Текст книги "Лошадь как искусство. Часть 3"

Впервые всерьез о красоте задумались древние греки. Если шумеры или египтяне и создавали трактаты на эту тему, то нам о них не известно. Похоже, они просто делали красивые вещи, как и большинство других народов.

А вот греки, как мы знаем, поголовно были философами и крайне любили рассуждать на разные отвлеченные темы. Их стремление понять природу красоты мы уже описывали в предыдущей части книги. Напомню, они считали, что существуют некоторые пропорции, алгоритмы и законы природы, создающие естественную красоту мира, и человек должен просто научиться их понимать и воссоздавать. Красота изначально присутствует во всем, а искусство только повторяет ее. С одной стороны они были не так уж далеки от истины: подражание – свойство нервной системы высших стайных млекопитающих, которым присуще копировать действия других, таким образом, понимая, их эмоции или обучаясь. Но с другой стороны, не совсем понятно, зачем же красоту воссоздавать, да еще иногда в таких специфических формах, далеких от естественных проявлений? Почему нужно воссоздавать человеческое тело в камне? Разве камень для этого «природней» плоти? А что с «естественной» верховой ездой? Или, к примеру, поза летящего галопа, в которую укладывали погребенных лошадей, и которая часто изображена на древних фресках – она же совершенно неестественна для лошади. Ее придумали древние художники. Она символизирует полет, и, по сути, является идеализацией мира, а не его отражением. И разве тогда строй солдат не должен быть более прекрасен, чем осенний листопад? Хотя, может кто-то так и считает.

Аристотель говорил, что через изображение человек получает познание и удовольствие. То есть искусство – это способ познания мира через эмоции, а если точнее, то через бессознательное восприятие, когда логика скрыта. Часто, сделав что-либо, мы не способны объяснить, зачем это нам в данный момент, и почему мы поступили именно так. Может быть потом, задним числом… Но ощущения направляют нас, заставляя выбирать те или иные знания или среду. Именно вот эти «знания ради знания» или вроде бы бесполезные навыки зачастую являются основополагающими. В юности, когда я взахлеб читал этнографическую и историческую литературу про индейцев, я понятия не имел, зачем мне нужны эти знания в современном мире. Единственное, что я знал, что лошади были для индейцев лучшими друзьями, и это шло вразрез с тем, что я видел в реальности. Знания об индейской культуре помогли мне понять мировоззрение племен равнин, а мировоззрение воплотилось в первые шаги нащупывания отношений с лошадью. Искусство работает похожим образом – мы пробуем возможности, мысли, технологии и т.д., не понимая, зачем и почему, но в какой-то момент смысл становится понятен. Как говорил буддийский учитель Кодо Саваки Роси: «Свет истины – это не то, что бы ты смог воспринять. Потому что само твоё восприятие – свет истины». То есть, развивая свое восприятие, мы постигаем больше, чем просто строя логические цепочки. Мы уже говорили про способность и способы различения информационных неоднородностей.

Вместе с тем, человек все же додумался до законов логики и понимания физической и математической сущности природных явлений. Например, Пифагор, подобно пушкинскому Сальери, хотел «Поверить алгеброй гармонию», и связывал воедино красоту и математику, ища «золотое сечение». И он его нашел, на чем и основана вся классическая греческая архитектура. Платон пошел дальше, считая, что все в природе стремится к неким «божественным» пропорциям. Он пытался понять гармонию окружающего мира, рисуя многогранники, таким образом, осознавая некую геометрию пространства, то есть пропорциональность частей объекта. Во всяком случае, пропорциональность и симметрия – основные понятия классического искусства, и мы до сих пор можем наблюдать их как в архитектуре, так и, к примеру, в пропорциях музыкальных инструментов. Вторая часть его философии, касающаяся «сияния», говорит только о том, что он, как и Аристотель, не мог полностью разобраться в вопросе, заменив понимание неопределенными многозначительными словами.

В Средние века Фома Аквинский продолжал делать упор на пропорциональность, добавив то, что вещь должна иметь некую «целостность». Другими словами, что существуют особые законы, относящиеся не только к отдельным элементам, но и к произведению в целом, которые воспринимаются нашим сознанием как красивое и совершенное, и нарушение этих законов ведет к пониманию уродливого или убогого. Сейчас это называется системными принципами, и широко используется во всех сферах жизни. Также он уточнил понятие «сияния», как чистого цвета или звука, то есть очищенного от посторонних примесей проявление того, что вызывает чувство удовольствия. Последнее весьма ценное замечание. В природе есть звуки, цвета и движения, сочетания пропорций, которые привлекают внимание, а все остальные лишь мешают их восприятию. В искусстве человек старается извлечь именно эти привлекательные компоненты. По этому пути и пошла мысль в эпоху Ренессанса. Сперва природа была объявлена совершенной и уникальной, а затем, вторя Фоме Аквинскому, философы и художники (я впредь буду использовать этот термин, говоря обо всех людях искусства: музыкантах, скульпторах, танцорах, архитекторах, писателях, актерах и т.д.) посчитали, что Произведение важнее природы, ибо освобождено от излишеств, мешающих восприятию.

Очевидно, что еще древнегреческий Сократ догадывался о роли восприятия, поскольку считал, что красота – это категория разума, то, что мы привыкли считать красивым. И действительно, ведь разные люди и народы, в разные времена, полагают красивыми совершенно разные вещи. И это касается всех проявлений, не важно, будь то сочетания цветов звуков, или формы и пропорции человеческого тела. Возьмите, к примеру, всем известные статуи Будды. Ушедший в аскетизм и отшельничество, он вряд ли мог иметь приписываемые широкие мускулистые плечи, крупные грудные мышцы, узкую талию. А все дело в том, что греки были уверены в единстве тела и духа: если человек красив духом, он должен проявить идею в материальном виде, и раз Будда красив духом, значит и внешне тоже должен быть красив.

Прическа Будды, которую мы видим на статуях, воссоздает средиземноморскую моду эллинистического периода, а индусы, не имея собственных изображений, просто начали копировать греческие представления. Но если говорить о Будде, то нельзя сказать, что он не заботился о собственной красоте. В те времена в Индии красивыми считались люди с более светлой кожей, потому что она говорит о знатности, то есть возможности не работать под палящим солнцем, и дольше выглядит молодой. Будда всегда носил с собой зонтик из бамбука и пальмовых листьев. Этот зонтик послужил идеей для будущих стел-храмов Будды. Так что Сократ, как мы видим, тоже был прав.

Очевидно, что воспринимаем мы рецепторами органов чувств, искусство будоражит эти рецепторы, позволяя нам как бы четче различать цвета, звуки, яснее представлять и понимать движение, образы и т.д., которые в обычной жизни не так явны или скрыты «шумом», то есть помехами окружающего мира и множеством других сигналов, не имеющих значения. Обострение восприятия, несомненно, важная эволюционная функция, проявление которой должно доставлять удовольствие. Но рецепторы имеют свойство привыкать к раздражителю, и ощущение свежести, а значит и удовольствия, теряется.

Помните про «фигуру на фоне» и контекстное восприятие? Зная об этом, многие работники сферы искусства используют следующий прием: если все актеры в кино слишком хорошо играют, то хорошего кино не получится. Нужно поставить рядом актеров уровнем чуть пониже, тогда талант «звезды» будет виден ярче. Точно также происходит и в музыке – прекрасная мелодия невозможна без пауз и более бледно звучащих частей, как правило, припев должен быть на высоте, а остальное – лишь прелюдия к нему. Можно пойти еще дальше и вставить в мелодию специальные проигрыши «для знатоков», камео или отсылки, что часто делается не только в музыке, но и в фильмах, книгах или картинах. Попробуйте на фоне вполне ожидаемой тренировки вставить что-нибудь эдакое, знакомое и любимое, и, поверьте, лошадь оценит это не меньше, чем фанаты «Звездных войн» отсылку на Дарта Вейдера. Мы знаем, что мозг лошади настроен на восприятие гораздо более тонких и разнообразных сигналов, и их сочетаний, чем у человека. Поэтому при взаимодействии с лошадью тоже важна… правильная тональность сигнала, выделение нужного, паузы, периоды подъема и расслабления. Однообразие утомляет.

Компоненты, необходимые для искусства вроде бы налицо: пропорции, восприятие… Но зная законы построения композиции, соблюдая порядок и «чистоту», мы можем построить разве что… армию.

Чем прекрасен театр? Своей подвижностью, непредсказуемостью, проживанием в моменте. Каким бы совершенным и сложным не был алгоритм компьютера, пишущего музыку или имитирующего стиль работы великих художников, человек привыкший слушать хорошую музыку или смотрящий на талантливые картины, отличит созданное машиной от созданного человеком. Машины не ошибаются, они работают по алгоритмам, написанными людьми. Но главная проблема в том, что машины не создают связей на новом уровне. Там нет спонтанности, присущей живому мышлению. Ведь мозг – это биологическая конструкция, постоянно перестраивающаяся и реагирующая на тысячи малейших изменений, как в среде, так и внутри организма. Погрешность – признак живого! Она приносит удовольствие. Почему? Потому что в природе неожиданные изменения – это новые возможности. Нашли что-то неожиданное и, возможно полезное? Ура! Хищник ошибся и промахнулся? Я жив! Жертва ошиблась? Повезло! Противник повел себя непредсказуемо? Ну, тут как повернется, но это обострение внимания и шанс! Это эмоции, помогающие собрать силы на борьбу или поиск – вдохновение. Природа – это всегда неопределенность, накал страстей, драма борьбы и победы, это привлекает внимание, потому что борьба – главный механизм эволюции. Это вероятности, а значит риски, аккумулирование сил, проявление возможностей…

Мелкие ошибки есть всегда. Даже на квантовом уровне в симметричном мире существует асимметрия, исключения, «неправильное» и непредсказуемое поведение элементарных частиц, благодаря которому горят звезды и вообще существует движение. Когда вы заворожено смотрите на что-то идеальное, что делает ваш мозг, пока вы задерживаете дыхание от восторга? Подсознательно ищет ошибки. В этом ценность и очарование любой ручной работы. Первые вещи, сделанные машинами, привлекали своим совершенством… но теперь в этом нет ценности, на рынке ценится совершенство, созданное человеком, потому что мы знаем, что люди ошибаются. Люди индивидуальны, единичны, уникальны, и в этом их ценность. Искусство, как мы знаем, это импровизация, страсть, эмоции, а эмоции провоцируют неточности и погрешности. Тем ценнее идеальное воспроизведение. Почти идеальное.

В любой сложной динамичной системе ошибки и погрешности могут обернуться неожиданными находками. Иногда вы даже не подозреваете, что заставит вас двигаться вперед или сделать прорыв. Например, в Европе эпохи Ренессанса, да и потом в Индустриальную эпоху, с усилением производства расцвела торговля, которая привела к скученности населения в городах, а обмен товарами привел и к обмену болезнями. Период расцвета экономики совпал с периодом жутких эпидемий… Которые привели к расцвету медицины и изучению организма человека! И с конца XIX века медицина лечила уже не кровопусканием и вздохами «на все воля божья», а пыталась разобраться, как и почему в мире появляются болезни, их механизм, как устроен человек, и что со всем этим делать. И в истории огромное количество таких примеров. Так что сперва мы создаем среду и условия, которые неизбежно приведут к ошибкам, но именно из этого и получаются знания и происходят настоящие открытия. Свобода ничего не стоит, если она не включает в себя свободу ошибаться, но как говорил Теодор Рузвельт: «Не бойтесь ошибаться, бойтесь повторять ошибки».

Вместе с тем, восприятие – это, в большей степени, продукт обучения. Тот, кто не привык к хорошей музыке, не способен получать удовольствие от сложного произведения, выглядящего как что-то занудное и скучное. Для того чтобы воспринять информацию (смысл, идею и т.д., не важно, в каком виде), у субъекта должно быть не только устройство для восприятия, но и понятийный аппарат. Устройство – это мозг с системой рецепторов, а понятийный аппарат формируется, преимущественно, обучением, то есть средой, в которой живет человек. Помните про индийские варны?

Понятийный аппарат формируется, как наличием некоторых знаний, так и способностью их выстраивать в определенных последовательностях. Но логично рассуждать еще не значит понимать! Идеальная логика имеется у любого компьютера, но понимать смыслы, скрытые в связях, читаемые между строк, дающие представления о сути, он не может. Компьютер прекрасно накапливает данные, единицы информации, но действовать может только по заложенным алгоритмам, и в этом проблема «образованщины». Знания – лишь тропа к пониманию. Понимать – значит уметь самостоятельно строить связи между разными знаниями, вытаскивать суть, которая не проговорена. Понимание у каждого свое, и оно направляет нас на поиски знаний, а также оценивает их пользу. Умный человек много знает, мудрый много понимает. Мераб Мамардашвили, как-то сказал, что с нами самими случаются только смерть и понимание. Мы не можем передать свое понимание другому, ведь тогда у него должен быть точно такой же понятийный аппарат. Но мы можем найти нечто общее, на основании чего и создается хотя бы некоторая основа понимания.

Все, что окружает нас – это продукт деятельности нашего мозга. Мы сами творим наш мир. Наука, философия и искусство – это попытки объяснения или создания мира, наполнение его смыслом, вытаскивание наружу из темноты неизвестности и поиск ответов на вопросы, которые нас пугают. Местами пересекаются или кажется, что пересекаются, с разных позиций подходя к одним и тем же вопросам. Как и наука, хорошее искусство, скорее задает вопросы, чем дает ответы. Другое дело, что оперируя инструментарием менее четким, таким как эмоции, оно подвержено более размытым суждениям, не всегда понятно, не всегда способно к вербализации и точности. Но именно эта неопределенность позволяет смотреть более широко, понимая связи, и заглянуть глубже в суть вещей. Наука и искусство, хотя и имеют множество противоречий, идут рука об руку. Недаром в эпоху Просвещения и Нового времени ученые считали необходимым посещать театр, читать художественную литературу и наслаждаться другими произведениями искусства.

В современном «политкорректном» мире принято сглаживать углы и обходить острые темы, дабы кого-нибудь не обидеть. Я не боюсь кого-то обидеть, поскольку понимаю биологические истоки такой реакции, зато с удовольствием обнажаю клинок, если вопрос заслуживает честного разбора. И помогают в этом знания… хотя:

«Воображение важнее, чем знания. Знания ограничены, тогда как воображение охватывает целый мир, стимулируя прогресс, порождая эволюцию».

Альберт Эйнштейн

Непрактичность или отсутствие прагматичности – основной признак искусства еще со времен человека гейдельбергейского. Начиная с него, мы можем говорить о развитом мозге, культуре и обществе, в котором именно наличие «глюков» или побочных областей вроде науки, искусства и религии указывает на сложно функционирующий мозг.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Юлия Худякова: Очень вдохновляющая цитата. Я нередко встречаюсь с критикой «Хватит мечтать, ты должна жить в реальном мире, ты витаешь в облаках». Меня всегда искренне удивляет ограниченность и категоричность таких оценок. Ведь все великие открытия начинались с мысли, с образа, с мечты. Люди хотели научиться летать и появились самолеты! Мечта – это такая же важная составляющая реальности, как и материя! Просто она направлена, чтобы творить будущее. Мне очень нравится цитата Вадима Зеланда: ««В своей реальности вы что нарисуете, то и увидите. Люди делают наоборот: что видят, то и рисуют».

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Искусство, наука и философия избавляют людей от страха неизвестности, строя приемлемые картины мира, которые можно назвать моделями. Модель – это лишь имитация реальности. Законы природы, которые мы знаем, на самом деле отражают наши представления об этих взаимодействиях, описанных более-менее удачно. А раз так, то создаваемая модель может быть ближе или дальше от реальности, сложнее или проще. Чем проще модель, тем легче изучать реальность, НО тем дальше она от нее, поэтому модели делают для того, чтобы изучить лишь какой-то один параметр в чистом виде.

Моделирование далеко не всегда бывает удачным, особенно если дело касается живых систем, которые плохо поддаются детерминизму: имитация народного единства легко превращается в фашизм, утонченные забавы аристократов в примитивные игрища толпы, спорт из развития лучших качеств в арену жестокости или борьбы фармацевтических компаний и т. д. С другой стороны, чем полнее и многограннее модель, тем ближе она к реальности… и тем тяжелее учесть все параметры, убрать «шумы», да и вообще пользоваться. Мне, вместо короткой методички, пришлось писать эту большую книгу.

Любая идея, теория или методика – это мыслительная конструкция, основанная на некоторых (!) наблюдаемых фактах. Причем, как мы знаем, чтобы увидеть эти факты, должно быть соответствующе устройство и обучение. Другой человек может увидеть совсем иные факты или сложить и трактовать их абсолютно отличным образом. Поэтому философий и методик очень много, и они часто спорят друг с другом, но одержать победу могут только на короткое время, пока есть подходящие обстоятельства и люди, готовые их воспринимать.

Уровень проработанности теории может быть разным. Есть очень простые, построенные по шаблону «заткнись и делай, предки знали лучше», а есть настолько сложные, что затмевают собой реальность! Например, мир Среднеземья, созданный фантазией Р. Р. Толкиена, и наполненный таким знанием человеческой психики, какой не достичь никаким всеми почитаемым «классикам». Некоторые идеи выглядят великолепно, а на практике оказываются совершенно не соответствующими реальности.

Наиболее запомнившийся мне пример из детства – советская коммунальная квартира. В теории все выглядело так: все советские люди стремятся к идеальному обществу, как братья и сестры, помогают друг другу и вообще вместе веселее. Но на практике в коммуналках царили постоянные скандалы, даже войны, доносы, скученность, антисанитария и т. д. Потому что в реальности люди не становились «идеальными» советскими гражданами, как им предписывалось начальством. Ими управляли инстинктивные программы, которые от вмешательства Партии только усиливались, лишаясь культурных оболочек. И получалось так, что даже интеллигентные люди были вынуждены следовать примитивным инстинктам: каждый тянул одеяло на себя. А если в системе процессы разнонаправлены, то система рушится. Общая идея единства была не внутренней, образовавшейся естественным путем, а вынужденной, насаждаемой извне. Стесненные условия, избыток контактов людей с противоположными интересами и давление властей, заставлявших изображать «счастливых советских соседей» неизбежно вели к катастрофе.

Когда вы взаимодействуете с лошадью, вы всегда держите в голове модель ее поведения, и многие люди крайне удивляются, что лошадь ведет себя не так, как они ожидают. В этом-то и проблема: человек ждет, что сработает его простая, неверифицированная и плохо проработанная модель. В голове есть некий «идеал» абстрактной лошади, с которой должно осуществляться некое «идеальное» взаимодействие. Тело человека, его эмоции и собственные желания лошади значения не имеют. Должно и все тут! А реальность оказывается прямо противоположной. Справиться с этим можно двумя способами. Первый – изучить дзен-буддизм и даосизм, ничего не ждать, и следовать естественности. Второй путь – изучить множество вещей о работе психики, мозга, лошади, человека и т.д., и применить на практике. Чем мы с вами и занимаемся. Один из способов «практиковать жизнь» – это театр.

Спектакль – это тоже создание определенной модели, которая, если попадает в цель, заставляет вас сопереживать актерам, проецировать их проблемы на себя или окружающий мир, задумываться. В жизни все переплетено и связано, но в театре создаваемая модель решает самый главный для спектакля вопрос. Поэтому существует закон, что все события, которые вам показывают, должны в итоге привести к одной цели – сверхзадаче всего спектакля. И если они разнонаправлены, это разрушает идею представления. А теперь внимание: взаимодействуя с лошадью, вы каждый раз, сами того не подозревая, играете небольшую пьесу. Если она развивается по закону жанра, у вас все получается, а если нет, то внутренние противоречия начинают ломать структуру, и лошадь не понимает, что происходит. Структура постановки европейского театра, особенно системы Станиславского взята как лучший образец реальных взаимодействий. И именно лошадь помогает нам очень хорошо протестировать истинность этой модели.

Лошадь хороша тем, что, с одной стороны, не нацелена на человека, как собака, с другой, и не является диким животным, как олень, а с третьей, в ней нет такой подчеркнутой независимости, как в кошке. Лошадь – это нечто среднее между собакой и кошкой… с примесью оленя. Это свободная Природа, помогающая открыть и понять нас самих и, на мой взгляд, отношение к ней вообще характеризует отношение человека к жизни, его приоритеты, эмоции, которые он часто скрывает даже от самого себя. Прекрасный конный мастер Юлия Худякова утверждает, что можно заменить слово «лошадь» на слово «жизнь», и станет понятно, что происходит на семинарах, где люди испытывают невероятные инсайты, плачут, смеются и взмывают в небеса, словно побывали на хорошем спектакле. Справедливо это и в обратную сторону: поступайте с лошадью так, как считаете правильным, и по ее реакции вы увидите, что на самом деле руководит вашим поведением.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Юлия Худякова: когда я еще только начинала свой путь познания лошадей, для меня они были непостижимы, словно инопланетяне. И мне пришла в голову идея играть в игру – представлять, что лошадь – это человек и попробовать общаться с ней, как с осознанным, разумным созданием. Каждый день или неделю я выбирала понравившуюся мне философскую мысль и применяла ее к лошадям. Самый простой пример: «Не делай другому то, что ты бы не хотел, чтобы применяли к тебе». Это помогало мне всё больше и больше слушать, и понимать лошадей. А когда лошади научили меня понимать их, я сделала открытие – что это работает и в другую сторону! Лошади помогли мне больше постичь саму себя и других людей! А потом оказалось, что в этой игре вместо слов я, человек, люди, лошадь, можно вставлять и слова жизнь, мир, вселенная! И это привело к открытию уже более сакральных знаний. Лошади буквально оказались проводниками, гидами для меня к самой себе и повлияли на мое мировоззрение в целом! Они прекрасные коучи для людей, и для этого необязательно ездить на низ верхом!

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Проблема цивилизации в том, что мы вынуждены подстраиваться по других людей, лгать, концентрироваться на событиях, а не процессах. Мы сильно ориентированы на предметы, ведь с их помощью мы делаем очень многие вещи, почти все. Поэтому нас с самого детства учат работе с предметами и правилами, подстройке под желания социума, но никак не учат работе с эмоциями, ощущениями, чувствами, телом и т. п. С лошадью это видно особенно сильно: неопытный человек сосредотачивается на амуниции, правилах подачи команд и мнении авторитетов, пребывая в полной уверенности, что все получится. Но еще Нуно Оливейра утверждал, что контакт между лошадью и всадником – дело сугубо индивидуальное, и дело вовсе не в правилах или амуниции. С лошадью нужно работать не тяжело, а интеллектуально. А большинство людей не представляет, как работать с такими «эфемерными» вещами, как эмоции, импульс, язык тела, намерение и т.д., они не осознают себя, свое тело, думая, что в мире нет иных способов контакта с животными, кроме как примитивные приемы принуждения или дрессировка.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Юлия Худякова: я слышала о том, как супермаркеты используют психологию, чтобы спровоцировать покупателя чаще приобретать определенный товар. Такой товар располагают на уровне глаз. Всё что ниже или выше по статистике реже попадается на глаза. Так же, как ты упоминаешь, что люди очень большое значение придают предметам, а на эмоции и состояния не обращают внимания. Но инструментами творца являются знания и осознанность. На семинарах с лошадьми мы часто играем в игру по кликер-методу – причем играем между людьми, до того, как пойти общаться с лошадьми. Эта игра похожа на игру из детства «холодно-горячо» или «отгадай-ка». И перед игрой я открываю один секрет, чтобы легче было отгадывать: каждая лошадь или человек, в силу своего характера, опыта, склонен обращать внимание либо на предметы, либо на пространство, либо на свое собственное тело. И без понимания этого очень сложно играть в эту игру! Если дело касается лошадей, то человеку кажется, что лошадь упряма и непослушна, он никак не может объяснить лошади опустить голову, расслабить шею, а лошадь просто не настроена слушать свое тело! Она, к примеру, настроена на пространство и считает, что делает всё правильно, бегая по кругу! А другая лошадь будет ориентирована на то, сколько кавалетти она перепрыгнула! Это настройка на предметы. И в этом, оказывается нет никакого сопротивления, нет плохого ученика – просто мы понимаем – ага, мозг этого создания работает именно так и тогда начинаем искать пути, как переключить внимание, вуаля! Задачка решена! Но самое интересное, что есть уровень еще выше – это настройка на состояния! Это именно эмоции, ощущения, к которым мы можем стремиться. В отношениях человек+лошадь – есть уровень – любимое упражнение, например тумба (предметный) или вниз-впред (с телом), но если мы постигнем уровень состояний, то для лошади не важно – где и в каких условиях она выполняет определенное упражнение – в манеже или в горах – важен будет лишь факт ощущения гармонии со своим человеком! Быть в одной системе координат лошадь+человек всегда и везде, чтобы вокруг не случилось, это же гениально! И такие отношения это, однозначно шедевр искусства.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Живые и психически здоровые лошади по-разному воспринимают разных людей. Невозможно, не убив сознание и душу лошади, добиться, чтобы она всех воспринимала одинаково и, как автомат, реагировала послушанием на четкие команды. Любая унификация неизменно убивает всякое творчество, а централизованные унифицированные решения на больших разнообразных группах, условиях и больших расстояниях работают плохо. Чему примером хотя бы убогий дизайн, существовавший в СССР. И напротив, совершенствование возможно только при комплексном индивидуальном развитии, в том числе, и эмоциональной сферы. В этом отношении интересна мысль, озвученная в одном фильме, где главный герой разговаривает с суперинтеллектуальным роботом и задает ему вопрос: «Зачем тебя сделали эмоциональным? Ведь эмоции мешают принятию правильных решений. Люди совершают множество ошибок именно потому, что эмоциональны». На что робот отвечает: «А может быть люди недостаточно эмоциональны, и совершают глупости как раз из-за этого?» Нас учат прятать эмоции, меньше переживать и больше думать. Но думать мы не умеем, а вот способность к эмпатии теряем довольно легко. Вдобавок к этому нас с детства учат (особенно это касается брутальных мужчин и некоторых девушек) – добиваться цели. В обществе это называется настойчивостью, и расценивается с положительной стороны. Но, во-первых, напрямую стремиться к цели, значит отметать все остальное, упрощать систему. А во-вторых, может быть, выбранная цель неправильная или вообще не имеет смысла?

В отличие от человека, лошадь живет в гораздо более реальном мире. Конечно, у нее есть свои видоспецифические особенности и собственные ощущения, но создав определенные жесткие и постоянные условия, животное всегда можно загнать в рамки, где оно начнет вести себя неестественно. То есть невротично! Но если научиться ее слышать, лошадь способна вернуть человека в мир реальности. Она сразу показывает, понятны вы или нет, насколько искренни ваши эмоции, насколько адекватно поведение, развито тело и восприятие действительности, можно ли вам доверять и т. д. И в этом смысле общение с живым существом ближе к искусству, чем к науке. Здесь нет концентрации на одном вопросе, нет точности и строгости. Это скорее набор меняющихся чувств, ощущений, эмоций, находящихся в постоянном взаимодействии со средой и своим внутренним миром. И вы одновременно часть этого мира, и часть среды. Каждое ваше действие, эмоция, ощущение, намерение или мысль переплетается с лошадиными, создавая общее «пространство смыслов». В нем все, даже самые малозначительные вещи, наполнены ассоциациями, связями и возможностями, которые могут иметь далеко идущие последствия. Конечно, наука способна разобраться в каждом из них, проблема только в том, что на практике все знать и учесть невозможно, да и быстро расставить приоритеты удается далеко не всегда. Причем некоторые области знаний до сих пор просто не изучены, а некоторые никогда не будут изучаться, в силу неповторимости или отсутствия необходимости или возможности. Поэтому, знания, без сомнения, надо накапливать, и стремиться знать, как можно больше, но всегда помнить, что часто на практике вам придется принимать решение быстро, не имея времени вспомнить и взвесить все данные. Вариантов, как всегда, немного. Первый – оставаться обезьяной и, поскольку мы разные виды, продолжать бороться с лошадью. Второй – остановиться, включить дзен, и принять все как есть. Удивительно, но это часто приводит к гораздо лучшему результату, чем активные действия. Третий – с помощью знаний и практики настроить в себе некое чувство, которое можно было бы назвать «аутентичностью», гармонией или «чувством лошади». «Смоделировать» себя с точки зрения лошади.

Как говорится, «бог в мелочах». Чем выше уровень ваших знаний, тем выше вы поднимаетесь в мастерстве, тем выше уровень понимания сложности, тем больше параметров, «шумов» и различных вариантов нужно учитывать, а это порой до предела усложняет изучение. Но вершины достигаются только с пониманием того, насколько тонко и филигранно нужно выверять все возможные компоненты. Например, приходя в любой спорт, новичок просто тренируется, не думая о добавках, разнообразии и прочих тонкостях. Его задача создать прочную, но простую основу для дальнейшего роста. Но чем дальше, тем больше нарастает уровень сложности, когда важна каждая мелочь, и вероятность неудачи становится выше. И скоро уже приходится учитывать питание, упражнения, нагрузку и отдых, распределение сил, разнообразие упражнений и методов, ментальную концентрацию и т. д. и т.п., а вместе с тем повышается риск травмы и неудачи. Меняется и оценка действий: то, что прорыв для новичка, для профи может считаться провалом. Из-за возрастающей сложности до высот добираются очень немногие, и чемпионы постоянно сменяют друг друга, а действительный уровень их мастерства, и то, каким колоссальным трудом он достигается, понятны лишь единицам. Если вспомнить Стивена Хокинга, то, его идеи могли полноценно понимать только пять-шесть физиков во всем мире, зато популярные книжки по физике продавались лучше, чем биографии Мерлин Монро.