Текст книги "Лошадь как Искусство. Часть 2"

История – не наука!

Если это набор баек, который каждый может переиначивать по своему усмотрению.

Но история – это наука! Если она опирается на строгие факты и выявляет четкие закономерности, опираясь на доказательный базис и сплетаясь в единое целое с другими науками.

Раньше история представлялась как копание в архивах и набор фактов, сейчас она рассматривается как понимание процессов, то есть причин и следствий, разнообразных влияний, развитие и трансформация общества, то есть как содержательный вопрос: почему именно так все происходит, что является его скрытой сутью.

Умение понимать суть очень хорошо видно на решении следующей задачи: «Попробуйте посчитать, что выгоднее для фотографа: провести фотосессию из тридцати кадров в Риме по 30 евро, сделать двадцать фото тигров в Африке по 40 евро за каждый или отправиться снимать туристов на Китайской стене, сделав шестьдесят фото по 15 евро?» Человек, не видящий сути, начнет считать, а тот, кто понимает, скажет, что в Африке нет тигров. Он решает принципиально другую задачу! Точно также мы должны понимать происходящее с лошадью, не мучаясь, как решить проблему, а понимая, что проблема совершенно не там, где кажется.

Современная история – это сомнения, проверки и сопоставление с гигантским числом данных из самых разных областей знаний и, как любой ученый, историк не должен подстраиваться под политику.

История – частный случай биологии. Знакомый с биологией, врач должен уметь поставить диагноз еще до того, как болезнь развилась, потому что знает ее признаки: нечто подобное уже встречалось, и с определенного рода допущениями мы можем предположить последствия. С этой точки зрения и взглянем на ранее описанные события, тем более, что компьютерные модели развития цивилизации уже были разработаны многими серьезными учеными.

Цивилизация, как мы уже поняли, не создается и не существует сама по себе. Она – следствие влияния разнообразных факторов среды и скореллированности множества случайностей, происходящих в природе. Любой живой организм не просто живет в среде, он эту среду и создает! Он – часть системы, влияющая на саму систему. Причем, по всем четырем факторам, о которых мы говорили в самом начале. Любой биотоп – это не просто контур отрицательных и положительных обратных связей с организмом, а взаимосвязь всех входящих в него организмов, минералов и веществ, обменивающихся как материей (телами), так и энергией (питательностью), связанными определенными временными циклами, расстояниями, которые нужно преодолевать и т. д. и, разумеется, информацией. Возьмем лошадей в их привычной среде – степи. Конским навозом питаются насекомые, которые служат кормом для птиц. У птиц в степи невероятно важные функции, но сейчас речь о лошадях. В конском навозе всегда есть недопереваренные семена, которые прорастают и разносятся таким образом по всей округе. Также недоперваренные остатки семян едят мыши, а мыши, в свою очередь, подгрызают корни крупных растений и роют там ходы, превращая лес в степь. Лошади обгладывают легко отрывающуюся кору умирающих деревьев и кустарников, помогая живым растениям получать больше света. Эти островки зелени – обычное место для обитания лошадей, где они могут укрыться от ветра или дождя. В таких оазисах живут другие виды, которые важны для степи, например, те же птицы.

Бегая, лошади взрыхляют копытами густой дерн и тростник, что помогает появляться цветочным растениям, служащим одним из основных источников пищи для лошадей. Зимой они выедают сухую траву, что позволяет весной появляться новой, к тому же открытые пространства – это зона ветров, которые зимой сдувают снег, открывая эту самую сухую траву. Лошади валяются, и на месте их «пыльных душей» прорастают растения-первопроходцы, разрыхляющие почву для других степных видов. Весь организм лошади настроен на постоянное движение, общение с сородичами, питание низкокалорийными кормами, а копыто – это вообще уникальный орган, отвечающий за множество функций. Что же происходит, когда мы держим коней в узких денниках, маленьких одиночных левадах, без движения, общения, кормим «от пуза», приделываем подковы? Вся тонко сбалансированная система рушится или перестраивается под новые, совершенно неподходящие условия, лишь бы как-то выжить. Отсюда болезни, проблемы с психикой, постоянный контроль ветеринаров и т. д.

Люди тоже меняют свою среду: мы научились усваивать лактозу, создав молочную промышленность, и она же формирует новые поколения с устойчивостью к лактозе. И таких примеров масса. Хотя негативные факторы запускаются по той же схеме, создавая аллергии, аутоиммунные заболевания, диабет и т. д.

Любая живая система имеет контур отрицательной обратной связи, стабилизирующей условия и организм в пределах некоего гомеостаза, что было показано выше. Но встречаются и контуры положительной обратной связи, часто основанной на половом отборе или узкой специализации животного. Иногда положительная обратная связь работает так замечательно, что появляются гигантские динозавры, мегафауна Ледникового периода, муравьед или лошадь. Да, лошадь – ускоспециализированное животное, которое мы пытаемся втиснуть в прокрустово ложе удобных нам рамок.

Человек, как все животные, тоже создавал свою среду. Вообще разные виды пробуют разные стратегии выживания, апеллируя то к материальной, то к энергетической, то к временной составляющей мира. Киты массивные – это материя, гепарды быстрые – это энергия, опоссумы легко притворяются мертвыми, авось пронесет – это время. Некоторые выбирают комбинацию, например, слоны массивные и сильные. А вот приматы предпочитают информацию. Вообще в природе такой подход довольно большая редкость, потому что для работы с информацией нужно иметь большую память и, соответственно, мозг, а это ресурс дорогой. Информацию нужно накапливать или уметь работать интуитивным образом, опираясь на неполноценные данные, поэтому высших видов животных не так много. И для большинства информационная составляющая скорее вспомогательная, чем основная. Те же лошади, невероятно умные животные, но в критической ситуации полагаются на силу и скорость – энергетическую составляющую. Зато как они читают энергию человека!

Итак, приматы – самые умные из всех животных именно потому, что в их мире преобладает информационная составляющая, которую от них наследовал и человек. Конечно, нельзя исключать и остальные факторы, но они-то, как раз, прекрасно укладываются в модель Макиавелли. Суть того, что мы называем макиавеллевским интеллектом, заключается в том, что в процессе эволюции идет отбор особей по признакам, наиболее соответствующим окружающей среде (отсюда, кстати, абсурдный тезис, что в эволюции выживает сильнейший), а в отношении человека – способностям приобретать полезные навыки. Навыки – это мемы. Они бывают полезными, нейтральными и вредными. Естественно, если идет отбор исключительно по пользе для развития, в популяции должны остаться только полезные мемы, а человечество будет выглядеть как некие идеальные биороботы из фантастических утопий.

Да и на развитие таким образом понадобиться раз в десять больше времени, чем мы имеем, не говоря уже о несоответствии кривых этого развития. Для решения временной проблемы нужно использовать контур положительной обратной связи, ускоряющий ход процессов, как за счет полового отбора, так и за счет культурно-социальной среды (но об этом мы поговорим отдельно). А для решения «проблемы биороботов» придется вводить новые категории мемов:

– Полезные

– Малополезные

– Нейтральные

– Слабовредные

– Вредные

Вредные обычно исключаются, но не всегда. К примеру, алкоголизм – явно вредный мем, но довольно широко распространенный в некоторых популяциях. К тому же «польза» и «вред» зависят от условий применения. Вот, к примеру, критическое мышление полезно? Для отдельного человека, особенно если он ученый, то да, а в обществе военных, где нужно не думая следовать приказам, скорее нет. Мало того, мемы бывают разные по степени сложности, причем распределение это градиентно. И чем больше мем, тем большего объема память и время требуются на его усвоение. Запомнить и воплотить в жизнь шутку с бросанием торта в лицо довольно просто, а вот научиться делать каменное рубило нелегко даже современному человеку.

С мемами есть одна неприятная особенность: они жестко завязаны на объем мозга, а рожать детей с большой головой крайне проблематично и невыгодно. И поскольку на усвоение знаний требуется время, то период обучения (детства) постоянно увеличивается, а в какой-то момент достигает критических значений, когда на применение знаний времени жизни уже не хватает, и становится актуальной шутка: «Что ж это за мать, если дитя до пенсии не докормила?!»

В процессе моделирования группой Александра Маркова выяснилась еще одна интересная деталь. Известно, что в эволюции конкуренция идет как между индивидуумами, так и между группами, причем направления этой конкуренции разные. Но что оказалось совсем неожиданным, так это то, что между собой за пространство в памяти конкурируют и мемы! Простые мемы, как правило, небольшие по размеру, а удовольствие от их усвоения не меньше, чем от больших (дофаминовую систему никто не отключал). Небольшие мемы легче и быстрее усваиваются, а значит, эффективно заполняют память, даже если не являются полезными. Так могут быть легко усвоены даже вредные мемы, и памяти на крупные скоро не остается. Что же заставляет человека учить сложные и большие мемы, если они не выгодны? КПД. Сложные мемы, как правило, полезны, и если их усваивать первыми или польза их очевидна, то они прочно оседают в мозгу, несмотря на дороговизну. Организм, оказывается, готов платить высокую цену, если польза очевидна. Хотя большая память, сама по себе, слабовредный признак, поскольку расходует много ресурса, но она становится полезной, если мемов много!

Вот здесь на секунду остановимся и вспомним варны. Брахманом быть трудно, но хорошо, потому что многое понимаешь, знаешь, картина мира все время усложняется. Шудром быть приятно – мозг находится в приятном блаженстве экономии энергии, а если нужно, за знаниями по конкретному вопросу можно и к брахману сбегать. Именно поэтому люди с огромным трудом переходят на другой уровень.

Поскольку привычка к определенному поведению – это тоже мем, учительство и ученичество играют крайне существенную роль. Способность к обучению наследуется генетически, а вот стремление учить – это уже культурно-социальный мем, который, как все мемы, использует «горизонтальный перенос», то есть распространяется не по поколениям, а быстро, в среде индивидов одного возраста. Например, в Древней Греции учительство было очень почитаемым занятием, именно поэтому мы знаем работы и имена древнегреческих философов, оказавших сильное влияние на формирование европейской культуры. Получается, что важнейшую роль играют даже не сами мемы, как навыки или знания, а среда, в которой они распространяются или тормозятся. Направленность мышления: религиозная, научная, художественная; что она имеет в приоритете упрощение или усложнение системы? В одной среде определенные мемы усваиваются лучше, а другие хуже. Нервозная обстановка, принуждение, наплевательское или потребительское отношение включают «синдром разбитых окон», и лошадь начинает учиться совсем не тому, чему ее хотят научить. Обстановка может работать как в лучшую, так и в худшую сторону. Как писала Анастасия Цветаева: «Мы недооцениваем отрицательной селекции русской жизни, когда из худших выбираются наихудшие, и будущее принадлежит им…» Другими словами учитель-ученик – это не формальные отношения, а соответствие приемника и передатчика. Если приемник не готов и не настроен воспринимать, передатчик может пыхтеть сколько угодно.

Ну а теперь самое интересное: что же показало компьютерное моделирование? Существует два вида отбора: индивидуальный и групповой, и идут они по-разному.

Макиавеллевский интеллект характерен для индивидуального отбора. Он набирает крупные полезные мемы, но память не может вместить все знания, однако место остается. Для сравнения можете попробовать заполнить стакан сперва крупными камешками, затем поменьше и т.д., пока не дойдете до песка. Песка войдет намного больше. Так появляются мелкие мемы: малополезные, нейтральные, слабовредные и даже вредные. Память продолжает расти, в том числе, и за их счет. Разумеется, за счет индивидуального отбора, увеличивается число особей с хорошей памятью, способных исследовать и изменять среду под свои нужды, повышается культурная среда группы. Становится выгодно быть умным. Но постепенно «сорные» мемы, в силу своей многочисленности и легкости запоминания, начинают преобладать, заполняя память, которая могла бы быть использована для крупных мемов. По ощущениям это как выучить десять четверостиший вместо одного стиха в сорок строк – первое легче и приятнее. А по ассоциации со стаканом: сперва заполняем его песком, а потом пытаемся втиснуть туда, что покрупнее. Хотите аналогии с лошадью? Если сначала вы будете учиться как двигать поводом, сидеть, рулить и т.д., то забьете свою память «песком», и понимание мира лошади туда уже не войдет. Самое неприятное, что индивид не способен избавиться от ненужных мемов, как и группа, в которой он живет, поскольку сам же их и производит. Здесь отсутствует заимствование от других групп – культурный драйв, и каждая группа «маринуется в своем соку». Таков был конный мир СССР, не имеющий представления ни о Высшей школе, ни о направлениях вестерна, испанской школы, либерти, мягких методах и т. д. Особи не выбирают мемы при обучении, они просто учатся у старших, априори считая, что все мемы полезные, поскольку старшие выжили.

В макиавеллевской модели на практике проявляется один неприятный эффект: не имея системы более высокого уровня, отбирающей «сорные» мемы, память скоро начинает забиваться ими, и постепенно «шизоидные идеи» начинают преобладать. Заставить мозг вернуться к реальности может только ситуация на грани выживания, которую предоставит система более высокого порядка, в данном случае межгрупповая конкуренция.

Исключительно групповой отбор направлен на конкуренцию за ресурс между группами. Вот тут как раз все «сорные» мемы исчезают, поскольку мешают выживанию группы, тратя ресурс впустую. Начинается отбор на мемы полезные не индивиду, а группе, где важнее кооперация, чтобы каждый был на своем месте, а не пытался выделиться. Например, это коллективная охота, оборона, обработка земли. На первый план выходит материальная база. Возникает прагматизм, хотя суммарная эффективность культуры все равно остается достаточно высокой, правда, «без буржуазных излишеств». На что похоже? На эволюцию в жестких условиях. Но любая система демонстрирует максимальную эффективность только на грани срыва. В истории множество таких примеров, а в нормальных условиях многие животные, напротив, показывают избыточность, привлекая к себе внимание ярким окрасом, наростами, причудливыми движениями или голосом, а чистые «прагматики» часто являются признаком деградации.

Однако в жесткой конкуренции за ресурс между группами происходит мощный культурный драйв: полезные мемы одной группы легко заимствуются другими. С другой стороны, крупные мемы только вредят, потому что для многообразной культуры нужен большой мозг, а дети с таким мозгом – это проблема. В группе главное – биологическое выживание, то есть, чем больше детей, тем больше выигрыш, а умных детей рожать труднее, растить, воспитывать. Явно не до того, чтобы поголовье штамповать! Поэтому мемы мельчают, упрощаются, превращаются в лозунги, шаблоны, запреты. Конформизм внутри группы начинает преобладать, что на практике это выражается во взлете противопоставления «свои/чужие», поиске внутренних врагов, но главное – уничтожении всех избыточных мемов. В таких условиях развитая качественная культура замешается ширпотребом. Самое печальное, что в межгрупповой конкуренции интеллектуальный ширпотреб выигрывает, ведь на него нужно меньше ресурсов, сил и знаний. Искусство – это как раз малополезный мем, становящийся вредным в жесткой межгрупповой конкуренции.

А вот если соединить два контура в один, как чаще всего и происходит в природе, объединив индивидуальный и групповой отбор, то получается картина, очень напоминающая развитие человечества в эпоху палеолита.

Сперва конкуренция между группами практически отсутствует, в силу их удаленности. Мозг очень небольшой, поэтому может запомнить и создать лишь небольшое количество полезных мемов. Развитие идет явно по макиавеллевскому пути. Это грубая культура типа нижнего палеолита, от 2,5 до 1 млн. лет назад. Контакты между особями небольшие, обмен мемами слабый, память растет крайне медленно. Мы видим простые олдувайские орудия.

Однако, при увеличении численности групп или уменьшении ресурсов, начинается все более серьезная конкуренция между группами. Но не только конкуренция, ведь увеличение контактов – это обмен, в том числе и представителями групп. Миграция крайне важна и повышает макиавеллевские знания, поэтому возникает заимствование наиболее полезных мемов, с одновременным отбрасыванием излишних. Происходит постепенный рост памяти и накопление мелких мемов, обогащение культуры. Мемы имеют интересное свойство: они могут объединяться и создавать нечто совершенно новое, а также мем «креативность» может распространиться в обществе, если докажет свою пользу. Разумеется, это подтолкнет к дальнейшим открытиям. То есть индивидуальное и групповое развитие не столько мешают, сколько способствуют друг другу. Индивидуальные способности помогают группе, группа отбрасывает самое ненужное, оставляя при относительно невысокой конкуренции, разнообразие, помогающее поиску. И если уровень обучаемости высокий, мозг готов платить даже за дорогую память! Это эмерджентное свойство комплексной культуры. При росте мозга детство тоже удлиняется, но поскольку культура быстро насыщается большим количеством относительно полезных мемов, память становится полезным признаком. Это средний палеолит, ашель. Вопрос: а как максимально эффективно усваивать алгоритмы доступных знаний? Высшие животные используют язык тела и эмоций, но точность его явно недостаточна, а, самое главное, времени на передачу сообщения и понимание может уходить очень много. Человек нашел выход – вербальный язык, речь. И при этом, развил такой вирусный мем, как «учительство». В период ашеля мы как раз и видим развитие речи и явление «бабушкизации». Также на распространение мемов очень сильно влияют увеличение численности населения и продолжительности жизни. Эффективность увеличивается в разы! Это показано и на практике, и в компьютерном моделировании.

Но постепенно мелких мемов становится еще больше, культура изощренней, детство длиннее… а вот мозг несколько уменьшается. Почему? Потому что появляется специализация. Если раньше охотник должен был знать и уметь делать все, то теперь достаточно обладать всего 2—5% знаний всего общества, чтобы жить, пользуясь услугами других. Это верхний палеолит, в котором культура быстро растет за счет улучшения, комбинации, достраивания и надстраивания новых уровней мемов. А как мы помним из первой части – это главные механизмы эволюции, широко применяющиеся и в современном инженерном деле. А вы думаете, зачем я забиваю вам головы таким количество сведений, связывая их между собой?

Осталось уточнить одну маленькую деталь: что за черный кружок на схеме с надписью ГСЧ? Это генератор случайных чисел, который используется, если имеют место события, которые мы не в состоянии предсказать: появление гения или особо сильного вирусного мема, эпидемию чумы или глобальную природную катастрофу. И, с одной стороны, эти события влияют на индивидуумов или общество, но с другой, деятельность общества или индивида способно вызвать «маловероятные события, имеющие катастрофические последствия», и невозможно не учитывать значительный вклад таких вещей в исторические события.

В следующем утверждении я бы хотел избежать прямых исторических ассоциаций, тем более, что перед нами только компьютерная модель, но оно кажется важным для понимания некоторых исторических событий. Очень редко случается, что первым распространенным в популяции мемом становится слабовредный. В этом случае память оказывается вредным признаком, она снижается, а популяция не может ничему научиться и не способна ничего понять, кроме как следовать вредному мему. Она консервируется на стадии околочеловека, хотя по всем остальным признакам перед нами люди. Вполне вероятно нечто похожее произошло с хомо наледи, но я рискну высказать предположение, что в закрытых популяциях при жестком групповом отборе вполне возможна ситуация, когда группа избавится и от множества полезных и малополезных мемов, за счет того, что слабовредный станет доминирующим из-за своей простоты и агрессивности. И тогда все общество неизбежно скатится в околочеловеческое состояние, продолжая проявлять агрессию к другим группам. Таких племен полно в джунглях Африки и по сей день. И если часть такой группы окажется внутри более развитой группы, она, в принципе, не сможет перенять ее мемы, а будет рассматривать новое окружение как врагов или места охоты.