Текст книги "Лошадь как Искусство. Часть 2"

Научившись хранить зерно, люди неожиданно обнаружили интересное свойство намокшего ячменя, который мог забродить… Приматы и до этого были большими любителями забродивших фруктов, которые создают невероятно приятный эффект для «блуждающего мозга», снимая блоки рационального мозга, и сильно провоцируя выброс положительных нейромедиаторов. Так что, возможно, широкое использование и выращивание ячменя началось именно по этим причинам. Пиво вместо хлеба! Не зря же после в европейской культуре пиво и эль считались полноценным питанием до конца Средневековья. А еще интереснее – пиво в обмен на власть! Ведь только те, кто умел делать пиво и имел необходимые запасы, обладали этой невероятно ценной «жидкой валютой». Они могли управлять желаниями масс, и массы с удовольствием селились рядом с такими авторитетными правителями. Хотя, по правде говоря, натуфийцы еще не были полноценными земледельцами, и, по большей части, лишь собирали то, что давала им земля, но обмен с северными соседями положил начало цивилизации, не преминувшей появиться 6 тыс. лет назад

Здесь я хочу обратить внимание на мышление земледельца и скотовода.

Охотиться на крупного зверя хоть и выгодно, но весьма проблематично – мамонты и шерстистые носороги обычно против такого вмешательства в их жизнь. Поэтому любители этих животных неандертальцы, хоть и развили невероятную силу и выносливость, все равно всегда ходили вечно переломанные, и редко доживали до старости. Тонкие, но жившие крупными группами, кроманьонцы, предпочитали дичь более безопасного размера, но многочисленную. Возьмем не очень богатый на крупных животных, регион вроде Ближнего Востока. Одно время разнообразие и численность небольших копытных там были весьма неплохи, что и позволило охотникам-собирателям переселиться в это место, но со временем становилось все жарче, и скоро это уже полупустыня, лесов нет, так что скрытно к копытным не подберешься. Приходится больше собирать дикорастущие злаки, чем охотиться. Тут нет необходимости в высоком уровне тестостерона. Да и польза от мужчины с его силой и склонностью к риску не большая – негде, да и незачем в спокойном мире охотников на мелкую дичь и собирателей проявлять эти качества. Женщина приносит больше пищи в дом, поэтому тихие, но упорные в труде мужчины ценятся гораздо выше рисковых парней с завышенной самооценкой. Но поскольку с биологией трудно спорить, «бруталы» обязательно нарвутся на конфликт и, в результате, будут изгнаны или убиты. Им даже не подбить соплеменников на активные действия против соседей, просто потому что соседи далеко, никакого единства у соплеменников нет, и каждый выживает, как может.

Но объединение все-таки наступает. Сперва люди догадываются, что неплохо бы охранять поля самосейных злаков, отгоняя от них любителей «халявы» вроде диких свиней. Кстати, неплохое дополнение к растительному рациону! У самосейных растений зерна опадают не одновременно, поэтому урожай, несомненно, будет, но вот если опадает много зерен, то закономерность повышения урожайности прослеживается довольно легко. Оказывается можно вполне неплохо существовать, сидя на месте и просто закапывая зерна в почву. Появляется земледелие, и вместе с ним скоро «прорастают» и организаторы сельскохозяйственных работ – цари, а поскольку знаний о природе мало, и непонятно что происходит и почему, то они наделяются жреческой функцией. Потому что основная задача правителя, способного снискать благосклонность природных сил – выпросить у них урожай. Шумеры даже выдают таким правителям золотые ритуальные мотыги, вероятно «наделенные магической энергией Солнца». Ну и раз они сперва договариваются с богами, потом исполняют делегируемые ими полномочия, а затем и объявляют себя таковыми, а власть богов неограниченна, начинаются попытки построить первое государство.

Но, как гласит Закон Мейера: «Ничего и никогда не делается, исходя из разумных соображений». Мышление человека, живущего простыми правилами, довольно ограничено, инстинкты преобладают над разумом, поэтому государство, неизбежно оказывается тоталитарным.

Централизация власти – палка о двух концах. Конечно, она позволяет объединить силы, чтобы все «в едином порыве» строили БАМы и пирамиды, а также уничтожали соседей, не согласных с навязываемым образом жизни. При централизации создается огромный бюрократический аппарат, с одной стороны обеспечивающий относительно четкое управление и некий порядок, а с другой, требующий гигантских ресурсов на свое содержание и сильно усложняющий любой поиск вне жестко заданных рамок. При таких условиях основная конкуренция в обществе происходит в районе трона, с ориентацией на главную «кормушку», по мере приближения к которой, она становится все жестче, в результате чего на вершине оказываются либо психопаты с безумными идеями, либо мошенники, паразитирующие на всем остальном населении.

И раз царь и его приближенные могут не работать, то почему бы не заставить вкалывать вместо себя кого-то еще? Пленных, например. Они все равно чужаки. Охотники тоже иногда брали пленных, но не часто, и обычно они становились просто прислугой по дому. Во-первых, охотник не понимает смысла принудительного труда. Доверить бывшему врагу оружие нельзя, а что он еще может делать, кроме как помогать по хозяйству? Во-вторых, охотник не может долго сидеть на месте, а значит, не может иметь много собственности. В-третьих, таскать за собой пленных, кормить, беспокоиться, чтобы не убежал… да ну! Потому рабы из охотников никакие, и даже в истории Америки, захваченные в плен индейцы, чаще умирали, но не становились рабами.

Зато из оседлых жителей, привыкших к ежедневному труду, терпению и покорности получаются превосходные рабы, что демонстрирует нам вся история цивилизации. Дело в том, что изначально обычно подразумевается, что власть и войско нужны для того, чтобы организовать не сильно согласованные действия относительно умных сограждан, и охранять поля и запасы от менее сознательных соседей, дабы обеспечить процветание и безопасность. По факту же оказывается, что самые ленивые и благодушные отбирают на эти должности наиболее агрессивных, а слуги народа, обладая большой активностью и минимумом моральных качеств, быстро превращают бывших работодателей в послушное стадо. И вскоре начинают отбирать земли и плоды труда и у соседей, и у своих граждан, закабаляют женщин, вводят жесткие ограничения против сменяемости власти, лишают всех свободы выбора, объясняя, что это все «для блага трудящихся».

По нутриентам, то есть содержанию необходимых для организма веществ, однообразная растительная пища беднее, но зато ее получение гарантированнее – почти никаких потрясений. Неурожаи случаются не так уж часто, а в свободное время можно посмотреть, не получится ли тоже самое с другими растениями?! Даже приматы не рыщут бесцельно в поисках пищи, они прекрасно знают в какой сезон какие фрукты, где созревают. Едят и бросают остатки на землю (в тропическом лесу же все так и падает, и быстро сгнивает), но выстроить связь между брошенными когда-то семенами и ростом растений с плодами, у них ума не хватает. Для этого нужно уметь не просто наблюдать, а строить определенные логические связи, растянутые во времени. Это уже не выжидание охотника, нацеленное на концентрацию и бросок на добычу с целью уничтожить. Время для такого человека предсказуемо и размеренно. Так и строится психика спокойного наблюдателя. Пищу можно рассчитать вперед, эпидемии и неурожаи не так часто, как неудачи на охоте, так что одно из немногих удовольствий и развлечений – это секс. Дети, в силу регулярного питания, выживают чаще. Да, смертность высока, но в целом все равно людей становится больше. Значит, больше народа может обрабатывать землю, и у конкретного человека на это уходит меньше времени и усилий. Постепенно население становится физически слабее: раз питание однообразное, значит не хватает разного рода аминокислот и жиров на построение мышц, зато меньше затраты энергии, стрессы. Хорошая жизнь (а первое время еще водится дичь в округе, а если удается разводить небольших слабых, но вполне питательных животных вроде овец, кроликов, кур или свиней – это вообще прекрасно) привлекает других людей, да и свои дети доживают до возраста, когда способны не только работать, но и произвести на свет новое поколение. Население растет в геометрической прогрессии, в отличие от, ограниченных в ресурсах, охотников. И кстати, поскольку нет необходимости быстро решать разнообразные сиюминутные задачи, как на охоте, то большой мозг вроде не нужен, поэтому у земледельцев мозг уменьшается.

Земледельцы довольно неплохо взаимодействуют со скотоводами, но часто не находят общего языка с охотниками-собирателями. Дело тут, конечно, в образе жизни, под который надо приспособить свое мышление, что непросто, потому что это полная смена привычек, ритмов и образа действий, что особенно трудно дается в коллективе родственников, привыкших к старому образу жизни. В группе охотников каждый должен уметь все, потому что народу мало, и разделить всех на специальности не получается. Земледельцам, которые живут более крупными группами в силу того, что пища рядом и ее больше, легче оберегать свои посевы, можно меньше уделять времени на добычу пропитания. А это, в свою очередь, высвобождает время и некоторые люди могут заниматься тем, что у них лучше получается, отдавая плоды своей деятельности благодарным соседям, которые поделятся урожаем. Возникают ремесленники. А тот, кто занимается каким-то делом (особенно конкурирует с таким же умельцем), неизбежно вынужден улучшать свои навыки. У него есть на это силы и средства. Людей вокруг много, вы уже не знаете всех так хорошо, как знают своих соплеменников охотники, вы ориентируетесь по тем делам, которые выполняет человек. Он уже не человек, а роль в обществе, «функция»: гончар, пастух, мельник, мужчина или женщина… Личность отступает перед функцией.

Появляются правила поведения для всех. Если охотники могут мириться с некоторым количеством особенностей соплеменников, то при большом количестве народа это намного сложнее (растет уровень непредсказуемости), поэтому нормы общественного поведения более жесткие по принципу «не раздражай других». Если ты мужчина, то обязан посадить дерево, построить дом и воспитать сына. «Девушка, а почему вы до сих пор не замужем?», «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан» и т. д. Тормозные функции лобных долей востребованы как никогда, потому что индивидуальность надо гасить ради общего дела. Даже в браке «стерпится – слюбится», а не какие-то там чувства! Самые активные и агрессивные теперь могут не уходить из коллектива и не заставлять себя пахать на полях, изнывая от скуки, им можно поручить разные функции охраны, управления, изучения и т. п. А когда много людей и много идей, то много контактов, причем контактов очень разного рода, и не только обмена идеями или конкуренции, все чаще возникают конфликты, которые решать уже не так просто. Какой-нибудь сосед с другого конца деревни вроде и живет с нами, да я его почти не знаю, подозрительный он какой-то, наверное, колдун. Ведь то, что непонятно, часто воспринимается как магия. Тут ситуация похожа на ту, которая происходит у охотников при встрече с другим племенем: раз мы их не знаем, то опасаемся, они и говорят не так, и одеваются, обычаи странные, а у нас тут несчастье произошло… по чьей вине? Очевидно же! Они чужие, непонятные, и на нас смотрят подозрительно. Мы-то хорошие, а чего они на нас подозрительно смотрят? Задумали что-то. Если задумали и не нападают в открытую, значит, втихоря. Если нет явных признаков агрессии, но, несомненно, они во всем виноваты – черная магия. Не случайно все колдуны всегда живут на окраине деревни. С природой общаются, а не с людьми. А природа непредсказуема!

Охотник на природе живет, он ее знает, поэтому там «лекарство» или «вред», но очевидный. А земледелец дальше поля не уходит, откуда ему знать? У него дома все размеренно, ежедневный труд, пахота, полив и все такое, а оттуда, из теперь уже непонятной природы, то кабаны прискачут, то саранча, то засуха, и другие темные силы шастают. Откуда иначе у нас болезни и напасти? И вот активные и сообразительные начинают во всей этой общественной жизни участвовать, помогать разбираться, объяснять, руководить. Появляются правители, священники, судьи, военачальники. С последними особенно интересно. Войны ведутся и охотниками, но там это скорее отдельные стычки и набеги, ведь каждый соплеменник тебе как брат, ты его знаешь как себя, в охоте и в бою он бесценен, и потеря невосполнима. А вот если человек – функция, это проще. Незаменимых-то у нас нет! Чем проще требования, тем легче найти замену, не привязываясь к личности, игнорируя потребности человека и его родных. Тем проще пожертвовать (а в суде примерно наказать, чтобы другим неповадно было).

И конечно нужна идея! Мозг живет идеями, и надо дать ему план, как правильно составлять модель мира. То есть, в какую сторону думать, что игнорировать, на что внимание обращать, что любить, кого ненавидеть. Ведь человек, если ощущает себя личностью, требует и такого же подхода, не хочет работать изо всех сил ради благ неизвестных и не близких ему людей, не хочет умирать за них, ценит себя… Что нужно сделать? Дать ему ощутить себя частью чего-то масштабного. Лучше такого, что нельзя материально сравнить с известными ему вещами. Вместо кусочка земли, урожая, семьи, нужно ввести понятия: Родина-мать или Отечество (всегда с большой буквы), Царь-батюшка, Вера (хотя никто толком в тонкостях не разбирается). А еще лучше наш Народ, наша Вера, наш Царь, наше Отечество… «Наши» – это вообще прекрасное слово, его можно добавлять ко всему, и это «всё» неожиданно обретает положительный оттенок. «Наши» всегда правы, не совершают отвратительных вещей, а если совершают, то только вынужденно, при давлении обстоятельств или из благих целей. «Наши» – и человек уже член большой и идеальной стаи, связанной с идеей предков, защиты, благородных целей и т. д. «Наши» и человек уже не замечает того, что творит в окружении таких же, как он. Помните об этом, когда будете общаться с лошадью, считая себя человеком, а ее животным. Это противопоставление напрочь убивает любую возможность понимать лошадь.

А что ж со скотоводами? Тут процессы очень похожи, только вместо растений порабощенные животные. И пока скотовод обеспечивает только себя, например, своими овцами, способными пастись на бедных почвах, он вполне расслаблен, склонен к индивидуальному подходу и философии, эмпатичен к другим людям. Хотя в отношении животных у него остается потребительский подход, причем гораздо более примитивный, чем у охотника. Охотник должен знать все повадки добычи, учитывать малейшее движение, стараться понять животное, его потребности. Каждая добыча уникальна, с каждой происходит столкновение, борьба, игра ума. Добыча – достойный соперник. Отсюда слова благодарности и извинения, которые произносят индейцы, убивая оленя или бизона. Отсюда гордость и независимость охотников на крупную дичь. Это естественное состояние, а не навязанная идея, принятая в обществах с производящей экономикой. Скотовод же изначально старается отбирать животных спокойных, легких в содержании, забое, живущих большими стадами. И, как всегда в большом коллективе – индивидуальность стирается. Тем более, что от животного ему нужно только мясо, шкура, ну, может молоко. Поэтому и подход такой же: спокойный, размеренный, но с целью получить продукт. Общество меняется с появлением крупного скота (коровы, лошади, верблюды), который можно разводить массово, или больших стад овец, коз или свиней, если земля позволяет. Крупное животное способно накормить многих. Для охраны больших стад нужно больше людей. И дальше все как у земледельцев: священники, ханы, ремесленники, военные. А кто не хочет драться или работать, но готов схитрить, чтобы получить больше запасов, становятся шарлатанами, мошенниками, купцами, банкирами… или художниками.

Понятно, что биологические плюсы такого рода видового выживания есть. Поэтому у нас страны с многомиллионным населением, гигантские города, технологии, массовое производство и глобализация. С последним, кстати, ничего удивительного: из всех одомашненных человеком видов пшеницы, капусты, овец, коров и т. д. сейчас существуют только те, кто давал лучший приплод, был менее прихотлив в обслуживании, легко адаптировался к новым условиям. Тоже самое с технологиями, компаниями. Минус в том, что теряется разнообразие. А разнообразие – необходимое условие для адаптации к изменяющимся условиям. К чему я все это рассказываю? А к тому, что развитие человечества, искусства и мозга в целом отнюдь не случайные события, а процессы, которыми «бытие определяет сознание». Но имеет место и обратная зависимость – не склонные к той или иной форме существования люди просто не выбирают данный образ жизни.

Однако процессы не однонаправлены, они отвечают именно условиям и воздействующим на них факторам, как биллиардный шар катится по полю, ударяясь о стенки и другие шары, меняя свое направление движения вплоть до обратного изначально заданному. В истории огромное количество примеров деградации или остановки развития, как отдельных людей, так и целых сообществ. Самым древним известным нам оказались хомо наледи. Около 2,5 млн. лет назад в Африке существовало множество видов австралопитеков, и многие из них не пошли по стопам хомо. Одними из них были предки хомо наледи, которые скорее даже не хомо, а просто вид грацильных австралопитеков, законсервировавшихся на 2 млн. лет. Образ жизни их напоминал больше обезьян, чем людей, как и у других австралопитеков. Развитие хомо вытеснило многих австралопитеков, и они вымерли, гориллы и шимпанзе ушли в леса, куда люди не ходят, а вот реликты хомо наледи как-то сохранились до 300 тыс. лет назад, исчезнув относительно недавно.

Другой пример. Около 1 млн. лет назад на остров Флорес в Индонезии (тогда он был еще частью материка) добрались эректусы с мозгом 1кг и ростом около 1,5м. Место это было почти райское: тепло, много еды в виде гигантских черепах, карликовых слонов, гигантских крыс, а конкурентами были только марабу и комодские вараны, то есть существа по мозгу и физическим данным вполне примитивные. Конкурировать эректусам было не с кем, а скоро и их часть суши превратилась в остров. И, согласно закону всех островных жителей, их размер начал уменьшаться. Мозги усохли аж до 430гр., как у обезьян, орудия по шаблонам, они делать продолжали, хотя и меньшие по размеру, чем их предки, но только в силу соблюдения традиции. Однако нового ничего придумать уже не могли, сражаться и конкурировать разучились, и в конце были благополучно перебиты пришедшими сапиенсами – предками австралийских аборигенов.

На фото реконструкции облика хоббита с острова Флорес можно увидеть женщину-кроманьонца древнего обитателя Европы и современного человека, довольно сильно отличающегося от обеих фигур, как по росту, цвету кожи и волос, так и по интеллектуальному развитию. Во всяком случае, от хоббита.

Ну и третий пример Иран. В 1970-х годах Иран активно развивался во всех направлениях, стремясь влиться в мировое сообщество. Но кризис власти и проблемы с экономикой привели не к усложнению системы, а наоборот – страна повернулась в сторону людей, предлагавших путь упрощения – вернуться к традициям предков, окунуться в религию и отказаться от достижений европейской цивилизации. Эффект Земмельвейса. В процессе упрощения всегда побеждают самые примитивные и биологически адаптированные организмы – религиозные деятели, наиболее глупые и агрессивные политики, военные и другие жадные и наглые приматы, понимающие, как занять вершину власти вместо того, чтобы улучшить жизнь населения. Скажем, сталкиваясь с проблемой неработающей канализации, они просто говорят, что это все излишества и способ иностранцев поработить страну, а надо жить как предки, не замечать грязи, а очищаться духовно. И вместо развитого быта и культуры мы получаем страну, полную средневековых законов, необразованного населения, нищую и агрессивную к остальному миру, не желающему жить в подобных условиях.

Из всей этой картины мы видим, что:

– Далеко не все пути ведут к дальнейшему развитию, есть тупиковые, но оценить их могут только выжившие.

– Существуют повороты в обратную сторону.

– Везде существуют плюсы и минусы, чем дальше развитие, тем больше проблем мы видим, но чем больше задач мы решаем, тем более развитыми становимся. При этом, незаметный откат назад за счет доминирования одной идеи, оскудения ресурсов, упрощения среды и т. д. возможен всегда.

– Все надежно работает только в комплексе. Основным фактором развития является функционирование не только в более сложной среде, а именно сознательная активность, обучаемость, то есть способность удерживать в голове множество факторов и предсказывать их развитие.

– Всегда есть трудности, которые провоцируют и направляют развитие или изменения, без трудностей ничего не происходит. Но эти трудности не должны быть чрезмерными, когда все силы уходят только на выживание.

– Для развития нужна необходимость и возможность. Возможность определяется через все те же характеристики: энергию, материю, время и информацию: достаточное количество разнообразной пищи, развитый мозг и средства производства, время на общение, обучение, обдумывание и созидание.

– Все связано между собой: интеллект и новые знания невозможны без создания условий другими людьми в виде избытка пищи, инструментов, идей, культуры, общего интеллектуального уровня, борьбы идей, образа жизни и т. д.

В эволюции, как мы знаем, существуют процессы с положительной обратной связью. Но тоже самое можно сказать и мозге: общение провоцирует развитие мозга, развитый мозг создает больше идей и нюансов, усложняя общение, мы развиваем мозг, соответственно, изобретем больше идей и т. д. Толчком, как к росту, так и к разрушению, может быть что угодно, но причина всегда – набор факторов. Именно они определяют необходимость и возможность перемен. Хотя упрощение всегда дается легче развития.

Какое это имеет отношение к лошади? Самое прямое. Чем выше ваш взаимный уровень, чем дальше вы ушли от своих прямых предков, тем тоньше и многогранней ваше общение. Тем больше смыслов вы воспринимаете, больше вещей можете делать вместе, более удивительные открытия совершать как друг в друге, так и вдвоем. Но достаточно, к примеру, начать держать лошадь «в черном теле», мотивируя тем, что все так живут, или что это всего лишь животное, проявить грубость или просто неосознанность своего поведения или чувств, все рушится. Или как минимум снижается до более примитивного уровня. У обоих. А чтобы вновь подняться на прежний уровень, нужно вновь единовременно сочетать множество разрозненных факторов. «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». И бывает так, что на старом фундаменте новый дом уже не построить.