Текст книги "История военно-окружной системы в России. 1862–1918"

Острой оставалась проблема оснащения войск военных округов новым оружием – нарезным стрелковым и артиллерийским вооружением. Эта проблема первоначально решалась путем нарезки на специальных станках имеющихся гладкоствольных ружей и пушек, и лишь к концу 1860-х годов благодаря настойчивым усилиям Военного министерства удалось наладить освоение и относительно массовое внедрение новых образцов нарезного оружия. Для пехоты были приняты на вооружение нарезные казнозарядные винтовки: в 1867 г. – системы Карле (игольчатая, с бумажным патроном), в 1868-м – малокалиберная системы Бердана (Бердана № 1), а в 1869 г. – системы Крнка (обе скорострельные с металлическим патроном). Из этих образцов стрелкового оружия наилучшими качествами обладала так называемая берданка. Преимущество винтовок Крнка состояло в том, что на эту систему могли переделываться нарезные дульно-зарядные винтовки образца 1856 г. Ввиду недостатков игольчатых винтовок Карле (прорыв газов, износ игловых пружин и др.) их выпуск был прекращен уже в 1870 г., и они были направлены в основном на восток страны – в войска Туркестанского, Оренбургского, Западно-Сибирского, Восточно-Сибирского и Кавказского военных округов.

К началу 1871 г. винтовками Крнка были перевооружены в округах Европейской России 28 пехотных дивизий и все инженерные войска, винтовками Бердана – 32 стрелковых батальона. Винтовки Карле, кроме восточных округов, получили 6 дивизий Виленского округа (из-за недостатка запаса металлических патронов)[190]190
  Исторический очерк деятельности военного управления в первое двадцатипятилетие благополучного царствования государя императора Александра Николаевича (1855–1880 гг.). Т. IV. С. 238.


[Закрыть]. Всего к началу 1871 г. в войсках находилось на вооружении новых видов стрелкового оружия: винтовок Бердана – 23 064, винтовок Крнка – 200 677, игольчатых винтовок – 61 840; оружия старых систем: нарезных пехотных ружей – 135 480, нарезных драгунских ружей – 9420, гладкоствольных ударных ружей – 139 665, гладкоствольных казачьих ружей – 878, гладкоствольных ружей для учений – 139 665, кавалерийских штуцеров – 28 8 8[191]191
  Там же. С. 241.


[Закрыть]. Таким образом, устаревшее стрелковое оружие к этому времени все еще носило преобладающий характер.

Несколько лучше обстояли дела с полевой артиллерией, которая к концу 1869 г. почти вся была перевооружена бронзовыми, медными и стальными нарезными 9– и 4-фунтовыми пушками, заряжаемыми с казенной части[192]192
  Федоров А.В. Русская армия в 50—70-х гг. XIX века: Очерки. Л., 1950. С. 168.


[Закрыть]. Отмечая активную работу русских ученых-артиллеристов, Д.А. Милютин с удовлетворением отмечал, что «Пруссия и Бельгия заказывают для себя орудия на заводе Круппа, по нашим русским чертежам»[193]193
  Там же. С. 169.


[Закрыть]. Благодаря усилиям конструкторов и металлургов отечественное пушечное производство освоило выпуск для войск бронзовых нарезных орудий улучшенного качества. Вместе с тем ввиду недостаточных мощностей русской сталелитейной промышленности заказы на стальные пушки по преимуществу выполнялись в Германии. Эту проблему предстояло решить. Во всей артиллерии активно шла работа по замене деревянных лафетов орудий железными. Проблемой оставалось ускорение перевооружения крепостной и береговой артиллерии орудиями большого калибра.

До конца 1860-х гг. мало изменилась система обучения войск. Это было связано как с живучими традициями плац-парадной муштры, так и со все еще невысоким качеством «солдатской массы», в основном состоявшей из недавних крепостных крестьян. Д. А. Милютин отмечал, что и сам Александр II, «радуясь успехам войск в настоящем тактическом образовании, в то же время, однако ж, требовал и строгого соблюдения стройности и равнения на церемониальном марше… Одно какое-нибудь замечание государя за недостаточно «чистое равнение» парализовало все старания придать обучению войск новый характер»[194]194
  РГБ. Отдел рукописей фонда Д.А. Милютина. Д. 7850. Л. 296, 297.


[Закрыть].

Упор на строевую подтянутость и «единообразие действий», что, как правило, находилось в центре внимания при инспектировании войск округов, мало отвечал серьезным изменениям в вооружении войск и в военном деле. В Воинском уставе о строевой пехотной службе (часть II), принятом в 1867 г., основное внимание по-прежнему уделялось движениям в сомкнутом строю колонн и каре, единообразию действий при перестроениях и стрельбе, обеспечиваемому строгим выполнением установленных команд и сигналов. В небольшом разделе, посвященном рассыпному строю, не разъяснялись его суть и предназначение, вытекавшие из требований уже не рукопашного, а огневого боя. Не раскрывались и особенности действий цепями под огнем противника, зато подчеркивалось: «Находясь в цепи, как каждый солдат, так и каждый офицер должен следить за тем, что делается у противника, и в то же время – за командами своего начальника и за сигналами»[195]195
  Высочайше утвержденный Воинский устав о строевой пехотной службе. Часть II. Ротное учение // ПСЗРИ. Собр. 2-е. Т. 43. Отд-е 1-е. Кн. 2-я. СПб., 1869. С. 663.


[Закрыть]. В Воинском уставе о строевой кавалерийской службе (часть II), принятом в 1869 г., атака в рассыпном строю предусматривалась лишь «для преследования разбитого неприятеля и для атаки неприятельских пушек»[196]196
  Высочайше утвержденный Воинский устав о строевой кавалерийской службе. Часть II. Эскадронное учение // ПСЗРИ. Собр. 2-е. Т. 44. Отд-е 1-е. СПб., 1873. С. 902.


[Закрыть].

Несколько больше внимания действиям в рассыпном строю и цепях было уделено в Воинском уставе о строевой пехотной службе (часть I) 1869 г. В нем указывалось, что основная цель рассыпного строя заключается в том, «чтобы доставить людям удобство для огнестрельного действия»[197]197
  Высочайше утвержденный Воинский устав о строевой пехотной службе. Часть I. Одиночное, шереножное и взводное учение // ПСЗРИ. Собр. 2-е. Т. 44. Отд-е 1-е. С. 749.


[Закрыть]. Подчеркивалось: «В рассыпном строю все зависит от личной сметливости людей; поэтому и при обучении ему следует более предоставлять людей самим себе, не увлекаясь мелочными требованиями»[198]198
  Там же. С. 749.


[Закрыть]. Устав содержал краткие общие рекомендации по обучению действиям в цепи и в ее звеньях, которых, конечно, было недостаточно. Вообще в практике повседневной учебы в военных округах обучение рассыпному строю обычно считалось обязательным лишь для стрелковых батальонов, составлявшие же основу дивизий линейные батальоны по-прежнему, как правило, готовились к штыковому бою сомкнутым строем. Соответственно этому совершенно разным был и уровень стрелковой подготовки солдат стрелковых и линейных батальонов.

Недостаточное внимание в военных округах обучению действиям в огневом бою объяснялось и ссылками многих генералов «старой школы» на то, что именно штыковой бой со времен Петра I, П.А. Румянцева и А.В. Суворова является традиционно сильной стороной русского солдата. Присоединяясь к подобному мнению, военный ученый Р.А. Фадеев писал: «Каждому свой талант. Русский солдат – рукопашный боец, а не стрелок»[199]199
  Фадеев Р. А. Вооруженные силы России. С. 282.


[Закрыть]. Под влиянием такого рутинного взгляда тактико-огневая подготовка во многих дивизиях и округах была запущена.

С учетом опыта Крымской войны 1853–1856 гг. больше внимания стало уделяться обучению пехоты саперному делу и инженерным работам, хотя большая часть офицеров и солдат не проявляла особого рвения в овладении «землекопным искусством». В значительной мере «смотровой характер» носила подготовка артиллеристов. Инспектировавший в 1866 г. артиллерию Варшавского военного округа генерал от артиллерии И.С. Лутковский зафиксировал, что у большинства проверявшихся батарей процент попаданий при стрельбе с расстояний до 500 метров в большую мишень не превышал 40 %, а в малую – 20 %^г. Несколько лучшие результаты стрельб при тех же нормативных условиях показали батареи в Московском округе. Следует заметить, что как в данном, так и в других случаях инспекторских проверок артиллерийских частей и подразделений стрельба (называемая «пальбой») производилась в основном с близких расстояний, что, естественно, было удобнее для наблюдения инспектирующих лиц. Но, оглядываясь на инспекционные нормативы, с таких же расстояний артиллеристы учились вести огонь и во время повседневных учебных стрельб.

Важное место в военных преобразованиях занимала проблема комплектования войск округов офицерскими кадрами. Существенные сдвиги в ее решении произошли благодаря реформе военно-учебных заведений, в основном завершенной к концу 1860-х гг. Кроме развития высших военно-учебных заведений (академий), на базе упраздненных (кроме Пажеского и Финляндского) кадетских корпусов были созданы военные училища (три пехотных, кавалерийское, артиллерийское и инженерное) и военные гимназии (в качестве приготовительных для военных училищ), а в округах устроены юнкерские училища. Последние были образованы с целью дать возможность для получения первого офицерского чина для унтер-офицеров, а также рядовых из числа вольноопределяющихся.

Если в военных училищах подготовка будущего офицера производилась в объеме полка, то в юнкерских училищах – в объеме роты. Согласно Положению об юнкерских училищах 1868 г., они непосредственно подчинялись командующим войсками военных округов и лишь в учебном отношении состояли под надзором Главного управления военно-учебных заведений. Училища имели 2-летний срок обучения, отличались строгими порядками в отношении дисциплины и практической направленностью учебы. Наибольшее внимание отводилось тактике (на старшем курсе – 162 часа в год), целый месяц выделялся на практические занятия в поле[200]200
  Там же. С. 244.


[Закрыть]. Обучавшиеся в юнкерских училищах продолжали числиться в своих частях, куда и возвращались по окончании курса.

Наряду с военными училищами юнкерские стали вторым важным источником пополнения войск достаточно квалифицированными офицерскими кадрами. К 1871 г. насчитывалось 15 юнкерских училищ: пехотные – Петербургское, Московское, Варшавское, Виленское, Рижское, Гельсингфорсское, Чугуевское, Одесское, Казанское и Тифлисское, кавалерийские – Тверское (для кавалерии Виленского, Варшавского и Московского округов) и Елисаветградское[201]201
  Елисаветград (Елизаветград) – современный Кировоград на Украине. (Примеч. авт.)


[Закрыть] (для кавалерии Одесского, Киевского и Харьковского округов), смешанные (пехотно-кавалерийские) – Оренбургское и Ставропольское казачье (последнее – для урядников Кубанского и Терского казачьих войск и юнкеров Кавказской кавалерийской дивизии), а также Новочеркасское казачье юнкерское училище (для урядников Донского и Астраханского казачьих войск).

К этому времени во всех юнкерских училищах насчитывалось 2885 человек[202]202
  Исторический очерк деятельности военного управления в первое двадцатипятилетие благополучного царствования государя императора Александра Николаевича (1855–1880 гг.). Т. V. СПб., 1880. С. 153.


[Закрыть], причем число юнкерских училищ и количество штатных мест в них непрерывно росли. Это же относилось и к военным прогимназиям – новым учебным заведениям, предназначенным для подготовки к поступлению в юнкерские училища детей офицеров и классных чиновников. К 1871 г. насчитывалось 10 прогимназий со штатом в 3000 воспитанников[203]203
  История русской армии и флота. Т. 11. М., 1913. С. 19.


[Закрыть].

Д.А. Милютин считал, что «поднятие нравственного и умственного уровня в массе офицеров мы должны ожидать именно от юнкерских училищ»[204]204
  Зайончковский П.А. Военные реформы 1860–1870 годов в России. С. 243.


[Закрыть]. Эти училища, писал он, «давали, что могли, – строевых офицеров исправных, надежных для службы, достаточно подготовленных к исполнению своих обязанностей»[205]205
  РГБ. Отдел рукописей фонда Д.А. Милютина. Д. 7849. Л. 166.


[Закрыть]. Многие из экзаменационных комиссий (они создавались командующими войсками военных округов из лиц, не принадлежавших к военно-учебному ведомству) выражали мнение, что система подготовки офицеров в юнкерских училищах себя оправдывала. Благодаря созданию юнкерских училищ острота вопроса об укомплектовании войск офицерами в мирное время была снижена.

В отношении комплектования армии нижними чинами и качества «солдатского материала» Д. А. Милютин и его сторонники многое связывали с замыслом введения в России всесословной воинской повинности.

Оценивая итоги военно-окружной реформы, следует признать, что благодаря тщательной подготовке она привела к значительному усовершенствованию системы военного управления в России. Освобождение Военного министерства от мелочной опеки всех воинских формирований и наделение полномочными правами командующих войсками военных округов способствовали качественному улучшению организации жизнедеятельности войск, их подготовки и обеспечения.

Глава 3
Совершенствование военно-окружной системы в 1870-х гг

1
Изменения в организации и комплектовании войск военных округов

В начале 1870-х гг. внимание военных кругов России было привлечено к Франко-прусской войне 1870–1871 гг., победоносной для немецких войск. С учетом опыта этой войны возобновилось активное обсуждение проблем устройства военно-сухопутных сил России и управления ими. Оно существенным образом затронуло вопросы дальнейшего совершенствования военно-окружной системы и необходимости ее определенного совершенствования с учетом требований военного времени.

Одним из инициаторов развернувшейся дискуссии стал главнокомандующий войсками гвардии и Петербургского военного округа великий князь генерал от инфантерии Николай Николаевич (старший). В своей записке, направленной наследнику престола великому князю Александру Александровичу (будущему Александру III) и получившей значительный резонанс, он отмечал, что полное превосходство в войне 1870–1871 гг. прусской военной организации «побуждает с особенным вниманием обратиться на собственные боевые силы с вопросом: в какой мере настоящее их устройство обеспечивает возможность столь же быстрого приведения их в полную готовность для действий против неприятеля…»[206]206
  Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 677. On. 1. Д. 291. Л. 1.


[Закрыть].

Быструю мобилизацию и развертывание немецких военных сил Николай Николаевич связывал прежде всего с тем, что «прусские войска и в мирное время находились в той же организации, какая признается необходимой для военных действий в момент приведения на военное положение, она застает их в полном боевом устройстве и составе вполне организованных боевых корпусов»[207]207
  Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 677. On. 1. Д. 291. Л. 2.


[Закрыть]. Быстрота развертывания и выдвижения прусских корпусов для наступления объяснялась также использованием ими развитой железнодорожной сети и сравнительно небольшой протяженностью операционных линий. При недостаточном развитии в России современной транспортной сети и огромной растянутости границ страны максимальная приближенность организации русской армии мирного времени к ее устройству в период войны была тем более желательна.

Возвращаясь к Крымской войне 1853–1856 гг., в которой корпусная организация русской армии себя никак не проявила, Николай Николаевич объяснял это особыми условиями этой войны и неумелым руководством войсками со стороны главнокомандующего А.С. Меншикова. Он считал, что корпуса в русской армии следует иметь не только во время войны, как это определялось Положением о полевом управлении войск в военное время 1868 г., но и в мирное время (одновременно он решительно возражал против отрядной организации, объединения корпусов в отряды, предусмотренных положением в случае необходимости[208]208
  «Опровергая себя», Николай Николаевич в последующем, возглавив войска России на Балканах в Русско-турецкой войне 1877–1878 гг., будет командовать по преимуществу такими отрядами. (Примеч. авт.)


[Закрыть]). Таким образом, авторитетный главнокомандующий войсками гвардии и Петербургского военного округа поддержал тех генералов и ученых, которые выступали за восстановление в русской армии корпусов, упраздненных в связи с милютинской военно-окружной реформой.

Предлагая воссоздать корпуса, Николай Николаевич не мог не затронуть вопроса о соотношении корпусной и военно-окружной организации. Он не отрицал полезности создания военных округов, особенно в военно-хозяйственном отношении и в разгрузке Военного министерства от чрезмерной ноши управления всей жизнью войск из центра. Вместе с тем он настойчиво предлагал уже в мирное время выделить корпуса в отношении строевого управления из круга ведения военно-окружных управлений. То есть речь уже фактически шла о превращении военно-окружной системы в своеобразный придаток корпусной организации. При этом оставалось неясным, кому будут подчиняться корпуса: военному министру, начальнику Главного штаба (получающему независимость от военного министра) или какому-то «особому лицу»?

Нужно напомнить, что еще во время подготовки военно-окружной реформы Д.А. Милютин не был безоговорочным противником корпусной организации, поскольку считал ее необходимой начиная с момента объявления мобилизации, что и было воплощено в Положении о полевом управлении войск в военное время (1868). Но опыт Франко-прусской войны действительно заставлял Д.А. Милютина задуматься о целесообразности иметь корпусную организацию военно-сухопутных сил в мирное время. В пользу желательности этого говорил и такой факт из опыта этой войны, как резко возросшая роль активного взаимодействия трех родов оружия (войск) – пехоты, кавалерии и артиллерии, согласования их усилий с инженерными и другими специальными войсками. Отработка такого взаимодействия в мирное время в рамках пехотных и кавалерийских дивизий в силу их организационной обособленности и ограниченного штатного устройства была крайне затруднительна. Этот недостаток устранялся через соединение дивизий в более крупные формирования – корпуса. Но военный министр, выстроивший дивизионную организацию войск округов, не мог сразу пойти вспять и согласиться на объединение дивизий в корпуса. Тем более он никак не мог пойти навстречу предложениям об особом статусе корпусов в армии, что, собственно, грозило разрушением всей военно-окружной системы местного военного управления и одновременно новой перестройкой центрального управления.

В начале 1872 г. Д.А. Милютин убедил Александра II в необходимости созвать специальные закрытые совещания для обсуждения мероприятий по укреплению армии, в том числе по вопросу усовершенствования военно-окружной системы. В этих совещаниях, начавшихся лишь в 1873 г., участвовало до 30 человек: великие князья наследник Александр Александрович, Николай, Михаил, Владимир и Константин Николаевичи, почти все министры, начальник Главного штаба генерал от инфантерии Ф.Л. Гейден, председатель Военно-кодификационного комитета генерал от инфантерии А.А. Непокойчицкий и другие деятели Военного министерства, генерал-фельдмаршал А.И. Барятинский, командующие войсками военных округов: Варшавского – Ф.Ф. Берг, Московского – А.И. Гильденштуббе, Западно-Сибирского – А.П. Хрущов, Харьковского – А.П. Карцов, Киевского – А.Р. Дрентельн.

На совещаниях 1873 г. с учетом растущего милитаризма в Европе были предварительно решены вопросы об увеличении численности армии, о введении в России всесословной воинской повинности, о преобразовании резервных и расширении местных войск и др. В то же время разгорелся спор о военно-окружной системе и создании корпусов. Давний противник милютинских реформ А.И. Барятинский вновь подверг критике военно-административные преобразования 1860-х гг. как рожденные вследствие «письменных занятий» и нанесшие большой вред строевым войскам и «боевому началу»[209]209
  Зиссерман А. А. Фельдмаршал князь А.И. Барятинский. М., 1890. С. 255.


[Закрыть]. Как и Николай Николаевич, он считал восстановление корпусов неизбежным. Великий князь главнокомандующий Кавказской армией Михаил Николаевич пошел дальше всех: он предложил ликвидировать военно-окружную систему. По его мнению, для лучшей подготовки к войне следовало создать несколько армий, состоящих из корпусов.

Последнюю идею развил генерал от инфантерии А.П. Хрущов, дополнив ее предложением о расположении таких четырех армий: Петербургской – от Ботнического залива до Немана, Варшавской – в Польше и примыкающих к ней с востока российских губерниях, Киевской – в районах Киевского и Одесского военных округов и Московской – на территории Московского, Харьковского и Казанского округов[210]210
  РГБ. Отдел рукописей фонда Д.А. Милютина. Д. 7851. Л. 235.


[Закрыть]. Эту же точку зрения по существу разделял и главнокомандующий войсками Варшавского округа генерал-фельдмаршал Ф.Ф. Берг, предлагавший сохранить в Европейской России лишь четыре укрупненных военных округа, которые в военное время преобразуются в четыре отдельные армии. Подобные проекты Д.А. Милютин в своем дневнике оценил как «чудовищные»[211]211
  Там же.


[Закрыть].

Видя, что Александр II, руководивший совещаниями, колеблется в своем мнении относительно выдвинутых идей, военный министр за заседании 10 марта выступил с резким заявлением. В нем он решительно отверг предложения, направленные на ликвидацию установленной системы военного управления, и предостерег от уничтожения военных округов, поскольку считал, что это будет возвращением к «прежней неурядице», к военной организации времен Крымской войны[212]212
  Там же. Л. 236, 237.


[Закрыть]. Д.А. Милютина поддержали П.П. Карцов, А.Р. Дрентельн и некоторые другие участники совещаний, высказавшие обоснованное мнение, что ревизия военно-окружной системы лишь ослабит Россию, что выгодно ее противникам. Это подействовало на атмосферу совещаний. Они в итоге завершились компромиссом: военно-окружная система была сохранена, но признано необходимым воссоздание в ближайшем будущем корпусов с подчинением их командующим войсками военных округов, а также бригадного звена в пехотных и кавалерийских дивизиях.

Утвержденное царем заключение совещаний содержало следующие главные выводы:

«1) В видах содержания войск в мирное время в большей готовности на случай войны, особенно в пограничных округах, соединять все три рода оружия в корпуса, составляя каждый из них из двух или трех пехотных дивизий с соответственным числом кавалерии и артиллерии;

2) корпусные управления должны состоять в мирное время из одних только строевых штабов;

3) корпусные командиры вполне подчиняются главным начальникам соответственных округов»[213]213
  Столетие Военного министерства. 1802–1902: В 13 т. Т. 1. Исторический очерк развития военного управления в России. СПб., 1902. С. 534.


[Закрыть].

Эти решения нашли свое отражение в утвержденном Александром II 10 августа 1874 г. Положении об управлении корпусом (введено приказом военного министра от 11 августа). Этим положением предусматривалось подчинение командира корпуса в мирное время главному начальнику округа, а в военное – главнокомандующему действующей армией. Вместе с тем права главного начальника военного округа в отношении подчиненного ему корпуса были определены несколько расплывчато. «В тех войсках, где войска будут соединены в корпуса, – говорилось в положении, – сохранить за главнокомандующими или командующими войсками округа обязанность и право осматривать эти войска лично… и представлять донесения свои о сих смотрах чрез военного министра на Высочайшее усмотрение»[214]214
  Положение об управлении корпусом // ПСЗРИ. Собр. 2-е. Т. 49. Отд-е 2-е. СПб., 1876. С. 95.


[Закрыть]. В прямые обязанности главного начальника округа входило обеспечение снабжения корпусов всеми видами довольствия и устройство для них мобилизационных запасов, «наблюдение» за службой войск, их комплектованием и устройством.

Положение не ограничивало состав управления корпуса в мирное время только «строевым штабом», как это определялось заключением совещаний 1873 г., а предписывало включать в него также начальника артиллерии (со своим управлением) и корпусного врача. Начальник артиллерии, подчиняясь непосредственно командиру корпуса, в то же время находился в ведении начальника артиллерии военного округа. Что касается снабжения войск, то командир корпуса «ограничивается наблюдением» за ним и в случае выявления упущений «доносит главному начальнику военного округа». В военное время состав управления корпуса дополнялся корпусным интендантом, корпусным комендантом, заведующим обозом и начальником жандармской команды. В соответствии с обновленным Положением об управлении дивизией, принятым одновременно с Положением об управлении корпусом, командиру корпуса непосредственно подчинялись командиры дивизий, входящих в корпус.

Положение об управлении корпусом, как и обновленное Положение об управлении дивизией, носили далеко не совершенный характер. Особенно это относилось к определению взаимоотношений между военно-окружным и корпусным командованиями, к организации снабжения войск корпусов, к возможностям корпусных командиров (с их урезанным штатом управления) в полной мере осуществлять руководство и контроль над дивизиями. Эти изъяны в дальнейшем сказывались на повседневной жизни войск округов и качестве их подготовки.

Первым 30 августа 1874 г. был воссоздан Гвардейский корпус. Его возглавил наследник престола, великий князь генерал от инфантерии Александр Александрович. Корпус включил в себя три гвардейские пехотные дивизии с их артиллерией (соответственно с 1, 2 и 3-й гвардейскими артиллерийскими бригадами), две гвардейские кавалерийские дивизии с резервными эскадронами, а также гвардейскую конно-артиллерийскую бригаду и лейб-гвардии жандармский полуэскадрон[215]215
  Об образовании управления Гвардейским корпусом // ПСЗРИ. Собр. 2-е. Т. 49. Отд-е 2-е. СПб., 1876. С. 194.


[Закрыть]. Кроме того, к Гвардейскому корпусу причислялся флотский Гвардейский экипаж – «на время исполнения сухопутной службы».

Ввиду значительных расходов на создание корпусов их дальнейшее формирование предполагалось производить постепенно. Однако в связи с обострением русско-турецких отношений этот процесс вскоре пришлось ускорять. Также в ускоренном порядке высочайшим указом от 16 октября 1876 г. было утверждено новое Положение о полевом управлении войск в военное время (введено в действие приказом военного министра от 22 октября). Вследствие сжатых сроков подготовки оно во многом повторяло содержание соответствующего положения 1868 г. В частности, в отношении корпусов в нем по-прежнему говорилось, что они создаются в составе действующей армии «такой силы и такого состава, как это по обстоятельствам окажется нужным»[216]216
  Положение о полевом управлении войск в военное время // ПСЗРИ. Собр. 2-е. Т. 51. Отд-е 2-е. СПб., 1878. С. 297. Эта фраза повторяет сказанное в Положении о полевом управлении войск в военное время 1868 г. (Примеч. авт.)


[Закрыть]. Так же как и раньше, предполагалось при необходимости объединять их в отряды. Вместо трех десятков статей прежнего положения, посвященных особенностям организации корпусов, в новом положении кратко указывалось, что корпуса «управляются в военное время на основаниях, изложенных в постановлениях об управлении сими частями»[217]217
  Там же. С. 344.


[Закрыть].

Главным новшеством Положения о полевом управлении войск стал раздел «О полевом управлении военными сообщениями», который появился под прямым влиянием опыта Франко-прусской войны 1870–1871 гг. Полевое управление военными сообщениями как составная часть органов полевого управления армии подчинялось главнокомандующему и ведало «всеми коммуникационными линиями армии (военными дорогами)»[218]218
  Там же. С. 324.


[Закрыть]. В структуру нового органа включались три отдела: этапный, военно-дорожный, почт и телеграфов. Первый занимался организацией перевозок, второй ведал устройством и содержанием военных дорог, третий – средствами связи и сообщений.

Без сомнения, включение в состав полевого управления действующей армии органа, заведовавшего военными сообщениями, было оправданно и своевременно. В то же время в Положении были несколько запутанно определены взаимоотношения между этим органом и военно-окружными управлениями театра войны. Так, определялось, что в ведение начальника полевого управления военными сообщениями от названных военно-окружных управлений переходят все учреждения и средства, сосредоточенные на дорогах и предназначенные для непосредственного снабжения армии. При этом подчеркивалось, что военно-окружные управления театра войны становятся исполнительными органами полевого управления армии «по всем распоряжениям, касающимся извлечения потребных для войск средств из края и доставления их на военные дороги». Вместе с тем «военно-окружные управления и полевое управление военных сообщений соотносятся между собой как равные» и сношения между ними «производятся на тех же основаниях, какие установлены для сношений между отделами военно-окружных управлений разных военных округов»[219]219
  Положение о полевом управлении войск в военное время // ПСЗРИ. Собр. 2-е. Т. 51. Отд-е 2-е. СПб., 1878. С. 297.


[Закрыть]. Это противоречие на практике вело к различного рода трениям и недоразумениям. Проблемы с военными сообщениями еще потребуют от руководства военного ведомства значительных хлопот в период Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.

Угроза этой войны резко усилилась в 1876 г. в связи подъемом борьбы славянских народов Балкан против османского господства и ее поддержкой Россией. В числе мер по подготовке к войне стали формирование полевого управления армии (под руководством главнокомандующего – великого князя Николая Николаевича) и создание в Киевском, Харьковском и Одесском военных округах шести армейских корпусов (№ VII–XII). Решение об этом было объявлено в высочайшем указе от 1 ноября 1876 г. Этим же решением Одесский военный округ переведен в прямое подчинение главнокомандующему действующей армией; в свою очередь под непосредственное руководство командующего войсками Одесского округа для организации обороны побережья переданы VII и X армейские корпуса.

В состав шести армейских корпусов вошли все 18 пехотных и кавалерийских дивизий Киевского, Харьковского и Одесского округов. Это был весьма важный, но и болезненный этап восстановления корпусной организации. Главной его трудностью являлось отсутствие навыков организации корпусного управления. Фактически «формирование корпусов, в отношении пехоты и кавалерии, выразилось в простом механическом сведении в одно целое нескольких дивизий»[220]220
  Столетие Военного министерства. 1802–1902. Т. 1. С. 536.


[Закрыть]. Это усугублялось проблемой подбора командиров корпусов и начальников корпусных штабов, связанной по традиции с учетом мнений лиц царствующей фамилии и генеральских амбиций.

Стрелковые и саперные части в состав созданных корпусов не включались. Из шести корпусов три состояли из дивизий одного и того же военного округа: в IX корпус вошли 5-я, 31-я пехотные и 9-я кавалерийская дивизии Харьковского округа, а в XI и XII корпуса – шесть дивизий Киевского округа (соответственно: 11-я, 32-я пехотные и 11-я кавалерийская; 12-я, 33-я пехотные и 12-я кавалерийская). VII, VIII и X корпуса имели смешанный состав: в них были включены по две дивизии из Одесского округа и по одной из Харьковского. При этом три дивизии Харьковского военного округа перемещались на юг для наращивания военных сил Одесского округа.

В продолжение реорганизации русской армии высочайшим указом от 19 февраля 1877 г. на западе Европейской России было определено сформировать еще 9 корпусов: Гренадерский и 8 армейских пехотных (№ I–VI, XIII и XIV). Городами первоначального размещения управлений корпусов стали: I корпуса – Санкт-Петербург (Петербургский округ), II, III и IV – соответственно Вильно, Рига и Минск (Виленский округ), V, VI и Гренадерского – Радом, Варшава и Люблин (Варшавский округ), XIII и XIV – Житомир и Киев (Киевский округ). При этом 5 корпусов формировались из дивизий «своего» военного округа: во II, III и IV корпуса вошли 10 дивизий Виленского округа, в V и VI – 7 дивизий Варшавского. Остальные четыре имели смешанный состав, что объяснялось включением в них дивизий Московского военного округа, большинство из которых к этому времени уже были передвинуты на запад. В результате перемещенные московские дивизии были распределены между Гренадерским корпусом (1-я гренадерская), XIII (1-я и 35-я пехотные), XIV (17-я и 18-я пехотные) и I (1-я кавалерийская) корпусами.

По окончании Русско-турецкой войны Гвардейский, Гренадерский и все 14 армейских корпусов были сохранены. Все они, как покинувшие театр войны, так и не включавшиеся в состав действующей армии, были определены в различных военных округах на местах постоянной дислокации. В частности, II и III корпуса, не участвовавшие в военных действиях, остались в Виленском округе, V и VI – в Варшавском, большинство дивизий Гвардейского корпуса с Балкан вернулись в Петербургский округ (где находился не покидавший своего места I армейский корпус), в Московский округ перемещены Гренадерский и XIII армейский корпуса, XIV армейский корпус направлен в Варшавский округ и т. д. Происходили также изменения в составе и количестве дивизий корпусов.

До конца 1870-х гг. на Кавказе и в Казанском военном округе были созданы еще 3 армейских корпуса. 17 декабря 1878 г. на базе кавказских дивизий сформированы 1-й и 2-й Кавказские армейские корпуса. В состав 1-го включены Кавказская гренадерская и 38-я пехотная дивизии, 2-го – 39-я и 41-я пехотные. Из развернутых в то же время (взамен Кавказской кавалерийской дивизии) 1, 2 и 3-й Кавказских кавалерийских дивизий первые две вошли в состав соответственно 1-го и 2-го Кавказских корпусов. Последним корпусом, созданным при Александре II и военном министре Д.А. Милютине, стал XV армейский, образованный 10 апреля 1879 г. в Казанском военном округе из дислоцировавшихся там 2-й и 40-й пехотных дивизий.