дом, но это выглядело бы совсем по-дурацки.

А этот красавец все уточнил, и надо бы уезжать, но он не спешит. Наконец спрашивает:

– Можно я с вами тут чуть посижу? У меня в багажнике отличное итальянское вино.

– Да ради бога! – отвечает хозяйка.

Алиса поняла, что терять нечего, говорит:

– Только и штопора у нас нет.

Вечер тот затянулся. Красавец потом стал третьим мужем Алисы. Когда она спросила его, почему он решил остаться тогда, – усмехнулся:

– Ты же была такая классная. Я сразу запал на тебя.

Потом я спрашивал у многих знакомых женщин – как начинались их романы. Выяснялось, что большая часть – именно в тот момент, когда девушка собой недовольна, когда у нее проблемы с лицом, волосами, когда одета черт знает как. С кем-то знакомились в поезде, с кем-то на остановке. Одну вообще судьба настигла с помойным ведром – да, шла выносить мусор, в шлепанцах. Тут и явился сказочный принц. Другая гуляла в больничном дворике, после маленькой операции. Вот уж на что она не рассчитывала в ту минуту – так на роман. Она сидела на лавочке, в задрипанном халате – и тут подсел незнакомец, он шел от друга из соседнего отделения. Девушка в его сторону и не смотрела, думала: «Ну что ты, дурак, тут уселся?» А он сам начал с ней говорить. Опускаю дальнейшее, они уже пять лет женаты.

А когда девушка вся наряжена и уложена, когда смоки айз и ярко накрашены губы – когда вроде бы создана для соблазнения и жаркого шепота, – тогда фигушки. Да, ей говорят комплименты, ею восхищаются, но хоть бы один предложил что-то поинтересней, хоть бы один попросил о встрече или взял телефон. Так она и ходит впустую, сверкает почем зря. Прямо обидно.

Но объяснение этому очень простое. Его мне легко сформулировать. Потому что я сам много раз увлекался «лахудрами».

Женщина в полном мейкапе, в наряде, на каблуках – она хороша, да. Но она будто арт-объект под напряжением, трогать не стоит. Любоваться можно, но не приближаться. Она слишком далекая и отстраненная. Слишком волнуется сейчас, как выглядит, смотрится в каждое зеркало, боится сделать непринужденный жест, боится захохотать слишком громко. Играет «леди совершенство».

Получается такая идеально ровная линия, если эту женщину перевести в графику.

А нам, мужчинам, идеальной не надо. Нужны колебания и завихрения. То, за что можно зацепиться взгляду, то, что вызывает эмоции.

И женщина, которая жует сардельку, вся перепачкалась, и девчонка в больничном халате – это нам понятно и симпатично. Они несовершенные. А значит, они настоящие.

Нас не слишком волнует мелкий прыщ на лбу, нас почти не волнует состояние ее маникюра, и даже потрепанный спортивный костюм никак нас не обескураживает. Это страдания женщин – «ой, я сегодня ужасно выгляжу!». Мы смотрим иначе, совершенно иначе. Мы видим другое. Сексуальность и женственность почти никак не зависят от того, вымыта голова или нет. И да, мы вполне можем «запасть» на девушку, даже когда она идет выносить мусор в старых шлепанцах.

И совсем уже безумны те девушки, что пытаются исправить «мелкие недостатки» своей внешности. Я про хирургические исправления.

У меня была знакомая, Нина. С совершенно чудесным носом. В Нине текла грузинская кровь, и у носа была замечательная горбинка, ну как у античных статуй. Я называл его произведением искусства, шедевром природы. Нет, ее нос не был ни длинным, ни слишком большим – это был просто очень красивый нос. Самая эффектная часть лица. Быть может, с точки зрения инстаграмных цыпочек – это ужасно, но они же тупицы, извини, Кира, за прямоту. Подобный нос, уверен, с гордостью носила колхидская царевна Медея, им она приворожила аргонавта Ясона. Это то самое «несовершенство», которое делает женщину притягательной.

А потом вдруг случилось ужасное. Однажды я встретил Нину и обнаружил: нет горбинки, исчезла. Стал прямой заурядный нос. Да, Нина сделала операцию. Как выяснилось, она считала, что горбинка все портила, она прямо страдала из-за этой горбинки. Хотела стать «нормальной». И кирдык. Лицо Нины будто исчезло, слилось с фоном, растворилось в пыльном воздухе города.

Нельзя, Кира, быть «нормальной». Всегда надо ломать ритм.

Можно быть во всем идеальной, но должно оставаться хотя бы маленькое несовершенство. Так одна мудрая женщина отказалась исправлять неровный передний зуб – даже когда уже стала известной и светской. Имела деньги на лучших стоматологов Израиля и Германии. Объяснила мне с усмешкой: «Ну это же моё, фирменное».

Чуть «лахудры» должно быть в каждой.

Письмо 10
Что самое главное в женщине

Нет, Кира, здесь я не буду плести унылый текст из силиконовых фраз про «загадочность» и «внутренний огонь». Оставим их лакокрасочным сайтам и журналам типа «Леди Очарование» и «Мир женщины». Все-таки я профессиональный журналист уже тридцать лет, и всякий крепкий текст – по святому моему убеждению – должен иметь две составляющие: информацию и эмоцию. А не фигню какую-то.

У меня всё по делу. И здесь будет речь о фигуре и мужском на нее взгляде. Пусть негодуют феминистки – но мы, «низменные и похотливые» мужчины, всегда будем смотреть женщине не только в глаза, как требовалось на допросе в КГБ. Мы будем смотреть на женщину целиком, потому что мы, блин, так созданы. Мы хотим секса, мы хотим жить, мы хотим размножаться. Мы хотим женщину всю. И мы оцениваем ее всю.

Но я остановлюсь на главном. На том, о чем мужчины обычно не говорят.

Самое главное – это спина и талия. Не грудь, не шея, даже не задница – хотя если верить тем же девичьим журналам и сайтам, именно задница сейчас превратилась в важнейшее из искусств. Все говорят только о ней, как накачать, как уплотнить, как ей поразить мир.

Важно, не спорю. Сам ценю. Но экспертов в этом вопросе полно без меня.

Итак, спина.

Кажется, впервые я осознал ее магическую силу лет в 18. У меня тогда случилось нечто вроде романа – я познакомился с девушкой в автобусе. Это был наш рейсовый автобус № 242 – от метро «Текстильщики». Кстати, тогда же я впервые рискнул познакомиться с девушкой вот так, на улице. (До того знакомился, но не один, а с друзьями.) Ее звали Рита. Жила неподалеку.

Рита была чуть старше и вообще уже девушка опытная, но в тот момент я еще этого не знал. Начиналось с чинных прогулок по районному парку. Была поздняя весна. И вот захожу однажды к Рите, мы собираемся прогуляться. Она говорит: «Я быстро, только блузку надену». Тут же поворачивается ко мне спиной, ловко стягивает футболку. Буквально несколько мгновений – пока Рита не накинула блузку – я наблюдал ее голую спину. И тут что-то со мной случилось. Дикое, мужское, необузданное. Рита обернулась: «Что с тобой?» Наверно, у меня был слишком похотливый взгляд. Да, я вдруг почувствовал, что очень хочу эту девчонку. Я увидел всего лишь голую спину. Не грудь, не развратное белье. Просто спину. И это все изменило. В течение вечера, пока мы прогуливались, я думал лишь об одном: как бы мне с ней это самое? Да поскорей.

В тот же вечер «это самое» и произошло. Спасибо Рите, она меня долго не мучила, как девушки любят. Наверно, и спину показала не зря. То был эпиграф к долгой и очень шумной ночи.

Да, от вида обнаженной спины мужчина способен дико возбудиться. А зачем еще коварные женщины придумали все эти вечерние платья с открытой спиной? Только для этого. У нее все может быть закрыто, плечи и грудь, вообще никакого декольте. Но когда голая спина – кранты мужчинам.

Если, конечно, девушка не сутулится, если нет по бокам складок. Короче, если просто хорошая и убедительная спина, совсем не обязательно балетной выправки.

Знаешь, Кира, какой эпизод в советском кино мы считали наиболее сексуальным? Это Светличная в «Бриллиантовой руке». «Не виноватая я!» В чем, откровенно говоря, сексуальность? Да просто голая спина актрисы Светличной. Классная спина. И все мужчины СССР думали: «На месте Никулина должен быть я…»

Если бы мне доверили быть режиссером эротического театра или – что уж там – делать стриптиз-программу, я бы девушек полностью не раздевал. Это скучно и пошло. Мои девушки просто оголяли бы спину. Но так виртуозно бы при этом извивались, что мужчины в зале умирали бы от вожделения.

Спина – это чистое наслаждение. Настоящему мужчине ничего и не надо больше для вдохновения. Хорошая, красивая, ясная спина.

Ты занимаешься танцами, Кира, и я очень этому рад. Танцы – штука полезная всем. Даже мне в моем возрасте иногда приходит угарная мысль: а что, если начать танцевать? Но в детстве танцы – нужны особенно. И ты научишься главному – держать спину. Очень важное умение. Жизненно важное.

Ну и о талии. Начну опять с подросткового воспоминания. Почти с детства.

Случилось это году в 1979-м, в нашем пионерском лагере «Маяк», мне было 13. Девчонку звали Лена, из моего отряда – не самая красотка, к тому же дылда, повыше меня, а я был высокий. Мы, парни, ее часто дразнили. Она, если догоняла кого-то из нас, лупила по башке. К счастью, я бегал очень быстро.

А однажды вечером, на дискотеке в клубе, я вдруг увидел ее: волосы распустила, светлое платьице надела вместо вечных джинсов. И я чуть занервничал. Мое сердце романтичного отрока забилось чаще. Но я еще не понимал, что такое со мной, что надо делать. А что-то ведь надо.

Тут вдруг начинается Джо Дассен, медляк: «Et si tu n’existais pas…» Зеркальный шар под потолком крутится, ребята из старших отрядов своих девочек прижимают к расстегнутым по той моде рубахам. Я топчусь, поглядываю на Ленку. А Дассен мне будто шепчет: «Лёха, не дрейфь! Et si tu n’existais pas!»

Ой, нет, думаю. Ну как я эту дылду приглашу? Она выше меня, и ребята засмеют. А Дассен так вкрадчиво: «Лёха, плевать на всех, ты пацан или кто? Пора!»

И я решаюсь. Несколько быстрых шагов по крашеному полу: «Лена, можно тебя пригласить?» Она, кажется, онемела на мгновение. Насмешник Лёха ее приглашает!

Но пошла. И мы стали танцевать – немного в углу, подальше от старших. Держались мы на почтительном расстоянии. Она – мне руки на плечи, я взял ее бережно за талию. Первый раз в жизни я держал за талию девушку. Пусть дылда, пусть не слишком красива, но я ощущал ее талию. Знаешь, Кира, мне кажется, я до сих пор ее чувствую, хотя прошло сорок лет и мои руки чего только не вытворяли за эти годы.

…Танец закончился, я проводил Лену до места. Вернулся к приятелям. Ждал глумления. Странное дело, они ничего не сказали, они даже не усмехались. Мне показалось – сейчас они мне чуть завидовали.

Нет, у нас не случилось с этой Леной никакого романа. Просто это был мой и Ленки первый в жизни танец, просто я познал грех девичьей талии. Просто в тот вечер, в старом шиферном клубе, под зеркальным шаром – в тот вечер мы оба стали чуть старше. Старше на три минуты. Старше на год.

Да, наверно, девичья талия – первое настоящее сексуальное приключение мужчины. Когда он еще мальчик, совсем подросток. Вот как случилось у меня.

Изобразить женский силуэт парой штрихов – легко: надо просто сделать талию, все прочее уже не имеет значения. Талия – вечный символ женственности.

Мужчина – это плечи, женщина – это талия. Та магическая ось, которая превращает женщину в объект желания. У женщины может быть скромная грудь, совсем заурядные ноги, очень короткая стрижка. Она даже может быть не особо красива. Но если у нее манящая узкая талия – она правит балом, она тут главная, все у нее на посылках.

Я знавал девушку, которая не могла похвастаться отменной фигурой: ноги полноваты, задница не слишком кругла, к тому же девушка сутулилась. Но она сохраняла вполне эффектную талию. Что неизменно подчеркивала обтягивающими кофточками и свитерами. И всё, этого было достаточно, мужчины вокруг нее так и вились. Наверно, они даже не очень понимали, что их так к этой Жене влечет. Это же на уровне подсознания, древние наши инстинкты. Есть талия – есть мужское либидо.

Но потом случилась обычная история. Женя вышла замуж и, очевидно, решила: можно расслабиться, черт с ней, с талией. Буквально за пару лет раздалась и стала похожа на русскую печь. Конечно, беременность внесла свои коррективы. Но спустя еще два года Женя развелась. И, вместо того чтобы взбодриться и вернуть свой манящий силуэт, стала есть больше и позже. Уже много лет у нее ни одного ухажера. Дело, конечно, не в одной талии. Но в ней тоже.

Большинство женщин теряют с возрастом талию. И относятся к этому спокойно. То есть не очень спокойно, всем хочется стройности, но относятся как к неизбежному. Нечего, мол, и дергаться, это естественный процесс. Как животы у мужчин. На самом деле, нет тут ничего неизбежного. Есть просто лень и наплевательство на себя. (К мужчинам с животами тоже относится.)

Однажды я оказался на «Мосфильме», в костюмерном цехе. Он немного похож на музей: там собраны костюмы чуть ли не всех известных фильмов. А самые выдающиеся – на манекенах. На одном из них увидел изящное платье, только не мог вспомнить, из какого фильма оно. Любезная тетушка-костюмерша, ветеран студии, улыбнулась: «Это же из “Соломенной шляпки”! В нем была Гурченко». Потом добавила: «Знаете, она как-то сюда пришла, уже будучи совсем в возрасте. И это платье легко надела. Ей уже было уже под 70, но у нее оставалась такая же талия».

Браво, Людмила Марковна! Всем бы так.

Талия зависит только от женщины. Сваливать всё на возраст, на занятость и усталость – проще всего. А потом ворчать, что мужики нынче не те, ничего их не интересует, глаз не горит. Увы, мы первобытны и дики, у нас загорается глаз при виде манящей фигуры. Да, поэтому мы смотрим на юных, в метро и на пляже, там есть эта чудесная ось, вокруг которой мы готовы вращаться, как дураки.

Талия любимой – это то, что любому мужчине хочется ощутить под рукой в минуту веселья или тягостных раздумий о судьбах родины.

Пусть сгинет весь мир, но остается талия. И поет Джо Дассен.

Письмо 11
Зачем женщине сумка?

Очень серьезный, Кира, вопрос.

У твоей сестры Аси лет в 16 начался стремительный переход: из чуть инфантильной девчонки-подростка она стала превращаться в девушку. И главным признаком метаморфозы, для меня несомненным, был один – сумка. То есть сумки. Сумочки. Клатчи. Ася стала их покупать. Хотя раньше не интересовалась совсем, в школу ходила с одним и тем же рюкзаком года три, не ропща. А тут сумки и сумки.

Асина мама жаловалась мне:

– Слушай, она снова заказала по интернету какую-то ужасную сумочку, золотую!

Ну поскольку всю жизнь я был страстным адвокатом дочери и ее отцом-подкаблучником, то отвечал:

– Умница! Пусть закажет еще серебряную и бронзовую.

Когда мы с Аськой ехали куда-то в Европу – обязательно покупали ей сумочку. Вообще, зачем девушке ехать в Италию или Англию, если не покупать там сумку? Да, мы там по всем музеям и галереям – это святое. Но сумка важна не меньше, чем Рембрандт и Магритт с Боттичелли. Даже когда я отправлялся без Аси – все равно искал ей сумку в подарок. Не знаю, сколько у Аси их ныне, она и сама, наверно, не знает.

Женская сумка, Кира, дико важная штука. Ты, в свои шесть, тоже об этом догадываешься, у тебя их несколько, но пока детских, смешных, ты в них таскаешь собачек-игрушек, твоих верных друзей.

На самом деле, лучшие друзья женщины – это ее сумки. (А не брильянты, как думают Мэрилин Монро и Рената Литвинова.)

Женщина может выйти ненакрашенной, в старых туфлях, забыть очки. Она может даже забыть надеть юбку, если очень рассеянна, и такое бывает. Но женщина никогда не выйдет без сумки. Сумка – ее опора, ее маленький бастион, утверждение в бушующем мире.

По содержимому сумки можно всё понять о женщине, ее судьбе, ее прошлом и будущем.

Встречаюсь, например, как-то с девушкой по делу, в кафе. Вдруг раздается звонок – ее мобильный. «Ой! – восклицает она. – Где он?» И запускает руку в сумку. Она у нее большая и кожаная. Девушка роется в недрах, мобильный звенит. «Да где же он, черт побери?» И тогда она совершает рискованный поступок. Вываливает на стол всё, что есть в сумке.

На стол падают три помады, тяжелый флакон духов, спутавшиеся наушники, ватные кружочки в целлофановой колбаске, зеленая тушь, открытка с видом Бали, нераспечатанная пачка презервативов с ароматом, большая щетка для волос. Но это еще не всё, девушка продолжает трясти сумку. И вываливаются вчерашний билет на мелодраму – в модный кинотеатр, книжка «Как есть штрудели и сохранить фигуру?», потом палочки из японского ресторана, пакетик влажных салфеток, половина шоколадки, розовые солнечные очки… И, наконец, долгожданный телефон.

Передо мной на столе лежал весь девичий мир. Я залюбовался.

На самом деле, женщина – это ее сумка. Всё, что внутри сумки, – это она, ее заботы, тревоги, мечты. По одному печальному билету в кино уже можно описать героиню. Пошла вечером, даже без подружки, но в модный кинотеатр. Значит, ищет в потемках кого-то и не может никак отыскать. Симпатичная пачка презервативов остается целой.

Я бы вообще сделал ТВ-шоу «Сумка». Всякие звезды отдают свои сумки, оставаясь инкогнито, зрители-эксперты рассматривают содержимое и рассказывают о владелице. А она сидит в тайной комнате и волнуется, слушая, как ее разоблачают. «Ой, разве я такая? Хотя да, такая…» Ну и в финале она эффектно появляется в студии. Аплодисменты.

Сумка – это круче гороскопа. Лучше всякого психоанализа. Звезды врут, психоаналитики занимаются ерундой, а сумка скажет всю правду. Вообще хорошо, что сумки молчат, они бы такого наболтали о хозяйке – ой, мама моя!

Но есть проблема. С одной стороны – хочется новую сумку, всегда хочется. Хочется разных. Хочется в понедельник идти с деловой, черной, во вторник – с коричневой, у которой бахрома, в среду – с розовенькой, у которой золотые замочки… ну и так далее, до воскресенья, когда хочется белый рюкзачок – или нет, лучше матерчатую, с надписью All you need is love или даже… Но черт возьми! Тогда весь свой мир надо каждое утро перекладывать из коричневой в розовую, из розовой в Love… Да это же рехнуться можно! Только обустроила одну вселенную, как надо создавать новую. Даже у Бога ушло на это шесть дней, а у девушки в запасе всего пятнадцать минут. Поэтому многие подолгу ходят с одной, где все устоялось. У них дома еще девять сумок, или сорок четыре, но в торопливые будни проще с одной.

Лишь нам, глупым двухмерным мужчинам, кажется, что у девушки в сумке хаос. Это не хаос, это высший порядок. Так же, как и в бардачке девичьей машины, но о них надо отдельно.

Зато девушки владеют особой магией. Они расширяют пространство сумки до любых им нужных пределов.

Своей Лине я однажды купил в подарок клатчик, нашел во Флоренции, долго выбирал. Совсем маленький, туда только помада и телефон поместятся. Долго вертел в руках, мучился: вдруг не понравится? Спросил у молодой продавщицы, объяснил, что подружка нежная и романтичная. Та улыбнулась: «Bene! Perfetto! Бери этот клатч! Не сомневайся!»

И я привез его Лине в Москву, та была счастлива, расцеловала. И как-то пошли с ней в театр. Лина с новым клатчем, очень довольная. А в разгар спектакля понадобился мне платок – протереть очки. С собой платки не ношу. Что делать – не вытирать же краем пиджака. Лина достает из клатча пачку бумажных салфеток, протягивает. Надо же, думаю, как эта толстенькая пачка там уместилась? А потом мне захотелось пить – Лина достает из клатча бутылку воды. Тут я уже забыл про спектакль. Меня волновало совсем другое: как?! Как это уместилось в мизерном пространстве, где место только для айфона и помады? Уверен: если бы мне захотелось вдруг горячий пирожок, она бы вытащила оттуда не только пирожок, но и микроволновку, чтобы его разогреть.

Женская сумка – это сплошные фокусы. Это противоречие законам физики. Это чудо. Пока физики и астрономы занимаются черными дырами, у них под боком самая натуральная загадка мироздания – женская сумка. Лучше бы они отвлеклись от телескопа и поинтересовались у жены, как той удается создать «черную дыру» в отдельной сумке? Вот где тайна, вот куда надо бросить всех лауреатов Нобелевской премии и заодно Стивена Кинга. Хотя они все равно тайну не разгадают, бедолаги.

Хорошо, Кира, что ты уже так любишь свои маленькие сумочки. Береги их. Они не предадут.

Сумка – она надежнее, чем компания «Роснефть», и глубже, чем романы Толстого.