Текст книги "Лошадь как искусство. Часть 3"

Существует даосская легенда о мастере Чжуан Цзы, которому снилось, что он – бабочка, порхающая над лугом, на котором спит Чжуан Цзы. Проснувшись, он никак не мог понять, что это было: его сон о бабочке или сон бабочки о нем. Но легенда заканчивается утверждением, что на самом деле нет ни бабочки, ни Чжуан Цзы, есть Дао, являющееся одновременно и бабочкой, и Чжуан Цзы. Это и есть Великая Трансформация, доступная Мастеру. То, к чему стремятся даосы, и достигший просветления, может стать лошадью, открыв ей путь в сознание человека.

Однако путь этот всегда индивидуален и не прост, как подъем на горную кручу, и мало кто представляет себе, что ждет его на вершине. Но как бы далеко она не была, ее основание покоится на земле. С основания мы и начнем, поскольку основа – это та древняя культурная традиция одной из трех цивилизаций Первого уровня, и ее менталитет сильно отличается от привычного европейцу.

На формирование того или иного способа мышления, огромное влияние оказывает история и условия его возникновения. Европейская цивилизация, несмотря на огромное количество людей, живущих в сельской местности, по сути, формировалась в полисах. На полях трудились рабы, а свободные граждане могли позволить себе заниматься построением теорий: греки были сплошь философами, в Римской республике и потом империи постоянно спорили о церковных догматах, эту традицию унаследовала Европа. Но все религиозные течения появлялись в городах и для городов, а горожанам, живущим в антропогенной среде, нет необходимости проверять свои теории на практике. И раз проверки нет, то неизбежно возникает некий идеальный образ!

Как мы помним, стремление к зацикленности на идее характерно, в первую очередь, для шизоидов. Идеалом может быть что угодно: сверхсущество, организация общества, философское или научное течение, не важно. Важна идея вознесения на пьедестал и стремление приблизиться к идеалу. «…Тварь ли я дрожащая или право имею…» – это мучения по поводу несоответствия некоему идеалу. Прикосновение к богу – древнейшая европейская традиция стремления к недостижимому, ясно демонстрируемая во фреске Микеланджело «Сотворение Адама».

Человек, который максимально приблизился к идеалу, часто канонизируется, однако, на деле воспевается не личность, а именно идея и человек, защищавший ее. Принести себя в жертву, погибнуть за веру, родину, царя, светлое будущее… некоторых хлебом не корми, дай за что-нибудь погибнуть.

Разумеется, разные идеи постоянно возникают, объединяют и разъединяют людей, а люди спорят между собой, часто не вдаваясь даже в содержание этих идей. Но те, кто пытается вдаваться, поскольку качественная проверка обычно невозможна, пользуются инструментом «правильного мышления» – логикой. Логос – базовое понятие древних греков, введенное еще Гераклитом. Оно обозначает вселенский Закон или смысл и причину сущего, отвечающего за устройство мира, а тот, кто изучает его, пользуется разумом. Даже на фреске Микеланджело за богом видны очертания мозга. Разум выражается через речь, поэтому философы устраивали публичные споры, и часто побеждал тот, чьи доводы оказывались более убедительными. «Убедительность» речи – это проявление Логоса, значит истины! Соответственно, иной взгляд является неправильным. И чтобы отсечь всякие споры на уже доказанные темы, возникают догмы. «Стульность», «лошадность», «человечность», если дружба, то навек, если лошадь, то должна возить, если я начальник, то всегда прав… Мы принимаем их как данность, не задаваясь вопросами и не ставя под сомнение. Тем же приемом пользуются демагогия и софистика.

Но идеи до нас доносят люди, которые (кроме признанных идеальными) как раз, не идеальны. Люди лгут, ошибаются, забывают, соответственно, для нас важно, от кого исходит утверждение. Поэтому, например, в христианстве задавались вопросом, был ли Иисус человеком, ставшим богом или божеством, воплотившимся в человека? Из-за схоластики погибло множество людей. Идеализация, разделение на «божественное» и «еретическое», «правильное» и «неправильное» – типичные признаки западной цивилизации.

В европейской традиции, распространившейся по всему миру, вместе с лошадьми, закрепилась определенная матрица «правильного» обращения с этим животным. Мы привыкли покорять, и если кто-то выбивается из этого стандарта, на него смотрят, мягко говоря, с удивлением. Это и есть стремление к догматизму. Интересно, что если в Европе появляются последователи какой-нибудь восточной духовной школы, они немедленно начинают ругаться со всеми «конкурентами», чего в принципе не может быть на Востоке.

Постоянное сравнение с Идеалом приводит к тому, что мы все время живем в мыслях о чем угодно, только не о настоящем моменте. И прошлое, и будущее могут быть лучше или хуже, но не такими, как сейчас, отсюда возникает основа всей европейской культуры вроде самобичевания, личностных переживаний, страданий Петрарки или воплощения в жизнь утопий, неизменно превращающихся в антиутопии. И, конечно, духовно мы тоже должны соответствовать Идеалу. Нравственность – это категория индивидуалистическая. Поначалу она имела отношение только к родственникам, то есть основывалась на чистой биологии. С появлением подданства расширилась до деревень, городов, стран, но с ростом внимания к личности, стала все более универсальной, местами даже переходя рамки вида.

Понимание, что Идеал и люди, говорящие о нем, не одно и то же, привело к мысли, что правильную идею нужно доносить правильным образом, который свободен от людских домыслов и трактовок. И этот образ – метод. Метод – это не просто идеал, выраженный в действиях, но и само представление об устройстве мира.

Существует предположение, что аналитичность мышления европейской традиции задала письменность, которая основана на отражении звуков, а не смыслов. Европейцы все записывают буквами и, возможно, поэтому убеждены, что любой предмет в мире можно разложить на простые элементы, а из простых элементов каждый может собрать что угодно, важно знать метод. Наука в Европе – это метод, а это значит, что даже учитель может быть не прав, и раз так, то под сомнением легко могут оказаться и авторитеты, и религиозные постулаты. Деизм, гностицизм, атеизм – неизбежные следствия нонконформизма и сомнения в авторитетах, и раз важен не авторитет, а метод, то возрастает и внимание к каждому конкретному человеку, как к личности. Личность должна быть цельной, самодостаточной, независимой, что приводит к возникновению науки и росту роли психологии, а чувства и переживания, с некоторых пор, становятся во главу угла. Следующим этапом стала куртуазная культура, утверждающая, что чувства между людьми могут быть выше общепринятых норм, долга или правил, как следствие появился романтизм, идеализировавший отношения, природу, другие культуры и т. д. На Востоке не существует ничего подобного.

Культуры Дальнего Востока зарождались, как и везде, либо на побережье, либо вдоль крупных рек. Разливы Хуанхэ и Янцзы, давшие начало первым поселениям еще в неолите, заставляли их обитателей очень много трудиться. Если Европа жила войнами и эпидемиями, уносившими множество жизней, прерывавшими культурную традицию, и каждый раз создавая новую, то Китай боролся с природой. Реки то питали поля, то уничтожали и дома, и посевы, но люди выживали, помогали друг другу, передавали традицию и сплачивались, несмотря на различия. Цивилизация Китая, в основном, сельская, и деревни могли находиться далеко друг от друга, говорили на разных языках, и имели разные обычаи. Но люди добровольно объединялись ради общего выживания, сохраняя дистанцию и привычный уклад.

Труд на рисовых полях требовал гигантской самоотдачи. Рабов в таких условиях держать невыгодно, поэтому жители не захватывали соседей, не создавали армий, и им некогда было строить отвлеченные теории об устройстве мира. Их интересовала практика взаимодействия. Они были рады любой помощи, и на этой основе возникли первые китайские государства, предлагавшие отдельным поселениям лишь порядок, письменность и достижения из других поселений. Основой объединения Китая всегда была торговля, а не вооруженный захват. Прагматизм отношений и выгода. Поэтому никто не навязывал свою религию, язык, требовалось лишь подчиняться законам, принятым в обществе. Общественное согласие – это конформизм, и китайское общество является одним из самых крайних примеров его проявления. А для коллективиста важнее всего этика, а не устройство. Мысль об устройстве диктует идею незыблемости неких абстрактных законов, неподвластных человеку, но ведь сам человек творит мир вокруг, разве нет?

Большую роль в формировании восточного мировоззрения, вероятно, сыграла письменность. Китайцы пишут иероглифами, которые изначально являются, в отличие от Европы, не бухгалтерскими записями, а магическими символами, цельными образами. А образы созданы людьми, и следование им – это выражение уважения к их создателю – шаману, к магии. Образ – это определенный ассоциативный ряд, и если он записан неверно, то несет уже другой смысл. Чашка, записываемая соответствующим иероглифом, должна иметь вполне определенный вид, иначе это уже не чашка, и для нее нужен новый иероглиф, который придумает вполне конкретный человек. Отсюда «наука» в Китае – это не абсолютное знание. Даже самого понятия «наука» не существует. Есть понятие «учение», как следование неким знаниям и взгляду на мир учителя. И это совсем не похоже на «следование букве», распространенное в Европе. Даосы же говорят, что как только текст записан, он умирает, а учение становится неживым и обрезанным. Знание номинативным, появляются четкие каноны, правила и догмы, а это значит, что само знание деградирует, и человек уже не понимает того, что он делает. Можно не понимая смысла, просто следовать методике, наткнуться на проблемы с лошадью, и заявить, что методика неправильная. Но на самом деле методика мертва, а более или менее удачно воплощает ее в жизнь лишь сам человек.

Китайцы считают, что Учитель всегда даст вам в десятки и сотни раз больше, чем можно написать в книге. Мастер не может быть неправ, но его Путь – лишь способ, которым он раскрывает собственные способности. Он может по-своему трактовать учение, поскольку уже прошел по своему пути и знает намного больше, чем написано. Поэтому китаец, желающий изучать боевые искусства, никогда не будет искать, где учат «Стилю тигра», а отправится на поиски Мастера, потому что не существует четких наборов приемов или канонов, но есть люди, умеющие делать определенные вещи. В этой связи интересна история Конфуция, поскольку ни один из письменных источников не говорит, у кого учился Великий Учитель. А для китайской традиции невероятно важна вереница предшествующих наставников. Но ученики нашли выход, поэтому когда у одного из них спросили, где учился Конфуций, тот ответил, что тот учился у Неба и у всего на свете. И это прекрасный ответ! С моей точки зрения, только изучая все на свете, наблюдая и, конечно, спрашивая у лошади, можно по-настоящему научиться понимать Лошадь.

Даосизм возник на Востоке, скорее всего, не просто так. Лао-Цзы никогда не был его основателем, он просто передал и прокомментировал некоторое учение, существовавшее задолго до него. Вполне возможно, что причиной возникновения такого мировоззрения послужил тональный язык. Мы, в европейской традиции, привыкли делить людей на «физиков и лириков», но по факту, среди китайцев почти нет разделения на доминирование правого или левого полушария. Тональный язык требует развития содержательной и «музыкальной» части языка одновременно. Среди многих индейских племен Северной Америки тональные языки широко распространены, а мышление местами очень напоминает даосизм. Может поэтому они хорошо понимали лошадей? В европейской традиции подобный подход практикуется только в искусстве пения, декламации или актерском мастерстве.

Европейцы, приезжающие учиться к мастерам Востока, часто хотят, чтобы им быстренько рассказали что-нибудь секретное. Это следствие представлений о том, что сам по себе метод содержит некие знания, овладев которыми можно выйти на другой уровень. Именно поэтому существует множество книг по искусству или по лошадям, а настоящих мастеров единицы.

Обычно у Мастера нет секретов, он просто хочет, чтобы ученик не наломал дров, применяя то, к чему еще не готов. Когда все сложится, он сам даст ему необходимые знания. Знания должны попадать в руки только тех, кто к ним готов. Неподготовленный человек, особенно получивший «секретные» знания, становится уверенным в своей правоте, он стремится доказывать эту правоту, игнорируя реальность. Человек подготовленный обретает уверенность в себе. Он не боится оказаться неправым, совершать ошибки. Он понимает, что ситуация может поменяться в любой момент, и настаивать на своей правоте просто глупо. Такого человека не пугает неопределённость, он не боится неудач, и поэтому способен учиться. Это и есть подлинный смысл учения.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Юлия Худякова: Я бы сказала так: знания могут быть и на поверхности и доступны всем. Но для тех, кто не готов, они будут не поняты, невидимы, словно в Зазеркалье…

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Любое учение верно… но только для последователей Мастера, и таких мастеров может быть сколько угодно. И у каждого свой путь. По этой причине на Востоке никогда не возникало крупных религиозных течений, зато в каждой деревне был свой шаман, умевший общаться с духами, а шаманизм крайне индивидуален. Шаман – это личность, обладающая уникальными способностями, полученными от духов, и его Путь заключается в исследовании себя с целью повысить интеллектуальный и духовный уровень, чтобы увеличить личную чувствительность. Впрочем, способности можно получить и следуя ритуалам, постепенно превращаясь в алхимика или жреца. Второй путь предпочитают те, у кого из-за природных качеств или лени недостаточно личной чувствительности.

Чувствительность индивидуальна, ритуалы у каждого свои, поэтому у китайцев нет понятия «религия», а учения, приносимые разными людьми, равноценны. Даосизм, буддизм, конфуцианство, христианство, коммунистическая идеология, термодинамика, математика, социология, сольфеджио – это учения одного уровня значимости. В Китае существует огромное количество сект, в каждой есть свои мудрецы, но не существует «неправых», как нет и канонов – все это единое «духовное пространство» и разные Пути личного достижения высших состояний. Каждый Мастер, по сути, создает собственную версию буддизма, даосизма или боевых искусств, так как мир переменчив, люди разные, и нет никакого смысла следовать замшелым правилам. А посему деление на «буддизм» и «даосизм» скорее номинативно. Спор между религиями не имеет никакого отношения к духовности, важно лишь личное совершенствование человека.

В китайской традиции совершенный человек называется «сянь» – «человек на горе» или «человек у горы», что изображено на соответствующем иероглифе. В Европе это слово часто переводят как «святой», но, честно говоря, на христианских святых они совсем не похожи. В Европе святые или боги вызывают трепет, но в Китае, где святых, богов и различных духов множество, это просто другие существа. Энергия дао или будд находится везде, потенциально каждый может стать святым, и Будда был таким же, как любой из нас, просто более терпеливым, поэтому достиг Нирваны.

На Западе считается, что достижению высших духовных состояний мешает плоть. Это и понятно: если примитивные потребности, связанные с едой, размножением и доминантностью преобладают, то какое уж тут совершенствование! Поэтому европейские святые предпочитали «умерщвление» или подчинение плоти, ослабляя тело и, таким образом, усиливая дух. Естественно, тело долго и упорно сопротивлялось, вызывая страдания. Отсюда европейский катарсис – стремление к соответствию идеалу через страдания. На том же основана вся европейская культура, в том числе спорт. Но китайские сяни шли противоположным путем: для них тело – инструмент, вроде ножа. Инструмент надо совершенствовать, ухаживать, оттачивать, правильно питаться, заниматься здоровьем, вовремя и правильно удовлетворять потребности, чтобы они не выходили из-под контроля и не управляли разумом. Тогда энергию тела можно направить в созидательное русло.

Теперь, если взглянуть на лошадь с точки зрения даосов, вы увидите не средство передвижения и не спортивный снаряд. Ее тело – это инструмент, воплощающий в мир движения духа! Конечно, оно должно быть здоровым, и готовым к такому воплощению.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Юлия Худякова: Прямо музыка какая-то! А табун – целый оркестр!

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

«Живя телом», даосские мастера теряли зависимость от него, хотя, с западной точки зрения, чревоугодничали, пьянствовали, распутничали, отпускали скабрезные шутки, много смеялись, и вообще вели себя крайне несерьезно. Впрочем, сянь не интересуется мнением окружающих. Научившись работать с телом, он поднимается на новый духовный уровень, не нарушая мировую гармонию.

Для нормализации работы тела, как и в актерском мастерстве, в первую очередь, нужно научиться работать с дыханием. Этому помогают упражнения и определенного рода медитации. Без контроля дыхания все бесполезно! Тоже самое при работе с лошадью, поскольку дыхание – это первое, что выдает ваши истинные намерения. Затем нужно научиться контролировать тело на уровне мышц, ощущений и энергии. Лошади прекрасно считывают наши сигналы, проблема в том, что часто мы не управляем ими на должном уровне. И движения тела неизменно связаны с эмоциями, мотивациями, ощущениями, для чего также существуют специальные типы упражнений и медитаций. Причем, среди даосов никто никогда не делает упражнения или проводит медитацию по плану, все зависит от внешних условий погоды, состояния тела, температуры, времени года и т. д.

Также крайне важно питание! На самом деле мы недооцениваем роль питания, как для себя, так и для лошади. Питание – это не только калории, белки, жиры, углеводы. Бактерии в кишечнике в разные сезоны, при разных упражнениях и состояниях активизируются по-разному, что создает разные эффекты при движении, проявлении эмоций, восприятии, мышлении, даже принятии решений.

Одним из самых важных компонентов является общение. Вопреки привычному среди дрессировщиков, пониманию общения как обмена сигналами, и даже более широкому вроде смыслов и эмоций, на Востоке общение, в первую очередь – это присутствие рядом, создание среды, а значит, и обмен потоками жизненной энергии. Наполняет ли вас энергией тот, кто находится рядом? Или вытягивает ее? Помогает становиться лучше или использует? Именно поэтому многие сяни, удалялись в горы, подальше от людей, стараясь сохранить чистоту общения. Рядом с ними были только их друзья, которым они доверяли. И чем ближе вы к просветлению, тем более вы одиноки!

Одиночество просветленного – основная тема многих даосских картин и стихов, поскольку, чем выше вибрация, тем меньше людей может до нее дотянуться. У самых великих учителей обычно не было даже учеников, потому что обычные люди их уже не понимают. Точно также высочайшие мастера с лошадьми не делают трюков и не скачут верхом – им это не интересно, и часто они уходят из конного мира, оставляя после себя только легенды.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Юлия Худякова: Это действительно так… Для большинства людей наша таубунная реальность и всё сакральное, что дают лошади между строк – этого просто не существует… В то время как у нас рождаются новые Вселенные… каждый день.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Подобно тому, как по-настоящему богатые люди часто не демонстрируют свое богатство, а умные нарочито не блещут сложной терминологией, ни один реальный мастер Дао не будет выносить свое мастерство в люди и выступать на соревнованиях или шоу. Он проводит огромную внутреннюю работу, но она не для публики, хотя бы потому, что та не поймет ее и не увидит. И цель даоса – личное совершенство, просветление, а не желание восхищать или доказать, кто круче. Это не значит, что шоу или соревнования плохо, просто это другой путь, а погружение в Дао нужно далеко не каждому. И это одна из причин, почему все даосские учения с самого начала предупреждают неофитов: не вставайте на этот путь, ибо он полон горечи и одиночества! Многие хотят прослыть просветленными, но почти никто не готов оставить привычный мир.

Просветление, пробуждение, катарсис, «лунная дорожка» или инсайт – это переструктурирование своего взгляда на мир. Как все новое, оно связано и со стрессом, и с яркими эмоциями. В современной психологии это называется «Поиск решения проблемных задач», когда коуч, почти ничего не рассказывая ученикам, ставит их в ситуацию, где они могут сами находить решения и даже переосмысливать свои вопросы. Это не просто развивает креативность, но и способствует лучшему обучению, как за счет запоминания ситуации на фоне ярких эмоций, так и за счет понимания сути. Вот только такое понимание может открыть неприятную правду или заставить вообще отказаться от первоначальной цели.

Становясь даосом, вы не только выпадете из общества, но можете даже погибнуть или сойти с ума на пути к Просветлению. А идеи гения часто выглядят безумными, и разницу между безумием и просветлением может увидеть лишь тот, кто уже достиг последнего. «Храбрый не показывает храбрость, мудрый похож на глупца», у которого нет привычных нам устремлений. Также Лао-Цзы утверждает, что «Великий оратор похож на заику», и это правда, потому что для красоты речи достаточно пользоваться шаблонными фразами, но мудрец в процессе беседы тщательно продумывает свои слова, пытаясь донести смысл. И чтобы понять эти смыслы от ученика требуется отсутствие шаблонов и чистота восприятия. «Чистота и Спокойствие» – два важнейших фактора незамутненного сознания, позволяющие избавиться от иллюзий и увидеть то, что происходит на самом деле.

Даосские и буддийские тексты часто выглядят как байки или иносказания. И очень часто они говорят о стране, народе или правителе. На самом деле под страной часто подразумевается организм человека, под народом стихийные силы или потребности, а под правителем разум и воля даоса.

Здесь нужно понимать, что разница с европейским правителем принципиальна. Европа, по большей части, холоднее, земли мало и производство обходится дороже, поэтому выгодно землю захватывать. Этим и занимались вечно селившиеся здесь народы, многие из которых приходили из Степи. Во главе каждого народа стоял «рекс» или «радж» из варны военных. Изначально все они подчинялись друидам или браминам – священникам, но во время похолоданий борьба между народами обострялась, а после распада Рима образовалось множество феодов, где правил собственный вояка. Друиды исчезли, после чего Европа полностью переориентировалась на военизированный образ правления. Варны свободных торговцев или мастеров также не имелибольшого влияния, потому что европейские реки текут, главным образом, с севера на юг, а климатические пояса не сильно различаются, и товары примерно одинаковые, а экспортировать их для торговли внутри территории не слишком выгодно. Гораздо выгоднее оказалось захватывать экзотические товары из заграницы и осваивать новые территории. Кроме того, сама христианская вера подразумевает распространение: чем больше людей вы обратили, тем больше вероятность спасения лично для вас. Торговцы стали иметь влияние только в Новую Эру, со сменой экономической модели.

В Китае все было прямо противоположным образом. Земли много, и если кому-то что-то не нравилось, он мог уйти и начать свое хозяйство, благо производство продуктов обходится намного дешевле. Здесь нет смысла захватывать земли, потому что с имеющимися некому справляться. А вот с природой бороться приходится больше, чем в Европе: эффективность действий и объединение людей на этой основе намного важнее. Китай расположен в более мягком климате и широко простирается с севера на юг, поэтому все, что нужно, производится внутри страны. Реки текут с востока на запад, и это легко позволяет материку обмениваться с побережьем. К тому же рек намного больше, чем в Европе, а это дешевые торговые пути. Поэтому главная идея Китая – единство, и он всегда предпочитал торговать, а не воевать.

Один из самых ярких примеров такой политики связан с династией Мин, которую мы знаем по великолепному фарфору и невероятному расцвету культуры. В 1398 году умер Чжу Юань-чжан – первый император династии Мин, основанной Чингисханом. Бывший монгол не понимал тонкостей китайской политики, и поэтому своим преемником объявил не одного из 25 своих сыновей, а малолетнего внука. Ребенок не мог править страной, и поэтому его защитником и покровителем, а значит и исполнителем воли покойного императора, объявил себя четвертый сын почившего, а по совместительству успешный и популярный военачальник Чжу Ди. Согласно китайской традиции, он не имел Мандата Неба, но через три года наследник престола неожиданно погиб в пожаре, вспыхнувшем во дворце, и Чжу Ди… объявил императором себя. Естественно, тут же вспыхнули гражданские войны и восстания. Чжу Ди победил многих соперников-братьев, казнил тысячи человек, перенос столицу в другое место, установил авторитарный режим – ничего не помогало!

Но у него были советники даосы и конфуцианцы, которые и сообщили правителю, что признаком Мандата Неба является расширение Дэ – купола культурной силы, выражающейся в желании варваров войти в состав империи. Чжу Ди начал рассылать послов во все возможные страны и осыпать их правителей невероятно щедрыми и диковинными дарами. Он достроил Великую стену, которая обрела современный монументальный вид. Но одной из самых грандиозных затей нового императора было морское посольство под командованием Чжен Хэ. Для нее был снаряжен самый гигантский флот в мире! Он состоял из шести десятков «кораблей сокровищ», каждый из которых был по площади с футбольное поле, и на котором трудились тысячи человек! Еще около двух сотен кораблей служили в качестве сопровождения, охраны и обслуживания. За семь экспедиций, длившихся десятки лет (до последней Чжен Хэ уже не дожил), китайские мореплаватели посетили всю Юго-восточную Азию, Австралию, Цейлон, Индию, Персию, Аравию и даже Африку! Откуда привезли невиданных черных послов, магического зверя – жирафа, небесных коней и небесных оленей – зебр и антилоп.

В результате этих немыслимых свершений Корея и Япония стали копировать китайскую культуру, а орнаменты ближнего востока и архитектура Стамбула и Бухары подверглись сильному китайскому влиянию. Послы со всего мира направлялись в Поднебесную и принимали китайское подданство, что способствовало созданию гигантской торговой сети, по которой перевозили шелк, фарфор, пряности, серебро и т. д. Мощь, богатство и щедрость Китая привлекали многие народы, вызывая восторг и восхищение, на которых и базировался успех одной из самых великих династий. Это процветание указывало на наличие Мандата Неба, в противовес, принятой в Европе, ставке на военную силу.

А все потому, что если в Европе правитель – это воин, подчинивший себе территории, и единолично управляющий ими, то в Китае император – шаман, управляющий силами природы, в которого воплотилось одно из божеств. Недаром в его обязанности всегда входили гадание и молитвы. Это прекрасно видно и по костюмам, но самое главное, по восприятию своей роли в обществе, роду занятий. Благодаря связи с Небом, император является главным проводником энергии жизни и мировой гармонии, и пока он соблюдает эту гармонию, ему принадлежит Мандат Неба, подчиняются духи и учения. Но если начинаются засухи, эпидемии, войны и т. д. это сигнал, что император утерял Мандат Неба. Теперь он просто человек, гармония покинула его, и надо просто найти другого императора. Гармония на земле между всеми учениями и народами обеспечивается правилами поведения, заключенными в конфуцианских трактатах. Все чиновники обязаны строго соблюдать эти правила, дабы избежать хаоса, поэтому к коррупции, мошенничеству, стяжательству, халатности или распущенности в Китае относятся с предельной жесткостью.

Принципиальная позиция даосизма заключается в том, что правитель должен жить для своего народа, а не наоборот. Мир не создан для потребления. Следуя Дао, вы берете на себя ответственность за благополучие лошади, и она не должна быть предметом для удовлетворения низменных потребностей. Лао-Цзы утверждает, что великому полагается быть внизу, а сильный не стремится к победам. Победа всегда трагедия, и люди должны плакать, а не радоваться. Кстати, похожее представление встречалось и у индейцев равнин, где гибель хотя бы одного из своих моментально обесценивала любую победу. Благополучие создается уважением, а несчастье происходит от насилия. Войско – орудие несчастия, поэтому благородный правитель не применяет его, предпочитая договариваться.

С этой точки зрения даже трактат Сунь-Цзы «Искусство войны» выглядит совсем не милитаристским, а очень даосским текстом.

Конечно, добрым словом и пистолетом можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом, но политик получает зарплату именно за то, чтобы не было войны, а не наоборот. Умные войн не начинают. Когда проблема решается агрессией, то это уничтожает ресурс, поэтому если другого пути нет, надо делать все быстро, эффективно, и успешно. Никто не должен начинать войну из гнева, мести или амбиций. По сути, война – это игра, некая условность, проверка на организованность и количество ресурсов. Теперь понимаете, почему жеребцы с удовольствием включаются в нее?

Первым делом полководец должен собрать всю возможную информацию о противнике, месте сражения, собственной армии, ресурсах и вообще всем, что может повлиять на исход. Вообще полководец – это «слуга царю, отец солдатам»! Как любой Учитель, он должен, в первую очередь, завоевать сердце солдата, его доверие и понимание. За ним должно хотеться идти! Моральное право и ответственность – Сцилла и Харибда любого предводителя. Точно также он лавирует между свободой и дисциплиной. И чтобы достичь победы, нужно создать такие условия, чтобы войска не хотели отступать. Но вот в отношении противника так поступать нельзя ни в коем случае! У него всегда должен быть явный выход из опасной ситуации, приносящий облегчение. Поэтому сдавшемуся противнику всегда должно быть лучше в плену, чем на передовой. Попробуйте так вести себя с упрямой лошадью, и вы удивитесь, как скоро она предпочтет сотрудничество борьбе.