Текст книги "Лошадь как искусство. Часть 3"

Правда, в современной науке существует гигантское количество направлений с очень небольшим количеством специалистов. С одной стороны это вроде бы позволяет сильно расширить область поиска научных знаний. Но с другой, уровень общих знаний и критического мышления сильно падает. В XIX веке ученый должен был много знать и уметь, заниматься разными областями, тщательно проверять факты других ученых, что позволяло ему дискутировать на совершенно разные темы и сводить все имеющиеся знания в единую систему. Сейчас ситуация другая, и среди ученых по этому поводу даже ходит такая шутка: «Я больше всех разбираюсь в вопросе, в котором, кроме меня, не разбирается больше никто!»

С точки зрения биологии поведения, узкий специалист – это проявление доминантности, не позволяющее чужим вторгаться в его вотчину. А если он делает обобщения, то вступает на территорию, где разбираются уже многие, и конкуренция высока, а значит, уровень доминантности падает. Из этого вытекает следующая проблема: узкий специалист, как правило, не может принимать глобальных решений, он закапывается в данные своей области и не способен оценить взаимодействие с другими. Мало того, даже в своей области он погружается во множество мелких деталей и перестает видеть суть.

Как писал Козьма Прутков в книге «Плоды раздумья»: «Узкий специалист подобен флюсу – полнота его односторонняя». Это выражение прекрасно показано на примере эволюции: идеально приспособленные к своей экологической нише организмы очень быстро перестают развиваться! Хотя и могут существовать так сотни тысяч лет. Самые приспособленные, как правило, не развивают мозги. Например, тираннозавры, жившие миллионы лет почти без изменений, были наиболее успешны в своем классе, и поэтому остановились на уровне интеллектуального развития самых ранних динозавров. Все просто: чем у́же спектр условий, тем легче и лучше можно к ним приспособиться, тем более идеально произвести настройки… и тем легче отмирает все «ненужное». Причем, не важно, какого рода это приспособление: физическое, психическое, техническое или интеллектуальное. Но, как мы знаем из теории систем, любая узкая специализация, любая изоляция, при столкновении с более широким внешним миром неизбежно проигрывает. Развитие получили как раз самые невзрачные, убогие и никчемные животные. Они экспериментировали, ошибались, нарушали правила, но двигались дальше. Поэтому не переживайте, что у вас не лучшая в мире лошадь, что вы не идеальны, чего-то не знаете или не можете. На самом деле у вас ЛУЧШАЯ В МИРЕ лошадь! У вас всегда есть шанс стать уникальными, сделать открытия, о которых тираннозавры даже не представляют, найти нечто совершенно новое. Просто не старайтесь остаться тираннозавром.

Узкая специализация в науке, к сожалению, привела и к падению ее авторитета в обществе. Потому что общий объем знаний очень велик, а необходимости пользоваться им нет: из-за большого количества гаджетов и интернета информация стала общедоступна. Ценность ее снизилась, зато повысилась вероятность фальсификации. Люди вынуждены доверять узким специалистам, но, во-первых, одни специалисты спорят с другими, а во-вторых, у простого человека нет объективных критериев оценки их правоты. Верификации. Мало того, не имея общей картины мира, и пользуясь специальными терминами, наука все больше отдаляется от простого человека. Хотя ее ценность как раз в том, чтобы стабилизировать и уточнять картину мира. Невероятно ценное свойство науки, как и искусства, заключается в способности выходить за рамки узкого привычного мышления, изменять стандарты, расширять взгляд на мир за счет нового знания. Теперь еще раз внимание: расширение взгляда полезно, но не означает 100% принятия! Помните про соотношение 80/20. Но теперь главное: технологии – лишь побочный продукт этого мышления. Причем, как сказал Френсис Бэкон: «Я не знаю ни одного изобретения, которое облегчило бы жизнь человечеству». И это одна из важнейших причин, почему наука, с одной стороны, должна опираться на принципы нравственности, а с другой, никогда не стоять на службе идеологии. Каждый раз, когда это происходило, людей настигали голод, массовая гибель, болезни и другие несчастья.

Количество знаний в узких областях постоянно растет, специалистов становится все больше, а связать их работу воедино некому. К тому же узкий специалист тоже может ошибаться, что хорошо иллюстрирует цитата Жака Фреско из книги «Всё лучшее, что не купишь за деньги»: «Некоторые обладают научными знаниями по своей основной специальности, будучи безграмотными в других областях науки. Если они делают выводы относительно предмета вне своей специальной области, это может рассматриваться как нарушение правил научного метода». Тот, кто видит общие принципы, конечно, может ошибаться в деталях, но в пределах нужной ему темы, вполне способен разобраться в вопросе даже временами лучше профессионала. Для этого и существует философия.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Юлия Худякова: Да, именно это я и имею в виду, когда говорю, что нужно быть над системой, чтобы осознать Законы Природы, которые работают для всех, независимо осознаем мы это или нет.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Привычный нам подход Пифагора справедлив только для плоских поверхностей, но Земля круглая, и на самом деле, короткий путь выглядит на карте довольно странной кривой. А вот если вы двинетесь прямым путем, то получится довольно долго.

Так же и с лошадью: самый очевидный и простой путь зачастую не работает! Это касается и обучения, и тренировок, и амуниции, и тех же самых подков. Чтобы принять правильное решение, временами требуется более широкий взгляд, сравнение данных из различных областей и способность мыслить глобальными категориями. Давайте приведем пример, когда упирающуюся лошадь запихивают в коневоз, что является очень частой практикой. С хлыстами, криками, кордой под крупом – загонная охота! Зато всем весело. И вроде бы запихали раз, два, но со временем сопротивление усиливается, лошадь начинает нервничать, еще даже не видя коневоз и т. д. Дело в том, что при посттравматическом стрессовом расстройстве мозг запоминает только признаки пугающего входа в ситуацию и выхода из нее. То, что было в середине, просто вычеркивается и обучения не происходит. На самом деле нужно было взглянуть более широко, не пожалеть времени, и сделать погрузку простым и приятным заданием. Это не сложно, а главное, избавит и вас и лошадь от проблем в будущем. А если взглянуть еще более широко, то именно из маленьких уроков доверия и формируется дальнейшее желание лошади сотрудничать с человеком. Каждое мгновение, каждым своим действием, намерением и даже мыслью вы формируете будущее.

Разумеется, на разных уровнях принятия решений нужен разный взгляд и адекватная степень приближения. Временами требуется строгий аналитический подход, но холистический, широкий взгляд, синтезирующий нечто новое и позволяющий увидеть мир в капле, часто более полезен. Иначе мы рискуем оказаться героями басни о слоне и слепых мудрецах. Ю.М.Лотман говорил, что разрезая теленка, мы можем получить бифштексы, но «склеивая отдельные бифштексы, мы не получим теленка». Междисциплинарные ученые устанавливают связи между областями, а в любой системе связи – это основное, что делает ее системой и позволяет получить эмерджентные свойства. Понимание связей – это то, чем отличается любой настоящий эксперт. Его картина мира цельная, это не набор данных, а соединения между ними, позволяющие разобраться в сути. Точно также связи – это единственное, что объединяет лошадь и всадника, делая их единым целым. Человек НА лошади – это химера. Человек ВМЕСТЕ с лошадью – это система, и не важно, сверху он, сбоку, сзади или под ней. А связи легко проверяются на практике!

Междисциплинарные специалисты уникальны. С одной стороны, они придерживаются той же парадигмы, что «Наука – это мы», но с другой, в силу широты своих взглядов и большой фантазии, они гораздо ближе к области искусства.

Чтобы понять различия между подходом науки и искусства, давайте приведем НАУЧНОЕ исследование в области запоминания, например, красного цвета. С научной точки зрения здесь все четко: красный цвет – это длина световой волны от 635 до760 нм, и вроде все определяют его одинаково. Но оказывается, что запоминание у всех индивидуальное! Нейросети запоминают воздействие на световые рецепторы у всех по-разному, в разное время, с разными ассоциациями и строят разные связи. В мире нет двух людей, которые одинаково запомнили бы красный цвет, если судить по конфигурации активности нейронов, отмечаемых на фМРТ. С лошадьми тоже самое: один и тот же человек или предмет воспринимается разными лошадьми по-разному, а у одной и той же лошади разные люди вызывают разные ассоциации! И лучше, если они приятные… Кроме того, лошади вообще не видят красного цвета, зато существуют люди, которые различают в нем более 50 оттенков! И чтобы говорить на одном языке, нужно уметь выделять это общее, примерно одинаковое у всех. На этом строится наука… И в этом же состоит успех хорошей шутки, поскольку она затрагивает области, приблизительно похожие у разных людей. Но если вы принадлежите к группе, например, музыкантов, то шутки палеонтологов вам вряд ли покажутся забавными. Точно также далеко не все понимают, что лошадь шутит (а они это умеют), просто потому что не думают как лошадь. Но зато если вы с вашей лошадью найдете общее поле для юмора, ваши отношения начнут развиваться невероятно стремительно.

В этой области можно привести еще один пример разницы в восприятии и понимании между людьми и лошадьми. Лошади имеют очень развитое обоняние, почти как собаки, и это во многом определяет их поведение. Пахнут наши эмоции, пахнет одежда, вещи, яблоки… кстати мы объединяем яблоки по общим признакам, а лошади по запаху, как раз игнорируя внешние признаки вроде цвета, формы, размера и т. д. С обонянием в мозге все не так просто. Обычно сигналы от органов чувств идут в таламус, который сортирует их по принципу: запомнить/обработать/забыть/игнорировать. Обрабатываются и запоминаются они в разных отделах. Но вот сигналы от обонятельных луковиц попадают сразу в лобные доли, минуя «главный сортировочный центр». Благодаря этому мы и имеем предчувствия, интуицию и вещи, связанные даже с неосознаваемыми запахами, очень хорошо запоминаются. Особенно у лошадей. Обонятельные луковицы, гиппокамп и стриатум – это три области мозга, где могут образовываться новые нейроны. Благодаря этому организм может не только постоянно учиться новому, стремиться к положительному подкреплению, но и запоминать бесчисленное количество запахов, формируя новее ассоциации. Ассоциации – это «конёк» искусства.

Однако, из-за высокой индивидуальности, в искусстве существует другая проблема. Обычно творческий человек высоко индивидуален, вплоть до эгоцентризма и нарциссизма. Он терпит поклонников, но не любит конкурентов. А любой, кто занимается тем же, что и он, потенциальный конкурент. Поэтому в мире искусства много секретов и тайных приемов, которыми не спешат делиться с другими. Такие люди напоминают мне невероятно умных осьминогов, способных решать крайне сложные задачи, но на протяжении почти 300 млн. лет остающихся осьминогами. Это проблема обмена информацией, тормозящая развитие данной области.

Впрочем, творческие люди нашли решение – театральные мастерские, союзы художников и т.п., где происходит обмен знаниями, и одновременно идет творческий процесс, не ограничиваемый жесткими правилами. В конном мире тоже есть своя «тайная» жизнь, когда мастера NH, либерти или других творческих направлений объединяются, обмениваются информацией, исследуют, работая независимо, и одновременно, вместе.

Если человек искусства для понимания, а точнее «ощущения» смыслов, тренирует свои чувства и эмоции, то в конном мире самым важным является широко известное «чувство лошади». Оно имеет очень мало общего с общепринятой военизированной тренировкой всадников, ориентированной на механику движения, четкие команды и воздействие амуницией. Это скорее искусство, основанное на развитии чувствительности к эмоциям и движениям лошади и способности сливаться с ней в единое целое, как партнеры во время танца.

Искусство направлено в сторону образности и неоднозначности, поскольку обращается оно к неосознанному восприятию, которое более привычно для мозга, широко, и даже можно сказать глубоко. На этом основана Первая сигнальная система, характерная для животного мира. Так воспринимают мир лошади. Накопление данных может идти довольно медленно, но потом случается озарение и ба-бах! Аналитическое и последовательное мышление, к которому мы привыкли, представляется лошадям довольно скучным и непонятным. Только представьте, если бы окружающие говорили с вами исключительно на языке высшей математики! Но и сбрасывать со счетов такой подход тоже нельзя. Подобно тому, как передовой науке присущи догадки и озарения, аналитическое мышление может использоваться не только для создания техногенной цивилизации. Например, точность и определенность крайне важна в той части искусства, которая касается накопления знаний, отработки мастерства и навыков. К примеру, танцор должен точно знать движения и биомеханику или музыкант сочетания нот и правило построения композиции и т. д. Это долгий и упорный, тяжелый труд, в котором нет места фантазии, пока художник не обретет должного уровня мастерства. Как любая работа с конкретными фактами, он требует большого количества времени.

Как бы современная наука не открещивалась от связей с искусством, в ней постепенно проявляется все тот же индивидуальный подход: все имеющиеся несколько тысяч областей науки используют собственный описательный аппарат и терминологию. Но даже в одной и той же области науки, как это ни странно, почти каждый термин можно оспорить. Если ученого обвиняют в неточности, он обычно говорит, что термин не так использован или неправильно понят, и предлагает собственную оригинальную трактовку. Потому что структура терминов, которые комплексно описывают образ, понятия, действия или состояния, гораздо важнее формальной терминологии. Комплексность создает тот самый контекст, на фоне которого проявляется суть.

Но есть довольно существенный нюанс, отличающий науку от искусства. Искусство, несмотря на направленность на зрителя, то есть некий изначальный конформизм, индивидуалистично и непредвзято. Наука расцвела в индивидуалистическом обществе Европы, но по мере роста уровня жизни и терпимости индивидуалистическое общество стало все больше склоняться в сторону конформизма. Теперь «наука – это мы», без связи с другими областями, исследования значат очень мало. Получается интересная картина: есть исследования и работы передового края науки, а есть официальные представители. В конном мире это ветеринары, ковали, тренеры, которые вроде бы апеллируют к научному знанию… но только к тому, которое их устраивает. Оно и понятно, ведь это тоже люди, они вынуждены кормить семьи, то есть во многом их деятельность опирается на простые биологические потребности. Чтобы изучать механизмы работы копыта, требуются немалые усилия в понимании механики и биологии, а оплата за правильно расчищенные копыта небольшая. К тому же надо убеждать владельцев в необходимости определенного грунта, движения, питания… Гораздо проще приделать подковы, убрав все симптомы постепенно дегенерирующих копыт, тем более, что ковка стоит дороже, а коваля окружает ореол мага еще со времен Средневековья.

Похожая ситуация наблюдается и с другими областями, даже с целыми научными институтами, которые находятся в ловушке «индексов цитирования», грантов и дотаций, выделяемых людьми, находящимися очень далеко от реальной науки. И этим людям надо понравиться. В результате те, кто задает неудобные вопросы и выявляет действительно серьезные проблемы, объявляются маргиналами. Получается замкнутый круг: закрытая среда способствует конформизму, который, в свою очередь, способствует поддержанию консервативной среды.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Юлия Худякова: самое грустное, что истина проигрывает тем, кто ради своей выгоды или просто из-за безграмотности АКТИВНО вещает о «пользе» ложных стереотипов, таких, как «подковы – это забота о лошади», используя качественные фото и видео, создавая красивый образ той самой «заботы», который успешно продается. Тогда как люди, которые реально занимаются исследованиями, живут в тени, не являются публичными личностями и заняты, собственно, расхлебыванием проблем, которые и создаются этими мифами и порочными установками общества на потребление!

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Чтобы понять, насколько мы зависимы от мнения других, приведу пример со всем известным тестом Роршаха – тот самый, где надо объяснить психиатру, что вы видите в очертаниях абстрактных пятен. Если проводить его с отдельными людьми, то каждый видит что-то свое. Но если спросить у первого: «что вы видите?», а он увидел, допустим, рыбку, и затем предложить провести только одну линию, чтобы рыбка стала чуть более явной, также поступить со вторым, третьим и т.д., то уже пятый однозначно увидит «рыбку» и ничего другого. Особенно если ему сообщить, что ее видели там его предшественники. Как говорил китаевед и писатель Вэй Дэ-Хань: «Не важно, куда глядят твои глаза, важно, откуда ты направляешь свой взгляд. Именно от этого зависит то, что ты увидишь». Так строится любое образование, теория или модель.

Ни одна методика не является истинной, ни одна не рождается из ниоткуда, а выращивается на предыдущих знаниях людей, что очень важно, согласных друг с другом, а также стремлений, как их самих, так и их последователей. Это тоже особенность нашей культуры, в том числе и науки: новые знания не отменяют предыдущие, а наслаиваются, как слоеный пирог. Из-за чего верными могут считаться даже совершенно бредовые, но устоявшиеся в обществе мысли. С другой стороны, все знания связаны между собой, и теория должна вписываться в уже стройные системы других наук, а самое главное, объясняя какой-то факт, и отменяя предыдущую теорию, объяснить все, что объясняла она!

Поэтому в современном мире «белых пятен» остается все меньше, и возможность создать адекватную альтернативную теорию стремится к нулю. Например, если мы пытаемся заменить теорию эволюции на что-то другое, мы мгновенно сталкиваемся с неразрешимыми противоречиями в областях, касающихся биологии, физиологии, антропологии, палеонтологии, археологии, геологии, физики, химии, теории систем и т.д., и вынуждены придумывать адекватные замены во всех этих науках, объясняющих гигантское количество вещей. Одно некорректное утверждение может нарушить все связи, прочность и достоверность которых не просто проверены сотнями тысяч исследований, а создали современный развитый техногенный мир, в котором мы живем.

Но все же заменить человека техника не в состоянии. Она может лучше считать, больше запоминать, отбирать по сложным алгоритмам, но не способна к одной из главных вещей, присущей живым организмам – целеполаганию. В не оснащенных техническими устройствами местах, опытный врач, всего по нескольким незначительным признакам измерения пульса, покраснения кожи, сухости языка и радужной оболочке глаза, поставит верный диагноз на порядок быстрее, чем современные медицинские компьютеры, делающие десятки дорогостоящих анализов. Потому что врач, среди множества признаков может выделить главное, и уже на основании этого строить версии. Опытный врач не просто копается в анализах и симптомах, он использует собственное «чутье», вероятности, ощущения и целеполагание. Он может расставить приоритеты и старается увидеть суть явления. Машина этого не умеет, потому что не обладает главным свойством живого существа – способностью к озарению. Не только медицинская, а в принципе, любая диагностика – это искусство. Когда в сложной системе что-то ломается, часто это совсем не то, что кажется на первый взгляд, и что можно вычислить алгоритмически. Все со всем связано, и имеющиеся признаки могут быть следствием совершенно других причин. Как и любое искусство, диагностика опирается, с одной стороны, на технологии и некоторые стандарты, а с другой, на интуитивные ощущения, чувства (в том числе эмпатию к пациенту) и поиск оригинального решения, то есть задействует множество объектов за счет неосознаваемых связей между ними и ассоциативных склеек. Для этого нужны годы подготовки и талант, который, предъявляет требования к более высокой индивидуальности.

Из всего приведенного мы видим, что Искусство – это не род занятий, а скорее состояние психики! В самой же области деятельности существует масса весьма посредственных личностей, просто копирующих работы других или живущих в окружении тех, под чье мнение они подстраиваются. Например, в СССР существовало официальное искусство, которое, по сути своей, являлось пропагандой. Несомненно, местами это была мастерски сделанная пропаганда, но отсутствие честности, оригинальных идей и глубоких смыслов превращало ее в имитацию искусства ради куска хлеба. Но настоящим художником двигают другие потребности. Предложите бедному художнику хоть миллион в месяц, лишь бы он занимался не своим никчемным творчеством, а, например, продажей нефти, и он предпочтет нищенствовать, но рисовать. Потому что чувствовать и отображать мир – это все равно, что жить. А богатство для него равносильно смерти, потому что не удовлетворяет главную потребность – быть Художником. Для некоторых точно таким же смыслом жизни является Лошадь. Не для какой-то утилитарной цели или удовлетворения низших потребностей, а потому что только с ней можно почувствовать себя Человеком.

Нельзя не отметить, что в СССР, как бывает при наличии цензуры, существовало и подпольное искусство, выставлявшее на суд публики вопросы, о которых не принято было говорить в официальных кругах или о которых вообще лучше было не упоминать. И, несмотря на то, что мастерством исполнения некоторые его адепты не блистали, их ценили как раз за идеи. По этому пути пошли современные инсталляции, как и художники сюрреалисты, абстракционисты, импрессионисты и т. д. Вообще с приходом фотографии, когда мастерство пейзажиста или портретиста стало неактуальным, появилось множество носителей новых «идей». На самом деле в фотографии тоже нужны и мастерство, и художественный талант, местами даже больший, чем во времена Ренессанса, поскольку придумывать новое становится все труднее, а мастерство легко имитируется компьютерными шаблонами.

Искусство – это всегда личность, которое его творит, а у личности есть прошлое, взгляды, несхожесть с другими – субъективизм. Вы не просто смотрите на произведение, вы читаете его биографию, учитываете художественную манеру, в которой учился работать будущий мастер, кто повлиял на него. Или что он пишет о том, как воспринимает цвет, паузу, какой в его произведении прослеживается символизм, мысли, восприятие пространства, как в театральной программке описывают сюжете балета или оперы и т. д. То есть вы сперва должны принять правила игры и погрузиться в некую условность. Только тогда вам станет доступно пространство смыслов.

Например, известная античная статуя Аполлон Бельведерский. С первого взгляда, красивый мужик в странной позе… Если не знать, что «солнечный бог» всегда был, в первую очередь, лучником, охотником и грозным воином. Вот что мы читаем у Гомера:

По дому Зевса пройдет он, – все боги и те затрепещут.

С кресел своих повскакавши, стоят они в страхе, когда он

Ближе подступит и лук свой блестящий натягивать станет.

Джованни-Анжело Монторсоли запечатлел его в момент выстрела. Аполлон только что спустил тетиву, и с надеждой и ожиданием смотрит, попадет ли стрела в цель. Это не фигура из греческого пантеона, а изображение вечного полета стрелы! Это метафора, применимая и к жизни, и к искусству, изображение процесса, прекрасного и неуловимого, от которого не остается даже следа. Но понять это сможет лишь тот, кто готов увидеть то, что хотел донести ему автор.

Разумеется, объяснять нужно в терминах, понятных тому, кому вы объясняете! Данное произведение ориентировано на тех, кто знаком с античной мифологией и понимает, что такое стрельба из лука. Или в компьютерах существуют компьютерные коды, связанные с определенными командами. Совершенно бесполезно подавать на процессор какие-то другие электрические модуляции, потому что он не будет работать или сломается. Точно также у нас ломаются и лошади. Нет никакого смысла доказывать испуганной лошади необходимость погрузки в коневоз. Но задача учителя или творца сделать так, чтобы его захотели услышать. Тогда тот, кто желает понять, сам будет стараться войти в понятийный мир того, кого он хочет услышать. Это – ваша главная задача при работе с лошадью!

Если вы обратитесь к методикам, то увидите, что все они четкие и последовательные. Каждый научный труд – лишь звено в цепи предшественников и последователей. Поэтому основной инструмент науки – логика. Это превосходный инструмент, представляющий собой, по сути, линейный поиск причинно-следственных связей… который в принципе не способен давать объемных представлений. А вот искусство стремится к обратному, и потому имеет право быть непоследовательным и интуитивным. Впрочем, любые открытия, как в искусстве, так и в науке, происходит спонтанно и интуитивно.

Но и здесь все не так просто. Творчество – штука капризная, и для нее нужно создать подходящие условия. В них условия входят отсутствие тревожности, и одновременно, некая недосказанность. «Должна быть в женщине какая-то загадка…» Знаете, почему лучшие мысли рождаются в темноте? (Как и худшие). Потому что в полумраке детали не видны, и пространство для фантазии существенно расширяется, а это повышает творческие способности. Знакомый нам незакрытый гештальт. Недоделанные, незаконченные дела лучше запоминаются! Если лошадь наглеет, оборвите контакт. Или во время занятия оставляйте ее немного голодной до эмоций, связи с вами. Уходите так, чтобы она с тоской смотрела вам вслед. Ну а чтобы пробудить творчество в себе, нужно читать книги. Когда нет 100% готового продукта, который вы просто потребляете, вы включаете творчество. Творчество может выражаться одновременно в разных направлениях: рисовании или каллиграфии, танцах или боевых искусствах и т. п.

Результаты достигаются только во время деятельности, а любая деятельность – это процесс. И он должен быть правильно организован. Если вы хотите добиться взаимодействия и желания сотрудничать со стороны лошади, ее не нужно тренировать, заставлять, «отрабатывать часы», выезжать на железе, а потом переходить к «свободе» и т. д.

Для наглядности возьмем лампочку. Свет – это получаемый результат, но само горение лампочки – процесс. Можно сколько угодно имитировать лампочки, делать их из дерева, железа, пластика и т.д., но пока вы не сделаете «правильную лампочку», не подведете к ней провода, не подсоедините источник питания, и не запустите процесс, света не будет. Работа с лошадью – это процесс.

Разбивая мир на части, мы теряем его цельность, и с лошадью мы зачастую поступаем именно так. Например, при обучении сбору, люди часто думают про отдельные элементы: голова (почему-то в первую очередь), корпус, ноги… получаются не связанные между собой вещи. Чтобы понять, что это сбор, лошади придется вычислить и свести воедино отдельные элементы и исключить ощущения от неприятных воздействий. Многие ли сейчас сходу могут взять неопределенный интеграл, а параллельно высчитать дифференциал? Лошадь нужно учить постепенно, маленьким правильными шажками. А самое главное, ощутить свое единство с человеком, ради которого она все делает. Вы должны подвести ее к желанию собраться, вытолкнуть вверх всадника или успешно развернуться на месте и т.д…. она должна получить ощущение и понять, насколько оно выигрышно. Если у лошади не возникнет желания показать вам то, что вы хотите, ничего хорошего не произойдет.

Так вот сбор – это процесс. Он идет от внутреннего состояния, изнутри, от задних ног, подведенных под корпус, напряженности больших мышц крупа, постуральной мускулатуры, идущей вдоль позвоночника до самого затылка и т. д. Это единая цепь, задача которой аккумулировать энергию, объединить всю мускулатуру для дальнейших действий. Это желание продемонстрировать свою силу и возможности. И оно не вызывается имитацией формы тела! Сторонний наблюдатель не видит процессов, он обращает внимание только на фиксированные события – произведения или научные открытия, но творец всегда живет в процессе, а результат его лишь фиксация некоторых моментов. Это важно, потому что искусство как поток: мы видим реку, как неизменный объект, но на деле это постоянное движение молекул воды.

Творческий аспект может проявляться в различных формах. Генри Форд, сообразивший, что на работу человека оказывает огромное влияние его образ жизни, приглашал кандидатов на должность инженера в своей фирме, в какой-нибудь экзотический ресторан. Если человек принципиально придерживался традиционной кухни и отказывался попробовать что-нибудь новое, он его не брал, потому что считал, что и в изобретательстве данный инженер будет придерживаться традиционных взглядов и больше ставить палки в колеса вечными «невозможно», «запрещено», «не принято» и т. д. Ему были интересны люди, готовые рискнуть и создать что-то нестандартное. Собственно, в этом и заключается проблема образования: в современном мире людей учат стандартным решениям, что подтверждает бумажка об окончании учебного заведения, но мало кого учат думать, исследовать, задавать неудобные вопросы и находить нечто новое. Если бы Моцарт, Шредингер или Больц сдавали ЕГЭ, они бы его, несомненно, завалили. Нас часто учат искать там, где «светлее». А вот искусство, не обремененное рамками доказательств и строгих правил, может задавать вопросы и проникать в «неосвещенные» области, куда наука совать нос не рискует. И зачастую отвечает на вопросы, которые еще не заданы.

Интересный пример «псевдонаучного» гения представляет собой школа Владимира Михайловича Бехтерева. Дело в том, что Бехтерев интересовался не только работой мозга, но и различными сомнительными направлениями вроде экстрасенсорики. Современные ученые либо обвиняют его в антинаучной деятельности, либо замалчивают этот факт, но только благодаря его необычному подходу из его школы вышли доктора, профессора, ученые, в том числе 70 академиков! Используя индивидуальный подход к каждому ученику, и развивая его способности, он расширял его взгляд на мир, в результате чего гениальные и не обремененные догмами «непрофильные» ученые вроде Ю.В.Кнорозова свершали невероятные открытия. Ведь еще академик Сергей Капица говорил: «Задача настоящего образования – научить пониманию». Вся история настоящей науки – это ломка устоявшихся представлений и создание новых моделей, более отвечающих реальности. Как утверждал Нил Деграсс Тайсон: «Хорошее образование не заполняет голову фактами. Оно развивает любопытство, и вы учитесь до конца ваших дней».