Текст книги "Лошадь как Искусство. Часть 2"

В первую очередь мы научились быть сложными. Не физически подстраиваться под среду, а накапливать опыт и знания, разбираться в сути вещей. И вторая, не менее важная тенденция, позволившая нам реализовать первую: мы научились быть добрыми. Эмпатия, сочувствие, желание понять другого и побудить его к сотрудничеству открыли нам возможность договариваться, обмениваться информацией, а главное, увеличивать численность поселений, что дало качественное преимущество в выживании.

Но вернемся к последствиям извержения Тоба. Одновременно с сокращением популяций хомо, резко снизилась численность шимпанзе, орангутангов Борнео, макак-резусов в Центральной Индии, и даже тигров. На Северной и Восточной Африке взрыв вулкана тоже, вероятно, отразился, во всяком случае, мы наблюдаем местами сокращение численности популяции сапиенсов до десяти раз и падение уровня культуры. Жесткие условия выживания, знаете ли, не способствуют обмену идеями и творчеству. А вот зоны у экватора и центральная Африка вообще не пострадали.

Впрочем, и в восточной Африке падение культуры было не долгим, и 67 тыс. лет назад мы уже видим гораздо более утонченные формы орудий. Вполне вероятно, что выжившие и процветающие соседи заняли место погибших или произошел культурный дрейф, в результате чего поведение и методы охоты людей усовершенствовались, а численность населения даже увеличилась. Одновременно с этим появилось много предметов, говорящих об искусстве: кости с рисунками, обработанные раковины, кусочки страусиных яиц в виде украшений, уже знакомые нам бусины, охра. Все это говорит о нарастающей поведенческой сложности и появлении символизма. Мы помним, что высшие приматы вполне способны воспринимать множества и абстракции, но мы, с помощью речи, довели эту способность до немыслимых размеров, ведь речь состоит из символов, которыми мы конструируем реальность. Как позднее письменность, превратившись из изображений предметов в символы цифр и звуков, речь стала просто называть явления мира. Мы перешли на мышление символами и знаками, потеряли конкретику, но обрели способность манипулировать смыслами и ассоциациями. Это создало символьность, первичность идей, логику, математику, искусство… и вместе с тем, отдалило нас от животного мира. Наши сказки не правы: в стародавние времена животные не говорили как люди, это люди мыслили и действовали как животные!

Существует предположение, что именно взрыв Тоба ускорил расселение сапиенсов. Примерно 65 тыс. лет назад климат вновь стал более-менее приемлемым, численность населения в Африке резко пошла вверх, что привело к истощению ресурсов, и сапиенсы отважились на второй выход из исторической родины. В северной части континента реки мелели и ландшафт менялся, что заставляло уходить оттуда дичь и человека, а на Аравийском полуострове, обильно удобренном пеплом вулкана, начали расти травы, чем не преминули воспользоваться животные. Люди заново заселили Индийский субконтинент, тем более, что теперь вокруг почти не было конкурентов в виде альтернативных веток хомо. Около 60 тыс. лет назад первая волна переселенцев добежала аж до Австралии. Климат постепенно возвращался в норму и в более северных областях, и глобальное потепление 52 тыс. лет назад позволило сапиенсам двинуться на север в сторону Ливана и Турции, а через пару тысяч лет, через пролив Босфор, они добрались до Европы. Правда, вскоре начался Малый Ледниковый период, но земли южной части Европы все еще были полны дичи, а ледник стоял севернее.

Около 50 тыс. лет назад древняя каменная индустрия изменилась. Этому способствовала удаленность групп на большие расстояния, географическая изоляция и развитый мозг, наполнение которого информацией и идеями шло быстрее, чем обмен при более редких встречах. Вместо одной-двух археологических культур, сходных на всех континентах, возникло множество разных направлений и артефактов. Сначала в Африке, а затем и в других регионах кроме каменных появились изделия из кости и рога, а также значительно увеличилось количество произведений древнего искусства. Вполне вероятно, что первый лук был изобретен там же именно в это время, а не 12 тыс. лет назад, как считалось ранее. Во всяком случае, трудно объяснить миниатюрные наконечники, найденные в Южной Африке в большом количестве, пригодные только для стрел. Другое дело, что потом в разное время его «переизобретали» заново. Лук делать сложнее, он хорош при индивидуальной охоте на небольших животных, а при массовых облавах, которые были тогда характерны для хомо, дротики и боласы подходят гораздо лучше.

Приблизительно 45—40 тыс. лет назад началось массовое расселение сапиенсов на запад Европы, в Центральную Азию и Китай, а отдельные энтузиасты поселились аж на Таймыре. Есть свидетельства, что, вероятно, около 40 тыс. лет назад первые поселенцы культуры пре-Кловис (вероятно, изначально охотники на морского зверя и рыболовы, продвигавшиеся вдоль восточного побережья Азии) поселились даже в Америке, проплыв вдоль восточного побережья, и окончательно высадившись на континент где-то в районе южной Калифорнии. Во всяком случае, следы деятельности их потомков возрастом от 37 тыс. лет найдены в Техасе, на Юкатане и в пещерах Центральной Америки.

Возникает вопрос: почему? Что заставило людей покидать насиженные места? Скорее всего, те же причины, что породили в Эфиопии мы высокогорную культуру охотников на гигантских слепышей, а на Шри-Ланке жителей дождевых лесов, при том, что дождевые леса – это изначально непривычная область для человека. Ни одно животное не будет менять привычную среду без крайней необходимости. То время совпадает с резким похолоданием в Европе и осушением климата на севере Африки и Ближнем востоке. Высокая конкуренция за пищу вынудила многих людей искать новые ниши, осваивать новые места и способы охоты. Мы знаем, что в предыдущий теплый период, при обилии пищи, людей стало много, они могли жить большими группами. Побочные продукты работы их мозга и жизнедеятельности имеют множество следов – кроманьонцы оставили огромное количество сложных каменных орудий, образцов резьбы по кости, оленьему рогу и бивням слона или мамонта, пещерной живописи, фигур палеолитических Венер и изобрели первые флейты. В узких горных долинах или среди обрывистых берегов рек, где постоянно мигрировали стада животных, они начали строить более-менее постоянные поселения, с ямами для хранения продуктов.

Этот период называют революцией позднего палеолита. Была она в реальности или у нас пока недостаточно данных, чтобы отследить плавность этого процесса – вопрос в данном случае не существенный. Но многие достижения в это время появляются очень быстро. Это интересно, потому что похоже, как и в мозге, поначалу происходит процесс накопления, выражающийся в единичных всплесках. В раннем и среднем палеолите невозможно определить какие-либо направления или преемственность, возникает ощущение, что художники – это одиночные гении, которые просто не могут не создавать что-то новое, но не передают свое мастерство дальше. Они как отдельные вспышки, на мгновение освещающие темноту и пропадающие на тысячелетия. Но в позднем палеолите мы видим совершенно иную картину, словно потенциал накопился и вылился в целые культуры. Достижения, другими словами навыки, технологии, понимание сути позволили адаптировать почти любую среду для нужд человека, менять ее, а не свои физические параметры. А вот бедные неандертальцы продолжали пользоваться древней технологией изготовления орудий. Зажатые в рамках своей идеально приспособленной к ледниковому периоду физиологии, они не могли плодиться в таком количестве, как кроманьонцы, не умели хитрить, усилием воли тормозить эмоции, работать в команде, придумывать, изготавливать замысловатые инструменты, хотя прагматизма и умения выживать в условиях холода, им было не занимать. Впрочем, контакт с кроманьонцами, дал некоторый толчок и неандертальцам. Они не только переняли у своих новых соседей любовь ко множеству украшений, но и заключали браки, вероятно повлиявшие на культуру и генетику древнего населения Европы.

Правда, ненадолго. В Италии, недалеко от Везувия, находится холмистая область, которую называют Флегрейские поля. На самом деле это один из немногих супервулканов Земли, и около 40 тысяч лет назад он взорвался с такой силой, какой давно не видывала Европа. Окрестности современного Неаполя мгновенно превратились в ад, откуда во все стороны со скоростью до 300 км/ч разлетелись облака разогретых до 500 градусов Цельсия мельчайших, растертых в порошок горных пород! Они выжигали всё на своем пути. В радиусе ста километров от Флегрейских полей всё живое погибло. За последние 200 тысяч лет это было самое грандиозное извержение вулкана, наблюдавшееся в Европе. В Румынии, в нижнем течении Дуная слой вулканических отложений достигал в высоту одного метра, а полоса ядовитых вулканических осадков протянулась до самого Урала. Даже в Воронежской области, по словам археологов, пепел можно было черпать ведрами. Вслед за тяжелыми ядовитыми облаками пепла начались кислотные дожди. Почва была перекислена, вода в реках и ручьях загрязнена и отравлена. Животные гибли пачками, трава не росла. Вслед за извержением наступило резкое похолодание – «вулканическая зима». Долгая зима в Ледниковый период! Условия жизни в Европе стали почти невыносимыми.

Это извержение опустошило половину Европы и вызвало заметное падение средней температуры во всем мире. Не удивительно, что немногочисленные (скорее всего их было не более 7 тысяч человек) неандертальцы, и так кое-как жившие в суровых условиях приледниковья, и не стремившиеся перемешиваться с кроманьонцами, начали стремительно исчезать. Извержение разогнало и истребило часть племен сапиенсов, кочевавших тогда по Европе. Стоянки кроманьнцев в Южной Италии были покинуты на сотни, а то и тысячи лет. Впрочем, кроманьонцы быстро оправились, благо Африка поставляла их в неисчислимых количествах, а самое главное, они умели объединяться, придумывать новое и выживать. Сперва, как всегда, были заселены Ближний Восток и Испания, а потом пошло-поехало.

Данные археологов подтверждают, что искусство действительно появилось в Европе синхронно с первыми кроманьонцами, до них подобных элементов не было. То есть, куда бы не пришли, они приносили с собой информационную среду и новый способ мышления.

Самый древний фигуративный рисунок сапиенсов имеет возраст 44 тыс. лет. Он сделан на Сулавеси, в Индонезии, имеет сюжет, множество фигур животных и людей в масках. По всем параметрам он опережает подобные мировые изображения минимум на 20 тысяч лет! В других же местах самые древние датировки палеолитического искусства в пещере Нерха, Испания, относятся ко времени 43,5—42,3 тыс. лет назад. Самый древний отпечаток руки на стене пещеры в Эль Кастилло имеет минимальный возраст 40,8 тысяч лет назад, а позже к нему были пририсованы красный диск и другие отпечатки рук 37,3 и 24,2 тыс. лет назад, соответственно. Древнейший известный нам рисунок фигуры дикого быка на острове Борнео был создан около 40 тыс. лет назад. Тем же временем датируется фигурка человека с головой льва из пещеры Штадель в Германии. Ранние наскальные изображения в Узбекистане имеют возраст 38 тыс. лет. В Тито Бастилло антропоморфная фигура на сталактите была нарисована 37,7—35,5 тыс. лет назад. Возраст наскального искусства во французской пещере Шове – 35,3—38,8 тысяч лет, а росписей Альтамиры – едва ли не самого известного «Эрмитажа» палеолита – составляет 35,6 тыс. лет и приходится на времена культуры ориньяка. Примерно в то же время неизвестный гений вырезал из бивня мамонта голову и изогнутую шею палеолитического жеребца, вложив туда бурю эмоций, которые вызывало у него это животное. Мастерство и абстрактность мышления продолжали расти, и 25 тыс. лет назад в Пэйр-нон-пэйр, Франция, какой-то умелец очень качественно вырезал из бивня мамонта подвеску в виде морской ракушки каури. Это ж надо было додуматься! Таким образом, только сапиенсы развили весь комплекс искусства и распространили его впоследствии среди множества групп: украшения, живопись на скалах, фигурки, шаманские обряды, песни, мифы…

Последние крайне интересны, ведь эта особенность развилась и широко распространилась совсем недавно. Существует версия, что способность красиво говорить, создавая иллюзии в мозгу собеседницы (!) начала сильно гипертрофироваться, играя роль в половом отборе, как раз в те времена. Иллюзия всегда красивее, чем реальность, потому что чище, ярче, акцентированнее, а главное экономичнее. Гораздо проще, при наличии способностей, пообещать «звезду с неба», чем, обливаясь потом, ежедневно таскать домой куски мамонта. А любая избыточность всегда вызывает эмоциональный отклик и оказывается под пристальным вниманием женских особей, не важно, реальная она или созданная воображением. Красиво выраженные мысли – это такая же избыточность, как хвост у павлина, рога у оленя, домик птицы-шалашника с кучей украшений, песня соловья и т. п. Это привлекает самок, а значит, является предметом полового отбора. Другими словами, в глазах женщины кто выразительнее, тот успешнее, а значит, является обладателем куда большего генетического ресурса, чем все остальные. Необычные способности указывают на вероятную выживаемость в непредсказуемых условиях. Красиво рассказать о своем подвиге или планах, или еще о чем, значит погрузить слушателя в некий яркий и увлекательный мир, управлять этим миром. А создавать его можно любыми средствами: цветом, звуком, словами, движением и т. д.

20 тыс. лет назад настала самая холодная часть в истории человечества – пик последнего оледенения. И при этом люди никогда прежде не продвигались так далеко на север! Неандертальцы, не выдержав конкуренции с более плодовитыми и многочисленными кроманьонцами, вымерли, а расплодившиеся соседи вновь отправились за мигрирующими стадами на поиски лучшей жизни. Часть племен добралась до Северного Ледовитого океана в районе Восточной Сибири, где льдов было меньше, и они периодически таяли, открывая обширные пространства мамонтовой тундры, и Берингии – сухопутного участка между Азией и Америкой.

Что же занесло людей туда в места короткого лета и холодных полярных ночей? Конечно же, знания того, как справиться с трудностями (мемы), а главное – еда. Ледниковый период только кажется таким ужасным, голодным и унылым. Дело в том, что лед отражает солнечные лучи, а значит летом над ним всегда зона повышенного давления, то есть лето хоть и короткое, но солнечное и жаркое. Много солнца и воды с тающего ледника, значит, у его подножия растет огромное количество высокой травы, стремящейся накопить за короткий период максимум питательных веществ и высеять семена. По данным палеонтологов, трава в Ледниковый период достигала высоты двух метров. А зима наступала быстро, поэтому вся эта питательная масса мгновенно засыхала, превращаясь в превосходное сено, которое не успевало завянуть и полечь на землю. Зимой начинались ветра, сдувавшие снег, так что, несмотря на холод, травы было много. А много травы, значит много крупных травоядных: от мамонтов и шерстистых носорогов до тундровых лошадей и северных оленей, составлявших основной рацион человека Ледникового периода. В короткие летние промежутки часть ледника вновь таяла, открывая проход к океану, где, в насыщенных кислородом водах, обитали крупные морские животные и рыба. Так и попали на север предки сибирских северных народов и американских индейцев.

Люди предпочитали выбирать места, близкие к тропам сезонной миграции животных, передвигавшихся зимой к югу, где теплее и больше еды, а летом уходя на север, подальше от хищников и надоедливого гнуса. Именно на это время как раз и приходится расцвет палеолитического искусства. Оно и понятно: постоянное жилище есть, мясо в изобилии ходит мимо, особенно если его насушить впрок, одежду хорошую можно сшить, огонь в очаге горит, народ плодится, стоянки растут, а в теплые времена можно встретиться с соседями из других деревень. Но зимой скучно, времени много, и пока ждешь потепления, «блуждающий разум» покоя уже не дает. Эта энергия требует выхода: «наши руки не для скуки»!

И вот появляется замысловатая одежда с украшениями из меха песцов и раковин, великолепная резьба по кости, настенная живопись, музыкальные инструменты, ритуалы, сказительство… все это будит фантазию, а разбуженная фантазия, подкрепленная вниманием окружающих, опять зовет к новым свершениям.

По окончании Ледникового периода начался упадок. Странное дело, ведь, казалось бы, стало лучше, теплее, должен быть расцвет! Увы, когда становится тепло, ледник тает, и все равнины на севере заливает водой. Они превращаются в тундру, где крупным животным не прокормиться. Остаются одни измельчавшие северные олени. Южнее тундры вырастает, заросшая лесами, тайга, с тучами насекомых, где мало кто хочет жить. Вся вода остается в слое вечной мерзлоты, и южнее тайги образуются обширные сухие степи с вечно гуляющими по ним ветрами. Там тоже не прокормиться мамонтам и шерстистым носорогам. Зато неплохо чувствуют себя подвижные табуны лошадей. Но человек способен жить лишь на окраинах этих степей, поэтому до одомашнивания лошади было далеко. Да и сама идея одомашнивания в принципе не могла прийти в голову охотникам, чья модель поведения (опять мем) нацелена на поиск добычи, а не на удержание и, тем более, заботу. Как-то это цинично выглядит: не сражаться, а растить и заботиться о том, кого хочешь убить. Мегафауна вымирает, сытая комфортная жизнь заканчивается. Теперь охотники вынуждены, как неандертальцы, жить небольшими группами, охотясь на редкого и мелкого зверя. Какое уж тут искусство?! Численность племен сокращается, контактов между ними становится меньше, мышление проще, «без излишеств», поведение людей стремится к сохранению наследия предков, традиционности, а не к поиску нового, интеллектуальные изыски в бедной среде преимущества не приносят – все и так знают, как жить, существуя по принципу «где родился, там и пригодился». А главное – пропадает то ощущение величия, смелость и жажда открытий, которая и породила цивилизацию.

Хотя, обычно историю цивилизации творят не охотники! Они смелы, авантюрны, но численность и разобщенность охотничьих групп в какой-то момент ставит непреодолимый барьер к увеличению и распространению знаний. Для этого их слишком мало, и менять что-либо в своей жизни они не торопятся. Зачем? Еда есть, чтобы ее добыть, нужны не такие уж большие усилия, а обрастать предметами быта нет возможности – все с собой на следующую стоянку не перевезти. Немногочисленные предки индейцев перебрались в Америку, в историческом плане, довольно поздно, и долгое время наслаждались огромным количеством нетронутой дичи. А поскольку ее было много, то традиции охоты продолжались гораздо дольше, чем в Евразии, и американские цивилизации развились гораздо позже.

Ситуация в Европе долгое время была похожей: много крупного зверя в лесах, приемлемый климат, мало конкурентов… Древнее население Европы, промышлявшее охотой и собирательством, почти без изменений дожило по прибытия первых переселенцев с Ближнего Востока.

В Китае ситуация осложнялась постоянными разливами реки Янцзы, а так же поднятием уровня моря, которые регулярно смывали все поселения, поэтому про китайскую древность мы почти ничего не знаем. Древние индийские цивилизации, которые, несомненно, были даже круче ближневосточных, также оказались уничтожены, и на нашу историю не оказали никакого влияния.

А вот в районе чуть севернее Месопотамии, в современной Анталии, произошли события, давшие начало не только европейской цивилизации, но и оказавшие сильнейшее влияние на историю взаимоотношений человека и лошади. Во время ледникового периода там, на восточном берегу Средиземного моря и на границе северных гор, жили люди – охотники-собиратели, как и везде.

Около 14—15 тысяч лет назад последний ледниковый период закончился, и температуры на пару тысяч лет достигли современных значений. Обилие воды и тепла спровоцировали рост трав, нагорья зазеленели и эти места стали раем для огромного количества травоядных. Честно говоря, современному человеку трудно представить, какое обилие диких животных существовало вокруг первобытного человека. По современным представлениям здесь был просто почти бесплатный супермаркет. Но 12,9 тыс. лет назад неожиданно наступило событие, которое назвали «поздним дриасом». Мы уже говорили о нем в главах, посвященных эволюции лошади. Причиной его, с большой вероятностью, стало падение кометы где-то в районе Гренландии. Такие тела, после попадания в атмосферу, легко создают воздушные взрывы большой мощности, похожие на взрыв термоядерной бомбы, после чего начинаются огненные дожди, а излучение сжигает всю растительность на миллионах квадратных километров. А если комета достаточно крупная, и достигает поверхности, то в воздух вздымается гигантское количество пыли, на годы закрывающей все небо. Дожди перестают идти, и наступают холода. Похолодание было чрезвычайно стремительным и наступило за всего десять лет, но в этот раз «зима» длилась почти десять веков! В Англии был климат как в современной Воркуте. Множество людей умерло, например, в Северной Америке стоянки культуры Кловис почти исчезли. Вымирали, разумеется, и животные вроде мамонтов, а облик планеты стал быстро меняться.

В Анатолии, не пострадавшей от взрыва в силу удаленности, события разворачивались более оригинальным образом. Поскольку температуры приходили в норму быстрее, горные склоны стали давать больше воды, то и растительность в Анатолии зацвела буйным цветом. Здесь не просто активно плодились многие виды, но зеленые луга привлекали травоядных со всех окрестностей. Ближний Восток стал богат не только травой, но и дубовыми рощами с их вкусными желудями, финиками, орехами, зерновыми, фруктами и т. д. Конечно, туда сразу же направились все, кто хотел легкой и сытой жизни. И охотников стало много. Так много, что они построили первый мегалитический памятник – Гёбекли-Тепе. Это большой храмовый комплекс, возрастом, примерно, 12 тыс. лет, последующее влияние которого прослеживается во всей Месопотамии и Египте. По оценкам археологов, для постройки такого сооружения требовались усилия от 500 до 1000 человек! До начала производящего хозяйства было еще минимум 2 тысячи лет, но, похоже, дичи было так много, что еды хватало на всех. По сообщениям тех же археологов, в Анталии того времени существовало гигантское количество туров, ланей, газелей и других копытных – достаточно выйти из дома, и еда уже на столе. Не эта ли идея впоследствии послужила основой для одомашнивания коз?

Вопрос в другом: как объединить этих людей, привыкших к независимости? Ради чего они собрались? Есть предположение. Взрыв кометы и дальнейшее похолодание, несомненно, произвели на людей впечатление настолько сильное, что идеи, объясняющие столь грандиозные явления, бродили в умах еще не одно поколение. Даже через несколько сотен лет, охотники-собиратели из разных мест, собравшись в Анатолии, продолжали развивать свои мысли, вероятно, сложившиеся уже в некие, если не религии, то представления, выражавшиеся в культовых действиях. А когда собирается много людей, у которых в головах много идей, всегда найдется тот, кто готов эти идеи распространять и превращать во что-то материальное. Если вам не нужно постоянно думать о хлебе насущном, у вас куча свободного времени, то реализация фантазий может стать главным занятием в жизни. Скорее всего, какой-то харизматичный шаман или группа, смогли заразить своим энтузиазмом всех остальных. Очевидно, что строения возводилось по единому плану, его создатели неплохо разбирались в законах архитектуры, а руководить независимыми охотниками можно только, если всем им нравится и стиль руководства, и сама идея.

Как мы помним из первой главы, наши потребности, мысли, мечты и страхи управляют поведением, а неокортекс лишь находит путь реализации или рационализации действий, если они попадают в луч сознания. И эти люди, запустив психологическую обратную связь в виде страх-идея-страх-идея, решили построить нечто невероятное. Впрочем, ничего удивительного, ведь уже 30 тыс. лет назад в Сунгире местные жители делали украшения и проводили религиозные обряды. Не в таком массовом количестве, но это лишь вопрос обеспечения пищей. Селиться в окрестностях Гёбекли-тепе они стали, когда центр уже функционировал пару сотен лет. Так началась цивилизация!

Но всему приходит конец. Постепенно климат становился все суше, леса превращались в степь, а степь превращалась в полупустыню. Количество дичи существенно уменьшилось, настолько, что даже в Африке, началась суровая борьба за ресурсы. Так в Натаруке, в Кении, около 10 тыс. лет назад случился настоящий геноцид: сотни жертв, причем не просто утыканные копьями, а связанные, с размозженными головами, скинутые в яму, без каких-либо признаков ритуальных действий. Причин подобных действий мы не знаем, но, как всегда, какими бы рациональными и обоснованными не были объяснения самих участников, в основе всегда лежат биологические потребности, а в таких конфликтах, как правило, борьба за ресурс. Но, несмотря на оскудение ресурсов, люди продолжали следовать своей излюбленной стратегии охоты на молодняк и самок, и вскоре просто уничтожили большую часть ценной дичи. Вероятно, похожим образом люди оказались причастны и к уничтожению северной мегафауны. После чего вынуждены были обратить свой взор на то, что раньше считалось дополнением к рациону или добычей низшего достоинства.

Вероятно, это и стало причиной того, что храмовый комплекс оказался заброшен, а его паства разбрелась по округе, но сохранила привычное мировоззрение. Мы видим черепа, обмазанные глиной вместо плоти, видимо, чтобы придать черепу черты умершего родственника. В глаза вставлены раковины или свинцовые бусины. Кстати свинец легко плавится на костре, поэтому его начали добывать и использовать как украшение намного раньше меди. В более поздних поселениях встречаются уже статуи с частичным сохранением костей, и, вероятно, отсюда пошла идея, что статуя – это тот же человек, что она способна ожить, а в Древнем Египте считалось, что статуя сохраняет дух человека, которого изображает.

Но вернемся к бывшим охотникам. Самая простая и распространенная стратегия охоты – двигаться за стадами животных и периодически нападать на самых слабых и вкусных, больше не работала. Хотя благодаря ей, появились многие народы, включая охотников Севера или индейцев. Им пришлось изменить подход: загонять животных в природные ловушки вроде каньонов, ущелий, обрывов или переправ через реки, и методично уничтожать. Однако, как оказалось, можно не убивать всех сразу. Мясо убитых животных портится. Если дичи много, то это не проблема, но когда ее недостаточно, надо экономить. Если завалить выход из ущелья, получится естественный капкан, в котором мясо еще будет жить некоторое время. А если бросать ему траву и давать воду, то животные просуществуют довольно долго. А если они не видят постоянной враждебности со стороны человека, то начинают привыкать. Мало того, молодые козлята даже подходят к человеку и позволяют себя трогать.

Именно эта стратегия и сработала, когда на территории современного Ирака, в Шанидаре люди культуры стали загонять в ловушки и оставлять в них на какое-то время последних овец, давших им возможность хоть как-то продлить существование. Это положило начало одомашниванию, например в Чатал-Хююке, где уже повторно одомашнили собак, чтобы пасти овец. Здесь я хочу заметить, что цель одомашнивания животных с самого начала была одна – еда. После к нему присоединилась другая – рабство. Но в любом случае прагматичное использование под знаком подчинения, подавления, страха смерти. И эта мотивация пронизывает всю историю человечества, просто усложняясь по мере развития цивилизации.

Южным соседям шанидарцев – людям натуфийской культуры, унаследовавшим регион Междуречья, пришлось подстраиваться под другие условия. После оледенения в этом регионе наступил теплый и влажный межледниковый период – Аллередское потепление. И пока их северные сородичи-кебаранцы строили Гёбекли-тепе, предки натуфийцев, наслаждались изобилием желудей в огромных в дубовых рощах, орехов, фиников, инжира и т. д. Периодически хватая по дороге различные семена и зерновые, скорее всего, просто ради разнообразия в рационе. Охота, конечно, имела место, и считалась, разумеется, мужским занятием (на фото изображен охотничий амулет с головой тура), но дичи становилось все меньше, а желуди и орехи – достаточно вкусный и питательный корм, собирать который явно легче, чем охотиться. Однако с наступлением засушливых времен, дичь ушла, а дубовые и финиковые рощи стали исчезать, поэтому вскоре осталось только менее прихотливые зерновые.

Как многие собиратели, натуфийцы владели серпами с каменными лезвиями-вкладышами, что говорит о широком использовании зерновых. Однако, похоже, они пытались не только собирать зерновые, поскольку при раскопках найдены не только ступки, песты и специальные ямки для дробления зерна, но и небольшие костяные мотыги! Впрочем, это вполне объяснимо, поскольку разливаясь, Тигр и Ефрат выносят к берегам так много ила, что почва становится невероятно плодородной. Буквально брось зерно и оно прорастет! Этим не преминули воспользоваться натуфийцы, быстро придумав и ямы для хранения зерна, корзины т. п.

Впрочем, никакой неолитической революции не было, и процесс доместикации растений, вероятно, занял тысячи лет. Четко выраженная доместикация, даже по самым смелым подсчетам, появляется не ранее 7 тыс. лет назад. И тогда же, по-видимому, возникает идея частной собственности! Почему? Ведь охотники-собиратели не имеют подобных представлений. А просто с одомашниванием растений начинают расти не только урожаи, но и население. Группа охотников – это, как правило, семья, где нечего делить, и выживание каждого – это выживание группы. В случае же оседлых поселений появляется множество неродственных людей, а это уже конкуренция. Один больше работает, другой меньше, у всех свои семьи, а пищу делить поровну? И кто-то смотрит вперед, планирует, стараясь обеспечить семью в будущем, создает запас. А его соседи просто живут одним днем, надеясь прокормиться за общий счет. Разумеется, возникает идея охраны своих полей, и не только от грызунов или свиней. Кстати, именно так возникла керамическая посуда – как защита от вредителей. А это уже прогнозирование!