Текст книги "Лошадь как искусство. Часть 3"

«Тот, кто знает, делает. Тот, кто понимает – учит»

Аристотель

Джордж Бернард Шоу спорил с Аристотелем, говоря: «Кто умеет, делает; кто не умеет, учит других», но он был известный юморист, а юмор, хоть и открывает другую часто правды, но не всю. Вся же правда заключается в изречении Лао-Цзы: «Дао рождает одно, одно рождает два, два рождает три, три рождает десять тысяч вещей». Мухи и котлеты связаны между собой, но не являются одним целым.

На самом деле отделять одно от другого можно по множеству параметров, чему примером множество существующих наук. Запросы у людей разные, поэтому слить все науки в единое целое невозможно. По той же причине существуют различные методики, однако их приверженцы зачастую спорят ни о чем, поскольку ориентируются на внешние проявления, а не на суть или истинные стремления человека, который их применяет. Суть и стремления – это философия. Последовательность и методы – это наука. А красота и выражение сути – искусство. Вот их-то сейчас и разделим.

Начнем с философии, как самой «размазанной» области. Как мы помним, философствовать любили еще древние греки. Ведь по сути, все вокруг состоит из философии, то есть попытке понять, почему все устроено так, как есть, и как относиться к разным вещам. Факты о мире можно комбинировать по-разному, и любой точке зрения можно найти оправдания и подтверждения. Среди физиков-теоретиков существует даже такое выражение: «Нет практики лучше, чем хорошо проработанная теория», что явно спорит с главным принципом инженеров: «Практика без теории слаба, теория без практики мертва». И это тоже философия! Ничто в человеческом мире не обходится без философии в той или иной форме, и человеческая мысль может достигать невероятных высот!

Например, можно придумывать живые и сложные фантастические миры типа Р.Р.Толкиена, а можно додуматься до вещей совершенно реальных, проверить которые получится лишь у далеких потомков. Галилео Галилей задолго до того, как эту теорию смогли проверить, не имея никаких экспериментальных данных, и даже напротив, весь имеющийся опыт противоречил его идее, но все же он понял, что все тела, независимо от объема, массы, плотности, твердости и т. д. падают с одинаковым ускорением! Только представьте, что до него были «стульность», «лошадность», «молотковость», говорящие о том, что предмет изначально имеет некие характеристики, например, скорость падения. И вдруг оказывается, что перо и молоток не имеют свойств скорости, Земля притягивает их совершенно одинаково!!!

Существует даже такая шутка, гласящая, что «когда ученые добрались до вершин физического Олимпа, они поняли, что там давно сидят мистики». Помните увлечение восточной философией Эрвина Шредингера? Современные представления о квантовом мире и свойствах пространства-времени имелись уже у древних брахманов.

Но помните, что уровень варны – это еще и способность смотреть в будущее? Брахманы умеют видеть далеко вперед, учитывая гигантское количество мелочей, пролетающих мимо шудр, живущих одним днем. А теперь попробуйте представить мир без времени! Чтобы было проще, давайте возьмем сейсмограф.

Рычажок самописца может двигаться только вправо/влево, рисуя всего лишь черту. Движение ленты связано со временем. Если вы можете видеть движения рычажка, но не видите движение ленты – это и есть мир без времени – колебания вдоль прямой линии. Кем же для человека, живущего в таких условиях, будет тот, кто способен читать ленту? Настоящим волшебником! Он может рассказать о том, что было с самописцем в прошлом, и даже о том, что случится в будущем.

Так вот, лошади умеют обобщать опыт и даже делать небольшие предсказания, но если вы покажете им что управляете пространством и временем, что все ваши действия имеют смысл, что вы предвидите результат намного дальше, чем она даже может себе вообразить, вы станете магом 80 уровня!!!! Вы можете объяснить ей, зачем нужно то, чем вы занимаетесь.

На вопросы «зачем» и «почему» и отвечает любая философия от народных верований до современной квантовой физики. Это значит, что любая философия побуждает к определенному поведению, и у него всегда есть заказчик. Это значит, что любая конная методика призывает человека к определенному взгляду и действиям с лошадью, сходным с идеями ее создателя, но ни одна не является идеальной. Поэтому применяя какой-то подход или прием, неплохо бы задаваться вопросом: с какой позиции он декларируется, куда направлен, зачем? Другими словами, речь не о эффективности и «правильности», а о том, каким чертам характера применяющего он соответствует, и куда ведет лошадь? В этом суть философий, которые различаются лишь степенью конформизма, уровнем абстракции и возможностью верификацией идей.

С последним у большинства философских идей, если они не работают как дополнение науки, довольно плохо. Даже в науке, например, теория о темной материи до сих пор является лишь общепризнанным предположением, но без признания ее существования нам придется переписывать всю физику. Абстрактность философии может быть запредельной, как математические вычисления квантовых взаимодействий, брахманические представления или философия Гегеля, а может оставаться на уровне сермяжной правды. Последняя иногда подкупает своей очевидностью, несмотря на опровержения со стороны науки. Но часто бывает, что чем абсурднее теория, тем больше у нее сторонников. То есть массовость еще не говорит о достоверности. Конформизм философий тоже очень разный. Например, учения Лао-Цзы или дзен-буддизма обладают очень низкой степенью конформизма, как и многие высокоинтеллектуальные направления, они понятны далеко не всем и имеют огромное количество трактовок. Конформистские идеи, напротив, просты и нацелены на массы. Причем, не важно, представляют они религиозное направление, научную доктрину, массовый спорт или социальную систему. Любые сомнения или расхождения с догмами у них не в почете. Идеальный пример – современный Китай, где запрещены любые «неблагонадежные» идеи, и все должно быть направлено только на процветание правящей партии. Отсутствие «раскачивающих лодку» идей очень удобно для режима, но проблема в том, что так запускается стабилизирующий отбор, который неизменно ослабляет способность адаптироваться к реальности.

Реальность – вещь неприятная. Проверка требует много затрат и зачастую приносит разочарования, и часто фантазии кажутся более привлекательными, особенно если они хоть немного похожи на красивую реальность. Отсюда наша любовь к фильмам, видеоиграм, приключенческой и фантастической литературе и т. д. которые, снимают страх и доставляют удовольствие от открытия нового.

Еще один способ экономить энергию – довольствоваться простыми ответами. Люди часто ищут «где у лошади кнопка», ссылаются на мнение авторитетов или идут к цели наиболее прямыми и простыми путями, не думая о том, что предшествовало проблеме, и к чему приведет «простое» решение. Впрочем, у экономии энергии есть и положительная сторона. Экономичность и удовольствие от неожиданного открытия лежат и в основе «интуитивного» пути – просветления или инсайта, где подсознание перебирает имеющиеся пазлы, придумывая недостающие, пока не создаст приемлемую картинку. Иногда она бывает очень удачной, но чаще просто удовлетворительной. А часто большего и не надо! Поэтому творческие люди часто внушаемы и верят во всякие небылицы.

Творческие люди обычно имеют повышенную чувствительность рецепторов или высокую подвижность нервной системы. Они как натянутая струна или обнаженный нерв, реагируют на каждое прикосновение. В норме эти «шумовые» сигналы гасятся в мозге серотонином, но если его не хватает, «шумы» от множества одновременно работающих нейронных блоков начинают пересекаться. С одной стороны это повышает креативность, а с другой снижает критическое мышление. На балансе шум/серотонин действуют различные запрещенные препараты, холотропное дыхание, комната депривации и изолирующие духовные практики, повышающие активность мозга. Не случайно топовые ученые обычно романтики и фантазеры.

Без подобных фантазий мы вряд ли смогли бы развить науку. Ричард Фейнман когда-то говорил, что мы очень плохо понимаем смысл квантовой физики. Мы превосходно разбиваем мир на «кубики» и считаем, и все расчеты идеально сходятся… только никаких «кубиков» на самом деле нет. Мы идеально считаем, создаем технологии, лазеры, компьютеры, ускорители частиц, но понятия не имеем о том, что такое пространство, время, энергия, электрон, электричество и т. д. Философия дает нам как раз понимание этой сути, а зная суть, мы можем создавать новые технологии, а не жить в эпоху стим-панка.

Задача науки узнать «как» устроен мир, то есть накапливать знания, измерять, проверять, и на этом основании строить модели. Основной инструмент – логика, последовательность, причинно-следственные связи и объединение во множества. Наука постоянно создает, проверяет, критикует и разрушает модели. К примеру, с научной точки зрения, в современном мире всерьез говорить об использовании подков, все равно, что рассуждать об эффективности использования двуручных мечей в современной армии. Не важно, насколько замечательна сталь, как прекрасно выверен баланс, насколько красива и удобна рукоять – это оружие в принципе годится разве что для музея. Применение подков – это, своего рода, соглашательство, распространенное в конном мире, как ввиду недостаточной информированности, так и из-за некого ощущения единства, подобного тому, которое ощущают члены элитарных клубов.

Наука – это глобальный международный проект, который интересуется повышением уровня знаний о мире. Поэтому наука в принципе всегда должна быть вне политики. Политики, даже самые заядлые либералы, всегда конформисты, а ученого в принципе учат критическому мышлению и сопоставлению данных, поэтому политик не должен лезть в науку, а истинный ученый никогда не станет чиновником. Проникновение чиновников в интеллектуальную сферу, как ложка дегтя в бочке меда, неизменно приводит к ее деградации. Поэтому нет, и не может быть, никакой национальной науки.

Кроме того, наука, в теории, касается третичного сознания, а политика затрагивает максимум вторичное сознание. И в идеале, прежде чем попасть в политику, кандидат должен проходить длительное независимое психологическое обследование, и подвергаться такой процедуре ежегодно. Кроме того, наука – проект долгосрочный, результат может прийти через поколения, а поведение приматов зачастую импульсивно и эмоционально, и, в большинстве случаев, безнравственно, именно из-за этого большинство умных и талантливых ученых бегут из стран, где идеология преобладает над знаниями.

Идти против мнения общества готовы далеко не все. Но, как говорил Генрик Ибсен: «Меньшинство может быть право, но большинство всегда ошибается». Мнение большинства основывается не на реальности, а на эмоциях. Как мы знаем, эмоции мимолетны. Когда Пикассо нарисовал Мадонну, он получил шквал негативных отзывов от профессионалов, моралистов, знатоков канона и т. д. В наше время Пикассо сам считается каноном, его «Мадонна» очень известное произведение, но кто помнит его критиков? Как говорил французский философ Этьенн де Кондильяк: «Чем невежественнее человек, тем нетерпеливее желает он судить». Самый любимый прием невежды – завалить ученого вопросами не по делу. Глупый вопрос в десятки раз проще задать, чем сформулировать на него взвешенный и обоснованный ответ. Да и в ответ лучше не вслушиваться, потому что это требует знаний и понимания сути, а вот ссылаться на традиции и авторитеты всегда проще. Собственно, поэтому брахманы и не дискутировали с низшими кастами.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Юлия Худякова: Категоричность похожа на свойство материи быть твердой до хрупкости.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Поскольку ученые, по большей части, шизоиды, то они крайне плохо объясняют свои достижения обычным людям. За них это делают популяризаторы. Естественно, перевести строго научные термины на обычный язык весьма затруднительно, поэтому хороший популяризатор обычно центрист, и допускаемое им упрощение, метафоризация и вольное обращение с часто раздражают шизоидов. Ученым кажется, что их работы воспринимают поверхностно, искажают смысл, выносят общие суждения, дают поспешные оценки, фантазируют и т. д. Однако нужно понимать, что идея неизбежно искажается, если доносится не тем, кто ее создал.

Надо понимать крайне важную вещь: наука не может объяснить всего на свете. У нее нет такой задачи! Она имеет дело со статистическими данными, проверяемыми экспериментами и не может делать непроверяемых утверждений. Основные методы верификации в науке – это метод предсказания результата и метод известной добавки. Еще один крайне важный способ – опровержение предложенной теории. Если теорию в принципе невозможно опровергнуть, поймав на лжи или нестыковке, то это не наука. Например, вы утверждаете, что к вам приходил розовый единорог, и вы вместе с ним летали через вселенные. Эту теорию мы в принципе никак не можем поставить под сомнение, потому что это личный опыт. Мы знаем только одну Вселенную, и в ней пока напряженка с розовыми единорогами. Но вы можете в них верить, поскольку здесь вопрос вкуса. Личный опыт – это не наука! В науке вы в принципе всегда должны сомневаться. И, как это не разочаровывающее звучит, мир двигают вперед не уверенные в себе «альфы», а вечно сомневающиеся «ботаники». Лозунг «Выживает сильнейший» – совершенно бредовая и неприменимая формула в отношении Природы. На самом деле выживает тот, кто умеет достаточно хорошо проявлять себя во многих разных областях, мультизадачный.

Логика и рациональность представляются нам высшей стадией развития разума, только потому, что для человечества это очень новая сфера. С помощью нее мы создали техногенный мир, которому нет еще и пары столетий! Наука, действительно, предсказывает результат с высокой точностью. Имея статистику вы понимаете, как все работает, и вам не нужно каждый раз набирать опыт. Но мы не можем даже представить, что-то выше разума, как австралопитек не мог представить современной логики!

Между тем, в мире случается много необычного и непонятного, но эти события единичные, их нельзя повторить или проверить, введя весь набор данных. Впрочем, если исходить из возможности верификации, то далеко не все области знаний укладываются в предложенные рамки. Например, гуманитарные науки, строго говоря, не полностью используют научный аппарат и не подходят по критериям прогноза. Это области стройных теорий, имеющие достаточно неплохую доказательную базу и применяющие научные методы, но лишенные многих признаков точных наук. Впрочем, квантовая физика – это еще та область фантазий!

Часто у нас возникает проблема в том, что люди путают науку, как область занятий, и науку, как метод познания: профессию и подход. На практике они далеко не всегда совпадают. Подход философии или искусства очень широко применяется в науке, а научный подход может пригодиться и в искусстве. Наука дает понимание, искусство – вдохновение. Наука – это конкретика, искусство – абстракция и ощущения. Наука часто узкоспециальна, искусство смотрит гораздо шире. И с лошадью, оказывается, как раз очень полезно практиковать подход искусства, что хорошо отражено в дзенском изречении:

 
Где кончаются дороги мысли —
Там начинай внимать.
Где слова перестают выражать —
Там начинай созерцать.
 

Вдохновение и просветление – необходимая часть научной работы, а способность предсказывать – вопрос инсайта, творческого озарения и опыта, а не логически сделанных выводов.

Искусство идет путем эмпирических данных и тонких ощущений, едва уловимых полутонов смысла, комплексных и не всегда осознаваемых сигналов. Если бы искусство создавалось научными методами, оно бы не создалось никогда! В том-то и прелесть, что оно базируется, в первую очередь, на субъективных переживаниях и озарениях. Конечно, в этом случае мы уходим от научной картины мира, но сотни тысяч лет наши предки более-менее обходились без нее. А многие живут так, и по сей день. Зато тонкие ощущения помогают открывать новое, но возможны только в тонко организованной сложной системе. Искусство использует и ассоциативные, и моторные, и сенсорные области развитых полей мозга, причем, как мы помним, они очень индивидуальны. Конечно, в таком подходе много ошибок, но много и персональных открытий, а главное – удовольствия. Вдохновение окрыляет, даря положительные эмоции, которые способствуют запоминанию и дальнейшей разработке идей. А идеями мы обмениваемся с помощью языка.

Палеолингвисты, антропологи и другие ученые отмечают интересную корреляцию: похоже, искусство развивалось параллельно с языком! У высших животных есть способность к обучению, и они даже могут передавать новые образцы следующим поколениям. Но знания имеют свойство накапливаться только у человека. Для хранения и передачи такого количества информации у животных не только не хватает объема памяти, им мешает отсутствие концентрированности информации. Движения требуют гигантского объема памяти, но за миллионы лет развития они «оптимизировались» до инстинктивных схем. А вот со сложной вербальной информацией мы пока так работать не научились. Это как музыку можно записывать в формате MP3, где файл очень маленький, но для полноценного восприятия нужно иметь запись WAV (без сжатия), занимающую гигантский объем, и дорогую аппаратуру. Но и сотен тысяч лет оказалось достаточно, чтобы мы создали то, что Стивен Хокинг назвал «информационно-речевой моделью мира» – ассоциативные области, работающие с символами, структурами и ассоциациями, что позволяет нам обрабатывать огромное количество данных. С их помощью мы мыслим и создаем культуру.

Информацонно-речевая модель может быть богатой или бедной. Бедная – проста, ей все ясно о мире, и новой информации не требуется. Этим часто грешат центристы, которые любят следовать традициям и социальным установкам. А вот богатая модель имеет множество связей, и информации о мире вечно не хватает, поэтому она ее ищет, предполагая какой должна быть эта информация! Для этого и нужна свобода выбора. Когда-то я так искал книги на книжном базаре: в какой-то момент я «чувствовал» нужную книгу, брал ее в руки, и открывал. Но это был не рандомный поиск. Подсознание подсказывало мне, где открыть, что искать, какие слова наведут меня на нужные подсказки. И тоже самое происходит на занятиях с лошадью. Если у вас развитые отношения, и вы много общаетесь, просто как разумные существа, а не автоматы, лошадь начинает искать подсказки в вашем теле, эмоциях, окружении. И чем богаче ваш общий мир, тем лучше идет обучение.

Помните, мы говорили про нейронные блоки? Они могут быть использованы не для одной, а для разных сходных функций. Это показано даже на отдельных нейронах. К примеру, у человека один нейрон может отвечать за узнавание актрисы Холли Берри. Он активируется, не только видя ее изображение в разных ракурсах, но даже на само имя!

Если, к примеру, вы привыкли мыслить в русле высокой сложности, то нейронные сети, используемые для понимания физики или биомеханики, неплохо подойдут для рисования или написания фантастического романа, чем часто увлекаются ученые-физики. Информационно-речевая модель производит обобщение по ассоциациям любого рода, к примеру: зайчик, поле, деревня, морковка, бабушка, подарки. Или по категориям: зайчик, кукла, кубики – игрушки, с ними играют, причем играют по-разному. То есть либо по отношениям, либо по категории. То самое, что мы выделяли у конформистов и индивидуалов. Обобщения первого типа очень древние, и встречаются у всдаже у животных, их легко используют сторонники НЛП, а вот обобщения второго типа для лошади недоступны.

Разумеется, деление на конформистов и индивидуалов довольно условно. С одной стороны люди – невроятные конформисты, а с другой, цивилизации шизоидны по своей сути. Эта шизоидность четко коррелирует со вторым гигантским прорывом в человеческой культуре – письменностью, которая производит еще более жесткое шифрование условных понятий! В устной традиции знания быстро рассеиваются, и если в вашей маленькой группе в вашем поколении не найдется достаточно умного человека, способного понять вашу гениальную мысль, то она вообще может исчезнуть в веках. А если вы эту мысль записали, то через много лет, наконец родится тот, кто прочтет вашу глиняную табличку и воскликнет: «Это невероятно! И как до этого додумались триста лет назад?! А если сюда еще майонеза добавить!…» Ваша глиняная табличка пробудила фантазию человека через огромный период времени.

Фантазии – это прекрасно, но искусство выражается через материальный мир, поэтому в нем тоже имеется верификация идей. Не такая жесткая, как в науке, но и не почти отсутствующая, как в некоторых вариантах философии. Философия умозрительна, искусство связано не только с восприятием зрителей, но и проявляется через физические явления, поэтому оно сильно связано с практикой. Для того, чтобы понять, насколько это важно, приведу пример из медицины. На 3-м курсе мединститута студентам начинают преподавать различные болезни. И, подобно герою Джерома К. Джерома «Трое в лодке, не считая собаки», они находят у себя все описываемые недуги. Но 6-му курсу студенты понимают, что это лишь игра воображения, а реальность сильно отличается. Поверхностность теорий и их верификация – вопрос накопления знаний, опыта и способности сличать теоретическую информацию с реальностью. Помните знаменитое «Не верю!» К.С.Станиславского? Это «чувство правды», необходимое для любого творца. Художник и зритель должны воспринимать одно и то же, примерно с похожими чувствами и мыслями, жизненным опытом. Движения в танце могут выглядеть почти невозможными, но физиологичными, музыка прекрасно проверяется реальными инструментами и совпадает с математическими теориями, тоже самое с сочетанием цветов, пропорциями и т. д.

Но реальность состоит в том, что люди искусства часто увлекаются фантазиями, да и само понятие «искусство» крайне размыто. Существуют разные уровни: массовое, пролетарское, элитарное, высокое, прикладное и т. д. «Музыка для ног» тоже бывает гениальной, хотя вопрос не только в мастерстве исполнения. На высоком уровне искусства выше становится и уровень смысловой нагрузки. Массовое искусство чаще всего служит для развлечения, возбуждения эмоций, из-за чего оно достаточно примитивно, и поэтому на него любит опираться тирания. А вот высокое искусство, заставляющее думать самостоятельно, больше задающее вопросы, чем дающее ответы, диктаторы не любят.

Кроме того, финансово высокое искусство обходится дорого, но чем выше уровень, чем сложнее и тоньше работа, тем меньше оно окупается. К примеру, концерты со знаменитыми дирижерами и маститыми музыкантами почти не приносят прибыли их организаторам, в силу затрат на хорошие инструменты, акустику и залы, зарплаты профессионалам, которые не просто талантливы, а кладут годы и огромные средства ради достижения мастерства и т. д. Тоже самое наблюдается в науке и конном мире. Другими словами гораздо выгоднее и стабильнее торговать семечками, чем океанскими яхтами.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Юлия Худякова: Позвольте не согласиться. Мир многогранен и вокруг полно успешных продаж как «яхт», так и «семечек» – просто это разные уровни решения проблем или удовлетворения потребностей определенной целевой аудитории. Вы не продадите осознанному человеку, развивающему 5 бизнесов стакан семечек, так же, как и дворнику вы вряд ли продадите дорогой концерт, даже если там будут выступать все маэстро мира. Везде возможно всё – главное, чтобы это было уместно. Всё возможно в нашей Вселенной, иначе само Искусство было бы невозможно. Кстати, бывает также и Искусство продаж – талант делать людей счастливыми давая им максимальную пользу, исполняя их мечты!

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

С другой стороны, чем более массовое искусство, с тем большим количеством людей вы готовы разделить эмоции, и это прекрасно! Правда, при этом критическое мышление отключается… Что полезно и приятно делать с людьми умными, совсем не стоит делать с дураками, потому что примитивизм начинает считаться нормой, и интеллектуальный уровень общества понижается. Тенденция следовать массовым общественным трендам, убивает не только науку, но и искусство, которое становится все более плоским и неинтересным. И это на 100% касается взаимодействия с лошадью.

По поводу необходимости оберегания культуры от влияния людей, руководимых примитивными потребностями, приведу исторический пример. В XII – XIV веках в Корее (тогда оно называлось Чосон) велись записи исторических событий и достижений науки, в которые запрещалось даже заглядывать правителям, военным лидерам и крупным государственным деятелям! Тем более, когда государство находилось под властью монголов. Идея была проста: ни один человек, имеющий власть, не сможет удержаться, чтобы не исправить хронику, не подтасовать данные, не заставить ученых исследовать то, что нужно ему, а не науке в целом, не повлиять на их выводы и т. д. Таким образом, наука, история и искусство, оберегались от вмешательства людей, не разбирающихся в этих вопросах, но способных серьезно навредить. Корейские ученые и историки говорили, что «карма народа» гораздо важнее прихотей и точек зрения его правителя. Именно поэтому в то время, пока в Европе царило глубокое средневековье, Корея была одним из самых развитых в техническом и культурном отношении государств мира. А уж в искусстве она была, почти что, на пике Ренессанса! Не случайно эту эпоху очень любят создатели корейских фильмов, ведь там, как и везде на Дальнем Востоке, развивались философия, искусства, ремесла, каллиграфия.

Каждый раз старшее поколение сокрушается по поводу падения уровня образования, нравственности, культуры, но человечество продолжает развиваться. Это видно даже по прослеживающейся тенденции роста и влияния Высшей школы, NH и либерти на конный мир планеты. Я говорю, конечно, о цивилизованном мире, где, с одной стороны, все больше проявляются тонкость и мягкость даже в массовом подходе, а с другой, люди состоятельные, те самые, что покупают «яхты», уходят в области высшей осознанности, ища контакт с лошадьми на свободе, и открывая для себя совершенно новые горизонты.

Люди по-настоящему талантливые, обычно быстро переключаются с такой примитивной ерунды, как накопление богатств или борьба за власть, и их начинают интересовать куда более достойные вопросы. Как говорила Раневская: «Талант – это неуверенность в себе и мучительное недовольство собой и своими недостатками, чего я никогда не встречала у посредственности». Что полностью противоречит стремлению соответствовать примитивным ценностям. Талантливый человек просто обязан быть нонконформистом и индивидуалистом. Удивительно, что западное общество, двигаясь в сторону все большего индивидуализма, умудряется становиться все более конформистским, а конформисты соглашаются о необходимости роста индивидуализма, несмотря на сопровождающие его неудобства. Как утверждал писатель Герман Мелвилл: «Лучше потерпеть неудачу в оригинальности, чем преуспеть в подражании». Художник должен отличаться от других, смотреть на мир другими глазами, а отличие – это, своего рода, элитарность.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Юлия Худякова: Моя философия – каждый должен найти свое Величие. Величие – это когда Душа ЛИКУЕТ. Иди за этим и тогда сомнения рассыпятся в пыль, потому что ты будешь уверен, что «глаголишь истину»… Это просто БЫТЬ самим СОБОЙ… иди за светом, иди за душой. Освобождение от всей шелухи ложного эго, мнения общества, осуждения, снятие важности – раскрывает путь к Искусству. В одном случае недовольство может сослужить хорошую службу – это трамплин к дальнейшему развитию, но и в этом случае оно мимолетно – и живет ровно до того момента, когда гений осознает его!

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Элитарность чаще всего проявляется через уровень сложности мышления или высочайший класс мастерства. Нейрофизиологически мастерство выражается в способности контролировать одновременную работу сенсорных, моторных и ассоциативных полей мозга, концентрируя свое внимание на создании произведения. То есть управлять нейросетями. По сути, изящество и тонкое мастерство, в том числе каллиграфия, это показатель развития полей и синаптических связей.

Индивидуальное мастерство, через опыт, нарабатывается годами, а знания передаются из поколения в поколение, от мастера к ученику. Но знания часто связаны с пониманием смыслов, и талантливый человек, приложив огромные усилия, может наработать мастерство самостоятельно, понять суть, схему, создать нечто свое или открыть новые смыслы.

Например, Шекспир брал известные театральные постановки и переделывал их так, что совершенно менял смысл действия, приводя зрителя в шок. Он создавал новый контекст, который выворачивал все наизнанку. Сейчас мы не понимаем Шекспира, потому что не живем в те времена, не владеем информацией, которой владели его современники и не видим те сочетания фактов, которые были очевидны для них. Мы вынуждены раскапывать их, как детектив. У нас, людей XXI века, иной контекст. Мы воспринимаем по-другому. С лошадью тоже самое. Чтобы обрести взаимопонимание, нужно воспринимать мир ее глазами, жить в ее контексте, ее пространством и временем. Ее смыслами. На этом строится вся драматургия. Разве не за чувствами и пониманием мы приходим к лошади изначально, испытывая подсознательное влечение к этому животному?

Однако в искусстве нельзя сбрасывать со счетов его главный привлекательный элемент – красоту. Мастерски выполненное произведение, со знанием всех мелочей поведения материала и применения инструментов, с соблюдением пропорций и сочетаний – это хорошо, и зачастую оно воспринимается нами как красивое. Однако красота не связана с мастерством напрямую. О красоте, как мы знаем, задумывались еще древнегреческие философы, считавшие, что искусство и красота неразрывно связаны, и первое просто обязано отражать или производить второе. Что ж, давайте разберемся в этом довольно неопределенном понятии.